Текст книги "Волна. Лето, зима, весна… и снова…"

Глава 11

– И все-таки почему ты уехала от меня тогда, с Пушкинской?

Лена гладила мои волосы. Мы лежали на диване очередной съемной квартиры.

– Я же уже говорила, от твоего взгляда.

– А что с ним?

– Все нормально с ним.

– Но ты уехала, и мне было очень плохо.

– Я знаю. Поэтому и вернулась.

– Спасибо, – шепчу ей на ухо, целую мочку уха, затем шею. Ее волосы касаются моей щеки.

– Это тебе спасибо, – успевает произнести Лена, а я уже в следующий миг целую ее в губы. Не могу не целовать ее. Это продолжается с самого начала, как только она приехала.

В этот раз квартира поблизости. Зная, в каком районе живет Лена, подвернулся один вариант. На карте все выглядело прекрасно, всего пару кварталов от дома Лены, можно дойти пешком, а на деле, чтобы попасть к ее дому, нужно обходить или объезжать ров, а это не очень-то удобно. Лена на машине. С работы сразу же сюда. И это по дороге. Так что, ей понравилось. И меня это обрадовало. Жить с Леной в одном районе! Панельная пятиэтажка, как на Пушкинской, сама квартира хуже, чем на Могилевской, зато к Лене поближе.

Мне сложно от нее оторваться даже на пару минут, чтобы сделать кофе. Поэтому на кухню мы идем вместе. Вечер пятницы. Впереди еще целых два дня, к тому же выходных! Теперь Лене не нужно будет ехать через весь город и тратить время на дорогу. Она даже может не брать машину. Я буду встречать ее и провожать до самого дома. От каждого ее поцелуя и касания кружится голова. Ее близость сводит с ума. С телом творится невообразимое. Я испытываю к Лене самое нежное и в то же время самое страстное чувство. Знакомиться, узнавать и привыкать к Лене не нужно, потому что мы давным-давно знакомы.

За двое суток мы только раз вышли из дому. За продуктами. Ближайший супермаркет, в который ходит Лена. Этот магазин и наша совместная в него вылазка имели особое очарование, потому что это кусочек ее повседневности. Воображая, где Лена и что делает, я уже смогу представлять конкретные места, например это. Очарование Леной не пропадало, оно, наоборот, набирало обороты. У меня все еще нет объяснения словам, которые прозвучали в тот злосчастный день на Могилевской, когда она сказала, что не вернется. Все сказанное ею я воспринимаю буквально. Раз она так сказала, значит, произошло что-то ужасное и непоправимое. Но вот прошло совсем немного времени, и все оказалось куда радужнее ожидаемых перспектив. Мы идем сейчас с ней между торговых рядов и выбираем продукты к совместному ужину. Лена улыбается, у нее хорошее настроение, похоже, ей со мной хорошо.

– Лена, а мы никого здесь не встретим?

– А кого ты хочешь встретить?

– Никого не хочу.

– Значит, не встретим.

– Ты часто здесь бываешь?

– Бываю. Но, когда возвращаюсь с работы, захожу в другой магазин.

– Покажешь?

– Зачем?

– Хочу знать, где ты бываешь, какими тропами ходишь, что любишь. Хочу все знать о тебе.

– Это не интересно.

– Интересно! Дома я все время пытаюсь представить.

– И как, получается?

– Теперь будет получаться лучше. А знаешь, мне снилось, что ты живешь в Германии.

– Где? Почему в Германии?

– Не знаю. В Берлине. И жила ты на третьем этаже. Дом помню и соседей. Мы разговаривали, они за хлебом собирались, но рассказали, в котором часу ты обычно возвращаешься и с какой стороны идешь.

– Ты серьезно?

– Очень серьезно. Мне долго еще нужно было в себя приходить после этого сна. Настолько явный он был, такой детальный, что кажется, будто такой дом точно существует. У меня все сны, связанные с тобой, такие.

– И много их было?

– Много. Придем домой, расскажу. Про троллейбус, который идет в Минск, и про мальчика-проводника в лесу, который оказался порталом.

Подходила наша очередь к кассе. Лена так посмотрела на меня, что окружающие перестали существовать.

– Хочу целовать тебя прямо здесь.

– Здесь люди, потерпи.

– Не могу больше терпеть. Умираю, как хочу поцеловать тебя.

Лена дотронулась до моей руки, и, закрыв нас от посторонних глаз волосами, коснулась моих губ, как тогда, в самый первый раз. Очередь подошла, и, воспользовавшись моим состоянием и моментом, Лена чиркнула кредиткой в терминале. Непозволительная оплошность. Совать кассиру имеющиеся у меня белорусские купюры уже поздно. А спорить с Леной бесполезно. О случае с шоколадкой для своей вожатой, купленной на последние деньги на побережье Черного моря сто лет назад, она, конечно же, не знает и никогда не узнает. И о родившемся в тот день желании иметь столько денег, чтобы покупать Лене все, что она пожелает. Быстрым шагом мы направляемся домой.

Лена вышла от меня в половине первого ночи и провожать запретила. Только до дороги. Вести себя с Леной, как ведут себя нормальные люди, у меня не получается. Все делится либо на белое, либо на черное. Стоило ей так ответить, как в голове у меня сложилась картинка, от которой тут же пропало настроение. Представилось, как он ждет ее дома и как они вместе ложатся спать. А даже если и не вместе, то все равно он встретит ее, они перекинутся парой фраз. Возможно, он спросит, где она была столько времени. Такой сценарий расстраивал еще больше. Он может сказать ей что-нибудь неприятное, и виной тому буду я. Из крайности в крайность. И если бы не это, сегодняшний день можно было бы назвать идеальным. Но хорошего понемногу. То, что есть, и так превосходит все ожидания, мыслимые и немыслимые. По поводу позднего времени Лена уверила, что никакой опасности нет. Мне вспомнился канадец из хостела. Он говорил то же самое, утверждал, что город безопасный. Чего не скажешь о Киеве. Утверждать обратное пока оснований не было. Улицы хорошо освещены. Я стою на дороге и смотрю, как ее фигура удаляется. Из виду она скрылась, только когда свернула во дворы. А там, как она утверждала, ей недалеко.

В стране сухой закон. Улицы пусты. Ни пьяных, ни трезвых. Распивать спиртные напитки в общественных местах запрещено, а дома – пожалуйста. Как-то на моих глазах возле подвыпившего человека двое в форме возникли буквально из ниоткуда. Мужчина направлялся в магазин. При виде блюстителей порядка он встал по стойке смирно и замер. После короткого разговора он послушно побрел туда, откуда вышел, без захода в магазин. А еще в супермаркете, в котором мы были с Леной, двое, подпирая друг друга, двигались плечом к плечу маленькими шажочками и что есть сил старались не отклоняться от прямой. Выходило плохо. Перед камерами они мобилизовали все свои силы, а выглядели, словно провинившиеся дети. Так что, на улицах действительно не было пьяных, и это вроде бы хорошо. Но возникла другая проблема. Люди пили дома и пили много, настолько, что могли уснуть с сигаретой, спалить дом и сгореть в нем заживо. Вот почему по городу у них были развешаны баннеры с призывом не курить в постели. Не помню, чтобы в Киеве были такие. Тогда-то Лена и объяснила, что к чему. Случай не единичный.

Лена уже дома. Она позвонила и сообщила об этом. Судя по голосу, никаких проблем. Только теперь стало ясно, что и телу и голове неплохо бы отдохнуть.

По утрам у Лены дела, а после обеда, когда она приезжала, время пролетало незаметно. Так промелькнул еще один день. За окном темно. Завтра я уезжаю. Мы договорились, что никто никого провожать не станет. Потому что, если я снова увижу Лену на платформе, в этот раз уже никакие силы не удержат меня внутри автобуса. И тогда я просто не уеду. Тяжело и ей и мне. Не хочу, чтобы ей было тяжело.

Лена знает, что красива, знает, что многим нравится, но каждый раз удивляется, когда видит, что творится со мной в ее присутствии. Чем больше времени на часах, тем сильнее я прижимаю ее к себе.

– Я думала, ты уедешь и забудешь меня.

– Как же можно тебя забыть, Лена?

– У тебя своя жизнь, друзья.

– Все мои друзья знают о тебе.

– А это уже интересно. И что же они обо мне знают?

– Знают, что люблю тебя и что ты самая прекрасная.

– Не говори глупости, тебе не идет.

– Это не глупости! Все действительно знают! Вот давай ты приедешь и сама у них спросишь?

– А работать кто будет?

– Кто-нибудь. Ты же главная! Хотя бы на выходные! А я приеду за тобой и вместе поедем, чтобы ты в дороге была не одна. И назад я с тобой поеду. Таким образом выйдет дольше, чем два дня. Все время буду с тобой.

– Пока что это нереально.

– Если ты приедешь, я покажу тебе блокнот со слоном, он исписан твоим именем. Это было по возвращении из лагеря. В столе у меня лежит.

– Блокнот?

– Да. Он небольшой, но на каждой странице много раз выведено «Лена». Сколько уместилось. Телеграммы еще твои лежат и записка. И счета за телефонные переговоры с Минском, билеты все и тот автобусный, который ты мне когда-то купила. Ящик в столе у меня имени тебя. Но сейчас я тебе об этом рассказываю, а можешь сама увидеть. Еще у меня под стеклом твое фото и на книжной полке. И его подпирает лесовик, вырезанный из дерева, милейший. И еще фото охраняют ежи. Они возле гриба собрались. И твои ежи там есть, те, что ты мне подарила. Их приняли в семейство.

Лена обняла меня крепче.

– А скажи, почему ты уехала из Судака, даже не попрощавшись?

– Не до того было. Ромка лоб раскромсал, кровь хлестала, не знали, как остановить, куда бежать, что вообще делать и как ехать. В дороге намучились, конечно. Но как-то доехали. Теперь шрам у мальчишки моего.

– Жаль, что так вышло, Лена. Да, ступеньки там эти бетонные довольно крутые, кто хочешь лоб разобьет.

– Травм много было, всю смену они там носились вверх-вниз, а я все время волновалась, и под конец, перед самым отъездом, это все-таки произошло.

– Представляю.

– Не представляешь.

– А как они вообще?

– Взрослые. В старших классах. Натка выпускается в этом году.

– И куда дальше, чем займется?

– Поступать будет. Так что, нам еще предстоит все это…

– Поступите. А куда?

– Ой, с этим сложно, она у меня девушка творческая. Определяемся пока. А про твой подарок они помнят. Им тогда очень понравилось.

– Набор зверей, про которых ты сказала, что они могут иметь вредный химический состав?

– Я не так сказала.

– Я знаю, прости! Ты хорошо сказала. Мне очень хотелось тебя видеть, и ты вышла ко мне. Люблю тебя! – снова хочется ее поцеловать. – Но знаешь, Судак – как муравейник. Не самое приятное для отдыха место. Мне понравилось только потому, что там была ты.

– Я была все время занята.

– Да, ты очень старалась, даже слишком. Все для них, ничего для себя. Как с нами в лагере.

Понимая, что Лена сейчас уйдет и увижу я ее минимум через неделю-две, меня захлестнула волна нежности, и вырваться из моих объятий Лене удалось уже поздней ночью. За это время ей никто не звонил. Лена собирала свои вещи, упаковывала в сумку ноут. Сегодня она прихватила его с собой, чтобы чуть поработать. Зайти в программу ей удалось ровно на двадцать минут и то с препятствиями, чинимыми мной.

Глава 12

Никогда еще в жизни мне не было настолько хорошо. Никому еще не удавалось всецело завладеть мной. Как же прекрасно сблизиться с тем человеком, которого знаешь всю жизнь и в ком никогда уже не разочаруешься. Меня все время тянет к ней. Радуюсь каждому проекту и халтуре, потому что работа сулит денежное вознаграждение, которое даст возможность купить заветный билет. Зарабатывать хочется больше, потому что такой красивой и элегантной Лене из-за меня приходится бывать в таких старых и не обустроенных квартирах. И это единственное, что тревожит. В остальном все замечательно. Мне больше не нужно сдерживать свои эмоции, скрывать от Лены своих чувств. Говорю я открыто, а пишу осторожно. Это мной же установленное правило. О главном она прочтет между строк. Когда я дома и нужно куда-нибудь отлучиться, стараюсь скорее вернуться. Если идти никуда не нужно, я не скучаю и не ищу развлечений вовне. Почти все время я провожу в интернете, где светящийся зелененький огонек напротив фото Лены согревает душу. Онлайн она все время, за исключением пары часов, которые занимает дорога из офиса домой, магазин и ужин. На эти часы я и планирую все свои неотложные дела. Вместе мы пьем кофе. Для этого мы списываемся и отправляемся на кухню, каждый на свою, затем возвращаемся к экрану. Это важно. У Лены есть любимая чашка, и она огромная. Кофе – это ее топливо для работы. Она пьет его и после ужина и на ночь. Но каждый день ровно в полночь зеленый огонек гаснет. Это ее правило. Ей рано вставать. Из-за разницы во времени полночь у Лены наступает, когда у нас только одиннадцать. Тогда я включаю какой-нибудь фильм. Я очень люблю кино. Хочется смотреть его с ней. Но у Лены на это нет времени. Пару раз мы начинали каждый у себя дома, но на следующий день оказывалось, что фильм Лена по какой-то причине не досмотрела. Я же всегда досматриваю кино до конца. Это мое правило.

Меня переполняют чувства. Быть с тем, кого знаешь столько лет, это ни с чем не сравнимая связь. Лена из тех, кто всегда и обо всех заботится. Когда она была моей вожатой, именно этим она и занималась. Она не была в меня влюблена, ясное дело. Но относилась она ко мне, как к ребенку, который без памяти влюблен в нее, тем самым выделяя из остальных. Влюблены в нее были и другие, но не каждый нашел способ сделать так, чтобы она это заметила и приняла. От меня она приняла это. У меня не было задачи демонстрировать Лене свою любовь. Но со мной случилось то, что случилось. Это была не демонстрация, а данность. Любить, когда не можешь не любить. Особая форма отношений между взрослой девушкой и подростком. И это особое ее ко мне отношение возвысило меня до небес. Целуя ее, каждый раз я испытываю благодарность за всю ту гамму чувств, которую она во мне вызвала и продолжает вызывать. Я желаю ее все двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. И повторюсь, она первая. Только с Леной мои тело и душа едины. В ней совпало все. У нее самое красивое имя. Идеальный образ, классическая фигура. Словно шелк, гладкая кожа. Она нежная и страстная. Глаза и руки сводят с ума. Голос ласкает слух. Она – воплощение мечты и картина моего мира. У Лены высшее образование. Она ответственная, правильная (без вредных привычек) и честная. Встретить такую женщину – подарок судьбы. И хорошо, что при встрече с ней все произошло именно таким образом, а не как-нибудь иначе! Свою же исключительность я вижу в том, что Лена, которая ничего себе не позволяла и никогда не нарушала правил, нарушила их из-за меня. Мне это очень льстит.

Зрелая любовь может быть только в зрелом возрасте. В подростковом на таковую рассчитывать не приходится. Этим она и прекрасна. Она эгоистичная, захватническая, эмоциональная, порывистая, необузданная, неосознанная. Ею правит безрассудство, и чем его больше, тем она ярче. И я возвращаюсь в это состояние вновь и вновь. Его мне дарит Лена.

Ревность – это неуверенность в себе и расценивается как недостаток, я в курсе. Но я ревную Лену к каждому столбу. Это бредовое, мучительное и в то же время сладкое чувство. Именно оно говорит о том, что что-то произошло, что-то изменилось, кто-то стал настолько значимым, что может причинять боль и, как дирижер оркестра, может управлять ею, направлять в любое русло. Привязанность и зависимость, которая доставляет удовольствие, слабость, которая становится силой, измененное состояние, которое искажает действительность и становится единственной версией тебя. Сладкая боль, которой наслаждаешься. Все это и есть Лена.

– Иди ко мне, – Лена вновь прижимает меня к себе. Утыкаюсь в ее теплое тело, касаюсь щеки. Все закончилось, а мне снова хочется ее целовать. И я целую.

Мы на Партизанском проспекте. Эта квартира намного лучше всех предыдущих. Двухкомнатная и хорошо обустроенная. Никакой старой мебели в пятнах. На кухне обои с рисунком кофейных зерен. Лене, любительнице пить кофе большими чашками, такие обои по душе. Как мне объяснили, у заочников началась сессия, в столице много приезжих и снять квартиру в этот период проблематично. Стоимость этой двушки выше и она имеет другой статус, вот и досталась мне. Командировочные и студенты такие не снимают.

Лена приехала ко мне прямо с работы. Машина припаркована внизу. Это ее вторая машина. Первую она продала, ласково называя ее «кнопкой». Вскользь она рассказывает об аварии с фурой и о том, что ее вынесло на встречную полосу дороги. Я об этом слышу впервые! Была авария! Никто не пострадал. Ей повезло. И мне.

– Почему ты ничего не сказала про аварию, Лена?

– А должна была?

– Конечно! Это же ты! Я живу себе и ни о чем не знаю!

– Вот же я, все хорошо.

– Да.

Лена сидит на кухне, а я опускаюсь перед ней на колени, ловлю касания ее руки, целую, прижимаюсь щекой, затем прячу голову у нее в коленях, чтобы она не увидела слез в моих глазах.

– Ну, ты чего? – говорит она мне и гладит по волосам. Щелкнула кнопка электрочайника. Поднимаюсь, делаю кофе. Сегодня я ее не отпущу.

За все время Лена ни разу не упомянула о Савве. Он не звонил ей, а она ему. Всего одним его именем она могла вывернуть мне душу наизнанку, но не сделала этого. Лена не из тех, кто изменяет. Видимо, они и впрямь не очень близки и каждый живет своей жизнью. Целый день Лена на работе, а значит, не с ним. Но каждый вечер она возвращается домой к нему. Вечерами мы переписываемся и разговариваем с ней по скайпу. И вот Лена здесь, со мной. Неужели у них все настолько плохо?

О времени мы позабыли. А когда вспомнили, был уже час ночи. Мы снова отвлеклись, и на часах уже три. В полной уверенности, что Лена останется, предлагаю расстелить постель. Но она собирается уходить. Даже в такое время. Спорить бесполезно. Когда проснутся дети, она должна быть дома. Это правило. По вечерам они заняты своими делами, сидят в компьютерах, могли и не заметить ее отсутствия. Уже спят, наверное. А он? И все же я не понимаю, почему Лена может оставаться у меня до трех ночи, но не до утра. Если дети уже взрослые и даже не замечают, что их мамы нет дома, то дело может быть только в Савве.

Ехать две минуты, но допускать такого нельзя. В следующий раз постараюсь планировать время и ставить будильник. Думать нужно, в первую очередь, о Лене. Мы еще раз поцеловались, и она уехала. На улице так тихо, что скрип снега под ногами, кажется, вот-вот кого-нибудь разбудит. Еще один двор и еще одна квартира. Мне хорошо и мне не до сна, как в детстве. Все, что попадает в поле зрения, мое: деревья, окна, крыши домов, сугробы. Сейчас все это мое, и этот город принадлежит только нам, ей и мне.

Люди ссорятся. Влюбленные люди ссорятся чаще. А страстно влюбленные еще чаще. Это нормально. Объяснить это можно накалом страстей, который вызывает напряжение. Любое напряжение требует разрядки. Но люди верят в свою исключительность. Пребывая на седьмом небе, падения ожидаешь меньше всего. Нас это не коснется. У влюбленных всегда так. Они не верят афоризмам и пословицам, не верят круговороту воды в природе, и не верят во все то, что не подпадает под их безрассудства и чаяния. Так что, если никто не ждет Лену дома, это самое немыслимое развитие событий, о котором мне ничего еще не было известно, я все еще смотрю вслед Лене и Савве, удаляющимся от меня под руку по перрону. В тот момент никак невозможно было знать о том, что мы еще будем гулять с Леной по парку, что она будет смотреть на меня тем самым взглядом, что она притянет меня к себе, чтобы поднять воротник куртки на морозе, что мы будем пить кофе на съемных квартирах и прощаться по ночам в чужих и пустых дворах.

Сейчас кажется, что обо всем об этом мне было известно с самого начала, как только Лена ступила на порог комнаты, в которую меня поселили в лагере. То был солнечный удар. Объяснить это невозможно. Но от одного взгляда на нее тогда со мной произошло то же, что происходит сейчас. Место другое, время другое, и обстоятельства тоже другие. Но все повторяется. В этом плане ничего не изменилось.

Скорее всего, автобусный маршрут из Минска в Судак и обратно пролегал через Киев. Наверное, они проезжали по мосту Патона, обратили внимание на Родину-мать и купола Киево-Печерской лавры, глядели на Днепр. Вспомнила ли Лена обо мне в этот момент, думала ли, что в этом городе родился и вырос тот самый ребенок, который не сводил с нее глаз всю смену? Чувствовала ли, что очень скоро увидит меня снова? Можно у нее об этом спросить. Но тогда я рискую услышать ответ, от которого станет больно. Может, и не думала и не вспоминала. Но теперь-то все иначе, и Киев для нее – это я, знаю точно. Как-то Савва упоминал, что бывал не раз в Киеве в командировке. А если бы мы встретились, вот был бы номер! Но мы не встретились, потому что этого и не могло быть, не было запланировано Вселенной. Но быть может, когда Лена провожала его или когда встречала, у нее и промелькнула мысль обо мне. Это вполне вероятно. Но, не спросив об этом Лену, мне этого не узнать.

Двух дней в неделю мне уже не хватает. Второй раз выезжаю не в пятницу, а в четверг. Так выходит больше – два дня и еще вечер пятницы. А если остаться еще и в понедельник, то выйдет целых четыре дня с Леной. Но из квартиры на Партизанском проспекте придется съехать, потому что мне ее обещали только на три ночи. Чтобы провести в Минске и четвертую ночь, с понедельника на вторник, у меня был запланирован переезд на другую квартиру. Это неудобно и хлопотно. Но Лена обещала провести со мной еще и вечер понедельника. А ради этого я перееду еще в сто квартир.

Все свои дела на столько дней Лена отложить не может, поэтому в воскресенье мы отправились к ней в офис за документами. С Леной хоть на край света. Теперь я знаю не только, где она живет, но и где работает. В офисе никого не было. Управилась она быстро, и мы отправились ужинать. Обычно Лена ужинает дома, но на этот раз согласилась пойти со мной. Это место мне показала Оля. Ничего особенного, но уютно. И можно наблюдать за людьми, потому что находится оно тоже в торговом центре. Лене то ли здесь не понравилось, то ли не знаю что, но мне с трудом удалось уговорить ее на десерт. Лена все время была напряжена, и ей было некомфортно. В чем дело, она не объяснила, ответила, как обычно: «все хорошо». Мы вернулись домой, и все встало на свои места. Она вновь была нежна и ласкова. А в ответ на нее хлынул поток накопившихся чувственных и эмоциональных желаний, которые были под запретом в общественном месте. И она разрешала мне.

У влюбленных стираются границы и вырастают крылья. Так говорят. И это правда. Как же все изменилось с появлением Лены! Не так давно меня одолевала депрессия. А теперь такой всплеск эмоций и ощущение полного счастья. Возможно, дело еще и в смене места, города, рода занятий. При всех неудобствах от переездов и съемного жилья только так я могу абстрагироваться от всего, что было, и упиваться тем, что есть. Вроде случайное стечение обстоятельств, но все случайное неслучайно.

Никто и ничто не мешало мне встречаться с Леной и любить ее до одури так, как рисовало мне мое воображение столько времени. Запретный плод сладок. Теперь он не запретный, но сладок еще больше. Дивное чувство, которому сложно дать определение и подобрать хоть какие-то слова. Энергия, которая бьет через край, сила, которая кажется неисчерпаемой. Но рассказ Лены об аварии поселил во мне чувство страха и тревоги за нее. Они отступают, когда я обнимаю ее и держу так долго и крепко. Но стоит Лене уехать, как беспокойство возвращается.

– Ты помнишь, как ушла со мной из лагеря?

– Нет, не помню. Я только раз уезжала. В Феодосию.

– Да нет же! Это ты с Иркой своей уезжала! А это было вечером, в лагере, когда мы пошли на дискотеку после отбоя. Не на нашу дискотеку, а ту, что за пределами лагеря, в доме отдыха.

– Не припоминаю.

– Ну как же, Лена?! Ты младших на Ирку оставила, и с нами еще одна вожатая была, Света, из двенадцатого отряда. Она же с тобой, по всей видимости, училась.

– Наверное. Но не помню.

– Мы быстро вернулись, ты вернулась, дискотеки не было, точнее, она была, но, когда мы пришли, она заканчивалась уже. То есть фактически ты отлучилась совсем ненадолго. И все же это было!

– Хорошо, значит, было.

– А песню ты помнишь?

– Какую песню?

– Хит тем летом такой был Happy Nation. Аce of Base группа.

– Группу такую знаю.

– У меня эта песня только с тобой связана. И с тем вечером. Потому что, когда она звучала, ты сидела такая красивая, что у меня перехватывало дыхание.

– Дыши, – в этот момент Лена дотронулась до моей грудной клетки. У меня и правда произошла задержка дыхания.

– Дышу.

– Хорошо, – ее губы близко, а ее глаза я вижу даже в темноте.

– В клипе девушка-блондинка очень на тебя похожа. Но ты красивее.

У меня снова перехватило дыхание, на этот раз не от воспоминаний, а от поцелуя. Сложно расслабиться, но постепенно я плыву по течению и растворяюсь, отдавая себя ей. Мое дыхание в ее руках.

Мы вспоминали прошлое, точнее я, но это вовсе не означает, что им я и живу. Живу я как раз настоящим. Я люблю Лену, которая передо мной сейчас. Я люблю ее прошлую, люблю настоящую. А вот чувство, что тогда, что теперь, такое же, такой же силы и мощи, ничего не изменилось. Память жива и чувственна. Каждый эпизод вытаскивает из прошлого эмоцию, состояние. Одно перетекает в другое, соединяется и становится единым потоком, стремительным и безудержным. Стоит ей назвать меня по имени, посмотреть или дотронуться, как во мне возгорается пламя. Я снова не помню, кто я и откуда. Только здесь и сейчас с ней, наконец-то с ней.

– Мне все еще не верится?

– Ты о чем?

– Не верится, что такое может быть и что ты здесь со мной.

– Я не знала.

– Чего ты не знала? – подскакиваю я на кровати. – Что я люблю тебя, не знала?

– Не совсем.

– А чего не знала? Леночка, пожалуйста, скажи!

– Иди ко мне, – прижимаюсь к ней, замираю и жду. Она молчит.

– Скажи, ты знала, что я тебя люблю?

– Знала.

– Когда? С самого первого мгновения люблю тебя! Слышишь? Ты об этом знала?

– Да.

– Честно? Ты вошла и все! Стоило тебе войти, и мне уже сложно было дышать, соображать, говорить.

– Ну почему же, я помню, довольно бойкие были у тебя ответы.

– Это с перепугу. И больше, чтобы произвести впечатление.

– И у тебя получилось.

– В каком смысле? Наверное, выглядело смешно.

– Нисколько. Разве я смеялась?

– Нет, ты не смеялась. Вообще, не знаю, что ты во мне тогда нашла? Да и сейчас… – мне необходимо ее поцеловать, и я целую снова и снова. И все в ней на этот поцелуй откликается.

Опять время пролетело незаметно. А кто-то дал слово, что будет за ним следить и Лена больше не окажется ночью одна на улице. Лена проводит со мной столько времени, а мне все мало. Но в Минске я в гостях. Возвращаться домой все же придется и ей и мне.

Поработаю и вернусь. Нужно больше зарабатывать. Деньги не помешали бы. Мне уже стыдно перед Леной за эти съемные квартиры… Это же Лена! Разве может она кочевать по этим местам чужого сладострастия. Тошно от одной мысли, что кто-то здесь до нас… Но Лена никогда не жаловалась. Она ничего не говорила по этому поводу. Просто приезжала и все. Снять что-нибудь одно и в том же месте не получалось. Каждый раз это были новые хозяева, другие агенты и районы. Как-то в поисках очередной квартиры мне довелось наткнуться на продажу. Трехкомнатная квартира в доме Лены, в том самом, на улице Глебки! Впервые мне стало жаль, что у меня нет миллиона. Купить и пригласить туда Лену. Думая об этом мне так сильно этого захотелось, что защемило в груди. Этому не бывать. Или бывать? В наше время все возможно. Жаль, что с самого начала у меня не было такой цели. Знать бы, что мы встретимся и что все будет вот так, как сейчас, цель в миллион была бы вполне себе достижима. Но, как говорится, если бы молодость знала, а старость могла. Нужно было ставить себе такую цель без всяких там «если бы». Но до старости еще далеко, а значит, есть шанс. Конечно же, понадобится время. А с другой стороны, дуракам везет. Нужно научиться концентрироваться на главном и встроить определенные навыки?????. Далее определить цель, составить план и действовать. Раньше нашлось бы сто причин этому не верить, но теперь нет ни единой. Да и разлуку, имея такую цель, легче переносить. Правда, ненамного легче. Лена слишком много работает. Так быть не должно. Самое время вспомнить о набережной, о купленной на последние деньги шоколадке для Лены и о своем желании подарить ей целый мир. А вместо этого я приглашаю Лену в эти квартиры…

Хозяйка последней квартиры для студентов, которую она любезно предоставила мне на одну ночь, согласилась сотрудничать со мной и дальше. Так как она собственница и квартир у нее несколько, то приоритетом является личность съемщиков. Мы долго разговаривали, и мне удалось расположить ее к себе. Мы обменялись номерами телефонов, и на следующие выходные квартира числилась за мной. Ее месторасположение вполне устраивало, потому что находится она недалеко от Лены, а еще по чистому совпадению или, наоборот, великому замыслу в том же районе расположен йога-клуб, в который я собираюсь пригласить ее в следующую субботу. Мои друзья в Киеве занимаются йогой и знают тренера, который ведет йогу в Минске. Они списались с ним и обо всем договорились. Если Лене понравится, я приобрету для нее абонемент. Штука полезная. У нее есть жалобы на головную боль, сидячий образ жизни дома и в офисе, усталость и перенапряжение. И я уже знаю, где в Минске взять профессиональный коврик для йоги.

Требовалась небольшая перестановка. Две кровати стали одной. Свежесть постельного белья подкупала. Таким оно должно быть везде. Но каждый раз, ложась в постель, у меня возникали по этому поводу сомнения. Старые в пятнах матрасы, тонкое выцветшее белье и неприятный запах. Чувство брезгливости не оставляло. У меня всегда с собой полотенце, тапочки, мыло. Все это приходится возить с собой. Процедура принятия душа всегда напрягает, главное – это как можно меньше чего-либо касаться и хранить средства личной гигиены в пакетах. Везде грязно, включая полочки для умывальных принадлежностей.

Мы встретились в субботу в условленное время на улице, но на тренировку так и не пошли. Лена не захотела. Коврик для йоги мы загрузили в багажник и сразу же отправились в съемное жилище. Не прикасаться к Лене до конца тренировки было бы сложным испытанием. К счастью, терпеть такие муки мне не пришлось. Прошло всего несколько дней, а радости моей нет предела. Скучаю по ней все больше. Сегодня Лена со мной с самого утра. Это бонус. Чем раньше, тем лучше. Но ради того, чтобы она попробовала что-нибудь новое и полезное, можно было бы и потерпеть с нежностями. Такая жертва мне по плечу. Новые люди и группа, которую она сможет посещать потом и без меня. Нет, со мной. Каждую субботу я буду стараться быть здесь с ней. Лена уже много лет живет и работает в таком режиме, что легкие физические упражнения, после которых положен обязательный отдых и расслабление, пошли бы на пользу. Такой была моя цель. Но расслабляться Лена не хочет. Или даже боится. Как она говорит: «Нельзя ослаблять хватку, когда столько лет подряд находишься в таком режиме, иначе можно и сорваться». Дети – это ответственность, и она несет ее вот таким вот образом. И вполне справляется. Она нашла способ. Ее все устраивает, она привыкла и никуда не хочет. Детям еще поступать. Так что, пока никакого расслабления и никаких путешествий, даже в Киев на выходные. Меньше работы не предвидится, а вот то, что ее станет еще больше, такая вероятность существует. Мне остается только согласиться. И я соглашаюсь. Признаться, всю дорогу меня одолевала ревность. Мне уже привиделось, как Лена приходит на тренировку, тренер уделяет Лене особое внимание, подходит к ней чаще, чем к остальным, и, поправляя положение ее тела, дотрагивается! Поэтому ее отказ в какой-то степени даже обрадовал. Сразу же полегчало. Но это, конечно, неправильно, и я себя за это ругаю. Обязательно пойдем в следующий раз. Устоять перед перспективой целовать ее уже через каких-нибудь пять минут прямо в парадном я не в силах. И беспрекословно сделаю все, что она скажет.