Текст книги "Наследство"

ГЛАВА 20

Первая кража произошла в Нью-Йорке. Очень немногие, кроме Флавии Гварнери, ее друзей, страховочной компании и полиции Нью-Йорка, обратили на это внимание. Случилась она накануне Рождества, когда все были заняты собственными делами. Но Флавия предприняла некоторые шаги: она уволила свою горничную и дворецкого. Их не было в квартире на Пятой авеню, когда случилась кража – она сама отправила их на месяц в отпуск, пока навещала своих родственников в Чикаго, Сан-Франциско и на юге Франции – но поскольку не было никаких признаков взлома квартиры, никто еще не мог это сделать. Поэтому она рассчитала их, дала полиции и страховочной компании все подробности о трех картинах Тулуз-Лотрека, которые и были украдены, отправилась на аукцион «Сотби» и купила себе на Рождество три новые картины, чтобы заполнить пустые места на стенах.

А Клэй, вручив Тулуз-Лотрека некоему брокеру, нанявшему его для кражи, получил кругленькую сумму, которой хватило, чтобы заплатить карточные долги, купить себе кожаную куртку на меху, о которой он мечтал уже больше года, а также хорошие подарки на Рождество для Мирны и Лоры.

Лора услышала о краже от Карриера в тот вечер, когда они приехали в Нью-Йорк на небольшие каникулы, первые, которые она позволила с тех пор, как год назад открылся «Чикаго Бикон-Хилл».

– Вчера я разговаривал с Флавией Гварнери, – сказал Карриер, прочитав сообщение в утренней «Нью-Йорк таймс». – Она говорит, что у полиции нет никакой версии, а украли ее любимые картины, но лично я думаю, что она больше озабочена тем, чтобы найти новую горничную и дворецкого.

Лора рассеянно улыбнулась. Она выбрала чикагскую газету из стопки газет, которые Карриер получал по утрам из пяти городов, и стала читать небольшую статью на странице светской хроники.

Самым интересным местом в эти дни, которое стоит посетить, стал «Чикаго Бикон-Хилл», элитный отель с изысканным баром, который является раем для знаменитостей (когда попадете туда, не открывайте рты, а просто наслаждайтесь атмосферой власти и денег), рестораном с изысканной кухней, и гостями, представляющими сливки общества, культуры и огромных корпораций. Если вы хотите произвести неизгладимое впечатление на своих взрослых детей с их половинами, пусть они проведут свои выходные за ваш счет в этом райском отеле, главным управляющим которого является Лора Фэрчайлд, сумевшая сделать обслуживание в этом отеле лучше, чем на любом самом модном курорте. Но не забудьте заказать номер не позже, чем за два месяца вперед, иначе у вас нет ни одного шанса попасть туда.

Лора протянула газету Карриеру.

– Довольно немногословно, – заметила она сухо. Он пробежал заметку глазами:

– То, что надо. Она отметила бар и ресторан, отдала должное тебе. Лучше не бывает.

– Ты так думаешь? – Дворецкий принес кофе и горячие булочки с грушевым джемом, а Лора смотрела из окна на шпили и купола Манхэттена, на садики на крышах, где соседствовали вечнозеленые растения рядом с деревьями, сбросившими листья на зиму. Кое-где были видны строительные леса, означающие, что вскоре будет закончено новое здание под офисы или жилой дом, потом они будут заселены, потом к ним привыкнут, когда рядом появятся другие, более новые дома, которые, казалось, росли как грибы, поднимаясь до небес. Весь город был таким, думала Лора, – веселый, беспокойный, спешащий во все стороны и в то же время гостеприимный к приехавшим новичкам, но заставляя их приноравливаться к своему ритму, не бояться его агрессивности, учиться его интригам и, уже привыкнув ко всему, жить вместе с самим городом. «Мне самой нужно многое узнать, – продолжала размышлять она. – Об отелях, об управлении, даже о самом Нью-Йорке. Я здесь родилась и выросла, но видела его другими глазами, и сейчас оказывается, что я его совсем не знаю».

– Да, интересно, – сказала она, повернувшись к Карриеру – Наши клиенты хотят уединения. Если бы я платила пятьсот долларов за ночь и две с половиной тысячи за номер «люкс», мне бы не поправились такие вещи.

Он пожал плечами:

– Если бы ты могла себе позволить платить такие деньги, ты бы привыкла к этому и не обращала внимания. Кто обращает внимание, так это люди, у которых нет таких денег. Они никогда не смогут остановиться в «Бикон-Хилле» или устроить сюда своих родственников, но они обязательно постараются посетить его, чтобы прикоснуться к жизни богатых. Именно они не дадут твоему бару и ресторану в отеле разориться в мертвый сезон. – Он разломил булочку пополам и намазал ее медом. – Это совершенно точно. Так было с самой первой недели.

Как тогда, когда Келли и Роза приготовили великолепный ужин и никто не заподозрил, что вечер был под угрозой, подумала Лора, но вслух ничего не сказала. Карриер поблагодарил их и не раз хвалил после, в ночном клубе, а сами женщины были счастливы, чувствуя себя дублершами, которые спасли пьесу на Бродвее, когда заболели ведущие актеры, поэтому Лора перестала переживать, что они не смогли в тот вечер хорошо отдохнуть. Но Карриер больше не возвращался к тому инциденту, Лора тоже. Они хорошо понимали, что их выручила чистая случайность, а не профессионализм

– Начало положено, будем надеяться, что и год будет таким же хорошим, – сказала Лора, думая о том, что, кроме всего прочего, она приобрела еще и дружбу Джинни Старрет, которая с того самого времени то улетала, то прилетала в Чикаго, как южный ветер, всегда неожиданно, окружая Лору неизменным теплом. Им еще предстояло познакомиться поближе, потому что Джинни не выносила долго задерживаться на одном месте, но теперь Лора знала, что та обязательно вернется, где бы ни была, и вскоре обнаружила, что ждет ее возвращения с не меньшим нетерпением, чем ждала всегда приезда Карриера. А в отсутствие Джинни Лора жила, наслаждаясь своим уединением, которое, как она думала про себя, было самым лучшим в мире. Она взяла с тарелки булочку, когда вошел дворецкий и сказал, что Лору вызывает Чикаго.

Она взяла трубку и услышала дрожащий от волнения голос Клэя:

– Слушай внимательно. Нам только что звонили из офиса Феликса. Они слышали, что мы заинтересованы в приобретении «Нью-Йорк Сэлинджер». Они готовы приехать к нам и обсудить все детали.

Лора на мгновение закрыла глаза. Он сам пришел ко мне. Он просит, чтобы я купила отель Оуэна. Она улыбнулась.

– В чем дело? – спросил Карриер.

– Феликс предполагает, что «Оул корпорейшн» может купить «Нью-Йорк Сэлинджер». – Она отодвинула немного трубку от уха, чтобы он мог слышать, что говорил Клэй.

– Ты назначил им встречу? – спросила она Клэя.

– Я сказал, что увидимся в четверг утром. Подходит? Я решил, что мы не должны показывать нашу заинтересованность.

– Чудесно. У меня будет время взглянуть на отель, а потом вылететь в Чикаго в среду вечером.

Карриер зашевелился и начал было что-то говорить, затем передумал и уставился в окно.

– Мне очень жаль, что так получилось, – обратилась к нему Лора, повесив трубку. – Я знаю, что мы с тобой решили немного отдохнуть, но я не могу упустить эту возможность. Ты бы поступил на моем месте так же, да? Уэс! Ты ведь знаешь, как долго я об этом мечтала.

– С первого дня, как открылся отель в Чикаго.

– Даже раньше. И я не делала из этого секрета.

– Но считала, что это дело будущего. У тебя была работа и ты занималась только ею.

– И я сделала ее.

– Так ты что, уже покончила с Чикаго? У тебя не осталось там никаких дел.

– Ну, дел всегда хватает. Но зачем? – испытывая замешательство и раздражение, она махнула рукой в сторону газеты из Чикаго. – Там пишут, что мы все сделали правильно и я могу нанять отличного управляющего, чтобы он взял бразды правления в свои руки. А почему бы нет? Я наблюдала, как ты сам начинаешь новое дело, не закончив предыдущее, и всегда полагаешься на своих служащих. Почему ты можешь стараться расширить дело и укреплять его, а я нет? Ты с самого начала знал, что я хочу получить все четыре отеля, и сейчас, когда один из них просто сам плывет мне в руки…

Она заметила его плотно сжатые губы и еще больше разозлилась.

– Ты надеялся, что я успокоюсь на одном отеле. Я права? Ты думал, что с меня этого хватит и я выйду за тебя замуж и буду везде сопровождать, тратя все свое время и силы на Уэса Карриера вместо того, чтобы заниматься таким незначительным делом, как маленький отель в Чикаго?

– Я никогда не говорил, что это незначительное дело.

– Ты прав. Беру свои слова обратно. Ты помог мне, только благодаря тебе стало возможно купить этот отель. Но сейчас я добилась успеха, и ты хочешь, чтобы я отошла от дел и забыла о всех других своих планах? Почему? Ты ведь не меняешь своих планов, почему же я должна это делать?

– Потому что мои планы, как ты выразилась, это бизнес, а твои – только мечты, причем рискованные. Потому что я могу заботиться о тебе…

– Если даже это и мечты, то они начали сбываться, а риск меня не пугает.

– В жизни важен не только одноразовый успех.

– Но сам ты так не считаешь. Ты рассказывал мне, что после первого успешного дела поставил на карту все, что имел, чтобы основать свою собственную компанию.

– Это было уже давно. Все это в прошлом. Все наработки, планы, страхи провала, сумасшедшие часы, неотложные дела – все это позади. Почему ты должна тратить годы на то, чтобы повторить все это? Тем более что в этом нет необходимости. Я буду заботиться о тебе, я смогу уделять тебе столько внимания, сколько надо, мы можем ездить с тобой куда захотим. Борьба закончена. Я не хочу еще раз проходить через это. На то нет никаких причин.

– Нет причин, – повторила за ним Лора. – Ты не хочешь еще раз проходить через это. Ужасно, что ты так думаешь.

Она отпихнула стул. Вся кипя от внутреннего негодования, она стала кружить по комнате, беря в руки первые попавшиеся на ее пути предметы, потом ставя их обратно

– Твоя борьба закончена! И значит, мне не надо бороться и побеждать. Ты считаешь, что с меня хватит и успеха, которого я уже добилась. Какой ты щедрый! И сейчас я должна переложить все заботы на тебя. И ты будешь проводить со мной столько времени, сколько захочешь. Господи! Какая честь! А что, если я не захочу проводить с тобой время? Если я хочу бороться, волноваться и не спать ночами?.. Если я хочу иметь первоочередные дела? Ты что, считаешь меня компанией, с которой хочешь слиться? Ты разрабатываешь какой-то график, ты решаешь, кто и что должен делать, и в определенный момент объявляешь, что борьба закончена и все свободны?

– Сядь, – спокойно сказал Карриер. – Когда ты наконец научишься сдерживать себя? Если ты не успокоишься, то, чего доброго, уволишь меня, как уволила шеф-повара. Тогда у тебя будут большие неприятности.

– Почему ты так в этом уверен? – Горячо дыша, с высоко поднятой головой, она стояла у окна, с вызовом глядя на него. За ее спиной по-зимнему неяркое солнце освещало крыши Нью-Йорка, а впереди нее была столовая Карриера и он сам. Лоре показалось, что ей придется выбирать между городом, который она хотела победить, и человеком, который хотел обладать ею.

– Ты ведешь себя чрезвычайно глупо, – сказал Карриер. Его голос больше не был спокойным, Лора уловила нотки, которые означали или раздражение, или тревогу. – Я не могу принуждать тебя ни к чему, даже к благополучной жизни вместо борьбы. И я не составляю никаких графиков для тебя. Наоборот, я делал все, что ты хотела, начиная с того самого дня, когда ты сказала мне, что хочешь купить отель в Чикаго. Почему бы и тебе иногда не считаться с моими желаниями? Я поддерживал тебя с самого начала, я поверил в тебя и доказал свою искренность, и я имею право в конце концов просить… – Он замолчал.

– Право? – холодно переспросила она. – Право? Потому что дал мне денег? Мы что, говорим о деньгах? Несмотря на то что мы давным-давно договорились, что деньги не будут влиять на наши взаимоотношения?

Карриер отбросил салфетку, которую держал в руке, и подошел к Лоре:

– Извини меня.

Он обнял ее, но она отступила назад, и он обиженно вздохнул.

– Черт возьми, послушай меня. Я имел в виду, что я теперь часть твоей жизни, часть всего, что ты делаешь. И я надеялся, что ты будешь советоваться со мной, когда у тебя появятся новые планы. Я не хочу, чтобы меня игнорировали и не обращали никакого внимания, Лора. Я говорю это и как инвестор, и как твой любовник, и как муж…

– Ты не муж.

– Я им стану. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

– Нет. – Не отдавая себе отчета, она сделала еще един шаг назад. – Я не выйду за тебя замуж, Уэс. Я никогда тебе этого не обещала, но тебе нравилось думать, что это дело времени.

– Я просто знал, что это дело времени, и я ничего не имел против этого. Но я знаю также, как жесток мир бизнеса, и я считал, что, как только ты сама это поймешь, ты предпочтешь ту жизнь, которую я предлагаю тебе.

Она покачала головой:

– Ты никак не можешь понять одну вещь. Я хочу быть частью этого жестокого бизнеса. Именно этого я и добиваюсь. Черт возьми, я имею право на это. Какие у тебя основания считать, что только мужчины могут бороться и побеждать или проигрывать и тогда снова бороться? От чего ты хочешь защитить меня? От нескольких царапин? Так они у меня уже были. Мне гораздо легче выжить, если у меня есть к этому стимул. В этом моя мечта, Уэс, моя и Оуэна. И я не понимаю, почему я должна жертвовать ими только из-за того, что ты хочешь, чтобы моя жизнь была гораздо легче. Я еду в среду в Чикаго, а в четверг собираюсь во что бы то ни стало купить «Нью-Йорк Сэлинджер». Как только я сделаю это, я вернусь сюда, чтобы начать его реконструкцию и поискать себе квартиру в Манхэттене – вероятно, последнее будет сделать труднее всего.

Он невольно рассмеялся:

– Вероятно. Но я смогу помочь тебе. Я знаю несколько агентов…

– Уэс, я пытаюсь заставить тебя понять, что не прошу твоей помощи. Я не хочу, чтобы ты помогал мне.

– Не будь идиоткой. Конечно же, тебе нужна моя помощь. Это не имеет никакого отношения к женитьбе или даже к тому, что мы живем вместе. Мы – партнеры в «Оул корпорейшн», и я собираюсь защищать свои капиталы. Кроме того, мы все-таки друзья, и я хочу сохранить нашу дружбу. Как ты сможешь купить «Нью-Йорк Сэлинджер»? Ты не получишь скидку, как в Чикаго. У тебя долгов по самое горло, у тебя нет денег купить его, сколько бы он ни стоил.

– Ты прав, но у нас есть люди, которые хотели бы вложить деньги. – Она посмотрела ему в глаза. – Ты сам рассказал мне о них месяца два назад. Ты думал, я не обратила на твои слова внимания? Несколько банкиров, предпринимателей, которые, как ты сам говорил, хотят вложить деньги в будущие отели «Бикон-Хилл».

Он согласно кивнул:

– Но они обратились ко мне, а не к тебе, потому что доверяют моему мнению и знают, что за корпорацией стою я. Неужели ты думаешь, что они предложат деньги тебе на тех же самых условиях?

– Кто-нибудь предложит, и тогда остальные последуют его примеру точно так же, как следовали твоему примеру. Я еще ни с кем из них не разговаривала, но, теперь, после звонка Феликса, я думаю, что пора действовать. И надеюсь, что сдвину это дело с места. Бухгалтерский отчет у нас хороший, а отчет ревизора еще лучше. Ты сам недавно сказал, что новый год стал удачным с первого же дня.

Небо заволокло облаками, и в комнате стемнело. Снежные хлопья падали за окном, разлетаясь то вправо, то влево, как будто в каком-то странном танце. Карриер подошел к выключателю и зажег свет.

– Это я научил тебя быть такой самоуверенной?

– В основном да. Но сыграл свою роль и успех отеля: письма, которые я получаю, мнения людей, которые они высказывают мне, когда мы встречаемся в холле и ресторане, цены в нашем отеле, которые несколько раз были самыми высокими в Чикаго. И люди, которые приезжают к нам снова. Все это говорит о том, что меня ценят.

– Любят, – поправил он ее.

– Ценят. – Лора улыбнулась. – Это ты меня любишь.

Уэс развел руки в стороны:

– Ты самая нелогичная женщина. Какого черта становиться в позу и спорить со мной, когда ты могла бы выйти за меня замуж и иметь пятьдесят таких отелей? Я бы выполнил любое твое желание.

– Я не хочу выходить за тебя замуж, – повторила сна, стараясь быть честной перед ним. Он ценил и восхищался ее откровенностью, но сейчас чувствовал, что получил удар ниже пояса.

– Я не хочу от тебя ничего. Я хочу бороться, Уэс, я хочу добиться успеха. Все будет по-другому, если ты просто преподнесешь мне все победы на блюдечке, уже готовыми

Он долго смотрел на нее, затем вернулся к столу и взял с подставки кофейник:

– Еще кофе?

– Да, спасибо.

– Послушай, – сказал он, тщательно подбирая слова и не глядя на нее. – Когда ты переедешь в Нью-Йорк, ты будешь жить здесь. Квартира подолгу пустует, и ты можешь пользоваться ею. Я помогу тебе поговорить с инвесторами; мы сложим наши средства вместе, чтобы купить этот отель в Нью-Йорке, и вложим в него, а потом сможем использовать их для покупки двух оставшихся отелей. В остальном ты свободна. Мы ожидаем, что «Нью-Йорк Бикон-Хилл» будет таким же удачным, как и чикагский отель; ты будешь, как и сейчас, представлять нам такие же ежемесячные отчеты и информировать о всех крупных происшествиях, таких, как увольнение шеф-повара, а также по вопросам безопасности или жалобам клиентов. А мы с тобой сможем иногда вместе пообедать или сходить в театр, если будет желание,

Он протянул ей чашку с кофе:

– Тебя это устраивает?

Лора с трудом удержалась, чтобы не подойти к нему и не обнять.

– Ты очень хороший друг, Уэс, – тихо сказала она. – Я благодарна тебе. – Она слабо улыбнулась. – Я и не собиралась идти к инвесторам без тебя. Я так тебе благодарна…

Она вернулась к своему стулу за столом, и он сел рядом.

– Но жить здесь я не могу. Я понимаю, что это звучит странно, глупо отказываться от свободной квартиры в Манхэттене, тем более такой, но мне будет лучше жить одной. И я с удовольствием с тобой пообедаю иногда или схожу в театр. Я хочу, чтобы мы остались друзьями, но не любовниками

Он положил руку на стол, а Лора вложила в нее свою руку.

– Посмотрим, что из этого выйдет, – сказал он. Они молча сидели за столом, допивая кофе и наблюдая, как за окном становилось все больше снежинок и они кружились все быстрее в наступающих сумерках. «Я еще хорошо отделался, – подумал Карриер. – Самое худшее позади, я уже решил, что она сейчас пошлет меня к черту и порвет окончательно, но мы будем продолжать вместе работать, будем часто видеться и она все равно остается в сильной зависимости от меня. Придется смириться с этим».

Он больше не удивлялся, как раньше, что постоянно испытывал в ней потребность, но он все-таки не ожидал, что потребность в ее обществе будет увеличиваться по мере его деловых успехов. На труднейшем поприще сделок по слиянию и приобретению капитала, когда ему приходилось выворачиваться наизнанку, он добивался победы за победой, мастерски удовлетворял в любых переговорах обе стороны и услаждал держателей акций. Он прилетал домой к Лоре с приятнейшими воспоминаниями о том, как ему удалось организовать людей и их деньги в новые деловые отношения; в этом он был похож на художника, выкладывающего мозаичный рисунок. Но в ее квартире он каждый раз обнаруживал, что, умея манипулировать другими людьми, он ничего не мог поделать с ней. Он не мог даже предугадать ее поведение. Она могла быть то нежной, то холодной, то открытой, то замкнутой, то весело смеяться, то упрямо молчать. И Карриер, привыкший везде и всегда командовать, обнаружил, что подчиняется ей, потому что именно ее упрямство и холодность больше всего нравились ему, несмотря на то, что он был бы не против уметь справляться с ними или хотя бы немного их смягчить. Лора пошевелилась на стуле.

– Ты продолжаешь считать, что я сдамся? – пробормотала она.

Он улыбнулся:

– Нет. Трудно продолжать слепо верить в это, когда ты только и говоришь об обратном.

– А о чем ты думаешь? – спросила она, и он подумал, что вопрос прозвучал так, как если бы она спрашивала, чем закончится книга.

– Я думаю, что мы найдем способ общения, который бы устраивал нас обоих, – ответил он, веря в это с той убежденностью, которая завоевала ему международное признание. – Я не стану просить тебя ни от чего отказываться, а ты не будешь просить меня, чтобы я оставался другом, потерявшим любовницу только потому, что она решила купить отель. Так или иначе мы что-нибудь придумаем.

Она взглянула на него:

– Ты торопишься?

– Конечно, нет, – быстро ответил он. – У нас есть время. – Они рассмеялись вместе, почувствовав себя более свободно впервые за все утро.

Конечно, размышлял Карриер, возникал вопрос о других мужчинах; ни он, ни она не затронули эту тему. Но если она будет жить одна, не обрученная ни с кем, даже не имеющая любовника, она будет свободна видеться с кем хочет. «Тем более я бессилен помешать ей, – думал он. – Если, конечно, она не будет так занята, что у нее просто не хватит ни на что другое времени. Если только она не привязана ко мне больше, чем думает».

– Как насчет прогулки к «Нью-Йорк Сэлинджеру»? – спросил он. – Мы можем притвориться молодыми любовниками, которые ищут себе любовное гнездышко.

Лора рассмеялась:

– Скорее всего, они решат, что мы продаем наркотики и придумали такую историю, чтобы замести следы. Но мне хочется туда сходить. До этого я заходила только в вестибюль.

Карриер встал.

– Еще одно, – осторожно начал он. – Я хочу пригласить Флавию как-нибудь на ужин. Она, должно быть, все-таки огорчена той кражей, хотя и не хочет в этом признаться, и сейчас для нее будет неплохо встретиться с друзьями. Я хочу пригласить человек двадцать-тридцать, не больше. Ты будешь хозяйкой этого вечера? – Увидев, что Лора колеблется, он добавил: – Я знаю, ты будешь занята поисками новой квартиры, я не стану притворяться, что мы больше, чем друзья. Но ты нравишься Флавии; я прошу тебя сделать это ради нее, а не меня.

Лора снова рассмеялась.

– Мой добрый Уэс! Конечно, я сделаю это для Флавии и для тебя. – Она поднялась вместе с ним. – Мне очень хорошо с тобой.

Он кивнул и обнял ее за плечи. Он рассчитывал именно на это.

Феликс не заглядывал в «Нью-Йорк Сэлинджер» много лет. Отель никогда не нравился ему. Сейчас, когда он начал строить небоскребы из стекла и стали в других городах, его раздражало, что фамилией Сэлинджер в Манхэттене назывался узкий старый дом из темного камня, несуразно торчащий между двумя административными зданиями. Оуэн построил его, когда был молод и в моде был стиль «grand dame», но когда после смерти Айрис он весь отдался своему горю, отель стал постепенно стареть, пока не вышел из моды как принадлежащий другому поколению. В те времена в архитектуре стали отдавать предпочтение небоскребам с голыми фасадами без лишних украшений, в стеклах которых отражались плывущие мимо облака, а вестибюли отелей по размеру напоминали вокзалы, в них могли происходить крупные конгрессы, и тем не менее в отелях оставались свободные места для командированных и нескольких семейств. И постепенно «Нью-Йорк Сэлинджер» был забыт. Даже когда Оуэн вернулся в компанию, накопилось много дел с другими отелями, которые необходимо было срочно модернизировать.

Но все-таки Оуэн не совсем забыл свои старые отели, они содержались в хорошем состоянии, и некоторое время спустя «Нью-Йорк Сэлинджер» прочно вошел в список отелей Манхэттена, как место, где могли остановиться туристы, бизнесмены, у которых кошелек был не очень толстым. Он всегда приносил прибыль. Отель был удобно расположен недалеко от театров, магазинов и основных административных центров, поэтому всегда находились люди, которые искали недорогие приличные комнаты в центре. Но после смерти Оуэна Феликс резко сократил обслуживающий персонал и службы, оставив минимум, чтобы отель мог функционировать, пока он не сможет от него избавиться.

Но отель не продавался, частично из-за того, что никто не мог представить, что отель в сто девяносто комнат будет приносить прибыль, частично еще и потому, что стало очень дорого закладывать дома. Феликс мог бы снизить цену, но он заплатил огромные деньги за землю около нового центра, где проходили крупные заседания и съезды, и совет директоров компании стал проявлять озабоченность по поводу того, что, как стали считать некоторые из них, эти затраты не соответствовали их возможностям. Ему не хотелось снижать цену в любом случае. Ему вообще претила мысль, что нужно жертвовать отелем в самом центре Манхэттена. Поэтому он занял выжидательную позицию, сгорая от нетерпения, обеспокоенный тем, что совет директоров может замедлить быстрое расширение, мысль о котором он долго вынашивал в себе еще до смерти отца. И наконец, за спинами своих агентов по продаже недвижимости он велел одному из своих служащих созвониться с «Оул корпорейшн» в Чикаго. Это была какая-то незначительная, как он считал, компания с только одним отелем, который, кстати, тоже принадлежал ранее Сэлинджерам. Но Феликс знал, что Уэс Карриер был крупным банкиром, что означало наличие у компании денег, и кроме того, расширение тоже было их целью. Поэтому вскоре он уже поздравлял самого себя за то, что не прогадал: цена, которую предлагала «Оул корпорейшн», была меньше той, на которую рассчитывал Феликс, но надеялся, что на переговорах он сможет ее поднять до положенного уровня. К середине февраля, гораздо раньше, чем кто-либо ожидал, «Нью-Йорк Сэлинджер» поменял хозяев. Небольшая статья в «Уолл-стрит джорнел» сообщила, что отель, теперешнее название которого «Нью-Йорк Бикон-Хилл», подвергнется большой реконструкции и откроется где-то в декабре. Но Феликс едва ли обратил на нее внимание. Он строил отель и был доволен. Он отпраздновал это событие, пригласив Ленни и Эллисон с Беном в «Лох оберз» на ужин, и был более разговорчив, чем обычно, о делах, которые делались за пределами офиса.

– Я вот думаю, – с сомнением в голосе сказал Бен, – может быть, не очень разумно избавляться от этих отелей и вкладывать все средства компании только в крупные. Как бы мы не прозевали новую тенденцию в стране.

– Какая новая тенденция?! – презрительно воскликнул Феликс, повышая голос в переполненном ресторане, где все старались перекричать шум в зале, отчего он становился еще сильнее. – Вы работаете в компании всего четырнадцать месяцев, это слишком маленький срок, чтобы считать себя экспертом в тенденциях гостиничного дела в стране.

– Вероятно, Бен с большим вниманием относится к делу, – вмешалась Ленни. – За четырнадцать месяцев можно многое узнать в любом деле, если захочешь этого.

– О какой тенденции идет речь? – спросила Эллисон.

– В моду входят небольшие и элегантные отели, – спокойно ответил Бен, игнорируя презрительный тон Феликса. – Похоже, людям снова стали нравиться именно такие отели. Им надоели громоздкие вещи. Кажется, их больше устраивают небольшие приемы, небольшие кинотеатры, небольшие отели, наконец. Им там уютнее, веселее, они чувствуют себя более уверенными в них.

– Очень захватывающая картина, – сказал Феликс. Он вытер салфеткой усы, которые отрастил после смерти Оуэна. – Немноголюдные приемы и маленькие кинотеатры, может быть, и выживут, но отели – нет. С такими ценами на строения…

– Но реконструкция обойдется дешевле. Вот почему я считаю, что мы не должны торопиться от них избавляться…

– С такими ценами на строения, — повторил Феликс, не желая, чтобы его снова перебили, – мы должны использовать с наибольшей выгодой каждый квадратный метр. Но дело не только в стоимости, и вы знаете это; я сам так говорил. Публика не хочет ничего маленького и элегантного; большинство людей толком и не знает, что такое элегантность. Они хотят большие, просторные здания, яркое освещение, шум, бассейны, видеоигры, теплые гаражи и большое количество проживающих в отеле, чтобы можно было незаметно снять номер и провести там несколько часов с секретаршей, не привлекая внимания.

– Ой, папа, ради Бога! – воскликнула Эллисон. – Не так уж много существует таких мужчин, которые обманывают своих жен.

– Конечно, ты все знаешь лучше всех. Отели просто кишат мужчинами и, осмелюсь сказать, женщинами, которые останавливаются там с единственной целью – провести несколько часов с любовником после обеда и к вечеру вернуться домой к семье.

Ленни внимательно наблюдала за Феликсом.

– Неужели это правда? – спросила она.

– Я же сказал, что да.

– Ты просто не любишь людей и не доверяешь им, – вставила Эллисон.

– Зато я понимаю, что им надо. А надо им, чтобы все происходило быстро и просто, а до вашей элегантности им нет никакого дела.

Бен пожал плечами:

– В компании «Риджент интернейшнл», например, так не считают. Да и тот новый отель в Чикаго – «Бикон-Хилл», кстати, кажется, он принадлежал нам? А сейчас это самый прибыльный отель в городе, причем цены там очень высокие. Значит, кому-то это нравится.

– А «Марриотт» не нравится? – с издевкой спросил Феликс. – Или «Хайят», или «Хилтон»?

– Я не говорю, чтобы вы не строили большие отели. Я только сказал, что, может быть, мы можем совместить и то и другое.

Феликс ничего не ответил, своим видом дав понять, что не одобряет предложения Бена. Им подали ужин, и Ленни сменила тему разговора.

Бен наблюдал за ней, когда она рассказывала о квартире, которую они с Феликсом наконец смогли купить в Нью-Йорке, после двух лет поисков и бесконечных споров. Ее голос и лицо были спокойны, но ему казалось, что она испытывала какую-то неловкость. Вообще было трудно понять Ленни. Бен совсем не мог разобраться в ней. Если он начинал спрашивать ее о прошлом, она всегда старалась сменить тему разговора. Ему было интересно узнать почему. Почему она вышла замуж за Феликса и какова на деле была их семейная жизнь? Ему было интересно узнать и о том, что она думает о них с Эллисон и о нем лично. Относилась она к нему очень тепло, но часто он замечал, что смотрит на него каким-то изумленным взглядом, как будто хочет о чем-то спросить, и если бы он сделал что-то, она бы осмелилась на это. Но он не знал, что должен сделать. Он не знал, что должен сказать. Он с радостью сделал бы это, если бы смог понять, что именно она ждала от него. Ему хотелось, чтобы она была на его стороне. Но проходило время, а он так и не мог разобраться в ее отношении к нему: или она не доверяет ему в силу каких-то только ей одной известных причин и старается уличить его во лжи, или же она хочет узнать о нем больше, потому что мало о нем знает.

С Феликсом было проще и сложнее. Его презрение уязвляло Бена, и ему хотелось дать отпор, но он заставлял себя сдерживаться. Он оставался неизменно вежливым, каждый день напоминая себе, что Феликс был его тестем, его начальником и что он не мог позволить ссориться с ним. Но ненависть, которую он испытывал к Феликсу, должно быть, совсем скрыть было трудно, иначе как еще можно объяснить, что Феликс возненавидел его с первого дня и почти не скрывал этого.