Электронная библиотека » Джулиан Барнс » » онлайн чтение - страница 6

Текст книги "Англия, Англия"


  • Текст добавлен: 11 декабря 2013, 13:53


Автор книги: Джулиан Барнс


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Эту последнюю информацию Марк произнес бесстрастно, втайне подзуживая сэра Джека. Усилия не пропали втуне.

– Засыпать его! – вскричал сэр Джек, давясь от смеха. – Залить бетоном!

Марк молча просиял. В то же самое время он ощутил в выкрике сэра Джека некую фальшь отрепетированного ритуала. Сэр Джек засэрджековался. Впрочем, нет ни малейших оснований полагать, будто сэр Джек иногда перестает быть сэром Джеком...

– Однако не будем поспешны. Кто мы такие есть, спрашиваю я себя, чтобы беспечно насмехаться над мужем, хранившим верность своей покойной супруге? Мы живем в эпоху цинизма, но я, джентльмены, не делаю из этого профессию. Скажите, Марк, жена Стэкпула погибла трагически? Попала под поезд и изодрана в клочья? Изнасилована и убита бандой хулиганов?

– Я выясню, сэр Джек.

– Возможно, из этого можно сделать сюжет. Боже, тут потенциала на целое кино!

– Сэр Джек, я вынужден признаться, что часть краеведческих материалов, с которыми я работал, появилась еще в стародавние времена. Сам я пруда не видел. Легко может оказаться, что он давно уже засыпан.

– Тогда, Марко, мы опять его раскопаем и возродим умилительную легенду. Возможно, достославные рыжие белки подгрызли телеграфный столб, который снес ей голову? – Да, в это утро сэр Джек был поистине Веселым Джеком. – Подытожьте, мистер Поло. Подытожьте для нас свои скитания по чужедальней стороне.

– Выводы. Всю историческую фигню я описал в своем письменном докладе. Надеюсь, она не вызовет нареканий у доктора Макса. Но позвольте процитировать писателя по фамилии Уэсли-Фицджеральд. – Здесь Марк сделал микроскопическую паузу на тот случай, если сэр Джек пожелает пройтись насчет помпезности старомодных фамилий. – «Когда-то Остров-Сад, а ныне чисто туристический курорт». Разумеется, с тех пор прошло время. И ныне...

Он глянул на сэра Джека, вымаливая комплимент. Сэр Джек не подвел.

– И ныне, если вы мне позволите выразиться несколько дерзко, это дистопированные бунгало, где даже сносного капучино не найдешь.

– Благодарю вас, сэр Джек. – Менеджер Проекта отвесил поклон, в котором присутствующие могли бы прочесть иронию, если бы того хотели. – Короче, остров идеально отвечает нашим целям. Этой местности смертельно требуется апгрейд и косметическая операция.

– Замечательно. – Сэр Джек нажал ногой на звонок, и появился бармен. – Поттер! X. де Вер-Поттер, знаете ту бутылку «Крюга», которую я просил положить в ведерко со льдом? Что ж, верните ее в погреб. Мы все будем капучино, с лучшей пенкой, на какую только способен ваш автомат.

* * *

Еще одна рюмочка после работы, приглашение на ужин под откровенно жульническим предлогом, посещение кинотеатра, еще одна рюмочка после работы, и, гораздо позже, чем обычно бывало у нее с другими мужчинами, для них наступил момент принять однозначное решение. Нет, скорее момент, когда следует принять решение о том, будет ли когда-либо принято более крупномасштабное решение. К своему удивлению, Марта не ощущала нетерпения; отсутствовала и нервическая, псориазообразная скованность, которую она уже несколько раз испытывала на том же месте в тот же час. Позавчера вечером он поцеловал ее в щеку, но сознательно избрал – или нечаянно угодил – тот район щеки, что примыкал к уголку рта; и все же ее сердце не вскричало, как бывало прежде, «ну же, решайся», «не тяни кота за хвост», «либо по-настоящему целуй, либо никак». Вместо этого она просто подумала: «Мило, даже если я и заметила, что ты встал на цыпочки. В следующий раз надену туфли без каблука».

Они сидели у нее на диване, полусоприкасаясь пальцами, все еще оставляя себе пути к отступлению, шансы все благоразумно взвесить и передумать.

– Послушай, – сказала она. – Лучше, если я скажу без обиняков. Я не завожу интрижек с мужчинами, с которыми вместе работаю, и не встречаюсь с мужчинами, которые моложе меня.

– За исключением тех случаев, когда они ниже ростом и носят очки, – ответил он.

– Ни с мужчинами, которые зарабатывают меньше меня.

– За исключением тех случаев, когда они ниже ростом.

– Ни с мужчинами, которые ниже меня ростом.

– За исключением тех случаев, когда они носят очки.

– Вообще-то против очков я ничего не имею... – произнесла она, но он начал ее целовать прежде, чем она докончила фразу.

В постели, когда дело вновь дошло до слов, Пол обнаружил, что его мозг превратился в губку для впитывания счастья, а язык – в сорвиголову.

– А что ж ты о моих принципах не спросила, – произнес он.

– О которых?

– Что ж, у меня тоже есть принципы. Насчет женщин, с которыми я работаю, женщин, которые старше меня, женщин, которые зарабатывают больше меня.

– Да, полагаю, принципы у тебя должны быть. – Она почувствовала, что ее выбранили, и скорее за бестактность, чем за агрессию.

– Да еще какие. Мои принципы предписывают всех их обожать.

– При условии, что они не выше тебя ростом.

– Вот уж чего не переношу, того не переношу.

– И волосы у них не, э-э, темно-каштановые и не коротко остриженные.

– Нет, подайте мне блондинок.

– И сексом им не нравится заниматься.

– Нет, я всегда отдаю предпочтение женщинам, которые лежат как мертвые.

Они несли чушь, но сердцем Марта чувствовала: нет никакого списка запретных тем. Она чувствовала, что не вызовет у него ни шока, ни ревности – он просто поймет. Ее следующая фраза была произнесена не для того, чтобы его испытать.

– Когда-то чья-то рука побывала там, где сейчас твоя.

– Мерзавец, – пробурчал Пол. – Точнее, мерзавец со вкусом.

– И знаешь, что он сказал?

– Если сердце у него было хотя бы на пять процентов человеческое, он лишился бы речи. Даже «мама» не смог бы сказать.

– Правдивая лесть, – заметила она. – Удивительно, как от нее становится приятно. Все страны должны овладеть этим искусством. Тогда прекратятся войны.

– И что же он сказал? – Этот вопрос словно бы задали его пальцы.

– О, я ждала, что он скажет что-нибудь хорошее.

– Правдивая лесть.

– Именно. И я почти чувствовала, как крутятся у него в голове шестеренки. А потом он сказал: «Наверно, ты носишь тридцать четыре-С».

– Идиот. Дебил. Я его не знаю?

Она помотала головой. Не знаешь.

– Полный идиот, – повторил он. – Ты носишь тридцать четвертый-В, это же ясно.

Она стукнула его подушкой.

Позднее, очнувшись от полудремы, он произнес:

– Можно задать один вопрос?

– На все вопросы отвечаем. Это обещание. – Такое же обещание она одновременно дала и самой себе.

– Расскажи о твоем замужестве.

– Моем замужестве?

– Да, замужестве. Я присутствовал при твоем собеседовании. Я – тот самый, кого ты не заметила. Когда плясала с сэром Джеком.

– Что ж, если ты никому не скажешь...

– Обещаю.

– На каждом собеседовании я всегда позволяю себе одну тактическую ложь. Это была она.

– Значит, тебе не придется разводиться, перед тем как выйти за меня.

– По-моему, тут есть более серьезные препятствия.

– К примеру?

– Не слишком люблю заниматься сексом.

Когда он сходил пописать и вернулся, она спросила:

– Пол, как ты узнал, что я ношу тридцать четвертый-В?

– Да так, ерунда. Чисто за счет моей феноменальной интуиции и знания женской натуры.

– Продолжай.

– «Продолжай»?

– Извини. Я хотела сказать: «А еще как?»

– Ну, ты, вероятно, заметила, что с твоим лифчиком я управился ценой большого труда. Боюсь, я случайно прочел ярлычок. В смысле, не нарочно.

Прежде чем они уснули, он сказал:

– Итак, подведем итоги переговоров: если я сменю место работы, получу прибавку к зарплате, переправлю в документах дату рождения и повешусь на двери для увеличения роста, а также надену контактные линзы, будет шанс, что ты решишь со мной встречаться.

– Я рассмотрю этот вариант.

– А ты взамен поработаешь над устранением препятствий с твоей стороны.

– Которых?

– Замужества и нелюбви к сексу.

– Да, – ответила она и почувствовала, как ее захлестывает нежданная, не имеющая оправдания печаль. Нет, оправдание есть, поскольку печаль означала: «Ты этого не стоишь, чем бы оно ни оказалось в реальности. Это наступило, чтобы над тобой посмеяться».

– Вот только... Я хочу сказать, я не знаю, возможно, ты с кем-то встречаешься.

– Да, думаю, что да, – ответила она и, ощутив, как напряглась его рука, поспешила добавить: – Прямо в данное мгновение.

На следующее утро, после того как она разбудила его спозаранок, чтобы он успел съездить на другой конец Лондона и прибыть в «Питмен-хаус» с нормальной стороны и в нормальной одежде, она подумала: «А что, да, может быть».

* * *

Респондент – мужчина сорока девяти лет. Опрос провел доктор Макс.

Респондент – белый, представитель среднего класса, коренной житель Англии, хотя свое генеалогическое древо может проследить не дальше прадедов. Мать родилась на границе с Уэльсом, отец – в Северном Мидленде. Начальное образование получил в государственной школе, учился достаточно хорошо, чтобы удостоиться стипендий для обучения в частной средней школе и университете. Работает в сфере гуманитарных наук и СМИ. Сколькими иностранными языками владеет – одним. Считает себя культурным, осведомленным, умным, хорошо информированным человеком. Условиям теста соответствует – то есть никогда не изучал историю как профильную дисциплину и не работал в областях, связанных с этой наукой.

Цель опроса не указывалась. Для отвода глаз упоминались маркетинговые исследования по заказу широко известного производителя безалкогольных напитков. Присутствие доктора Макса не педалировалось. Вопросы задавала женщина в одежде нейтрального стиля.

Респондента спросили, что произошло во время битвы при Гастингсе.

Респондент ответил:

– Тысяча шестьдесят шестой.

Вопрос был повторен.

Респондент рассмеялся:

– Битва при Гастингсе, тысяча шестьдесят шестой. – Пауза. – Король Гарольд. Получил стрелу в глаз.

Респондент вел себя так, как будто ответил на вопрос. Респондента спросили, может ли он назвать других участников битвы, прокомментировать стратегию, указать возможные причины конфликта и его последствия.

Респондент молчал двадцать пять секунд.

– Герцог – кажется, герцог – Вильгельм Нормандский переправился со своей армией из Франции через море, хотя тогда это, кажется, была еще не Франция – ну, эта его родина, – победил в битве и стал Вильгельмом Завоевателем. Или он уже был Вильгельмом Завоевателем и стал Вильгельмом Первым. Нет, беру назад, я правильно ответил сначала. Первым настоящим королем Англии. То есть были еще Эдуард Исповедник и этот, который лепешки сжег, Альфред[17]17
  Имеется в виду общеизвестная в Англии легенда, типологически напоминающая историю о Ленине и печнике. Во время войны с датчанами король Альфред Великий (848–900; Великим он прозван не зря, так как в итоге нанес датчанам сокрушительное поражение) был вынужден, выдавая себя за простого странника, постучаться в хижину свинопаса. Хозяйка разрешила Альфреду погреться у огня – но приказала следить, чтобы лепешки, которые она пекла, не пригорели, пока сама она сходит по делам. Молодой король, задумавшись о судьбах Англии, забыл о лепешках – а хозяйка, вернувшись, отругала его на чем свет стоит.


[Закрыть]
, но они в счет не идут, верно? Кажется, он был в родстве с Гарольдом. Скорее всего, двоюродный брат. В те времена они все были родственники, так ведь? Все они были нормандцы. То есть Гарольд-то был сакс, наверное...

Респондента попросили поразмышлять над вопросом, действительно ли он считает Гарольда саксом.

Респондент молчал двадцать секунд.

– А что, почему нет. Наверно, сакс. Хотя если хорошенько подумать – вряд ли. По-моему, он тоже был нормандец, но какой-то другой. Раз уж Вильгельм ему приходился двоюродным братом. Или не двоюродным? Тут врать не буду.

Респондента спросили, где именно произошла битва.

Респондент:

– Это что, вопрос с подковыркой?

Респондента уверили, что вопросы с подковыркой в анкете отсутствуют.

Респондент:

– В Гастингсе. Ну, думаю, что не в самом городе. Хотя город, наверно, тогда был совсем небольшой. На берегу?

Респондента спросили, что произошло между битвой при Гастингсе и коронацией Вильгельма Завоевателя.

Респондент:

– Точно не скажу. Наверно, был какой-то марш на Лондон, типа марша Муссолини на Рим, всякие там мелкие стычки и, возможно, еще одна битва, а местные жители стекались под флаг победителя, как оно в таких случаях водится.

Респондента спросили, что случилось с Гарольдом.

Респондент:

– Это что... ах да, вы же сказали, что их нет. Он получил стрелу в глаз. – (Агрессивно.) – Это всякий знает.

Респондента спросили, что произошло после этого инцидента.

Респондент:

– Он умер. Конечно же. – (Более мирно.) – Я почти уверен, что стрела его убила, но не знаю, сколько еще он прожил после ранения. Думаю, в те времена стрела в глаз – это было практически безнадежно. Если задуматься, ему очень не повезло. Полагаю, история Англии была бы совсем иной, не задери он в тот момент голову. Это как с носом Клеопатры. – Пауза. – Учтите, я вообще-то не в курсе, на чьей стороне был перевес в тот момент, когда Гарольд получил стрелу в глаз, так что история Англии осталась бы той же самой, вполне может быть.

Респондента спросили, что он может добавить к своему рассказу.

Респондент молчал тридцать секунд.

– Они были в кольчугах и остроконечных шлемах с такими пластинами, чтобы защищать носы. И с двуручными мечами.

Будучи спрошен, которую из сторон он имеет в виду, Респондент ответил:

– Думаю, что обе. Да, это же логически вытекает из того, что все они были нормандцы, верно? Вот разве что Гарольд был сакс. Но парни Гарольда определенно бегали не в кожаных камзолах, или как там назывались... Погодите. Нет, вообще-то могли. Те, кто победнее, пушечное мясо. – (Опасливо.) – Я не говорю, будто у них были пушки. Я о тех, которые не были рыцарями. Что-то мне не верится, что простой человек мог себе кольчугу позволить.

Респондента спросили, все ли это, что он может сообщить.

Респондент (радостно):

– Нет! Гобелен из Байе, я только что вспомнил[18]18
  Напомним, что на гобелене XI–XII в., хранящемся в музее во французском городе Байе, изображены сцены нормандского завоевания Англии.


[Закрыть]
. Он как раз про битву при Гастингсе. Или про ее эпизод. Также это, по-моему, первое наблюдение или первое зафиксированное упоминание кометы Галлея. Нет, я хотел сказать, первое изображение. Это важно?

Респондент согласился с утверждением, что этим его познания полностью исчерпываются.

Удостоверяем, что протокол опроса точен, а Респондент является типичным представителем своей фокус-группы.

* * *

Доктор Макс снял колпачок со своей наливной ручки и излил на протокол утомленные инициалы. Опросов он провел множество, и все они были одинаковы, вследствие чего у него уже начиналась депрессия. Большинство людей припоминали исторические события с той же замешанной на верхоглядстве надменностью, с какой вспоминают свое собственное детство. Доктор Макс считал, что знать так мало о происхождении и формировании собственной нации – чрезвычайно непатриотично. Тем не менее (парадоксально, но факт) самый преданный друг патриотизма – невежество, а не знание.

Доктор Макс вздохнул. Ему стало грустно не только как историку, но и как человеку. Неужели они прикидываются – и прикидывались с самого начала, все эти люди, что стекаются на его лекции, звонят на его передачи, смеются его остротам, раскупают книги? Когда он пытается прочистить их извилины – это столь же тщетно, как топтание фламинго в луже? Неужели им что в лоб, что по лбу, черт их подери, неужели все они таковы, как вот этот сидящий перед ним невежественный собачий хвост, считающий себя культурным, осведомленным, умным и хорошо информированным?

– Козел! – вырвалось у доктора Макса.

* * *

Распечатка результатов опроса, проведенного Джеффом, лежала перед сэром Джеком на его Маршальском столе. Потенциальных покупателей «Не просто отдыха» в двадцати пяти странах попросили перечислить шесть характерных черт, качеств или квинтэссенций, которые приходят им на ум при слове «Англия». Свободных ассоциаций не требовалось; опрошенные не были ограничены во времени; предлагать им набор готовых ответов, из которого следовало что-то выбрать, также не стали.

– Если мы даем людям то, что они хотят, – настаивал сэр Джек, – не будем заноситься: попробуем сначала выяснить, чего им, собственно, хочется.

Итак, граждане разных стран мира открыто и прямо сообщили сэру Джеку, что, на их взгляд, является Пятьюдесятью Квинтэссенциями Самого Наианглийского:

1. Королевская семья.

2. Биг-Бен/Здание Парламента.

3. Футбольный клуб «Манчестер Юнайтед».

4. Сословия/Лорды и дворецкие.

5. Пабы.

6. Малиновка на снегу.

7. Робин Гуд, его Веселые Стрелки и Шервудский лес.

8. Крикет.

9. «О, Дувра белые утесы...»

10. Империализм.

11. Флаг «Юнион Джек».

12. Снобизм.

13. «Боже, храни королеву/короля».

14. Би-би-си.

15. Уэст-Энд.

16. Газета «Таймс».

17. Шекспир.

18. Домики с соломенными крышами.

19. Чай/Чай со сливками по-девонширски.

20. Стоунхендж.

21. Прямая спина/Флегматичность/«Темза, сэр!».

22. Магазины.

23. Пудинг.

24. Бифитеры/Лондонский Тауэр.

25. Лондонские такси.

26. Шляпа-котелок.

27. «Джейн Эйр» и другие классические телесериалы.

28. Оксфорд/Кембридж.

29. «Хэрродз».

30. Двухэтажные автобусы/Красные автобусы.

31. Лицемерие.

32. Садоводство.

33. Ненадежность/«Коварный Альбион».

34. Архитектурный стиль «фахверк».

35. Гомосексуализм.

36. «Алиса в Стране чудес»:

37. Уинстон Черчилль.

38. «Маркс-энд-Спенсер».

39. «Битва за Британию»/Подвиги англичан во Второй мировой войне.

40. Фрэнсис Дрейк.

41. Вынос знамен – парад в день рождения королевы.

42. Пессимизм/Нытье.

43. Королева Виктория.

44. Замки.

45. Пиво/Теплое пиво.

46. Эмоциональная фригидность.

47. Стадион Уэмбли.

48. Порка/Частные школы-интернаты.

49. Нечистоплотность/Уродливое нижнее белье.

50. «Хартия вольностей».

* * *

Джефф наблюдал, как меняется лицо сэра Джека по мере чтения списка: его выражение колебалось между мудрым признанием своих заслуг и горьким разочарованием. Затем мясистая рука указала Джеффу на дверь, и Разработчик Концепций познал на себе, как печальна участь гонца, приносящего дурные вести.

Оставшись один, сэр Джек вновь вчитался в список. К концу этот перечень, что греха таить, становился все отвратнее и отвратнее. Вычеркнув позиции, отнесенные на счет дурацкой методики опроса, сэр Джек задумался над остальными. Многое было вполне предсказуемо: так, магазинов и домиков с соломенными крышами, где можно выпить чаю по-девонширски, на Острове хватит. Садоводство, лондонские такси, пабы, двухэтажные автобусы – все это полезные удобства. А вот откуда взялась «Малиновка на снегу»? Видимо, с классических рождественских открыток. «Хартию вольностей» уже переводят на удобоваримый английский. Газету «Таймс» легко приобрести; бифитеров умаслим, а Дувра белые утесы переместим, не особенно насилуя родной язык, в бывшую Белую бухту. Биг Бен, Битва за Британию, Робин Гуд, Стоунхендж – это мы одной левой...

Но в самом начале списка – если точно, под номерами Один, Два и Три – шли сплошные незадачи. Сэр Джек уже начал было прощупывать обстановку в парламенте, но предварительное деловое предложение, сделанное им за рабочим завтраком с законодательной властью (воплощенной в спикере палаты общин), было встречено с бесчувственным непониманием; увы, уместнее даже сказать «презрением». С футбольным клубом проще: в Манчестер отправлены Марк и бригада лучших переговорщиков. Ясноглазый юный Марк – с виду невинная овечка – такой льстивой лапши на уши навешает, что сердце из груди вынешь и юридически законно подаришь. Очевидно, придется считаться с гордостью манчестерцев, общественными традициями и так далее – обычная история. Как знал сэр Джек, в таких случаях дело решают не деньги – а деньги же, подкрепленные необходимой иллюзией верности бескорыстным принципам. Какой, собственно, принцип тут сгодится? Ладно, Марк подберет. А если они упрутся своими раздвоенными копытцами, всегда можно за спиной клуба перекупить название. Или просто назваться «Манчестер Юнайтед» без спросу, и пусть утрутся.

К Бук-хаусу подход нужен иной: не столько кнут и пряник, сколько пряник, пряник и еще раз пряник. Их величества в последнее время подвергаются особенно злостным нападкам со стороны своих обычных недоброжелателей – циников, склочников и смутьянов. Газетам сэра Джека предписано патриотически опровергать все эти изменнические козни, в то же самое время перепечатывая их во всех прискорбно-смачных подробностях. Возьмем то гадкое происшествие с принцем Риком. Как там звучал заголовок: «Кузен короля в наркотическом угаре развлекался с подружками-лесбиянками»? Разумеется, журналиста он выгнал, но грязь, увы, такая вещь – как прилипнет, так уж не отмоешься. Пряники, пряники; пусть берут хоть весь мешок, если иначе не выйдет. Предложить им прибавку к окладам и комфортные условия труда; работа непыльная, а право на тайну личной жизни – незыблемое; противопоставить прогрессирующую неблагодарность их нынешних подданных юридически гарантированному обожанию со стороны будущих; подчеркнуть запустение их нынешнего королевства по сравнению с радужным будущим дивного алмаза в серебряной оправе океана.

И как будет сверкать эта драгоценность? Сэр Джек вновь провел пальцем сверху вниз по списку Джеффа. С каждой вычеркнутой позицией из его глотки раздавался все более грозный рык верноподданнического гнева. Опрос? Да это же открытое очернительство. Кем мнят себя эти МУДАКИ, наговорившие об Англии ТАКОГО? О его-то Англии! А сами-то ни в зуб ногой. Сволочи эти туристы, подумал сэр Джек.

* * *

Осторожно, робко Пол представил на суд Марты свою жизнь. Заря жизни в пригороде, в псевдотюдоровском пригороде: сливовые деревья и форсайтия, стриженые газоны и «Общественный дозор» (увидишь на улице подозрительных – сразу в полицию). В воскресенье утром – мытье машины; любительские концерты в сельских церквах. Нет, конечно, не каждое воскресенье; но казалось, будто каждое. Его детство было мирным; или скучным, если тебе так больше нравится. Когда ввели запрет на шланги, соседи стучали на соседей, которые пользовались поливалками. На окраине поселка высился псевдотюдоровский полицейский участок; а в его палисаднике – псевдотюдоровская кормушка для птиц на высоком столбе.

– Жалко, я ничего дурного не натворил, – сказал Пол.

– Почему жалко?

– Тогда бы я тебе открылся, а ты бы поняла... или простила...

– Не обязательно. И вообще вдруг ты бы мне тогда разонравился?

Пол немного помолчал.

– Я когда-то много дрочил, – заявил он с надеждой в глазах.

– Не криминал, – возразила Марта. – Я тоже.

– Вот черт.

Он показал ей фотографии: Пол в ползунках, в шортах, в крикетной форме, в смокинге; его волосы постепенно темнели, превращаясь из соломы в торф; очки балансировали на грани немодности, подростковая пухлость отступала под натиском тревожной взрослости. Он был середочкой, вторым из троих детей, затиснутым между сестрой, вечно поднимавшей его на смех, и забалованным младшим братом. Он хорошо учился в школе и хорошо прикидывался мебелью. После колледжа он устроился стажером в «Питко»; рос по службе, никого не оскорбляя своими успехами, пока однажды в туалете не сообразил, что фигура рядом с ним – фигура невероятно объемистая, фигура, буквально раздвигавшая плечами стены, – это не кто иной, как сэр Джек Питмен: вероятно, начальник отринул роскошь и уединенность своего порфирного унитаза ради упражнений в демократическом мочеиспускании. Сэр Джек насвистывал вторую часть Крейцеровой сонаты, вследствие чего у Пола от волнения пересохло в мочеточнике. Почему-то – Пол так и не смог потом понять почему – он начал рассказывать сэру Джеку историю о Бетховене и сельском полицейском. Разумеется, он не дерзал взглянуть на Председателя – просто рассказывал. Когда история пришла к концу, он услышал, как сэр Джек застегнул молнию и ушел вперевалочку, насвистывая третью часть, «престо», и дико при этом фальшивя, чего Пол не мог не заметить. На следующий день он был вызван в личный кабинет сэра Джека и год спустя сделался его Мыслеловом. По истечении каждого месяца он вручал Председателю очередной том летописи его деяний. Иногда даже удавалось удивить сэра Джека забытыми жемчужинами его мудрости. Кивком щекастой головы сэр Джек вообще-то поздравлял себя с собой несравненным, но одновременно этот жест призван был поощрить в Мыслелове его умение подхватывать на лету хрустальные афоризмы.

– Девушки, – произнесла Марта. Про сэра Джека Питмена она наслушалась вдоволь.

– Да, – таков был его краткий ответ. Подразумевалось: иногда, осторожно, робко. Но чтоб так, как сейчас, – никогда.

Она ответила предварительным вариантом своей собственной жизни. Он напряженно слушал, когда она описывала «Графства Англии» и предательство отца. Расслабился на сельскохозяйственной выставке и мистере Э. Джонсе, неуверенно посмеялся над историей Джессики Джеймс, посерьезнел, когда дошло до: «После двадцати пяти лет родителей ни в чем не винить». Затем Марта изложила ему мнение своей матери, что мужчины делятся на подлецов и бесхребетников.

– А я кто?

– Присяжные все еще заседают. – Она шутила, но он опустил глаза. – Все нормально. После двадцати пяти лет уже не положено соглашаться со всем, что говорят родители.

Пол кивнул:

– Как ты думаешь, это как-то связано?

– Что связано?

– То, что твой отец ушел на хер, как ты выразилась, и твоя работа у сэра Джека?

– Пол, смотри мне в глаза.

Он неохотно повиновался; время, когда у него хватало смелости лишь на ее уши, давно миновало, но все же были моменты, когда он предпочитал смотреть ей на щеки и рот.

– Наш начальник – не замена утраченного отца, договорились?

– Просто иногда он обходится с тобой как с дочерью. С мятежной дочерью, которая вечно ему противоречит.

– Это его проблема. И дешевая психология.

– Я не имел в виду...

– Нет...

Но что-то он все-таки должен был иметь в виду. Марта сконструировала свою жизнь, выстроила свой характер – и потому сопротивлялась противоречивым интерпретациям.

Воцарилось молчание. Наконец Пол произнес:

– А ты знаешь историю о Бетховене и сельском полицейском?

– Ты сейчас не на прослушивании в отделе кадров. – Ой, Марта, придержи язык, ты хотела лишь пошутить, но он краснеет. Твой острый язычок уже прирезал не один роман. Она постаралась смягчить интонацию. – Расскажи в другой раз. Сейчас у меня есть идея получше.

Он отводил глаза.

– Я буду бесхребетно подлой, а ты – подло бесхребетным. Или наоборот, если хочешь.

Они делили ложе уже в четвертый раз. Первоначальная старательная робость испарилась – коленками они больше не сталкивались. Но в этот раз, когда она почувствовала, что их тела начинают расходиться своими дорогами, он приподнялся на локте и тихо вымолвил:

– Марта.

Она повернула голову. Очки Пола лежали на тумбочке, и его взгляд был наг. Интересно, подумала Марта, что он видит вместо меня – расплывчатое пятно? Может, так ему легче выдержать мой взгляд?

– Марта, – повторил он. И этим в каком-то смысле все уже было сказано. Но он продолжил: – Я еще здесь.

– Вижу-вижу, – отвечала она. – Чувствую-чувствую. – Она покрепче сжала его член – сама понимая, что закрывается этой нарочитой беспечностью, как щитом.

– Да. Но ты понимаешь, о чем я.

Она кивнула. Да-да, присутствовать она отвыкла. Улыбнулась ему. Возможно, жизнь опять станет простой. В любом случае она была благодарна ему за смелость. Она осталась с ним, наблюдала, внимала, вторила, вела, поощряла. Она была старательна и честна – как и он.

И все же то не был самый лучший секс в ее жизни. Впрочем, где написано, будто ловкость в постели как-то связана с человеческой порядочностью? И кто распределяет своих любовников по лигам, составляет из них турнирные таблицы? Только невротики, озабоченные своей конкурентоспособностью. А спроси нормальных людей про лучший секс в их жизни, они вообще не вспомнят. Исключения редки. Вот разве что Эмиль. Старина Эмиль, ее приятель, гей. Он помнит. Как-то, оказавшись в Каркассоне, она послала ему открытку. А вернувшись домой, обнаружила на коврике перед дверью срочный, ликующий ответ. Письмо начиналось так: «В Каркассоне у меня случился самый факельный фак за всю мою жизнь. Сто лет назад. Гостиничный номер в старом городе, балкон нависает над раскаленными крышами. Надвигается потрясающая, а-ля Эль-Греко, гроза, и тучи делают свое дело, а мы – свое, пока разрыв между молнией и громом не сокращается до нуля, и гроза зависает над нашими головами, и всем, что мы делаем, словно бы дирижирует небо. Потом мы раскинулись на постели, внимая звукам удаляющейся к холмам бури, и, сделав паузу, услышали, как начался очистительный дождь. После такого аж в Бога можно уверовать, правда, Марта?»

Что ж, с точки зрения Марты, после такого аж можно уверовать, что Бог, буде Он есть, ничего не имеет против геев. Но для нее Бог – да и человек, если уж на то пошло, – ни разу не организовал такого величественного контрапункта. Самый факельный фак в ее жизни? Замнем. Она зарылась лицом в подмышку Пола. С нее и просто хорошего довольно.

* * *

Добрый старый английский ростбиф был, разумеется, с ходу одобрен Гастрономическим Подкомитетом – как и йоркширский пудинг, ланкаширский «горячий горшок», сассекский фунтовый пудинг, ковентрийские «божьи кексы», эйлсберийские утята, «бурый виндзорский суп», девонширская фруктовая окрошка, мельтон-момбрейский пирог, бедфордширские ляпушки, ливерпульский рождественский паштет, сдобы «Челси», камберлендские колбаски и кентский куриный пудинг. Без проволочек было решено кредитовать рыбу с картошкой и яичницу с беконом, мятный соус и почечный пудинг, «обед пахаря» и «пастушеский пирог», крестьянскую картофельно-мясную запеканку и вареный пудинг с коринкой, заварной крем и хлебный пудинг, печенку с ветчиной и фазанов, жареную картошку по-охотничьи и жареную говядину по-королевски. Благодаря своим живописным названиям (в конкретное наполнение всегда можно внести поправки, если надо будет) в список перспективных инвестиций попали «Слава Лондона», «Королева пудингов», «Бедные виндзорские рыцари», «Побудка Хиндли», пирог «звезды в глазах», соус «ням-ням», «невестины подружки», оладушки, пухлячки, пышки, «жирный жулик», Босуортовы кольца, могги и имбирный паркин. Подкомитет вычеркнул овсянку из-за шотландских аллюзий, «петушиные яички» и леденцы-сосунки – чтобы, не дай бог, не лишиться голубых долларов, а также «песий уд», несмотря на его переименование в «песий рог». «Конные дьяволы» и «конные ангелы» прошли; «жаба в дырке» и «жеребячьи палки» – нет. Валлийские сырные гренки, ирландское рагу и яйца по-шотландски даже не принимались к рассмотрению.

Богатый ассортимент элей должна была поставлять собственная пивоварня, которую планировалось возвести в Вентноре; фирменные вина Острова предполагалось подавать в графинах (если только эджстоунские виноградники переживут окончательный вариант Стратегического Плана). Но для привлечения на Остров длинных иен и вечнозеленых долларов будут трудиться приятно зудящие вкусовые сосочки выдающихся сомелье; энофилы, размякшие после экскурсий по подвалам, глубоко запрятанным в меловых утесах («былые склады контрабандистов превратились в настоящие музеи виноделия»), охотно согласятся на четырехкратную наценку. После обеда, когда по славному английскому обычаю джентльмены уединятся в своем кругу для вкушения мужских напитков, им ненавязчиво порекомендуют отведать «старинную шропширскую сливовую наливку “Бабушка Мод”», но также предложат богатый выбор виски, за исключением тех, что носят агрессивно-гибернийские имена. Карту арманьяков сэр Джек составит лично.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 3.3 Оценок: 6

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации