Текст книги "Наследство"

Помолчав, Феликс пожал плечами:

– Я видел письмо раньше. Оно лежало на столе отца.

– На столе? – спросил Томас.

Он пожал плечами еще раз:

– Какая разница? Лежало в ящике. Я что-то искал и наткнулся на него. Когда позже я пришел, оно исчезло. Поэтому я предположил, когда… – он сделал жест в сторону Лоры, – не показала его членам семьи, что его выбросили. Очевидно, кто-то другой взял это письмо. И потом засунул в мой сейф. Это подсудное дело – подбрасывать доказательства, дающие основания подозревать в совершении преступления.

– Дело обстояло бы именно так, если бы ты мог доказать свои слова, – сказал Хэттон. – У тебя есть доказательства?

– Это что, допрос? Письмо подброшено! Кому-то хочется, чтобы дело выглядело так, словно оно находилось у меня все эти годы. У меня его не было! И с этим покончено!

– Скажи мне лишь одну вещь, – сказал Томас. – Если ты видел это письмо в столе Оуэна, почему не сказал нам об этом, когда Лора заявила о существовании письма? Я помню, как мы ждали в библиотеке Оуэна, пока она ходила его искать. Почему тогда ты ничего не сказал? А позднее, почему ты не сказал о нем на суде? В сущности, почему ты вообще обратился в суд? Ты знал, это видно из текста письма, что Оуэн полностью отдавал отчет своим действиям, когда изменил завещание, но ты ничего не сказал при чтении завещания, и именно ты затеял дело по лишению Лоры наследства, когда узнал, что Оуэн хотел, чтобы она его получила. Думаю, что нам необходимы объяснения; тогда ты вовлек нас в неприятное судебное разбирательство, сопровождавшееся громкой оглаской, заставил поверить, будто нас обманула та, которую мы любили. Мы поддались твоему воздействию, Феликс, и теперь нам необходимо объяснение.

– Отец? – спросила Эллисон. Ее глаза блестели от слез. – Ты скрыл это письмо? Ты лгал нам?

– Дерьмо, – выругался один из кузенов, а другой сказал:

– Никогда бы в это не поверил, неужели?

Третий выкрикнул:

– Черт возьми, Феликс, ради чего?! Она же не все забирала у тебя.

– Отец, – повторила срывающимся голосом Эллисон, – ты украл! Ты обвинил Лору в воровстве, но на самом деле ты украл ее наследство! И ты разрушил все, что у нас было. Мы были так счастливы! Зачем ты сделал это?

Феликс посмотрел на собравшихся.

– Я не намерен ничего объяснять. Этот документ подброшен в мой сейф незаконно. Она его подбросила! – прорычал он, указывая на Лору. – Она пробралась сюда, она всегда была воровкой, пробралась и все спланировала, а теперь сидит здесь, посмеивается, пытается выставить меня на посмешище. Не могу поверить, что вы всерьез воспринимаете ее!

– Я совершенно уверен, что Лора не делала ничего подобного, – сказал Томас. – Но факт налицо, и совершенно неважно, как письмо попало в сейф. Оно даже могло прилететь в твой сейф само по себе, меня это не волнует. В действительности значение имеет то, что ты признал, что видел это письмо, и скрыл, что знал о его существовании. По меньшей мере, это сокрытие доказательства. В худшем случае – мошенничество. Лора имеет полное право и все основания подать на тебя в суд, а мы все выступим как свидетели. Это причинит вред отелям и поэтому нанесет вред всем нам. Ты будешь подавать на него в суд, Лора?

Она неуверенно покачала головой.

– Не знаю. Могу ли я? Через столько лет?

– Да. На совершенно законном основании. В случае мошенничества нет ограничений по сроку давности.

Лицо Феликса исказилось.

– Не будет никакого судебного разбирательства. У компании полно проблем и без… – он судорожно глотнул воздух. – Никто ни на кого не подаст в суд. Мы все… можем… работать вместе, – он с трудом выдавливал из себя слова.

– Лора? – спросил Хэттон.

– Не знаю, пока не знаю. Мне нужно обдумать. – Так вот что знал Клэй. Это его шутка над Феликсом. Может быть, поэтому он вернулся ко мне сказать, что знал, что письмо в сейфе.

– Но даже если Лора ничего не предпримет, – колеблясь, произнесла Кэрол, глядя на Асу, находившегося подле нее, а затем на Томаса, – то происшедшее здесь свидетельствует, что дела идут далеко не лучшим образом, не так ли? Не следует ли в этом случае принять меры?

– Ты хочешь сказать, что кто-то должен понести наказание? – спросил Томас. Медленно, стараясь понять, она кивнула.

– Не нам наказывать Феликса, – сказал он, – но весь ход событий со всей определенностью заставляет меня задать вопрос: хочу ли я, чтобы он продолжал руководить компанией?

– Согласен, – сказал Хэттон, – его поведение не укладывается в понятие разумного руководства. А именно об этом мы высказывали беспокойство на протяжении длительного времени, даже до того, как всплыло это дело с сокрытием вещественного доказательства.

– Вот поэтому и было собрано сегодняшнее заседание, – продолжил Томас. – Феликс, некоторое время назад был достигнут консенсус, что ты должен сложить с себя полномочия председателя правления компании…

– Я не сложу, – мгновенно отреагировал Феликс, – вы использовали незаконные маневры, это…

– Возможно, я недостаточно ясно выразился. Уже некоторое время, как достигнуто единогласное решение, что ты должен оставить пост. В компании возник ряд существенных проблем, ты сам только что признал это, и мы считаем, что ты не сможешь решить их.

– Я не буду ставить этот вопрос сегодня на обсуждение. Он не включен в повестку дня – у нас вообще нет повестки дня. Вы не предупредили меня…

– Феликс, ты неправ. Когда я звонил насчет заседания, то сказал, что мы собираемся обсудить вопрос о твоем положении в компании.

– Не помню. В любом случае неправомерно. Вам не протолкнуть это решение, у вас не хватит голосов.

– Я мог бы внести предложение, – сказал Хэттон. – Но сначала, полагаю, следует выяснить мнение акционеров. Нам всем известно о проблемах, возникших в компании; мы обсуждали их в течение нескольких последних недель – фактически месяцев – и теперь, когда найдено письмо Оуэна, мы получили дополнительную информацию. Поэтому мне хочется услышать мнение каждого по поводу предложения, которое я намерен внести: избрать Томаса Дженсена председателем правления, а Бена Гарднера президентом…

– Ах ты сукин сын! Ты не сможешь! Ты и твоя банда в меньшинстве, разрази вас Бог! Вы не наберете нужного количества голосов!

– О да, они у них есть, – сказал Аса очень отчетливо, и впервые за долгое время, насколько помнили члены семьи, он не заикался.

В комнате повисла мертвая тишина. Краска спала с лица Феликса.

– Прежде чем мы выясним мнение каждого по этому вопросу, – сказал Хэттон, – я хочу сказать, что мы также обсуждаем объединение двух комплексов отелей. Если – и только если – Бен будет избран президентом, а Томас председателем правления, Лора согласна обсудить условия объединения отелей «Сэлинджер» с отелями «Бикон-Хилл».

В разных углах комнаты возник шум, посыпалась масса вопросов и комментариев, но Хэттон продолжал дальше, невзирая на шум:

– Каждый комплекс сохранит свою индивидуальность, название «Бикон-Хилл» сохраняется, но они будут составлять единую компанию.

– Сын Джада и дочь Оуэна, – прошептала Ленни, – получают обратно то, что у них было украдено.

Феликс услышал ее слова. Медленно он повернулся в сторону Бена. Их глаза встретились. Они долго смотрели друг на друга. Феликс не выдержал первым. Взор его прошел поверх двадцати собравшихся в комнате мужчин и женщин, которые были ему совершенно чужими. Все они против него. Против него был и его отец. А он так верил после смерти Оуэна, что наконец-то освободился от его длинной тени. Однако дух Оуэна продолжал царить в этот день.

И то же самое Джад, невольно подумал Феликс. Спустя все эти годы, все было так, словно Джад вернулся, чтобы затмить Феликса Сэлинджера.

Хэттон продолжал выяснять мнения собравшихся относительно кандидатур Томаса Дженсена или Бена Гарднера на высшие посты в компании, но Феликс не обращал на это никакого внимания. Мысли вихрем кружились в голове, изматывая его. «Если бы я не оспорил завещание, ничего подобного не случилось бы. Нет, не завещание; раньше. Если бы я сказал им о письме… Нет, даже до письма. Если бы я дал возможность Джаду сохранить его маленькую компанию… Но она лежала перед носом, нужно было лишь протянуть руку; я не мог упустить этот шанс. И потом, эта компания была перспективной, приносила доход нам. У него не было на нее прав, он не обладал достаточным умом и силой.

Не имеет значения; ничего не имеет значения; дело сделано. Не верю в воскрешение прошлого; оно не имеет отношения к настоящему. Мне нужно прийти в себя и подумать, что делать дальше».

Но в бешеном круговороте мыслей ничего дельного не приходило в голову. Феликс слышал звуки голосов, но единственно, что он видел – это сына Джада, обнимающего беременную дочь Феликса, ожидающую второго ребенка. Бен Гарднер, президент компании «Сэлинджер-отель», отец новых Сэлинджеров, возможно, в один прекрасный день – глава семьи Сэлинджеров… Эта мысль как кость встала поперек горла.

Взгляд Феликса стал перемещаться с Бена и Эллисон, и прежде чем он успел остановить его, встретился со взглядом Лоры. То, что он прочитал в ее глазах, привело его в ярость. Эта сука, которая пришла неизвестно откуда, которая воровала и обманывала, которая ложью и беспутством проложила себе дорогу в эту комнату, сейчас взирала на него с жалостью!

Необходимо найти выход. Он никак не мог собраться с мыслями. Нужно избавиться ото всех, не смотреть на них. Тогда он сможет придумать, что делать дальше.

Не оборачиваясь, не говоря ни слова, Феликс вышел из библиотеки, спустился по лестнице и покинул дом. Он отправится в Бостон в свой кабинет, туда, где его настоящее место, и там он обдумает, что делать дальше.

Когда Феликс покинул библиотеку, обсуждение прекратилось. Члены семьи колебались, многие не знали, как быть: они привыкли к Феликсу, сколько помнили себя, он бессменно управлял компанией. Однако похоже, действительно настало время перемен, и каждый понимал, что было бы лучше для всех, если бы он ушел добровольно, не затевая семейной распри.

Через некоторое время Поль произнес:

– В прошлый раз мы собирались все вместе, чтобы заслушать документ; тогда этот дом покинула Лора. На этот раз – ушел Феликс. Прослеживается интересная симметрия.

– Полагаю, нам следует уйти отсюда, – сказала Лора. – Феликсу нужно побыть одному, когда он вернется в свой дом. Могли бы мы продолжить заседание где-нибудь в другом месте?

– Можно собраться у меня на квартире, – сказал Поль, – если не возражает Бен. Бен улыбнулся, глядя на него.

– Я еще не избран. Нужно спросить Томаса. Томас покачал головой:

– Меня тоже никто пока не избирал. Аса? Как, вице-президент, согласен ли ты провести заседание в Саттон-плейсе?

– Думаю, вам самим следует принять решение по этому вопросу, – хриплым голосом проговорил Аса, покашливая. – Думаю, мне не стоит продолжать свою деятельность. Я часть прошлого, понимаете? Все эти годы я прошел вместе с Феликсом, он застращал меня до смерти – конечно, всем вам это хорошо известно – и я никогда не мог понять почему. Плохо не любить брата, это отравляет отношения в семье. Это чувство испортило мне все эти годы, когда я ощущал себя ничем. Думаю, мне следует подать в отставку. Может быть, если мы выйдем из компании, тогда Кэрол и я узнаем всех вас с другой стороны. Думаю, это как раз то, что мне следует сделать. Поэтому я не могу принять решения о продолжении заседания.

– Нет, можешь, – мягко проговорил Поль. Никто из собравшихся никогда не слышал, чтобы Аса говорил так много, не заикаясь. Все улыбались, глядя на его триумф.

– Ты нужен нам. И правление пока не принимает твоей отставки.

Аса принял решение продолжить заседание акционеров через полчаса в апартаментах Поля на Саттон-плейсе. Все поднялись с мест, собирая свои жакеты, сумки, кейсы, по одному подходили к Лоре и, принеся свои извинения, проходили к выходу. Создавалось впечатление, словно Поль и Лора давали прием, приветствуя Сэлинджеров и возвращаясь в их семью.

Бен и Эллисон поцеловали Лору и вышли из комнаты. Ленни, обняв Лору и Поля, проговорила:

– Хорошая семья, правда? Даже с ее проблемами. Я так рада, что вы стали ее членами.

Лора и Поль остались одни в библиотеке. Поль прижал ее к себе, а она положила голову ему на грудь. Чувство уместности того, что все идет так, как должно быть, переполняло ее, сметая последние остатки страха, таившегося в ней с детства, постоянно напоминавшего, что она посторонняя. «Теперь я член семьи».

Около нее в свете небольшой лампы поблескивал рабочий стол Оуэна; его письмо хрустело у нее в руке. Надеюсь, что когда ты добьешься собственного триумфа, станешь мудрой, сильной и очень красивой женщиной, ты сможешь справиться со своим прошлым и сделать его частью своего будущего.

В памяти всплыло выражение любви, светившееся у него в глазах, когда он смотрел на нее; она почти ощутила прикосновение его руки к своим волосам. Затем Лора увидела его широкую улыбку.

– Я знал, что ты сможешь, — произнес он.