Текст книги "По зову сердца"

Глава 10

Простыни на ее постели были мятыми и не совсем свежими.

Филип лежал на спине и, улыбаясь, наблюдал, как пляшут в лучах рассветного солнца пылинки, похожие на крохотные звездочки. Его с детства интересовало, почему эти пылинки кажутся такими гладкими, почему не склеиваются в комки и не разлетаются. Сейчас он едва не рассмеялся от того, что задумывается над такими глупостями.

Начиналась суббота – это значило, что сегодня за ним не будет следить недреманное око брата. Этот день он собирался посвятить поискам ребенка Джесс.

Во всяком случае, нужно составить план дальнейших действий.

Впрочем, Джесс, наверное, не рассердится.

Филип бездумно разглядывал высокий потолок в спальне Николь и прислушивался к ее ровному дыханию. Ночь была… роскошной. Жаркой, страстной, сводящей с ума. Никаких свадебных колоколов – любовь ради любви. Секс ради секса. Удовлетворение человеческих потребностей, а может быть, и страсти. Великолепная ночь!

Он оглядел просторную комнату. Здесь явно не хватало руки дизайнера. Высокие с полукруглым верхом окна ничем не украшены. Ни картин, ни статуэток, ни «тканей». Только простые книжные полки без стекол, а на них книги по юриспруденции. Книги лежали и на металлическом столике для компьютера, и на покрывающем пол истертом ковре. Да, Николь верно призналась, что она не «домашняя».

Филип опять улыбнулся. Конечно, у него самого беспорядок в квартире, зато там тепло, и три цветка в горшках явно чувствуют себя неплохо. А на стенах у него фотографии с марафона, в котором он участвовал, и две акварели Пи-Джей – пейзажи Хэмптонаnote 8Note8
  Портовый город на восточном побережье США.


[Закрыть]. Там Пи-Джей жила с Бобом Джеффи, своим давним любовником. Тот собирался на ней жениться, но после ее смерти перекочевал в Австралию.

Филип посмотрел на голое окно и в который раз подумал о том, что волшебница Джесс вкладывает всю душу в свои шторы. Как могла бы она преобразить эту комнату!

Николь заворочалась рядом с ним, протерла глаза, пригладила волосы. Филипу захотелось прикоснуться к ней и провести утренний сеанс. Может, лучше всего начинать новый день с любви?

Но он не успел осуществить свое намерение. Николь рывком поднялась и села.

– В этой части нашей программы мне пора приготовить завтрак, – сказала она.

Филип рассмеялся:

– Правильно. Но ведь ты не домашняя.

Николь натянула майку.

– Ну не до такой же степени! У меня есть булочки с черникой и апельсиновый сок.

Филип предпочел бы кофе, если уж секса не будет.

– Кофе нет, – объявила она, прочитав его мысли. – Я его не пью.

– Сойдет и апельсиновый сок. А булочка – это здорово.

Подождав, пока Николь скроется за дверью ванной, Филип встал и оделся. Он сознавал, что его застенчивость нелепа, но ничего не мог с собой поделать. Почему-то ему казалось, что голым уместно быть только во время акта любви.

Надевая сорочку, Филип еще раз с сожалением подумал, что утром ничего уже не будет. Все ли любовники Николь столь уступчивы? Накануне она сказала, что нуждается в человеке, понимающем ее запросы и не пытающемся сломать ее. Намек совершенно ясен: если Филипа эти требования не устраивают, она найдет себе кого-то другого. А если она полюбит?.. Да при чем тут любовь? Студентам юридического колледжа некогда разбираться в сложных чувствах, у них и без того достаточно занятий.

Неудивительно, что юристы – низшая, презренная каста. А как бы отреагировала Джанина Аршамбо, узнав, что девушка, которую она нашла для холостяка сына, вовсе не намерена ни в кого влюбляться?

Чтобы проверить, в порядке ли его волосы, Филип огляделся в поисках зеркала. Но зеркала в комнате не было, и свое смутное отражение он увидел только в оконном стекле.

– К вашим услугам, – объявила Николь, выходя из ванной.

В очень тесной комнате стоял старомодный бачок с унитазом. Филип воспользовался им и взмолился о том, чтобы нажатие ручки повлекло за собой струю воды, ибо сомневался, действует ли это устройство. К счастью, молитва его была услышана. Здесь же был душ, и Филип с удовольствием воспользовался бы им, но на крючке с внутренней стороны двери висело только одно полотенце. Он сразу понял, что Николь не собиралась оставлять его надолго, поэтому ограничился тем, что сполоснул лицо холодной водой, посмотрел на себя в овальное зеркальце, висевшее над круглой раковиной, пригладил мокрой ладонью торчащие вихры и вышел в тесную кухню.

– У меня с утра занятия, – сообщила ему Николь.

Она успела надеть другую майку (явно слишком большого размера), джинсы и заколоть волосы большой серебряной булавкой.

Кивком Николь указала ему на тумбочку возле раковины.

– Завтрак на столе. Прошу прощения, но больше ничего нет.

Филип подошел к тумбочке. На квадратной салфетке лежала довольно большая булочка, а рядом стоял небольшой прямоугольный пакет с соком. Филип улыбнулся, увидев, что Николь вскрыла целлофановую упаковку и вставила соломинку в отверстие. Подумаешь, не домашняя!

Она вышла из кухни и тут же появилась вновь с книгами в руках.

– Извини, что выставляю тебя, но у меня сейчас лекция по этике, и мне не хотелось бы опаздывать.

Филип покорно взял булочку и сок.

– Показывай дорогу.

На лестничной площадке возле лифта он спросил;

– Я еще увижу тебя?

– Конечно, – отозвалась Николь, уже явно сосредоточенная на предстоящих занятиях. – Завтра я буду в библиотеке колледжа.

– Отлично. Там и увидимся.

Филип действительно собирался в библиотеку юридического колледжа – именно оттуда он предполагал начинать поиски ребенка Джесс. Все складывалось отлично – они проведут время вместе и при этом каждый будет заниматься своим делом. Потом они пойдут в китайский, ресторанчик. А после китайской кухни – секс. Филип улыбнулся, при этой мысли у него заныло внизу живота.

Они вышли на улицу и разошлись в разные стороны, и только тогда Филип спохватился, что не поцеловал Николь на прощание.

– Мам, когда вернусь, я тебя поцелую за то, что ты меня отпустила, – донесся голос Моры с какого-то Кошачьего острова.

Вообще-то Джесс не отпускала дочь в путешествие по Карибскому морю. У нее просто не было выбора. Но она уже знала по опыту, что иногда возражения ни к чему хорошему не приводят.

– Рада, что тебе там хорошо, – сказала она в трубку. – Как настроение у Эдди?

Джесс не хотелось спрашивать про Чарльза и его жену, да она и не желала ничего про них слышать.

– О, мам, он так обгорел! Весь красный!

– Неудивительно, солнце там горячее.

– Сейчас уже все нормально. Келли раздобыла какую-то замечательную мазь.

Джесс не сразу сообразила, что Келли – это жена Чарльза. До сих пор ей не приходило в голову, что, помимо молодости и красоты, у этой женщины есть еще и имя.

– Ну, я очень рада, – проговорила она, надеясь, что ее голос звучит искренне.

– А ты все так же работаешь в холодных краях?

Джесс засмеялась:

– У нас уже не так холодно. Весна. А работы действительно много. Я занимаюсь переделками в клубе «Лисьи горы».

– В клубе? Мам, это классно! Может, с интересными людьми познакомишься.

Джесс не сказала дочери, что уже двадцать лет этот элитный клуб почти не принимал новых членов. Те немногие, кого все же допустили в ряды избранных, были знакомыми членов клуба, которых Джесс давно знала.

– Есть новости насчет… Эми?

Мора сменила тему так резко, что застала Джесс врасплох.

– Эми?

– Ну, ты понимаешь, мама…

Конечно же, она поняла, Но Джесс считала, что такие новости не следует сообщать по телефону.

– Родная моя, поговорим об этом, когда приедешь.

Молчание, повисшее над Карибским морем, в мгновение ока достигло берегов Америки.

– Ты что-то выяснила, – с упреком проронила Мора.

– Милая…

– Что, опять звонили?

– Нет.

– Новое письмо?

– Нет. Мы все обсудим, когда ты вернешься домой.

– Мама, я сразу вернусь в колледж. И перестань разговаривать со мной как с маленькой. Я имею право знать, что происходит.

Джесс сомневалась, что Мора вправе настаивать, тем более что рядом, возможно, стоит враг – Чарльз. Но ей не хотелось новых стычек с дочерью. «Переживет», – сказала Джинни. Остается надеяться, что подруга не ошиблась.

– Мора, Эми – не моя дочь, – выдавила Джесс.

Треск статического электричества в трубке.

– Значит, твоя дочь жива.

– Пока не знаю.

– Пока?

Этот вопрос, безусловно, означал: будешь выяснять, будешь искать другую дочь?

– Да, милая, пока не знаю. Возможно, не узнаю никогда.

Ей не хотелось сообщать Море, что Филип уже занят поисками. Она все расскажет дочери, но только тогда, когда хоть что-нибудь станет известно. Они сядут рядом и спокойно, обстоятельно поговорят, не перекрикиваясь по телефону через сотни миль.

– Ну хорошо. Наверное, это твое дело. – Голос Моры опять зазвучал беззаботно. – Я пойду. Папа ведет нас в ресторан, а потом в казино на какое-то шоу. Последние впечатления, как он говорит. Мы завтра уезжаем.

Джесс хотелось попросить Мору, чтобы та изменила планы и прилетела в Нью-Йорк. Ей хотелось побыть с дочерью, убедиться, что у нее все в порядке.

Впрочем, сейчас Джесс меньше всего нужен подробный и восторженный рассказ о путешествии с Чарльзом.

– Хорошо, милая. – Она вздохнула. – Когда вернешься в колледж, обязательно позвони.

Повесив трубку, Джесс задумалась о том, сумеют ли они с Морой когда-нибудь преодолеть пропасть, которая пролегла между ними.

Джинни считала затею Джесс с поисками оставленного тридцать лет назад ребенка чистым безумием. Нереально установить настоящие отношения, если ты не видела ребенка с рождения. Может возникнуть разве что иллюзия близости.

К черту Лайзу!

К черту! К черту!

Из миллионов мужчин она выбрала Брэда. Из миллионов глупостей решилась на самую сумасбродную.

Яблоко от яблони недалеко падает.

У нее снова заболел живот.

Джинни отшвырнула нераспечатанную коробку с тостами. Зрелище, только что представшее перед ней – наглый член Брэда и рядом ее дочь – полураздетая дочь, отбило у Джинни аппетит. Место тостов в ее желудке занял мерзкий вонючий шар.

К черту Лайзу!

К черту Брэда!

Она сжала кулаки и сплюнула.

Внезапно Джинни обжег вопрос: долго ли это продолжается? И что известно Лайзе?

Неужели дочь солгала в тот вечер после похорон Джейка, сказав, что мужчины у нее нет? Или именно тогда Брэд решил испробовать на ней свой… шарм?

Вонючий шар медленно путешествовал по внутренностям Джинни. Она ощутила болезненный спазм в желудке.

Может, Брэд использует Лайзу, чтобы добраться до денег Джинни?

Неужели он рассчитывает воздействовать на Джинни, трахая ее дочь?

После безобразного инцидента Лайза не позвонила, даже не оставила сообщения на автоответчике, не извинилась, не сказала, что им нужно поговорить и объясниться. Ничего.

Внезапно Джинни поняла, что чем дольше будет выжидать, тем больше предоставит времени Брэду обрабатывать Лайзу. А пенисом своим он пользуется виртуозно, опыт как-никак.

Джинни со стоном поднялась с дивана. Необходимо как можно скорее внести ясность. Может быть, еще не поздно. Может, он пока не успел рассказать Лайзе про ту ночь, когда Джинни потеряла голову, а его отец был еще жив и здоров.

Лайза жила в кондоминиуме в студенческом городке Калифорнийского университета. После шумного успеха «Девоншир-Плейс» она вполне могла бы переселиться в более удобные апартаменты, но Лайза отличалась не только добротой, но и практичностью. Она сказала Джинни, что разумнее отложить деньги на случай, если что-то произойдет и контракт не будет возобновлен.

«Что-то! – думала Джинни, выискивая место на стоянке для своего красного „порше“. – Что может разрушить жизнь Лайзы? В первую очередь Брэд».

Джинни много лет искала приключений на свою голову. Она вела себя так, словно ей все нипочем. Почему же стойкость изменила ей именно сейчас, когда очень пригодилась бы?

Ответ пришел в ту секунду, когда Джинни, стиснув зубы и глубоко вздохнув, постучала в дверь Лайзы. Раньше она действительно на все плевала, не позволяя себе принимать неприятности близко к сердцу.

Лайза открыла дверь.

– Джинни?

По ее непроницаемому лицу невозможно было определить, сердится она или нет.

– Нам надо поговорить, – решительно заявила Джинни, проходя в комнату. – Надеюсь, ты одна.

– Да, если не считать Эрнестины. – Лайза заперла дверь и последовала за матерью в комнату. – Эрнестина пригрелась на солнышке и уснула.

Эрнестину, громадную кошку, Лайза взяла из приюта для бездомных животных. Таким образом, Эрнестина была приемной, как и Лайза когда-то.

Джинни уселась на удобный мягкий стул с высокой бамбуковой спинкой. Рядом на подоконнике мирно дремала Эрнестина. Заметив, что на Лайзе, несмотря на выходной день, роскошные брюки из дома моделей и шелковая блуза, тогда как сама она в бесформенной рубахе, скрывающей расползающуюся «молнию» и незастегнутую пуговицу на джинсах, Джинни велела себе не отвлекаться.

– Ему нужны твои деньги, – без предисловий заявила Джинни.

Лайза, присевшая напротив Джинни, выпрямилась.

– Ты ничего не знаешь. Ты всегда презирала Брэда.

– Ах вот как? Презирала? Значит, так он тебе это представил?

И снова мысль: рассказал ли он Лайзе про события той ночи?

– Он заботливый и добрый.

Джинни подавила смешок:

– Лайза, ты не знаешь его. В тебе играют гормоны, вот и все. А я знаю Брэда давно. Никакой он не заботливый и не добрый. Он бездельник и путается с женщинами, чтобы сосать из них деньги. А потом их вышвыривает.

– Меня не вышвырнет.

– Ты уверена? Может, изменишь мнение, если я перечислю тебе тех, кто говорил так же? Ну-ка… Во-первых, Бетти, у нее был ресторан. Он растоптал ее, как только она переписала собственность на него. – Джинни явилась к дочери с самыми добрыми намерениями, но сейчас ее руки дрожали от ярости. – Потом была Дениз. Следующая – Лори. Дальше…

– Хватит!

Джинни сразу замолчала и уставилась на кошку, мирно посапывающую во сне.

– Это долго тянется? – спросила она, не глядя на дочь.

Та не ответила.

Джинни повернула голову.

– Лайза, как долго? – Не очень долго.

– Это началось уже после смерти Джейка? Если да, то других доказательств не нужно: он зарится на твои деньги.

Лайза молчала.

– Ты влюблена в него?

Лайза встала, прошлась по комнате, остановилась у окна и почесала кошку за ухом.

– Не понимаю, Джинни, почему ты так плохо думаешь про Брэда. Не знаю, влюблена ли я в него. Могу сказать одно: с ним мне так хорошо, как не было ни с одним мужчиной. Я чувствую себя желанной. С ним я удовлетворена. Он утешал меня, когда мы потеряли Джейка. И я утешала его.

– О Боже! – вырвалось у Джинни.

В маленькой чисто прибранной комнате, где не было ни пылинки на подушках, на стульях с бамбуковыми спинками, на чайном столике со стеклянным покрытием, воцарилось долгое молчание. Джинни подумала, что стоит, наверное, рассказать Лайзе про Брэда и… про себя. Но дочь непременно решит, что все произошло по ее вине, поскольку она, ненасытная самка, добивалась Брэда. Трудно смириться с тем, что родная дочь будет смотреть на тебя вот так.

Поэтому Джинни сказала:

– Лайза, ты выросла в теплице и не встречала таких, как Брэд.

– Мне почти тридцать лет, и ни к кому меня так не тянуло.

Джинни тут же представила свадьбу дочери и пасынка. Змеиная улыбка играет на губах Брэда, когда он издевательски почтительно обращается к Джинни. Вскоре рождается ребенок, потом, возможно, второй; они будут внуками того, кто уже никогда ничего не скажет. Проходит еще немного времени, и Брэд исчезает, растоптав гордость Лайзы и забрав ее деньги, заработанные тяжелым трудом, а может, еще и толику средств Джинни.

Не исключено, что, рассказав Лайзе про ту ночь, она предотвратит это. А может, и нет.

– Когда ты в первый раз приехала в Лос-Анджелес, – осторожно начала Джинни, – я старалась сделать все возможное, чтобы тебе было хорошо.

– Ты очень много для меня сделала, Джинни. Я тебе более чем благодарна.

– Так вот, если мнение Джейка для тебя что-нибудь значило, поверь, он не одобрил бы эту связь. Джейк хорошо знал своего сына, потому-то и вычеркнул его из завещания.

– А не потому, что ты убедила его?

Джинни вспыхнула:

– Так говорит Брэд?

– Он считает, что ты настроила Джейка против него. И против Джоди.

– Против Брэда и Джоди Джейка настроили Брэд и Джоди. И никто кроме них.

– Все его деньги отошли к тебе.

Ясно, Брэд поработил Лайзу. А Джинни знала по опыту, что спорить с взбесившимися гормонами бессмысленно.

– Это точно, – сказала она, вставая. – Все деньги Джейка теперь у меня. И передай своему лучшему другу, что они останутся у меня вплоть до моей смерти.

Джинни направилась к двери. На сердце у нее было ужасно тяжело.

– Джинни! – крикнула Лайза, бросаясь за ней. – Я не хочу, чтобы Брэд встал между нами. Неужели ты не можешь за меня порадоваться? Неужели не понимаешь, как много Брэд для меня значит?

– Нет, – бросила Джинни и вышла из квартиры.

Джинни не помнила, как добралась до дома. Глаза ее болели от готовых пролиться, но так и не пролитых слез. Одна утрата за другой: сначала Джейк, теперь Лайза. Два человека, которые значили для Джинни очень много, оставили ее. Все остальные не значили для нее ничего.

На шоссе Джинни охватило такое одиночество, какого она не испытала даже в тот день, когда умерла мать. Тогда Джинни отчетливо сознавала, что жизнь пойдет своим чередом, если только заставить себя жить. Тогда она была молода и могла о чем-то мечтать. Сейчас все иначе.

Войдя в прихожую, она услышала телефонный звонок. Лайза, мелькнуло у нее в голове. Лайза опомнилась, сообразила, что нельзя терять мать ради подонка Брэда.

– Я подойду! – крикнула она Консуэлло, не зная, дома та или отлучилась.

Джинни вбежала в большую комнату и схватила трубку. Это была не Лайза. Джесс.

– Джинни, – услышала она мелодичный голос далекой подруги, – я давно пытаюсь до тебя дозвониться.

Джинни хотела сразу положить трубку или повторить фразу, записанную на автоответчике, и даже изобразить звуковой сигнал, после которого следует оставлять сообщения, правда, Джесс может заподозрить неладное.

Она тяжело вздохнула:

– Привет, Джесс. Я выезжала по делам.

– Рада за тебя, – отозвалась Джесс. – Хорошо, когда сеть чем заняться. Ты получила сообщение о встрече Филипа с доктором Ларриби?

– Да, получила.

– Филип начинает розыски, – сообщила Джесс.

Джинни плюхнулась на диван.

– Только не жди чудес.

Помолчав секунду, Джесс встревоженно спросила:

– Джинни, что у тебя случилось?

– Ничего особенного.

«Мой муж умер, а дочь трахается с моим же пасынком! – едва не закричала она. – Вот что случилось!»

– Джинни, это же я. Ты меня не обманешь. Я чувствую: что-то не так. И я думала, ты обрадуешься, что моя дочь жива. По крайней мере надеялась на это.

– Конечно, рада. Но я сказала: не жди чудес. Тебе повезет, если она не захочет тебя видеть.

– Джинни, о чем ты?

– Мы всегда переоцениваем своих детей.

– Что-нибудь с Лайзой?

В горле у Джинни запершило, как будто на ее шее затягивали петлю..

– Ох, Джесс, – вздохнула она, – сколько же я наделала ошибок!

– Мы все наделали немало.

– Но теперь чаша моего терпения переполнилась. Лайза спуталась с моим пасынком. Точнее, он ее отловил. Чтобы добраться до меня, поскольку Джейк оставил мне все имущество.

Как всегда, Джесс каким-то образом залезла ей в душу и вынудила пойти на откровенность. Как всегда, Джесс разбередила в ней чувства. Черт возьми!

– Джинни, это же чушь.

– Ну да, это я бы стерпела, если бы он не был такой сукой.

– Значит, Лайза скоро поймет, кто он такой.

– Нет. Она ослепла из-за гормонов.

Джинни хотелось добавить, что гормоны ослепили Лайзу надолго, учитывая размеры члена Брэда и его богатый опыт.

– У меня тоже проблемы с Морой, если тебе от этого легче, – вздохнула Джесс.

Она рассказала Джинни про поездку дочери на Багамы и про то, с каким неодобрением смотрит та на ее попытки отыскать вторую дочь.

– А тебе точно нужна еще одна дочь? – ядовито спросила Джинни.

– Мне нужно все выяснить. По крайней мере я должна узнать о ее судьбе.

Джинни закрыла глаза.. И вспомнила. Вспомнила, как Джейк настаивал, чтобы она встретилась с дочерью, как неизменно поддерживал ее во время поездки в «Ларчвуд-Холл» и позже, когда Лайза прилетела в Лос-Анджелес.

– Ну что ж, вперед. Держи меня в курсе, ладно? А сейчас я должна идти.

Джинни положила трубку, опустила голову и наконец дала волю слезам.

Глава 11

– Меня интересует законодательство об усыновлении, – тихо сказал Филип.

Он и Николь стояли возле уставленных томами стеллажей в юридическом зале библиотеки Колумбийского университета. Филип прождал Николь почти час; она сослалась на то, что проспала. Он отогнал от себя мысль, что Николь не слишком стремилась на свидание с ним.

– Об усыновлении? – удивилась она. – Ты же промышленный юрисконсульт.

– Верно.

Филипу не хотелось рассказывать ей о своей помощи Джесс. Если объяснить, в чем дело, придется признаться и в том, что он сам усыновлен, что встретился уже взрослым с Пи-Джей, чем брат был крайне недоволен. А еще в том, что ему так и не хватило смелости рассказать о Пи-Джей матери… Короче говоря, Филип неизбежно стал бы исповедоваться, что едва ли уместно с малознакомой девушкой, даже если он провел с ней чудесную ночь.

– У меня особое дело, – неопределенно пояснил он.

Николь подошла еще ближе, и Филип уловил легкий мускусный аромат. Он подавил в себе желание обнять Николь за тонкую талию, уткнуться лицом в ее шею и вдохнуть полной грудью этот запах. «Потом», – приказал Филип своему телу, по которому уже разливалось тепло.

– Порядок усыновления определяется законодательством штатов, – ответила Николь, – а здесь секция федеральных законов.

– Да. – Филип улыбнулся. – Я знаю.

– Материалы по законам штатов на галерее. Твой клиент собирается усыновить ребенка?

Филип смутился.

– Нет. Эта особа пытается найти своего ребенка, когда-то отданного приемным родителям.

Хотя бумаги «Ларчвуд-Холла» сфальсифицированы, в архивах властей штата может скрываться истина. Не исключено, что именно там он найдет ответ на вопрос Джесс.

– Как мило, – с сарказмом бросила Николь. – Работа промышленного юрисконсульта, оказывается, сложнее, чем я думала.

Филип молча и неохотно отошел от нее.

– Филип!

Он остановился и повернулся к Николь.

– Если твой клиент ищет отданного на усыновление ребенка, то легальным путем найти его не удастся.

Ага, только этого ему и не хватало. Юрист, специализирующийся в области прав ребенка, сейчас подробно разъяснит, почему он не должен заниматься тем, чем занимается, и почему его «клиент» не имеет права вмешиваться в жизнь ребенка. Филип скрипнул зубами.

– Я понимаю, – сказал он, стараясь не выдать досаду. – Но я обещал клиенту узнать хоть что-нибудь.

Николь смерила его долгим изучающим взглядом.

– Как хочешь. Существуют службы, которые занимаются розыском. В основном частные. Конфиденциальность гарантируется.

Что ж, именно это Джесс и надо.

– Но в библиотеке ты ничего не найдешь, – продолжала Николь. – У одной моей подруги есть знакомый…

Филип слегка притопнул каблуком. «Знакомые знакомых» – это, как правило, самый надежный способ получить труднодоступную информацию. А у Николь, по всей вероятности, немало таких связей, учитывая размах деятельности ее отца.

– Я был бы тебе очень обязан, – проговорил он.

Филип не сказал, что она попросту спасает ему жизнь.

Чем скорее он покончит с делом Джесс, тем больше шансов, что Джозеф ни о чем не пронюхает.

– Вечером я позвоню ей. Как только освобожусь.

– Это было бы великолепно, – Филип не знал, что ему теперь делать. Пожалуй, следовало бы уйти, так как искать в библиотеке ему, как выяснилось, нечего. Но мускусный запах щекотал его ноздри. – А я пока поищу кое-что по делу, над которым мы сейчас работаем.

Никакого конкретного дела сейчас у него не было. Зато он сможет глубже вдохнуть ее мускусный запах. Потом. Когда Николь закончит заниматься и позвонит подруге. Когда сам Филип почувствует, что добился в этот день каких-то результатов.

По дороге к дому Николь они купили вегетарианскую пиццу. Филип предпочел бы повести девушку к себе, где они могли бы посидеть за настоящим столом, выпить вина из нормальных стеклянных бокалов, а не из пластиковых стаканчиков, и есть с хороших тарелок, а не с картонных кружков. Но его дом находился в тридцати кварталах от университета, и он решил смириться с неудобствами, коль скоро ему предстояло провести ночь с Николь.

Хозяйка пошла звонить подруге, а Филип присел с пиццей на край постели и отметил, что она переменила постельное белье.

Николь вошла в комнату с обрывком бумажного полотенца, на котором был записан номер телефона.

– Вот! – торжествующе объявила она. – Некая Марша Браун. Занимается розысками, связанными с усыновлением.

Филип взглянул на бумажку с телефоном. Кода города не было.

– Где она живет?

– Да где-то здесь, в Манхэттене'.

Маленькое разочарование. Вероятно, эта женщина занимается розысками только на территории штата Нью-Йорк. Но Филип ведь не сказал Николь, что его интересует прежде всего. Коннектикут.

– Прекрасно, – солгал он. – Теперь сядь и поешь. Филип хлопнул ладонью по матрасу.

– Точнее сказать – проглоти. – Николь взяла кусок пиццы из коробки. – Сегодня я буду всю ночь заниматься.

Поняв намек, Филип сложил обрывок и сунул в карман джинсов.

– Мне все ясно.

– Не сомневаюсь, – отозвалась Николь. – Приятно встречаться с человеком, который знает, что такое юридический колледж.

Филип взял еще кусок пиццы, радуясь хотя бы тому, что Николь обозначила их отношения словом «встречаться». Увы, эту ночь ему придется провести в одиночестве.

Джесс давно поняла, что ей следует вернуться к жизни. Ждать, пока Мора возьмется за ум; ждать, пока Филип ищет ее дочь; ждать окончания работ в клубе; думать о том, кто станет следующим клиентом – от всего этого хотелось выть.

Придя к такому выводу, Джесс решилась на невообразимый, немыслимый поступок: позвонила Кики Ларсон, разведенной даме из высшего общества. Вот как случилось, что она оказалась за столиком кафе на жестком стуле с чашкой капуччино в руке. С эстрады кто-то бородатый читал стихи.

Все это наводило тоску.

– Как замечательно, – мечтательно вздохнула Кики, набросив на плечи Джесс свою шаль с черной бахромой.

А Джесс думала только о том, когда удобнее будет уйти. Слава Богу, она приехала на своей машине.

Бородач закончил одно стихотворение и начал читать следующее. Наверное, Кики разузнала, что он не женат, и потому затащила сюда Джесс.

Кики зашептала ей на ухо:

– Согласитесь, милочка, это лучше, чем лекции по огородничеству, которые вечно устраивает Луиза Кимбалл.

Лекции по садоводству на ежемесячных собраниях клуба Джесс неизменно находила интересными. На них она отдыхала от бесконечных сплетен, составлявших главное развлечение дам.

– Хорошо, что вы напомнили о клубе, – тихо сказала Джесс. – Боюсь, мне скоро придется уехать.

– Как – уехать? Милочка, мы же только пришли!

Джесс улыбнулась:

– Мне непременно нужно попасть в клуб. Там сегодня вешают новые шторы. И я ужасно устала.

Кики вытаращила глаза от изумления.

Джесс поднялась и взяла сумочку.

– Это было потрясающе, – проговорила она, безбожно кривя душой. – Я позвоню вам.

Выйдя из кафе, Джесс подумала: «Если это и называется „жизнью“, то к ней не стоит возвращаться».

Джесс велела своим помощницам явиться в клуб в понедельник в восемь утра – в тот час, когда можно было избежать встречи с прежними подругами. Хотя наступил апрель, земля была еще слишком влажной, и сезон гольфа не открылся, поэтому члены клуба могли явиться в «Лисьи горы» раньше обычного. Джесс надеялась успеть развесить шторы, прежде чем в клуб хлынут завсегдатаи.

Она отступила назад и невольно залюбовалась длинными, до пола, шторами. Ее ассистентки тем временем укрепляли на балке горизонтальную полосу материи. Они отлично справились со своей задачей, несмотря на то что Грейс покинула их.

Джесс особо отметила работу Карло. Пожалуй, он чересчур долго оставался в тени Грейс. Джесс решила сделать его своей правой рукой и передать ему часть своих обязанностей.

Джесс улыбалась, глядя на законченную работу. Очень давно она не чувствовала такого блаженного удовлетворения. Теперь стало окончательно ясно, что с расцветкой она не ошиблась: темно-зеленый и масляно-желтый безукоризненно подходили к обстановке. Стены были уже оклеены новыми обоями, на полу расстелен новый ковер, и весь зал производил впечатление совершенно нового.

«Если бы это был новый клуб, – с горечью размышляла Джесс, – я могла бы приходить сюда, хорошо проводить здесь время с… С кем?»

Она чуть не рассмеялась. Вчерашний вечер окончательно укрепил Джесс в ее давнем убеждении: гораздо лучше жить одной, чем сбиваться с ног в поисках мужчины – все равно какого. Пока единственным мужчиной в ее жизни остается Карло, и все их общение происходит у швейной машинки.

– Чуть правее, – распорядилась она, и Карло, стоящий на стремянке, кивнул.

Он поправил горизонтальную полоску материи, и вдруг что-то за спиной Джесс привлекло его внимание.

– Так хорошо? – спросил Карло.

– Лично мне нравится, – прозвучал за спиной Джесс мужской голос.

Приподнятое настроение Джесс растаяло, как сахар в горячем чае. Она не повернула головы, ибо узнала этот голос, и ей не понравилось, как отреагировал на него ее желудок.

– Очень хорошо, – сказала Джесс. – Теперь, пожалуйста, то же самое в столовой.

Она сама удивилась, насколько обыденно прозвучали ее слова. Зато Джесс ничуть не удивило, что ее ноги прилипли к полу и не желали двигаться.

– Ты здорово справилась, – одобрил мужчина.

Она не отвечала.

– Джесс!

Она со вздохом повернулась.

– Что тебе нужно, Чарльз?

Он загорел и поздоровел, его светлые волосы слегка выгорели под тропическим солнцем, белки глаз стали еще белее, а белозубая улыбка – еще ярче.

– Мне сказали, что ты тут занимаешься переделками. Теперь я вижу, что все на высшем уровне.

– Я занималась только банкетным залом и столовой. – Джесс взяла сумку и направилась к столовой. – У меня, еще много работы, так что я, с твоего позволения…

Он преградил ей дорогу и взял за руку:

– Ты с нашей дочерью говорила?

Во рту у Джесс пересохло, в спину вонзились сотни мелких иголок.

– Мора позвонила и сказала, что у нее все хорошо и она уже в колледже.

Джесс не хотела смотреть ему в глаза, не хотела говорить с ним. Но еще меньше она хотела, чтобы Чарльз держал ее за руку.

– Мора рассказала мне, чем ты занимаешься, – начал Чарльз.

– Весь город знает, что я занимаюсь отделкой клуба.

– Я о другом. Насчет того ребенка.

Джесс чуть не подпрыгнула при щелчке стремянки, которую сложил Карло.

– Это не твое дело, Чарльз.

– Мое, поскольку мою дочь это беспокоит.

– То есть?

– Джесс, Мора очень расстроена. Насколько я понимаю, ты посвятила ее во все обстоятельства. Что для тебя важнее – тот ребенок или душевный покой Моры?