Текст книги "Властелин Колец"

Фродо я написал письмо, поручил трактирщику – он мой друг – отослать его в Хоббиттаун, а сам на рассвете тронулся в путь. До Исенгарда, где живет Саруман, я добирался довольно долго. Это далеко на юге в конце Мглистого хребта, ближе к Роханскому Проходу. Боромир подтвердит, что там большая долина между его родными Белыми горами Гондора, Эред Нимрас по-нуменорски, и самыми южными отрогами Мглистых гор. В северной части долины, в неприступной горной котловине с отвесными скалами-стенами стоит каменная башня Ортханк. Эту башню Саруман не строил. Она вообще не похожа на рукотворную. Ее возвели в давние времена нуменорцы: очень высокая, со множеством секретов и тайных помещений, она имеет только один вход, а попасть в котловину можно через единственный туннель с крепкими воротами, пробитый в скалах.

Поздно вечером подъехал я к массивной арке этих ворот. Возле них стояла многочисленная стража; обо мне, по-видимому, знали, ибо мне было сказано, что Саруман ждет. Я въехал под арку, ворота бесшумно захлопнулись позади, и вдруг меня охватил страх, но я не понял почему.

Я подъехал к башне Ортханк и поднялся по ступеням крыльца. Саруман встретил меня у входа и проводил к себе в верхний покой. На пальце у него я заметил кольцо.

«Значит, ты пришел, Гэндальв», – сказал он хмуро, но мне показалось, что в глубине его глаз сверкнул белый луч холодной насмешки.

«Да, пришел, – ответил я. – Я пришел к тебе за помощью, Саруман Белый!»

Этот титул, похоже, разозлил его.

«Неужели, Гэндальв Серый? – спросил он с издевкой. – За помощью? Редко приходится слышать, что Гэндальв Серый просит помощи, – такой хитрый и умный, такой вездесущий, который лезет во все дела, даже если они его не касаются!»

Я смотрел на него и удивлялся.

«Но если я не ошибаюсь, – сказал я, – сейчас надвигаются события, которые потребуют объединения всех наших усилий?»

«Может быть, и так, – ответил Саруман, – но ты поздно об этом подумал. Сколько времени, хотел бы я знать, ты скрывал от меня, главы Совета, дело огромной важности? И почему вдруг бросил свое тайное убежище в Хоббитшире и явился сюда?»

«Девятеро снова явились, – ответил я. – Переправились через Великую реку. Радагаст сказал мне об этом».

«Радагаст Бурый! – расхохотался Саруман, больше не скрывая презрительной издевки. – Радагаст Укротитель Птичек! Радагаст Простак! Дурень Радагаст! У него хватило ума лишь на то, чтобы сыграть роль, которую я ему определил. Ты здесь, а это было единственной целью моего поручения. И ты останешься здесь, Гэндальв Серый, пора тебе отдохнуть от странствий. Ибо так решил я, Саруман Мудрый, Саруман Делатель Колец, Саруман Многоцветный!»

Тогда я увидел, что показавшееся вначале белым, его одеяние было совсем не белым, а сотканным из многих цветов, которые переливались и меняли оттенки при движении так, что рябило в глазах.

«Мне больше нравился Белый», – сказал я.

«Белый! – фыркнул он. – Он годится только для начала. Белую ткань можно выкрасить. Белую бумагу – исписать. Белый цвет дробится на семь цветов».

«И перестает быть белым, – упорствовал я. – А тот, кто дробит, чтобы узнать суть, разрушив, сходит с тропы Мудрых».

«Зря ты со мной говоришь, как с теми дурнями, которых набрал в друзья, – сказал Саруман. – Я вызвал тебя сюда не для того, чтобы ты мне морали читал. Я готов предложить тебе выбор».

Он выпрямился и произнес речь, по-видимому, приготовленную заранее:

«Древняя эпоха прошла. Средняя проходит. Наступают Новые Дни. Время эльфов кончилось. Начинается наше время. Мир будет принадлежать людям, а мы должны управлять ими. Но нам нужна власть, чтобы делать то, что мы хотим, потому что лишь Мудрые видят, в чем истинное благо».

«Слушай, Гэндальв, старый друг и помощник, – продолжал он, подходя ближе ко мне и понижая голос, – я сказал «мы», потому что если ты присоединишься ко мне, нас будет двое. Рождается новая Сила. В борьбе с ней старая тактика и старые союзы не помогут. Эльфы и вымирающие нуменорцы обречены. У тебя, у нас фактически нет выбора. Мы можем присоединиться к новой Силе, и это будет мудро, Гэндальв. В ней надежда. Она вот-вот победит. Тех, кто ее поддержит, ждет великая награда. Эта Сила крепнет, Гэндальв, и возвышает преданных ей друзей. Имея терпение, мы, Мудрые, сможем научиться направлять ее и управлять ею. Мы дождемся своего часа, замкнем до времени свои сердца и души, может быть, втайне пожалеем о неизбежных проявлениях Зла, но примем и одобрим высокие конечные цели: Знание, Закон, Порядок. Мы всегда стремились к ним, но наши усилия были напрасны, ибо слабые и праздные друзья скорее мешали нам, чем помогали. Цели наши не изменились и не изменятся, меняются средства».

«Саруман, – сказал я, – я уже слышал такие речи. Их произносят посланцы Мордора, обманывая несведущих. У меня в голове не укладывается, что ты мог вызвать меня в такую даль для того только, чтобы у меня устали уши?»

Он бросил на меня косой взгляд и промолчал. Потом сказал:

«Вижу, что не смог растолковать тебе, что такое путь истинно мудрых. До тебя еще не доходит? Я же предлагаю лучший путь!»

Он подошел совсем близко, коснулся моей руки длинными пальцами и прошептал:

«Но, Гэндальв, почему? А Кольцо Всевластья? Если мы завладеем им, Сила и Власть перейдут к нам. Поэтому я тебя пригласил. У меня на службе много глаз, я догадываюсь, что ты узнал, где Сокровище. Разве не так? А иначе зачем Девятерым Хоббитшир? И почему ты там околачиваешься?»

Тут я увидел в глазах Сарумана алчность, которую он не сумел скрыть.

«Саруман, – сказал я, отступая, – Единое Кольцо можно надеть только на одну руку, ты это отлично знаешь, поэтому не трудись говорить «мы». Но я его тебе не отдам. Больше того, узнав твои намерения, я тебе про него ничего не скажу. Ты был главой Совета, но наконец сбросил маску. Предложение твое, как я понял, означает выбор между тобой и Сауроном. Не подчинюсь ни ему, ни тебе. Что еще предложишь?»

Теперь в его взгляде была холодная угроза.

«Да, – сказал он, – я не ждал, что ты проявишь мудрость, даже для своей выгоды. Но я предложил тебе добровольно содействовать мне, не растрачивая силы зря. Ты отказался. Остается третье: ты остаешься здесь до конца!»

«До какого конца?»

«Пока не кончишь упрямиться и не откроешь мне, где находится Единое. Может быть, я найду средство переубедить тебя. Или пока оно не найдется само, без твоего участия. Тогда у его Всевластного обладателя хватит времени на заботы полегче: к примеру, достойным образом наградить Гэндальва Серого за то, что он мешал и упорствовал».

«Это, пожалуй, окажется не так-то легко», – ответил я.

Он засмеялся мне в лицо, ибо знал, что мои слова – всего лишь слова.

* * *

Меня схватили и отвели на шпиль Ортханка, на площадку, с которой Саруман наблюдал за звездами. Спуститься оттуда можно только по узкой лестнице в несколько тысяч ступеней. Долина внизу казалась такой далекой! Я смотрел и видел, что там, где раньше росла зеленая трава, теперь были провалы шахт и крыши кузниц. В Исенгарде держали волков и орков, ибо Саруман собирал большое войско, пытаясь соперничать с Сауроном. Значит, он пока ему не подчинился. Темный дым висел над котловиной и окутывал стены Ортханка. Я словно стоял один на острове в тучах. Отсюда нельзя убежать, мне предстояли горькие дни. Меня пронизывал холод, а места было мало даже для того, чтобы согреться, шагая от одного края площадки к другому. Я думал о Всадниках, мчащихся к северу.

В том, что это – Девятеро, я не сомневался. Я уже не верил Саруману, но про назгулов он сказал правду. Еще по дороге, задолго до прибытия в Исенгард, я получил достоверные известия. Я очень боялся за друзей в Хоббитшире, и все же у меня были кое-какие надежды: я предполагал, что Фродо получил мое письмо и сразу вышел в Райвендел. Он мог добраться туда раньше, чем за ним начнется смертоносная погоня. Но я ошибался и в опасениях, и в надежде. Понадеялся на толстого бригорянина и боялся мудрости Саурона. Но толстяки, торгующие пивом, в суете легко забывают поручения; а Девятеро оказались не всемогущими. У страха глаза велики. Тогда я был один, в ловушке, и просто не мог представить, что те, перед кем все трепещут, не справятся с полуростиками в далеком Хоббитшире.

– А я тебя видел! – воскликнул Фродо. – Ты шагал взад – вперед. Луна освещала твои волосы!

Гэндальв замолчал и окинул его удивленным взглядом.

– Это было во сне, – сказал Фродо. – Я его забыл, а теперь вдруг вспомнил. Он мне снился давно, почти сразу после ухода из Хоббитшира.

– Этот сон к тебе, как видишь, опоздал, – сказал Гэндальв. – Я оказался в жутком положении. Те, кто меня знает, согласятся, что я редко попадаю в подобные переделки и плохо их переношу. Поймать Гэндальва Серого, как муху, в предательскую паучью сеть! Но в самой хитроумной паутине может найтись слабая нить.

Сначала я чуть не подумал, что Радагаст Бурый стал предателем, – наверное, Саруман рассчитывал, что я в это поверю. Но при нашей встрече я не слышал в его голосе ни одной фальшивой ноты, и взгляд его был ясен. Если бы я почувствовал неладное, я бы не отправился в Исенгард или принял меры предосторожности. Саруман подумал об этом. Он обманул Радагаста, потому что склонить его к предательству он бы не смог. Радагаст честен и верен. Но поэтому и не удался до конца план Сарумана.

У Радагаста не было причин не выполнить обещание, данное мне. Мы расстались, он поскакал в Темнолесье, где у него много друзей. Горные орлы летают далеко и много видят. Они заметили, как собираются в стаи волки, видели банды орков, слышали о побеге Голлума и заметили Черных Всадников, скачущих по северным долинам. И орлы послали ко мне гонца.

Лунной ночью в конце лета быстрейший из больших горных Орлов Гвайр-Вихребор тайно подлетел к Ортханку и увидел меня на башенной площадке. Я заговорил с ним, и он унес меня с Башни раньше, чем Саруман спохватился. Я был уже далеко от Исенгарда, когда орки на волках выехали из ворот за мной в погоню.

«Как далеко отсюда ты сможешь меня унести?» – спросил я Гвайра.

«За много гонов, – сказал он. – Но конечно, не на край света. Меня послали доставить новости, а не возить грузы».

«Тогда мне нужен конь, чтобы скакать по земле, – сказал я, – причем сверхбыстрый, ибо я никогда так не спешил».

«Значит, я отнесу тебя в Эдорас, где в Золотом Доме сидит повелитель Рохана, – сказал он. – Это недалеко отсюда».

О лучшем я и мечтать не мог, ибо в том Рубежном Крае живут рохирримы-коневоды, и нет в мире коней, которые сравнились бы с быстроногими скакунами, выращенными в степях между Мглистыми и Белыми горами.

«Как ты думаешь, рохирримам можно доверять, как прежде?» – спросил я Гвайра, ибо после предательства Сарумана стал еще меньше верить окружающим.

«Они платят дань лошадьми, – ответил он. – Говорят, что отсылают коней в Мордор. Но они никому не служат. Если, как ты говоришь, Саруман предался Злу, между двух огней они долго не продержатся!»

* * *

Вихребор опустил меня на землю Рубежного Края еще до рассвета. Но я затянул свой рассказ. Об остальном поведаю кратко.

В Рохане уже ощущалось Зло: действовала ложь Сарумана. Король не желал слушать моих предупреждений. Он разрешил мне выбрать коня – и попросил тотчас же удалиться. Я выбрал жеребца, который мне очень понравился, но это очень не понравилось королю: я взял лучшего коня из его табунов, подобного ему мне до сих пор не приходилось видеть.

– Значит, это в самом деле благородное животное, – сказал Арагорн. – Но больше остальных новостей меня огорчает то, что Саурон вымогает дань лошадьми. Когда я последний раз был в Рохане, такого не было.

– Могу поклясться, что и сейчас нет! – вмешался Боромир. – Все это ложь, которую распространяет Враг. Я знаю рохирримов: они наши союзники, живут на землях, от нас полученных в давние времена. Это честный и бесстрашный народ.

– Тень Мордора легла на дальние земли, – проговорил Арагорн. – Саруман пал под ее влиянием. Рохан окружен врагами. Кто знает, что ты там найдешь, если сам сможешь вернуться?

– Только не это! – воскликнул Боромир. – Они не станут покупать себе жизнь, продавая коней Врагу. Они любят лошадей почти как самих себя. Это и понятно. Кони рохирримов пришли вместе со своими хозяевами с севера, и подобно им, ведут род от благородных предков, живших в древности в свободных землях, не затронутых Тенью…

– Это правда, – сказал Гэндальв. – И среди них есть один, который мог родиться на утре мира. Кони назгулов ему уступают. Он неутомим и быстр, как ветер. Роханцы дали ему имя Серосвет. Днем его шерсть отливает серебром, а ночью на скаку он невидим, как серая тень. Шаг его удивительно легок! До меня никто не мог его оседлать, но я укротил его, и он помчал меня на север так быстро, что я пересек границу Хоббитшира как раз тогда, когда Фродо добрался до Могильников, хотя выехал из Рохана примерно тогда же, когда он ушел из Хоббиттауна.

Но по дороге беспокойство мое росло. Я всюду слышал о Черных Всадниках, и хотя изо всех сил старался их догнать и почти настиг, они все равно были впереди меня. Потом я узнал, что они разделились: часть их осталась у восточной границы Хоббитшира, недалеко от Зеленого Тракта, остальные въехали в Хоббитшир с юга. Когда я добрался до Хоббиттауна, Фродо там уже не было, я только расспросил садовника Гэмджи. Расспрашивал долго, а узнал мало, ибо он все сводил разговор на недостатки новых хозяев Торбы.

«Я не выношу перемен, – говорил он. – Я старый и плохо переношу перемены к худшему. Это перемена к худшему», – повторял он снова и снова.

«Худшее еще не настало, – сказал я. – Надеюсь, что при твоей жизни не настанет».

Но из его болтовни я наконец понял, что с тех пор как Фродо уехал из Хоббиттауна, еще неделя не прошла, а вечером того дня, когда уезжал, он чуть не встретился с Черным всадником на своем Холме! Дальше я ехал в страхе. Добрался до Бакленда, он был охвачен волнением, как муравейник, в который ткнули палкой. Дом в Кричьей Балке был пуст, двери взломаны, на пороге валялся плащ Фродо. Я потерял надежду и не стал тратить время на расспросы окрестных жителей, а сразу поскакал за Всадниками. Зря, конечно; если бы я собрал новости, был бы спокойнее. В следах Всадников оказалось трудно разбираться, ибо они шли в разных направлениях, и я даже растерялся. Потом определил, что один или двое направились в Бри, и сам поехал туда, перебирая в уме все, что скажу трактирщику.

«Его зовут Медовар, – думал я по дороге. – Если он виноват в том, что Фродо задержался, я его самого выварю. Или лучше поджарю старого болвана на медленном огне!»

Он, наверное, меньшего не ждал, потому что при виде меня упал на землю и завертелся, будто уже попал на сковородку.

– Что ты с ним сделал? – испуганно закричал Фродо. – Он нас принял как родных и очень старался помочь.

Гэндальв засмеялся.

– Не бойся за него! – сказал он. – Я его не укусил и даже облаять не успел, и был несказанно рад тому, что услышал, когда он перестал трястись, и тут же его обнял. Как это случилось, у меня в голове не укладывалось, но я узнал, что ты всего днем раньше был в Бригорье и утром ушел с Долгобродом.

«С Долгобродом?!» – громко закричал я от радости.

«Да, господин, кажется, так, – сказал Медовар, вероятно, не поняв меня и думая, что я сильнее рассердился. – Он к ним пристал, хотя я делал все, что мог, и они сговорились. Они очень странно вели себя все время, пока были здесь: можно сказать, своевольно…»

«Осел! Дурень! Дражайший и трижды достойнейший Медовар! – не в силах сдерживаться, орал я. – Это лучшие новости, которые я слышал с самой Середины лета! Да за них золотой дать можно! Я заговорю твое пиво высшим сортом на семь лет! Я сегодня ночью спокойно высплюсь – в первый раз не помню с каких пор!»

* * *

Так я остался ночевать в трактире, размышляя, что могло случиться с Всадниками. В Бригорье, похоже, знали только о двоих. Но той же ночью новостей прибавилось. С запада подскакали пятеро или шестеро Черных, повалили ворота и с воем, словно буря, пронеслись через поселок; бригоряне до сих пор дрожат и ожидают конца света. Я встал до рассвета и поскакал за Всадниками. Точно не знаю, но мне кажется, произошло вот что.

Предводитель Девятерых засел в засаде где-то южнее Бри, послал туда сначала двоих, а четверо пробрались в Хоббитшир. Потом, когда их перехитрили в Кричьей Балке и в Бригорье, они возвратились к своему вождю с докладом, оставив тракт на какое-то время без охраны, – их шпионы, конечно, по нему ходили. После этого предводитель послал нескольких Всадников прямо на восток по бездорожью, а сам с остальными помчался по Большому Восточному Тракту в страшном гневе.

Ну, а я вихрем поскакал к горе Ветров, и на второй день перед закатом уже был там. Они меня опередили, но при моем появлении отступили, почувствовав, как во мне кипит ярость, и боясь действовать при свете. Я поднялся на гору Ветров. Однако с наступлением темноты они подошли близко, и я оказался в осаде в кольце старых развалин Амон Сул на вершине. Тут я хорошо поработал; думаю, что столько огня и света над этой горой не видали со времен древних сигнальных костров!

На рассвете я ускользнул от них, но пришлось идти в обход на север. Искать тебя в пустоши, Фродо, было бесполезно, да и глупо, когда за мной по пятам шли все Девятеро. Оставалось положиться на Арагорна. Я решил только отвлечь нескольких назгулов, а вас опередить, добраться до Райвендела и выслать вам навстречу помощь. Всадники действительно поскакали за мной, но вскоре повернули и, кажется, направились к Броду. Таким образом, я все-таки немножко вам помог: на ваш лагерь под горой Ветров напало лишь пятеро врагов, а не все Девять.

Сюда я добирался по длинной и трудной дороге, вверх по реке Хмурой и через плато Эттенмур, так что явился с севера. Ехал и шел от горы Ветров до Райвендела почти четырнадцать дней, потому что отослал Серосвета: конь не мог быстро скакать по каменистым россыпям. Он направился к своему прежнему хозяину, но теперь он мне верный друг, и если понадобится, прискачет по первому зову.

Так вышло, что я оказался в Райвенделе за три дня до Кольца, когда здесь уже знали об опасностях, грозивших ему в пути. Все кончилось хорошо.

На этом я закончу свой рассказ, да простят мне Элронд и остальные, что он получился таким длинным. Но до сих пор не случалось, чтобы Гэндальв не приходил на назначенную встречу и нарушал обещание. Я считаю, что Хранителю Кольца обязательно надо было доложить, почему так произошло.

Ну вот, теперь вы знаете все с начала до конца, – заключил маг. – Вот мы, а вот Кольцо. Пока мы топчемся на месте, и ничего не решено. Что будем с ним делать?

* * *

Гости долго сидели молча. Наконец, заговорил Элронд.

– Прискорбны и ужасны вести о Сарумане, – сказал он. – Ибо мы ему верили, и он посвящен во все наши планы. Слишком глубоко проникать в дела и замыслы Врага опасно и может оказаться гибельно, даже если поначалу преследовалась благородная цель. Увы! Подобные падения и измены случались и раньше. Но больше всего меня сегодня удивил рассказ полуростика Фродо. Из хоббитов я до сих пор знал очень немногих, кроме Бильбо. Значит, он не исключение, как я думал раньше. С тех пор, как я последний раз проходил по западным дорогам, мир сильно изменился.

Умерлий у нас называют по-разному, и много легенд рассказывают о Старом лесе; то, что от него осталось, – это всего лишь край бывшей северной полосы лесов. Было время, когда белка, прыгая с дерева на дерево, могла добраться из нынешнего Хоббитшира в Дунланд, который находился западнее Исенгарда. Я бывал в тех землях и видел там много странного, удивительного и дикого.

О Бомбадиле я забыл. Если это тот самый Хозяин, что бродил по лесам и холмам давным-давно, то он и тогда был старше всех старейших. И звали его по-другому. Мы называли его Иарвеном Бен-Адаром, Безотчим. С тех пор он получил много других имен. Гномы зовут его Форном, а нуменорцы-северяне – Оральдом. Это странное существо. Быть может, стоило пригласить его на Совет?

– Он бы не пришел, – сказал Гэндальв.

– Может, еще не поздно отправить к нему гонца и попросить помощи? – спросил Эрестор. – Похоже, ему подвластно даже Кольцо.

– Я бы не так выразился, – сказал Гэндальв. – Лучше сказать, что он Кольцу не подвластен. Он сам себе Хозяин. Но он не может изменить Кольцо и не может лишить Кольцо власти над другими. Сейчас он уединился в маленьком уголке, в границах, которые сам определил; никто другой их даже не заметит, а он не переступит. Может быть, он ждет, когда мир переменится?

– Но, по-видимому, в этих границах его никто и ничто не тревожит? – спросил Эрестор. – Не возьмет ли он Кольцо на сохранение, раз оно ему не опасно?

– Нет, – ответил Гэндальв. – Не захочет. Может, конечно, взять по просьбе Свободного Народа, но не захочет даже понять, насколько это важно! Если дать ему Кольцо, он скоро о нем забудет или вообще выбросит. Такие вещи его не заботят. Хранитель из него получится самый ненадежный. Одного этого достаточно, чтобы отклонить твое предложение.

– В любом случае, – сказал Глорфиндэл, – послав к нему Кольцо, мы бы лишь отсрочили страшное бедствие. Он далеко. Мы не сможем отнести ему Кольцо, оставшись незамеченными: всюду шпионы. А если сможем, рано или поздно Властелин Колец найдет его убежище и направит на него всю свою силу. Сможет ли Бомбадил выстоять в одиночку? Не думаю. Мне кажется, что если все вокруг будет уничтожено, Бомбадил падет. Он был когда-то первым, будет последним. И наступит Ночь.

– Иарвена я не знаю, – сказал Гальдор. – Я только слыхал его имя. Но мне кажется, Глорфиндэл прав. Силы, которая могла бы дать отпор Врагу, в нем нет. Может быть, она есть в самой земле? Не знаю. Пока Враг, как мы видим, терзает и разрушает даже горы. Только у нас еще осталось немного силы – здесь в Имладрисе, у Кирдана в Серой Гавани и в Лориэне. Но хватит ли этой силы – этих сил, – чтобы противостоять Саурону в последний час, когда все остальное погибнет?

– У меня – нет, – сказал Элронд. – И у них не хватит.

– Тогда, если мы не сможем удержать Кольцо силой, чтобы Враг никогда его не получил, – сказал Глорфиндэл, – нам остается последний выбор: переслать его за Море или уничтожить.

– Но Гэндальв объяснил, что его нельзя уничтожить теми средствами, которые у нас есть, – сказал Элронд. – А за Морем его не возьмут: во Зло или на Благо, оно – часть нашего мира. Пока мы живем в Среднеземье, это наша забота.

– Значит, надо бросить Кольцо в бездну Моря, – сказал Глорфиндэл. – Сделаем так, чтобы ложь Сарумана стала правдой. Теперь ясно, что он лгал Совету: он тогда уже ступил на скользкий путь, зная, что Кольцо не пропало навечно. Он хотел, чтобы мы думали, что его нет, ибо сам возжелал его. Во лжи часто кроется доля правды – Море надежно укроет Кольцо.

– Надежно, но, к сожалению, не навечно, – сказал Гэндальв. – В морских глубинах живут разные твари, и море и земля могут измениться. Мы не имеем права думать лишь о каком-то ограниченном времени, нескольких людских поколениях или быстро проходящей эпохе. Мы должны покончить со страшной угрозой навсегда, а если не сможем, то надо хотя бы попытаться.

– По дороге к Морю угроза только возрастет, – вставил Гальдор. – Если считать опасной обратную дорогу к Иарвену, то путь к Морю чреват гибельными опасностями. Сердце говорит мне, что когда Саурон обо всем узнает, он вероятнее всего решит, что мы пойдем на запад. Это произойдет очень скоро. Девятеро остались без коней, но это лишь передышка, пока они не получат новых, еще более быстрых скакунов. Его военному походу на север вдоль всех побережий мешает пока один слабеющий Гондор. А если Саурон нападет на Белые Башни и Серую Гавань, эльфам некуда будет уйти от Тени, разрастающейся над Среднеземьем.

– О его военном походе на север пока речи быть не может, – перебил Гальдора Боромир. – Ты сказал, что Гондор слабеет. Но Гондор пока стоит и, хотя борется из последних сил, стоит крепко.

– Однако при всей бдительности гондорцев Девятеро прорвались, и удержать их никто не смог, – сказал Гальдор. – Могут найтись и другие, обходные пути, которые гондорские воины не охраняют.

– Но все равно выходит, – заключил Эрестор, – что у нас, как сказал Глорфиндэл, два пути: навсегда скрыть Кольцо либо уничтожить его. Ни того, ни другого мы сделать не можем. Вот задача, которую надо решить!

– Ее здесь никто не может решить, – хмуро сказал Элронд. – Никто не предскажет, что может случиться, если мы выберем ту или иную дорогу. Но мне становится ясно, какую из них мы должны выбрать. Путь на запад легче. По нему часто ходят эльфы. Именно поэтому там идти нельзя. Его будут стеречь. Значит, надо выбирать трудную дорогу, на которой нас не ждут. В этом последняя надежда. Надо идти навстречу гибели – в Мордор, предать Кольцо огню.

* * *

В Зале Совета снова наступила тишина. Они сидели в мирном и красивом Доме, Фродо через окно видел освещенную солнцем долину, полнившуюся шумом веселой речки, но чувствовал, как к нему подбирается непроглядная Тьма. Боромир слегка пошевелился, и Фродо оглянулся на него. Гондорец сжимал пальцами большой рог и хмурил брови. Потом заговорил:

– Я вас не понимаю. Саруман предатель, но в мудрости ему не откажешь. Почему вы говорите только о сокрытии или уничтожении Кольца? Почему никто не подумал, что Великое Кольцо могло попасть в наши руки, чтобы послужить нам в беде? Обладая им, свободные властители свободного мира могут победить наверняка. Похоже, Враг больше всего этого боится.

Гондорцы храбры, они никогда не покорятся: но их можно разбить превосходящей силой. Отважному для победы нужна сила, а к силе нужно оружие. Если Кольцо обладает такой силой, как вы говорите, пусть оно станет вашим оружием. Берите его и побеждайте!

– Увы! – возразил Элронд. – Мы не можем использовать Кольцо Всевластья и теперь слишком хорошо об этом знаем. Черный Властелин делал его сам. Это Его Кольцо, в нем изначально заложено Зло. Им не может владеть любой, кто захочет. Его сила так велика, Боромир, что повелевать им дано лишь тому, кто сам обладает великой силой, а для таких Кольцо еще опаснее. Само желание владеть им разъедает сердца, как ржавчина. Вспомни Сарумана. Если Мудрый сбросит Властелина Мордора его собственным оружием, с помощью Кольца, он сам воссядет на Черный Трон, и появится новый Черный Властелин. Вот еще почему надо обязательно уничтожить Кольцо: пока оно находится в обитаемом мире, оно представляет опасность даже для Мудрых. Ибо никто не рождается совершенно черным и злым. Даже Саурон таковым не был. Я побоюсь брать Кольцо на сохранение. Я не хочу владеть им.

– И я не хочу, – сказал Гэндальв.

Боромир недоверчиво взглянул на них и опустил голову.

– Пусть будет так, – сказал он. – Придется нам в Гондоре надеяться на то оружие, которое у нас есть. Во всяком случае, пока Мудрые хранят Кольцо, мы будем сражаться. Быть может, Сломанный Меч преградит путь Врагу… если рука, владеющая им, унаследовала от предков королей не только меч, но и крепкие жилы.

– Как знать! – сказал Арагорн. – Будет день, когда мы это проверим.

– Скорей бы настал этот день! – сказал Боромир. – Хотя я не прошу помощи, нам она нужна. То, что другие тоже будут бороться с Врагом, отдавая борьбе все силы, очень нас поддержит.

– В этом не сомневайся, – сказал Элронд. – Ибо есть страны и силы, о которых ты не знаешь, от вас они скрыты. Андуин Великий течет мимо многих земель, прежде чем достигает Аргонатов, Врат Гондора.

– Но было бы лучше для всех, – произнес гном Глоин, – если бы эти силы объединились в общей борьбе. Должны же быть другие Кольца, менее коварные, которые можно применить в несчастье. Семь Гномьих пропали… разве что Балин нашел Кольцо Трора. Оно было последним. После гибели Трора в Мории о нем никто не слышал. Сейчас я могу сказать, что Балин ушел в Морию отчасти и потому, что надеялся его найти.

– Балин в Мории Кольца не найдет, – сказал Гэндальв. – Трор передал его своему сыну Трайну, а Трайн Торину ничего не передал. У Трайна его отняли под пытками в застенках Дол Гулдура. Я попал туда слишком поздно.

– Горе нам! – воскликнул Глоин. – Когда же придет день отмщения? Но есть еще три магических Кольца. Ведь Тремя Эльфийскими Враг не завладел? Известно, что это могущественные Кольца. Их тоже когда-то сделал Саурон, почему же владыки эльфов не страшатся держать их у себя? Они бездействуют? Здесь присутствуют эльфийские вожди, пусть расскажут.

Эльфы молчали.

– Разве ты не слышал, что я говорил, гном Глоин? – спросил Элронд. – Саурон не ковал Эльфийские Кольца. Он к ним не прикасался. Но говорить о них не разрешено. Сегодня, в час сомнений, я могу сказать лишь вот что. Они не бездействуют. Но они делались не для войн и сражений. В них заложено другое. Те, кто их ковал, не хотели кровопролитий, власти силы, накопления богатств. Они хотели понимать друг друга и мир вокруг себя, творить, целить, сохранять чистоту во всем. Эльфы Среднеземья в какой-то мере всего этого добились, но к ним пришла печаль. Ибо все, что сделано с помощью Трех Колец, будет уничтожено, разрушено и обратится во зло, если Саурон вновь получит Единое Кольцо. Тогда сердца наши откроются ему, и он узнает наши помыслы, и будет так, что лучше бы этих Трех никогда не было. Вот чего он хочет.

– Ну, а если Кольцо Всевластья будет уничтожено, что будет тогда? – спросил Глоин.

– Мы не знаем наверняка, – ответил Элронд, и в его голосе прозвучала печаль. – Некоторые из нас надеются, что избежав прикосновения Саурона, Три Кольца тогда высвободятся, и их носители смогут залечить раны, которые он нанес Среднеземью. Но когда Единого Кольца не станет, может пропасть и сила остальных, и много прекрасного, потускнев, канет в прошлое и забудется. Я думаю, что будет так.

– Однако, эльфы готовы рискнуть, – сказал Глорфиндэл, – и пожертвовать всем, если при этом будет сломлена мощь Саурона и навсегда уничтожен страх оказаться в его власти.

– Мы опять пришли к тому, что Кольцо надо уничтожить, – заключил Эрестор, – то есть снова топчемся на месте. Какими силами мы располагаем, чтобы идти искать Огонь, в котором оно было выковано? Это путь без надежды. Если бы меня не сдерживала вера в мудрость Элронда, я бы сказал, что это отчаянное безрассудство!

– Отчаяние или безрассудство? – сказал Гэндальв. – Это не отчаяние, ибо отчаиваются те, кто видит поражение и неизбежный конец. Мы его пока не видим. Понимание неизбежности риска, когда рассмотрены все возможные пути, – есть проявление мудрости. Безрассудством это может показаться тем, кто тешит себя ложными надеждами. Так пусть безрассудство будет нашим плащом, пеленой, которая застелет глаза Врагу. Он мудр, он умеет все точно взвешивать, но на лиходейских весах, и мерой оценки ему служит собственная жажда власти. В его сердце не проникнет подозрение, что кто-то может отказаться от Кольца и тем более уничтожить его. Пытаясь это сделать, мы собьем его с толку.