Текст книги "Завтра не наступит. Мое имя – Вендетта! Дилогия. Криминальная мелодрама"

Вик коротко кивнул, а про себя удивился, неужто Хмурый на лакомый кусочек позарился, не побоялся?

– Так вот, наемный киллер от них, не свой, а приглашенный. И шугануть они тогда даже не меня хотели, мы же только прилетели и меня Митяй только-только в курс дела ввел. Киллер-то не стал во всю эту кашу лезть, оно ему не надо было, сказано ему было шмальнуть в окно и ни в кого не попасть.

– Не может такого быть, – уверенно закачал головой Викинг, – Я тогда вместе с ней в комнате был и прекрасно помню, как все было. Она у окна маячила, долго не отходила и какое-то ее чутье отвело резко в сторону, иначе бы мы с тобой компот уже пили, поверь мне.

Антон поднял тяжелый взгляд на Вика, но тот не дрогнул и глаз не отвел.

– Как она?

– Плохо. Я снотворное ей дал. Но мне вернутся надо. Ее сейчас одну лучше не оставлять.

– Не оставляй, Слава, только помни, она – моя жена.

– Я помню, – со скрежетом в зубах ответил Викинг.

– А мне кажется забывать начал. Но ты вспомни еще одну вещь, Слава, мы, конечно, друзьями не были, но я тебе однажды спас жизнь, следовательно, за тобой должок, я попросил тебя охранять ее. Но я не просил тебя спать с ней, – ледяной тон Антона не предвещал ничего хорошего.

– Я не спал с ней, – чуть ли не прорычал Вик, – И давай закроем эту тему. Я помню, что она твоя жена. И как ты верно напомнил мне только что, долг я свой отдам, жизнь за нее свою положу, если нужно будет. Но я тебе так скажу, Синица, я ничего не делаю специально, соблазнять напуганную женщину не в моих правилах, но если она сама, слышишь, сама захочет быть со мной, то не обессудь.

Бледное лицо Антона в мгновенье стало серого оттенка. Он тяжело дышал, он далеко не был уверен, что его Ленка «не захочет сама», в последние месяцы, особенно, как только они приехали сюда, он только и делал, что орал на нее, не ночевал дома и вел себя по-свински, а в последний ее приезд сюда в больницу, вообще, выгнал ее взашей, вероятно убедив, что она ему не нужна, он это, к сожалению, умел и сейчас после того, как какая-то тварь прикасалась к ней своими грязными руками, ей так нужна поддержка, но он не сможет ничем помочь.

– Я тебя понял, Вик, – твердым голосом произнес Антон, – Но и ты меня пойми и не огорчайся на мои последующие слова: мне не важно, захочет моя девочка тебя сама или нет, кто из вас первым переступит черту мне плевать, потому что свою жену я не трону, а вот ты…

Вик был зол, но понимал, что Синица прав, он на его месте поступил бы также.

– Я пойму, если ты переспишь с ней, – продолжил Антон, – Но с той поры тогда ходи и оглядывайся.

Викинг ничего не ответил и молча вышел из палаты, уже окончательно убедившись, если Лена выберет его когда-нибудь, то Синица просто не позволит им быть вместе, убьет его, а ее увезет куда-нибудь и спрячет от посторонних глаз. Садясь в машину, он невесело усмехнулся – ведь она права. Они сейчас оба говорили о ней как о вещи, заранее распланировали как она может поступить и что каждый в этом случае сделает. Но он не думал о ней как о вещи, для него она была даже не просто женщиной, а чем-то сверх понятия «женщина». Да, отчасти это произошло оттого, что она встала за него под пули, но только отчасти. Дело не в нем, она шла на крайние меры и ради своего мужа, она могла поступится всем, чем только могла ради человека, который ей был дорог. Многие назовут это глупостью, он же называл это мужеством. Он не встречал подобного давно, наоборот, за прожитые годы он видел много трусости и предательства и среди женщин, и среди мужчин, но самоотверженности почти никогда.

Вик прибавил скорость, она скоро проснется и он должен быть рядом с ней, поддержать, как сможет, успокоить, чего бы это ни стоило.

Антон скомкал простынь под рукой и со всей силой сжал. От бессилия ему хотелось кричать в голос. Почему не сказал ей, что она нужна ему? Почему не сказал, что любит и больше всего на свете боится потерять? Чертов характер! Ведь в самом начале отношений именно так он ее удержал, давая понять, что нужна, необходима, как воздух. Что сейчас помешало сделать это? Просто сказать, показать свой страх, а не оттолкнуть. Успокоился, идиот, за все эти годы, что она твоя, никуда не денется. Да, защищал ее от киллера, даже от Викинга хотелось спрятать, но как свое, как вещь. И что самое страшное, она это видела. А он не понимал, только сейчас лежа, не имея ничего, кроме возможности думать, понял, наконец-то, что привык, забывал хоть иногда говорить ей о любви. А ведь любил до сих пор безумно, даже это он понял, осознал только сейчас.

Поддавшись сиюминутному порыву, пошарил по больничной тумбочке рукой в поисках телефона – взял, набрал номер и долго слушал гудки, но дождался, она сняла трубку:

– Да, – просипел ее сонный голос.

– Родная, любимая…

– Антон? – в ее голосе звучало удивление, действительно, было чему удивляться – когда он последний раз так ее называл, он и сам не помнит.

– Послушай меня, девочка моя, в последнее время я наговорил тебе много лишнего, и не сказал самого главного – я люблю тебя, слышишь, люблю как прежде.

– Как прежде? Навряд ли. Ты прогнал меня, Антон, нет, даже вышвырнул как собаку за дверь, я уже не знаю тебя, ты не тот человек, которого я полюбила. Сейчас чтобы ответить на любовь мне нужно сначала разобраться в себе.

– И какая удобная ситуация подвернулась, правда? – уже зло бросил он ей, понимая, что перечеркивает все свои прежние слова, но не в силах остановится – боль, которую причинили ее слова, была словно огонь и нож одновременно, огонь лизал его тело подбираясь к самому горлу, в то время как нож все поворачивался и поворачивался в сердце, входя по самую рукоятку.

– Будь добр, объяснись, – устало сказала она.

– Объяснить? Объяснить тебе?! Нет, дорогая, это ты должна мне объяснить, в то время, пока я лежу здесь, как овощ, ты правильно выбираешь время свалить от меня. Хочешь угадаю к кому? Конечно же, зачем далеко ходить, когда тут такой прекрасный вариант под боком – верный пес и любовник в одном лице!

Он еще что-то кричал ей и не сразу понял, что она прервала его монолог, выключив трубку. Он со всей силой швырнул его в стенку, так, что телефон разлетелся в щепки. Вернулся к тому с чего и начал – вместо того, чтобы понять, попросить прощения и буквально умолять ее… Вместо того, чтобы успокоить, любить ее… Любить… Сможет ли он когда-нибудь любить ее так, как хотел? Ленка – молодая женщина в рассвете сил, он не дурак чтобы не понимать, что таким как сейчас он не сможет удовлетворить ее физиологические потребности. Господи, ото всего от этого голова кругом.

Викинг тихо закрыл дверь за собой, собираясь так же тихо пройти в спальню. И только подойдя к ней, понял, что ее там нет – дверь была открыта и на постели ее не было. Он метнулся в ванную и резко распахнул дверь.

Она рыдала, тихо, только плечи вздрагивали, закрывая ладонями свое милое личико. Он почти физически ощутил, что сердце кровью обливается. Да, за что ей это все? Он бы все отдал, чтобы ей не было больно, готов был вместо нее нести эту боль, если бы это было возможно. Вик молча, порывисто обнял ее, почему-то на память пришли моменты прошлого – никогда раньше он так остро не реагировал на чужую боль, плач женщин не то что бы не выносил, но и не придавал этому значения, а сейчас он готов душу продать, лишь бы поменяться с ней местами, только бы его девочка не страдала.

Викинг с каждой секундой теряя контроль, все крепче обнимал ее. Вот она в его руках, доверчиво прижимается к нему. Не стерпел, начал покрывать ее волосы поцелуями, убрав ее ладошки от лица, впился в ее губы, такие сладкие и манящие. Ее сопротивление оказалось, как ушат холодной воды.

Лена яростно вырывалась из его объятий и он, не ожидавший такого отпора, выпустил ее.

– Он прав? Он прав, да, Вик? – хриплым голосом произнесла она.

– Кто прав, солнышко? – спросил он, не понимая о ком она говорит.

– Антон. Он звонил мне, сначала признавался в любви, а потом, когда я посмела с ним не согласится, ясно дал мне понять, что я слабая на передок, что лягу под первого, кто погладит меня не против шерсти.

– Нет, девочка, это не так, – мягко ответил он.

– Что не так, Вик, откуда ты знаешь, что так, а что нет?

– Хорошо, – вздохнул он, – Многие тебе помогали, жалели тебя?

– Достаточно, – бросила она.

– И ты со всеми спала? С Митяем, с Владом?

– С Яном. Со Стрелком.

Викинг ошалело уставился на нее, зная всю ее историю, он все же не знал, что она спала с майором по борьбе с организованной преступностью.

– Не ожидал? – усмехнулась она.

– Ты знала, что он…

– Нет, – зная его вопрос ответила сразу, – Только потом, когда наши отношения изжили себя и я уже безоговорочно влюбилась в собственного мужа, узнала, что он опер под прикрытием.

– Разве Ян был тот человек, который «погладил тебя по шерстке»?

– Нет, это давняя история, настолько давняя, что я только сейчас вспомнила, почему на самом деле была с Яном с самого начала.

– Тогда ответь мне на другой вопрос, я не слепой и не юнец, тебя тянет ко мне. Ответь даже не мне, а себе – почему? И я не понимаю вот этого выражения «погладил по шерстке», вместо этого можно сказать, что отнесся по-человечески. Если мужик ведет себя как свинья, то тут никакая женщина не выдержит и, конечно, обвинить ее потом во всех тяжких грехах куда проще, чем отвечать за свои поступки.

Уже в который раз Викинг успокаивал ее, сказав простые, но верные, не лишенные мудрости слова, как тогда в квартирке у дяди Бори, когда она истязала себя виной перед отцом.

Митяй проснулся первым, непривычно рано для него, было всего лишь семь утра. Он любил ее всю ночь, каждый раз по новой доводя ее до исступления, словно хотел доказать ей, что ни с кем ей не будет так хорошо. А получилось так, что доказал себе. Не какая девочка по вызову, коих он перевидал многое количество, не сравнится с ней, с теми ощущениями, что вызывала она в нем. Он готов был прямо сейчас лететь в ювелирный магазин и купить ей самое потрясающее кольцо, только с одной целью – предложить ей стать его женой. Несмотря на то, что до нее высмеивал институт брака как таковой, откровенно не понимая, как мужчина может довольствоваться одной женщиной. Но он знал, что не это ей нужно, ей нужна свобода и безопасность. Митяй смотрел на ее умиротворенное лицо ангела во сне, на ее шелковистые волосы, разметавшиеся по подушке и не мог насмотреться на нее, восхищаясь ее красотой. Она хотела одного – уйти от Лазаря, уйти от той грязи, что видела у него. И именно сейчас он понял, что сделает все, чтобы Лазарь отпустил ее и больше никогда не вспоминал о ее существовании. И как это сделать он подумает на досуге, не сейчас, когда ее губы так манят его к себе.

Оксана почувствовала поцелуй сначала нежный, легкий, но с каждой минутой он становился все жарче и чувственнее.

– Димка, – промурлыкала она сквозь сон, все еще не желая посыпаться, когда тело наполнено легкостью и сладкой истомой и хочется понежится в чувственной дреме. Поцелуи порхали по ней как бабочки, и она скорее угадала, чем ощутила, как он бережно приподнял ее бедра и нежно вошел в нее, вызывая в ее теле новый восторг, новые волны чувственного наслаждения. Она неслась по волнам, с каждым разом утопая все глубже, пока самая последняя и сильная волна не накрыла ее с головой. Но даже тогда, когда сердце билось как загнанный зверь в клетке, она не захотела просыпаться. Даже тогда, когда почувствовала его язык у себя на груди, на животе, только сонно улыбнулась и снова выдохнула его имя:

– Дима…

И только почувствовав, как он обнял ее, прижавшись всем свои мощным телом к ней, снова погрузилась в глубокий сон.

Митяй был благодарен за этот день, за то, что она с ним, его переполняло что-то такое, чего не было прежде, чего он не ощущал очень давно, или же совсем никогда, он не помнил, но он знал, что так будет только с ней, ни с кем больше.

– Спи, любимая.

Он знал, что она не слышит. Да и не нужно. Он смаковал это новое для себя слово, которое только теперь приобрело некий смысл, еще не до конца понятный даже ему самому. Но видит Бог, эти ощущения ему нравились.

Она долго смотрела на экран мобильного телефона, будто не было ничего важнее, на имя в телефонной книжке такое родное. Антон, любимый… Любимый даже после того, как наговорил ей гадостей. Сейчас, успокоившись, она понимала, что он пытался помирится, а она со злости оттолкнула его. Можно ли прощать обиды? А как жить, если не прощать их самому близкому человеку? Она все еще любила его, он был ее мужчина, ее муж, который пытался спасти ей жизнь и, возможно, из-за нее он потерял способность ходить. А она лежит тут и жалеет себя, эгоистка.

– Слава! – позвала она и ее охранник тут же был в комнате.

Он подошел к ней, обеспокоенно всматриваясь ей в лицо. Да, Викинг привлекал ее как мужчина, но ей не двадцать лет, чтобы терять голову и поддаваться соблазну. И ей искренне жаль, что для него это нечто большее, но и это тоже пройдет.

– Что ты хотела, милая?

– Отвези меня, пожалуйста, к нему в больницу.

– Что? – он ошалело смотрел на нее, не веря тому, что слышит. Синица прогнал ее, оскорбил последними словами, а она хочет к нему.

– Ты слышал.

– Я не повезу тебя.

– Хорошо, я вызову такси, – спокойно ответила она и поднялась с постели, – Выйди, пожалуйста, мне нужно привести себя в порядок.

– Вот так просто? – пробормотал он, – Ты бежишь к нему?

– Да, а что-то не так? – холодно спросила она.

– Все не так, – резко бросил он, – Ты хоть помнишь, что ты рыдала тут несколько часов назад, потому что он назвал тебя шлюхой? И в конечном счете, гордость женская у тебя же должна присутствовать!

– Давай, назови меня подстилкой, – усмехнулась она, глядя ему прямо в глаза.

– Нет, Лена, я не хотел… – смутился Вик, но она не дала ему продолжить:

– А, по-моему, хотел, в принципе назвал. Вик, у тебя был когда-нибудь человек, которому ты мог бы простить многое? Я Антону прощала и не такое. А это всего лишь слова, произнесенные в злости. Если считаешь меня его подстилкой, об которую он вытирает ноги, что ж, это твое право, но вряд ли за подстилку готовы отдать жизнь.

Вик резко отвернулся от нее, лишь бы только не показать насколько ее слова причинили ему боль – она права. Он пытается найти причины задержать ее возле себя, только и всего. Но кто он такой, чтобы рушить ее семью?

– Пожалуйста, только не подвергай себя опасности. Я отвезу тебя.

Он так и не повернулся к ней. Лена все поняла, как ни странно, Викинг не был эгоистом, по крайней мере, по отношению к тем, кто ему дорог. Она подошла к нему и осторожно положила ладонь на его спину. Такой напряженный, отчаянный…

– Слава, хочешь я исчезну совсем из твоей жизни? Тебе будет легче.

Он не обернулся, но ответил:

– Слишком поздно.

– Слишком поздно не бывает.

– Бывает. Я люблю тебя.

– Мне, наверное, стоит поехать на такси.

Он, наконец, обернулся, с минуту молча смотрел ей в глаза и только потом произнес:

– Я всего лишь сказал, что люблю тебя. Я не говорил, что накинусь на тебя и тебе нужно бежать от меня без оглядки. Мое признание – это мои проблемы, не твои, милая, не нужно чувствовать себя виноватой.

Она подошла к дивану и резко села, закрыв ладонями лицо.

– Прости, Вик, прости.

Он подошел к ней нарочито медленно, присел на корточки перед ней и взял ее руки в свои.

– Я же сказал, не нужно винить себя, ты не виновата, что личный телохранитель Митяя встретил тебя и потерял голову. Ты не виновата, что я вместо того, чтобы отказаться охранять тебя и уехать подальше от несвободной женщины, уцепился за эту соломинку, бросился с головой в омут, лишь бы быть рядом. Ты не виновата, что ничего не чувствуешь ко мне.

– Вик, я…

– Т-с-сс… – он осторожно прикоснулся рукой к ее губам, мягко улыбаясь ей, самой прекрасной женщине на свете, для него самой прекрасной и любимой.

– Тогда почему я чувствую себя виноватой? – пробормотала она, убирая его руку со своих губ и переместив его раскрытую ладонь на щеку.

– Потому что несмотря ни на что ты добрый и отзывчивый человек. Слишком чувствительная, чтобы жить такой жизнью. Я не знаю, как ты все выдерживаешь.

– Я не выдерживаю. Просто стараюсь жить.

– Если бы ты знала, как я хочу те… – он не договорил, резко встал и отошел от нее подальше.

– Собирайся, я подожду тебя на кухне и отвезу тебя к нему.

Викинг вышел, прикрыв за собой дверь. Лена встала и грустно улыбнулась. Ей было очень жаль, что он не встретил другую вместо нее. И она тоже хотела его, но это ничего не значит, плотские желания могут быть удовлетворены, но потом останется только горечь и сожаление. А Антона она не просто хочет, он смысл ее жизни, без него невозможно дышать, без него все теряет смысл и сказать ему «люблю» – это ничтожно мало, в сравнении с тем, что она чувствует к нему.

Елена быстро привела себя в порядок, жаль, что у нее не во что переодеться, одежда уже мятая, но заезжать к Митяю она не хочет. Через пару минут она вышла из комнаты. Викинг стоял в коридоре в ожидании ее, с непроницаемой маской вместо лица.

– Я готова, – тихо сказала она, взяла сумочку и направилась к двери.

На улице шел снег, пушистыми снежинками кружась вокруг и так же плавно ложась на землю, попадая в глаза, украшая ресницы белыми хлопьями. Лена глубоко вздохнула, втягивая в себя морозный свежий воздух, прежде чем сесть в машину. Она любила зиму, это единственное чего ей не хватало во Франции, там не было русских зим. Викинг весь путь от квартиры до машины шел молча, чуть позади нее, соблюдая некоторую дистанцию. И также молча сел за руль и завел мотор. Смеркалось, по городу уже начали включать уличное освещение. До больницы был путь не близкий, все время пока они ехали он молчал, а она смотрела в окно. Только когда машина припарковалась у больничного подъезда, Викинг тихим голосом попросил:

– Я буду ждать тебя столько, сколько нужно, только прошу, будь осторожна. Будет лучше если я провожу тебя до палаты.

– Нет, – ответила она, не глядя на него и вышла из машины. Только, когда за ней закрылась больничная дверь, он дал волю своим чувствам и с силой ударил руками по рулю. Откинувшись на сидении, он смотрел на тот же снег, падающий хлопьями на землю и думал, что ее предложение исчезнуть из его жизни не лишено смысла, оно самое разумное. Как только все это закончится, и она уедет во Францию, он тоже уедет из города, из этой области, слишком многое напоминает о ней здесь, даже люди являются живым напоминанием. Даже Митяй. Он горько усмехнулся, ему тридцать семь лет, но ни семьи, ни детей нет, ничего. Да и не с его образом жизни заводить семью, но теперь его планы кардинально поменялись, первое, что он сделает в своей новой жизни, так это женится.

Лена не спеша шла по больничному коридору, собираясь с духом. Как Антон воспримет ее появление почти ночью? За последние годы они действительно отдалились друг от друга. У нее свой бизнес, у него свой, вечерний ужин и снова по разным комнатам – она к детям или за книжку, он за свои бумаги, принесенные с работы. Иногда еще хуже – ему звонил заместитель и он срывался на работу. И был дома уже далеко за полночь. Были выходные, уик-энды как их называли заграницей, но опять же, они редко оставались вдвоем. Сейчас, в России, идя по коридору больницы, она остро ощутила, что все это было ошибкой. И жизнь во Франции была спокойной, да, так как могут быть спокойными последние минуты перед смертью, когда ты знаешь, что она придет. Их любовь уже не спала и даже не билась в предсмертной агонии, она просто доживала свои минуты. И эта эмоциональная встряска, что ждала их в России отчетливо показала ей, как мало они уделяли внимание друг другу, что они просто забыли друг о друге.

– Девушка, вы куда? – окликнула ее медсестра на посту. Лена очнулась от раздумий, подошла к ней и показала круглосуточный пропуск в одиночную палату, где лежал ее муж. Дежурная медсестра отметила что-то в своем журнале.

– Как его состояние? – спросила Лена, особо не надеясь на адекватный ответ.

– По физическим показателям без изменений, а вот его психологическое состояние хуже с каждым днем. Молчит все время, с врачом разговаривает так, будто на допросе, – охотно ответила медсестра, – Есть отказывается.

Лена тяжело вздохнула и, кивнув медсестре, направилась к палате.

Он не спал, но все равно не слышал, как она вошла, апатично рассматривал больничную стену. Только видел ли он эту стену?

– Антон, – неуверенным голосом позвала она, стоя возле двери и не решаясь подойти к нему. Он резко обернулся, ошеломленно окинул ее взглядом, будто не веря, что перед ним не бесплотный дух, вызванный его же собственными галлюцинациями.

– Не расходуй зря силы, – предупредила она его, – Можешь кричать на меня сколько душе угодно, я все равно не уйду.

Он как-то совсем по-мальчишески улыбнулся, чуть покачал головой, давая ей понять, что крика не будет и сказал охрипшим голосом:

– Привет.

Лена пару раз моргнула, сомневаясь, в том, что видит – воинственный, гордый Антон, впервые за несколько лет сдал свои позиции.

– Я тебя, конечно, уже не ждал, особенно после того, как нагрубил в очередной раз по телефону, но все-таки чертовски рад тебя видеть.

После таких слов она пулей метнулась в его уже раскрытые объятья.

– Тошка… – с придыханием в голосе произнесла она, он хрипло, еле слышно рассмеялся, пряча свое лицо у нее в волосах, вдыхая ее до боли знакомый запах.

– Зашла ко мне, как на расстрел, – констатировал он через несколько минут.

– Я думала приговор обжалованию не подлежит, – в том же тоне ответила Лена и почувствовала, как он напрягся.

– Прости меня, родная. За мою злобу, за непомерную ревность, за то, что так и не научился тебе доверять до конца. Прости за все те гадости, что наговорил тебе по телефону.

Она сама нашла его губы, со страстью исследуя каждый давно знакомый уголок, будто впервые вдыхая его запах. Он ответил ей не сразу, удивленный ее напором, ее страстностью, которая за года, прожитые вместе практически исчезла из их отношений. И отвечая ей, он вложил всю нежность, которую мог найти у себя, пытаясь этой нежностью сказать ей, что он до сих пор любит ее, что помнит все, что она для него сделала.

Неожиданно она выпорхнула из его объятий, подошла к двери и повернула замок. Он напряженно наблюдал за ней. Они оба будто сошли с ума. Она смело посмотрела ему в глаза, чуть улыбнулась одними уголками губ и медленно начала раздеваться.

Сначала в нем взметнулся вихрь огненного желания, он чуть приподнялся на кровати, а потом, когда его тело отказалось подняться и прижать к себе любимую женщину – он опомнился. Он в больнице, и он не может ходить. Сцепив зубы, он откинулся на треклятую больничную койку и закрыл глаза. Лена остановилась, услышав его стон и в следующую минуту подлетела к нему, обнимая, прижимая к себе, лишь бы прогнать боль и убрать с его лица мертвенную бледность.

– Тебе больно, любимый? – чуть слышно спросила она.

– Да, – ответил он охрипшим голосом, – Я не могу. Прости меня.

Но она его не слушала. Скинув с его ног одеяло, сбросив оставшееся на ней белье и представ перед ним обнаженной, она дала ему минуту, чтобы он посмотрел на нее. Антон с силой втянул в себя воздух, чувствуя, как кровь буквально закипает в нем. Он не успел опомнится, как она уселась на нем верхом. Всем своим телом она прижалась к нему. Груди ее набухли, внизу бедер стало жарко, опускаясь все ниже, языком она прокладывала по его телу влажную дорожку и уже через несколько мгновений была вознаграждена, почувствовав его возбужденную плоть у себя на животе.

– Родная, – хриплым от желания голосом пробормотал Антон. Пусть он и инвалид, но как-то же он сможет удовлетворить собственную жену. Обняв ее и целуя ее шею, он уложил ее рядом с собой, лаская ее набухшие от желания груди, он опустил руку чуть ниже и мягко раздвинул ее ноги.

Лена все поняла – его неуверенность в себе, его желание во что бы то ни стало удовлетворить ее саму. Мягко, но уверенно она убрала его руку и переместилась снова на него сверху. В его глазах она увидела желание и боль, а еще страх, страх мужчины, закованного нелепой судьбой в инвалидное кресло. Но она не даст этому страху разрастись. Страх исчез, как только она впустила его в себя, как только он проник в нее так глубоко, что сердце забилось у нее где-то в горле. Страх исчез, заменяя себя острым наслаждением.

– Боже, – выдохнул он. Она двигалась медленно, уверенно, постепенно наращивая темп и замедляя его, чувствуя, как его естество становится тверже и больше у нее внутри. Она летела вместе с ним куда-то, может в пропасть, может к облакам, она не знала, единственное, что она чувствовала это безмерное единение, полное слияние, когда нет двоих, есть одно целое существо, парящее где-то во вселенной.

Когда первый оргазм настиг ее, и она открыла глаза, первое что увидела, это восхищение в его глазах. Сама не заметила, как их руки сплелись – он придерживал ее, протянув свои руки к ней и переплетя их пальцы вместе.

– Девочка моя, – прошептал он. Она видела, что ему хватит и этого, он уже готов снять ее с себя, довольствуясь ее наслаждением, только она на это была не согласна. Она продолжила двигаться, наращивая темп, дыхание сбилось у обоих. Следующий взрыв был настолько чувственный, что она прикусила губу до крови, из глаз брызнули слезы, но не боли, а кокой-то неземной чувственности. Глядя на прекрасную жену, кусающую свои губы, чувствуя, как ее мышцы часто сокращаются, Антон содрогнулся и улетел куда-то, отключившись от мира на несколько мгновений.

Лежа на кровати, через несколько минут после этого, Антон с изумлением констатировал факт – такого оргазма у них не было никогда, такой чувственности от своей жены, да и от себя, он не помнит.

– Я люблю тебя, – тихо прошептала она.

Он улыбнулся. За эти слова он готов многое отдать. Но прежде всего ему необходимо встать на ноги. Для того чтобы защитить ее. Для того чтобы любить. Он обнимал ее и понимал, что просто не может выразить словами то, что чувствует к ней. Можно сказать, что заново влюбился в нее, как тогда много лет назад. Интересные, очень глубокие ощущения, когда ты влюбляешься в собственную жену заново.

Вик устало потянулся всеми мышцами в машине. «Ее слишком долго нет» – полусонно подумал он, но тут же подскочил на сидении, как ужаленный. Ее нельзя оставлять одну, что с Антоном, что без него, сейчас он плохая для нее защита. Викинг с беспокойством вылетел из машины, на бегу ставя ее на сигнализацию и буквально влетел в больницу. Пролетев мимо поста, который был пуст, он сбавил скорость почти у палаты, немного отдышался и взялся за дверную ручку палаты, дернув ее на себя. Она была закрыта. Но не успел он что-либо решить, как дверь открылась совсем немного и перед ним возникла Лена – растрепанная, с горящим взглядом и не застегнутой блузкой. Только полный идиот не поймет, чем они занимались. На него вдруг накатила такая волна гнева, что он еле сдержал себя. Смотрел на нее, молчал и говорил сам себе, что все нормально, они муж и жена, не в шахматы же они по ночам все эти годы играли.

Лена испуганно смотрела на Вика, пытаясь застегнуть блузку негнущимися от волнения пальцами и не видела позади себя усмешку мужа. Антон лежал чуть прикрытый простыней и откровенно радовался ситуации. Для него не секрет, что чувствует телохранитель Митяя к его жене и то, что среди ночи она прибежала к нему, еще раз доказывало, что Викингу ловить нечего.

– Извините, Елена Витальевна, – наконец выдавил из себя хоть какие-то слова Вик, – Вас долго не было, в свете последних событий, я посчитал правильным проверить все ли с вами в порядке.

– Все хорошо, Вик, – тихо ответила она, пытаясь отвести свои глаза от его глаз, где плескалась ярость и боль.

Викинг коротко кивнул, развернулся и быстрым шагом ушел от палаты. Лена прикрыла дверь и обернулась к мужу. И тут же рассмеялась.

– Ты выглядишь, как кот, которому заслуженно вручили целый кусок мяса.

Ухмылка Антона стала еще шире, и он в пригласительном жесте похлопал по краю кровати. Недолго думая, Лена нырнула под бок мужа и прижалась к нему, с удовольствием вдыхая его такой родной, мужской запах.

Она переживала за Вика, не очень-то красиво получилось, но все-таки правильно, он не должен питать иллюзий на ее счет.

Викинг с размаху сел в машину и шарахнул дверью. Заведя мотор, он выехал с больничного двора и утопил педаль газа в пол. Ни о чем не думал, да и невозможно думать, когда у тебя перед глазами так и стоит картина: любимая женщина в объятьях другого. Он все понимал и то, что Антон ее муж, и то, что она любит его. Да, между ними ничего не было, и она ему, Вику, ничего не обещала, не давала надежд, но от этого не становилось легче, в горле стоял ком, который невозможно проглотить, а грудную клетку сжимало так, что невозможно было дышать. Как дышать без нее? Но этому нужно, просто жизненно необходимо научится, а значит, нужно уехать прочь, не видеть ее больше и не слышать, будто она умерла для него. Именно так он и собирался сделать.

До родного города он добрался еще до рассвета и рванул сразу в особняк Митяя. Железные ворота открылись сразу же, Викинг поставил машину у крыльца и буквально вылетел из машины. В дом он почти забежал и наткнулся на Митяя, выходящего с кухни и жующего бутерброд.

– Дмитрий Михайлович, что хотите со мной делайте, но Елену Витальевну я охранять больше не буду, – он почти проорал это Митяю. Тот никогда не видел своего охранника в таком состоянии, да и довольно жуткое зрелище представлял собой Вик, двухметровый детина с яростью в глазах и напряженный словно дикий зверь перед прыжком. Митяй даже расспрашивать не стал, видно было, что тут замешано что-то личное, только коротко и спокойно сказал:

– Не проблема, приступай к своим непосредственным обязанностям, будешь охранять меня и Оксану Владимировну. На сегодня у тебя выходной.

Викинг коротко кивнул и почти бегом направился в свою комнату.

Митяй достал сигарету из пачки, прикурил и медленно затянулся. Интересно, что произошло между Викингом и упрямой Ленкой? Митяй дорожил своим охранником, хоть и не показывал этого на прямую, при иных обстоятельствах Викинг мог стать для него другом. Поэтому, чуть позже, он позвонит распрекрасной Елене и подробно ее расспросит.

Утро начиналось как-то не так. Сергей Власов, будучи опером уже не первый год, понимал – это вовсе не из-за того, что он вчера с коллегами немного расслабился после дежурства. Нет, не от того, что нестерпимо болит голова и он плохо соображает. Как раз в сообразительности проблем нет, а вот то, что в их группе есть крыса, вот это не просто проблема – беда. Он долго и упорно вместе с майором Стрелковым собирал материал на деятельность криминальной группировки Панфилова, более известного как Митяй. Были уже собраны такие доказательства, что как минимум поехал бы Митяй на нары, на несколько лет строгача, а уж если потянуть за эту ниточку, то там и более крупная рыба поймалась бы. Но их главный свидетель по этому делу, которого они берегли как зеницу ока, канул в лету. А попросту пропал, о чем стало известно сегодня с утра. Власов потянулся, разминая затекшие мышцы.