Текст книги "Черный ястреб"

Хоукер положил на стол монету.

– Кто-то нами интересуется? Как мило! И мы знаем, кто это?

– Один мой знакомый. Не оборачивайся.

Внутри табакерки Хоукера имелось маленькое зеркальце. Он уже держал его в руках, изучая то, что находилось позади него.

– Джентльмен, рассматривающий театральные бинокли. Кто он?

Жюстина нашла ужасно раздражающим то обстоятельство, что Хоукер тотчас же засек Леблана.

– Если он тебе неизвестен, я не стану тебя просвещать. Встань, поклонись и ступай прочь. Только так, чтобы он не видел твоего лица. Встретимся на закате в конце галереи возле магазинчика, где торгуют веерами.

– Можно действовать гораздо изобретательнее. Смотри…

– Не вздумай!..

Хоукер взял в руки трость и поднялся со своего места.

– Идем, моя дорогая. – Он вел себя как истинный джентльмен. С поклоном взял Жюстину за руку. А его трость…

Один из англичан откинулся на стуле так, что тот стоял теперь на двух ножках. И вот каким-то непостижимым образом трость Хоукера зацепила этот самый злосчастный стул.

Стул опрокинулся, и англичанин грохнулся на пол, испуганно вскрикнув и взмахнув руками. Хоукер отпрыгнул от падающего стула и наткнулся на другого англичанина. Споткнулся. И упал на третьего.

О ужас. Что-то бормоча по-английски с сильным французским акцентом, Хоукер пытался помочь упавшему англичанину, но лишь ударил другого и едва не сшиб с ног третьего. Он извинялся. Что-то объяснял. То и дело ронял свою трость. Поднимал ее снова. Но при этом ни разу не повернулся к Леблану лицом.

Ярость англичан не поддавалась описанию. Они расплескали бренди и сыпали отборными ругательствами.

– Тысяча извинений, – бормотал Хоукер, кланяясь в пояс. – Это моя вина.

– Гляди под ноги, черт бы тебя побрал!

– Я очень торопился и не заметил вас. Я хотел поскорее увести отсюда свою даму и не заметил столь благородных английских джентльменов. Не сердитесь на меня. Я оставлю официанту денег, чтобы хоть как-то компенсировать причиненное мной неудобство. Видите, я заказал еще бренди. – Хоукер подозвал официанта.

– Неуклюжий болван!

– Вы правы, я действительно ужасно неуклюж. Непростительно неуклюж. Но я хотел поскорее уйти подальше от воров. Такие ловкачи. Это место славится карманными кражами. Я так испугался, что позабыл обо всем на свете.

– О чем это ты болтаешь? О каких таких ворах?

– Они повсюду. А сегодня утром их больше, чем обычно. – Не переставая говорить, Хоукер обеспокоенно хлопал себя по карманам. – Слава Всевышнему, все на месте. Официант сказал мне, что узнал самого отъявленного из местных жуликов. Он тут известен под именем Ловкая Рука. – Хоукер глазами указал в сторону Леблана. – Он приближается. Дьявол! Вы и сами прошли мимо него всего несколько минут назад. Ужасно, что такие, как он, отравляют нам жизнь, не правда ли, джентльмены?

С этими словами Хоукер запустил руку в карман последнего англичанина. Никто этого не заметил, кроме Жюстины. Хоукер намеренно позволил ей увидеть это.

Иногда, чтобы навсегда запомнить пьесу, достаточно одной великолепно сыгранной сцены. В ней актеры играют так, что затмевают своей игрой все остальное. Изысканный прощальный поклон Хоукера и был такой вот сценой.

– Приятного вам пребывания в Париже, джентльмены.

Взяв Жюстину под руку, он повел ее прочь. Не успели они сделать и сотни шагов, как первый англичанин обнаружил пропажу часов.

– Не останавливаемся, – пробормотал Хоукер.

– Я не новичок в подобных делах и знаю, что делать. – Жюстина не стала оборачиваться, чтобы посмотреть на происходящее в кафе. Но до ее слуха донеслись разъяренные возгласы и топот ног англичан, направляющихся в сторону Леблана.

Глава 29

Размеренным шагом они шли рука об руку, удаляясь прочь от жаркого спора Леблана с англичанами, касающегося краденых…

– А что ты у них взял, Хоукер?

– Немного того. Немного этого. Но не все. – В его голосе послышалось сожаление. – Я забрал кольцо у человека, говорившего о твоих губах.

– Не стоило ему обзывать тебя козлом.

– Я счел это комплиментом, но кольцо у него все равно забрал. Довольно тяжелая золотая вещица. – Хоукер вскинул голову, точно охотничий пес, почуявший запах дичи. – Давай-ка уйдем на некоторое время с улицы.

Они миновали магазин, торгующий музыкальными шкатулками. В следующем продавались скрипки и альты, чья форма напоминала мягкие изгибы женского тела.

Хоукер вложил в ладонь Жюстины что-то тяжелое и холодное.

– Надень на палец печаткой внутрь.

Рука Хоукера подсказала, на какой именно палец надеть кольцо. Жюстина надела кольцо на третий палец левой руки так, что виден был только ободок. Вот так просто она оказалась замужней женщиной.

Магазины в сводчатой галерее Пале-Рояля следовали один за другим. Витрины каждого ярко освещены и гостеприимны. Все, что было в мире привлекательного, можно было приобрести здесь. И каждая вещь отличалась превосходным качеством: драгоценности, веера, носовые платки, туалетные столики, ленты, резные фигурки из слоновой кости… проститутки. Все купленное за пределами галереи Пале-Рояля не стоило потраченных денег. Стоящие покупки необходимо было совершать именно здесь.

Выбрав один из магазинов, Хоукер зашел внутрь. Здесь торговали восточными коврами. Это были вовсе не те ковры, что стелют на пол, дабы спастись от холода, а произведения искусства, которые вешают на стены.

Длинный прилавок красного дерева отделял магазин от променада. Хозяин магазина – сухопарый мужчина с темной кожей – стоял, облокотившись о жемчужину своей коллекции, расстеленную на прилавке. Справа от него располагался медный самовар, окруженный крошечными чашечками из китайского фарфора. Позади продавца высились горы ковров.

Пока Жюстина оглядывалась по сторонам, Хоукер тем временем уже беседовал с продавцом.

– …муж ее преследует. – В его пальцах возникла золотая монета. – Он болван. Самовлюбленный негодяй. – Хоукер наверняка только что украл эту монету у пьяного англичанина. – К сожалению, у него совершенно отсутствует вкус, чтобы оценить нежный цветок, коим он обладает.

Нежный цветок? У Жюстины возникло ощущение, что она оказалась в сказочном королевстве.

Теперь Хоукер говорил на каком-то иностранном языке. Арабском? Турецком? Иврите? Он был бесконечно любопытен. Жюстине не стоило удивляться тому, что он заинтересовался одним из этих языков и выучил его.

Слова на родном языке удивили продавца ковров и польстили его самолюбию. Монета исчезла у него в кармане. Хоукера с Жюстиной с поклоном пригласили зайти в магазин, пол которого был щедро устлан коврами.

– Сюда. За прилавок. Прошу вас. Ковры мягкие. Очень мягкие. Это самое лучшее, что у нас есть. – В дальнем углу магазина высилась стопка из дюжины ковров. Продавец махнул смуглой рукой. – Садитесь. Никто вас здесь не увидит.

Самый верхний ковер украшал узор из разноцветных квадратов, в центре каждого из которых располагался цветок. Он был мягким, точно шелк. Память на мгновение перенесла Жюстину домой в замок. Она сидела на таком же вот ковре, как этот, и гладила его нежный ворс рукой.

– Мой кузен держит неподалеку ювелирную лавку. Никто не удивится, если я зайду к нему попить чаю. В это время дня пользы от меня здесь не больше, чем от кошки.

Черный, как сажа, кот неподвижно сидел на самой высокой из кип. Он спрыгнул на пол и царственно вышел на улицу.

Хоукер вновь заговорил на том же восточном языке. Очевидно, он сказал что-то смешное, потому что продавец захохотал и вышел из магазина. Хоукер нырнул под прилавок и опустился рядом с Жюстиной на стопку ковров. Они остались совсем одни в полумраке магазина.

– Десяти минут нам хватит, а потом можем вернуться назад. Отсюда выйдем поодиночке. – Хоукер обхватил руками колени и уткнулся лбом в прилавок. – Наш торговец в магазине напротив. Он следит за происходящим. Смотри не вздумай улизнуть с одним из ковров.

– А я как раз собиралась запихнуть несколько себе за корсаж и затеряться в каком-нибудь глухом переулке. Ну и на сколько же ты облегчил карманы этих несчастных англичан, mon vieux?[16]16
  Старина (фр.).


[Закрыть]

– Стащил парочку часов, два небольших кошелька с монетами и кольцо, что красуется у тебя на пальце.

В магазине царил полумрак, но Жюстина видела Хоукера вполне отчетливо. В воздухе витали приятные, навевающие сон ароматы: кардамон, табак и еще какой-то густой мускусный запах, коего Жюстина никак не могла распознать. Возможно, так пахла овечья шерсть.

– Это дорогое кольцо. Ты должен избавиться от него и от часов. А также от всех бумажных денег. Ведь это улики.

Хоукер лениво повернул голову и посмотрел на Жюстину:

– Ты учишь меня, как поступить с краденым добром?

– Я не осмелилась бы.

– Ты осмелилась бы поучить дьявола разжигать костер. Как зовут того человека, от которого мы прячемся?

– Он тот, кто мне не нравится. – Жюстина позволила себе улыбнуться. Позволила себе полностью расслабиться, облокотившись о деревянный прилавок. Хотя, если честно, рядом с Хоукером она совершенно забывала о всякой осторожности. – Ты натравил на него пьяных англичан. И если им повезет, то им на выручку прибудут жандармы. Я очень тобой довольна.

– У тебя проблемы, Сова? Или у твоих людей? – Взгляд Хоукера прожигал насквозь. Казалось, он способен был смотреть сквозь Жюстину, как сквозь стекло. – Я не пытаюсь выведать твои секреты. Просто хочу знать.

– У меня все в порядке.

– К тебе приставили соглядатая. Того мужчину в пассаже. И ты его боишься.

– Просто отношусь к нему настороженно.

Хоукер легонько коснулся плеча Жюстины, словно хотел прочитать с помощью этого прикосновения о том, что творится у нее на душе. Возможно, он действительно обладал такой способностью.

– Это страх. – Хоукер заправил волосы Жюстине за ухо, чтобы лучше видеть ее лицо. – Я усложнил твою жизнь, не так ли? Подверг тебя опасности.

– У меня наготове сотня объяснений на случай, если кто-то увидит нас вместе. Я могу сказать, что соблазнила тебя, чтобы выведать нужную информацию. И мне поверят.

– И все же ты не в безопасности. Я как мальчишка, оказавшийся рядом с медовыми кексами. Я голоден – просто умираю от голода! – и утолить этот голод можно только тобой. Рядом с тобой я теряю разум. – Хоукер убрал руку и отодвинулся.

– Ты не одинок, Хоукер. Я тоже умираю от голода.

– Правильно. Знаешь, от твоего признания мне полегчало. Мы оба страдаем от голода. Удивительно.

Полы его сюртука разошлись в стороны под тяжестью ножей, спрятанных во внутренних карманах. Он сгорбился, сидя рядом с Жюстиной. Серый жилет облегал его тело, подобно второй коже, являя взору окружающих упругие мышцы. Он напоминал Жюстине кота. Вкрадчивого хладнокровного охотника. В этом был весь Эйдриан Хоукхерст. Под холеной внешностью элегантного денди скрывались сила, опасность и туго закрученная пружина разнообразных и совершенно неожиданных способностей.

Медовые кексы… Он был самым лакомым, сладким и запретным из них.

– Ты спрашивал, почему я не попрощалась с тобой, Хоукер. – Жюстина подобрала подол платья и опустилась перед ним на колени. Теперь их лица находились на одном уровне. – Вот почему. Я хотела сделать это. В последний раз позволить себе… – взяв Хоукера за лицо, Жюстина немного приподнялась и потянулась губами к его губам, – ощутить твой вкус.

Попытка сделать так, чтобы поцелуй продлился всего лишь секунду, стоила Жюстине немалых усилий, и теперь она дрожала всем телом от охватившего ее напряжения.

Однако Хоукер не ответил на поцелуй. Открыв глаза, Жюстина увидела, что он пристально смотрит на нее.

– Ты не хочешь этого.

– Больше не хочу. Никогда. Это было мое прощание с тобой.

Хоукер отстранился. Его руки, лежащие на плечах девушки, казались отлитыми из теплого металла, затянутого в бархат.

– Если это твое прощальное слово, то ты даже не начала его произносить.

– Я тоже так подумала. – Горячая волна зародилась где-то внизу живота Жюстины и теперь постепенно охватывала своим жаром все тело. Кожу саднило, точно от уколов мириад иголок.

– Не поступай так больше со мной.

– Не буду. Это нечестно.

– Иначе я опрокину тебя на эту гору ковров и возьму прямо здесь. – Хоукер провел ладонью по шелковистому ворсу ковра. – Достаточно мягко. И смогу сделать так, что тебе очень понравится. Не думай, что я на это не способен.

– Мне жаль. Я…

– Ты слишком доверяешь человеку с моим прошлым и образом жизни. Ты вряд ли захочешь знать, как решаются проблемы в Уайтчепеле. – Однако голос Хоукера изменился на полуслове. – Это шахматная доска.

– На ковре? Нет. Это просто квадраты. Такие ковры ткут в… Что с тобой?

Хоукер встряхнул Жюстину за плечи.

– Я понял. Я знаю.

– Что ты понял?

– La dame, lе fou, la tour. – Он вскочил на ноги. – Шахматы! Все это шахматные фигуры. – Хоукер схватил Жюстину за руку и рывком поставил ее на ноги. – Послушай меня. Это шахматы. La tour – это не город Тур. Это ладья. Шахматная фигура. Lе fou – это то, что вы, англичане, называете слоном. La dame – это королева или иначе ферзь. Все это шахматные фигуры. А как называется самый известный в мире шахматный клуб? Кафе «Режанс» в Пале-Рояле. Если бы мы бросили сейчас камень, то попали бы прямо в стену этого клуба. – Хоукер светился довольством. – Да, тогда все обретает смысл. Шахматы. Ай да я!

– Да, ты молодец. – Это ее Хоукер, и он необычайно умен и прозорлив. – Встретимся там сегодня ночью. Ты просто зайдешь в клуб и сядешь поиграть в шахматы. А мне придется уговорить хозяина найти для меня что-нибудь подходящее. Ведь клуб посещают только мужчины.

Хоукер уже расхаживал взад и вперед по разложенным на полу коврам. Думал. Взвешивал. Выстраивал в голове план действий, что-то бормоча себе под нос. Жюстина видела подобное сотню раз. Но еще никогда она не хотела Хоукера столь сильно, как сейчас.

– Мне пора, – произнесла она. – Потому что сегодняшняя вылазка потребует приготовлений. – Жюстина помолчала, а потом добавила: – Ты умен. Очень, очень умен.

Глава 30

Кафе «Режанс» было заполонено шахматистами и шпионами. Хоукер сел у самого входа спиной к стене, чтобы иметь возможность наблюдать и за теми, и за другими.

Уже давно перевалило за полночь. Поток гуляющих в пассаже дворца Пале-Рояль, освещенному огромными фонарями, истощился. А в клубе все еще оставалось около дюжины игроков. Остальные тринадцать человек либо наблюдали за игрой, либо просто сидели за столами, подобно Хоукеру, читали газеты или пили.

Пакс сидел через два стола от Хоукера. На нем был наряд студента – неряшливая куртка, развязанный галстук. Его волосы спускались по шее, прикрывая ворот, и падали на лицо, когда он склонялся над шахматной доской. Со стороны могло показаться, что он настолько увлечен игрой, что не замечает ничего вокруг.

В зал вошла Сова с подносом в руках. Она двигалась меж столов, протирая их влажной тряпкой.

Для Хоукера это был конец очень долгого дня, в течение которого он бродил от стола к столу, задевал плечом наблюдающих за игрой посетителей, прислушивался к разговорам. Никто не упоминал об убийстве Бонапарта. Все говорили лишь о шахматах. Шпионаж напоминал скорее вызов, нежели попытку воровства. Хотя иногда случалось так, что вокруг начинали появляться трупы.

Сова подошла к столику Хоукера.

– Я принесла еще бренди, хотя ты и не допил то, что осталось. – Она наклонилась, чтобы поставить на стол чистый бокал. Жюстина выглядела очень правдоподобно в роли французской служанки – проворная, дерзкая и привлекательная.

Хоукер обернулся на нее через плечо.

– Тебе не составило труда проникнуть сюда?

– Нет. Когда агент тайной полиции говорит, что хочет поработать служанкой, хозяин заведения не задает вопросов. Все здесь решили, будто я хочу выведать, не ведется ли подготовка к очередному бунту. Здесь, в Париже, все боятся тайной полиции и правильно делают.

– Моя организация не может бросить человека в тюрьму лишь на основании чьего-то слова. Весьма существенное неудобство, на мой взгляд. – Хоукер отхлебнул из стакана. В Германии он пил аквавит, в Италии – граппу, во Франции – бренди. В Лондоне Хоукер предпочитал пить джин. Но ни один из этих напитков не оказывал на него должного эффекта.

– Ты наверняка будешь рад услышать, что являешь собой образчик модного молодого человека, прожигателя жизни.

– Представляю себе.

– Служанки обычно наблюдают жизнь без прикрас. Я давно уже лишилась всех иллюзий. Видишь молодого человека в углу в превосходно сшитом сюртуке? Он сидит там весь вечер. Он заказал дешевое вино и предан ему так, словно их повенчали в церкви. Все это время он ворует сахар и складывает его в карман.

– Печальный и бесчестный мир.

– Когда я говорю это, мало кто может мне возразить. Я решила, что он бедный художник, голодающий на чердаке в Латинском квартале.

– И время от времени упражняющийся в мелком воровстве.

– От тебя я менее всего ожидала осуждения.

– Он качает головой. Сова… Сова… Я увяз в этом чудовищном бизнесе, но я никогда не был художником. Удача тебе сегодня улыбается?

– Ни одной рыбешки за целый вечер. А как у тебя дела?

– Пустые сети.

– Встретимся завтра и разработаем новый план действий. Что происходит в большом мире?

Хоукер развернул газету и положил ее на графин с водой, чтобы можно было читать и одновременно наблюдать за помещением.

– Сегодня первый консул решил посетить оперу. Дают лирическую трагедию. Меня бы подобная перспектива не вдохновила.

– Искусства – это душа нации, – чопорно ответила Жюстина. – Конечно же, первый консул поедет в оперу. Это очень по-французски.

– Я бы захватил Польшу, если бы мне пришлось выбирать между оккупацией и походом в оперу.

– В таком случае нам повезло, что не ты правишь Францией. Я разговаривала с начальником охраны дворца. Они будут настороже по дороге в оперу и обратно. И все же… – Жюстина покачала головой, словно бы спорила сама с собой. – Я не хочу, чтобы первый консул заперся во дворце Тюильри, но его так сложно охранять.

Хоукер разгладил лежащую на столе газету.

– Здесь распорядок его дня на завтра. Очень хорошая подсказка для заговорщиков. Группа английских коллекционеров решила преподнести в дар Франции египетскую реликвию – одну из тех, что была найдена французами во время их похода в Египет. Подобное мероприятие требует присутствия Наполеона. Оно состоится в восемь часов утра. В десять он объезжает войска и завтракает с генералами. В три встречается с португальским послом. Вечером – музыкальная гостиная в частном доме. Ужасная жизнь. Я бы не выдержал.

На другом конце помещения сидящий у большого окна Пакс сделал ход. Le fou. Слон. Слон быстро расправился с черной пешкой. Соперник Пакса взял в руки королевскую пешку и продвинул ее вперед. Правильно. Бой предстоял не на жизнь, а на смерть.

Пакс никогда не сдавал позиций даже в самых известных шахматных клубах Европы.

Жюстина выдохнула, согрев своим дыханием плечо Хоукера. Ее тело находилось так близко, что постоянно отвлекало его внимание.

– Разве тебе не нужно протирать столы или обратить внимание вон на того пожилого джентльмена, тщетно пытающегося подозвать тебя уже на протяжении нескольких минут?

– Мне надоело разносить напитки. Кроме того, со стороны будет выглядеть противоестественно, если я начну заигрывать с пожилым посетителем, когда за соседним столиком сидит привлекательный молодой человек.

За работой Сова выглядела так же ярко, как грань бриллианта, была такой же горячей, как искры, летящие от костра. Сегодня она источала нестерпимый жар, потому что желала Хоукера как никогда сильно. Тело Хоукера тоже горело от обуревавшего его желания обладать Жюстиной. Но они оба отчаянно пытались прогнать непрошеные чувства прочь.

Жюстина взяла со стола и поставила на поднос бокал с остатками бренди. Кружевная косынка – непременный атрибут одежды служанки – не мешала Хоукеру любоваться формой соблазнительной груди Жюстины. То, как она наклонялась над столом…

– Послушай, скоро все до одного посетителя клуба будут таращиться в нашу сторону, – произнес Хоукер.

– Не все. Одни поглощены игрой, другие слишком старые… Но все остальные – да. Они завидуют тебе, mon ami.[17]17
  Мой друг (фр.).


[Закрыть]

Жюстина внимательно наблюдала за посетителями. Она никогда ничего не делала просто так.

– Ты ищешь тех, кто слишком занят собственными мыслями, чтобы таращиться на женскую грудь?

– Заговорщиков. Совершенно верно. Посетителей, которые не следят за ходом игры, но и на меня тоже не смотрят. Хотя у меня неплохо получается привлечь к себе внимание. И равнодушие некоторых представителей противоположного пола лишает уверенности в себе.

– Не стоит надеяться на то, что будет легко. – Через час Хоукер отправится в штаб британской разведывательной службы. Может быть, Каррадерс удалось что-то накопать. Хотя ему гораздо больше хотелось вернуться домой вместе с Совой. Они могли бы…

Хоукер с трудом прогнал прочь мысли о том, чего сегодня вечером ему сделать так и не удастся.

Дверь отворилась, и в кафе вошел запоздалый посетитель. Это был мужчина с волосами цвета ореха, карими глазами, не слишком светлой, но и не смуглой кожей, примерно двадцати пяти лет от роду. Окинув взглядом фигуру посетителя, Хоукер прикинул его рост – пять футов десять дюймов.

«Я знаю его».

Мужчина снял шляпу и, держа ее в руке, осматривал помещение. На нем был добротный, хотя и не слишком модный, костюм и довольно дорогие ботинки.

Он посмотрел на Пакса, и в его глазах на долю секунды вспыхнул интерес. Вряд ли он заметил бы его, если бы не знал, кого искать и в какую сторону смотреть.

Хоукер определенно знал этого человека. Но откуда? Где встречался с ним?

Мужчина не мешкая направился к столу Пакса.

Брови. Заостренные скулы.

Хоукер вспомнил.

Четыре года назад они с Дойлом оказались под Бристолем. Когда не было другой работы, они выслеживали и разоблачали Невидимок. Ходили от дома к дому и сообщали людям о том, что в их семье воспитывается подкидыш, говоря: «Это не ваш внук. Это не ваш племянник. Это не дочь вашего давнего приятеля».

Хоукер вспомнил этого молодого мужчину. Им с Дойлом пришлось сообщить одному старику, что мальчик, которого он воспитывает как собственного внука, на самом деле сирота, обученный шпионажу в пользу Франции.

Дакр. Этого мальчика звали Пол Дакр.

Иногда люди плакали, не верили услышанному и оставляли подкидышей в семье. Иногда выгоняли их из дома. Тот старик не дал Невидимке времени даже на то, чтобы взять самое необходимое.

Хоукер с Дойлом нагнали мальчишку на подъездной аллее. Они предложили ему то же, что предлагали всем Невидимкам: работу и крышу над головой. Они пообещали, что он легально поселится в Англии, а не будет выброшен на улицу без гроша в кармане.

Но Пол Дакр даже не посмотрел в их сторону и зашагал прочь.

Судя по всему, он обосновался во Франции.

Он обошел стол Пакса, встал у него за спиной так, словно смотрел на доску с расставленными на ней фигурами. На самом же деле его взгляд был устремлен на Пакса.

Невидимка вошел в клуб и сразу же направился к британскому агенту. Это не совпадение. А Пакс ничего не видит и не подозревает.

Хоукеру это не понравилось. Он уже привстал со стула и потянулся за ножом, когда Сова схватила его за запястье.

У нее была поистине железная хватка.

– Это мой друг. Ты его не убьешь.

– Тайная полиция…

– Не твое дело. Сядь. Ничего не произойдет без моей команды. И ты не поставишь под удар разработанную мной операцию.

А события тем временем продолжали разворачиваться. Невидимка остановился рядом с Паксом. Левая рука нервно коснулась правой. Он посмотрел на доску.

– Меня менее всего волнует, поверите вы мне или нет. Но ваш ферзь в опасности. – С этими словами он двинулся дальше.

На лице Пакса не дрогнул ни один мускул.

Хоукер не мог понять, что же он только что увидел.

– Ты знал, что я приведу сюда своих людей! – вскипела Жюстина. – Он пришел сюда с докладом. Я не стану спрашивать, как ты с ним познакомился.

– Я видел его в Англии. Он – один из твоих Невидимок.

– Я так и думала. Этой деятельностью ты заработал себе не слишком хорошую репутацию. Тебя не слишком уважают за то, что ты выгонял их с насиженных мест одного за другим. Все они ужасно боялись Черного Ястреба. Тебя. Faucon Noir[18]18
  Черный ястреб (фр.).


[Закрыть]. – Жюстина взяла со стола газету, свернула ее и сунула под мышку. – По крайней мере этот молодой человек остался верен Франции в отличие от большинства остальных Невидимок. Я ужасно недовольна тобой, Хоукер. Ты не можешь устанавливать во Франции свои законы и указывать французским агентам, что делать. Ведь я же не приезжаю в «Ковент-Гарден», чтобы пырнуть ножом кого-то из твоих друзей. Ведь наши страны даже не воюют. Призови на помощь логику.

Но Хоукер почти не слушал Жюстину. Движение руки. Пальцев.

Восемь лет назад. Расцвет Террора. Робеспьер только что закончил свою жизнь на гильотине, и все затаили дыхание в ожидании разгула мятежей. Целую ночь Хоукер вместе с Паксом и Совой вытаскивал из «Каретного сарая» чертову дюжину Невидимок.

Хорошо обученных. Смертельно опасных шпионов. Но они также были напуганными, загнанными в угол детьми, сгрудившимися в дальнем углу мансарды.

Они стояли не двигаясь. В любой момент кто-то из этих детей мог поднять шум, и тогда его, Хоукера, убили бы в первую очередь, а за ним и всех остальных.

– Внизу кто-нибудь есть? – спросил тогда Пакс. Ни на лестнице, ни на нижнем этаже никого не было. Хоукер обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Пакс согнул пальцы и произнес: – Меня менее всего волнует…

Именно так он и сказал. И именно после этих слов Невидимки начали слушать.

Пол Дакр сделал точно такой же жест рукой. Коснулся кончиком указательного пальца подушечки большого, чтобы получилась буква «С». Точно такой же сигнал.

Взгляды Пакса и Хоукера встретились.

Пакс появился на пороге дома на Микс-стрит, назвавшись сыном погибшего в России агента, единственным выжившим из всей семьи. Никто его не знал.

Члены разведывательной службы исколесили вдоль и поперек всю Англию, разыскивая сирот в стремлении вычленить из них Невидимок. Но они никогда не принимали в расчет Пакса. Потому что он был своим.

Пакс поставил кончик пальца на короля и положил его на бок.

Сова не произнесла ни слова. Она держала в руках поднос, наблюдая за происходящим.

– Выведи отсюда своего человека и скажи хозяину, что пора закрываться, – бросил через плечо Хоукер.

Ему предстояло разоблачить собственного друга.