Текст книги "Наследство"

– Мне нечего думать. Я не поддамся шантажу.

– Грубое слово; не прибегай к нему, Поль. Это переговоры. Ты просто снимаешь фильм, как ты его снимал, затем добавляешь кусок про отели, Фэрчайлд и ее банду, если у нее таковая имеется, это влечет кражи…

– Нет, – с презрением сказал Поль. – Все, конец.

Он повесил трубку и сразу же поднял ее, чтобы позвонить Лоре. Но ее не было в кабинете; секретарша объяснила, что она на совещании и не вернется в этот день на работу.

– Передайте, что звонил Поль Дженсен, – сказал он. – Скажите ей, что я вылетаю домой.

В тот самый момент, когда Поль повесил трубку, Клэй остановился около газетного киоска в центре Мехико и купил номер «Нью-Йорк дейли ньюс», чтобы узнать, как дела дома. Он сидел в кафе, заказав себе кофе и раскрыв газету. На второй странице он увидел большую фотографию Лоры. Он мгновенно прочитал статью, помещенную под ней. Лора подозревалась в воровстве. Ее отели, ее положение оказались под угрозой.

Он разглядывал статью, перечитывал ее весь день и весь вечер. Клэй не верил своим глазам. Но статья лежала перед ним: она была реальностью.

Он мучительно размышлял. Что-то еще давило его. Он был несчастен оттого, что покинул Нью-Йорк; прошло менее двух недель, но уже изнывал от скитаний; он медленно сходил с ума от мысли, что Лора не будет больше его любить, что он, возможно, больше ее не увидит. «О Господи, – подумал он, – как же им удалось сложить все воедино?» А он-то был уверен, что им не сделать этого: он никогда дважды не посещал одного и того же места; никогда не оставлял отпечатков пальцев или иных следов, дающих возможность увязать одно преступление с другим; он продавал украденное только одному брокеру, поставлявшему товар своим клиентам, брокер не знал его имени и понятия не имел об отелях «Бикон-Хилл»; он не мог выдать его. Клэй все так отлично продумал; замысел был великолепен. Как же, черт их всех подери, они вышли на отели?

А Лора? Во всем обвинили Лору. Клэй сидел в библиотеке университета Мехико, читая прошлые номера газеты «Нью-Йорк дейли ньюс». О нем едва упоминалось. Черт возьми, неужели они не считали его достаточно умным, чтобы придумать это самостоятельно? С чего они взяли, что это Лора? Никто не воздавал ему должное; в тот, самый первый раз подозрение пало на Бена, во второй – на Лору. «Черт возьми, ведь это я придумал и совершил то ограбление на Кейп-Коде; именно я похищал дорогостоящие художественные произведения на протяжении трех лет, и никто не догадывался; все шло прекрасно, пока Лора не нашла это дьявольское ожерелье, и теперь оно – Боже, оно не могло всплыть более некстати…»

«О, Клэй, ты все время думаешь только о себе, – голос Лоры настолько отчетливо звучал в голове, что он тревожно огляделся по сторонам, нет ли ее рядом. – Неужели ты не мог хоть раз подумать о других? У всех свои трудности, ты же знаешь; ты не единственный…»

Она сказала ему эти слова, когда он пожаловался ей, что приходилось делить одного секретаря с финансистом Лоры, работавшим неполный день. Клэй не хотел ничего ни с кем делить; он – вице-президент по обслуживанию и контролю над качеством и заслуживал иметь личного секретаря. «Я найму тебе секретаря, когда смогу; я стремлюсь до минимума свести штат. Уверена, ты сможешь понять меня».

«Конечно», – сказал он тогда и поцеловал ее, потому что не хотел злить. В тот вечер он принес ей цветы и бутылку вина. Они вместе приготовили ужин у нее дома, все было замечательно; тогда она еще любила его.

Но теперь Лора не будет его любить. Он впутал ее в эту историю. Она никогда не полюбит его вновь. Она считает, что он никогда ни о ком, кроме себя, не думает.

Клэй покинул библиотеку и направился в бар на Мадейра-стрит. На улицах народу было даже больше, чем в Нью-Йорке, однако от этого он не чувствовал себя как дома; кругом говорили по-испански и здесь он был посторонним. Он сидел в баре, задумавшись над порцией виски, размышляя о себе. Если сам не подумаешь, то кто? Никто не заботился о нем.

Лора заботилась о нем в течение долгого времени. Теперь больше не будет.

Он никогда не сможет возвратиться домой. Там для него больше не было места; ни работы, ни сестры, никого, кто бы заботился о нем.

Да, черт возьми, если он не может вернуться, почему бы не сообщить им, что это он провернул все эти дела, и тогда они не станут обвинять Лору? Здесь он в безопасности; никто не знал, где он скрывается; он может позвонить и обо всем рассказать, на этом дело закончится. Такой поступок не означает отказа от новых дел, когда ему потребуются деньги или вновь захочется испытать возбуждение

Клэй допил виски. Все дело в том, что для подтверждения слов нужно представить доказательства, иначе могут заявить, что он лжет, выгораживая сестру. Что ж, у него были доказательства; он может отослать их. Он позвонит, нет, напишет этому Сэму Колби и поведает всю историю, приложив один из тех плотных коричневых конвертов, которые он прихватил с собой из секретера, покидая свою квартиру. В них лежали две гравюры Дюрера, которые он забрал из дома Лейгтонов, потому что они понравились ему, а не потому, что брокер хотел кому-то их предложить. Кроме того, шесть ключей, вернее, копии, изготовленные с восковых отпечатков, которые он снял в номерах гостей отелей «Бикон-Хилл», пока те где-то приятно проводили вечер. Каждый ключ имел ярлычок: Гварнери, Лейгтон, Фарлей, Серрано… Как, годилось для доказательства? Отлично, лучше не придумаешь. Он отправит ключи Колби. Он может это сделать.

Он пойдет на это ради Лоры. Тогда она не сможет сказать, что он думает только о себе.

– Повторите, – сказал он бармену, и через минуту еще одна порция виски стояла перед ним на стойке. «А если этого мало? Что, если все эти поганые доказательства не вернут клиентов Лоры в отели? Или потребуется несколько месяцев, возможно, даже год, чтобы все стало на свои места? У нее не будет доходов». Тогда его признание не принесет ей никакой пользы. Ей нужны деньги, чтобы платить проценты по закладным, содержать персонал, оплачивать расходы на содержание отеля и тому подобное. Тысячи долларов каждый месяц.

Хорошо, у нее есть этот пай в корпорации Сэлинджеров. Она может продать его. Но это ничего не решит. Во всяком случае, не следует продавать этот пай; она его только что приобрела, она так радовалась этой сделке, наконец-то получив то, что должна была иметь с самого начала, после того как Оуэн оставил ей в своем…

– Сукин ты сын! Я же могу позаботиться и об этом!

На него недоуменно поглядывали люди. Он сидел у стойки бара уже около часа, одинокая фигура, сгибавшаяся все сильнее по мере того, как росло количество выпитых порций. Теперь выпрямился, небольшие усики гордо распрямились поверх широкой улыбки.

– Отлично! Замечательно!

Он направит письмо Оуэна Колби вместе с гравюрой Дюрера и копиями ключей. Он перечитал письмо десятки раз: оно свидетельствовало, что Оуэн был в здравом уме, когда решил оставить Лоре отели, свой дом и два процента от своей доли в собственной корпорации. Что ж, она уже выкупила отели и пай и, возможно, ей больше не хочется иметь дом в Бикон-Хилле, но как насчет двух процентов в капитале корпорации? Еще один кусочек стоимостью в десять миллионов долларов. Наверняка она сумеет воспользоваться этим.

Конечно, при условии, что письмо не слишком устарело, чтобы принести пользу спустя все эти годы. «Мне нужен юрист», – подумал Клэй и рассмеялся. Подобная мысль показалась ему чрезвычайно смешной.

Тем не менее на следующий день с утра он встал совершенно серьезным и направился на консультацию к профессору-юристу в университет.

– Я студент, изучающий юриспруденцию, – «честно» сказал он. – Я на каникулах, но захватил с собой работу. Мне хотелось бы получить некоторую информацию, если бы вы могли мне помочь…

– Я не знаю законов всех ваших штатов, – уклончиво сказал профессор.

– Ну, в целом. Может ли быть отменен приговор, вынесенный судом, многие годы спустя, если будут обнаружены новые доказательства, показывающие, что принятое ранее решение неверно?

– А… эта проблема мне, пожалуй, известна. Невозможно. Если приговор вынесен и если он не был опротестован незамедлительно, то он является окончательным и не может быть изменен.

– Но если он был неправильным…

– Даже тогда. За исключением случаев, когда речь идет о жизни и смерти; новые доказательства сами по себе не могут изменить дела.

– Вот черт, – бросил Клэй.

– Конечно, если вы найдете, что новое доказательство было умышленно сокрыто от суда, тогда это будет квалифицировано как мошенничество. Если вы сможете доказать факт обмана, то с успехом сможете привлечь виновное лицо за мошенничество. Если это то, чего вы хотите.

Клэй медленно поднял глаза.

– Мошенничество.

– Если это то, что вы хотите доказать. Но, как я понимаю, это не совсем для учебных занятий; это личное дело?

– Нет. Ну, допустим, в некотором роде. Я собираю информацию для одного из моих друзей.

– Конечно. Вы еще хотели бы что-нибудь уточнить? Клэй отрицательно качнул головой:

– Вы так доходчиво объяснили. Спасибо, профессор.

Феликс в тюрьме за мошенничество. Мысль была настолько прекрасной, что Клэй почти чувствовал ее вкус. Он пересек двор университета, сел в автобус и направился в центр города. Феликс в тюрьме за мошенничество. Он отомстит Феликсу за то, что тот сделал с Лорой. А что, если вместо того, чтобы упечь его за решетку, они предложат ему сохранить в тайне факт сокрытия им письма Оуэна в обмен на десять миллионов долларов, то есть за сумму, которую он украл у Лоры, лишив ее завещанной ей доли в компании «Сэлинджер-отель»?

Просто чудесно! Они заставят этого подлеца покрутиться.

Оставалось одно – Клэй не знал, как провернуть все это. Если направить письмо Лоре, то кто поверит ей, если она заявит, что Феликс утаил его от суда? Даже если написать Колби или кому другому, сказав, что это он, Клэй, выкрал письмо из стола Феликса, то кто им поверит? Единственный способ состоит в том, чтобы письмо оказалось у самого Феликса и кто-нибудь увидел его у него.

Клэй зашел в кафе «Кордова» и заказал яичницу с пивом. Когда подали пиво, он не спеша, перелил его в стакан. Когда он его наливал, перед глазами внезапно возник образ: сейф, практически пустой, в нью-йоркском доме на Пятьдесят первой улице. Если письмо будет находиться в сейфе Феликса, а он не будет знать об этом и если он откроет сейф при свидетелях, то вряд ли он сможет доказать, что не спрятал этого письма с целью лишить Лору наследства.

«Будь я проклят, – подумал Клэй, уставившись на пиво. – Этот ход должен сработать. Так я помогу Лоре и позабочусь о Феликсе».

Он усмехнулся, чувствуя, как внутри растет возбуждение. Несомненно, он пойдет на это ради Лоры, только ради нее. В то же время это фантастично: совершенно по-новому, по-настоящему опасно. Впервые в жизни он собирался пробраться в дом не для того, чтобы украсть, а чтобы положить кое-что.

ГЛАВА 32

Лора беседовала с консьержем, когда приехал Поль. Сначала она не заметила его.

– Все должно оставаться как прежде, – говорила она, – появление свободных номеров не означает изменения в уровне обслуживания.

– Согласен, мисс Фэрчайлд. Я рекомендовал своему помощнику взять отпуск сейчас, потому что на этой неделе я смогу некоторое время обойтись без него. Но когда проблемы будут решены и наши гости возвратятся, он понадобится вновь. Лора улыбнулась.

– Очень хорошо, – сказала она.

– Я также сказал… о, извините, – он посмотрел за спину Лоре. – Да, сэр, чем могу быть полезен?

– Я жду, когда освободится мисс Фэрчайлд, – сказал Поль.

Лора резко повернулась и почти оказалась в его объятиях. Их взгляды встретились, ее рука сама потянулась ему навстречу. Пальцы их рук переплелись.

– Добро пожаловать домой, – мягко проговорила она. Ее лицо пылало.

Он улыбнулся, глядя на нее, и она почувствовала себя так, словно годы улетучились.

– Когда ты закончишь здесь…

– Да.

Она повернулась, ее рука продолжала оставаться в руке Поля, и торопливо закончила разговор с консьержем:

– Обо всем ином мы позаботимся завтра, если нет других вопросов.

– Нет, мисс. Все полностью под контролем.

– Да, – прошептала Лора. – Возможно, теперь так и есть.

Она посмотрела на Поля.

– Куда бы ты хотел пойти?

– Хочу взглянуть на твой дом. – Она улыбнулась ему. – Я рада, что ты здесь.

Они прошли через фойе, рука об руку, не разговаривая. Они едва перекинулись словами в такси, а сказать нужно было так много… Но сейчас им хватало того, что они сидели рядом, с переплетенными руками, соприкасаясь телами.

Войдя в дом, Лора закрыла дверь.

– Мне так хочется поцеловать тебя. Поль рассмеялся:

– Любовь моя…

Он обнял ее, и они застыли, сливаясь в долгом поцелуе.

– Я выбрал ужасное время для отъезда, – наконец проговорил он.

– Но замечательный момент для возвращения. Я так ждала тебя последние несколько дней…

Он поцеловал ее вновь, прижимая к себе, открывая заново то, как ее тело откликалось на его зов.

– Знаешь ли ты, как часто я мечтал об этом мгновении? Мысленно я подолгу беседовал с тобой. Наверное, потребовалось бы пятьдесят лет, чтобы прослушать эти беседы наяву. Знаешь ли ты, как много я хочу для тебя сделать? Представляешь ли, как сильно я люблю тебя?

– Поль, о чем ты говоришь? – Она отстранилась и внимательно посмотрела на него. – А как же Эмилия? Я не могу делать вид, словно ее не существует.

– О Боже мой, ты же не знаешь. Нет, конечно, не знаешь, откуда? Эмилия в Калифорнии. Мы с ней разводимся. Не знаю точно, когда это произойдет, но скоро. Расскажу тебе позже. Не сейчас.

– Нет, не сейчас.

Ее глаза сияли. Ей было тепло, очень тепло; кровь струилась и пела, ее губы призывно приоткрывались под его губами.

– Я хочу тебя, – сказала она и улыбнулась с той потаенной живостью, которую он так хорошо помнил.

– Очень трудно, когда женщина сама должна обо всем думать, Поль, ты даже не упомянул об этом. Означает ли это, что ты не будешь уверен, когда это произойдет?

Он рассмеялся:

– Я уверен в любви. И в наслаждении. Он протянул ей руку, и она оперлась на нее, когда они поднимались вверх по лестнице.

– Твой дом – истинное наслаждение. Он удивительно напоминает комнаты, которые ты обустроила в доме Оуэна: наполненные самым замечательным светом и теплом.

– Плод любви, – сказала Лора. – Мне необходимо место, где можно отдохнуть.

В спальне, в мягком свете, проникавшем с улицы, Поль нежно обнял Лору.

– Где бы и что бы мы с тобой ни делали впредь, если тебе захочется комфорта, моя дорогая, ты всегда найдешь его здесь. Я обещаю тебе. Никаких вопросов, никаких сомнений. На том я стою.

Лора запрокинула голову и посмотрела в глаза Полю:

– А я обещаю тебя любить, доверять, делиться всем и защищать, если смогу, от боли…

– Боже мой! – воскликнул он. – Как давно мечтал я услышать такие слова!

Их губы встретились и слились в поцелуе, как в первый раз, словно не было долгой разлуки.

– Ты помнишь ту комнату? – спросил он. – Все было белым: занавески, лунный свет… и ты в белом платье Я любил тебя.

– Но потребовался целый год, чтобы признаться в этом, – сказала она, счастливо рассмеявшись.

– Признаю, не впервые я вел себя как дурак.

Он снял жакет с ее плеч и, просунув руки под кашемировый свитер, обхватил талию, затем медленно повел их вверх по нежной коже к груди, налитой и устремленной к нему.

– Так много предстоит восстанавливать, – сказал он.

– Нет, не восстанавливать, – прошептала она. – Мы все начинаем заново.

Ее тело, казалось, само стремилось слиться с его, она, прижавшись к нему, ощущала, как оно таяло, открываясь с самозабвением, о существовании которого позабыла, но что-то еще сдерживало ее.

Бен!

Да, она еще не рассказала. Она не может полностью отдать себя Полю, не может начать все заново, пока между ними остается хоть какой-то секрет.

– Поль, – голос прозвучал хрипло, она отстранилась от него.

Он спокойно держал ее, положив руки на талию и неотрывно глядя в глаза.

– Расскажи, – сказал он.

Они присели на софу, стоявшую около окна; серебряный свет луны лился в комнату сквозь ветви дерева, росшего рядом с домом, то усиливаясь, то ослабевая в едином ритме с немногими оставшимися листьями, качавшимися под дуновением легкого бриза

– Я должна тебе кое о чем рассказать, не могу больше ждать. Ты должен узнать сейчас, потому что я люблю тебя и, что бы ни случилось, хочу, чтобы ты знал правду; между нами не должно быть лжи.

Он молча ждал, глядя на нее.

– Я никогда не говорила, что у меня есть брат, еще один, кроме Клэя. Он наполовину родной, поэтому у нас с ним разные фамилии. Было время, когда мы с ним были очень близки. Мы поссорились, и он уехал в Европу. Многие годы мы не виделись. И вот теперь нашли друг друга вновь. Я хочу, Поль, чтобы ты понял, почему я никому не рассказывала о его существовании раньше и почему он никому не рассказывал обо мне…

Она немного помедлила, потом посмотрела прямо ему в глаза:

– Это Бен.

В комнате стало тихо.

– Полагаю, ты имеешь в виду Бена Гарднера? В ней все напряглось от обыденности его голоса.

– Да. На прошлой неделе я ездила к нему в Бостон. Если ты меня выслушаешь…

Торопясь, едва переводя дыхание, кратко, как могла, Лора повторила все, что они с Беном рассказали Эллисон и Ленни. Затем, не останавливаясь, сказала:

– И еще. Мне кажется, ты был прав относительно Клэя. Я не уверена – хотелось бы поговорить с ним, но я не знаю, где он сейчас, но я обнаружила после твоего ухода из моего кабинета, что именно он много лет назад украл украшения Ленни, когда она была на Кейп-Коде. Это, разумеется, не означает, что он тот самый вор, которого разыскивает Сэм Колби… Я все еще не могу поверить… Ну просто не знаю. Но я должна извиниться перед тобой и за это.

Стало легче. Наконец она высказала все, дрожь в голосе прошла.

– Судя по всему, я во многом ошибалась. Мне нравилось считать себя взрослой, но вела я себя как испуганный ребенок, и поэтому трудно…

– Не ты одна, – спокойно сказал Поль. – Бедная моя, дорогая, думаешь об извинениях… считаешь, что только ты одна?..

Услышав глубочайшую любовь, прозвучавшую в его голосе, у Лоры перехватило дыхание. Она не представляла, до какой степени была перенапряжена, пока не настал этот миг, когда каждый мускул тела расслабился. С удивлением она отметила, что у нее вспотели ладони.

– Все мы как напуганные дети, – сказал Поль. Он обнял и прижал ее к себе, Лора положила голову ему на плечо. – Испуганные, что нас обманут, что могут использовать, что с нами могут что-нибудь сделать. Испуганные возможностью ошибиться и уж совсем испуганные, чтобы признаться в этом самим себе. Но хуже всех был я; я испугался, забыл обо всем, что знал и любил в тебе; я отвернулся, когда более всего на свете был нужен тебе и причинил столько страданий…

– Кажется, нечто подобное Бен называет власяницей, – пробормотала Лора. Смех клокотал внутри ее; все правильно, все правильно; я все рассказала и все в порядке.

– Власяница, – повторил Поль и рассмеялся. – Выходит, я переусердствовал? Переиграл?

– Немного, мне кажется. Бен и я думаем точно так же. Будто оттого, что мы больше каемся, наши поступки становятся лучше, и тем быстрее стираем прошлое.

– Я не намерен стирать прошлое. Хочу учиться на нем. – Его голос стал грубее. – И чтобы ты стала частью моей жизни.

Он развернул ее лицом к себе и поцеловал со страстью, которая одновременно была обещанием. Лора дала волю своим чувствам: все барьеры пали.

Они сбросили одежды, помогая друг другу, и вновь застыли в объятиях, тела слились воедино, вспоминая нежность разделенной близости.

– Я так скучал, так хотел тебя… – произнес Поль. Его руки скользили по телу Лоры, вспоминая его очертания, как бы извлекая его из глубин памяти. Ее рука протиснулась между телами, точеные пальцы и ладонь обхватили отвердевшую плоть. Она услышала вздох, вырвавшийся у него из груди, помня и наслаждаясь сознанием того, что она способна пробудить в нем такие ощущения. Медленно пальцы Поля скользнули между ног Лоры, ощутив влажную теплоту раскрывшегося навстречу и страстно ожидавшего его тела.

– Я мечтала о тебе, мечтала об этом, мечтала о нас… – шептала она, прижимаясь плотнее. Их языки сплелись. Лоре казалось, что она изголодалась и никак не могла наесться и напиться вдосталь.

– Лора, – произнес Поль, и звук ее имени, прозвучавший из его уст, унес ее вверх, увлек и отрезал от окружающего мира. Обнявшись, они подошли к кровати и легли, глядя друг другу в глаза и счастливо улыбаясь.

– Это лучше, – вздохнула она, – о… гораздо лучше… чем мечта.

Ее голос был столь же мягок, как бриз, проникавший в комнату через открытое окно; в нем, казалось, был привкус вина. Двигаясь в едином ритме, который их тела никогда не забывали, они соединились так тесно, что по стене рядом с кроватью скользила лишь одна-единственная тень.

Лора открыла глаза и увидела Поля, смотревшего на нее. Она сонно улыбнулась:

– Я тоже мечтала проснуться и увидеть рядом тебя. Долго я спала?

Подсунув под нее руку, он прижал ее к своей груди.

– Около часа. Вполне достаточно, чтобы я начал верить в реальность происходящего.

– Мне так хорошо. Я мало спала последнюю неделю.

Закрыв глаза, она начала покрывать поцелуями его грудь, соски, впадинку на горле. Физическая близость с Полем была по-настоящему полной, любимой, не подвластной влиянию других; она связывала ее с прошлым, со временем, когда она была с Оуэном. Теперь это было началом.

Поль, приподнявшись на локте, наклонился над ней, стал целовать глаза, губы, затем двинулся ниже, захватывая губами ее груди, сначала одну, потом другую, играя языком вокруг сосков, медленно, возбуждающе, в то время как его рука также медленно и легко ласкала нежную кожу между ее ног. Лора, лежа на подушках, отдавалась во власть сладостных волн, вздымавшихся внутри, поднимавших и уносивших ее в страну грез. Она стала невесомой, качалась на волнах мечты, этой мечтой был Поль и все тайные помыслы и страстные порывы, дремавшие в глубинах ее сердца, несмотря на то что, как ей казалось, она навсегда отбросила их прочь, неудержимо рвались наружу.

Они наслаждались близостью медленно, смакуя, впитывая друг друга, вспоминая неуловимые движения, звуки, жесты и выражения, известные и ценимые только близким и любимым человеком, беззаботно улыбаясь и ощущая, как переплеталось между собой прошлое и настоящее, заполняя радостью все пустоты души, делая их по-настоящему полноценными и совершенными. Они творили любовь и разговаривали всю длинную ночь, которая принадлежала только им одним. Шум городской жизни, сигналы клаксонов, проникавшие в комнату через открытое окно, казалось, доносились из отдаленного мира. Утренний воздух стал прохладным. Укрывшись одеялом, они прильнули друг к другу. Близость вновь разожгла огонь страсти и желания…

Вытянув руку, Лора включила лампу, стоявшую рядом с кроватью, и по стене заплясали тени.

– Дружелюбные тени, – прошептала она. – А было так много иных теней, вселявших ужас.

– Больше их не будет, – тихо проговорил Поль. – Будут только наши.

Он поцеловал смеющиеся губы Лоры:

– Не исчезай; сейчас вернусь.

Поль выскользнул из кровати и пересек комнату; перед Лорой предстала высокая, стройная и грациозная фигура атлета или танцора, с налитыми энергией мышцами. «Мы оба такие, – подумала она, – нетерпеливые, агрессивные, жаждущие создавать, достигать и побеждать». Но когда-то Поль был другим. Она вспомнила, как беседовала с ним во время обеда на кухне в доме Оуэна о работе и что она означала для них. Тогда Поль был легкомысленным и беззаботным; он не представлял, как можно беспокоиться о работе; а она – серьезной и решительной, ее настораживало это различие. «Как сильно он изменился», – подумала она. И в то же время в нем сохранился тот юноша, в которого она тогда влюбилась. Вытянувшись в кровати, она с наслаждением вспомнила тяжесть его тела, глаза, смех. Она любила его так страстно, что сама поражалась силе своих чувств. Словно фонарь освещал нам путь сквозь все эти годы, и горел он всегда ярко. Оуэн сказал эти слова про Айрис. «Теперь и мы нашли свой фонарь, – подумала Лора, глядя на возвращавшегося Поля. – Мы освещаем путь друг другу. Любимый, ты так естествен в моей спальне, ты – неотъемлемая часть моего дома, дома, который, как мне казалось, я создавала для себя одной. Моя первая любовь. Никогда не расстанусь с тобой». Она улыбнулась.

– Да? – спросил он, забираясь под одеяло.

– Я люблю тебя. Он обнял ее за плечи.

– Я люблю тебя, моя дорогая. Хотя должен признаться, что сейчас думаю и о том, как бы поесть. Лора рассмеялась:

– Бедняга, ты ведь не ел, как сошел с самолета.

– Да и в самолете не особенно много. Мне приготовить пир и подать блюда тебе в постель?

– Нет, мне начинает казаться, что я уже пустила корни в этой кровати. Давай приготовим что-нибудь сообща и позавтракаем в комнате, словно мы живем здесь, а не стоим табором.

– Можно пожить и здесь, если тебе нравится. На мне придется устроить еще темную комнату. У тебя есть комната для гостей, которую я мог бы приспособить для этих целей?

– Да, но вряд ли я уступлю ее тебе; мне хотелось бы иметь место для Розы, когда она приезжает навестить меня. Мы можем найти что-нибудь побольше…

Она задумчиво остановилась.

– Мы уже поступали так однажды, прежде. На Кейп-Коде. Начинали обсуждать, какой у нас будет дом до того как поженились. Поль, ты и Эмилия пока еще женаты.

– Мы намерены развестись как можно скорее. Она не откажется от развода, мы с ней останемся друзьями, Особенно если я найду кого-нибудь, кто возьмется снимать ее. Я не говорил тебе об этом; расскажу. Мы с тобой о многом еще не говорили. У тебя найдется халат для меня?

– Нет. Ничего твоего размера.

– Никаких мужчин в доме? Или только маленькие?

Она улыбнулась:

– Никаких мужчин.

Накинув халат цвета слоновой кости, она поджидала его.

Со вздохом Поль натянул брюки и рубашку.

– Вы требуете надевать ботинки к обеденному столу?

– Нет, если речь идет о разовом обеде, – рассмеялась Лора, и они направились вниз босиком.

Близилась полночь. На улице тишина, а на кухне светло и уютно. По стенам висели посудные шкафы из дуба. Лора достала из холодильника яйца и овощи для салата.

– Если ты сделаешь салат, я приготовлю омлет. Вот хлеб, можем разогреть его. Вот вино. Они принялись за работу.

– Расскажи о Бене – попросил Поль. – Почему ты ездила в Бостон?

Ошеломленная, Лора смотрела на него. Произошло столько событий, а он ничего не знал.

– Там проходило заседание совета директоров корпорации Сэлинджеров, – начала она и поведала обо всем, что случилось с момента появления Поля у нее в кабинете до заседания инвесторов «Оул корпорейшн».

– Так много перемен, – сказала она, – даже не знаю, какие еще грядут впереди.

– Какие бы ни были, мы будем вместе. Будем рядом, а не рассказывать потом друг другу. Мы все восстановим.

Лора покачала головой:

– Я уже говорила. Не хочу ничего восстанавливать; хочу начать все заново. Я слишком долго была несчастной, старалась примириться с происходившим, старалась не думать по-прежнему. С прошлым покончено, Поль, Хочу любить тебя и быть любимой, разделить с тобой свою жизнь, а не устраивать своеобразное соревнование, подсчитывая очки или измеряя, кто кому сколько должен, взвешивая, достаточно ли сделал…

Она посмотрела на него, легкая складка залегла между бровями.

– Что-нибудь не так?

– Нет. Как раз то, чего я хочу. Но я хочу, чтобы ты поняла, что я пытаюсь забыть прошлое. Я о многом сожалею…

– А, сожаления. – Лора вздохнула и приложила свой палец к его губам. – У нас обоих их более чем достаточно. Пусть не будет никаких сожалений. Мы их обсудим позже. Хочу рассказать тебе о Бене и Клэе, как мы росли, любили друг друга, о приятных минутах, что у нас были, и о плохих… Я так много хотела рассказать тебе, когда мы были вместе; мне всегда казалось несправедливым, что ты мог рассказывать мне обо всем, что хотел, а мне приходилось быть, осторожной. Теперь не нужно. Я впервые чувствую себя по-настоящему свободной, мне не нужно быть настороже, разговаривая с тобой.

В ее глазах появилась печаль.

– Клэй не способен на это. Он никогда не мог быть самим собой с кем-либо, даже со мной.

– Расскажи о нем, – попросил Поль.

Лора рассказывала об их детстве, какими близкими были они и бедными. Поль начал понимать, что шарм и природное обаяние помогли Клэю ослепить Лору и многих других, скрыть свою подлинную сущность. Много нового узнал он и о Лоре.

– Мы старались доказать свою храбрость, показать, что мы взрослые и неуязвимые, но мы не были такими; мы искали любви и собственного очага. Бен нашел его; я старалась, чтобы Клэй поверил, что имеет все это у меня, но он никогда не верил. Или этого было мало. Кроме того, он никогда не отрекался от прошлого.

Она немного помолчала.

– Мне кажется, что самое счастливое время своей жизни он провел с машинами Келли и Джона. Они оказались замечательными игрушками, достаточно шикарными, чтобы он чувствовал себя богатым. Они привлекали к нему всеобщее внимание, когда он сидел за рулем. Эти машины давали Клэю все, что он хотел. Если бы мы остались у Дарнтонов, возможно, он не стал воровать снова.

– Но уже тогда он играл в азартные игры, так? – Она кивнула, и Поль добавил: – Поверь, ты не виновата. Это случилось вовсе не потому, что вы уехали от Дарнтонов или ты слишком была занята своими отелями, даже не потому, что он не был настолько счастлив, как мог бы. Готов поспорить, он не избавился от чувства превосходства над другими и неуязвимости, скрываясь под маской, которая обманывала окружающих. С этим ты ничего не могла поделать, любимая. Ты мне веришь?

Лора слегка улыбнулась:

– Иногда. Они помолчали.

– Между прочим, – сказал Поль, чтобы отвлечь ее от горьких мыслей, – вчера я говорил с родителями перед отлетом из Лондона. Ты знала, что Ленни собирается замуж, как только разведется?

– Нет. Она не упоминала об этом, когда мы виделись на прошлой неделе.

Лора вылила яйца в кастрюлю.

– За кого она выходит?

– Я с ним не встречался, но ты его знаешь. Уэс Карриер. Моя мать говорит, он… В чем дело?

Лора казалась пораженной на мгновение, затем разразилась смехом.

– Ты серьезно?

– О чем? О Карриере? Конечно. Мать говорит, они очень счастливы; он без ума от Ленни и, кажется, готов подарить ей весь мир, чтобы сделать счастливой. Думаю, это замечательно. Что тут смешного?

– А тебе известно, что Уэс главный инвестор в моей компании?

– Да, отец говорил мне. Я подумал, что у него хороший деловой нюх.

– Но это еще не все…

Она помешивала омлет в кастрюле и не смотрела на него.

– Да? Что еще?

Лора колебалась лишь одно мгновение. Никаких секретов; никакой лжи.