Текст книги "Писать, чтобы жить. Творческие инструменты для любого пишущего. «Путь художника» за шесть недель"
Автор книги: Джулия Кэмерон
Жанр: Личностный рост, Книги по психологии
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Встреча с товарищем по писательскому цеху
Каждый четверг, в шесть часов вечера, я ужинаю со своим другом и товарищем по писательскому ремеслу Ником Капуцинским. Прием пищи, однако, играет второстепенную роль. Мы встречаемся, чтобы обменяться стихами: каждый из нас представляет на суд другого свое новое стихотворение. Ник – прекрасный поэт, и с его творчеством ужин становится приятнее. В стихотворении, которое он читал мне на прошлой неделе, рассказывалось о расставании с любимым человеком. Вот что он написал:
Я любил тебя всего сильней
На краю, у пропасти глубокой.
А теперь среди травы высокой
Жду конца упрямых миражей.
Стихотворение Ника передает пережитую им потерю, разлуку с дорогим сердцу человеком. Я заказываю лосося на гриле и передаю сидящему по другую сторону стола Нику собственное стихотворение. Оно короткое, всего пять строк, и начинается со слов: «Ночью звезды не кажутся ближе…»
Ник вдумчиво читает мое стихотворение, наслаждаясь компактной рифмовкой. Мы решаем поднять планку: на следующей неделе решено принести по три стихотворения – два старых и одно новое. Нам пришлось прервать эти еженедельные встречи на время пандемии, и стихов накопилось много. Теперь мы жаждем нагнать упущенное и прочесть написанное за год. Будучи любителем прогулок на природе, Ник во время пандемии много гулял по горам Санта-Фе. Он описал их с мужеским изяществом. Мне очень нравятся его стихи о горах, и я с нетерпением жду новых. В ожидании своего лосося, я вслух читаю стихи Ника.
«Ты так хорошо читаешь, в твоих устах мои стихи всегда кажутся лучше», – отмечает Ник.
«С помощью пера можно создать все что угодно».
К. С. Льюис
«Ерунда, – говорю я. – Они сами по себе хороши».
Приносят моего лосося, и мы замолкаем, занявшись едой. Я очень люблю место наших встреч – ресторан «Санта-Фе: Бар и Гриль». Ник наслаждается тако со стейком и запеченными устрицами. Их вкус так же ярок, как и его стихи.
Мы с Ником дружим уже пять лет: нас связала любовь к писательству – в том числе и к творчеству друг друга. Иногда я зачитываю ему эссе, которыми особенно горжусь. Ник слушает внимательно и так тихо, что я боюсь, не скучно ли ему. Но нет, он просто сосредоточен. После по его комментариям становится ясно, что он слушал с неослабевающим вниманием.
Мы с Ником часто работаем вместе, помогая друг другу отвечать на электронные письма, придумывая красивые формулировки. Вместе мы создаем замечательные тексты. Мы пишем пусть не лаконично, но точно коротко и по делу. Когда я пишу самостоятельно, без помощи Ника, который служит мне слушателем, я ловлю себя на мысли: «А что бы об этом сказал Ник?»
По праздникам мы обмениваемся книгами, заботливо выбирая то, что, как нам кажется, понравится другому. Ник прекрасно подкован в современной американской поэзии. Его предпочтения очень разнообразны, и он часто знакомит меня с поэтами, стихи которых я еще не читала.
А я упоминала, что Ник не только хороший писатель, но и прекрасный актер? Строки из моих пьес оживают в его устах. Во время пандемии коронавируса мы организовали онлайн-постановку моей пьесы «Любовь в ДМЗ[23]23
DMZ (англ. Demilitarized Zone), ДМЗ – имеется в виду демилитаризованная зона Вьетнама.
[Закрыть]» (Love in the DMZ) в приложении Zoom. Ник исполнял главную мужскую роль – солдата из Вьетнама. Среди зрителей было много ветеранов вьетнамской войны, и они единодушно аплодировали его актерской игре. Пьеса была встречена хорошими отзывами, авторы которых отмечали мастерство Ника. Я как автор с восторгом наблюдала за воплощением придуманного мной персонажа в жизнь. Запись этой постановки есть на моем сайте juliacameronlive.com.
«Ты выставляешь меня в хорошем свете», – сказала я Нику.
«А ты – меня», – откликнулся он. Друзья, коллеги, напарники – мы рады компании друг друга. Как художники мы высоко ценим поддержку. И с нетерпением ждем следующего четверга.
Передышки
На протяжении нескольких дней ветви сосны раскачивались под порывами сильного ветра, но сегодня они лишь слегка колышутся. Легкий ветерок приносит облегчение. В природе воцарилось спокойствие, как и в моем творчестве. Несколько дней я писала без остановки, по одному эссе в день, и мне тоже не помешает передышка. Я не понаслышке знаю, чего стоит чрезмерное упорство. Мне слишком хорошо знакомы признаки переутомления. Усталость мешает писать, поэтому я научилась останавливаться и делать передышку, не доводя себя до изнеможения.
Я не всегда была такой мудрой. Будучи молодой писательницей, я с угрюмым упорством хваталась за работу. День за днем я упрямо продвигалась вперед, игнорируя типичные признаки творческого выгорания. Поначалу выходило неплохо, но, как только я начинала себя мучить, заставляя во что бы то ни стало двигаться дальше, мои тексты становились «пустыми», натянутыми – из-за того стресса, на который я себя обрекала, работая слишком много и слишком часто. Я вкалывала до полного изнеможения. От излишних стараний качество написанного страдало, и все же – несмотря ни на что – я продолжала себя подстегивать.
Лишь посвятив писательству много лет, я научилась прислушиваться к своей душе, когда она просит передышки. Помню, я писала роман «Темная комната», и все шло хорошо – до определенного момента. Я всеми силами пыталась снова вернуться в рабочий ритм. Почему, гадала я, мне вдруг стало так трудно писать? Я сказала «вдруг», хотя признаки усталости давно были налицо, надо было лишь обратить на них внимание. Но вместо этого я упорствовала, а между тем моя речь стала пресной, а образы – туманными. Как бы сильно я ни старалась, мне не удавалось сдвинуться с мертвой точки. Я иссушила свой внутренний источник. Мне требовалась передышка.
Удрученная и обескураженная, я отложила работу над романом. Я корила себя за то, что мне «не хватило выносливости» его закончить. Тогда я назначила себе курс реабилитации. Я перестала писать и стала устраивать себе короткие развлекательные экскурсии – я называла их творческими свиданиями. С каждым днем сил прибавлялось. Мое мрачное настроение стало улучшаться. И вот однажды я почувствовала, что готова вновь взяться за роман. Отдых вернул мне присутствие духа, а вместе с тем и способность писать. Я снова взялась за перо, но теперь все было иначе: тот бесплодный период – мой творческий кризис – меня напугал. Я вновь принялась работать над романом в неспешном темпе. Решила, что отныне не буду трудиться на пределе возможностей. Стала обращать внимание на признаки переутомления. Я перестала себя подстегивать и начала беречь. Дала зарок регулярно ходить на творческие свидания, чтобы восполнять внутренний источник. Я умерила пыл, и роман расцвел под моим пером. Я его дописала. Его купили. И я была ему благодарна. Он научил меня мудрости, заключенной во фразе «Тише едешь – дальше будешь». Теперь я знала, что это означает «тише едешь – большего достигнешь», а не просто «сбавь обороты».
А теперь я отложу в сторону ручку, чтобы отправиться в одиночную поездку – это один из моих любимых способов передохнуть.
Со дна долины к горным вершинам ведет крутая извилистая дорога – настолько крутая и настолько извилистая, что здесь запрещено развивать скорость больше 15 километров в час. Я еду на вершину, чтобы насладиться видами осиновых рощ, одевшихся в сияющее золото с приходом осенней прохлады. Снизу огненно-золотые пики похожи на яркое лоскутное одеяло, накинутое на горы. Это продлится недолго: всего пару недель. Я по опыту знаю, что ехать нужно как можно раньше, чтобы не пропустить красоту.
Внизу склоны всегда остаются зелеными: там растет можжевельник и сосны. Лишь поднявшись выше, я начинаю замечать осины в золотом убранстве. «Спасибо тебе, Господи», – выдыхаю я, упиваясь их великолепием. Деревья золотыми копьями втыкаются в лазурно-голубое небо. Невольная реакция на такую красоту – хвалебные молитвы. Добравшись до сосновых рощ, я оказываюсь в соборе с огненными шпилями, тянущимися к небесам. Земля в лесу точно золотистый ковер. С высоких деревьев огненным каскадом опадает листва.
«Осанна в вышних!» – сердце рвется у меня из груди. Великолепие осиновых рощ заставляет возносить восторженную хвалу небесам. Послеполуденный свет огненными лучами просачивается сквозь листву. При виде окружающей красоты я преисполняюсь смирения. Трепет охватывает мою душу.
Великий Создатель решил блеснуть. Величие говорит о присутствии божественного начала. Красота открывает путь к неземному, а та красота, что предстала предо мной, взывает к набожному сердцу. «Слава Господу в вышних», – провозглашает оно. Дух охватывает ликование. Царствует радость. Не думаю, что возможно взирать на это великолепие, не обращая своих мыслей к его Создателю. Тут даже сердце атеиста неизбежно откроется божественному.
Я покидаю рощу, но меня не покидает трепет. Спускаясь по крутой извилистой дороге на дно долины, я все еще чувствую, что мое сердце ослеплено этим блеском. Без сомнения, такая красота имеет божественное происхождение. Я одновременно ощущаю спокойствие и прилив сил, мой внутренний источник снова полон.
Вернувшись домой и взяв в руки блокнот, я бросаю взгляд в окно, на сосну, слегка покачивающуюся на ветру. И берусь за работу, чтобы закончить эссе. Я не подгоняю себя, а, наоборот, делаю паузу. И слова приходят сами.
Справляемся с неприятием
Сегодня я обедала с чудесным писателем, который только что получил отказ от известного издателя. Он знал, что написал хорошую книгу – ее уже опубликовало одно небольшое издательство и она была встречена положительными отзывами. Теперь он хотел издать ее большим тиражом. Книга этого заслуживала. Он был огорчен отказом, но вместе с тем испытывал любопытство. Он знал: закрывая одну дверь, вселенная часто открывает другую. Его агент собирался связаться с другими издателями. Он надеялся, что все получится быстро, но был готов к забегу на длинную дистанцию.
Я рассказала ему, какой путь прошел мой собственный роман «Призрак Моцарта». Мне отказали сорок три раза, а потом сразу два издателя захотели его опубликовать. Я объяснила, что на протяжении всего длительного процесса соискания я полагалась на поддержку Сони Чокетт, моей доброй подруги, в которой я вижу «зеркало», достойное доверия. После каждого очередного отказа Соня говорила мне: «Я знаю, что твою книгу опубликуют». Она упрямо сохраняла оптимизм, вселяя в меня мужество и не позволяя сдаваться. Мне хотелось, чтобы и мой друг преисполнился той же отваги.
«Я буду для тебя зеркалом, достойным доверия, – предложила я свою кандидатуру. – Я знаю, что и твою книгу опубликуют. Это лишь вопрос времени».
«Ты такая оптимистка», – воскликнул мой приятель, но я возразила.
«Не оптимистка, а реалистка. И если смотреть на вещи трезво, ты написал хорошую книгу. Она найдет свой путь». Я рассказала ему, что усвоила этот урок на собственном опыте. Когда я написала «Путь художника», то показала рукопись своему киноагенту, и та сказала: «Ох, Джулия, на рынке сейчас столько книг о творчестве! Вернись к написанию сценариев, в этом ты преуспела». Как и мой друг-романист, я знала, что написала хорошую книгу. Поэтому я попрощалась со своим престижным агентом, понадеявшись на то, что вселенная обо всем позаботится и как-нибудь книгу удастся опубликовать. Это потребовало смелости – куда больше смелости, чем я в себе ощущала. Я доверилась судьбе, но что же я наделала? Меня ни на миг не покидали сомнения. «Я беспокоюсь, что навредила самой себе, уволив агента», – пожаловалась я своему молодому человеку.
«Ерунда, – ответил он, – ты написала хорошую книгу, а у меня есть номер другого агента, Сьюзан Шульман».
«Я боюсь ей звонить», – заупрямилась я, причем не соврала.
«Я сам позвоню», – ответил он и, набрав номер, принялся расхваливать мою книгу.
«Каждый год в Рождество мне попадается какая-нибудь прекрасная книга, – сказала ему Сьюзан Шульман. – Так что присылайте свою рукопись. Может быть, в этом году ваша книга окажется той самой». Мы отправили ей книгу и как на иголках стали ждать ответа. А вдруг она согласится, что ее невозможно продать?
Настало и прошло Рождество. А на следующий день после Нового года раздался телефонный звонок. Сьюзан Шульман хотела представлять мою книгу. «Звучит чудесно!» – с энтузиазмом ответил мой молодой человек, передавая мне трубку.
«Буду рада стать вашим агентом, – сказала Сьюзан. – Думаю, я знаю, какому издательству следует предложить вашу рукопись».
Итак, мы договорились, что она возьмется за мою книгу. Две недели спустя права на нее купили: Джереми П. Тарчер, великолепный издатель и владелец ведущего в Америке издательского дома, специализирующегося на произведениях о творчестве, хотел опубликовать «Путь художника».
Так что я была весьма оптимистично настроена относительно судьбы написанного моим другом романа. Он подкреплялся моим фасолевым супом – лучшим средством для поднятия настроения, а я тем временем подкрепляла его самооценку приятными мыслями.
«У тебя замечательная книга, – твердила я. – Я перечитывала ее трижды. Найдется прекрасный человек, который захочет ее издать. Не сдавайся».
Мой приятель доел последнюю ложку супа. «Твои бы слова да Богу в уши», – проговорил он. Я подумала о том, что Бог уже прислушался и ждал вестей о хорошем романе. Я знала, что его книгу опубликуют, и вполне заслуженно.
Стена
Сегодня солнечный бело-голубой день – он разжигает энтузиазм. Все идет хорошо, и мне на ум приходит мысль, что поначалу всегда так. Мы охотно садимся писать. С оптимизмом беремся за новую задумку. У нас есть идея, и, веря в свою способность ее воплотить, мы выражаем ее на бумаге. До поры до времени все идет гладко, пока однажды мы не утыкаемся в Стену. Обычно она возникает перед писателем, когда пройдено примерно две трети пути. В сущности, Стена – это наши сомнения. Идея, некогда казавшаяся нам хорошей, вдруг вызывает подозрения. Мы сомневаемся в ее состоятельности, как и в собственных способностях. Эти сомнения похожи на клинок, который мы приставили к собственному горлу. И вот работа встала.
Я не раз слышала: «Джулия, меня мучают страшные сомнения, они не дают мне сдвинуться с места». Могу посочувствовать. Сомнения причиняют невыносимые страдания. Они подталкивают нас к творческим разворотам, заставляют бросать начатое.
«Джулия, все шло так хорошо, а потом я вдруг подумал: “А что, если я себя обманываю?”» Это голос сомнений. Они нашептывают нам, что мы бездарны, что наши надежды на успех – обыкновенная мания величия. Из-за них мы перестаем доверять собственным суждениям. Перед нами вырастает Стена.
Как правило, наткнувшись на Стену, мы пытаемся прорваться вперед, обойдя ее вокруг или перебравшись через нее. «Идея и правда хорошая, – оправдываемся мы. – Я в этом уверен». Но напускной оптимизм не помогает. Стена по-прежнему высится перед нами, отбрасывая зловещую тень на наш труд. Мы похожи на заключенных в тюремном дворе. Так и хочется поддаться отчаянию. Стена вот-вот победит: нам не взобраться на такую высоту. Но нет! Есть способ получше: можно преодолеть Стену, прокопав ход под ней. Вместо того чтобы пытаться убедить себя в гениальности своей идеи, нужно сказать: «Я готов довести работу до конца, даже если идея ужасная». Другими словами: «Я не против писать плохо».
Стоит нам заявить о своей готовности писать плохо, и мы обретаем свободу. Стена больше не господствует над миром наших эмоций. Как заключенные, стремящиеся сбежать из тюрьмы, мы добились своего, не пытаясь перелезть через нее, а прокопав ход на свободу под ней. Для большинства людей такой подход непривычен. Никому ведь не хочется писать плохо – и все же стоит себе это позволить, и мы обнаружим, что таким образом теперь можем писать очень даже хорошо. По крайней мере, достаточно хорошо, чтобы закончить начатое. Стена рушится, не выдержав нашего упорства. Она не может выстоять перед нашим бунтарским настроем. Мы одерживаем верх благодаря своей готовности проиграть. Утверждение «Я готов писать плохо» дарует нам свободу.
Радость
Я начну с того места, где нахожусь сейчас: в библиотеке, в своем рабочем кресле, – осматриваюсь вокруг в поисках вдохновения. Ага! Я остановила взгляд на фотографии покойного отца с его маленьким черным шотландским терьером, которому мы дали игривую кличку Блю (как в народной песне). «Была у меня собака, собака по кличке Блю, нет лучше на свете друга, я очень ее люблю». На фото видно, как отец ею дорожил. Видно и то, как малышка Блю его оберегала. Они были заодно, охраняли и направляли друг друга. Они жили вместе на борту отцовской яхты, стоявшей на якоре неподалеку от Лонгбоут-Ки во Флориде. Замечательная была пристань. К ветвям пальмовых деревьев, окружавших гавань, слетались красочные попугаи. Вдоль дорожек росли яркие цветы – розовые, оранжевые и красные. Мой отец, сам не увлекавшийся садоводством, наслаждался их цветением. Он упоминал об их красоте в своих немногословных письмах.
Живя на ранчо в Нью-Мексико, я писала ему почти каждый день, подробно описывая прелесть и ароматы шалфейных полей и рассказывая им с Блю о своих собаках, которых у меня было семь. Мы с ними гуляли в зарослях шалфея. Каждый день мой отец прогуливался с Блю по усыпанным цветами дорожкам. Он рассказывал мне о диких попугаях, а я ему – об озорных сороках. Мы писали друг другу, едва успевая получить ответ.
Мы делились друг с другом тем, что нас радовало: мы называли такие письма «докладами о флоре и фауне». «Я видел большую голубую цаплю», – восторженно сообщал мне отец. А я отвечала: «К нам в сумерки прилетает сипуха». Стоя на носу своей яхты, отец заметил неуклюжего ламантина. В ответном письме я рассказала ему о небольшом стаде бизонов, которое держал мой сосед. Звон церковных колоколов раздавался над долиной Таос. Крошечная часовенка украшала дальний конец отцовской гавани.
«Папа, во что ты веришь?» – однажды спросила я отца, который явно нашел Бога в природе. В ответ он усмехнулся.
«Я верю, что никогда не помешает подстраховаться», – ответил он с веселым огоньком в глазах.
У отца я научилась ценить юмор и радость. Моя мать, Дороти, была любовью всей его жизни. После ее безвременной кончины отец продал их большой дом и купил себе яхту. Он назвал ее «Дороти № 2», в такой кощунственной манере отдав дань своей покойной жене. Она оценила бы и юмор, и то, что он ее не забыл.
На фото на нем светло-голубой свитер: мама подарила его отцу незадолго до своей смерти. Моя собачка Лили, белый терьер вести, которых иногда называют скотти, лежит начеку у моих ног. Как и Блю, она верный друг. Как и мой отец, я души не чаю в своей собаке. «Лили, хорошая девочка», – говорю я, и она стучит по полу своим милым хвостиком. Где бы сейчас ни находились мой отец и Блю, я чувствую, что они смотрят на нас с одобрением. Я пишу о том, что меня радует, и о них.
Задания
1. Ограничивающие убеждения: зачастую мы принимаем решения на основе убеждений, которые считаем правильными, – на то они и убеждения, в конце концов; но одной нашей в них веры недостаточно, чтобы они стали реальностью. Быстро закончите следующие предложения:
Писатели – это люди, которые…
Писатели – это люди, которые…
Писатели – это люди, которые…
Писатели – это люди, которые…
Писатели – это люди, которые…
Взгляните на получившийся список. Есть ли у вас негативные предрассудки о писателях? Превратите их в позитивные убеждения. Можете ли вы вспомнить писателей, которые воплощают в себе упомянутые вами качества с положительной стороны?
2. Воздержание от посторонней информации: на целую неделю ограничьте поток информации настолько, насколько это возможно. Когда я предлагаю этот прием на своих занятиях, то часто встречаю сопротивление, выслушивая, почему ответственный взрослый человек не может позволить себе не проверять электронную почту. Я это понимаю и не требую от вас ставить под угрозу свою работу. Но я все же прошу по возможности ограничить чтение. Насколько вы можете сократить количество времени, которое проводите, глядя в телефон и проверяя электронную почту? Можете ли вы отдохнуть от социальных сетей, телевидения, подкастов? Из всех придуманных мной приемов этот – один из самых действенных и в то же время вызывающих наиболее активное сопротивление. Зачастую именно те, кто упорно отказывается от этих приемов, извлекает из них наибольшую пользу.
3. Дорожите собой: теперь, когда вы ограничили потребление информации, настал самый подходящий момент, чтобы чуть больше за собой поухаживать, побаловать себя, проявить к себе заботу. Возможно, вы обнаружите, что, воздерживаясь от чтения, освободили уйму времени. Как вы можете доставить себе удовольствие на этой неделе? Как насчет горячей ванны, массажа или послеполуденного сна? Может, сделать перерыв, чтобы выпить горячего шоколада или понаблюдать за людьми? Или устроить внеочередное творческое свидание? Пожалуйста, на этой неделе каждый день позволяйте себе какую-нибудь радость, передышку или приключение.
4. Стена: на этом этапе рабочего процесса вполне нормально наткнуться на Стену. Помните: чтобы перебраться на ту сторону, нужно прорыть ход под ней, а не пытаться перебраться через нее. Если перед вами возникла Стена, самое главное – признать свою готовность писать плохо, но все равно продолжать это делать. Продолжайте выполнять дневную рабочую норму, вести утренние страницы и ходить на прогулки. Я люблю вешать на своем рабочем месте записку: «Великий Создатель, позаботься о качестве, а я займусь количеством».
5. Радость: у себя дома или на улице найдите что-нибудь, что доставляет вам радость. Это может быть фотография любимого человека, киоск с тюльпанами, увиденный в парке щенок, тянущий хозяина за поводок. Сядьте и в течение пяти минут описывайте на бумаге то, что доставило вам радость. Испытали ли вы восторг? Что чувствовали? Какие эмоции пробудило в вас увиденное? Когда закончите писать, прислушайтесь к себе. Не улучшилось ли ваше настроение?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
