Текст книги "Черный ястреб"

Глава 49

Жюстина откинулась на сиденье подальше от окна. Она не думала, что кто-то наблюдал за домом Джейн Кардифф. Но все же не стоило афишировать собственное присутствие там, где недавно произошло убийство.

Смерть не произвела на Жюстину впечатления. Она повидала их много на своем веку. Но ей показалось, что невидящие глаза Джейн Кардифф смотрели на нее осуждающе, перед тем как Дойл закрыл их своей большой ладонью.

Жюстина сидела рядом с Хоукером в экипаже, а Дойл остался, чтобы уладить все формальности. Наконец она осмелилась произнести вслух то, о чем думала некоторое время.

– Она была той, кем могла бы стать я.

– Ты не Джейн Кардифф, – возразил Хоукер. – Ты никогда не стала бы такой, как она.

– Если бы все повернулось иначе…

– Никогда.

– Откуда нам знать?

– Я знаю, – ответил Хоукер. – Ты бы проснулась в одно прекрасное утро и убила ублюдка. Я в этом уверен.

– Надеюсь, так и было бы.

– Теперь мы с ним разберемся – ты и я. – Хоукер сел так, чтобы придерживать Жюстину и ее раненую руку во время тряски. Он всегда, каждое мгновение своей жизни заботился о ней. – Я уже знаю, как это сделаю. Осталось лишь продумать детали.

– Именно невнимание к мелочам зачастую приводит к ошибке.

– Я хочу побыстрее покончить с тем, кто всадил в тебя нож. Еще никогда я не испытывал столь сильного желания убить человека.

Растянувшись на сиденье рядом с Жюстиной, Хоукхерст разрабатывал план, результатом которого будет человеческая смерть. Жюстине казалось, что она видит работу его мозга.

Они были по-прежнему в бальных нарядах. Хоукер – в черном сюртуке и накрахмаленном галстуке, она – в платье из сиреневого шелка.

Прошлой ночью Жюстина наблюдала за тем, как Хоукхерст прокладывает себе путь в толпе самых обворожительных и кокетливых представительниц высшего света. Они провожали его восхищенными взглядами и тут же начинали переговариваться. Но ни одна из них не могла разглядеть его души под весьма обманчивой внешностью.

– Ты о чем-то думаешь, – прервал молчание Хоукер. – О чем?

– Я думаю о том, кем мы стали по прошествии всех этих лет. Ты и я.

– Главой мало кому известной государственной службы и владелицей магазина. Обычными людьми. – Хоукер погладил пальцами шелковый рукав платья Жюстины. Она увидела улыбку в его глазах, прежде чем та коснулась губ. – Позволь обнять тебя, хозяйка магазина.

– С радостью.

Рука Хоукера легла на талию Жюстины. Но он не просто обнял ее, а слегка приподнял и усадил к себе на колени и прижал к груди. Все это выглядело бы вполне невинно, если бы Хоукер не принялся тотчас же ласкать ее грудь. Наслаждение было столь велико, что из его горла вырвался стон.

– Этот шелк не только выглядит как цветок. Он и на ощупь такой же. Нежные лепестки, внутри которых скрываешься ты.

У Жюстины не хватало слов, чтобы описать, насколько уютно она чувствовала себя в надежных и заботливых руках. Насколько приятно было ощущать ласки мужчины, которому доставляло удовольствие дотрагиваться до ее тела. Насколько приятно расслабиться в этих сильных и таких знакомых объятиях. А Хоукер вновь и вновь прижимал ее к себе.

Покачиваясь из стороны в сторону и громыхая, экипаж медленно двигался вперед. Вокруг раздавался скрип повозок и грохот колес по булыжной мостовой. Прижавшись щекой к сюртуку Хоукера и прикрыв глаза, Жюстина наслаждалась моментом близости. В ее жизни так редки были мгновения, когда она могла на время забыть об осторожности.

– Ты не слишком спокойный человек, Эйдриан Хоукхерст. Но рядом с тобой мне почему-то очень спокойно. Никогда этого не понимала.

– Одна из загадок существования. – Хоукер коснулся пальцами соска Жюстины, и по ее телу тут же пробежала волна чувственной дрожи, оставив после себя след, точно падающая с неба звезда.

– Мне нравится, – произнес Хоукер, имея в виду пробежавшую по телу Жюстины дрожь.

Он поцеловал ее в лоб, и Жюстина вновь задрожала в томительном предвкушении.

– Как хорошо… Я люблю, когда ты до меня дотрагиваешься!

– Я с удовольствием делал бы это на протяжении следующих десяти или двадцати лет. Ты подумала относительно замужества? Возможно, ты забыла о моем предложении, ибо слишком много всего произошло за последние несколько дней, но я все же спрошу.

– Нет, я не забыла о твоем предложении. Я решила оставить все как есть.

– И у тебя имеются на то веские причины, полагаю. – Хоукер не выглядел обеспокоенным или расстроенным. Он вновь поцеловал Жюстину в лоб, а потом проложил дорожку из поцелуев вниз к ее уху. Она ощутила теплое дыхание Хоукера и шепот: «Chouette. Mignonne. Mon adore. Ti amo».[20]20
  Сова. Милая. Любимая (фр.). Я тебя люблю (ит.).


[Закрыть]

Экипаж, движущийся по улицам Лондона, был их вселенной, их маленьким миром, где они были совершенно одни. Так почему же не пойти на поводу у собственных прихотей и желаний? Не было причин себя сдерживать. Ничто не настораживало Жюстину. Она могла полностью отдаться Хоукеру и этому моменту.

Жюстина положила ладонь на плечо Хоукера и накрыла его губы в поцелуе – глубоком и изысканном.

– Мы поступаем очень неразумно, дразня друг друга подобным образом, – выдохнула она. – Нам стоит остановиться.

– Ты права, любовь моя. – Рука Хоукера скользнула меж бедер Жюстины и приступила к чувственной пытке. Экипаж мерно покачивался, а обуревающее Жюстину желание стало поистине непереносимым.

Когда она немного пошевелилась, Хоукер закрыл глаза и застонал.

– Мы скоро прибудем на Микс-стрит, – заметила Жюстина.

Ласкающая ее рука на мгновение замерла. Однако когда Хоукер убрал ее, чувственная пульсация в лоне Жюстины не ослабла. Влюбленные смотрели друга на друга и тяжело дышали в унисон. Десять вздохов. Двадцать…

– Ты чувствуешь это, не правда ли? – спросил Хоукер.

– Желание? Я горю, схожу с ума. Я так сильно хочу тебя!..

Хоукер нетерпеливо покачал головой:

– Я не об этом.

Он неожиданно погрузил свои длинные, ловко справляющиеся с отмычками пальцы в волосы Жюстины и держал ее голову так, словно она была какой-то необычной драгоценностью. После этого он нежно коснулся ее губ своими.

– Между нами существует океан желания. Это очень хорошо. Это чудесно. Я хочу тебя больше, чем чего-либо в этом мире.

Жюстина отвернулась бы, если бы ладони Хоукера не сжимали ее голову так крепко. Когда столь жестокий и закаленный в боях мужчина открывает свое сердце, отвечать ему можно лишь правдой.

– Я никогда не хотела никого другого.

– Но ведь дело всегда было не только в желании, верно? С самого первого раза. – Он вновь нетерпеливо тряхнул головой. – Я о другом. Мы с тобой принадлежим друг другу. И так было всегда. – Экипаж сильно покачнулся, заворачивая за угол, но Хоукер не ослабил хватки. – Выходи за меня.

Между ними были годы. Долгие годы принятия темных и тяжелых решений.

– Я уже не та, что была в двадцать лет.

– Я тоже. Для нас никогда не найдется пары. И ничего не изменится, даже если пройдет еще двадцать лет.

– Ты меня не знаешь.

– Я знаю тебя, как свою собственную кожу. Все эти годы в Италии и Австрии, работая друг против друга, мы каждую секунду знали, что каждый из нас собирается предпринять. Мы были настолько близки, что я мог бы с таким же успехом держать тебя все это время на коленях. – Затылок, обнаженная кожа плеча и спина под шелковой тканью платья… рука Хоукера скользила по телу Жюстины. – На твоем теле нет ни дюйма, которого бы я не знал.

– Нет никакой причины на то, чтобы…

Пальцы Хоукера коснулись губ Жюстины, остановив поток слов. Тепло его дыхания обвевало ее лицо.

– Я люблю тебя, черт возьми, – прошептал Хоукер.

– Я не простая женщина, – ответила Жюстина.

– Я тоже чертовски сложный человек.

У Жюстины не хватало слов, чтобы высказать все, что она собиралась. Их словно бы вообще не существовало внутри ее. Но потом они вдруг появились.

– Это всегда был ты, – произнесла она.

Пальцы Хоукера впились в плечи Жюстины.

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Да.

Но этого ответа Хоукеру было недостаточно. Сдвинув брови, он сурово потребовал:

– Почему? Почему ты выходишь за меня замуж, Сова?

И Жюстина ответила то, что он хотел от нее услышать:

– Я люблю тебя.

Глава 50

Хоукер не поднял глаз, когда в комнату вошла Фелисити.

Он стоял посреди кабинета на Микс-стрит, держал в руках нож и ждал начала драмы. Именно этим ножом ранили Сову. Яд все еще был на нем. Виднелся еле заметной белой полоской на краю лезвия. Равно как и засохшая кровь Совы.

– Он пришел не один, – произнесла Фелисити. – Привел с собой этого лизоблюда Римса. – Недовольно сдвинув брови, Фелисити оглядела пустые чашки, стоявшие на всех свободных поверхностях кабинета. – Полагаю, ты ждешь, что я здесь приберусь.

– Были бы неплохо.

– Вообще-то ты мог сделать это самостоятельно. – Фелисити принялась со стуком собирать чашки и горкой ставить их на сервировочный столик. – А не стоять как столб посреди кабинета, уставившись на стену, и делать вид, будто занят чем-то невероятно важным.

– Знаешь, в Лондоне есть слуги, которые убирают посуду так быстро и бесшумно, что их даже не заметишь, – произнес Хоукер.

– Какие ловкачи.

– Только с тобой такой номер не пройдет. Более занудной и раздражающей женщины в целом мире не сыскать. Где ты оставила Каммингса и его верного пса? В библиотеке?

– В гостиной.

– Благоразумный выбор.

Большой письменный стол был свободен, если не считать небольшой стопки бумаг и тетради в черном кожаном переплете. Хоукер положил нож рядом с тетрадью, лезвием к себе, инициалами кверху.

– Мне нужна Жюстина. Разыщи ее.

– Пожалуй, это я могу.

– Только учти, она никуда не уезжала. Посмотри в библиотеке. Дойла, Пакса и Флетчера тоже позови. Да, и Севи вместе с ними. Скажи, время пришло.

Фелисити пожала плечами, поставила на столик еще несколько чашек и вышла, громко хлопнув за собой дверью.

Ящики стола были заперты на дорогие и надежные замки. В прежние времена Хоукер не раз подбирал к ним отмычки. Но теперь у него были ключи. Времена меняются.

Он взял из верхнего ящика сложенный из бумаги конверт, достал из него кончик лезвия и положил себе на ладонь. Маленький треугольник серебристого металла. Еще одно напоминание о том, что не стоит пытаться вскрыть деревянную шкатулку при помощи ножа. Хоукер положил обломок на конверт и поместил его в центр стола. Ну вот. Почти готово. Бумаги сыграют роль декораций. Покажут могущество хозяина кабинета. Одна часть их лежит на столе, а другая разбросана по дивану, как если кто-то только что оторвался от чтения. Несколько штук – в кресле. Несколько – на подоконнике. Закончив их раскладывать, Хоукер удовлетворенно обвел взглядом кабинет. Теперь со стороны помещение выглядело так, словно обсуждающих важные проблемы людей внезапно оторвали от их занятия. Фелисити забыла забрать несколько чашек из-под кофе, и они лишь довершили картину.

А что касается тетради в черном переплете… Хоукер как раз решал, стоит ли оставить ее на столе или лучше положить на каминную полку, когда в кабинет вошла Сова.

– Ты слишком задумчив, – сказала она. – Мне не нравится, когда ты такой. Ну что – долгожданный момент настал?

– Каммингс здесь. Я думаю, куда это деть. – Тетрадь раскрылась, и Жюстина увидела, что это вовсе не тетрадь Джейн Кардифф, а старый дневник Севи. – Я хочу, чтобы он ее увидел, но не брал в руки.

– Положи на дальний конец стола. – Сова взяла тетрадь из рук Хоукера и положила ее на стол. – Ну вот. Теперь она выглядит как нечто очень важное. Никогда еще не видела, чтобы простая тетрадь излучала такую важность.

– Я могу еще добавить в нее закладок.

– Не стоит усложнять. Чем проще, тем лучше. Учти, тебе придется сделать так, чтобы полковник Римс в порыве ярости не швырнул тетрадь в огонь. Северен будет крайне недовольна, если лишится своего дневника. – Жюстина сдвинула брови и посмотрела на едва не убивший ее нож. – Может, ты передумаешь? Этот нож опасен. Мне становится не по себе, когда он лежит просто так.

– Я еще более опасен. – Хоукер немного отошел в сторону, чтобы Жюстина могла опереться о стену. – У нас есть минута. Используй ее, чтобы поцеловать меня.

– Но сюда в любую секунду может войти Дойл. Да и Пакс тоже…

– Давай не будем перечислять всех, кто может сюда войти.

Хоукер мимолетно коснулся губ Жюстины своими. Этот поцелуй напоминал легкий французский завтрак. Кофе с булочкой. Не основное блюдо, нет. Но Хоукер, точно профессиональный повар, вложил в него все свое мастерство.

– Было очень приятно, – произнесла Жюстина.

– Именно поэтому мужья и жены так часто обмениваются поцелуями. Потому что это приятно. Мне необходимо немного попрактиковаться, но со временем у меня получится идеально.

– Я пока еще не привыкла к мысли о том, что скоро стану женой. И понятия не имею, каких именно поцелуев ожидать.

– Поживем – увидим. Нам придется стать невероятно благопристойными. – Хоукер вновь поцеловал Жюстину. И это было так значительно. Словно с этого самого момента все, что они делали и говорили, приобрело принципиально новое, более важное значение. И дело было не только в получаемом ими удовольствии, хотя, видит Бог, его было в их отношениях немало, и не в преданной дружбе.

Дело было в том, что эта женщина принадлежала ему. И скоро станет его женой.

Хоукер привлек Жюстину к себе и почувствовал, как она горячо и радостно ответила на его поцелуй.

– У нас нет на это времени. – Жюстина отстранилась. – У меня совершенно нет желания потерять сейчас голову. Я горю желанием отомстить. А свои другие желания я удовлетворю позже.

Чудесная Сова.

– Мне и самому не терпится отведать мести.

В кабинет вошел Дойл. Он все утро провел в пререканиях с коронером и теперь выглядел угрюмым и недовольным. Следом за ним шли Пакс и Флетчер. Шорох юбок на лестнице внизу известил о прибытии Севи.

Дойл окинул взглядом кабинет, задержавшись на ноже.

– У нас Каммингс?

– Ждет в гостиной.

Дойл коротко кивнул. Преисполненная чувства собственного достоинства Севи опустилась в большое кресло возле камина и сложила руки на коленях. Основную работу с дневником Джейн Кардифф проделала она, ибо умела читать шифровки так же быстро, как писать. Пакс, Флетчер и Дойл встали в углах комнаты точно часовые. Они не собирались встревать в то, что сейчас здесь произойдет.

Дверь отворилась, и в кабинет вошел Каммингс, сопровождаемый агрессивно настроенным Римсом.

– Какого черта вы меня сюда позвали, Хоукхерст? Ваша записка составлена, на мой взгляд, слишком категорично!

– Я не отниму у вас много времени.

Каммингс огляделся по сторонам, отметив всех присутствующих, и его голос зазвучал чуть мягче:

– Думаете, мне больше нечем заняться, кроме как бежать сюда по вашему первому зову?

Каммингс был гладко выбрит. Его седеющие волосы аккуратно подстрижены, набриолинены и зачесаны назад. Костюм, как всегда, выглядел безупречно. Просто образец благопристойности, хотя и немного вычурный для простой обстановки Микс-стрит. Он где-то оставил пальто и шляпу, но трость принес с собой.

Все шло по плану.

Римс подошел к своему хозяину и что-то зашептал ему на ухо. Можно было лишь различить слова «ножи» и «Боу-стрит». Он хотел продолжить, но Каммингс отмахнулся от него, как от назойливой мухи, ибо заметил лежащую на столе тетрадь в кожаном переплете.

Хоукер занял место между столом и Каммингсом и повернулся к Сове:

– Лорд Каммингс и полковник Римс приходили справиться о вашем здоровье, когда вы получили ранение. Когда это было, мадемуазель? Пять дней назад?

– Раньше. Думаю, прошла неделя. Мы были так заняты, что я потеряла счет времени. – Жюстина двинулась к Хоукеру, проводя рукой по спинкам стоящих на пути стульев. – День за днем мы беседовали с людьми, раскрывали маленькие тайны. У меня не было времени даже на то, чтобы перевести дыхание.

Жюстина остановилась у дивана и коснулась пальцами сложенных на нем документов.

– Как же утомительно копаться в старых шифрах и перекладывать их на нормальный язык. – Жюстина наклонила голову и посмотрела на верхний документ. – Но теперь мы закончили. Эта маленькая тетрадь заинтересует многих. Весьма занимательное чтение.

Каммингс быстро перевел взгляд с документов, до которых дотрагивалась Жюстина, на тетрадь в черном переплете и назад.

Римс, стоящий возле Каммингса, не переставал бормотать:

– …подлые ублюдки. Они каким-то образом пробрались на Боу-стрит. Мы можем это доказать. Этот нож со стола необходимо…

– Не сейчас, полковник. – Каммингс повел плечом, чтобы сбросить руку Римса. – Хоукхерст, я здесь не для того, чтобы в игры с вами играть. Что все это значит?

– Предательство. Жадность. Убийство. И тому подобные мелочи. На рассвете на Перси-стрит было обнаружено тело женщины. Но вам уже это известно.

Да, Каммингс действительно знал об этом. Он сразу закрылся, точно устрица в раковине, но самодовольство осталось.

– Это было чрезвычайно трусливое убийство, – произнесла Жюстина. – Ее убил тот, кого она знала. Этот человек смотрел ей в глаза, когда убивал.

Каммингс высокомерно взмахнул тростью.

– Все это, конечно, очень трогательно, но к разведывательной службе не имеет никакого отношения. Если только вы не споткнулись о тело, Хоукхерст. Боу-стрит непременно заинтересуется, почему рядом с вами постоянно закалывают женщин.

Хоукер дал Каммингсу время понять, где он допустил ошибку.

– А разве я сказал, что ее закололи?

На лицах Севи и троих мужчин, стоящих возле стен, не дрогнул ни один мускул. Они выступали в роли бесстрастных и молчаливых свидетелей. Даже Римс – и тот был свидетелем.

Каммингс заскрежетал зубами.

– Я догадался. Может, она умерла от сифилиса или попала под колеса экипажа. Мне все равно, как умерла какая-то шлюха.

– Что она шлюха, я тоже не говорил. – Пришло время облокотиться о стол и удобно устроиться, как если бы впереди предстоял долгий разговор. – Ее квартиру перевернули вверх дном. Еще ни разу в жизни я не видел столь неаккуратной работы.

– К сожалению, я не так хорошо знаком с подобной областью деятельности. Никогда не видел, как переворачивают жилище шлюхи.

Римс обратил свое внимание на кипу документов, сложенных на диване. Он сунул в них нос, точно свинья, роющаяся в навозе.

– Что это такое? – Он прищурился, взяв в руки верхний документ. – «Р.Т. сделает, что ему прикажут. Он попал в ловушку. Хозяин очень мной доволен». Что это значит?

– Это расшифровка дневника убитой женщины, – ответила Севи. При этом ее голос звучал так, словно она говорила о каких-то совершенно обыденных вещах. – На протяжении многих лет она шантажировала мужчину, с которым спала. Ей не нужны были деньги. Она требовала политических привилегий. Приказы ей отдавал Хозяин.

Хоукер внимательно наблюдал за выражением лица Каммингса. Выстроенный им карточный домик начинал рушится.

– Шантажу подвергались несколько дюжин человек. Некоторые имена мы уже знаем. Остальные станут известны чрез пару дней. Все это есть в дневнике.

– Однако шантажом дело не ограничивалось, – продолжала Севи. – Эта женщина убивала людей, когда Хозяин приказывал ей это. Имена убитых мы тоже выяснили.

Римс не обращал внимания на беседу. Он продолжал просматривать документ за документом, сминал их и отшвыривал в сторону.

– «Он лежал на постели обнаженный. И я начала втирать масло в его…» О Господи! Здесь написано: «…в его гениталии»! Какая непристойность. Что это за дневник? Это просто французское дерьмо.

Холодная, точно мрамор, Жюстина медленно развернулась, чтобы посмотреть на Римса.

– Да, это дневник. А вы разве не знали, что подневольные женщины часто описывают собственную жизнь? Для некоторых из них это настоящая страсть. Они описывают каждый свой шаг, каждое свое деяние. – Жюстина улыбнулась и превратилась в настоящую француженку. – Это одна из причин, по которым благоразумному мужчине не следует поверять свои тайны шлюхам.

Римс разорвал страницу надвое.

– Вы только послушайте. «…от маленькой трости остаются маленькие синяки. Мне не хочется, чтобы меня побили за визит Д.Р. Я должна уговорить его вновь совершить маленькое предательство в министерстве иностранных дел, но у него в последнее время вдруг проснулась совесть. Пожалуй, я…» Это мерзко! Просто отвратительно! – Римс смахнул на пол лежавшие на столе документы.

– И эта грязь запачкает многих людей, – произнесла Севи. – Ведь Д.Р. – это Джордж Рейнольдс. Дальше она объясняет, как его убила.

Хоукеру хотелось, чтобы Каммингс смотрел на него. Чтобы подошел ближе.

– Мы найдем в этом дневнике ответы на все наши вопросы. – Взяв тетрадь со стола, он погладил ее так, словно она была сделана из золота. – Убийца этой куртизанки не нашел ее дневника.

Каммингс сделал шаг вперед.

– Говорите, что хотели, и покончим с этим.

– Я поступлю иначе. Глядите сами. – Хоукер бросил тетрадь Каммингсу. Ее страницы раскрылись, точно крылья птицы. Каммингс уронил свою трость, чтобы поймать тетрадь.

Хоукер схватил трость, едва только она выскользнула из руки своего хозяина, и одним движением открутил набалдашник. Причудливая шестиугольная рукоятка с резными позолоченными углами легко отделилась от трости.

Всем на Микс-стрит была знакома эта трость. Каммингс таскал ее за собой на протяжении многих лет. Но впервые за все это время присутствующие в кабинете познакомились со скрывавшимся внутри ее кинжалом. У тонкого в шесть дюймов длиной лезвия отсутствовал кончик.

На столе блеснул крошечный металлический треугольник, который Хоукер обнаружил в спальне Джейн Кардифф. Он положил кинжал рядом с обломком. Они подошли друг другу. Идеально подошли.

Теперь у Хоукера имелось неопровержимое доказательство. Перед ним стоял человек, убивший Джейн Кардифф. Человек, пытавшийся убить Сову.

Каммингс жадно листал страницы тетради, а потом хрипло прошептал:

– Это не ее дневник. – Он захлопнул тетрадь. – Это писанина какой-то школьницы.

– Настоящий дневник у нас. – Хоукер убрал металлический треугольничек в конверт, спрятал его вместе с кинжалом Каммингса в ящик стола и повернул ключ в замке. – Мы все это видели. И все теперь знаем. Я передам дневник Ливерпулу.

Дрожа от ярости, Каммингс швырнул тетрадь Севи через весь кабинет.

– Я вас уничтожу.

Когда Хоукер развернулся к Каммингсу, смертоносный черный нож лежал меж ними на столе.

– Когда много лет назад разведывательная служба впервые упомянула о розыске Невидимок, вы ухватились за эту идею. Вам повезло. Вы отыскали нескольких, но не выдали их службе, а приберегли для собственных грязных нужд. Вы купили Джейн Кардифф у Гравуа и Патлена. Ей было двенадцать лет. Даже на помойках Уайтчепела плюют в лицо тем, кто покупает детей.

– Я видел тетрадь, в которой написана всякая чушь. У вас нет доказательств. А Гравуа и Патлен уже ничего не расскажут.

У мертвецов действительно уже ничего не спросишь.

– Вы купили ее. Вы издевались над ней. Мало-помалу она превратилась в послушное орудие в ваших руках. – Хоукер чувствовал зло за версту. А то, что сотворил этот человек с маленькой девочкой, иначе как злом не назовешь.

– Она была французской шпионкой и проституткой. Никому нет дела до того, как я с ней обращался. – Взгляд Каммингса перекочевал на Сову. – Она не единственная французская проститутка, проживающая в Англии. Интересно, Ливерпулу известно, что вы спите с этой особой?

Глаза Северен вспыхнули яростью, а Сова мрачно улыбалась. Дойл, стоящий у стены со скрещенными на груди руками, казалось, вообще не слышал, о чем тут говорили.

– Ливерпулу известно, что война давно закончилась. Кузен этой, как вы изволили выразиться, «особы» – министр Франции. Никто не будет выяснять, что происходило при последнем режиме.

Трость Каммингса даже без кинжала внутри была довольно тяжелой. И неуклюжей, на взгляд Хоукера. Чутье подсказывало ему, что именно этой тростью Каммингс избивал купленного им ребенка.

– Вы не знали о существовании дневника, не так ли? Должно быть, она рассказала вам о нем на пороге смерти. – Хоукер заметил, как вспыхнули глаза Каммингса. Стало быть, его догадка была верна. – Но у вас не было времени, чтобы его отыскать.

Сова опустилась на подлокотник дивана. Она обхватила руками колено и сцепила пальцы в замок.

– Ирония судьбы, не правда ли? Вы уничтожили Джейн Кардифф. А теперь она уничтожит вас.

– Нет, ей это не под силу. Никому из вас. – Губы Каммингса задрожали в презрительной усмешке. Он не спускал глаз с Хоукхерста. – Я занимал свой пост дольше, чем вы живете на свете. Я знаю всех высокопоставленных людей Лондона. Мне известно все и обо всех. Если я назову дневник фикцией, мне все поверят.

Родословная Каммингса насчитывала несколько веков, нескольким поколениям власть имущих людей вокруг него удавалось совершать убийства и выходить сухими из воды. Это было у него в крови.

– Если вы попытаетесь использовать этот бред против меня, Хоукхерст, я посажу вас в тюрьму за убийство. – Каммингс холодно обводил взглядом присутствующих. – Я уничтожу каждого из вас. Сделаю это делом своей жизни.

Но никто даже глазом не моргнул.

– А я ведь сначала ничего не понял. – Хоукер принялся расхаживать по кабинету прямо перед Каммингсом. – Я люблю загадки. Но эта едва не свела меня с ума. Кому понадобились такие сложности, чтобы меня обесчестить? Уж чего проще прицелиться и выстрелить из ружья? Убийство – вот самый простой и надежный способ решения всех проблем! Вы согласны со мной, не так ли, Каммингс?

В глазах Каммингса вспыхнуло согласие. Очевидно, в этот самый момент он раздумывал, насколько сильно Эйдриан Хоукхерст заслуживает смерти.

В кабинет прокралась на своих мягких лапах смерть. Но не Каммингс был тому виной.

А Хоукер.

– Когда я понял, что стоите за всем этим вы… Кстати, вы знаете, как мы это поняли?

– Не знает. – В ясных глазах Совы плескалась насмешка. – Я его просвещу. Не стоит убивать людей резными кинжалами, милорд. Особенно когда рукоятка кинжала оставляет на трупе след. – Жюстина коснулась своей груди. – Вот здесь. Месье Дойлу и месье Хоукхерсту не составило труда опознать резной узор вашей трости.

Римс поднял глаза от документов.

– Черт возьми, эти ваши обвинения…

– Замолчите! – рявкнул Каммингс. – Я сам разберусь.

После этого и Хоукер, и Каммингс перестали обращать на Римса внимание.

– И как только я понял, кто за этим стоит, я понял все. Дни военной разведки сочтены, и мы все это знаем. Вы захотели стать главой британской разведывательной службы. Но убив меня, вы не заполучили бы это место. Вам нужно было устроить в службе такой грандиозный скандал, чтобы Ливерпул принял решение взять человека со стороны. И вы были уверены, что он возьмет вас.

Сова поправила подол платья и неодобрительно посмотрела на Каммингса.

– Эти ваши амбиции так уродливы. Виги хотели, чтобы военная разведка прекратила свое существование. Им не нравилось, что ее сотрудники следят за англичанами. На протяжении многих лет вы отдавали приказы об убийствах невинных людей. Вы шантажировали и морально уничтожили дюжины других. За них мы отомстим так же, как за Джейн Кардифф.

Каммингс, нисколько не раскаиваясь, высокомерно покачал головой.

Хоукер взглянул на Дойла. На полную мрачной решимости Севи. На кажущегося отстраненным Пакса. На Сову, знавшую, что будет дальше, и одобрявшую это.

Глубокий, спокойный и безразличный голос Дойла звучал уверенно:

– Когда мы отдадим дневник и расшифровку Ливерпулу, правда выплывет наружу. Вы опорочены. И вместе с вами будут опорочены те невинные люди, что работали на вас в годы войны. Они не заслуживают такой участи.

– Как драматично. – Каммингс вольготно расположился у стола.

– У вас есть мать, два сына и внуки. Жена. Когда эта история выплывет наружу, опорочены будут все. – Дойл замолчал.

Все ждали. Ждали, что глава разведывательной службы подведет итог сказанному.

– Именно в таких случаях джентльмен отправляется домой, чистит пистолет, и тот совершенно неожиданно выстреливает. Несчастный случай. – Хоукер подошел к столу и оперся о него руками. Он подался вперед. – Времени у вас до полудня завтрашнего дня.

Каммингс рассмеялся. По-настоящему рассмеялся.

– Вы блефуете, Хоукхерст. Все вы блефуете. Я вас знаю. Наблюдал за вами на протяжении многих лет. Вы не подвергнете позору такое количество людей ради меня одного. Вы никому не покажете этот дневник. – Его взгляд упал на стол.

Хоукер понял, что решающий момент настал.

Краем глаза он заметил, как Каммингс схватил со стола нож. Замахнулся. И нанес удар по руке, так соблазнительно лежавшей на столешнице.

Но Хоукер успел отдернуть ладонь. Он ударил Каммингса и выбил нож у него из руки.

Когда нож оказался у него, Хоукер резанул Каммингса по ладони. Длинная поверхностная рана тут же наполнилась кровью.

Правосудие свершилось. Хоукер уронил нож. Он был больше ему не нужен.

– Ублюдок!.. – Глаза Каммингса едва не выскочили из орбит, когда он опустил взгляд на рану.

– Нужно быть осторожнее, сэр. – Римс тут же оказался рядом с Каммингсом, прижимая носовой платок к ране, из которой медленно сочилась кровь. – Рана неглубокая. Через минуту кровь остановится.

– Выведите меня отсюда. – Каммингс оттолкнул Римса. Он, дрожа, смотрел на свою руку и вытирал сочащуюся из раны кровь. – Мне необходимо выбраться отсюда.

– Позвольте остановить кровотечение. – Римс окинул взглядом окруживших его людей, которые просто стояли и наблюдали за происходящим. – Черт возьми, да помогите же мне!

– Возьмите мой. – Хоукер достал из кармана платок, встряхнул его и передал Римсу.

Каммингс попятился, прижимая к себе кровоточащую руку.

– Они видели. Все видели, что вы сделали.

– Они видели, что вы неосторожно обращались с холодным оружием.

– Вас повесят за это. Клянусь. Вас повесят, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни. – Каммингс оттолкнул от себя Римса. – Да отпусти же меня, идиот. Никто мне уже не поможет. Я отравлен. Отравлен. Он убил меня. – Бледный, точно смерть, Каммингс, спотыкаясь, побрел к двери. Но пройдет еще несколько часов, прежде чем смерть настигнет его.