Текст книги "Вспышка. Книга первая"

Ее захлестнули болезненные воспоминания, еще более болезненные, оттого что это отречение было первой угрожающей трещиной в том, что она считала незыблемым, органическим основанием ее взаимоотношений со Шмарией.

Ей захотелось бежать куда глаза глядят.

– Чем могу вам помочь? – донесся из мрака мягкий голос, говоривший по-французски с заметным акцентом.

Сенда испуганно обернулась и увидела старого священника с белой бородой, который вышел из-за мраморной колонны. Его туфли шаркали по каменному полу, а тяжелые темные одежды таинственно шуршали при каждом шаге. В его баритоне звучала неподдельная нежность.

– Вы плачете, дитя мое. Сенда резко обернулась.

– Наверное, мне не следовало приходить сюда, – ответила она по-русски и направилась к выходу.

– Чепуха. – Он поймал ее руку и подвел к скамье. Затем сел рядом, сложив на коленях руки. Подняв голову, он с любопытством посмотрел на нее. – Я не представился. Я – отец Петр Москвин.

– Сенда Бора.

– Беженка. – Это было утверждение, а не вопрос.

Она молча кивнула.

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Батюшка, вы не знаете моих друзей, которые живут здесь? – с нетерпением спросила Сенда, чувствуя, как учащается пульс. Она отчаянно желала получить ответ, но в то же время боялась того, что может услышать. – Даниловых? Князя Вацлава и княгиню Ирину?

Глаза старика загорелись.

– Да, знаю, и они действительно здесь, – улыбаясь, ответил отец Петр. – Но они никогда не приезжают в город для того, чтобы присутствовать на богослужении. В их поместье есть частная церковь, которую я сам освятил по их просьбе.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Мне надо попытаться добраться до них. Не могли бы вы сказать, где они живут?

– Разумеется, – ответил он, успокаивающе похлопывая ее по руке. – Они живут в замке Жемини, на дальнем конце озера. Вам любой укажет дорогу.

Узнав адрес особняка Даниловых, Сенда поспешила обратно в пансион, где они с Ингой и Тамарой снимали три скромные комнаты под самой крышей, забежав по дороге в магазинчик, торгующий канцелярскими принадлежностями. Она остановилась на кремовом пергаментном конверте и нескольких листах плотной бумаги.

Добравшись до пансиона, она бегом взбежала вверх по крутым ступенькам, останавливаясь на лестничных площадках, чтобы перевести дух и откашляться в платок.

Инга, которая, очевидно, услышала приступы кашля, встретила ее в дверях. Запыхавшись, Сенда махнула ей в знак приветствия и направилась прямиком к небольшому письменному столу, придвинутому к окну мансарды. Она села за стол и дрожащими руками достала из ящика ручку, чернильницу и промокательную бумагу. Затем вынула из пакета драгоценные листы бумаги и, задумавшись, уставилась через кружевные занавески на узкую полоску озера, выглядывавшую между двух домов. После недолгого размышления она окунула ручку в чернила, и перо плавно побежало по листу, выводя изящными буквами ее доверительное послание.

Ваша светлость,

Нахмурясь, Сенда смотрела на написанное. Как ей претила такая форма обращения! Ей так страстно хотелось написать просто «Дорогой Вацлав». После того как они столько времени делили постель и взаимную привязанность, такая официальная чопорность казалась нелепой, и все же приличия требовали, чтобы послание было отстраненным и вежливым. Всегда существовала вероятность, пусть и небольшая, что письмо будет перехвачено хорошо вышколенными слугами, неправильно истолковано и выброшено вместе с другим мусором, и оно так и не попадет в руки Вацлава.

Лучше уж пусть оно будет завуалированным и вежливым и дойдет до него.

Прошло много времени с нашей последней встречи, но я наконец добралась до Женевы. Было бы чудесно – к нашему обоюдному удовольствию, – если бы мы могли встретиться и возобновить наше былое знакомство. Вы можете найти меня по адресу: улица Мойбо, дом 6. Буду ждать Вашего ответа.

Сенда задумалась. Она почувствовала себя слишком усталой, чтобы придумать нужную концовку. Ручка теперь двигалась медленно, и каждое новое слово давалось со все большим трудом. Странно, теперь, когда письмо было написано, она чувствовала себя такой опустошенной, такой истощенной; ручка казалась такой тяжелой, как если бы она была налита свинцом.

Разумеется, я всегда к Вашим услугам. С почтением,

Ваша покорная слуга,

Сенда Бора.

Она запечатала конверт и долго держала его перед собой, уставившись на имя и адрес. Дело было сделано. Теперь слово за ним.

И вдруг неожиданная мысль пришла ей в голову. Нет, не все еще сделано.

Она снова взялась за перо и, выведя на конверте слово «Личное» на русском и французском языках, подчеркнула его одной чертой.

Теперь все сделано.

Инге не надо было объяснять ее дальнейшие действия. Не говоря ни слова, она взяла конверт, окинула его безучастным взглядом и, надев пальто, без промедления отправилась в замок Жемини, чтобы доставить письмо адресату.

Сенда бродила по комнатам, как тигрица в клетке, с нетерпением ожидая возвращения Инги. Глаза ее то и дело обращались к часам. Минутная стрелка двигалась так медленно, что сначала она подумала, что часы остановились. Но их громкое тиканье доказывало – все дело в ее натянутых нервах.

К тому времени, как вернулась Инга, было уже темно. Сенда с нетерпением бросилась ей навстречу, в ее глазах застыл немой вопрос, но Инга лишь передернула плечами и, вздохнув, отправилась вешать пальто. Сенда шла следом.

– Ну? – подсказала она со смесью страха и ожидания во взгляде. – Что случилось?

– Я постучалась, и, когда дворецкий открыл мне дверь, я вручила ему конверт. Он его взял.

– И? – взволнованно спросила Сенда.

– Мне сказали не ждать ответа. – Инга пренебрежительно пожала плечами. – Если таковой будет…

– Будет! – негодующе прервала ее Сенда. – Должен быть!

Но ответа от Вацлава не было ни в этот день, ни на следующий. Дни ползли один за другим, а от князя по-прежнему не приходило ни слова, и Сенда становилась все более унылой и придирчивой. Тамара и Инга раздражали ее, и ей приходилось сдерживаться, чтобы не набрасываться на них.

Напряжение росло.

На восьмой день Сенда поняла, что у нее есть один-единственный выход. Ей придется навестить Вацлава без приглашения. Она выполнила правила этикета, послав ему сначала записку. Но раз это не помогло, другого выхода у нее не было.

Ворота в стиле барокко были такими устрашающе роскошными, что с новой силой напомнили Сенде о том, в каких стесненных обстоятельствах оказались они с Тамарой и Ингой. Но как же хорошо был ей знаком этот гордый полированный латунный герб! Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она видела его в последний раз.

Повинуясь привычке, она потрогала волосы, поправила фетровую шляпку и разгладила простенькое зеленое суконное пальто. Два года назад на ней были бы роскошные меха и прекрасно сшитые платья, и она приехала бы на машине или в экипаже в сопровождении шофера и лакея, и ей не пришлось бы так долго добираться сюда сначала общественным транспортом, а потом идти пешком по дороге, которой, казалось, не будет конца. Но времена изменились, и, подчиняясь элементарному закону выживания, она сама тоже изменилась. Если бы не ее способность приспосабливаться, разве она смогла бы выжить и добраться сюда? Да она бы подчинилась своей болезни, вместо того чтобы бороться за свою жизнь. И все же это простое, до щиколоток, серое платье служило мучительным напоминанием о том, как переменилась к ней фортуна.

Но некоторые вещи никогда не меняются. Одного взгляда на замок Жемини было достаточно, чтобы понять, что Даниловы сохранили в неприкосновенности немалую часть своего огромного состояния – и уже за одно это можно было поблагодарить ее счастливую звезду.

Нажав на звонок на ближайшем из двух массивных столбов, увенчанных высеченными из камня ананасами, Сенда услышала, как где-то за стеной раздалось звяканье колокольчика. Престарелый привратник в зеленой ливрее, шаркая ногами, вышел из будки.

Он подозрительно оглядел Сенду из-за толстых железных решеток в форме причудливых завитушек и даже не подумал отпереть ворота.

– Что вам угодно, мадам? – спросил привратник, глядя на нее с нескрываемым неодобрением.

Итак, ее одеяние, которое видало лучшие времена, не ускользнуло от его хитрых, старых глаз.

– Я пришла повидаться с его светлостью, – коротко заявила она.

– Его светлость ждет вас?

Сенда колебалась лишь долю секунды.

– Милейший, разве я стала бы тратить свое время и приходить сюда, если бы меня не ждали?

Старик прижался лицом к решеткам и посмотрел по сторонам.

– У мадам нет машины? – удивленно спросил он. – Сегодня чудесный день, и я решила прогуляться.

Я отправила машину обратно в город. – Она вздернула подбородок, зная, что такой обман был необходим. – За мной приедут позже. Если прибудет машина за мадам Бора, пожалуйста, разрешите шоферу въехать в ворота.

Поколебавшись, он отпер дверцу в воротах, сконструированную так искусно, что догадаться о том, что она встроена в одну из двух больших створок, было невозможно.

Сенда улыбкой поблагодарила привратника и вошла внутрь, прежде чем он успел задать новые вопросы. Она слышала, как он запирает за ней ворота.

– Замок в конце подъездной аллеи, – проговорил он ей вслед, показывая на дорогу. – Не сворачивайте с нее и попадете прямо к замку.

Обернувшись, Сенда махнула рукой и бросила через плечо:

– Спасибо.

Широкая аллея оказалась длиннее, чем она ожидала. По обеим сторонам ее раскинулся красивый парк с огромными старыми деревьями, искусно подстриженными кустами, при взгляде на которые охватывало впечатление, что они скорее побриты, чем подстрижены, и мраморными копиями греческих и римских скульптур. Услышав громкие пронзительные крики, она повернула голову и охнула: стая невозможно красивых белоснежных павлинов с тяжелыми хвостами, напоминающими свадебные шлейфы, горделиво расхаживала среди деревьев.

Даже по мере приближения к замку, его по-прежнему почти не было видно. Деревья росли все гуще, как если бы хотели спрятать его в своей листве, и перед глазами Сенды мелькало лишь море выглядывавших над ними крытых медью крыш. Затем деревья неожиданно расступились, и замок предстал перед ней во всем своем симметричном великолепии.

Расправив, как перед битвой, плечи, она поднялась по низким каменным ступенькам к устрашающим по размерам двойным дверям, откинула назад волосы и потянулась рукой к огромному латунному дверному молотку. Но прежде чем она успела дотронуться до него, дверь как по мановению волшебной палочки открылась изнутри. Сенда испуганно отдернула руку и инстинктивно отступила назад.

– Мадам, чем я могу вам помочь? – раздался неодобрительный квакающий голос.

Сенда уставилась на говорящего. Перед ней стоял худой уродливый человек с лысой, блестящей головой, в ливрее дворецкого. Черный фрак и съемный воротничок не могли смягчить его угловатые черты. У него за спиной в тени виднелись две неподвижные широкоплечие фигуры. «Телохранители», – догадалась она.

Сенда мягко проговорила:

– Я пришла в надежде повидать князя Вацлава.

– У мадам нет приглашения. – Голос дворецкого напоминал кваканье лягушки.

Сенда удрученно покачала головой.

– Нет, – призналась она, – но мы с ним… и княгиней… были близкими друзьями в России. Передайте его светлости, что его хочет видеть мадам Бора.

Промелькнула ли искра в его выпуклых глазах при этих словах? Или ей это только показалось?

– Вероятно, вас смогут принять, – плавно произнес он. – Не могли бы вы оставить свою визитную карточку?

Она пристально взглянула на его лицо, но, казалось, на глаза дворецкого опустилась какая-то непроницаемая завеса. Сейчас невозможно было понять, было ли ее имя знакомо ему.

– Их нет дома? – спросила Сенда. Он с сожалением покачал головой.

– Мне очень жаль, но они уехали на несколько дней. Она сжала губы и откашлялась, героически пытаясь сохранить самообладание.

– В таком случае вижу, что мне придется оставить свою визитную карточку. – Открывая сумочку и роясь в ней, она всем телом ощущала его стоическое ожидание. Пальцы ее пробежали по скудному содержимому сумочки, продолжая игру. Ни за что на свете она не могла бы признаться, что у нее нет никаких визитных карточек. В конце концов она вздохнула и, глядя в сторону, обезоруживающе улыбнулась, закрывая сумочку. – Кажется, я забыла их дома, – сказала Сенда. – Как глупо с моей стороны. Он казался невозмутимым.

– Если мадам будет так добра, чтобы подождать минутку, я принесу вам листок бумаги и ручку. – Дверь осталась открытой, Сенда по-прежнему стояла по другую сторону порога. «Даже сама дверь, – думала она, – стала демаркационной линией, которую я не смею переступить без приглашения». Затем она подняла глаза. Дворецкий вернулся, неся в руках блестящий серебряный поднос, на котором лежали крошечная золотая ручка и миниатюрный блокнот. Она написала свое имя и адрес, с улыбкой поблагодарила его и, повернувшись, пошла прочь, вкладывая в свою походку все достоинство, на которое была способна. Слезы разочарования жгли ей глаза.

Внезапно она резко остановилась. Кровь застыла в ее жилах, когда ее вдруг осенило.

Ворота.

Привратник впустил ее. После того как она сказала ему, что хочет видеть князя. Привратнику, лучше чем кому-либо, должно быть известно о передвижениях хозяина. Он бы сказал ей, что Вацлава нет дома. Ведь так?

Лицо ее горело как в огне, невыносимый приступ кашля сотрясал грудь, обжигая легкие. Значит, Вацлав был дома. Только она не могла его видеть.

Почему? Почему?

В своем кабинете, расположенном на втором этаже замка Жемини, стоял граф Коковцов, пристально разглядывая крошечный листок бумаги, который держал в руке. На его высоком куполообразном лбу проступили вены, а блестящие, покрытые лаком ногти отбивали дробь по прекрасно инкрустированному письменному столу времен Людовика XV. Брови были сведены к переносице, зубы сжаты.

Здравый смысл подсказывал ему, что не следует ни ужасаться, ни удивляться неожиданному визиту этой женщины. Нельзя ведь было ожидать, что избавиться от нее так же легко, как сжечь ее перехваченное письмо Вацлаву. Чего еще можно было ожидать от такой решительной и изобретательной суки, как Сенда Бора? Разве он не был готов к тому, что она лично явится сюда, не получив ответа на свое письмо? И разве эта сука не станет приходить снова и снова? Конечно, станет, и граф был уверен, что в конце концов, невзирая на все препятствия, которые он собирался чинить ей, она придумает какую-нибудь хитрость, чтобы связаться с Вацлавом.

А именно этого он и не мог допустить.

В задумчивости граф отодвинул стул и подошел к высокой застекленной двери, откуда открывался вид на озеро Леман. Раздвинув тяжелые портьеры, закрывавшие окна, он выглянул наружу. Внизу на берегу озера виднелись две крошечные фигурки. Затем он увидел фигуру третьего человека, поднимающегося по ступеням каменной пристани навстречу первым двум, которые ожидали его наверху.

Коковцов презрительно нахмурился. Значит, Вацлав закончил свой ежедневный заплыв в прохладных водах озера, и двое его обычных спутников почтительно поджидали его, чтобы закутать дрожащее тело князя в тяжелые подогретые одежды. Несмотря на состояние умственного и физического истощения, в котором он пребывал, Вацлав Данилов по-прежнему настаивал на своем ежедневном купании, так же как он делал это в России, какой бы холодной ни была погода и какой бы ледяной ни была вода.

Когда граф отошел от окна и принялся расхаживать по кабинету, на его губах играла кривая, зловещая улыбка. Он бессознательно комкал листок бумаги, который держал в руках.

Ну что же, его кузену недолго осталось продолжать эти небольшие освежающие погружения, с удовлетворением подумал он. Теперь уже скоро Вацлав сойдет со сцены, и все огромное состояние Даниловых перейдет к нему, к нему одному. Он взял со стола связку документов, представляющих собой еще одну часть состояния Даниловых, затем взглянул на крошечный бумажный комок, который все еще держал в руке, и, быстро подойдя к камину, бросил его в огонь. Языки пламени жадно лизнули и поглотили бумагу. Теперь, когда было уничтожено наглядное свидетельство ее визита, он чувствовал себя намного лучше. Затем спустился в выходящую окнами на озеро гостиную выпить чаю. Держа под мышкой документы, граф тихонько напевал что-то себе под нос, пребывая в приподнятом настроении и очень довольный собой. Он чувствовал себя совершенно уверенно.

В конце концов, разве Даниловы за чаем не вели себя всегда так глупо беспечно, так идиотски управляемо и приятно?

Если подумать, они вообще становились все приятнее и приятнее.

Ее второй визит.

На этот раз в замке Сенде был оказан совсем другой прием. Тот же дворецкий открыл ей дверь, но его манеры были, несомненно, менее высокомерны.

– Не будет ли мадам так добра, чтобы проследовать за мной? – Рука елейным жестом попросила ее войти.

Пораженная переменой в его поведении, Сенда без слов проследовала за ним через несколько молчаливых коридоров в небольшую гостиную. Она не замечала бесценных шедевров, расставленных вдоль стен: гигантских Севрских ваз и урн на консолях с мраморными подставками. Сердце ее колотилось и пело, она едва могла сдержать свое возбуждение. Значит, Вацлав получил ее послание! Значит, он хочет ее видеть! Слава Богу, что она решила прийти сегодня, а не ждать еще день или два. Какое-то чувство подсказало ей, что надо идти. Со времени ее последнего прихода прошло уже пять дней.

– Не будет ли мадам так любезна подождать здесь?

Сенда кивнула. Испытывая слишком большую нервозность, чтобы сесть, она принялась расхаживать по огромному восточному ковру винного цвета. Ожидание казалось нескончаемым.

В конце концов ее слуха коснулся отдаленный, но отчетливый звук приближающихся шагов. Она заставила себя спокойно стоять на месте, несколько раз быстро вдохнула, чтобы привести в порядок расшатанные нервы и подавить болезненный кашель, который мог начаться в любую минуту.

Дверь открылась, и она медленно обернулась, надев на лицо ту же безучастную маску, как это бывало всегда, когда она в России встречалась с Вацлавом на публике. Она так и называла ее: мое «общественное лицо».

В комнату вошел граф Коковцов.

При виде него краска схлынула с ее лица. «Какого черта! – Где же Вацлав?» – Она подавила готовый сорваться с губ возглас разочарования.

Он медленно затворил дверь и взглянул на Сенду; лицо его было сдержанным и отчужденным.

– Мадам Бора, – прошептал граф. Подойдя ближе, он взял ее руку и вкрадчиво поднес к губам. На его длинном тонком пальце зловеще переливался кроваво-красный рубин, темные глаза блестели. – Как приятно видеть вас снова. – Он изучающе оглядел ее. – Мы… боялись, что с вами произошла какая-то трагедия. Теперь я с удовольствием вижу, что это не так.

Она заставила себя через силу улыбнуться. Слишком свежо было воспоминание о той ужасной сцене на железной дороге, когда трогался принадлежащий Даниловым поезд. Граф тогда намеренно отвлек внимание княгини от окна, чтобы она не заметила Сенду, а потом смотрел на нее с торжествующей, насмешливой улыбкой. Сенда напомнила себе, что нельзя поддаваться на какое бы то ни было проявление искренности с его стороны. Этот человек был опасен, его нельзя было недооценивать.

– Мне тоже приятно вас видеть, граф Коковцов. Мы давно не встречались.

Он печально кивнул.

– Почти два года. Это в самом деле долгий срок. – Он указал на стул. – Не хотите ли присесть?

Подобрав длинную юбку, Сенда села.

Граф беззвучно опустился на стоящий напротив стул. Во всех его движениях чувствовалось что-то зловещее, как если бы он был гигантским ядовитым пауком.

– Вы выглядите прекрасно, – мягко проговорил он. – Вы всегда были очень красивы.

– На сцене это ценилось, – скромно ответила Сенда, опустив глаза. – Здесь… – она не договорила, пожимая плечами. Затем подняла голову. – А как поживает князь? Как они с княгиней переносят жизнь на чужбине?

Граф помолчал минуту.

– Боюсь, не слишком хорошо, – медленно ответил он. – В них произошли ужасные перемены. Посещение какого-то места по собственной воле и принудительное пребывание там – это огромная разница.

Сенда слабо улыбнулась.

С минуту он казался задумчивым, затем издал болезненный вздох.

– Что касается князя…

– Да? – резко спросила она, выпрямляясь.

– Он говорил мне о вашем письме и вашем предыдущем визите.

Она глубоко вздохнула и приготовилась ждать; сердце ее колотилось, пульс участился.

– Я неоднократно пытался объяснить ему, что изгнание не обязательно означает, что человек должен полностью отгородиться от внешнего мира. Однако… – Он вновь вздохнул и скорбно покачал головой. Печальная улыбка показалась на его тонких губах. – Я надеялся, что вы сможете помочь.

– Я? – Сенда озадаченно наклонила набок голову. – Каким образом?

– Он больше не тот князь, которого вы… – Коковцов помолчал и осторожно кашлянул в кулак —…вы когда-то знали.

– Почему? – спросила она, чувствуя внезапную тревогу. – Он болен?

– Боюсь, его болезнь – не физического свойства. Мы приглашали к нему лучших докторов и специалистов Европы. Их заключение единогласно. Князь страдает от болезни духа. – Граф Коковцов посмотрел на нее. – Он не хочет никого видеть. Никого. Мне искренне жаль. Я понимаю, что для вас это большое потрясение. Но поверьте мне, мадам Бора, это то, чего он хочет. Это его приказ.

– Правда? – выпалила Сенда и закусила губу. Он описывал совершенно другого человека, не имеющего ничего общего с тем Вацлавом, которого она знала. Неужели князь мог так сильно измениться? Или это было еще одно хитроумное измышление, еще один макиавеллевский заговор, сфабрикованный этим членистоногим подобием человека?

– Сейчас для всех настали трудные времена, – не допускающим возражения тоном проговорил Коковцов. – Для князя, княгини… меня самого… и, конечно, для вас. Вы должны понять, он не хочет вас видеть.

– Я не верю. Не могу в это поверить.

– У меня есть приказ. Он не хочет никого видеть. – Едва ли отдавая себе отчет в том, что делает, Коковцов провел ее обратно через коридоры в фойе с огромными потолками и по извивающейся мраморной лестнице проводил вниз к входной двери. – Я прикажу шоферу отвезти вас домой.

Разные мысли обуревали ее. Было ли правдой то, что сказал граф Коковцов? Или он обманул ее? А теперь ее отставляли в сторону, выпроваживали прочь – и притом быстро. Что-то нехорошее происходило в замке. Очень нехорошее.

Почему-то она была в этом уверена.

Ну что ж, ей придется каким-то образом проникнуть в замок, встретиться с Вацлавом и увидеть все своими глазами. Она не могла и не станет принимать слова графа за чистую монету. Он обманом заставил Вацлава оставить ее в России. Теперь она не могла ему доверять.

Граф Коковцов наблюдал за ней из окна второго этажа. «Эта сука придет снова, – тихим, полным уверенности голосом проговорил он. Его опущенные руки нервно дрожали. – Хотелось бы мне знать, каков будет ее следующий ход».

Он не мог знать, что Сенда думала о том же.

Менее двух недель спустя после второго неудачного визита Сенды в замок план, над которым она безуспешно ломала голову, неожиданно перестал быть загадкой.

Была суббота, и Инга все утро провела, делая покупки. Вернувшись с устроенного под открытым небом рынка с красным, как свекла, лицом, покрытым капельками пота от быстрой ходьбы, она, тяжело дыша, прошла прямо на кухню, бросив на ходу:

– Привет! Я принесла очень интересную новость!

– Выкладывай! – приказала Сенда.

– В одном из лучших домов этого района требуется приходящая прислуга.

Сенда вздрогнула. Она медленно повернулась и, широко раскрыв рот, уставилась на выходящую из кладовой Ингу.

– Не хочешь ли ты сказать…

– Даю вам три попытки, – прервала ее Инга; ее васильковые глаза ярко сверкали.

– Не может быть, чтобы это был… – Сенда не могла заставить себя произнести вслух его название.

– Остались две попытки, – улыбнулась Инга.

– Это… этого не может быть…

– Может, – торжествующе проговорила Инга. – Это замок Жемини!

В следующий понедельник Сенда вновь была в замке, на этот раз в качестве приходящей горничной. Ее никто не остановил, потому что никто не узнал: ни привратник, ни дворецкий, ни даже граф Коковцов, мимо которого она дважды проходила в коридорах, с притворной скромностью потупив взгляд и опустив голову. Хитрости с гримом, которым она научилась в театре, сослужили ей отличную службу. Она выглядела угрюмой и некрасивой, добиться чего не составило никакого труда: из-за болезни она сильно похудела; ее черты заострились и казались строгими. Сенда напудрила свои предательски рыжие волосы, сделав их почти белоснежными, зачесала назад и немного затенила и без того слишком впалые щеки. Теперь она выглядела изможденной пожилой женщиной вдвое старше своего возраста. Узнать ее было совершенно невозможно.

На следующий день во время ленча она прогуливалась по парку перед замком. Выйдя из гущи деревьев, скрывающих замок, она была вынуждена остановиться и подождать. Дорогу ей преградила стая надменных белоснежных павлинов, пересекающих подъездную дорожку, волоча за собой свои великолепные оперения. За их настойчивыми оглушительными криками «Пфью! Пфью!» ей послышался звук мотора, доносящийся со стороны ворот. Приближаясь, шум становился все громче. Повернув голову, она увидела, как огромный белый прогулочный автомобиль с открытым верхом выворачивал на аллею, надвигаясь на павлинов. Менее чем в двадцати пяти футах от нее автомобиль остановился, пропуская невозмутимых птиц, и… неужели это возможно?…или ей это только показалось?

Переднее сиденье занимал шофер в коричневой униформе и матерчатой фуражке. А на заднем сиденье в окружении графа Коковцова слева и княгини справа восседал ее бывший любовник и покровитель!

Она не верила своим глазам.

– Вацлав! – неожиданно громко закричала она с невесть откуда взявшейся силой. Она подпрыгнула на месте, прижимая пальцы к губам. – Вацлав!

Заслышав свое имя, он медленно повернул голову.

Она бегом бросилась к машине. Граф Коковцов наклонился вперед и ударил пальцами по поднятому разделительному стеклу.

– Поезжай вперед, идиот! – пронзительно крикнул он шоферу. – Поезжай!

Шофер обернулся к нему. Даже несмотря на шум работающего мотора, Сенда прекрасно слышала каждое его слово.

– Но павлины…

– К черту этих проклятых птиц! – вопил Коковцов. – Поезжай прямо на них!

Шофер колебался, и все это время Вацлав как в тумане тупо разглядывал Сенду. Губы его были искривлены, как если бы она была знакома ему, но он никак не мог припомнить ее имя. Княгиня смотрела в пол, не поднимая головы и даже не сделав ни единого движения глазами.

– Вацлав, это я! Сенда!

Она добежала до машины. Ее руки вцепились в блестящую дверцу, и, перегнувшись через нее и не обращая никакого внимания на злобное лицо графа, она заглянула в глаза Вацлава. Они блестели каким-то непонятным блеском и, казалось, не видели ее. Она побелела, чувствуя тошноту. Вацлав по-прежнему смотрел на нее… сквозь нее… казалось, он был в ступоре.

Что с ним происходит?

Ну конечно. Ее шарф! Ее седые волосы! Как она могла ожидать, что он узнает ее в таком наряде?

Она быстро сдернула с головы шарф и с отчаянным неистовством принялась стряхивать с головы белую пудру.

Вацлав Данилов по-прежнему смотрел на нее странным отсутствующим взглядом, а княгиня в каком-то трансе продолжала глядеть в пол.

– Вацлав! – прорыдала Сенда. – Ради Бога, почему ты не узнаешь меня? Это я! Сенда!

– Поезжай! – снова завизжал граф Коковцов, обращаясь к шоферу. – Поезжай, говорят тебе!

На этот раз шофер не заставил себя ждать. Задние колеса завертелись, отбрасывая гравий. Автомобиль, резко набрав скорость, рванул с места. Сенда, не ожидавшая этого, по-прежнему цеплялась руками за дверцу, а ее ноги волочились по дорожке, оставляя глубокий след. Затем ее хватка ослабла, и она, испуганно вскрикнув, рухнула на землю, дважды перевернувшись.

Послышались глухие удары.

При этих ужасных звуках она судорожно глотнула воздух и закрыла глаза: автомобиль прокладывал себе дорогу прямо через павлинов. Когда она вновь открыла глаза, выхлопные газы подняли в воздух облако белых перьев, которые затем медленно опустились на землю. Краем глаза она заметила, как автомобиль, накренясь, заворачивает за угол к дому. Шофер повернул так резко, что на мгновение казалось, автомобиль балансирует на одних левых шинах. Затем густая листва деревьев скрыла его из виду.

Вацлав! Сердце ее бешено колотилось, кровь бросилась в лицо. Это была ее единственная возможность поговорить с ним – другой скорее всего вообще не будет! Надо воспользоваться ситуацией и выяснить, что с ним происходит.

Почему он не узнал ее? А может быть, узнал?

Сенда с трудом встала на ноги и, срезая путь, побежала прямо по лужайке к замку. Она бросила взгляд на залитые кровью тушки трех королевских павлинов и быстро отвернулась. Не надо было смотреть, теперь ей приходилось бороться с подступающей к горлу тошнотой. Ничто не могло заглушить пронзительные предсмертные крики раненых птиц.

– Мясник! – прошипела она вслух, проклиная графа Коковцова. Затем нырнула в гущу деревьев и, выбежав оттуда, очутилась в объятиях двух поджидавших ее охранников.

Изо всех сил размахивая руками, Сенда попыталась вырваться.

– Пустите меня! – вопила она. – Вацлав! Вацлав! – Затем закричала, обращаясь к охранникам: – Вы не понимаете! Здесь какая-то ошибка! – Извиваясь, как угорь, она едва не выскользнула из их рук, но в конце концов им удалось заломить ей руки за спину, и они поволокли упирающуюся Сенду к воротам.

– Если тебе дорого твое место, позаботься о том, чтобы эта особа никогда больше не входила сюда! – рявкнул один из охранников, обращаясь к привратнику, который, вытаращив глаза, наблюдал эту картину. Потом они с такой силой вытолкнули Сенду за ворота, что она тяжело плюхнулась на землю, но, как ни странно, почти не почувствовала боли. Знала только, что ей необходимо попасть обратно в замок и что ворота уже закрываются.

В полубессознательном состоянии она поднялась на ноги и побежала к воротам, но те с шумом закрылись, преградив ей дорогу, – это было похоже на зловещее лязганье тюремной двери.

Слезы текли по ее щекам, когда она, в отчаянии цепляясь за витые решетки ворот, рухнула на колени под золоченым гербом Даниловых.

– Вацлаааввв, – завыла она подобно раненому зверю. – ВАААЦЦЦЛЛЛАААВВВввв…

Спустя два дня после бесславного изгнания Сенды из замка Инга вернулась с рынка, держа под мышкой сложенную газету. Она бросила ее на кухонный стол.

– Вот здесь все написано черным по белому. Неудивительно, что тебя не подпускали к князю, – заявила она.

Сенда удивленно подняла брови. Она не понимала, о чем говорит Инга.