Текст книги "Демон"

ЭПИЗОД XVIII

Однажды тебе непременно нужно будет попристальней к нему присмотреться, – сказал Конел, заметив, как Искра разглядывает юго-центральный трос Мнемосины. – Сомневаюсь, что ты когда-то видела нечто подобное.

– Отсюда он такой тоненький, – отозвалась Искра. – Просто ниточка.

– Эта ниточка километров пять в толщину. И сплетена она из сотен жил. На таких тросах живут животные и растения, которые никогда не спускаются на землю.

– Мама говорила, что Сирокко Джонс однажды на такой взбиралась. – Искра запрокинула голову и нашла место, где трос крепится к сводчатой крыше Мнемосины. – Не понимаю, как она это проделала.

– Она проделала это вместе с Габи. И взбирались они не на такой. Эти идут вертикально вверх. А тот, по которому взбиралась Сирокко, шел под углом – вон как те, что впереди. Видишь, как они под наклоном уходят в спицу Океана? Отсюда вполне можно заглянуть прямо в спицу. Сирокко говорит, эти тросы держат Гею воедино.

– Почему здесь все такое мертвое?

– Из-за песчаного червя. Своими зубами он запросто может подрыть гору Эверест.

– А ты не думаешь... – Ей пришлось помедлить и от души зевнуть. – ... ты не думаешь, что мы его увидим?

– Слушай, почему бы тебе не поспать?

– Все будет путем.

– Дудки. Тебе обязательно надо поспать. Если случится что-то важное, я тебя разбужу. А если ничего не случится, тогда ты сможешь подменить меня на пару оборотов.

– А оборот – это сколько?

– Около часа.

– Хорошо. Я посплю. Спасибо. – Она чуть повернулась на сиденье.

– Как рука? Может, тебе перевязку сделать?

– Все в порядке. Я просто ударилась ею, пока болталась на крыле. – Искра одарила его сонной, дружелюбной улыбкой, затем, похоже, поймала себя на этом. Конел едва подавил усмешку; Искра определенно делала успехи. Ей пришлось забыть, что нужно строить из себя буку. Быть может, однажды она совсем об этом забудет? Быть может, счастье уже не за горами?

Закрыв глаза, Искра погрузилась в сон – буквально за десять секунд. Конел ей позавидовал. У него обычно уходило не меньше минуты.

Чувствуя за собой некоторую вину, он изучал лицо Искры, пока она спала. Со спокойным лицом она казалась даже моложе своих восемнадцати.

У Искры все еще было лицо маленькой девочки – пухлые щечки и торчащая верхняя губка. Во вздернутом носике и широких скулах Конел разглядел черты ее матери. С закрытыми глазами тревожащее сходство с Крисом особенно не просматривалось.

Конел решительно отвернулся, едва понял, что его глаза уже блуждают по роскошным изгибам ее грудей, округлым бедрам, длинным ногам. Достаточно сказать, что у Искры было девичье лицо и женское тело.

– Совет, – сказал компьютер. – Вражеский самолет, известный как...

Конел шлепнул ладонью по кнопке отмены и взглянул на Искру. Веки девушки запорхали, затем она издала какой-то неподобающий для леди звук и еще глубже зарылась в сиденье.

Вот еще досада. У проклятого компьютера слишком долгая память. Туда, естественно, были загружены результаты воздушной войны Сирокко с бомбадулями, так что теперь он попытался предупредить Конела о базе, которая уже восемнадцать лет как пустовала.

Бомбадули любили селиться на центральных тросах. Могли годами висеть там носами вниз, поджидая удобного случая. Им приходилось так висеть, ибо иначе они не могли запустить свои моторы. Только после некоторого движения вперед. Примитивные прямоточные воздушно-реактивные движки – вот и все, что у них было. Ничего похожего на суперусовершенствованный поджиг, что негромко гудел на спине у «стрекозы».

Хорошо, что все они давно погибли.

Хотя вот была бы забава, если вдруг...

Взглянув на центральный трос, Конел заметил, как оттуда к песку падает крошечное пятнышко. Он поморгал, потер глаза – пятнышко исчезло. Конел еще раз взглянул на трос, затем покачал головой. Легко забыть, какой он гигантский. Что он там собирается высмотреть? Бомбадулей, прилепившихся к его боку?

С другой стороны – что же это, черт возьми, было за пятнышко?

Он поиграл с радаром, но ничего не вышло. Потом взглянул на ангела, несущего Адама. И там все в норме.

Чисто интуитивно Конел врубил тягу и стремительно поднялся до шести километров.

И тут радар засвистел.

– Тревога, – сказал компьютер. – Приближаются четыре – поправка, пять – неопознанных летательных аппаратов. Поправка, три неопознанных – поправка, четыре...

Конел вырубил голос, который только отвлекал от дела. Графический дисплей должен был сообщить куда больше.

Но не сообщил. Конел уже увидел два выплеска сигнала – внизу, у палубы, – стремительно движущихся в его направлении. Затем их стало три, затем выскочил еще один. ФАКТИЧЕСКОЕ РАДАРНОЕ ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ, – напечатал на своем экране компьютер.

Похоже, это могло указывать на «стрекоз» – или на возвращающуюся в «богомоле» Сирокко. Конел предположил, что она ведет три самолета на автопилоте, но зачем? И почему она ему ничего не сказала? Но ведь бомбадули не могут глушить радар.

– Держись, Конел, – буркнул он себе под нос. Все Дело заключалось в том, что бомбадуля он никогда не видел. И не вступал с ними в бой. А вера в то, что в Гее все вечно остается неизменным, быстро загонит тебя в могилу.

– Просыпайся, – сказал он, тряся Искру за плечом Девушка мгновенно очнулась.

– Сирокко, у меня тут на экране несколько неопознанных сигналов. Как минимум четыре – а то и пять. На запросы они не отвечают. Сближаются со мной на скорости примерно... пятьсот километров в час и предпринимают радарные контрмеры. Я поднялся до шести километров на случай... на случай, если они начнут враждебные действия. Я... – Он замялся и тыльной стороной ладони вытер пот со лба. – Черт возьми, Сирокко, что мне делать?

Оба слушали, но ничего, кроме шума статики, из рации не доносилось. Искра осматривала небо над ними, но Конел сомневался, что она что-то видит. Затем, слава Богу, она быстро повернулась и принялась доставать остатки их бронежилетов.

– Сирокко, слышишь меня? – Опять ничего. Наверное, она вышла из самолета, собирает оружие, проводит проверку. А быть может, она слышит его и уже направляется к рации.

– Сирокко, я намерен увести их от Адама, а затем сбить. Оставляю этот канал открытым. – Нова уже передавала ему шлем и краги. Шлем он надел, но от остального отмахнулся. – Брось, нет времени. Затяни покрепче ремни и держись. – В то самое мгновение, когда Искра крепко-накрепко пристегнула ремнем колени, Конел потянул ручку управления и дал газ. Самолетик прыгнул вперед и пошел вверх по дуге, будто ракета.

Искра смотрела вперед и вертела головой вправо и влево.

– Те, что на радаре, были под нами, – сказал Конел. – Они держались поближе к земле. Так что сейчас они позади, и я не думаю, что...

– Смотри туда, – предупредила Искра, указывая вперед и влево.

Он шел прямо на них, ныряя подобно ястребу, все нарастая и нарастая.

Конел свернул вправо, притормозил – и они проскочили. Бомбадуль с диким воем пронесся мимо.

Конел заметил акулью пасть, жадно глотающую воздух, и крылья, воздетые высоко и отведенные назад. Затем их помотало в струе разогретого воздуха из выхлопной трубы бомбадуля. Наконец Конел выполнил разворот и опустил крыло для лучшего обзора.

– Что ж ты не стрелял? – осведомилась Искра.

– Я... да просто забыл, что у меня есть орудия, – признался Конел. – Видишь их там, внизу?

– Ага. Первый разворачивается, остальные четверо...

– Сам вижу. – «Четверка» набирала высоту в плотном боевом построении" Память вернула Конела в тот холодный зимний день. Ему тогда стукнуло десять, а «Дрозды», канадская команда по высшему пилотажу, как раз устраивала шоу. Они летели крыло к крылу, поворачивая как единое целое. И поднимались они точно так же, как эти твари, а в высшей точке подъема...

... бомбадули разошлись по сторонам, волоча за собой черные сливы выхлопа, четвертуя небо.

Наконец-то Конел засек всех на радаре. Сигналы были четкими; компьютер, одураченный вначале, быстро обучался новым радарным фокусам. И как же чертовски славно иметь радар, подумал Конел. Просто поражало, как стремительно эти дьяволы исчезали из виду.

Чувствовал он себя довольно беспомощно. Вдвоем с Искрой они наблюдали, как выплески сигналов на радаре уходят вбок и разворачиваются без видимой логики. Конел чувствовал, что от него требуется приготовить какой-то маневр, как, очевидно, поступали бомбадули. Но он пока еще ни черта не смыслил в воздушных поединках.

Вытирая вспотевшие ладони о штаны, он усиленно думал.

Что ему известно про бомбадулей?

– Они здоровенные, неуклюжие, относительно медленные и не оборудованы для поединков в воздухе. – Теперь в памяти у него звучал голос Сирокко. Вообще-то про этих тварей она много не распространялась. – Их главная тактика – это таран. Приходилось за этим следить, ибо их, похоже, не волновало, выживут они или погибнут. Один как-то раз чуть меня не достал, и мне чертовски повезло, что удалось вовремя уйти.

Да, все это очень мило, и тот, что чуть их не протаранил, определенно был здоровенный, – наверное, втрое длиннее компактной «стрекозы». Но неуклюжий и медленный? Конел еще раз взглянул на изгибающиеся в небе следы. Да, он определенно быстрее и явно маневреннее, но эти гады неуклюжими вовсе не казались.

– Тот уже за нами пристроился, – заметила Искра.

– Вижу его. – Конел на ощупь попробовал несколько маневров. Все, что пришло ему на память, – воздушные бои в кинофильмах. Там всегда заходили от солнца – но в Гее такое не срабатывало. А еще тебе садятся на хвост и пристреливают. Но раз у бомбадулей нет орудий, это тоже без надобности.

Конелу чуть полегчало. Он немного притормозил, позволив своему преследователю подобраться поближе, а затем выполнил целую серию поворотов и нырков, ни на миг не спуская глаз с четырех остальных. Тот, что шел позади, повторял его маневры, но куда медленнее, перестраховываясь. Уверенность Конела все росла. Ладно, теперь, значит, так...

Конел воплотил мысль в действие – изо всех сил оттягивая рукоятку управления, он забирал все выше и выше, уходя вперед по дуге и чувствуя, как пятикратная перегрузка вдавливает его в сиденье. Он продолжал выполнять петлю. Петлю делал и бомбадуль, но куда более широкую, отваливаясь назад. Оказалось, что бомбадуль действительно слишком медленный. Когда Конел выполнил правый поворот с восьмикратной перегрузкой и нырок, да еще и внезапный зигзаг... и вот те на – бомбадуль оказался почти прямо под ним, так что Конел сбросил газ, а крылья разошлись по сторонам и задрожали, вгрызаясь в воздух и поднимая машину, но Конел упорно держался носом вниз...

Тварь была теперь у него на прицеле, и Конел сам не понял, что дико орет, когда загрохотали орудия на крыльях. Он продолжал вопить, следуя бешеным зигзагом. Затем последовали выплески оранжевого пламени – Конелу пришлось тормозить и до предела сбавлять газ, иначе бы он влетел бомбадулю прямо в выхлопную трубу. Прорвавшись сквозь черный дым, Конел увидел бомбадуля под собой – с оторванным крылом, тварь стремительно уносилась к земле в десяти километрах внизу.

– Прямо как в кино! – проревел Конел. Искра подпрыгивала на сиденье и издавала звуки столь волшебные, каких Конел никогда не слышал. Но он сообразил, что это восторг – раньше, чем взглянул в ее пылающие огнем глаза. Огонь был ослепительный, украшенный блеском зубов Искры – и Конел еще сильнее за это в нее влюбился.

– Конел! Конел, слышишь меня?

– Слышу, Сирокко.

– Мы снимаемся через две минуты. Что новенького?

– Только что разнес одного бомбадуля, Капитан. – Скрыть гордость ему решительно не удалось. – Еще четыре на очереди. – Конел взглянул на Искру, а та выбрала тот же миг, чтобы взглянуть на него. Все заняло меньше секунды, но на губах у нее играла озорная улыбка, которая ясно говорила: «А ты ничего». И, черт возьми, разве не так, разве, черт побери, нет? Ближе друг другу они еще никогда не были. Затем Искра снова стала наблюдать за небом.

– Боюсь, пейзаж на пути туда нам не понравится, – сказала Сирокко.

– По-моему, все будет путем, Капитан.

– Трое уже за нами пристроились, – заметила Искра.

– Вижу их. – Конел видел их и на экране радара, и невооруженным глазом. Его заинтересовало, что они готовят и куда подевался четвертый.

– Надо бы проконсультироваться со Стукачком, выяснить, что ему об этом известно, – сказала Сирокко. Конел не стал отвечать. Снова тормознув, он описал широкую петлю – и чуть было не подстрелил замыкающего построение бомбадуля. Делать же он этого не стал, зная, что лучше поберечь боеприпасы.

Тогда Конел устроил потешную погоню по небесам, пока бомбадули чертовски не растянулись, не нарушили построение и не перегруппировались – в то время как Конел снова набирал высоту, все еще тревожась насчет последнего. На экране его не было. У Конела родилась мысль.

– Один может направляться к тебе, Капитан, – сказал он. – Может статься, он попытается устроить засаду, когда вы будете сниматься.

– Спасибо, прослежу.

Снова они шли за ним. Конел распланировал свои действия и решил, что непременно накроет одного – а то и двух – еще до прибытия Сирокко. Бомбадули опять шли в линию, петляя во время погони. Он притормозил – сначала медленно – и заметил, что замыкающий быстро сбавляет ход. Конелу это не понравилось. Затем «стрекозу» повело влево, и ему пришлось бороться с рукояткой управления. Выглянув в окно, Конел увидел рваную дыру в крыле, совсем рядом с орудием. Прямо у него на глазах появились еще две дыры. Потом что-то с воем врезалось в более плотный материал над головой. Конел поднял глаза на глубокую выемку, затем дернул ручку управления на себя.

– Они в нас стреляют! – закричала Искра. Конел так толком никогда и не узнал, что же он делал в следующие двадцать секунд. Сначала земля была повсюду, затем в какой-то момент накренилась, затем оказалась над головой, затем пошла кругом. Должно быть, такой маневр и сработал. На миг один из бомбадулей оказался в прицеле, и Конел выстрелил, но промазал. Обернувшись, он увидел, что все трое далеко позади, но снова выстраиваются в линию.

Может, стоило просто от них усвистать. Конел сомневался, что им доступна его предельная скорость. Осторожность составляла лучшую часть доблести, а все это дело...

Но его сильно тревожило поврежденное крыло. «Стрекозы» отличались необычайной прочностью, но и тут были свои пределы.

Пожав плечами, Конел дал полный газ.

– Впереди!

У Искры наверняка было фантастическое зрение. Конел разглядел бы бомбадуля только тогда, когда было бы уже слишком поздно, – да он его, собственно, так и не увидел, пока бомбадуль не заполнил почти весь обзор; одна отверстая пасть, плюющаяся в них росточками пламени. Но Конел все же успел дернуть рукоятку управления – и они прошли внизу – в каком-то метре от четвертого бомбадуля. Услышав взрыв, Конел решил оглянуться. Тактика тварей себя не оправдала. Промахнувшись, четвертый бомбадуль столкнулся лоб в лоб с третьим в ряду преследователей. То, что падало на пески Мнемосины, уже отдаленно напоминало летательные аппараты.

– Конел, – раздался озабоченный голос Сирокко. – Стукачок говорит, они могут быть вооружены. Не знаю, можно ли на это полагаться.

– Спасибо! – проорал Конел и выполнил нырок, едва услышав свист пуль. Теперь он гнал к земле, петляя и делая зигзаги по всему пути. Затем что-то пробило фюзеляж и, похоже, срикошетировало от чего-то внутри. Кабину заполнил едкий дым, а Искра орала и топала ногами.

– Оно живое! Живое! – вопила девушка, но у Конела не было времени посмотреть. Он продолжал поворачивать, и бомбадули позади снова рассредоточились. Когда Конел решил, что у него есть свободная секунда, то взглянул вправо. С искаженным от омерзения лицом Искра топтала что-то черное – а это черное извивалось, подпрыгивало и дымилось. У твари оказалась пасть, и она то и дело хватала Искру за ноги. Наконец, прямо на глазах у Конела, Искре удалось накрыть монстра одной из свободных краг от бронежилета и что было силы придавить ногой.

Раздался грохот, будто рванула петарда, и нога Искры подскочила так, что колено попало точно по подбородку. Свист, который Конел уже слышал и раньше, сделался более надсадным, и он увидел, как крагу утягивает в десятисантиметровую дырку в полу.

Времени для дальнейших раздумий уже не было. Вот-вот – и он вспахал бы песчаную дюну. Успев притормозить, Конел понесся над пустыней, делая семьсот километров в час, в пятидесяти метрах над дюнами. Левое крыло мучительно визжало.

И опять не было времени подумать, ибо бомбадули по-прежнему висели у него на хвосте и стреляли.

– А-а, ч-черт, – проревел Конел. – Вот теперь достали! – Точнее было не сказать. Конела охватила дикая ярость, и ему уже на все было наплевать. Тогда, почти не думая, что делает, он тормознул, по-прежнему изо всех сил виляя, и пошел вверх, пока не решил, что места хватит. Затем он снова прибавил ходу, до упора высылая ручку управления вперед.

На мгновение они оказались в невесомости, затем перегрузки стали все плотнее притягивать их к ремням. Теперь «стрекоза» летела прямо к земле – не слишком далеко внизу. Пять «жэ», шесть, семь. Десять «жэ» – и их лица побагровели. Земля же тем временем с мучительной неспешностью вращалась под ними. Снаружи стонало крыло, а внутри Конел все прикидывал, не слишком ли круто он срезал. Внешнюю петлю плотнее было просто не сделать. Оставалось только надеяться, что бомбадули следуют позади, и еще – что вскоре он увидит прокрадывающийся сверху клочок неба.

Небо Конел увидел сквозь пол. Затем оно стало расти. Мелькнула смутная мысль, что позади послышались два взрыва, и Конел даже сумел улыбнуться, хотя мысли ползли как улитки. Если он все сделал правильно, то два бомбадуля только что вспахали пустыню.

Дальше он летел ровно, кверху дном. Песок был так близко, что казалось – протяни руку и коснешься.

С предельной осторожностью Конел повел «стрекозу» выше, пока не счел, что ему хватит места для обратного переворота. Он успел взглянуть на Искру. Та сидела зеленая. Будь у него время, Конел чувствовал бы себя точно так же, но крыло уже дребезжало ему в самое ухо. Он медленно поднялся до одного километра, трижды сбавляя ход, как только левое крыло начинало колыхаться. Небольшой самолетик стал напоминать автомобиль, который потряхивает на ухабистой дороге. Снова взглянув на крыло, Конел заметил, что оно уже держится на одном тонком кронштейне, – и вырубил мотор. В мертвой тишине ползли они по воздуху.

– Прыгаем! – скомандовал Конел и стал следить, как Искра справляется с дверцей. Девушка забыла, где кнопка снятия ремней безопасности, так что Конел сам шлепнул по ней, вытолкнул Искру с сиденья, проследил, как она толкается вверх и наружу, а потом выпрыгнул в противоположном направлении и стал падать.

Он досчитал до десяти – при цифре семь зубы застучали, ибо Конел еще никогда не парашютировался, – и дернул за кольцо. Парашют раскрылся, резко рванул Конела вверх, и пилот облегченно выдохнул, огляделся и заприметил два столбика пламени, где разбились его преследователи, а затем увидел и яркий оранжевый цветок парашюта Искры. Итак, один за пятерых.

Услышав о случившемся, Гея побагровела.

– Он подверг опасности моедитя! – проревела она и принялась метаться взад и вперед по и без того вспаханным-перепаханным землям Преисподней. Всем пришлось поспешить, чтобы убраться с дороги. Многим повезло.

– Кому это, интересно, он служит? – гремела она. – Никакого риска! Никакого риска, когда речь идет о моем младенце! Разве я ясно об этом не сказала?

Раздались утвердительные выкрики. Болексы немедленно принялись подыскивать лучший ракурс, карабкаясь друг на друг будто жуки в банке.

Гея подняла руку – и настала мертвая тишина, если не считать жужжания камер. Богиня сжала кулак размером с товарный вагон, и молния обрушилась с неба, создавая вокруг нее пурпурные нимбы. С искаженным от гнева лицом Гея отвела руку назад, словно собралась бросить дротик, и действительно швырнула – только не дротик, а нечто вроде сгустка ненависти в сторону Мнемосины.

Высоко на центральном тросе с грохотом рванули топливные баки люфтмордера. Ночники и боковухи зашлись пламенем – и внезапно для себя поняли, что рванулись в свои первые и последние полеты, чтобы взорваться, когда кончится горючее. Четыре бомбадуля тоже вспыхнули. Происходящее вышло ярким и шумным и очень напоминало взрыв традиционного японского пиротехнического снаряда под милым названием «Букет хризантем». Когда все закончилось, в Гее остались лишь девять боевых групп люфтмордеров.

Робин, Крис и Сирокко увидели представление, и Сирокко осторожно его обогнула, но с троса уже не спустилось ничего, чтобы их преследовать. Тогда Сирокко убрала крылья так, что они почти слились с фюзеляжем, и направилась к месту, полному черного дыма. Она продолжала вызывать Конела, но ответа не получала.

Притормозив у двух одинаковых столбов дыма, Сирокко принялась кружить. Все трое страшно боялись выяснить, что один из двух погребальных костров отмечает могилы Конела и Искры.

Наконец в небо выползла сигнальная ракета, и тремя минутами позже Сирокко уже легко садилась. Она еще не успела выключить мотор, когда Крис и Робин, выпрыгнув из кабины, уже спешили навстречу двум фигурам.

Конел невесть как ухитрился подвернуть лодыжку. Сирокко и в голову не приходило, что такое возможно на мягком песке. Затем она вспомнила, что так и не удосужилась провести с ним парашютные тренировки, хотя множество раз собиралась.

Конел обнимал Искру за плечи, а та его – за пояс, и двигаться они умудрялись никак не медленнее, чем при четвертной гравитации человек может ходить. Искра была сантиметров на десять выше Конела, а у того на губах застыла дурацкая ухмылка. Сирокко даже призадумалась, так ли уж сильно болит его нога.

– Ну что, Сирокко, есть у нас время? – спросил он.

– Это как посмотреть. Так в чем дело? – Подумав про Адама, она решила, что лучше держаться поодаль на случай новой атаки бомбадулей. Потом она снова подумала про бомбадулей, и глаза ее нервно метнулись к небу. Из них тут отличная мишень.

– Внутри фюзеляжа, похоже, есть нечто, на что неплохо взглянуть. Вон там.

– Сейчас достану, – сказала Искра и отпустила Конела. Тот охнул, покачнулся и осел на песок. Все смотрели, как Искра бежит к останкам «стрекозы».

– Они в нас стреляли, – сказал Конел. – Стукачок не соврал.

Он рассказал им про атаку, как он сбил одного, вынудил еще двоих столкнуться и как вывел из игры еще двоих. Сирокко рассказала ему про взрыв, который Конел и Искра видели только издалека.

– Понятия не имею, что могло его вызвать, – добавила Сирокко. – Но рвануло именно в том месте, где обычно была база бомбадулей. Кроме того, рвануло не просто ракетное горючее. Там наверняка была куча взрывчатки, а быть может, и твердое ракетное топливо.

Искра, тяжело дыша, вернулась и показала всем остатки той твари, что пыталась ее укусить.

После взрыва штука слегка напоминала разрывную сигару. Гибкая полая трубка сантиметров десять в длину. Один конец был опален, а другой зазубрен и расширен. Искра указала на зазубренный конец.

– Здесь была головка, – пояснила она. – Наверное, она была твердая, потому что лязгнула, когда ударилась о пол. А вся штука дергалась как...

– Как рыба на днище лодки, – сказал Конел.

– Глаз у нее не было. Но пасть была, и она все пыталась меня укусить. Я наступила на нее, и голова взорвалась.

Сирокко взяла у Искры трубку. Она осторожно ее прощупала и понюхала обожженный конец.

– Это вроде реактивной пули, – наконец сказала она. – Думаю, она должна взрываться при ударе. И у нее наверняка чертовски крепкая головка, раз она сумела пробить корпус «стрекозы». Но видите – раз она гнется, то должна слегка самонаводиться после поджига. – Сирокко скривилась, затем взглянула на Искру. – Значит, говоришь, она взорвалась у тебя под ногой?

– Сверху была еще крага от бронежилета.

– И все-таки там было не достаточно заряда, чтобы оторвать тебе ногу. – Сирокко вздохнула, затем отшвырнула трубку прочь. – Но эта штука проделала дырку в полу. Друзья мои, бомбадуль может таскать на себе черт знает сколько таких мелких выродков. И мне они до хрена не нравятся.

Сирокко не пришло в голову ничего другого, как загрузить всех обратно б «богомола». Там она выслушала описание Конелом происшедшего глушения радара, а также формы бомбадуля, которого он сбил. Большинство перемен показались Сирокко специально задуманными для одурачивания радара – тот комплекс характеристик, что известен под названием «тихой сапы».

Затем «богомол» взлетел и снова направился на восток. Вскоре они уже засекли ангела и последовали за ним на дистанции в два километра. Одним глазом Сирокко поглядывала на радар, другим обозревала небо.