Текст книги "Наследство"

Лора и Бен перешли с подносами в гостиную и разместились на софе, которую Эллисон поставила около устроенного в нише окна, выходившего на мощеную булыжником и усаженную высокими деревьями Маунт-Вернон-стрит. Гроза сорвала с деревьев множество красных и бронзовых листьев, и теперь они лежали подобно кусочкам разбитого стекла на тротуарах, поблескивая под лучами дневного солнца.

– Почему ты молчала? – спросил Бен, наливая чай. – Я ждал, что ты им все скажешь.

– Не хотела, чтобы из-за родственных связей у тебя возникли осложнения. Если бы ты хотел, рассказал бы им раньше, но, как я поняла, не хотел. Знаю, что приходится пережить, когда опасаешься разоблачения секрета, поэтому не могла так поступить с тобой.

– Не понимаю, – он протянул ей чашку, – я считал, что ты ненавидишь меня, со дня той кражи на Кейп-Коде.

– Да, ненавидела, но ошибалась, Бен. Я узнала об этом прошлой ночью… Это Клэй. Он украл драгоценности Ленни.

Рука Бена застыла. Затем осторожно он разломил бисквит на части и намазал маслом.

– Я так и думал. Я же советовал тебе поговорить с ним, помнишь? Клэй никогда не мог преодолеть искушение. Как ты узнала?

– Он украл ожерелье Ленни и хранил у себя в квартире. Я нашла его там и забрала.

Она рассказала, как осматривала спальню Клэя. Бен вздохнул:

– Идиот. Какого черта он не избавился от него?..

– Я не могла спросить: он ушел. Знаешь, я рада, что он этого не сделал; теперь я могу возвратить ожерелье Ленни. Я привезла его с собой. Хотела отдать тебе, чтобы ты вернул ей.

– Теперь можешь отдать сама. Что означает – ушел?

– Мирна, подруга, с которой он живет, позвонила сегодня утром и сказала, что Клэй ушел из дома, захватив с собой кое-что из одежды. Думаю, привратник в подъезде сказал, что я приходила, а затем он обнаружил пропажу ожерелья и понял, что его взяла я. Он удрал. Ему никогда не нравилось, когда я уличала его; он…

У нее перехватило горло, и она остановилась.

– Я беспокоюсь за него, – произнесла она своим низким голосом. – Он как мальчишка, старавшийся походить на взрослого, но он был ласков со мной, а мне очень хотелось, чтобы он достиг успеха и был счастлив. Чтобы он повзрослел. Но есть еще проблемы, Бен, по крайней мере, очень похоже, что есть.

Вкратце она рассказала ему о фильме Поля и Сэме Колби.

– Не знаю, причастен ли Клэй к этим делам – не могу поверить, чтобы он поставил под удар репутацию отелей…

– Вероятно, он считал, что никто не усмотрит связи. Соблазны лежали перед ним ежечасно, ежедневно, ежемесячно. Ты можешь представить, что кто-нибудь другой из работников отелей мог совершить подобное?

– Нет. Хотя вторая кандидатура – это я. Так считает Сэм Колби.

– Он осел, если так думает. Никто, кто вложил в отели столько, сколько вложила в них ты, не поставит под удар их репутацию. Клэй мог, поскольку он никогда не был способен посмотреть вперед и предвидеть возможные последствия. – Но, ты-то можешь; если бы ты не могла, то не занимала бы того положения, которое занимаешь сейчас.

– А как Сэм Колби узнает об этом?

– Мы расскажем ему.

– И обвиним Клэя?

– Что ж, если таков выбор. Боже мой, Лора. Клэй не думал о тебе; он поставил тебя в чертовски сложное положение…

– Мы же не знаем этого наверняка.

– Нет, знаем. Потому что мы знаем Клэя. Лора нервно сжимала и разжимала пальцы.

– Я плохо его воспитала, так ведь?

– Ты творишь, как родитель. Ты не можешь нести ответственность за Клэя; это моя ноша. Это я дал ему плохое начало.

Лора повернулась к Бену:

– Что ты делал после кражи?

– Ты имеешь в виду, продолжал ли я прежний образ жизни? – Он покачал головой: – После того случая я никогда больше не воровал. Я много думал над этим – воровство, можно сказать, было моей единственной профессией, но все, связанное с ним, пагубно. Только в двадцать шесть лет я пришел к такому выводу. Как насчет моральных устоев? Непременно следует поднять этот вопрос на собрании членов правления. А Феликс выглядел так, словно его хватил удар.

– Он, наверное, не понял, что произошло.

– Нет, он даже не понял, что мы проголосовали за приостановление его полномочий. Он плохо справлялся с обязанностями.

– Да, мы доставили ему несколько горьких минут.

– Такое не случилось бы с ним, будь он приятным парнем.

Они улыбнулись, затем помолчали.

– Все еще не могу поверить, – сказал Бен. – Не могу разобраться в чувствах. Ты здесь, мы сидим, беседуем, будто бы в порядке вещей. Но это же настоящее чудо. Боже, я так скучал без тебя; ты понятия не имеешь, как я скучал, как хотел видеть тебя, как злился на то, что ты мне не поверила. Ты получила мое последнее письмо?

– Да. А я ненавидела тебя за то, что ты живешь в этом доме.

– Я знал, что будет так. Отослав письмо, я понял, что этот шаг равносилен самоубийству. Мне следовало позвонить тебе. Но я не мог, не правда ли, глупо?

– Я тоже не могла, – сказала Лора. – Я много думала, но не знала, что сказать; во мне еще жили злость и боль. Что за наказание этот гнев… А затем, через некоторое время, мне показалось, что мы так далеко разошлись в разные стороны, что больше не интересуем друг друга. Но в действительности мы никогда не отдалялись, правда?

– Надеюсь, что нет. По крайней мере, когда по-настоящему любим кого-либо. Ты думаешь о Поле?

Она улыбнулась:

– Я очень много думаю о Поле.

– Ты стала совершенно другой. Никогда бы не подумал, что ты можешь быть такой спокойной, такой уверенной в себе.

Она рассмеялась:

– Это внешняя сторона, обращенная к миру. Внутри что-то вроде котла, в котором все кипит. Ты тоже стал другим: вежливее, спокойнее, гораздо увереннее… Выглядишь симпатичным и благородным в этих очках. Как дипломат, готовый помирить конфликтующие страны.

Бен улыбнулся:

– Сейчас я хочу собрать всех нас вместе.

– Мы и так вместе, не так ли? То есть мы собрались здесь. Рядом с тобой я испытываю странное ощущение, ну, не совсем странное, словно я отсутствовала совсем недолго. Мне хочется услышать о тебе все. Все, что ты не успел рассказать в своих письмах. Но…

Она принялась за еду.

– Роза, бывало, говаривала, что самое важное – это поесть; тогда можно справиться с любыми трудностями.

– Мудрая женщина.

– Замечательная женщина. Бен, извини меня за все, что я тебе наговорила. – Лора положила вилку и наклонилась к нему. – За те ужасные слова, что произнесла тогда на Кейп-Коде. Я была молода, но мне следовало верить тебе, доверять, по крайней мере, подумать, а не рубить сгоряча. Прошу прощения за все: за причиненную боль, за то, что прогнала, за то, что не видела того, что должна была видеть…

– Лора, перестань, все в порядке, я все знаю. Я знал это и тогда.

– Нет, ты был уязвлен, злился, но и одновременно страдал. Боже мой, чем больше зла, тем больше страданий. Я любила тебя, но считала, что ты не любишь меня.

– Обычная проблема, – сухо проговорил Бен.

Он обнял Лору, а она положила голову ему на плечо.

– Обстоятельства были против меня. А ты любила Оуэна и нуждалась в нем больше, чем во мне.

– Я размышляла только над этим. Мое «Я» и чего хотела я, а отнюдь не ты и вовсе не Клэй. Я даже не допускала мысли, что он мог совершить преступление, раз его не совершал ты; я была слишком занята собственными проблемами, потерей того, что так страстно хотела…

– Эй, – мягко сказал Бен, – ты перегибаешь палку. Принимаю все твои извинения теперь и в будущем, и если дашь мне шанс, я готов принести свои.

Лора рассмеялась:

– Дорогой Бен, как замечательно, что мы опять вместе!..

Она повернулась, чтобы поцеловать его в щеку, и в этот момент в гостиную вошли Эллисон и Ленни.

– Бог ты мой! – воскликнула Эллисон, – Бен? Что тут, черт побери, происходит?

Лора и Бен резко повернулись, но прежде чем хоть один из них мог вымолвить слово, они посмотрели друг на друга и покатились со смеху.

Эллисон, на шестом месяце беременности, раскрасневшаяся от ходьбы и усталости, стояла посредине комнаты, глядя в направлении окна, устроенного в нише. Она могла различить только силуэты, а смех тем временем продолжался.

– Что здесь смешного? – спросила она, выходя из себя. – Соизволит ли кто-нибудь объяснить мне, что здесь происходит…

– Эллисон, – сказала Ленни напряженным голосом. – Это Лора.

– Что? Лора? Лора? О, во имя всего святого, как ты посмела?

Эллисон разразилась слезами.

– Будь ты проклята! Неужели не можешь оставить в покое мужчин из этой семьи?

Смех замер. Бен соскочил с софы и подошел к Эллисон, заключив ее в объятия.

– Все совершенно не так, как ты думаешь. Эллисон, дорогая. Эллисон, послушай. Пожалуйста.

– Вы смеялись, — сказала она обиженным тоном.

– Да, но только потому… О Бог ты мой, до чего все сложно…

– Нет, совсем не сложно; все очень просто; я очень простая; я никогда не подозревала, никогда даже и мысли не допускала…

– Эллисон, послушай, я сестра Бена, – сказала Лора. Ее низкий чистый голос отозвался в сердце Эллисон, словно прорезая рану.

Повисла тишина, затем Эллисон вырвалась из объятий Бена.

– Сестра! Ну-ну! Знаем мы эту старую сказку! Сестра! Не могла придумать что-нибудь пооригинальнее? Ты всегда была такой умной, ты что, считаешь меня дурой?

– Нет, – быстро ответила Лора, и прежде чем Бен успел вымолвить слово, встала рядом с ним:

– Вы помогли мне стать тем, что я есть; вы многое рассказали мне об этом мире; вы сделали меня гораздо умнее, чтобы прибегать к старой сказке, которой не поверит никто. Но я говорю вам истинную правду – я сестра Бена.

– Не хочу этого слышать!

– Проклятье! Эллисон, послушай меня; я пытаюсь тебе объяснить…

– Не надо! Ты с моим мужем обманываешь меня!..

– Она не лжет! – воскликнул Бен. – Если бы ты только послушала…

– С какой стати?

– Потому что я прошу тебя! Лора говорит правду, и если ты постоишь спокойно хотя бы минуту, то, может быть, мы благополучно переживем эту идиотскую сцену…

Бен подождал, словно желая увидеть, как все, что он привел в движение, рухнет.

К этому времени Эллисон кончила кричать, и Лора сказала спокойным голосом:

– Время, когда я действительно лгала вам, осталось далеко позади. Мне жаль, что так получилось. Не могу даже выразить, насколько мне жаль, что все так получилось. Мы все причинили друг другу боль, и мне хотелось бы, чтобы теперь мы помогли друг другу излечиться от нее. Не начать ли нам с того, что сказать правду? Бен – мой брат, брат наполовину. Клэй и я родились от второго брака нашей матери. Однако когда росли, никогда не воспринимали себя иначе, чем брат и сестра. Мы не рассказали вам об этом потому, – она глубоко вздохнула, – что Клэй и я думали, будто Бен совершил ту кражу на Кейп-Коде, в первое лето нашего пребывания там. Я не хотела не только видеть, но и знать его после этого. Мы не виделись с ним с того самого дня. Прошло одиннадцать лет… Мы оба неправы, утаив от вас наши родственные отношения. Прошу прощения, извините, мы наделали столько ошибок… Но вы должны мне верить…

Невольно Лора улыбнулась.

– То, что вы застали – не любовный роман, это воссоединение.

На этот раз тишина висела дольше.

– С ума сойти, – сказала Эллисон.

– Так и есть, – согласилась Ленни.

– Но в конце концов…

Она перевела взгляд с Лоры на Бена, затем обратно. В голосе у нее оставалось сомнение.

– Я хотел рассказать тебе, – обратился Бен к Эллисон. – Но чем дольше я откладывал, тем труднее было сказать.

– Ты лгал мне все время, что мы знали друг друга.

Бен посмотрел на Ленни:

– Пожалуйста, помоги нам.

Его поддержала Лора:

– Пожалуйста, если вы позволите мне… позволите нам… Мы хотели бы положить конец этой лжи. Мы хотим рассказать вам все.

Ленни подошла к Лоре и, встав около нее, внимательно изучала ее лицо. Лора встретила ее взгляд, и долгое время две женщины стояли так, не шевелясь, словно вглядываясь в давно ушедшее время. Затем Ленни кивнула и, не улыбаясь, сказала:

– Мне бы хотелось послушать. – Подойдя к софе, она сняла шляпу, жакет и села. Подняв крышку, заглянула в чайник.

– Чудесно. Хватит на всех. Эллисон, иди сюда, садись рядом. Бен, принеси стулья, себе и для Лоры.

Она подождала, пока Бен принес два кресла и поставил около чайного столика, он и Лора сели. Ленни разлила чай по чашкам.

– Теперь, – сказала она, – Эллисон и я очень хотели бы обо всем знать.

Лора не могла вспомнить, чтобы раньше Ленни держалась столь великолепно. Ей было интересно, уход ли от Феликса помог ей достичь такого уверенного авторитетного поведения. Но тут начал рассказывать Бен, и она невольно заслушалась, забыв про остывающий чай.

– Признаюсь, во всем виноват я: я придумал, как обворовать ваш дом на Кейп-Коде. Детская месть, – сказал он, обращаясь к Ленни, – за Джада. Я не скрыл этого, когда мы беседовали раньше.

Лора уставилась на него.

– Ты использовал Лору и Клэя?

– Да, – сказал он охрипшим голосом, – я использовал их и не мог простить себе этого.

– Джад? – с недоумением спросила Эллисон.

– Не наш Джад, – ответил Бен. – Мой отец.

И он рассказал все, начиная с того дня, как мать сказала ему, что отец не будет больше с ними жить, погрузившись в полосу отчаяния и пьянства, которое началось вскоре после того, как у него фактически украли его компанию. Слова Бена были взвешенными и осторожными, когда он рассказывал Эллисон – а также Лоре, поскольку она тоже ничего не знала – историю отношений Феликса и Джада. О жажде мщения, которая освещала все, что совершал молодой Бен Гарднер после смерти отца.

Когда Бен дошел до момента, когда Лора и Клэй приехали в дом в Остервилле, стала говорить Лора, ее низкий голос подхватил нить рассказа практически без паузы.

Сменяя один другого, они рассказали все, вплоть до утреннего заседания совета директоров. Правда, не упомянули о расследовании, проводимом Колби. То – другая история, для другого дня. Дневной свет понемногу угасал, няня привела Джада и забрала его на кухню кормить обедом. Эллисон включила лампу. Лора и Бен продолжали рассказывать ей свою историю.

Когда они закончили, Эллисон плакала.

– Если бы ты рассказала мне, если бы ты только рассказала мне… – проговорила она, обращаясь к Лоре. – Я так сильно любила тебя, так хотела верить… но папа сказал, что это твоих рук дело, а ты, ты не отрицала, Боже мой, твое лицо было таким непроницаемым, таким холодным! А сама ты держалась так, словно не знала нас.

– Она действительно не знала, – сказала Ленни – Мы стали для нее чужими.

Она наклонилась вперед и взяла Лору за руку.

– Мне так неловко, дорогая, и ужасно стыдно Мы подарили тебе любовь и кров, а затем отняли, трудно назвать большее зло, которое люди могли бы причинить друг другу.

– Они могут лгать, – сказала Лора – Как раз это-то мы и сделали. – Задумчивая улыбка появилась у нее на губах.

– Долгое время мне было не по себе. Когда я жила с вами, я была слишком напугана, а затем чересчур обижена. И зла.

Молча, они сидели некоторое время. Ленни боролась с собой, размышляя, стоит ли ей рассказать Лоре и Эллисон о своей роли в этой истории. Но промолчала. Она не имела никакого отношения к тому, что происходило в комнате, и мало что могла добавить к пониманию событий последних одиннадцати лет. Лучше оставить все между ею и Беном. Да, всегда будут секреты, подумала она; вот почему нам так нужны доверие, понимание и любовь.

– Что ж, раз мы преодолели невзгоды, – с надеждой сказала Эллисон, – мы испытываем одинаковые чувства по отношению друг к другу, правда?

– Да, – сказала Лора. Сердце ее громко билось; казалось невозможным, что она и Эллисон вновь могут стать подругами.

– Если чувств достаточно, – неожиданно с сомнением проговорила Эллисон – она посмотрела на мать, – можем ли мы действительно все забыть? Все мы? Или же всегда будем подозревать, что есть еще нераскрытые секреты и ложь, которая может помешать нам быть уверенными до конца?..

Ленни знала, что она имела в виду ее мужа, а не Лору.

– Я не думаю, что мы сумеем забыть случившееся, – сказала она. – По правде говоря, надеюсь, что не забудем. Если мы забудем прошлое, мы никогда не узнаем, насколько далеко мы продвинулись вперед. Но чувства… Нет, не думаю, что чувств будет достаточно. Мы должны понять, что именно произошло, и по-настоящему поверить, что мы способны преодолеть и защитить живущие в нас чувства. Любовь и дружба, крепкий брак заслуживают, чтобы их защищали.

Эллисон согласно кивнула:

– Ты говорила то же самое этим летом на Кейп-Коде.

Все смотрели, как Ленни сидела, размышляя. Лора не шевелилась. «Если Эллисон сможет принять все, что услышала, и любить Лору с Бена… Тогда все мы сможем преодолеть путы прошлого, – подумала она, – прощая друг друга и вновь становясь семьей. За исключением Клэя. Мне все еще предстоит обдумать, как быть с ним. Но многое изменится, многое станет таким чудесным…»

– Я всегда мечтала иметь сестру, – сказала Эллисон. – Помнишь, Лора, как мы, бывало, считали друг друга сестрами? Теперь мы действительно стали ими. Разве не удивительно?

Лора облегченно вздохнула.

– Да. – Она вытянула руку, Эллисон взяла ее.

– Удивительно, – повторила она, и обе улыбнулись. Бен громко прокашлялся:

– Распространяется ли это на мужа?

Эллисон рассмеялась.

– Возможно. – Она взглянула на него снизу вверх, когда он подошел и присел рядом с ней на ручку кресла. – Я люблю тебя. И не могу представить себе жизнь без тебя

Нагнувшись Бен поцеловал ее. Лора отвела взгляд, стараясь скрыть зависть. Ее глаза встретились с глазами Ленни, и Ленни все поняла.

– Ох, – произнесла Лора, – я совсем забыла…

Она взяла свою сумочку, открыла ее и достала ожерелье Ленни.

– Я принесла это тебе; собиралась передать Бену, но так будет лучше. Я так неловко себя чувствую, что мы вообще затеяли…

Ленни держала ожерелье на ладони.

– Но если бы тогда вы не затеяли, сегодня вы не стали бы частью нашей семьи.

Она улыбнулась Лоре. В ее улыбке было столько открытости и любви, что у Лоры перехватило дыхание; этого бы не произошло, если бы прожитые годы исчезли.

– Добро пожаловать обратно, дорогая Лора. Мы так скучали по тебе. Ты останешься с нами на ночь, так ведь? Можешь подождать до завтра с отъездом? Я тоже еду; могли бы поехать вместе. Нам нужно о многом поговорить, одного вечера нам не хватит.

Ленни встала и протянула руки.

Лора подошла к ней, оглушенная происходившим.

– Мне бы очень хотелось остаться.

Ленни обняла ее, как маленькую девочку, и улыбнулась.

– Такое облегчение, – прошептала она, – такое облегчение знать, что мы не ошиблись в своей любви. И следовало ждать, чтобы убедиться в этом.

Каким образом она раздобыла деньги?

Во второй раз она дурачит его: в первый раз с отцом, а теперь с советом директоров. Но теперь ей легко не отделаться; он найдет способ уничтожить ее. Для этого он использует деньги; все в конце концов сводится к деньгам. Все на этом свете делается ради денег. О чем бы люди ни думали, в первую очередь они думают о деньгах. Он свалит ее с помощью денег.

Поэтому думай, Феликс. Как эта сучка, у которой не было за душой ни гроша, смогла раздобыть столько денег, чтобы купить четыре отеля и, сверх того, два процента акций одной из крупнейших корпораций Америки? Она ворует, подделывает чеки, печатает деньги в своем подполе – во имя всего святого, сейчас не время для шуток – она окручивает какого-нибудь старикана, дышащего на ладан. Он вводит ее в свою семью…

Да, но это еще не преступление. За это ее не прищучить. Если, конечно, тут нет какого-нибудь мошенничества. Но мошенничество должно быть обязательно. Нет никакой возможности, чтобы она добыла деньги честным путем.

Может быть, кража? Драгоценности? Произведения искусства? Колби полагал, что она замешана в кражах; он не пытался скрывать своих мыслей. Но это недостаточно крупно. Таким способом она не могла набрать необходимой суммы, так? Жаль, он не спросил у Колби. какие картины были украдены. Картины Роуалтса, похищенные у него, на аукционе стоили целое состояние, но сколько можно было выручить за них, продавая из-под полы? Ничтожную часть их действительной стоимости.

Если они не были украдены по заказу того, кто готов выложить за них кругленькую сумму. В этом случае она могла получить за три картины до полумиллиона долларов. Но чтобы купить отели и часть пая, требовалось, по меньшей мере, миллионов двадцать наличными.

Может, всего понемногу? Мошенничество, воровство, вытягивание средств из мужчин. Грязные деньги.

Нужно узнать состояние ее финансов. У него есть возможности выяснить это. Да, стоить будет недешево, но в тех нескольких случаях, когда он прибегал к подобным уловкам в отношении других, расходы окупились сторицей.

На сбор нужной информации потребовалось три дня. Его источникам пришлось разыскать банки, которые она использовала для получения кредитов, в которых держали ее закладные, личные вклады. Затем пришлось найти людей, у которых они приобрели эту информацию. Все было сделано тихо и просто. Наконец полная информация легла перед ним. Она по горло увязла в долгах.

Усмешка кривила губы Феликса. Он явно преувеличил, когда говорил Колби, что выплаты по процентам могли составлять полмиллиона долларов в год. Но на самом деле он оказался гораздо ближе к истине, чем предполагал; выплаты составляли около трехсот пятидесяти тысяч долларов. И эта сумма выплачивалась за счет доходов от четырех отелей за вычетом расходов на довольно высокую зарплату. Иначе все дело развалилось бы.

У нее должна быть невероятно высокая наполненность номеров, иначе не обеспечить подобные доходы. Это означает необходимость создания и поддержания неколебимого доверия со стороны клиентов.

Интересно, что подумают клиенты, узнав, что в отношении Лоры ведется расследование, связанное с кражами произведений искусства?

Нужен лишь незначительный намек на возможные негативные последствия, чтобы посеять сомнения в тех, кто в состоянии выложить тысячу долларов лишь за одну ночь в номере ее отеля.

Лора была столь же уязвима, как кролик на поле, полном лисиц. Осталось лишь продумать, как сделать эту-информацию достоянием гласности и в то же время обезопасить себя.

На следующий день, последний день сентября и самый жаркий в истории Бостона, Феликс Сэлинджер созвал пресс-конференцию в своем оборудованном кондиционерами кабинете, расположенном на верхнем этаже «Бостон Сэлинджер-отеля». На нем был темный костюм; он выглядел торжественно и респектабельно; казалось, он – суть старого Бостона, когда выступал с заявлением перед репортерами разделов деловой информации в газетах «Адвертизинг эйдж» и «Бизнесуик», обозревателей из «Уолл-стрит джорнел», «Нью-Йорк таймс» и «Чикаго трибюн», а также журналистами из «Ассошиэйтед пресс». Они не были первыми людьми в городе; он и не ожидал этого. Но они были достаточно хороши для его целей.

И они сделали именно то, что он от них ожидал. В газетах, вышедших на следующий день, и в двух еженедельных журналах появились статьи, приводившие его высказывания в защиту Лоры Фэрчайлд.

Феликс Сэлинджер, владелец корпорации «Сэлинджер-отель» и вице-президент Международной ассоциации отелей, заявил вчера, что нет никаких оснований для слухов, будто Лора Фэрчайлд, основной владелец престижных отелей «Бикон-Хилл», использует свой отели для организации хищений уникальных произведений искусства.

«Мы проверили слухи, они совершенно не соответствуют действительности, – заявил он на встрече с журналистами в своем кабинете. – Подобные безответственные разговоры наносят вред всей нашей отрасли обслуживания, подрывая у наших клиентов веру в нашу способность обеспечить их безопасность, тогда как на самом деле мы оснащены лучше, чем когда-либо прежде».

Мистер Сэлинджер имел в виду несколько крупных краж уникальных художественных произведений из известных частных коллекций. Все пострадавшие незадолго до ограблений были гостями одного из четырех отелей «Бикон-Хилл». До настоящего времени не предавалось огласке, что шесть крупных ограблений, совершенных на двух континентах за последние три года, могут быть связаны между собой. Мистер Сэлинджер заявил, что преступник неизвестен. «В то же время, – сказал он, – сотрудники полиции Международной ассоциации отелей и лично я можем заверить общественность в том, что наши отели безопасны и будут таковыми впредь. Если и есть обстоятельство, объединяющее все эти преступления, я уверен, непременно будет установлено, что им явится нечто иное, а не факт, что все пострадавшие были гостями отелей „Бикон-Хилл“.

В настоящее время расследование хищений произведений искусства продолжается.

На следующий день в кабинете Лоры, не переставая, звонил телефон. Во все ее четыре отеля поступали отказы от бронирования номеров.