Текст книги "Волна. Лето, зима, весна… и снова…"

Глава 21

Подобно жителям мегаполиса с вечерним смогом и выхлопными газами по утрам, я стремлюсь к ней, как люди стремятся надышаться горным, морским или океаническим воздухом во время отпуска на год вперед. Я пытаюсь насмотреться на нее, запомнить каждый миг, слово, движение, вобрать в себя все краски, чтобы потом можно было закрывать глаза и чувствовать ее присутствие, когда она будет далеко. Меня не пугает Минск летом с его высокой влажностью и не пугает зимой с такими морозами, которых у нас давно уже не бывало. Я приеду к ней по первому ее зову. Я буду тем, кем захочет она, и не перейду черту. В любое время года, в любую погоду, на любых условиях и в любом статусе она может на меня рассчитывать.

Пока Савва нежил свое жирное тельце в морской водице, Лена успела искупать детей, переодеть, накормить, напоить, сполоснуть их плавки, отряхнуть от песка покрывало, развесить полотенца и только после этого отправилась плавать сама. Детям велела слушаться меня и не отходить ни на шаг. Брат с сестрой между собой ладили и были заняты игрушками из набора, которые взяли с собой на пляж.

В воду Лена входит медленно. На ней красный купальник. У нее красивая фигура, она стройна и женственна. Я снова жду ее на берегу. Так уже было когда-то. И вот снова. Но на этот раз у меня от нее поручение – следить за детьми, за ее детьми. Она оставила их на меня впервые. А когда вернулась, пригласила меня после обеда с ними на экскурсию в Генуэзскую крепость.

В четыре часа мы с сестрой ждали их в условленном месте. Для восхождения на гору удачный день, палящее солнце хоть изредка да скрывалось за облаками. Путь к крепости лежал через всю набережную. Впервые мы пройдем ее вместе от начала и до конца. Знаменательный для меня день во всех отношениях. Шли мы медленно. На пути детей то и дело встречались соблазны в виде сахарной ваты и молочных коктейлей. Эти удовольствия были им обещаны, но на обратном пути.

С собой у меня была только мыльница. А у Саввы была хорошая камера. Пока Лена фотографировала детей и мужа, мне удалось незаметно сделать пару кадров с ней. И еще несколько, когда они рассматривали сувенирные изделия из можжевельника. От морской воды волосы у Лены закручивались на кончиках. Они так ничего и не купили. Мы поднялись на гору и присоединились к какой-то экскурсионной группе. Низенькая худощавая дама в очках скороговоркой освещала историю этого места, приводила даты, говорила о линии обороны, затем рассказала легенду. Слушать все это было неинтересно, дети и Лена заскучали. Поэтому к главным сооружениям крепости мы уже направлялись самостоятельно и в своем темпе. Самым интересным здесь, пожалуй, оказались лошади. Белая и вороная паслись на лужайке в преддверие рыцарского турнира. При виде них дети хоть немного оживились. На обратном пути у меня вышло сделать еще один кадр. Натка залезла на пушку и восседала на ней, как барон Мюнхгаузен. Никто этого не заметил.

Солнце вышло из-за туч и снова припекало. И хоть спускаться было легче, чем подниматься, к концу малыши совсем выбились из сил. Но как только они получили обещанные лакомства, тут же взбодрились.

– Теперь они ничего не будут есть за ужином, – констатировала Лена, но не сдержать своего обещания не могла.

При напоминании об ужине и о том, что скоро они снова уйдут к себе, настроение у меня сразу же испортилось. До окончания отпуска и отъезда оставалось не так много времени. И меня это расстраивало с каждым днем все больше. Сегодня у кого-то из родственников бабы Нади день рождения и намечается банкет. Приглашены все, и мы с сестрой. Но что мне там делать, если там все равно не будет Лены? А завтра я ее не увижу, потому что у них плановая автобусная экскурсия в Феодосию. А это еще один день без нее.

Вечером мы пили кофе на террасе, когда среди прохожих промелькнул знакомый силуэт. Лена с Саввой быстрым шагом направлялись в сторону моря. На плече по полотенцу. На часах одиннадцать вечера. Вдвоем, без детей. То ли от неожиданности, то ли от такой «романтики» кровь прилила к лицу. Меня бросило в жар. Указав на скорость их передвижения, Марина убедила меня в том, что это отнюдь не романтическое купание под луной. Однако усилившееся сердцебиение говорило мне об обратном. Чего уже только не успело нарисовать мне мое богатое воображение. Но они действительно вернулись очень скоро. А сообщение от меня уже отправлено. Дело в том, что в этот день передавали о канализационных стоках, попавших в море. Подробностей я не знаю, но утром мне звонили родители. В новостях, сообщалось, что захвачены акватории Ялты, Севастополя, Судака и Рыбачьего. Вирусных эпидемий зафиксировано не было. Да и пляжи с утра были открыты. Однако от купания на эти сутки все же было рекомендовано воздержаться. И мы воздержались. Не из-за стоков, а потому что обгорели накануне. И потому что на пляже не было Лены. Целый день мы провели в нашей «рукавичке». Идея с шашлыками реализовалась. Нас с сестрой отправили на базар за мясом и вином. На базаре не протолкнуться, но кажется, что без нее опустело все побережье. Пока мариновалась баранина, готовились салаты и икра из баклажан, меня поглотил крепкий сон. Так мне удалось перестать думать о скорой разлуке с Леной и скоротать время. Мне даже что-то снилось. Но потом на меня снова накатила грусть. Все готово к застолью, но мне не хочется ни есть, ни пить. С летней кухни доносятся голоса и смех. Веселье в разгаре. Не сидеть же мне в домике вечно. Об экскурсии в Феодосию Лена и словом не обмолвилась. В «Ласточкином» жена Ашота сказала. Вернуться они должны были к восьми. Но автобус прибыл позже. Шашлык удался, а вина все время не хватало. Поэтому к вечеру вся честная компания перебралась в бар. И я с ними. Там-то мы и заметили Лену.

Когда Лена проходила мимо, мне хотелось ее окликнуть. А теперь… не бежать же за ней. Подумают, что я за ними слежу, за ней. Но я не слежу. Я просто здесь сижу. Откуда вообще мне было знать, что они пойдут купаться ночью?! И сообщение не нужно было отправлять. Но что сделано, то сделано: «в связи с канализационными стоками от купания сегодня рекомендуется воздержаться».

Их не было двадцать две минуты! И минуты эти показались мне вечностью. Ее тело и лунная дорожка. Никаких брызг, вода осторожно обнимает ее за плечи. Меня уже несколько раз стукнули по плечу, моя очередь произносить тост. Но мне уже не до тоста. Возвращалась Лена таким же быстрым шагом. На ней темно-синий пуловер с V-образным вырезом, а под ним ничего. Тонкий трикотаж и мокрые кончики волос, пленительно красивая шея и надгрудинная ямка. Усидеть на месте не вышло.

– Лена, привет! А мы вот здесь, точнее, вон там, соседи наши… может, присоединишься?

Взглянуть выше области декольте я не решаюсь. Савва прошел мимо, не остановился.

– Сегодня был тяжелый день, мы очень устали, – она уже уходила, но обернулась, – может, завтра?

Своей скорой походкой Лена удалялась в глубь улицы, пока не скрылась в темноте. Мир тут же преобразился, вспыхнул яркими огнями всего побережья. Она придет завтра! Этот день томительного ожидания того стоил! Теперь можно и поддержать всеобщее веселье, есть повод. Марина и не заметила моего отсутствия. Какой-то огромный и не очень приятный тип уже успел подсесть к нам за столик и приставал к сестре. Нужно было ее спасать. В кармане задребезжал телефон. Сердце колотилось сильнее обычного второй раз за этот вечер, от мысли, что это Лена. Но сообщение было не от нее, а от Саввы. Он злился и писал что-то про взрослого мальчика. Идиотское словосочетание из всех мне известных. На него мне плевать, но с ним Лена. Не хотелось, чтобы из-за меня у нее были неприятности. Только это меня и сдерживало. А иначе!.. Причина ее грусти, вечной усталости и напряжения – он! Так и сказала ее мама. И она права. Двуличный. Хорошо, что больше не нужно притворяться. Я этого не умею. Но навредить ей никак нельзя. И отвечать я ему не стану. Ради нее. Врежу сейчас хорошенько этому типу возле сестры.

Глава 22

Руки мои связаны. В лагере причиной был мой возраст, а теперь ее статус. Тогда у меня не было денег, а теперь они есть, но у меня и копейки потратить на нее не получается. Не говоря уже о том, чтобы проводить с ней время наедине, гулять все ночи напролет, встречать рассветы, дарить цветы и признаваться в любви. Я тоже будто есть, и будто меня нет. А мне хочется для нее столь многого. Я работаю и зарабатываю, но Лене до этого дела нет. Еще я много читаю. Но мы почти не разговариваем. Мне хочется как-то выражать себя перед ней и чтобы она тоже себя выражала. Мне уже есть что сказать. Перечитав свою первую книжицу «Волна», мне стало ясно, что она не передает и сотой доли всего того, что я чувствую. А мне казалось, что вполне себе отображает мой внутренний мир и всю страсть. Написание «Волны» стало для меня действом крайне искренним и эмоциональным. Но, видимо, не хватило мастерства. За каждой строчкой буря чувств и эмоций, но об этом известно лишь мне. Вот и гадай теперь, что именно Лена поняла из написанного, и поняла ли главное.

Будь моя воля, ее отдых здесь был бы совершенно другим. Если бы Лена приехала сюда без него, жила бы с нами. Дети – это не приговор. Она вспомнила бы обо всех своих желаниях. Мы сняли бы корт и играли бы в теннис, на катере отправились бы в Новый Свет и провели бы день на Царском пляже. Еще один день в Тихой бухте близ Коктебеля. Вместо Феодосии поехали бы в Курортное. Лена не была там с тех самых пор… В один из дней побывали бы на рифах, где никого нет, куда нас доставил бы Володя. А остальные дни мы проводили бы пусть и в чрезмерно многолюдном Судаке, но не замечали бы никого вокруг. И точно встречали бы рассвет.

Мы с сестрой пообедали в одном кафе с восточной кухней, где нам подали отличную баранью шурпу со свежеиспеченным лавашом и манты на второе. На обратном пути в кафетерии на углу мы заметили Лену c семейством. Популярное место, многолюдная столовая с большим выбором блюд. Стол, за которым они сидели, был уставлен тарелками и стаканами со сметаной и компотом. Подносы рядом и все на ее стороне. Они нас не заметили, и, пока Марина стояла в очереди за соком-фреш, мне можно было за ними наблюдать. Савва ест себе, а Лена кормит то дочь, то сына, бежит за еще одним компотом и снова стоит в очереди, пытается освободить место на столе и относит грязную посуду. Подойти бы и дать ему затрещину.

Мы встретились чуть позже у аттракционов. Дети тянули Лену в разные стороны. У Наташки не девчачье пристрастие к авторалли в игровых автоматах, а Ромку заинтересовали взлетающие на банджи-батуте вверх дети. Лена старалась ублажить всех и каждого. Она радовалась маленьким победам дочери и терпеливо освобождала Ромку от страховочных ремешков, как только ребенок испугался и расплакался. Плавающие по кругу в бассейне кабинки в виде белых лебедей устроили всех, и Натку, и Ромку, но при одном условии – вместе с мамой. Они плавали по кругу, и она казалась счастливой. Мы ждали их на берегу. Если Лена не забыла, то сегодня вечером после отбоя мы встречаемся в татарском кафе-чебуречной.

О том, что ко мне придет дорогой гость, были предупреждены все, даже официанты. Сестре об этом было известно еще со вчерашнего вечера, с момента произнесенных Леной слов. Володя, Макс и Настя уже на месте. А еще даже нет семи. О точном времени мы не договаривались. Но все уже готово на случай, если Лена придет раньше. Ужин я, пожалуй, пропущу. Кафе работает до утра. Сначала дождусь Лену. Пригласить ее можно было и в другое место, гораздо лучше этого. Но, во-первых, она не согласилась бы, а во-вторых, весь смысл этого вечера заключается в том, чтобы познакомить ее наконец с нашими друзьями. По этому случаю Макс захватил свой саксофон. Кафе самое заурядное, пиво водка, чебуреки. Но для Лены уже заказаны кофе, фрукты и вино. Володя собирался посвятить нашим гостям композицию, Максим сыграть красивую мелодию, а Настя продемонстрировать свои вокальные данные в полной мере.

Она пришла к десяти. Савва покупал сигареты на улице напротив. Столик был выбран у входа, чтобы Лене не пришлось нас искать и чтобы мы ее не пропустили. Она нас сразу же заметила. Принесли меню, и Савва заказал пиво, как обычно. Лена ничего не заказывала.

В кафе было шумно и дымно. Зал для некурящих отсутствовал. И Лене здесь не нравилось. Заприметив вновь прибывших, Володя объявил, что следующая композиция прозвучит для наших гостей из Минска. Дальше началось живое исполнение композиции «Чудная долина» хриплым голосом и в традициях этого заведения. Не знаю, обратила ли Лена внимание на это объявление и могла ли связать эту песню с собой?

– Мы уходим, – поднялась она со своего места.

Савва решил все же допить заказанное им пиво и почти залпом опустошил большую часть бокала. Пока он расплачивался, Лена ждала его на улице. Все произошло так неожиданно и быстро, и заявление Лены прозвучало настолько категорично, что мне сложно было подобрать нужные слова. Весь мой подготовительный этап потерпел фиаско.

Десерт прибыл через пятнадцать минут после ее ухода. У Володи как раз был перерыв, он, как и обещал, пришел за наш столик знакомиться с гостями. Но их уж и след простыл. Пришлось сказать что-то вроде: «Им срочно нужно было вернуться к детям». Если вчера Савва демонстрировал раздражение и даже злость, то сегодня вел себя словно шелковый. Между ними явно что-то произошло.

Марина достала из десерта персик. Если Лене не нравится здесь, мы могли бы пойти в любое другое кафе. Их здесь несметное количество. Но вопрос-то стоял иначе. Были же определенные условия, в соответствии с которыми они не могли отлучаться далеко и надолго. А это кафе ближе всего к «Ласточкиному». Да и Лена сама вчера предложила. Оставалось только гадать, что стало настоящей причиной ее ухода и корить себя за такой промах. Саксофон Макс из футляра так и не доставал.

Как же все-таки мое настроение зависит от того, что между нами происходит. Я реагирую на каждое ее слово, словно флюгер по ветру. Стоит ей обронить фразу о будущей встрече, как ветер дует в южном направлении. Но когда происходит нечто подобное сегодняшнему инциденту, в душе у меня шквальные порывы ветра с грозами. Целый день у меня было отличное настроение, а теперь хоть волком вой. Беседу не могу поддерживать даже для приличия. Она ушла. Ждать больше нечего. Не могу набрать ее, догнать, не могу прийти к ней, поговорить. Ничего не могу! А когда-то мы виделись с ней каждый день с самого утра и до самого вечера. Прошли те времена. Никогда уже это не повторится. Мне же просто необходимо ждать в связи с ней ну хоть чего-нибудь, иначе я сойду с ума. Вот она ушла, и мир снова рухнул. К счастью, мы все еще в одном городе и она здесь неподалеку, всего в ста метрах. И значит, есть надежда. Но вскоре и ее не будет, потому что Лена уедет, насовсем.

Можно сделать вывод, что мой приезд сюда – это ошибка. И все же я так не считаю. Конечно же, мне было невдомек, насколько сложно будет сдерживать себя на протяжении всего нашего здесь пребывания. Имитация чего-то схожего с беспечностью и бодростью духа почти внушала доверие окружающим. На самом же деле стоило мне увидеть Лену с ним, как меня разрывало на части. Мне было совершенно небезразлично! Больше всего угнетала невозможность вести себя так, как это было позволено мне когда-то. Но в лагере, в силу страшного стеснения и отсутствия в такого рода вопросах какого бы то ни было опыта, выражение чувств носило весьма сдержанный характер. Прошло время. Стеснительность моя никуда не делась. Но такого права у меня больше нет. Все чувства под замок. Если отпущу себя, это доставит лишь неприятности. Ей. Допустить такое никак нельзя. Вот и играю роль. Выходит неплохо, раз Лена ничего не замечает. Верит. Верила тогда и верит теперь. Она встала и ушла, думая, что здесь я веселюсь от души, с ней или без нее. Думает, что мне важно и нужно оставаться со своими друзьями. Она и в Минске так думала. Друзей у меня, правда, там не было. Но это не помешало решить, что какой-то ночной клуб может быть для меня важнее, чем провести последний свой перед отъездом день близ нее! И в лагере она поверила словам ребенка, произнесенным загробным голосом, о том, что я не пойду ее провожать! Как такое возможно?! Дамбу прорвало бы в тот же миг, как она заглянула бы в мои глаза. Но она отвернулась.

Что если мы останемся с ней наедине и я скажу, что люблю ее? Скажу, что не могу без нее жить. Что каждый раз, когда она уходит, мой мир распадается на части. Что каждую ночь вижу ее во сне и думаю о ней по утрам. Скучаю по ней и не могу быть с другими. Поведаю о том, что произошло со мной в лагере после ее отъезда. Расскажу историю со справочной службой и обо всем, что творилось со мной до того. Что если Лена обо всем об этом узнает?

Глава 23

Глаза открылись сами. Начало пятого. Не спится в такую-то рань… Смутно припоминаю окончание вчерашнего вечера – ничего интересного. Были пьяны, купались, в клуб какой-то заходили… Сестра крепко спит в позе эмбриона, волосы спутаны. Между ее плойкой и феном на тумбочке пищевые муравьи проложили себе тропинку и организованно по ней движутся. За окном ни звука. Молчат даже птицы. Сегодня вечером Лена уезжает.

Не знаю куда, но иду. Мыльница при мне. Фотографировать здесь все равно нечего. Безлюдны улицы, непривычно пуст базар, набережная, ни единого человека на пляже. Одна гора в округе, и та Алчак называется, в переводе с турецкого – «низкая». Так и есть. Какой-то древний коралловый риф высотой в сто пятьдесят два метра над уровнем моря. Нет на ней ничего интересного, ни древних храмов, ни монастырей. Интерес она может представлять для любителей геологии и для тех, кому не спится. Обычно по утрам энергии во мне ноль, но не сегодня. Подъем позади. Показался первый лучик солнца и, подобно фонарику, освещает пока только отдельный участок земли. Я могу на него стать. Все то время, пока мы здесь, казалось, что солнце повсюду, от жары не скрыться, даже ночью. Теперь луч, будто прожектор, направлен на кустарник, и только он один светится. Затем солнечный свет лег золотистой дорожкой на воду и стал похож на лунную дорожку. А уже в следующее мгновение светящимся шариком застыл на самом кончике пирамидального выступа. Видел бы кто, как я бегаю по холму и ловлю солнечный свет. Судак как на ладони. Где-то там, в одной из всех этих построек спит Лена. Скоро она проснется. Солнце уже будет повсюду. В фотоаппарате закончилась пленка. Пора возвращаться, будить сестру. Сегодня на пляж мы придем рано.

Поздний завтрак. Мы уснули на пляже. Фотографии сделали, пока мы сидели в кафе. Ничего особенного. Снимки, имеющие значение только для меня. Не стоило и печатать. В это время мимо меня прошла Лена. Она была одна, и это настоящая удача! Ей нужно что-то купить в аптеке. Очереди нет, перед нами всего одна женщина. Нужно ловить момент.

– Можешь взять любую, на память, – протягиваю Лене стопку фотографий.

– У нас есть.

– Даже не глянешь?

– Нет времени.

И она уже говорит с аптекарем. Не лучший момент. Выхожу на улицу. Через пять минут с маленьким пакетом в руках Лена скрылась в направлении «Ласточкиного» и даже не обернулась.

На пляже они так и не появились. На обед у нас шашлык. Лена обещала зайти перед отъездом. Все уже готово. Мангал, дрова и мясо заготовлены заранее. Лена не пришла. Питерцы лопали шашлык с вином и с удовольствием. Мясо хвалили. Мягкое. Секрет состоял в том, что целую ночь оно мариновалось в киви. Мне когда-то один татарин рассказывал. Он говорил в минеральной воде оставить или в киви. Минеральная вода это слишком просто. Помню, как килограмм этого фрукта оставался у меня в руках на протяжении всего вечера и в результате был доставлен и применен по назначению. Рецепт действенный и превзошел все ожидания.

То, что Лена сегодня уезжает, понимаю умом, но не сердцем. Меня будто выключили. Это какое-то странное и непонятное состояние. Нужно действовать, а я, наоборот, в полнейшем пассиве. Вина много да разного, и мы с сестрой и мужем питерской Марины не заметили, как опьянели. В голову ударило быстро, и стемнело тоже быстро. Мне это стало ясно, когда мы купались. Я же не знаю точного времени их отъезда! Автобус мог отправиться в любую минуту. Сестра видела, что я ухожу.

Меня еще водило из стороны в сторону, но добраться до «Ласточкиного» удалось за рекордно короткое время. Футболка прилипла к мокрому телу и ее невозможно расправить. Но это уже не имело никакого значения. База пуста. Автобус уехал три часа назад.

Не знаю, что делать, но уходить отсюда мне не хочется. А меня никто и не гонит. Произошло самое страшное – она уехала. Уехала, не попрощавшись. Может, Лена заходила, когда мы были на море?! Господи?! В лагере у меня хотя бы хватило мозгов не пить! И снова эта пустота. Голова стала соображать чуть быстрее, но я все равно ничего не понимаю! Не понимаю, почему утром Лена так странно говорила со мной, не понимаю, почему не пришла, и не понимаю, как вообще могло случиться так, что я пропущу ее отъезд!

У фонтанчика стоит тележка с постельным бельем. Двери и окна во всех корпусах открыты настежь. Кафе не работает. Племянница с женой Ашота убирают в номерах. Хочется что-нибудь сделать, ну хоть что-нибудь, но я не знаю что. Может, спросить их, где жила Лена, и пойти туда? Наверное, не стоит. Мне это ничего не даст. Станет только хуже. Так уже когда-то было. Сейчас вроде бы все иначе, и со мной сестра, но не будем испытывать судьбу. Все уже не так трагично, я знаю, куда она уехала, знаю, как выглядит ее дом и квартира, знаю, по каким улицам она ходит, и могу приехать к ней в любое время, но мне не понятна та перемена, которая с ней произошла. Почему она так вела себя и так разговаривала?

– Уехать должны были в три. Автобус долго стоял.

– А мне ничего не оставляли? Может, записка какая или на словах что-нибудь? Лена. Ее Лена зовут. Два ребенка – Натка и Ромка. Они вон там где-то жили, по лестнице вверх. Справа, кажется.

– Сейчас у мужа спрошу. Ашот! Ашот!

Никто ничего мне не оставлял и не передавал. Ничего! Уповаю на ее визит к нам. Если кто-нибудь приходил, бабе Наде об этом точно известно. Нужно у нее спросить. Жена Ашота обещала посмотреть во всех комнатах, и, если что-нибудь найдут, наберут меня. Мы обменялись номерами телефонов.

Баба Надя уверяла, что никто не приходил. Спрашиваю одно и то же, только разными словами. Она даже разозлилась. Хочется уехать отсюда тотчас же, сию же секунду. Но билеты у нас на послезавтра. Других не было. Два дня еще. Можно попробовать их поменять, бронь снимется или сдаст кто, такое случается. Володя никуда нас сегодня уже не повезет, пил. Можно взять такси. Но сестра отговорила. Все. Нет сил думать. Завтра. Все завтра.

Билеты мы сдали на следующий день, потеряв больше половины их стоимости. А новые приобрели у перекупщиков, заплатив вдвое дороже. Но это неважно. Плевать. Главное, мы едем домой сегодня. До вечера времени много. Мы позавтракали с Володей в кафе, поблагодарили за все, и он уехал. Вещи можно сдать в камеру хранения и оставшееся время провести активно, например, отправиться в какой-нибудь музей или прокатиться на экскурсионном автобусе. Но мы никуда не поехали, просто ждали. Отмеряя расстояние стуком колес, поезд уносил нас прочь. Из «Ласточкиного» так никто и не позвонил.