Текст книги "Властелин Колец"

Владыки не призывали их, а с эльфами они почти не могли объясниться, не зная языка; Халдир попрощался с ними и опять ушел к северной границе, где держали крепкую стражу, с тех пор как Отряд принес недобрые вести из Мории. Леголас почти все время проводил с галадримами, лишь первую ночь проспав со всеми вместе в шатре, хотя иногда приходил поесть и поболтать. На прогулки, ко всеобщему изумлению, он часто брал с собой Гимли.

Теперь и на прогулках, и во время бесед друзья все чаще говорили о Гэндальве. Каждый вспоминал все, что знал о маге и чему был свидетелем.

По мере того как они излечивались телом от усталости, боль утраты в сердце становилась острее. Они часто слышали, как эльфы упоминают имя мага в нежных и грустных песнях, и знали, что эльфы оплакивают его, хотя слов песен, конечно, не понимали.

– А Мифрандир, Мифрандир! О Серый Странник! – пели эльфы, ибо так им нравилось называть Гэндальва. Но если рядом был Леголас, он отказывался переводить друзьям их песни, говоря, что не сумеет, что горе еще слишком свежо, и от таких слов хочется не петь, а плакать.

Фродо первым, как умел, попробовал выразить свою печаль неуклюжими словами. На него очень редко нападала охота складывать песни или стихи. Даже в Райвенделе он предпочитал не петь, а слушать, хотя в его памяти накопилось уже много стихов, сложенных другими в разное время. Но сейчас, когда он сидел у фонтана в Лориэне и слушал голоса эльфов, его мысли невольно сложились в песню, и она даже показалась ему красивой. Однако, попытавшись спеть ее Сэму, он не нашел в ней ничего, кроме клочьев воспоминаний, поблекших, как осенние листья. Вот эта песня:

 
Он вечерами приходил,
По склонам шел во мгле вечерней,
А на рассвете уходил –
В седую дымку Странник Серый.
 
 
Он шел с заката на восход,
Из Райвендела в Темнолесье,
Всегда без устали, вперед,
Один по городам и весям.
 
 
Язык людей и птиц он знал,
Нес вести хоббитам и эльфам,
Наверно, тайно понимал,
О чем шумит трава под ветром.
 
 
Владел мечом, умел целить,
Сгибал под тяжким грузом спину,
Мог громом и огнем разить,
А мог быть просто Пилигримом.
 
 
И был он мудр, и ласков был,
И страшным в гневе всем казался,
Когда Жезлом своим светил,
А не на палку опирался.
 
 
В последний раз на Мост позвал
Огонь и Мрак на поединок –
Сломался Жезл, и ум устал:
Мрак Казад-Дума поглотил их…
 

– Еще немножко, господин Фродо, и вы перещеголяете своего дядюшку! – восхитился Сэм.

– Сомневаюсь, – ответил Фродо. – Это пока лучшее, что у меня получилось.

– Знаете что, хозяин, – попросил Сэм, – если вам еще захочется когда-нибудь этим заняться, не забудьте про фейерверки, пожалуйста! Вот, например, в таком роде:

 
В небо бьют фонтаны звезд,
Как букеты пестрых роз,
И ярким золотым дождем
На землю падают потом!
 

Вообще-то, фейерверки заслуживают стихов получше…

– Нет, Сэмми, оставь эту тему себе. Или пусть ею займется Бильбо. Хотя… нет, я и произнести этого еще не могу… Мне нестерпимо думать, что надо будет такую весть принести старику!

* * *

Однажды Фродо и Сэм гуляли по лесу в тихих прохладных сумерках, но оба почему-то не были спокойны: Фродо вдруг показалось, что их прикрыла тень разлуки. Он понял, что близится время покидать Лотлориэн.

– Ну, что ты теперь скажешь об эльфах, Сэм? – спросил он. – Я уже тебя об этом спрашивал давным-давно. С тех пор ты ближе их узнал.

– Конечно, узнал! – ответил Сэм. – И понял, что эльфы бывают разные. Они все, конечно, эльфы, но друг от друга отличаются. Вот здешние – совсем не бездомные, а вроде нас. Они, по-моему, сильнее приросли к своей земле, чем хоббиты к Хоббитширу. То ли они создали эту землю, то ли эта земля их создала – ну, вы меня понимаете, хозяин. Здесь так удивительно спокойно, будто ничего не происходит, и похоже, никому не хочется, чтобы что-нибудь случалось. Если в этом есть какое-то волшебство, то оно так далеко запрятано, что до него не дотянешься. Ну, это я так думаю.

– Как же не дотянешься, если оно здесь везде и во всем? – сказал Фродо.

– Везде-то везде, а не видно, чтобы кто-нибудь колдовал, – сказал Сэм. – Помните, какие фейерверки Гэндальв показывал? Такого ничего здесь не увидишь. Интересно, почему нас владыки не зовут? Мне кажется, что Она может удивительные чудеса делать, если захочет. Вот бы поглядеть на эльфийское колдовство, господин Фродо!

– А я не хочу, – сказал Фродо. – Мне и без него неплохо. И не хватает мне не фейерверков Гэндальва, а его самого, с его бровями и вспышками гнева. Я бы его голос услышать хотел!

– Тут вы правы, хозяин, – сказал Сэм. – Но вы не думайте, что я здешних в чем-то виню. Мне и раньше часто хотелось посмотреть настоящее волшебство, как в сказках рассказывают. А так, лучшей земли, чем эта, наверное, не найти. Здесь сразу будто и дома живешь, и на праздник приехал… Я понятно выражаюсь? Уходить отсюда я совсем не хочу – и вместе с тем начинаю соображать, что если нам надо уходить, то чем скорее, тем лучше. Потому что, как говорил мой Старик, если дела не начинать, то его и не кончишь… И я понимаю, что здешний народ не очень нам поможет со всем своим волшебством! Когда мы отсюда уйдем, нам еще больше будет не хватать Гэндальва.

– Боюсь, что ты прав, Сэм, – сказал Фродо. – И все же очень надеюсь, что Владычицу эльфов мы обязательно увидим до того, как уйдем.

Не успел он закончить, как словно в ответ, появилась владычица Галадриэль. Высокая и красивая, вся в белом и сама светлая, она подходила к ним из-за деревьев, но ничего не сказала, только знаком поманила их за собой и, повернувшись, повела к южному склону холма Карс Галадон.

Пройдя сквозь высокую зеленую изгородь, они очутились в садике на замкнутой площадке. Деревьев на ней не было. На открывшемся небе белым огнем горела над западным лесом вечерняя звезда. Вниз по длинной лестнице спустились они за владычицей в глубокий зеленый овраг, по которому протекал говорливый ручей, по-видимому, тот, что начинался от фонтана. Около ручья на дне оврага на низком каменном постаменте в форме ветвистого дерева стояла большая, но неглубокая чаша, а рядом с ней – серебряный кувшин.

Галадриэль наполнила чашу до краев водой из ручья, потом легко дохнула на воду, а когда поверхность воды успокоилась и застыла, произнесла:

– Это Зеркало Галадриэли. Я привела вас сюда посмотреть в него, если захотите.

В овраге было темно и совсем тихо. Лесная Владычица, стоявшая рядом, казалась очень высокой и очень светлой.

– Зачем нам смотреть, и что мы увидим? – с трепетом спросил Фродо.

– Я могу приказать Зеркалу показать многое, – ответила она. – Могу показать тебе то, что ты хочешь. Но само Зеркало иногда показывает странные и неожиданные вещи без всякой просьбы, – и это может оказаться полезнее, чем то, что мы хотим видеть. Что покажет Зеркало, если дать ему свободу, мне неизвестно. Оно может явить прошлое, настоящее и будущее. Причем даже мудрейшие не всегда скажут, было это или будет. Хочешь посмотреть?

Фродо промолчал.

– А ты? – повернулась она к Сэму. – Мне кажется, это как раз то, что у вас называют колдовством, хотя я не совсем понимаю это слово, тем более, что вы называете им и козни Врага. Но пусть будет колдовство, если хочешь. Колдовство Галадриэли. Ты же сам говорил, что хочешь увидеть эльфийские чудеса?

– Говорил, – отозвался Сэм, слегка дрожа от страха и любопытства. – Если позволите, я загляну в него, Госпожа. Мне бы увидеть, что дома делается, – добавил он, обращаясь к Фродо. – Мы уже страх как давно оттуда ушли!.. Но здесь, может быть, опять одни звезды покажут или такое, что я и не пойму.

– Может быть, – тихо засмеялась Галадриэль. – Но все же иди, посмотри, что сможешь увидеть. Воду руками не трогай!

Сэм влез на постамент и нагнулся над чашей. Темная вода казалась твердой, и в ней отражались звезды.

– Так я и думал, опять звезды, – сказал он. И вдруг ахнул.

Звезды в чаше пропали. С нее словно сняли темную пелену, Зеркало посерело, потом прояснилось. Теперь в нем светило солнце и веял ветер, раскачивая ветки деревьев. Но прежде, чем Сэм разобрался в том, что увидел, в Зеркале снова стало темно, и ему показалось, что он видит Фродо, крепко спящего под большим темным утесом, и лицо у него бледное-бледное. Потом он увидел самого себя в темном коридоре на длинной лестнице и понял, что очень спешит и что-то ищет, но что – не мог догадаться.

Видение исчезло и, как бывает во сне, вернулась первая картина. Сэм снова увидел деревья. Только теперь они были дальше, и он понял, что они не раскачиваются от ветра, а падают: деревья рубят, и они валятся на землю.

– Да что же это? – возмущенно вскричал Сэм. – Кто дозволил Теду Песоксу деревья валить, где нельзя?! Это же дорога за Мельницей к Приречью, их посадили, чтобы тень была! Эх, попадись он мне сейчас, уж я бы его самого свалил!

Но тут Сэм заметил, что старой Мельницы больше нет, а вместо нее строится большой дом из красного кирпича. На стройке работает много народу, уже торчит кирпичная труба, и черный дым от нее заволакивает поверхность Зеркала.

– Худо в Хоббитшире, – сказал Сэм. – Элронд знал, что говорил, когда собирался господина Мерриадока домой отправить. – И вдруг горестно вскрикнул и отпрянул от Зеркала: – Не могу больше! Домой надо. Они перекопали всю Пронырную, там мой бедный Старик уходит с Холма с тачкой, все свое барахло везет. Я должен вернуться!

– Ты не можешь пойти туда один, – сказала Владычица. – Перед этим ты сам решил, что без хозяина домой не вернешься. Тогда ты еще не смотрел в Зеркало, но допускал, что в Хоббитшире может случиться беда. Помни, что Зеркало показывает разные события, и не все из них уже произошли или происходят. Некоторые не сбываются. Их удается предотвратить, если тот, кто понял предупреждение, не свернет с верного пути. Зеркало – опасный советчик!

Сэм опустился на землю и закрыл лицо руками.

– Не надо было мне сюда идти, и не хочу я больше никакого колдовства! – сказал он. Потом замолчал, и когда заговорил снова, в его голосе слышались слезы. – Да, я пойду домой по длинной дороге вместе с господином Фродо и не иначе. Только бы когда-нибудь вернуться в Хоббитшир! Если все будет так, как мне показали, кое-кто за это крепко получит!

* * *

– Ты и теперь не хочешь заглянуть в Зеркало, Фродо? – спросила Владычица Галадриэль. – Хотя ты говорил, что не хочешь смотреть на волшебство, тебе и без него неплохо.

– Ты советуешь мне посмотреть? – спросил Фродо вместо ответа.

– Нет, – сказала Галадриэль. – Я ничего не советую. Я не советник. Может быть, ты что-нибудь узнаешь. Там можно увидеть и плохое, и хорошее; и то, и другое может оказаться полезным, а может и нет. Видеть – само по себе и хорошо, и опасно… Но я думаю, Фродо, что тебе хватит ума и смелости рискнуть, иначе я не привела бы тебя сюда. Поступай, как знаешь.

– Я посмотрю, – сказал Фродо, взобрался на постамент и нагнулся над темной водой.

Зеркало сразу же прояснилось – и он увидел сумрачный пейзаж. На фоне бледного неба грозно поднимались темные горы. Длинная серая дорога исчезала за горизонтом. По дороге медленно двигалась маленькая фигурка, увеличиваясь по мере приближения. Вдруг она напомнила хоббиту Гэндальва, и он чуть не закричал от радости, собираясь позвать мага по имени, – потом увидел, что на идущем не серый, а белый плащ, и в руке у него белый посох. От плаща словно исходило сияние. Лица странника Фродо не разглядел – он ушел за поворот, так и не подняв головы, и в душе хоббита зашевелилось сомнение: кого он видал? Гэндальва в его давних странствиях или Сарумана?

В Зеркале появилось новое видение, очень ясное. По своей маленькой комнатке взволнованно ходил взад-вперед Бильбо. Стол был беспорядочно завален листами бумаги; в окна барабанил дождь. Видение было кратким, почти мгновенным, и некоторое время Зеркало ничего не показывало.

Затем перед Фродо быстро замелькали короткие картины, и он понял, что видит отдельные события великой Истории, в которую попал. Сначала был туман. Туман разошелся, и невиданное зрелище открылось ему, но он сразу узнал – это Море. На него опустилась Тьма. Море взъярилось, и грянула великая Буря. Потом в кроваво-красном свете заходящего в тучи солнца с запада выплыл большой корабль с рваными парусами. Возникла широкая река, текущая через многолюдный город. Потом – семибашенная белая крепость. А потом – другой корабль, с черными парусами, но в ярком свете утра; и вода сверкала под солнцем, и на флаге корабля было изображено сверкающее белое дерево. Вспыхнул огонь и заклубился дым, это было сражение, и кроваво-красное солнце закатилось, сменившись серым туманом, а потом маленький кораблик, мигая огоньками, появился, уплыл вдаль и пропал.

Фродо, вздохнув, собирался уйти от Зеркала, но оно вдруг почернело, словно открылась черная дыра, и Фродо уже смотрел в пустую Тьму, а в ней появился Глаз. Он приближался из глубины, рос, пока не заполнил почти всю поверхность Зеркала. Фродо стало так страшно, что он прирос к месту, не в силах даже крикнуть. Глаз был обрамлен пламенем, а сам был желтый, как у кота, блестящий, напряженно-живой и следящий, со зрачком пустым, как окно в ничто.

Затем Глаз стал поворачиваться, словно кого-то разыскивал, и Фродо с ужасом понял, что ищут именно его. И еще понял, что Глаз пока не может его увидеть, – увидит только, если Фродо сам захочет открыться Врагу. Кольцо, висевшее на цепочке у него на груди, стало страшно тяжелым, будто огромный камень, и тянуло его голову вниз, пригибая шею. Зеркало словно нагрелось, и от воды поднялись струи пара. Фродо поскользнулся, клонясь вперед…

– Осторожно, – тихо сказала Галадриэль. – Не тронь воду.

Страшное видение исчезло, и Фродо обнаружил, что смотрит на прохладную серебряную чашу, а в ней мерцают отражения вечерних звезд. Он, дрожа, отшатнулся от Зеркала и посмотрел на Владычицу.

– Я знаю, что тебе открылось в последнем видении, – сказала она, – ибо это и меня тяготит. Но не бойся! Не думай, что землю Лотлориэна охраняют и оберегают от Врага лишь песни под деревьями и тонкие стрелы эльфийских лучников. Я открою тебе, Фродо, что даже сейчас, говоря с тобой, я вижу Черного Властелина и знаю, о чем он думает; вернее, знаю все, что касается эльфов в его мыслях. А он тянется к моим мыслям и хочет увидеть меня – но эта дверь закрыта!

Владычица подняла белые руки и протянула их на восток, как бы отстраняясь. Любимая вечерняя звезда эльфов, Эарендил, светила с высоты настолько ярко, что от фигуры Владычицы на землю падала легкая тень. Луч эльфийской звезды скользнул по кольцу на ее пальце – и белый камень в нем засверкал, словно в блестящий золотой ободок, облитый серебряным светом, упала сама Звезда. Фродо с восхищением смотрел на это кольцо, потому что вдруг ему показалось, что он понял.

– Да, – сказала Галадриэль, отвечая на непроизнесенный вопрос. – Эту тайну нельзя выдавать, и поэтому Элронд не мог тебе сказать о нем. Но нельзя его и скрыть от Несущего Кольцо, тем более, что ты видел Глаз. Да, в стране Лориэн на пальце Галадриэли хранится одно из Трех. Нэнья, что значит Алмаз, доверен мне. Враг подозревает, но не знает – еще не знает.

Теперь тебе понятно, что в твоем приходе к нам – перст Судьбы? Если ты потерпишь неудачу, ты этим откроешь нас Врагу. Мы станем беззащитны. Если победишь – наша власть ослабнет, Лотлориэн угаснет, и всемогущее Время сметет его. Нам придется уйти на Запад или забиться в пещеры и щели, огрубеть и со временем забыть о том, кем мы были. И о нас забудут.

Фродо склонил голову, помолчал, потом спросил:

– А чего ты сама хочешь?

– Хочу, чтоб сбылось то, что должно сбыться, – ответила она. – Любовь эльфов к родной земле и к тому, что ими сделано, глубже морских глубин. Их печаль бессмертна, и от нее нет утешения. Но они откажутся от всего, только чтобы не подчиниться Саурону, ибо теперь они его знают. За судьбу Лотлориэна ты не в ответе. От тебя зависит лишь выполнение твоего Дела. А если бы от моего желания что-нибудь изменилось, я пожелала бы, чтобы Единое никогда не было выковано или навсегда осталось бы пропавшим.

– Ты мудра, бесстрашна и справедлива, Владычица, – сказал Фродо. – Если ты попросишь, я отдам тебе Единое Кольцо. Я слишком мал для такого великого Дела.

Галадриэль вдруг засмеялась, но звонкий ее смех прозвучал странно.

– Может быть, и мудра, – сказала она, – но вот по учтивости встретила равного партнера! Считай, что ты вежливо отомстил мне за попытку заглянуть к тебе в душу при первой встрече. Ты становишься прозорливым. Не стану отрицать, мое сердце желало того, что ты предлагаешь. Многие годы я думала о том, что могла бы сделать, если бы Великое Кольцо попало мне в руки, – и наконец, вот оно! Я могу его взять! Зло, пришедшее в мир в Незапамятные времена, действует разными путями и будет долго вредить, независимо от того, выстоит Саурон или падет. Может быть, правильно было бы отнять Кольцо у гостя силой или угрозами? Такой поступок был бы оправдан сутью самого Кольца.

Оно здесь. Ты мне сам отдаешь его. Вместо Черного Властелина ты поставишь королеву. А я не буду черной, я буду прекрасной и грозной, как Утро и Ночь! Справедливой, как Море и Солнце, и Снег на вершинах! Ужасной, как Буря и Молния! Стану сильнее, чем корни земли. Вокруг меня будет всеобщая любовь и отчаяние!

Она высоко подняла руку, и Кольцо, которое было на этой руке, вдруг загорелось, осветив ее одну, оставляя все остальное в тени. Она стояла перед Фродо недостижимо высокая и невообразимо красивая, грозная и достойная поклонения.

Но ее рука опустилась, свет померк. И вдруг она рассмеялась и сразу стала меньше: хоббит увидел стройную эльфийскую красавицу в простом белом платье, и нежный ее голос был тих и печален.

– Я прошла испытание, – сказала она. – Я откажусь от власти, уйду на Запад и останусь Галадриэлью.

* * *

Они долго стояли молча, потом Владычица снова заговорила:

– Вернемся к друзьям! – сказала она. – Завтра ты должен будешь уйти, ибо выбор нами сделан, и волны судьбы не остановишь.

– Но перед тем как мне уйти отсюда, ответь еще на один вопрос, – сказал Фродо. – Я все собирался спросить у Гэндальва в Райвенделе, но не успел. Мне разрешили нести Единое Кольцо; почему я не вижу остальных Колец и не читаю мысли тех, кто их носит?

– Ты ведь не пробовал, – сказала она. – С тех пор как ты узнал, чем обладаешь, ты только трижды надевал Кольцо на палец. И не пробуй! Это тебя погубит. Разве Гэндальв не сказал тебе, что Кольца наделяют своих владельцев той мерой власти, которая им доступна? Прежде чем использовать власть Единого, самому надо стать намного сильнее и научить свою волю подчинять себе других. Но даже сейчас, хотя ты лишь Несущий Кольцо, просто надевал его на палец и издали заглянул в сокрытое, ты уже видишь дальше и острее. Ты понял мои мысли лучше, чем многие, которых считают мудрыми. Ты увидел Глаз того, кому принадлежат Девять и Семь. Разве ты не увидел и не узнал Кольцо у меня на руке? Скажи, ты видел мое Кольцо? – обернулась она к Сэму.

– Нет, госпожа, – ответил Сэм. – Сказать правду, я не понял, о чем вы говорили. Ты подняла руку, и я увидел Звезду сквозь твои пальцы. Но если ты милостиво разрешишь мне высказаться, то я думаю, что мой хозяин прав. Я бы тоже хотел, чтобы ты взяла Кольцо. Ты бы навела порядок. Ты бы не дала им перекапывать усадьбу моего Старика и выгонять его из дому! Ты бы разделалась с ними за грязные дела!

– Да, я бы с ними разделалась, – сказала она. – С этого бы началось. Но этим бы не кончилось, увы!.. Довольно об этом. Идемте отсюда.

Вечером того же дня всех снова призвал Келеборн. Владыки приветствовали их ласковыми словами, потом Келеборн заговорил о продолжении их Похода.

– Пришло время, – сказал он, – когда те, кто решил продолжать Поход, должны укрепить свои сердца и расстаться с нашим краем. Те, кто не хочет идти дальше, могут остаться здесь. Но ни тем, кто уходит, ни тем, кто останется, покоя не будет. Скоро пробьет роковой час. Кто решит ждать этого часа здесь, пробудет у нас до того дня, когда перед ним снова широко распахнется мир или его позовут на последний бой за наш край. И только тогда он вернется домой или уйдет в новую отчизну, в дом павших в бою.

Стало очень тихо.

– Они все намерены идти дальше, – сказала Галадриэль, глядя им в глаза.

– Мой путь домой – путь вперед, а не назад, – сказал Боромир.

– Это так, – сказал Келеборн. – Но разве весь Отряд идет с тобой в Минас Тирит?

– Мы пока не решили, куда направимся, – сказал Арагорн. – Я не знаю, куда Гэндальв собирался вести нас после Лотлориэна. Похоже, у него самого не было ясных планов.

– Может, и не было, – сказал Келеборн. – Но когда вы выйдете из нашего Леса, вам не миновать Великой реки. От Лотлориэна до Гондора через Андуин нет переправ, путникам с грузом нужны лодки. А в Осгилиате мосты разрушены и все причалы в руках Врага. Какой дорогой вы пойдете? Путь в Минас Тирит лежит по западному берегу, а прямая дорога к цели вашего Похода – по восточному, по затененным землям. Какой берег выберете вы?

– Я бы советовал идти по западному берегу и идти в Минас Тирит, – сказал Боромир. – Но Отрядом командую не я.

Все промолчали. Арагорн был хмур и озабочен.

– Вижу, вы еще не решили, что делать, – сказал Келеборн. – Не мне решать за вас, но я помогу, чем смогу. Кое-кто из вас умеет обращаться с лодками: Леголас, чей народ живет у быстрой Лесной реки, Боромир-гондорец, Арагорн-скиталец…

– И один хоббит! – воскликнул Мерри. – Не все в Хоббитшире считают, что лодки опаснее диких кобылиц. Моя семья живет на берегу Брендидуина.

– Отлично! – сказал Келеборн. – Тогда возьмете лодки. Их сделают маленькими и легкими, потому что плыть вам далеко, будут места, где придется волочить их по берегу. Вы встретите Каменные Кости, пороги Сарн Гебир; может быть, вам удастся дойти до грохочущего Рауроса, где Река срывается с большой высоты, вытекая из озера Нэн Итоэль. Могут встретиться и другие препятствия. Лодки на какое-то время облегчат ваш путь, но в конце их придется бросить и уйти от Реки – на запад или на восток.

Арагорн долго благодарил Келеборна. Он был очень рад подарку, ибо теперь у него появилась возможность еще на несколько дней отложить окончательный выбор пути. И у остальных путешественников надежд прибавилось. Какие бы опасности ни поджидали их впереди, навстречу им лучше плыть на широкой спине Андуина, чем тащиться по его берегу и гнуть под поклажей собственные спины. Один Сэм сомневался: он по-прежнему считал лодки опаснее диких кобылиц, и никакие доводы, никакие пережитые опасности не изменили бы его мнения.

– Все будет готово, и снаряжение доставят на причал завтра до полудня, – сказал Келеборн. – Утром мои подданные придут вам помочь. А пока – доброй ночи и спокойного сна!

– Доброй ночи, друзья! – сказала Галадриэль. – Спите в мире! Сегодня не утомляйтесь думами о завтрашнем дне. Может быть, перед каждым уже намечен его единственный путь, только вы пока не видите своих дорог. Доброй ночи!

* * *

Друзья простились с владыками и вернулись к себе в шатер. Леголас пошел вместе со всеми; была их последняя ночь в Лотлориэне, и они, несмотря на слова владычицы, устроили совет.

Они долго спорили над решением трудной задачи, которую им задало Кольцо, но к единому выводу не пришли. Большинство явно склонялось к тому, что сначала надо идти в Минас Тирит, чтобы еще ненадолго оттянуть ужас встречи с Врагом. Они бы согласились идти за Реку и в Тень Мордора по слову вожака, но Фродо не произносил ни слова, и Арагорн все еще колебался.

Когда с Отрядом шел Гэндальв, Арагорн собирался присоединиться к Боромиру, чтобы помочь Гондору мечом, ибо он верил, что сон братьев был пророческим и что пора наконец наследнику Элендила объявиться и померяться силами с Сауроном в борьбе за власть. Но после гибели Гэндальва в Мории на плечи Арагорна легла забота об Отряде. Он понимал, что теперь не сможет оставить Несущего Кольцо одного, если Фродо не захочет идти с Боромиром. И вместе с тем он, как любой другой из Отряда, мог помочь Фродо лишь тем, что слепо пойдет за ним во Мрак. Что это даст?

– Я пойду в Минас Тирит, – повторил Боромир. – Пойду один, если придется, ибо это мой долг.

Потом он довольно долго молчал, вперив взгляд в лицо Фродо, будто стараясь прочитать его мысли, а когда снова заговорил, то тихо, словно споря с самим собой.

– Если ты хочешь уничтожить Кольцо и не думаешь ни о чем другом, – произнес он, – тогда люди из Минас Тирита тебе не помогут, ибо не войной и оружием это можно сделать. Но если ты хочешь уничтожить военную мощь Черного Властелина, то глупо идти в его владения безоружным и глупо бросаться… – Он вдруг замолчал, сообразив, что думает вслух. – …жизнями. Я считаю, – закончил он громко, – что мы стоим перед выбором: защитить последнюю твердыню или шагнуть в пасть смерти. Во всяком случае, я понял так.

Фродо уловил что-то новое и незнакомое во взгляде гондорца и пристально посмотрел на него. Ясно, что Боромир сказал не то, что думал. «Глупо бросаться…» Чем? Кольцом Всевластья? Он что-то вроде этого говорил на Совете у Элронда, но Элронд ему тогда все объяснил, и он согласился. Фродо глянул на Арагорна, но тот, уйдя в собственные мысли, ничем не показал, что слышал слова Боромира.

На этом споры прекратились. Мерри и Пипин успели незаметно заснуть. Сэм зевал, и голова у него падала. Ночь кончалась.

* * *

Поутру, когда они укладывали свой скудный багаж, пришли эльфы, умевшие говорить на всеобщем языке, и принесли щедрые дары: провизию, одежду и снаряжение для дальнейшего пути. В мешках с провизией главное место занимали очень тонкие лепешки, запеченные снаружи до светло-коричневой корочки, а внутри кремовые. Гимли подержал одну, посмотрел на нее с сомнением и процедил:

– Сухарник…

Но стоило ему отломить краешек и сунуть в рот, как он тут же с удовольствием уничтожил всю лепешку.

– Хватит, хватит! – смеясь, закричали эльфы. – Ты уже съел дневную порцию, рассчитанную на долгий переход!

– Я думал, что это сухарник, такой, как в Дейле пекут в дорогу, когда отправляются в Дикие Земли, – сказал гном.

– Это примерно то же самое, – ответили ему, – но у нас эти лепешки называются лембасы, или дорожный хлеб. Они питательнее любой человеческой пищи и при этом действительно вкуснее сухарника.

– Поистине так, – произнес Гимли. – Они даже вкуснее медовых коврижек Беорна, а уж в его племени – лучшие пекари, хотя в последнее время они неохотно делятся с прохожими. Вы гораздо гостеприимнее!

– Но все-таки мы просим вас быть бережливее с провизией, – сказали эльфы. – Ешьте поменьше и только когда по-настоящему проголодаетесь. Мы даем вам запас на тот случай, когда других источников пропитания не будет. Если не станете ломать лепешки и оставите их в листьях, как мы уложим, вам хватит надолго – они ведь почти не портятся. И учтите, что любому путнику – даже крупному гондорцу – достаточно съесть один лембас в сутки, чтобы целый день продержаться на ногах.

Потом эльфы развернули и вручили каждому одежду – плащи с капюшонами, сделанные точно по мерке из легкой и теплой шелковистой ткани, какую ткут галадримы. Трудно было определить их цвет: в тени под деревьями они казались серыми, а в другом месте и при другом освещении меняли оттенки и становились то зелеными, как листва, то бурыми, как осеннее поле вечером, то серебристыми, как мерцающая под звездами речная вода. Ворот скреплялся у шеи застежкой, похожей на зеленый лист с серебряными прожилками.

– Они волшебные? – спросил Пипин, с удивлением разглядывая плащи.

– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, – ответил старший эльф. – Они добротные, ткань хорошая, ибо ткали ее в нашем краю. Если ты хотел сказать «эльфийские», то это действительно так. Они вобрали в себя красоту всего, что мы любим, о чем думаем в светлых лориэнских сумерках: в них листья и ветки, вода и камень; наши мастера все это вкладывают в свои изделия. Но это всего лишь одежда, а не доспехи: они не отразят удар меча и не отведут копье. Вам они хорошо послужат: они легкие, в холод в них будет тепло, а в жару – прохладно; в лесу и в горах они хорошо скроют вас от вражьих глаз. Владычица поистине благоволит к вам! Ибо она сама со своими девушками ткала эту ткань, и до сих пор мы не одевали чужеземцев в лориэнские одежды.

* * *

После завтрака Отряд простился с гостеприимной поляной у фонтана. Путники уходили с грустью, потому что покидали дивный край, на время заменивший им дом, хотя не могли сосчитать, сколько дней и ночей они в нем провели. Они еще стояли и смотрели на белый ручей, сверкавший в солнечных лучах, когда по траве через поляну к ним подошел Халдир. Фродо радостно его приветствовал.

– Я вернулся от северных границ, – сказал эльф, – ибо меня опять определили к вам в проводники. Долина Димрилла вся в пару и дыме, горы содрогаются, из глубин доносится гул. Если бы вы захотели вернуться домой на север, вы бы там не прошли. Но вам надо идти к югу. Там пока спокойно. Идемте!

На зеленых тропах Карс Галадона они никого не встретили, но со всех деревьев слышались голоса – песни и смех. Сами они молчали. Халдир вывел их на южный склон холма, они еще раз прошли через большие ворота и по белому мосту, и город эльфов остался позади. Затем они свернули с мощеной дороги и пошли по тропе в чащу мэллорнов и дальше, по заросшим лесом холмам, в серебристой тени, к юго-востоку, туда, где вдали текла Великая река.

Миль через десять, почти в полдень, они подошли к сплошной стене деревьев, прошли через лес и оказались на длинном лугу, который узкой косой тянулся с севера на юг. Блестели в ярко-зеленой траве эланоры. Луг был словно обрамлен двумя живыми лентами – справа, на западе, искрилась Серебринка; слева, на востоке, катил спокойные воды глубокий темный Андуин; дальше на юг, сколько доставал взгляд, по его берегам тянулись леса, хмурые и унылые. Листья там уже облетели. Золотые мэллорны Лориэна не протягивали ветви за его границы.

Недалеко от слияния Келебранта с Андуином был сделан причал из белого камня и белого дерева. У причала качались на воде лодки и баржи. Некоторые из них сверкали зеленой краской, золотом и серебром, но больше всего было белых и серых.

Эльфы укладывали вещи путников в три маленькие серые лодочки. Кроме мешков, они в каждую лодку положили по три мотка веревки: тонкой, но, по-видимому, крепкой, по цвету похожей на плащи.

– А это что? – спросил Сэм, поднимая с зеленого дерна шелковистый моток.

– Веревка, конечно! – ответил эльф из ближайшей лодки. – Отправляясь в путь, никогда не забывай веревку. Лучше всего такая, как эта, – длинная и прочная. Она вам не раз пригодится.