Текст книги "Вспышка. Книга первая"

«Вацлав поможет нам», – подумала она.

Граф Коковцов прикрыл дверь, ведущую в Яшмовый вестибюль, и улыбнулся Ивану своей лишенной веселости улыбкой.

– Отлично. Это должно на какое-то время убрать их с нашей дороги.

– Вы уверены, барин?

– Да, на полчаса или даже больше. – Голос графа звучал холодно. – Эта женщина – дура. Она верит тому, что ей говорят. Машина готова?

Иван наклонил голову.

– Я заправил ее бензином и разогрел мотор, как вы велели.

– Хорошо. Мы уезжаем немедленно. Жди нас в гараже… Нет! – Он приложил палец к губам, его рубиновое кольцо вспыхнуло темно-красным светом. – Лучше, – медленно проговорил он, – запряги экипаж.

– Экипаж! – Дородный казак удивленно посмотрел на своего хозяина. – Но на автомобиле мы доберемся до поезда гораздо быстрее!

– На автомобиле мы будем привлекать к себе ненужное внимание. Разве ты не заметил, Иван? На улице машин нет.

Во взгляде Ивана, обращенном на графа, читалось уважение.

– Я не подумал об этом, барин. Коковцов снисходительно улыбнулся.

– Именно поэтому я – твой барин, а ты – мой слуга. А я тем временем пойду к князю и княгине. Экипаж должен быть готов. Даю тебе пять минут. – Граф поднял вверх руку, растопырив пять пальцев. Затем направился к выходу, но, сделав несколько шагов, обернулся.

– Да, Иван! – позвал он.

– Слушаю, барин.

– Прикрепи к карете одно из этих чертовых знамен.

– Будет сделано, барин.

Граф поспешно направился на половину Даниловых в дальнем крыле дворца. Он удовлетворенно улыбался, хваля себя за сообразительность. Несмотря на пережитый им вначале шок, вызванный появлением этой актрисы, он сохранил присутствие духа и выиграл. Она не входила в его планы, но ситуация все же была под контролем. Граф специально выбрал Яшмовый вестибюль, потому что он находился дальше всего от апартаментов Даниловых. Можно не опасаться, что она налетит на Вацлава.

Граф сжал губы. Проклятая женщина! Что она о себе думает? Провалиться ему на этом месте, если он поможет ей и этому ее несчастному ребенку бежать из страны. Насколько это будет в его силах – нет. А это в его силах. Пока все шло слишком гладко, чтобы он позволил ей помешать его так хорошо продуманным планам. Даже революция была ему на руку. Как только он и Даниловы окажутся в Женеве…

Граф нашел князя там, где и предполагал, – в Китайском кабинете. Его кузен все еще бросал в ревущий в камине огонь связки документов. Князь поднял голову.

– Что случилось?

– Ты скоро закончишь? – шелковым голосом спросил Коковцов. – Я думал, все необходимые бумаги уже перевезены на поезд.

Князь бросил в огонь еще одну связку, танцующие языки пламени отбрасывали дрожащие тени на его лицо.

– Это так, но я не вижу причин, по которым следует оставить остальные бумаги тут и тем самым облегчить жизнь этим преступникам.

– А я вижу, – не задумываясь, солгал граф. – Нам следует немедленно отправиться к поезду. Княгиня готова?

Князь кивнул.

– Она в соседней комнате. – Он изучал папку, которую держал в руке.

– Хорошо. Мы тронемся немедленно. – Граф взял из рук кузена папку и бросил ее на ковер. – Ты должен забыть о том, что хочешь сжечь остальные документы. С этим успешно справятся другие.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне только что сказали, что сюда направляется толпа. С намерением сжечь дворец.

Лицо князя побледнело, на минуту он лишился дара речи.

– Поезд! – настойчиво проговорил граф, хватая Вацлава за руки и тряся его. – Поезд ждет, кузен! Разве ты не понимаешь? Мы не можем больше медлить! Хочешь, чтобы нас всех растерзала толпа?

– Конечно, нет. Что слышно о посыльном, которого я велел тебе направить к мадам Бора?

Граф кивнул.

– Она уже покинула свою квартиру и направляется к поезду, – бойко солгал он. – Она будет ждать нас там. Я договорился, что она и ребенок поедут с нашими личными слугами. Княгиня никоим образом не будет скомпрометирована.

Удовлетворенный услышанным, князь с достоинством поднялся на ноги.

– Тогда мы можем отправляться, – сказал он.

– Только тихо. – Граф предостерегающе поднял вверх палец. – Не следует афишировать наш отъезд.

Пять минут спустя граф, Иван и Даниловы быстро тронулись в ночь, оставив за собой широко распахнутые ворота.

Минуты тянулись мучительно медленно, и нетерпение Сенды начало граничить с паникой. Где же Вацлав? Почему он так долго заставляет ее ждать? Неужели он не может оставить княгиню даже на несколько минут? Раньше он всегда находил для нее время. Может быть, он не хочет ее видеть? Может быть, она переступила границы приличия, придя сюда? Но, без сомнения, это смутное время требовало проявления инициативы, разве не так? Страх и раздражение горькой желчью разливались внутри нее. Он обязан помочь ей, черт возьми. Она делила с ним постель. Он содержал ее.

Будь он проклят!

Сенда бросила свирепый взгляд на консоль, откуда доносилось ритмичное тиканье выполненных в форме лиры часов, и похолодела. С того момента, как их ввели в эту комнату, прошло тридцать две минуты! «Что-то случилось», – пробормотала она и, опустив голову, направилась к двери.

– Куда вы? – крикнула ей вслед Инга.

– Оставайся здесь, – мрачно ответила Сенда. – Я скоро вернусь.

Сенда решительно шла по коридору, не зная даже, откуда начать поиски. Она прекрасно знала, как огромен дворец и как легко в нем заблудиться. Ей потребуется много времени на то, чтобы найти Вацлава без посторонней помощи, переходя из одной комнаты в другую. Здесь были сотни комнат. А вместе с вестибюлями, прихожими, лестничными клетками, коридорами и ванными комнатами их число вполне могло составить несколько тысяч.

Было от чего опустить руки. Сенда остановилась, прислушиваясь, затем быстро пошла дальше вниз по нескончаемому коридору. Она нахмурилась. Интересно, сколько в этом дворце дверей? Ей никогда еще не доводилось открывать так много. И куда подевались все лакеи? Ей снова что-то послышалось, и теперь, когда она приближалась к источнику этого шума, он раздавался все громче. «Музыка? – с отвращением подумала она. – Так много, много голосов? Пение? Похоже на какую-то вечеринку! И это среди царящего вокруг насилия и смятения! Это неслыханно! Невероятно!»

Но представшее ее взору дьявольское зрелище, когда она отворила дверь в Музыкальную комнату, было еще более невероятным. Сенда лишь судорожно глотнула воздух и отпрянула назад.

Вечеринка была в разгаре. Пьяная вакханалия слуг, которые наконец-то могли, пусть мимолетно, насладиться роскошной жизнью, создаваемой ими для своих господ. Пробки от шампанского вылетали из бутылок и ударялись в потолок; «Кристалл» и «Дом Периньон» щедро лились из обернутых в фольгу горлышек и беспрепятственно выплескивались на бесценные паркетные полы и ковры. Перед зеркалом вертелась кучка служанок в нарядах, явно принадлежащих княгине. В углу пел заунывную песню лакей, в перерывах между шампанским бренча на струнах большой позолоченной арфы. Грязные сапоги и туфли покоились на инкрустированных столах; за софой целовались садовник со служанкой, а оживленная горничная, растянувшись на животе поверх рояля «Босендорфер», колотила пальцами босых ног по клавишам, производя ужасную какофонию. Толстая повариха, все еще в заляпанном жирными пятнами белом халате, завернулась в рысий палантин и, смеясь и кашляя попеременно, попыхивала сигарой. И все это среди пронзительных звуков американского джаза, доносящихся из граммофона. Один из лакеев заметил Сенду.

– Доб-б-б-бро пожаловать! – пьяным смехом рассмеялся он, посылая ей воздушный поцелуй. Он отхлебнул прямо из бутылки шампанское и, сплюнув, принялся со счастливым видом расхаживать по комнате, качаясь из стороны в сторону. – Присоединяйтесь к нашему пр-р-р-разднику! Гул-л-л-ляем все!

Сенда, побледнев, поспешила за ним следом.

– Г-где князь? – с трудом, запинаясь, пробормотала она.

– Гул-л-ляем! Гул-л-л-ляем!

Сенда от разочарования сжала кулаки. Если вокруг одни только пьяные, кто ей скажет, где Вацлав? Она в отчаянии огляделась по сторонам, ища глазами кого-нибудь, кто мог бы помочь. В этот момент с рояля сползла, едва не упав, горничная. Заграбастав шампанское двух сортов, она двинулась навстречу Сенде, передвигаясь со свойственной пьяным людям преувеличенной осторожностью.

– Выпейте шампанского, – невнятно проговорила она, протягивая Сенде стакан и шумно рыгая.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Сенда. – Но я была бы вам очень признательна, если бы вы сказали мне, где я могу найти князя.

– А какая разница? – Карие глаза горничной светились пьяным весельем. – Здесь на всех хватит еды, шам… – Она вновь рыгнула. – …панского, одежды и сигар! – Она откинула назад волосы, единым залпом осушила стакан и швырнула его в стену, о которую он разбился, покрыв пол хрустальными осколками. – Правда, нет денег, – надув губы, добавила горничная. – Они все забрали. Но нельзя же ждать всего сразу. Верно? – Она хитро посмотрела на Сенду и захихикала.

Оттащив ее в сторонку, Сенда доверительно понизила голос:

– Вы знаете, я привезла князю кое-что. Он ждет. – Это была ложь, но какое это сейчас имело значение?

Лицо горничной, приблизилось к Сенде, ее карие глаза стали совершенно круглыми.

– В Швейцарии!

– В Швейцарии? – От этого слова у Сенды подкосились ноги. – Но мне сказали, что он здесь!

– Был здесь. Уехал больше получаса назад. В Же-не-ву! Вот мы и гуляем!

– Уехал? В Женеву? – Холодная дрожь волнами пробежала по телу Сенды, пронизав ее до самых костей.

– Уехал. – Горничная вновь многозначительно кивнула головой. – К своему поезду. Я слышала.

Сенда схватила горничную за руку и потрясла ее.

– Вы знаете, где стоит поезд? Горничная покачала головой.

– Если вы знаете, вы должны сказать мне!

– Ох! Вы делаете мне больно! – Горничная, надувшись, смотрела на глубокие красные следы, оставленные пальцами Сенды на ее руке.

– Извините, – быстро проговорила Сенда. Она убрала руку. – Понимаете, это очень важно. Если я доберусь до князя вовремя… – Рожденная отчаянием ложь бойко слетела с ее губ, покрывая неправду обещаниями. – Тому, кто принесет ему это, он даст пять… тысяч… рублей.

Карие глаза моргнули и вылезли на лоб.

– П-пять т-тысяч?

Услышав глубокий вдох, Сенда кивнула.

– Пять тысяч, – повторила она, не испытывая никаких угрызений совести.

– Владимир! Владимир знает! – торжествующе воскликнула горничная. – Он отвозил на п-поезд какие-то вещи.

– Который из них Владимир? Вы должны мне сказать!

Теперь настал черед горничной хватать Сенду за руку.

– Половину мне! – невнятно выговорила она. В ее глазах вспыхнула жадность. – Две тысячи пятьсот рублей.

– Хорошо! – пообещала Сенда. – Хорошо! Вы получите половину! И Владимир получит тысячу.

Ложь следовала одна за другой, но какое это имело значение?

– Половину! – воскликнула горничная. – Половину!

Это напоминало гонки с дьяволом.

Не прошло и шести минут, как пьяный Владимир, подгоняемый обещанием тысячи рублей, безошибочно подвел их к тому самому автомобилю, который разогревал Иван, надел очки-«консервы» и нажал на сцепление. Машина с ревом вылетела из гаража, левым крылом врезавшись в не до конца открытую дверь и сорвав ее с петель. Когда Владимир пьяно выруливал к воротам, автомобиль лихо занесло, колеса протестующе завизжали, и, сделав оборот вокруг своей оси, он рванулся вперед.

– Осторожнее! – с заднего сиденья крикнула Сенда, прижимая испуганное лицо Тамары к своей груди, в то время как сидящая рядом с ней Инга, забывшись, разразилась потоком немецких слов, напоминавших молитву.

Петроград проносился мимо неясными очертаниями. Секунда – и они на ближней стороне Невы; другая – и автомобиль пулей перелетел через мост на другую сторону.

– С такой машиной, да на пустых улицах! – Владимир, обернувшись, ухмыльнулся Сенде. – Мы еще можем успеть к поезду!

– Лучше смотрите, куда едете! – крикнула она в ответ, стараясь перекричать шум ветра. – Смотрите не на меня, а на дорогу!

Разразившись диким хохотом, Владимир нажал на педаль газа. У Сенды вырвался крик отчаяния. Впереди них разъяренная толпа протестующих людей перегородила перекресток.

– Влади-и-и-мир! – завопила она, закрыв глаза. Он направил машину в самую гущу толпы и нажал на клаксон. Толпа расступилась.

– Мы успеем! – закричал он, снова отхлебывая шампанское из горлышка.

«О Господи, пусть так и будет! – молилась Сенда, добавив в конце: – Пусть мы останемся целыми и невредимыми, Господи! Невредимыми».

Принадлежащий Даниловым поезд стоял, готовый к отправке, на своей ветке далеко за пределами Выборгской стороны. Огромные белые облака пара поднимались вверх из-под колес локомотива, пассажирских и багажных вагонов, где их рвал на куски ветер и уносил далеко прочь. Внутри богато оборудованного главного вагона с роскошными панелями, покрытыми абажурами настенными канделябрами из золоченой бронзы и пышной обстановкой, в обитом малиновой парчой кресле беспокойно вертелся Вацлав Данилов. Перед ним на столике, покрытом кружевной скатертью, стояли серебряный самовар, лежали книги, безделушки, прибор для увлажнения сигар и большая хрустальная чаша с севрюжьей икрой, помещенная в блюдо со льдом.

Князь посмотрел сначала на икру, затем на увлажнитель. Ему не хотелось ни есть, ни курить. Поднявшись, он подошел к дальнему окну и прислонил к стеклу ладонь, чтобы затемнить свое собственное отражение. Ночь за окном на этой стороне поезда была такой же темной, спокойной и пустынной, как и на другой.

Князь сжал губы и щелкнул пальцами. Он был весь как на пружинах.

Княгиня Ирина намеренно не поднимала глаз с лежащей на коленях книги.

– Присядь, Вацлав, – мягко сказала она, переворачивая страницу. – Своей нервозностью ты не сможешь помочь ей скорее добраться сюда.

Князь удивленно посмотрел на нее.

– Ты знала? – хриплым голосом спросил он. – Все это время?

– Кого мы ждем? И почему? – Она бережно отметила место, на котором остановилась, тонкой бархатной лентой, которую использовала вместо закладки, и подняла на него глаза. – О ней, знала. И о других тоже. Это все знали. Почему же я должна быть исключением?

– Но… но ты никогда ничего не говорила.

– Я не могла тебя винить, – спокойно сказала княгиня, – зачем же мне было говорить тебе что-то? В конце концов, я не слишком привлекательная женщина. – Она взглянула на свои изуродованные артритом руки и вздохнула. – О них не скажешь, что это руки идеальной возлюбленной.

Он сел напротив нее, приподняв брюки за отутюженные складки, и наклонился вперед, опустив руки между расставленных ног.

– Я не был тебе идеальным мужем, правда?

Она с нежностью взглянула на него и, потянувшись к нему, взяла его за руку.

– Ты дал мне все, что мог, – мягко сказала она. – Ты разделил со мной жизнь во всех отношениях, кроме одного. Разве это так уж плохо?

Лицо его исказила гримаса боли.

– Я не жалуюсь, Вацлав. Я только хочу, чтобы ты знал, что я всегда все понимала. Так же как теперь я понимаю, почему ты нервничаешь из-за того, что ее здесь нет.

– И ты не ревнуешь?

Она позволила себе звонко рассмеяться.

– Должна признать, что ревную. Особенно к ней. Другие… ну, они не слишком много для тебя значили.

Но она, должно быть, совершенно особенная. Она – первая женщина, которой ты ни разу не изменил за три с лишним года. – Княгиня скользнула к его креслу и, присев на парчовую ручку, погладила его по голове своими деформированными пальцами.

– Я обидел тебя, – каменным голосом проговорил Вацлав. – Я думал, что достаточно осторожен… – Голос его неожиданно сорвался.

– Так и было. Я не жалуюсь.

При виде его поникшей головы у нее на глазах выступили слезы. Она так любила его, отдала ему всю себя, как только могла. Разве он виноват в том, что вскоре после свадьбы у нее начал развиваться артрит, который систематически уничтожал ее красоту? Это правда, она по-прежнему желала чувствовать его тело рядом с собой, внутри себя, но как она могла ожидать от него чего-то большего, чем просто размеренной, пусть и без страсти, любви? У нее самой ее собственные руки вызывали отвращение. Как же она могла ожидать, что он захочет ее прикосновений?

– Мы будем ждать ее до последнего, – неожиданно проговорила Ирина. – Я не желаю ей зла. Поверь мне.

Князь взял ее руку и прижал к своей щеке.

– Я больше не буду с ней встречаться, – пообещал он, – но я должен ей помочь. Я обязан это сделать.

Княгиня кивнула.

– Да, я знаю.

Они оба подняли головы при звуке открываемой и закрываемой двери. К ним чопорно приближался граф Коковцов, держа руки по швам.

– Мы не можем больше ждать, – скорбно проговорил он. – Опасность возрастает с каждой минутой. Поезд уже полчаса как готов к отправлению.

– Подождем еще двадцать минут, – сказала княгиня тоном, не допускающим возражений.

Она почувствовала, как Вацлав благодарно сжал ее руку.

Повернувшись к нему, она улыбнулась в его удивленные глаза и, подождав, пока граф выйдет, быстро поцеловала мужа в губы.

– Иногда я спрашиваю себя, чем я заслужил тебя? – мягко сказал он.

– Просто я люблю тебя, – отозвалась она. – Моя любовь к тебе не становится меньше от того, что мы не можем разделить все. – Она взглянула ему в глаза. – Знаешь, как часто я вспоминаю нашу первую встречу?

– Это было на Бал Бланк, и мне с огромным трудом удалось пригласить тебя на танец из-за множества красавчиков-офицеров в парадных мундирах, которые осаждали тебя, и этого чудища, которое вывозило тебя в свет.

– Тетушка Ксения! – прошептала она, довольная тем, что он все помнит.

– Да, тетушка Ксения. Настоящий дракон. Я ей никогда не нравился.

– Перестань. Ты ей очень нравился. Просто она никогда не выказывала своих чувств.

Они оба улыбнулись: все было так свежо в их памяти, как если бы это случилось вчера.

Лицо графа Коковцова было непроницаемым.

– Двадцать минут прошли, – прошептал он. Князь спокойно кивнул.

– Вели машинисту отправляться.

Ирина взяла мужа за руку. Она знала, что душа его разрывается на части.

«Теперь он будет любить только меня, – подумала она. – Мне не придется делить его привязанность с кем-то другим. Единственная любовница, кого он действительно любил, ушла из его жизни. Мне надо бы радоваться. Почему же мне так грустно?»

Машина пронеслась мимо разоренных складов и с грохотом покатилась поперек заброшенных рельсов. Всякий раз, когда шины ударялись о выступающие над землей шпалы или рельсы, автомобиль подбрасывало, и Сенда чувствовала, как у нее стучат зубы. От сильного встречного ветра ее лицо было залито слезами. Она беспрестанно вытирала их и вытягивала шею. Где же поезд?

И вдруг она увидела его.

– Туда! – закричала Сенда. – Направо! Я вижу поезд! – Показывала она пальцем, встав на ноги и вцепившись одной рукой в кожаную спинку водительского сиденья, чтобы не упасть.

Владимир крутанул руль, и теперь они ехали вдоль рельсов.

– Он трогается! – вскрикнула Сенда, увидев вырвавшуюся из паровозной трубы струю искр. – Быстрее, черт побери! Подъезжай поближе!

Владимир снова отхлебнул шампанского, вытер рукавом рот и широко ухмыльнулся. Нажав на педаль газа, он направил подпрыгивающую машину прямо на поезд сначала через одни рельсы, затем через другие. По-прежнему стоя на ногах, Сенда отчаянно цеплялась за сиденье водителя.

– Скорей! – торопила она Владимира. – Скор-р-рей!

Ярко освещенные окна трех пассажирских вагонов горели желтым светом на фоне ночи. Кровь прилила к ее голове, в ушах отдавался бешеный стук сердца.

Теперь они мчались вдоль поезда. В воздухе стоял тяжелый запах дыма, и Инга прижимала лицо Тамары к своей груди, чтобы на девочку не попали жгучие потоки оранжевых искр. Всякий раз, как ее обжигали искры, она ударяла себя по лицу и разражалась потоком немецких слов. Медленно двигающиеся багажные вагоны, составлявшие хвост поезда, как в тумане промелькнули мимо нагонявшего поезд автомобиля. Последний из ярко освещенных пассажирских вагонов, прицепленный позади тендера с углем, был уже совсем близко, его большие квадратные окна ярко горели.

Широко расставив ноги, чтобы удержать сомнительное равновесие, Сенда отчаянно закричала и замахала руками, заметив в окне аккуратно причесанный затылок княгини. Сердце ее подпрыгнуло, когда вслед за этим она увидела знакомый профиль, несомненно принадлежащий Вацлаву.

– Вацлав! – завопила она. – Останови поезд! Вацлав!

К ее крикам присоединилась Инга. Владимир без устали нажимал на рожок, будоража ночь пронзительными гудками.

Металлические колеса поезда стучали и гремели.

Затем в окне появилось лицо графа Коковцова, который обдал ее ледяной улыбкой и помахал на прощание рукой.

– Что означает весь этот шум? – со страхом спросила княгиня. Она бросила на графа полный тревоги взгляд. – Что-то случилось?

– Беспокоиться не о чем. – Сжав губы, граф быстро распустил завязки и задернул бархатные шторы. – Но советую вам не показываться. Полагаю, это банда революционеров.

– Значит, все пропало! – в ужасе вскричала княгиня.

– Нет, – качая головой, ответил граф громким голосом, стараясь заглушить доносящиеся снаружи крики и автомобильные гудки. «Только бы автомобиль не перестал сигналить, – с надеждой подумал он, – тогда не будет слышно криков».

– Но если революционеры… – начал князь.

– Всего несколько метров отделяют нас от моста через канал, – объяснил граф. – Как только мы пересечем его, они не смогут нас преследовать. Мы будем в безопасности.

Князь направился было к соседнему окну, но Коковцов быстро преградил ему путь.

– Это слишком опасно, кузен, – обеспокоенно проговорил он. – На тебе лежит слишком большая ответственность. Мы не можем позволить, чтобы с тобой что-то случилось. Они могут открыть стрельбу, ты же знаешь.

– Вацлав, сядь, пожалуйста, – умоляюще проговорила княгиня. – Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Князь колебался, и граф затаил дыхание. Затем Вацлав неохотно опустился в кресло.

– Не сбавляй скорость! – закричала Сенда. Забыв всякую осторожность, она принялась колотить кулаками по голове и плечам Владимира. – Быстрей, говорю тебе! Мы должны их нагнать!

Владимир, который никак не мог прикрыться от ее ударов, болезненно поморщился. Без предупреждения он так сильно ударил по тормозам, что их заклинило. Автомобиль развернулся, накренился и так резко остановился, что Сенда едва не перелетела через ветровое стекло, но вовремя ухватилась за него. С минуту никто не шевелился. Затем все разом глубоко вздохнули и принялись медленно ощупывать себя.

– Вот так так! Чуть-чуть не успели. – Владимир перевернул вверх дном бутылку, но она была пуста. Он нахмурился.

– Почему ты остановился? – кричала Сенда, слезы разочарования градом катились из ее глаз. – Мы были так близко, черт побери! Так близко!

– Сами посмотрите, – мрачно ответил Владимир. Шмыгая носом, Сенда посмотрела направо. Поезд набирал скорость, с равномерным лязганьем двигаясь по железным пролетам моста. Затем она бросила взгляд вперед и задохнулась. На этом конце железнодорожного полотна не было больше рельсов за исключением одинокой колеи, тянувшейся через мост. Автомобильные фары освещали черную противную воду. С минуту она не могла вымолвить ни слова.

Они остановились на самом краю обрывающейся вниз набережной, капот автомобиля повис в воздухе. Прямо под ними плескалась вода. Еще каких-то полметра, и они бы нырнули в ледяную купель канала.

Они были на волосок от смерти.

Сенда глядела вслед удаляющемуся поезду. В ее горле застрял комок, когда она увидела, как последний багажный вагон в облаке искр выехал с моста. Звук локомотива становился все слабее, и наконец его поглотила ночная тишина.

Сенда медленно опустилась на сиденье. Лицо ее было серым. Холод и пустота поражения атрофировали все чувства.

– Что же нам теперь делать? – поникшим голосом спросила она. – Что же нам теперь делать?

Она почувствовала, как Инга бережно обнимает ее.

– Теперь, – просто ответила девушка, – нам придется каким-то образом добраться до Женевы самим.

Вы меня научили одной вещи, – сказала она, и ее васильковые глаза сверкнули, – никогда не сдаваться. Сенда удивленно посмотрела на нее.

– Я научила?

– Вы. – Инга откинулась на спинку сиденья, сложила на коленях руки и засмеялась; в это время Владимир стал подавать автомобиль назад. – Мне бы не хотелось вновь пережить все это, но должна сказать, что мне ни разу в жизни не приходилось испытывать ничего похожего на эти сумасшедшие гонки.

Неожиданно для себя Сенда тоже расхохоталась. Возможно, от облегчения после того, как они были на волосок от гибели; но что бы там ни было, все-таки здорово остаться в живых. Возможно, все не так уж и плохо.

– Обратно через Неву? – спросил через плечо Владимир.

– Нет, на паромную станцию, – ответила Сенда.

– Вы хотите поехать в Финляндию? Надеюсь, у вас есть документы. Финны очень придираются к таким вещам.

– Документы? – тупо переспросила Сенда.

– Ну да, документы. Паспорта. И тому подобное. Сенда покачала головой.

– Нет, у нас ничего нет.

– Тогда вам лучше отправиться в Польшу. Я слышал, на польской границе ко всему относятся проще. Я бы посоветовал вам отправиться на вокзал.

– Только медленно, – умоляюще сказала. Сенда, когда он нажимал на газ. – Пожалуйста, не гони.

Спустя два с небольшим месяца они прибыли в Варшаву. Прерываемое частыми остановками путешествие завершилось печально.

Сенда заболела. Вначале она считала кашель и приступы лихорадки обычной простудой, от которой никак не могла оправиться: У нее всегда было отменное здоровье, и она не слишком беспокоилась. Но когда кашель стал вырываться из самых глубин ее легких, а лихорадка становилась все сильнее и густая мокрота начала окрашиваться кровью, Инга забеспокоилась. Она настояла на том, чтобы Сенда пригласила врача.

– Нет. Никаких врачей, – слабо протестовала Сенда со всей горячностью, на которую была способна. – Мы не можем позволить себе врача. – Несмотря на хворь, она думала об экономии.

Инга не стала спорить.

Она уложила Сенду в постель и подождала, пока та уснет. Затем разрезала подкладку на пальто Сенды, куда были зашиты желтые бриллиантовые подсолнухи, и отправилась на поиски лучшего в городе ювелира.

Что с того, что она получит лишь пятую часть настоящей стоимости броши? Теперь у них будут деньги, чтобы продержаться еще несколько месяцев и на то, чтобы позвать врача.

Инга понимала, что важно, а что – нет. Сейчас самым важным было здоровье Сенды.

Доктор Бухсбаум был низеньким, похожим на гнома человечком, который, несмотря на свойственную ему доброту, всегда говорил прямо.

– Боюсь, диагноз не слишком утешительный, – нахмурясь, объявил он Сенде. – Я еще не вполне уверен, но похоже, что у вас легочная чахотка.

– Чахотка! – Сенда недоверчиво посмотрела на него.

Он серьезно кивнул и успокаивающе протянул к ней руку.

– Боюсь, это так. Но при условии, что вы получите отдых, хороший уход и свежий воздух, это еще не конец света.

Сенда прикрыла глаза, онемев от ужаса. Она не ждала хороших новостей, но такого? Сначала ей хотелось истерически расхохотаться. Какая ирония судьбы! Надо же было ее здоровью ухудшиться именно теперь, когда они были далеко от этой революции! А еще большая ирония заключалась в том, что ей предстоит наяву стать дамой с камелиями! А как же она сможет заботиться о своей дочери… и об Инге… если у нее в самом деле чахотка? Как она сможет зарабатывать деньги на жизнь? Обеспечить будущее Тамары? Через несколько месяцев кольцо тоже придется продать.

После ухода врача Сенда несколько часов лежала в кровати, харкая кровью.

Тамара, сопя, потянула ее за руку.

– Мамочка! Ты поправишься?

– Конечно, золотко. Я просто немного устала. – Сенда улыбнулась. – Мне надо немного отдохнуть. Даже мамам иногда нужен отдых, ты же знаешь.

Инга мягко выпроводила Тамару, а Сенда осталась лежать, слабая и обеспокоенная.

Ей нужна помощь, и она знала лишь одного человека, кто мог бы…

Добраться до Женевы… и Вацлава. Это теперь самое важное. Теперь, когда ее здоровье подорвано, будущее Тамары представлялось весьма неопределенным.

С принадлежащим Даниловым поместьем, расположенным недалеко от Женевы, могли соперничать лишь гигантские дворцы, которые были разбросаны по всей России. Более скромный по своим размерам и великолепию, чем те величественные особняки, что они оста вили дома, замок Жемини тем не менее был самой роскошной резиденцией, раскинувшейся на берегу озера Леман. Его окружал великолепный парк, состоящий из древних деревьев и стриженых, затейливо украшенных лужаек. Они мягко спускались к берегу озера, откуда открывался живописный вид на усеянные лодками голубые водные просторы и величественные горные хребты – серебристые вершины Альп, покрытые сверкающими шапками ослепительно белого снега. С озера можно было разглядеть огромный особняк девятнадцатого века, поднимающийся наподобие каменного острова из пучины густой дубовой листвы и древних хвойных деревьев, но с суши обзору мешала украшенная карнизом стена высотой в шестнадцать футов, которая плотным кольцом окружала все сорок шесть акров парка.

За последние пять недель Сенда все лучше знакомилась с замком, и это знакомство ввергало ее во все большее разочарование. Сейчас, вновь оказавшись перед внушительными витыми воротами, украшенными позолоченным гербом Даниловых, она вспомнила тот день, когда впервые приблизилась к ним и нажала на звонок.

После приезда ей потребовалось целых две недели на то, чтобы узнать, где живут Даниловы. Князь и все его окружение держались в тени, и если бы не неожиданно посетившее ее вдохновение, Сенде потребовалось бы гораздо больше времени. Лишь заметив выступающие над соседними крышами блестящие золотые купола русской православной церкви недалеко от Музея искусств и истории, она поняла, что ее поиски увенчались успехом. Русские эмигранты держались стаей, подобно заблудившимся голубям, и, независимо от положения на социальной лестнице, их жизнь неизбежно вращалась вокруг церкви.

А кто же лучше местного священника мог знать свою паству?

Неровный стук сердца гулко раздавался у нее в ушах, когда Сенда широко распахнула тяжелую дверь и ступила в церковь. Позади осталась Женева, солнечный свет отбрасывал серебряные пятна на покрытое рябью озеро Леман, но внутри церкви, казалось, чья-то гигантская невидимая рука перенесла ее обратно в прошлое, в Россию.

У нее на глазах выступили слезы. Эта церковь ничем не отличалась от других русских церквей, даже запах был таким же – тяжелым и подавляющим, – сильный запах кадила и расплавленного воска, исходящий от мерцающих свечей. Множество темных неподвижных глаз смотрели на нее с настенных икон, как бы следя за каждым ее движением и проникая в самую душу. Во всем этом чувствовалась какая-то навязчивая красота, но гнетущее, можно даже сказать, зловещее ощущение того, что все это уже было в прошлом, заставило Сенду позабыть то, за чем она сюда пришла, и выйти обратно в мир, где светило солнце. Потому что эта церковь слишком напоминала ту, где она отреклась от иудаизма, отказалась от своих корней и поклялась в верности принципам русской православной церкви.