Текст книги "Волна. Лето, зима, весна… и снова…"

Глава 10

Учеба в университете давалась мне нелегко. Намного больше, чем знания, меня интересовали люди: сокурсники, преподаватели. Появились новые друзья. Безусловно, это был новый этап. Родители переживали, и мне нужно было оправдать их надежды. Все как-то закрутилось, завертелось. Вот уже и первая сессия позади. Могло быть и лучше, но и так нормально.

Уже не школа, но и свободой пока не пахнет. Контроля меньше, а нагрузки больше. Занятия прогуливать нельзя, по профильным предметам отставать запрещено. До пятого курса еще так далеко, целая вечность. Все только началось, а уже не терпится закончить. А Лене учиться нравилось. Вряд ли она думала так же, как я. Она не только окончила университет, у нее красный диплом, еще и осталась в нем работать. Какой же взрослой она казалась мне в лагере. Студентка! Но пришло время, когда и я учусь в вузе.

Весь первый курс прошел в напряжении. Почти месяц летних каникул выпал из-за экзаменов. А два оставшихся пролетели незаметно. Первое лето, в котором не было праздности и безделья. И снова учебный год. И все по кругу. Но никакие заботы не помогали мне позабыть Лену. Она не выходила из головы и все время снилась. И эти сны сбивали с толку. Каждое утро мне требуется некоторое время, чтобы отделить сон от яви. Я лежу в кровати и пытаюсь понять, который из этих миров реален. Фрагменты сновидения такие четкие и долго еще стоят перед глазами, все будто продолжается, только наяву. И хочется остаться в этом сне как можно дольше. Местность, люди, настолько все детализировано, что порой становилось не по себе. Самой Лены в этих снах не было, но все они сводились к одному – к ее поиску.

Однажды мне приснился троллейбус, который идет в Минск. Зима. Конечная остановка. Людей мало, и очень холодно. Стекла замерзли. Мы должны были свернуть, но поворот остался позади. Передо мной сидит пожилой мужчина в черном пальто. К нему подходит кондуктор. Женщина. На ней поверх куртки служебная накидка, она в теплом платке, а на руках вязаные перчатки с обрезанными кончиками. Так ей удобно – и руки не мерзнут, и талоны отрывать можно. У них с пассажиром завязался разговор, из которого я понимаю, что мужчина может доехать до Минска. Так она ему объяснила. А стоимость проезда составляет стоимость обычного талона в городском транспорте. Услышанное ничуть не удивило его и, похоже, поразило меня. Выходить я точно не собираюсь. Вот только пытаюсь сообразить, как мне связаться с родителями и предупредить их, чтобы не волновались. Женщина-кондуктор подходит и ко мне. Я покупаю у нее талон и спешу его закомпостировать, после чего крепко держу и всю дорогу не выпускаю из рук.

А уже в следующем сне я еду на велосипеде. Выезжаю за город. Справа от меня – поселок, слева – поля. Лесная опушка далеко впереди. Откуда ни возьмись, появляется ребенок, мальчик, и сообщает, что если ехать в сторону леса, можно будет легко отыскать путь, который приведет прямо к Лене. Меня его появление, конечно же, удивило, а откуда он знает о Лене, вообще непонятно, но я его об этом не спрашиваю. Вместо этого я задаю ему другой вопрос: смогу ли я преодолеть все расстояние на велосипеде? Мне-то известно, что Лена живет не в соседнем дворе, а в другой стране. Но вопрос в любом случае глупый, уже потому, что передо мной маленький мальчик! Откуда ему знать? Но он со знанием дела отвечает, что следует поторопиться. Нужно успеть дотемна. Он настолько убедителен, что я прошу его поехать со мной и показать дорогу. Малыш соглашается. Правда, есть одна проблема, у него нет велосипеда. Я слезаю со своего и качу его рядом. Из-за этого передвигаемся мы медленно, еле тащимся. И уже смеркается. Но мой сопровождающий спокоен.

Стемнело. И как только это произошло, мы тут же переместились во времени и в пространстве, оказавшись в какой-то деревне уже в светлое время суток. Дом возле дороги. Во дворе играют дети. Неподалеку их отец склонился над верстаком и на доске ставит отметки карандашом. Из дому на крыльцо выходит женщина, в руках у нее таз, из которого она собирается вылить воду. Мы с малым идем по противоположной стороне дороги. У меня появилась одна сверхспособность – стоит взглянуть на дом, и мне сразу же становится известно о его домочадцах абсолютно все. Знаю, кто кому и кем приходится, известен характер и особенности каждого. Также я вижу сразу всех, кто проживает в доме, даже если они внутри или в данный момент отсутствуют. Я будто сканирую пространство, и каждый, кто в него попадает, сообщает мне о себе всю информацию. Я даже знаю, у кого какое настроение. Итак, куда мы пришли? Лены в этом доме нет и в поселке этом ее тоже нет. Но здесь живет этот мальчик. Он использовал меня, чтобы вернуться домой. Его все уже заждались. Он прошмыгнул в ворота и был таков.

И так из ночи в ночь. То мне снится, что семья Лены переехала и я даже приблизительно не ведаю куда. И снова собираюсь искать ее, но для начала следует решить, с чего и откуда начать поиски. То снится, что родители забирают меня на дачу. Мне не хочется, как обычно, но я еду. Там я бесцельно брожу вдоль участков, затем подхожу к одному из них, и понимаю, что здесь живет Лена! Я не вхожу, так и стою снаружи, а через некоторое время понимаю, что она на озере. Я просто знаю, что найду ее там. Шаг превращается в бег. Она что-то полощет в воде, а я, сидя на траве, жду, пока она обернется и заметит меня.

От Лены пришла телеграмма. В ней она поздравляла меня с днем рождения. И это уже не сон. Неожиданно и безумно приятно. Нам позвонили в дверь, открыл папа. А уже через минуту он искал очки, чтобы прочесть. Пока он их искал, мама сообщила, что телеграмма адресована мне. Как только она попала ко мне в руки, сердце начало колотиться как бешенное, потому что внизу была подпись. И у меня долго еще не получалось прочесть предложение, в котором отсутствовали союзы и запятые.

Вечером было много гостей, поздравлений, подарков. Я даже не помню, как он закончился. Были тосты и пожелания, как обычно. Но этот день стал для меня особенным, благодаря телеграмме. В открытом виде она красовалась на серванте, стояла на самом видном месте. Мой взгляд то и дело задерживался на ней. Мне хотелось уйти к себе, закрыться в своей комнате. Наконец гости разошлись, и у меня появилась такая возможность. То, что друзья принимали за грусть, было влюбленностью. Чувство полыхнуло с новой силой. Но картину омрачали две удаляющиеся по перрону фигуры, где он держит ее за руку. Зато в моих снах его не существовало. Это мое пространство, в котором существует только она.

Если они с Саввой знакомы с университета, был ли он в ее жизни, когда мы с ней познакомились? Мысли о том, что Лена держала дистанцию и ни с кем не строила отношений из-за него, наводили тоску. Уснуть становилось все сложнее. И следующей ночью у меня случился приступ паники. Такое со мной было впервые. Приступ повторился через несколько дней. Родители решили, что я переживаю из-за учебы, и положили меня в больницу на обследование. Диагноз только звучал страшно, но на самом деле ничего серьезного – вегетососудистая дистония. Но все равно на некоторое время меня оставили в больнице. Мне кололи витамины, у меня была отдельная палата и море свободного времени. А через дорогу по совершенно случайному совпадению находилось общежитие нашего университета. Дышать свежим воздухом не запрещалось, даже, наоборот, предписывалось, и тогда мои прогулки в общежитие стали регулярными и долгими, иногда до утра. А в один из дней того периода мне домой позвонила Лена. Она собиралась пригласить меня на свадьбу. Мама молчала как партизан, ни слова о Лене, о свадьбе и о звонке. Занятия в университете продолжились, меня выписали. И мне сразу же захотелось ей позвонить. И был у меня один своего рода ритуал. Заключался он в походе на почту. Районное почтовое отделение находилось возле парка. Небольшая очередь в кассу, оплата, и номерок кабинки. Так мне было комфортнее. О звонке никто не узнает дома. Номер Лены я знаю наизусть. Мы периодически разговаривали. Не часто. И не долго. Лена больше слушала. Но когда говорила, голос ее звучал ласково. Обычно она спрашивала меня об учебе. Но уже несколько раз подряд почему-то интересовалась моим здоровьем.

– А что с моим здоровьем? Нормально все, как обычно. Не знаю. Здоровье как здоровье. Почему спрашиваешь?

– Сердце твое как?

– Сердце? Стучит, иногда чаще и сильнее обычного, от любви, наверное.

– А если серьезно?

– Я серьезно!

– Ну, я же знаю, что у тебя были проблемы.

– Откуда?

– Мне мама твоя сказала.

Моя мама сказала Лене о моем здоровье! Нужно было собраться с мыслями и что-то ответить. В голове у меня все еще звучали произнесенные ею только что слова. Раз мама рассказала Лене о моем сердце, значит, они разговаривали. Но как? Когда? Внесенная в кассу сумма могла закончиться в любой момент. Обычно Лена просила не тратить деньги и первой заканчивала разговор. Но не сегодня. Она молчала. И я тоже. В конце концов нас разъединили.

Как мама могла не сказать мне?! Она всегда и обо всем мне говорит. А это звонок от Лены! Она же знает, насколько это важно! Это же мегаважно! И ей об этом известно, это же она отправила меня в Минск, потому что знает, что такое для меня Лена! Мы поговорили, и мама сказала, что не сообщила мне о звонке Лены, потому что ей было не до того. Все, что ее волновало в то время, это состояние моего здоровья. И все. Ни о чем другом она не могла думать.

– А потом, наверное, забыла сказать. Что толку-то? Тебя кто отпустил бы?

– Отпустил? Куда, мама?

– В Минск. На свадьбу. И речи быть не могло!

– Подожди, подожди. На свадьбу? На какую еще свадьбу?.. У Лены была свадьба?

– Да.

– Да? И ты вот так спокойно об этом говоришь? Только сейчас?

– А как я должна об этом говорить? И что это меняет? Вот говорю сейчас.

– Ну спасибо!

– А я знала, я знала, что ты начнешь вести себя вот так.

– Как так?

– Вот так, агрессивно.

– Понятно. Ясно. Не продолжай.

Мне оставалось лишь хлопнуть дверью, закрывшись в своей комнате. Слова мамы постепенно стали доходить до моего сознания. Господи! Свадьба! Она вышла замуж! Видеть никого не хотелось, разговаривать тоже. Мама заглядывала ко мне уже в который раз. Просидеть весь вечер дома – не вариант. Лучше уж бродить где-нибудь по улице.

Меня мутило. Выходя из дому, мне удалось у папы из бара прихватить бутылочку крепленого. Эта тара уже пуста. Какая она была на свадьбе? Наверное, очень красивая. Даже представить себе сложно, насколько. А может, хорошо, что меня там не было? Тут же представив себе, как к концу праздничного вечера невесту с женихом уносит свадебная машина, меня начало рвать. Ужасное вино, невкусное. Скоро меня вырубит. Нужно только добраться домой и отыскать песню «Чужая свадьба». Решено. Спать буду под нее. Так вот для каких она случаев! Теперь понятно. Прямо в яблочко, каждое слово. Что было бы, если бы мама мне сказала? Ясно что, побег из больницы, что же еще! А потом, что было бы на самой свадьбе? Душа моя, как шарик, лопнула бы у всех на виду, и кусочки ее разлетелись в разные стороны. И для чего тогда Лена приглашала меня? Чтобы свадьба состоялась или, наоборот, чтобы она не состоялась? Все, спать. Я дома. Не могу больше думать. Мысли путаются. Утро вечера мудренее.

Глава 11

Она вышла замуж! Какое же идиотское утро! Башка раскалывается. Зато приступы паники по ночам прошли. Больше никакого алкоголя и сигарет. Иначе возобновятся. Так врач сказал. Должно быть, их медовый месяц уже позади. А что это меняет? Муж и жена живут же под одной крышей и спят в одной постели? Стоп… Когда мы говорили с Леной по телефону, она была дома! Почему? Они живут у нее? С ее родителями? Подающий надежды химик пока не в состоянии обеспечивать семью? Такой вариант мне почему-то нравился больше, вселял надежду, правда, не знаю, на что. Например, на то, что никакого медового месяца и не было. А почему он обязательно должен быть? И Лена ничего не рассказывала. Хотя она же никогда ничего не рассказывает…

Поздравлений от меня не поступало. Лена ничего не спрашивала. Так а мне об этом ничего не было известно до ее вопроса о моем здоровье и до разговора с мамой. Но теперь-то я знаю. Все равно сказать Лене: «Поздравляю тебя с замужеством», или что там говорят в таких случаях, язык не поворачивается. Да и времени сколько прошло. Это будет уже странно. Быть может, если я буду игнорировать факт их союза и дальше, Савва и правда куда-нибудь исчезнет? Понадобился где-то месяц, чтобы позвонить ей снова. У меня была заготовлена целая речь. Но Лены дома не оказалось. Мне ответил женский голос. Это не первый раз. Так бывало и раньше.

Никогда еще мне не доводилось присутствовать на свадьбе в качестве приглашенного гостя. Недалеко от моего дома есть помещение, которое сдается в аренду под знаменательные события, включая свадьбы. Каждый раз музыка гремит, гости нарядные, но очень пьяные. По кухне в фартуках и чепчиках носятся пухленькие женщины-повара. А для ребятни это всегда развлечение. Они взбираются на забор и деревья, глазеют. Если подвернется случай, то и утянут что-нибудь с кухни через открытое окно, урвут кусочек пожирнее. Некоторые даже пытаются пробраться внутрь. Здание превращается в неприступную крепость, которую нужно взять во что бы то ни стало. И набравшись терпения, детвора выжидает. Его им хватает. И нужный момент наступал. Они шли в атаку, когда гости уже еле держались на ногах. Юркие и самые смелые проныривали внутрь и выносили какой-нибудь трофей. Им могла стать еще не начатая бутылка коньяка, вина или водки, пачка сигарет или полуторалитровая «Кока-Кола». Если водка, то ее не пили, выливали. Свадьба пела и гуляла, градус повышался, и никто уже ничего не контролировал. Тела отплясывали так, что сотрясались стены. С танцем это уже не имело ничего общего. Признаться, меня такое зрелище лишь угнетало. Почему-то всех их было ужасно жалко. Никак это не похоже на таинство или что-то в этом роде. Никакой романтики. Молодожены будто отбывают наказание, а не празднуют. Терпят и держатся до последнего, так принято. Будь их воля, давно от всех сбежали бы.

Нет, у Лены такой свадьбы быть не могло совершенно точно. И таких гостей тоже. Торжественно в ЗАГСе и потом в узком кругу. Родители, Ирка. А может, и без Ирки, у нее же теперь маленький ребенок, не с кем оставить. Так что, только родители, родственники еще. Может, это было даже и не в кафе. А дома. У Лены? Она сидит во главе стола и принимает поздравления? Все еще в свадебном платье? Смущена и опускает глаза, становясь при этом еще красивее? Мысленно пытаюсь увидеть там себя. Где сижу, что делаю? Что говорю, смотрю ли на нее? А она? Нет, не могу себе такого представить. Не получается. Перед глазами другая картина. Парадное. Светится выжженная кнопка лифта. Под аккомпанемент тросов кабина движется вниз. Двери со скрипом разъезжаются. Замерли они, и я. Сомкнулись, ударились друг о друга. И так еще два раза, открылись, закрылись, пока лифт не вызывали сверху. Он уехал, и я поднимаюсь по лестнице. Очень медленно. Думаю ли я о чем-нибудь? Нет, не особо. Просто считаю ступеньки. Лена наверху. Она ждет. Я иду, потому что не идти к ней не могу. Я всегда буду идти к ней по первому ее зову. Но сегодня я до чертиков боюсь ее увидеть. Вот те ступеньки, на которых прошла целая ночь в ее парадном. Память тела тут же напомнила, что было холодно и неудобно. Тогда Лена еще не была замужем! Но теперь все иначе. И осталось всего несколько пролетов. Лифт остановился на последнем этаже. Слышу голоса. Смолкли и они, замер лифт, а я все стою здесь с цветами и не могу двинуться с места. Всего два лестничных пролета отделяют меня от Лены. Когда-то в лагере меня послали за вином. В тот вечер перебрали все. Потом уже Надя рассказывала, что меня долго не было, и нашла она меня на площадке лестничного пролета нашего пятого отряда недалеко от комнаты Лены. Обычно она выходила туда ко мне.

Представлять я могу все что угодно, а как было на самом деле, так и не узнаю. На расстоянии все всегда выглядит ярко и размашисто. Мы склонны преувеличивать. Особенно я. На деле же все иначе. Может, я преувеличиваю, и все было бы совсем иначе. Может, ее взгляд сказал бы мне что-нибудь такое, после чего мне не было бы больно. Стоит мне увидеть ее, и все сразу меняется. Смотрю в ее глаза и люблю. Всегда так. И в этот раз так было бы. Кому Лена поручила бы меня? Маме? Своей сестре? Ирке? Какое место было отведено мне? С кем рядом мне довелось бы стоять в ЗАГСе и сидеть за столом у них дома? А в общем, какая разница? Она пожелала видеть меня в один из самых важных для нее дней! Вот что главное. Остальное не имеет никакого значения.

Звонить Лене сразу же на следующий день было как-то неудобно. О моем звонке ей, скорее всего, сообщили. Теперь нужно немного выждать. Прошла еще неделя. Этот перерыв дался мне с трудом. Но Лены снова не оказалось на месте. И так несколько раз подряд. Все тот же женский голос сообщал, что ее нет дома. Каждый раз у меня портилось настроение, потому что придется ждать еще неделю. Стоило мне вспомнить вокзал и две удаляющиеся фигуры, как ожидание становилось невыносимым. Это происходило само. Проходила неделя, и ноги сами несли меня к почтовому отделению. Пусть она теперь и с этим своим Саввой. Что это меняет? В записной книжке чернилами я закрашиваю еще одну дату, еще один день без нее. Ее снова нет дома. Когда Лена подходит к телефону, эта дата остается не закрашенной, я обвожу ее кружочком. Это светлый день, счастливый. Если же поговорить не удалось, то весь период ожидания полностью закрашивается. И таких дней большинство. Чем дольше мы не разговаривали, тем больше в душе теплилась надежда, что она успела по мне соскучиться и звонку обрадуется. Но страх услышать в трубке очередное «ее нет дома» был оправдан последующим ожиданием. Тогда все насмарку, все предыдущие дни, недели, иногда целый месяц. А потом у меня началась сессия.

О том, чтобы позабыть Лену и никогда ей больше не звонить, не могло быть и речи! Таких мыслей не было. Наоборот, чувства мои лишь обострялись. Мы с ней расстались будто вчера. Я часто вспоминаю нашу первую встречу. О какой Лене я думаю чаще – о той, что в Минске, или о моей вожатой из лагеря? Лена одна, а мира два.

Сны стали повторяться и с каждым разом становились все четче и детальнее. Сон про троллейбус, который идет в Минск, повторялся уже в который раз. Снилось даже состояние в этой поездке. Помню, как меня удивила новость, которую кондуктор-контролер сообщила впереди сидящему пассажиру. О том, что мы держим курс на Минск, не было известно ни мне, ни остальным пассажирам. Но направление всех устраивало, все остались на своих местах, никто не вышел. Давая свое согласие, они одобрительно кивали головами. И только меня никто не спрашивал! Женщина в красной накидке проинформировала пассажиров, но не меня. Известие о том, что на троллейбусе можно добраться в другую страну поразила меня. Это же только в Крыму такой вид транспорта следует из одного города в другой. Но кондуктору-контролеру будто заранее было известно – возражать я не стану. Холод снаружи в виде замерзших стекол на окнах не давал следить за дорогой. Скорее всего, мы перемещались не по местности, а во времени. Вот почему паспорт не требовался. Другим пассажирам об этом было известно, и они успокаивали меня, объясняя, что паспортного контроля не будет и границы тоже. Мы окажемся в Минске, вот и все. Мне так хотелось им верить! А еще отсутствовал багаж. Ни чемоданов, ни сумок. Все время пути мне пришлось разглядывать затылок впередисидящего мужчины. Он то и дело кутался в поднятый воротник своего пальто. Лица не видно, он смотрел прямо перед собой, лишь изредка поворачивая голову чуть вправо в направлении двери. По пробивающимся седым волосам и состоянию кожи ему где-то пятьдесят. Я гляжу на его затылок из сна в сон и уже могу определить его характер. Мне он видится типом нервическим, вечно чем-то недоволен. Могу представить и его лицо. У него острый нос и характерный прищур, который часто встречается у неженатых мужчин этого возраста. В одном из снов мне передалась его нервозность. От мысли, что у меня с собой ни вещей, ни денег, меня словно током ударило. А как же цветы, подарки?! Не могу же я явиться к Лене с пустыми руками! Всю дорогу меня тревожило только это, до самого моего пробуждения. А после него все они, включая других пассажиров и водителя, стояли у меня перед глазами. Если бы понадобилось составить фоторобот каждого из них, у меня вышло бы без труда, вплоть до характерных черт, голоса, манер и нрава. Да что там, подобно компьютерной программе, из меня можно было достать любую о них информацию – где проживают, о чем думают, кого любят. Для этого нужно было сконцентрироваться на ком-то одном, и вуаля. Как во сне с маленьким мальчиком и поселением. Но мне не нужна была эта информация. Зачем она мне? Сосредоточиться хотелось совсем на другом. В преддверии нашей с Леной встречи меня охватывало сильнейшее волнение. Справиться с ним было невозможно. Смотреть в обледенелое окно не было никакого смысла, все равно ничего не видать, разглядывать пассажиров тоже надоедало, и тогда мне представлялась Лена и ее удивленный взгляд, такой же, как был летом в Минске, когда она увидала меня на пороге своей квартиры. А уже следующей ночью мне снился этот же сон, но уже не с начала, а с того момента, на котором он прервался.

Были и другие сны, которые повторялись из ночи в ночь. Место действия одного из них – Германия. Берлин. Теперь Лена живет там, поэтому и я там. Но почему Германия?! Никогда Лена не упоминала об этой стране. Я тоже знаю очень мало, никогда ранее не доводилось там бывать. У меня не было тому никакого объяснения, пока не наступило прозрение. Если вспомнить о том, что в Юрмале нашу вожатую Жанну родители в середине смены забрали именно в связи с их переездом на постоянное место жительства в Германию, все становится на свои места! Это давно позабытое событие всплыло вот в таком завуалированном виде вперемешку с другими событиями и временем. В своем сне в Германии я разыскиваю, конечно же, не Жанну, а Лену! И снова все в мельчайших подробностях.

Этот сон начинался сразу в Германии. Я стою в одном из берлинских дворов перед многоэтажным жилым домом буквой «Г». Это старый кирпичный дом, в нем шесть подъездов. Моя задача – выяснить, в которой из этого множества квартир проживает Лена. Немецким я не владею, никого здесь не знаю. Пользуясь интуицией, направляюсь к правой боковой части здания, к последнему подъезду. Вхожу внутрь. Эта сторона новая, ее достроили. Свежевыкрашенные стены, беленые потолки, еще не выветрился едкий запах строительных материалов. Мне нужно на третий этаж, эта уверенность появилась у лифта. Почему именно на третий? Ни в лагере, ни в Минске Лена не жила на третьем этаже. Ирка и та на пятом. На каком этаже Савва, я не знаю. Никто из моих друзей не проживает на третьем. Кажется, я начинаю понимать, запах краски и третий этаж – это же та деспотичная парочка, которая сдавала комнату студентам в Минске! Но здесь другое расположение. Я в пустом коридоре. Нужно понять, в какое крыло идти. Квартиры с двух сторон. Номера я не знаю. Не звонить же в каждую. Лучше выйти на улицу и ждать там.

За это время во дворе появились жильцы этого дома. Три пожилые женщины. Они собирались в магазин за хлебом, но охотно взялись мне помочь. Та, что ждала своего мужа, была в коричневом пальто и синем берете, надетом набок. В очках. Она-то и объяснила, где расположена нужная мне квартира. Рассказала, в котором часу Лена обычно выходит из дому и во сколько возвращается. Скоро уже должна быть. Детский сад здесь неподалеку. В это время она забирает детей из сада. Значит, у Лены есть дети… Все это женщина говорила на немецком, но мне все было понятно. Она очень помогла мне. Затем они ушли.

Оказалось, подъезд сквозной и имеет два входа. Теперь осталось понять, с какой стороны стоять, чтобы не пропустить Лену. Постараюсь удерживать в поле зрения обе. Появилась она точно в указанное соседями время, одна. Мы молча поднялись по лестнице, свернули в левое крыло, прошли по темному коридору. Пока Лена отпирала ключом одну из дверей, мне захотелось нажать кнопку звонка. И тут меня разбудил будильник. Дом, окна, пожарная лестница, подъезд, расположение квартир, соседи так и стоят перед глазами.