Текст книги "Завтра не наступит. Мое имя – Вендетта! Дилогия. Криминальная мелодрама"

Я надеялась, что все с ним будет хорошо. Даже после того, что он сделал, я не держала на него зла, не могла, злости во мне и так предостаточно, а Слава… его могла лишь пожалеть. За все это время, я привязалась к нему, как к другу, в начале был даже какой-то интерес, как к мужчине. Но всегда, всегда перед глазами, в сердце был Антон.

К черту! Не хочу больше думать ни о чем! Хотя бы немного побыть в тишине. Мне это просто необходимо.

Мне было безумно жарко, так, что хотелось содрать с себя саднящую кожу, казалось, что жар пробирает до самых костей. Неужели снова температура поднимается? – подумала я сквозь сон, попыталась открыть глаза, но не смогла и снова провалилась в тяжелую темноту.

Облегчением стало прикосновение руки, холодной, именно то, чего так хотелось, и я уткнулась в нее лицом, судорожно вдыхая.

– Родная, да, ты горишь! – услышала я взволнованный голос Антона, но открывать глаза и, вообще, как-то реагировать сил не было.

Отрезвил меня все же его голос, когда он набрал скорую и начал диктовать адрес. Меня буквально подбросило на кровати и я, открыв глаза, резко сказала:

– Не надо больше врачей! Прошу!

Неожиданно, даже для самого себя, Антон подчинился и сбросил вызов.

– Маленькая, у тебя температура…

– Я знаю, но я больше не могу быть в больнице, иначе с ума сойду, – ответила я, чувствуя, как слабость разливается по всему моему телу.

– Я позвоню Владу…

– Тоша, – снова прервала я его, – Мы сами справимся.

Антон посмотрел на меня с минуту, а я молилась, чтобы меня сейчас окончательно не покинули силы, и я не рухнула бы мешком на кровать.

– Хорошо, – через долгую минуту произнес он напряженным голосом, – Сейчас принесу аптечку и посмотрю, чем еще тебя можно полечить.

Как только он вышел из комнаты, я с размаху легла на подушку, тихонько застонав. Сумасбродство? Да, именно оно, но мне осточертела больница, врачи и сама эта болезнь. Сознание я не теряла, температура высокая, но не критичная, поэтому справлюсь своими силами.

Уже через две минуты меня напичкали жаропонижающими и заставили выпить горячий чай с молоком. После чая на меня напала полудрема и пришло даже какое-то облегчение, поэтому я с блаженным стоном, уткнувшись в подушку, снова провалилась в сон.

Была глубокая ночь, когда я проснулась от легкого проглаживания и тихого бормотания.

– Маленькая моя, родная, девочка моя любимая… Прости меня, малыш, я сошел с ума, плохо думая о тебе… Я конченный урод, ты не заслуживаешь такого, как я, но именно ты делаешь меня лучше, только из-за тебя эта земля еще мирится с моим существованием… Я так боюсь потерять тебя… И именно из-за этого страха теряю остатки разума… Больно, как же мне было больно, когда ты сказала, что не любишь меня… Но я готов к этому… Давно готов. Такая, как ты, не может любить такое чудовище, как я. Все просто, девочка моя. Моей любви хватит на двоих, родная.

Мое сердце упало после его слов. На глаза навернулись слезы, из груди рвались рыдания, я прикусила губу, чтобы не разреветься. Но это не помогло. Мне было безумно жаль его, я чувствовала его боль, как свою, а еще я поняла, что…. Люблю его вопреки всему, не за что-то, а просто так. Не девической любовью, как девять лет тому назад, а любовью уже взрослой женщины.

Антон продолжал нашептывать и успокаивающе гладить меня по плечам, и я не выдержала, разрыдалась в голос, содрогаясь от дрожи в его объятьях.

Ничего не имело значения. Я выплескивала со слезами свою обиду и злость, свой страх, что пережила за последние месяцы, свою по сути капитуляцию, потому что мое сердце, в который раз тянулось к нему, даже зная, понимая, что ничего не измениться, что он таким и останется. Но разве нужен он мне будет другой? Будет ли он тем Антоном, которого я любила?

Все время пока я плакала, он крепко обнимал меня, повернув к себе, целовал мое лицо и шептал какие-то нежные глупости, которые я не воспринимала, но которые дарили мне утешение. Когда я немного успокоилась, то поняла, что в нашей схватке нет победителей и проигравших. Мы оба заложники наших чувств и наших страстей. И, по сути, мой муж так и остался тем мальчишкой, которого не любили в детстве собственные родители и который больше всего на свете боялся быть отвергнутым, поэтому маскировал свой страх, заменяя боль на жестокосердие. Глубоко вздохнув, я оторвала голову от его плеча и тихим, но твердым голосом произнесла:

– Твоей любви не хватит на нас двоих, Тошка.

Муж замер, превратившись в каменное изваяние и впиваясь в меня замершим взглядом.

– Таких жертв не нужно. Ты прав. Я солгала и тебе, и себе, посчитав, что не люблю тебя. Люблю, до боли в сердце, люблю, вопреки всему. Я никогда не спала с Виком, Антон.

– Я верю, маленькая, – сдавленно прошептал он.

– Но никогда тебе не прощу твоего недоверия.

Антон сжал челюсти и прикрыл глаза, не выпуская из объятий. Молчал, а я… Да, я решила чуть-чуть, совсем немного, помучить его своим молчанием и только выдержав паузу, сказала:

– Поэтому всю свою жизнь ты будешь вымаливать у меня прощение, зараза такая.

Антон с шумом выдохнул и с недоверием распахнул глаза, вглядываясь в мое лицо.

Я робко ему улыбнулась и тут же была зацелована нежнейшими поцелуями, что порхали по щекам, глазам, всему лицу. Прерывисто вздохнула, запуская свои пальцы в его волосы.

– Как ты, малыш? – тут же забеспокоился Тошка и опустил на лоб ладонь, проверяя нет ли у меня температуры.

– В порядке, – прошептала я, смотря на него, на его мужественное лицо, сверкающие любовью глаза, чувственный рот, который мне тут же захотелось поцеловать. Облизала пересохшие губы и услышала мучительный стон.

Антон уткнулся лицом мне в шею и пробормотал:

– Это никогда не кончится. Я понял это давно, но надеялся, что с возрастом хотя бы притупится. Ошибся. Мне необходимо касаться тебя. Понимать, что ты моя. Иначе схожу с ума. Иначе, начинаю думать, что не нужен тебе. Я ненормальный, потому что ты сейчас больна, а я только и могу думать о том, какое мягкое твое тело, как я хочу взять тебя, услышать, как ты кричишь подо мной, чувствовать тебя, всеми клеточками, всей кожей, вдыхать твой запах, только так, я не схожу с ума. Только тогда, я прекращаю думать о том, что однажды ты уйдешь, бросив мне, что не любишь, что не нужен.

Я задохнулась от нахлынувших эмоций и обняв его в ответ, тихо прошептала.

– Тогда не сходи с ума, родной. Возьми меня, я твоя.

Все мои мысли были вытеснены его жадным поцелуем, страстным, собственническим. Казалось, он выпивает меня по глоткам, не оставляя и остатка. Мы целовались так страстно и так долго, что я потерялась во времени и пространстве и когда он нежно приподнял мои бедра, я вдруг поняла, что готова его принять и что мы оба раздеты.

Антон вошел в меня с болезненным стоном, прикрыв веки, а я с восхищением смотрела на его лицо, поддернутое в этот момент дымкой желания и страсти. Не было никого прекраснее в этот момент. Все мои мысли смыло волной, когда он начал двигаться во мне, заполняя до конца, так жарко, что становилось невозможно дышать, невозможно не прикоснуться к нему и не ощутить его упругие мышцы под своими пальцами. Я подалась ему навстречу, но Антон прижал меня к кровати, глухо пробормотав:

– Нет, маленькая, не двигайся, пожалуйста…

И я поняла в этот момент, что он сдерживает свои желания, боясь испугать, хочет быть нежным. Только кому нужна была нежность в этот момент, когда я сама желала дикого слияния, чтобы почувствовать его кожей, слиться с ним в единое целое.

Скрестив свои ноги на его талии, я сжала внутренние мышцы и закусив губу, посмотрела с вызовом в его глаза, которые широко распахнулись.

– Ты не хочешь нежности, – констатировал он, вглядываясь в мое лицо.

А после дал то, чего мы желали оба. Движения были дикими, страстными, наслаждение на грани фола. Зажав мои руки над головой, он врывался в меня с силой, отпустив себя. И я, в который раз, чуть не сорвала голос.

– Ты невероятная, маленькая моя, – сказал он после, приглушенным голосом, пока я лежала уставшая и довольная на его груди и перебирала пальцами его пальцы, разглядывая его руку, будто не было ничего важнее сейчас.

– Ты должна была испугаться.

– Чего именно, Антон? Страсти?

– Нет. Моей животной похоти.

– Увы и ах, – произнесла я с легким смешком, – Но нет, не испугалась. Ты преувеличиваешь, дорогой, свою звериную сущность.

– Даже так? – с наигранным шоком произнес он и перевернул меня на спину.

Но тут же посерьезнел и, недолго помолчав, произнес:

– Прости меня.

Я хотела возразить, но он приложил ладонь к моим губам и продолжил:

– Нет. Послушай, я не знаю, как ты все эти годы выносила мой идиотский характер, как сглаживала и терпела, но я клянусь. Нет, не то, что перестану быть собственником, эгоистом, видимо, это уже неискоренимо. Я клянусь, что постараюсь не делать больно тебе, умерить свою жестокость и чаще говорить тебе, что я на самом деле к тебе чувствую. Я постараюсь исправиться, маленькая моя, но мне иногда нужна будет твоя помощь.

Антон несмело, как-то робко посмотрел на меня и улыбнулся, а я тяжело вздохнула, про себя поклявшись, что волшебного пинка, если что, я ему дам.

– Заметано, – ответила я весело и улыбнулась ему в ответ.

Утром приехал Влад и, посмотрев на довольную физиономию моего мужа, только и делал, что ухмылялся и бросал на него ехидные взгляды. Интересно, что бы это значило?

На скорую руку я приготовила завтрак, и мы втроем сели за стол.

– Как дела, Влад? – спросила я, решив прервать затянувшееся молчание.

– Да, все в норме, -ответил тот, – Выходной, вот решил вас навестить. Посмотреть, не убили ли вы тут друг друга. А то Антон у нас парень горячий, – засмеялся Влад.

Я же нахмурилась. Речников явно в курсе тех событий и мыслей Антона. Тема была мне неприятна. Он что, всех вокруг известил о наших проблемах?

Хорошее расположение духа у Антона смыло волной, едва он взглянул на мое потемневшее лицо.

– Влад, заканчивай, – отрывисто бросил он.

– А я что, я ничего. – ответил Речников, – Это ты тут ее во всех смертных грехах обвинял.

Я со звоном бросила вилку на стол и порывисто поднявшись со стула, удалилась в гостевую.

– Ты охренел?! – послышалось рычание моего мужа, но дальше я слушать не стала. Мне было понятно, что Антон поделился с друзьями, но приятного из этого было мало. Да и Влад, мог бы промолчать. Но почему-то, обычно тактичный Влад вмиг растерял свою тактичность, а еще чувство самосохранения, раз решил вывести Антона из себя.

Глубоко подышав, чтобы успокоиться, я направилась в душевую. Пусть мужчины выясняют отношения, раз им так хочется. Но через несколько минут дверь душевой комнаты открылась и ко мне зашел Антон.

Я стола под струями воды и как только он зашел, отвернулась к стене. Была немного зла. У мужиков все-таки не язык, а помело, а еще нас обвиняют в излишней болтливости.

– Ты его, случайно, не убил? – спросила я с нервным смешком.

– Нет, просто сказал, что он идиот и выставил его за дверь.

– Из собственного дома? Оригинально, – озвучила я, намыливая мочалку. Послышалось шуршание одежды и через минуту Антон присоединился ко мне.

– Синицин, я не в настроении.

Сильные руки Антона легли мне на плечи и сжали, не давая возможности двигаться.

– Прости меня, – горячо зашептал он, – За все и за испорченное утро тоже. Я не верил тому, о чем говорили напрямую. До конца не хотел верить. Но когда увидел тебя там, в его руках… мне даже в голову не пришло, что тебе настолько плохо. Глаза застилала ревность. Я успокаивался и снова слухи о вас доводили меня до бешенства и безумия. Прости меня, за то, что не спросил, а спросив, не поверил. Прости за то, что Влад в курсе. Только ведь именно Влад и Митяй рассказали мне про тебя и Вика. Они тоже сначала поверили.

Я устало вздохнула и, расслабившись, прижалась к его груди.

– Когда мы вернемся во Францию? – спросила я.

– Скоро, маленькая моя, – шепнул Антон и заскользил по моей шее в поцелуе. Его руки наглаживали мое тело, которые благодаря мылу скользили так соблазняюще, что я не сдержала чувственного стона. Антон знал мое тело, как свое, знал, как ласкать, чтобы принести удовольствие. Вот и сейчас его рука, легонько сжала мою грудь, и я приготовилась к долгому и чувственно-нежному наслаждению.

Но Антон умел удивлять. Внезапно, его ласки оборвались, и он рывком прижал меня к стенке душевой, прижавшись ко мне настолько близко, что я чувствовала его возбуждение.

– Сладкая моя, – севшим голосом пробормотал он, – Ты моя. Никому тебя не отдам. Никогда. Можешь забыть о побеге от меня.

Какой побег, когда я задыхалась от страсти и проснувшегося вожделения?

Оторвавшись от меня и чуть раздвинув мои ноги, он рывком вошел, сорвав с моих губ блаженный стон.

То, что происходило дальше было невероятно дико и необузданно. Он входил в меня мощными толчками, на всю глубину, продолжая удерживать и вжимать меня в стену душевой. Это было жестко, но настолько восхитительно, что я чувствовала, что еще чуть-чуть и потеряю сознание. Невероятное слияние тел и душ, обжигающие прикосновения, я нуждалась в нем так же, как и он и когда я думала, что лучше, чувственнее и сильнее быть не может, он доказывал обратное. Он подводил меня к грани, балансируя на ней и не давал взорваться в удовольствии, оттягивая момент и снова, и снова.

– Антон, пожалуйста! – кричала я о пощаде.

А он будто стремился доказать, что он единственный, кто может довести меня до безумия, кто любит и желает настолько сильно.

И только взорвавшись от сильного оргазма, я почувствовала, что он ослабил хватку и через секунду последовал за мной. Мои ноги подкашивались, я закрыла глаза, содрогаясь в конвульсиях удовольствия.

– Посмотри на меня, – простонал он и я утонула в темном омуте его глаз, повернувшись в его руках к нему лицом.

Мои ноги подкосились, Антон, подхватив меня на руки, вынес меня из душевой. Ему пришлось отпустить меня, чтобы наскоро вытереть наши тела полотенцем. Но похоже, надолго расставаться со мной он не мог, поэтому после того, как убедился, что я достаточно суха и с меня не капает вода, он вновь подхватил меня на руки и отнес в спальню. Я была совсем не против, чтобы меня потаскали на руках и уткнулась в его грудь, с улыбкой.

Он уложил меня на кровать. И только тогда, от осознания, меня будто пронзило током, и я подскочила с кровати, как ошпаренная.

– Тошка! – закричала я, во все глаза смотря на него, – Ты смог меня донести!

Я бросила взгляд на трость, которая сиротливо стояла возле окна.

Антон слегка побледнел и смотрел то на меня, то на свою трость. А потом лучезарно улыбнувшись, в мгновение ока оказался около меня и увлек на кровать. Все еще улыбаясь, он покрыл мое лицо поцелуями.

– Ты – мое лучшее лекарство, – с нежностью прошептал мне он, – Если бы не ты, я не встал бы на ноги.

Я не стала уточнять, прекрасно поняв, что в этой ситуации на ноги помог ему встать стресс и злость. Вернее сказать, цель – посмотреть бесстыжей женушке в глаза. Я слишком хорошо знала своего мужа. Но чего уж теперь? Да и не все ли равно? Есть результат и он устраивает нас обоих.

– Льстец, – заключила я, посмеиваясь.

Перестав меня целовать, муж долго всматривался в мое лицо, а потом, внезапно, произнес:

– Лен, расскажи, что произошло за это время.

– Будто ты не знаешь, – проворчала я, недовольная тем, что он перешел на неприятные воспоминания, – Я получила воспаление легких, а потом меня чуть не убил Азид.

– Расскажи мне то, о чем я не знаю, – потребовал муж, – Что произошло, после того, как ты уехала от меня, там в больнице.

Я похолодела. Рассказать ему про Луку означало… Многое, что означало, например, то, что если я Луку отпустила, то он его найдет и прибьет и даже то, что он мой брат его не спасет. Как, вообще, такое можно рассказать?

– Нет.

– Почему? – тут же бросил мне муж, напрягшись всем телом.

– Потому что не хочу.

– Мне допросить Викинга?

Я взвилась на постели от возмущения и негодования.

– Синицин, ты в своем репертуаре!

Антон с тяжелым вздохом притянул меня к себе и как я не сопротивлялась, сжал в железных объятьях.

– Я должен знать, родная, – услышала я его севший голос, – Я не знаю, что с тобой произошло, все время боюсь испугать тебя. Знаю только, что несколько дней тебя не было. Кто это сделал? И… что он делал с тобой?

Я поежилась от воспоминаний. Сейчас эти воспоминания выглядели как горячечный бред. Брат, который не погнушался касаться меня, как мужчина. Брат, который желал моей смерти. Брат, который отпустил меня, признавшись в своей братской любви.

Я вздохнула несколько раз, для того, чтобы успокоиться и рассказала ему краткую версию тех событий. Лука – мой сводный брат, решил отомстить за смерть отца, сам убить не смог, поэтому позвал Азида, а потом в нем проснулись все-таки братские чувства, и он сдал меня на руки Викингу.

– Я до сих пор в себя прийти не могу, – под конец рассказа пожаловалась я, – У меня ощущение, что я в индийскую мелодраму попала. Но… видеть я его не хочу. Не смогу. Между нами слишком большая пропасть, чтобы стать близкими людьми.

Все Антону я не расскажу даже под страхом смерти. Это слишком грязно, слишком странно и больно, в общем, все слишком.

– Так что киллер в Нанте, его рук дело. Но благодаря тому, что вы с Митяем на завод замахнулись, меня еще и за это убить пытались.

Муж тяжело вздохнул и, уткнувшись мне в шею, пробормотал:

– Не нужен мне завод. Я Митяю акции обратно отдам.

Я скептически посмотрела на мужа и даже бровь выгнула. Да, ладно? Столько за них воевать, а теперь – отдам? Увидев, что я не верю ни единому слову, Антон посчитал необходимым пояснить:

– Ты права. Я хотел вернуться в Россию. Пусть под другим именем. Но с той же властью и силой. Кто я был во Франции? Бизнесмен среднего порядка, русский эмигрант, бизнес которого держится на плаву, благодаря таким же эмигрантам из России. Только здесь у меня могла быть та власть и те деньги, которые нужны. Мы приехали сюда из-за киллера, но, когда Митяй предложил это дело, тем более и ты как-то с этим заводом была связана, я понял, что это мой шанс вернуться.

– А все просто, Антон, оказалось, – прервала я его, – Завод связан со мной, благодаря моему отцу и Лешке.

– Лешке? – переспросил муж.

Пришлось ему рассказать о том разговоре с Азидом, состоявшийся еще в мое первое похищение. Антон только кивнул на это и продолжил:

– Только, получается, если я хочу вернуться, мне придется пожертвовать тобой, семьей. И я понял это только тогда, когда чуть не потерял тебя. А зачем мне все это, если рядом не будет вас?

Я смотрела на мужа, боясь поверить в то, что услышала. Неужели дошло, наконец, что его игры плохо закончатся?

– И что теперь, что ты решил?

Антон сжал меня в объятьях, так что у меня дыхание перехватило.

– К черту все! Ты, Кирилл и Катарина самое дорогое, что у меня есть. Я умею признавать свои ошибки и плевать на остальное.

Внезапно он обхватил руками мое лицо и пристально вглядываясь, произнес:

– Я больше не позволю нам отдалится друг от друга, слышишь? Плевать на агентство и твой магазин, пусть оно все синим пламенем горит, если забирает у меня тебя. Никакой работы дома и в выходные и тебя это тоже касается.

Я фыркнула, но скорее для вида, так как была полностью с ним согласна. Но Антон понял это по-своему.

– Ленка, я сожгу твой магазин к чертовой бабушке, если ты будешь там и выходные проводить. Будешь у меня дома сидеть.

– А кушать мы что будем, если работать перестанем? – переспросила я со смехом.

– Хорошо, – изменил траекторию мыслей муж, – Твой магазин закроем, а ты пойдешь работать в мое агентство, будешь у меня вместо секретарши.

– Сейчас, ага, бегу и падаю.

– Между прочим, зря отказываешься, – весело пояснил Антон, – Обязанности твои будут весьма разносторонние, например, с утра, когда ты принесешь мне кофе, можно будет заняться кое-чем поинтереснее, чем на звонки отвечать и мои приказы записывать.

– Ты охамел, Синицин! – возмутилась я, выбралась из его объятий и запустила в него подушкой.

Антон засмеялся и, поймав меня за руки, снова повалил на кровать, целуя в губы.

– Мы возвращаемся, маленькая моя.

Эпилог

Россия. Пять месяцев спустя.

– А когда вы обратно улетаете? – спросила меня Оксанка, поглаживая свой округлившийся живот.

– Послезавтра, – ответила я, щурясь от яркого солнца. Сегодня был теплый, солнечный день, и мы всей компанией выбрались на пикник.

– Только же вчера прилетели, – недовольно проворчала Оксанка.

Позади меня раздался стройный мужской смех, и я обернулась, лаская взглядом фигуру мужа.

Влад, Митяй и Антон, стояли неподалеку от нас возле мангала и что-то бурно обсуждали.

– Мужчины, а вы, вообще, за шашлыком следите или как? – крикнула им Оксанка, – Мы хотим нормальный шашлык, а не обуглившееся мясо.

Митяй, посмотрев на жену, ласково ей улыбнулся и на всю поляну провозгласил:

– Вот, что я вам говорил, точно пацан будет, она мясо ест в непередаваемом количестве.

Оксанка на это только фыркнула, но было видно, с какой любовью она смотрит на Митяя. Я была счастлива за друзей, да и сама по себе я была счастлива.

Пять месяцев назад моя жизнь в очередной раз круто изменилась. Только теперь в лучшую сторону. Мы вернулись во Францию и первым делом муж попросил прощения у Кирилла. Они долго разговаривали у него в кабинете, после чего сын стал относиться к отцу не только с уважением, но и с каким-то благоговением. Уж не знаю, чего они там так долго обсуждали, но результат меня порадовал. За эти месяцы произошло многое. У Кирилла появилась девушка и он даже познакомил нас с ней. Антон сдержал свое слово и все выходные полностью посвящал семье. А еще, передав свой магазин управляющему, я перешла работать к мужу. Удивив его однажды утром, принеся чашку кофе и закрыв дверь кабинета на замок. Думаю, наши сотрудники тоже не мало удивились, слыша стоны из кабинета директора. Катарина росла не по дням, а по часам и щебетала на французском гораздо лучше, чем на родном языке.

– Влад, а ты когда себе пару найдешь? – ухмыляясь, спросил Митяй, переворачивая шашлык.

– Не дождетесь, я – закоренелый холостяк. Зачем мне одна женщина, если вокруг столько хорошеньких куколок.

– И какая из хорошеньких куколок принесет тебе стакан воды, когда ты покроешься сединами и будешь жевать вставной челюстью? – рассмеялся Антон на это.

– Это бесполезно, брат, – вздохнул Митяй, – Я ему уже это говорил. Он не пробиваемый.

– Ты, я сморю, довольный, как удав, – сказал Антон, глядя на криминального авторитета, – С Лазарем утряс все дела?

– Лазарь прижал свой хвост и не отсвечивает, – хмыкнул на это Митяй, – После того, как я вмешал в это дело московских, он боится со мной напрямую воевать. А то тут не долго и коронованной головы лишиться.

– Сдается мне, что ты в накладе не остался, – улыбнулся в тридцать два зуба Синица.

– Конечно, не остался. Лазарь после такого перестал хамить, земли, как были мои, так и остались, а Хмурого, раскороновали, кстати. Сейчас его труп у Стрелкова, как глухарь проходит.

– Как Стрелок?

– Готовиться к увольнению, – ухмыльнулся Митяй, – Честный мент, оказался, говорит, не могу я на два фронта работать, лучше уйду. Так что станет моя Валюшка через месяц госпожой Стрелковой.

– Они приедут?

– Нет. Я ж не идиот, чтобы Яна звать, когда ты здесь.

– Зря, – спокойно отозвался Антон, – Дело прошлое, да и к Яну у меня больше претензий нет.

– Так ему и передам, – заржал Митяй.

Антон отошел от друзей и легкой походкой направился к жене. Влад задумчиво проводил взглядом друга и невзначай спросил Митяя:

– Как Викинг?

– Жив, здоров. Чего ему будет? Уехал, как и собирался, жаль, конечно, я его периодически зову обратно, но он пока не соглашается. Знаю только, что он вернулся на ринг по боям без правил.

– Не скучаешь по мне, родная? – тихо спросил Антон, усаживаясь рядом со мной и глядя на меня нежным взглядом.

– Скучаю, – протянула я, счастливо заглядывая в его глаза. Я все больше ценила вот такие моменты, когда мы с мужем оставались где-нибудь на отдыхе и он смотрел на меня, словно кроме нас никого не было вокруг.

– Потерпи, хорошая моя, – шепнул он мне на ухо, – Скоро ночь и ты будешь принадлежать только мне.

Я тихо засмеялась и обняла мужа. Антон изменился за это время, теперь я все реже видела его маску отчужденности, все больше чувствовала его любовь ко мне и было ощущение, что он не может надышаться на меня, так как почти все ночи он уводил меня в чувственный мир удовольствия. Спустя много лет, Антон победил свой страх и стал тем, кем, наверное, мог быть, если бы не было в его жизни матери-алкоголички и того парня, который позвал его в криминальный мир. Хотя, может быть я все это придумываю. Потому что, только пройдя через боль и страх, человек начинает ценить то, что рядом есть близкие люди, ценить каждое прожитое мгновение.

«Без всякого сомнения это был один из лучших боев, проведенных с тех пор, как Вячеслав Елизаров вернулся на ринг боев без правил…» – вещал диктор местного телеканала. Вик, взяв пульт управления, убавил звук и, хмыкнув, налил кофе. По небольшой комнатке, где Слава готовился к бою, распространился манящий запах только что перемолотых и сваренных кофейных зерен. С тех пор, как он вернулся в свой родной город прошло несколько месяцев. Несколько месяцев агонии, когда он порывался вернуться обратно, наплевать на собственную клятву, которую дал самому себе – если она выживет, то он уедет. Но каждый раз, когда его звал Митяй, он неизменно отказывался. Зачем? Ее там больше нет, она счастлива, и он не нужен ей. А ему осточертело решать проблемы Митяя, да и в принципе…. Он вернулся в родной город и почти сразу вернулся на ринг. Поселился в квартире, в которой давным-давно жили его родители, еще до того, как уехали в Америку на постоянное проживание. И сейчас, когда боль затихла, притупилась, он был вполне доволен своей жизнью, есть любимое дело, которое приносит неплохой доход, есть уютная двушка в центре города. И нет метаний и терзаний.

– Слав! – окликнул его партнер по рингу и по совместительству один из новоприобретенных друзей, – Ты проспорил! Она опять прислала письмо! Так что, гони сто баксов.

Вик задумчиво отхлебнул горячий кофе и, достав сто долларов, отдал другу без сожаления, на что тот вручил ему маленький конверт, который Елизаров взял в руки с некоторым трепетом. Это было уже пятое письмо, полученное по старинке – почтой. Эти письма стали приходить два месяца назад и именно они, именно благодаря им Слава держался на месте и даже боль потихоньку начала притупляться. Нет, даже не так, подумал он. Боль и наваждение ушли, он даже не понимал, как это возможно, ведь любил. Любил же? Или нет? Сейчас, открыв конверт, он углубился в чтение. С каждой строчкой в груди что-то замирало и становилось теплее, непроизвольно на губах расцветала улыбка. Кто она? Пятое письмо, где ему признавались в любви. Сначала, получив первое, он подумал, что это чья-то шутка, может быть, молодой девчонки-подростка, они толпами стояли, в надежде на автограф, около их клуба, где он выступал. Когда получил второе, понял, что не шутка, а также понял, что такие слова не мог написать подросток. Молодая девушка, да, но не подросток однозначно. Она писала, что уже давно его любит и очень рада, что он вернулся, а еще она описывала свой взгляд на этот мир и как прошла ее неделя. Слава зачитывался этими письмами. Как-то даже неожиданно для себя стал ждать этих писем. И сейчас вчитываясь в ставшие родными строчки, понял, что хочет увидеться с ней. Только вот как не знал, она оставляла свое имя не раскрытым и адрес на конверте не писала. Девушка даже не надеялась, что он обратит на нее внимание. А между тем, именно эти письма вдохнули в него новые силы.

– Елизаров, ты еще тут? – в комнату вошел администратор клуба и Славе пришлось прервать чтение, – На сегодня все, завтра выходной, иди получи деньги в кассе за бой и все, можно по домам.

Вик на это кивнул и, положив письмо в карман тренировочных штанов, вышел из комнатки.

Еще с самого начала приехав в свой город, Слава купил мазду с рук, надо было на чем-то ездить. Привычно завернув к своему дому, он поставил ее во дворе, напротив своих окон на третьем этаже. Поднявшись на свой этаж, на площадке он неожиданно столкнулся с соседкой Иринкой из 38 квартиры, молодой девчонкой, студенткой. Когда уезжал из родного города, она еще совсем мелкая была, а сейчас превратилась в красивую девушку. Немного удивился, так как девушка стояла, облокотившись на свою дверь к нему спиной.

– Привет, Ириш, – поздоровался он и уже было двинулся к своей двери, но услышал, вместо привычного ответного «привет», всхлип.

– Ир, случилось чего? – осторожно поинтересовался он, замерев возле нее. Ира оглянулась и, признав в стоящем рядом мужчине Викинга, разрыдалась, а потом повернулась к нему лицом. У Викинга дыхание сперло от увиденного – на девушке была порвана одежда, а губа разбита и из нее шла кровь.

Подхватив сползающую по двери девушку на руки и взяв из ее рук ключи, которыми она так и не смогла воспользоваться, он открыл квартиру и зашел, захлопнув дверь.

Пронеся плачущую девушку на кухню, он усадил ее на стул и, взяв бокал, налил воды. Присев на корточки, заставил выпить. И только потом спросил со злостью в голосе:

– Кто?

Ирина перестала плакать и, несмело посмотрев на Викинга, замотала головой.

– Никто.

– Ириш, не бойся, скажи, – более мягким тоном попроси Викинг, понимая, что девушка в шоке.

– Слав, все в порядке, – выдавила из себя девушка, – Меня никто не тронул. Я успела вырваться.

– Ир, просто скажи кто, – снова попросил Викинг.

– Я скажу, а ты ему голову оторвешь, но если этого урода мне не жалко, то ты сядешь. Поэтому не скажу, не проси.

Слава несколько раз вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. В ее словах был резон. Это просто он, Вик, пока работал с Митяем все берега попутал, отвык от жизни без понятий.

– И что оставить все как есть? – спросил он больше у себя, чем у нее.

– Не переживай, ему тоже досталось, – ответила девушка, – Я ему всю морду в кровь исцарапала.

И показала ему руки, с обломанными ногтями на пальцах.

– Черт! Стою тут… тебя же обработать надо. У тебя аптечка в комнате? Сейчас принесу.

Ее испуганный вскрик: «Не заходи!» он услышал только после того, как переступил порог ее комнаты и замер.

Вся ее комната была обклеена постерами, где он еще молодой на ринге, было парочка свежих, из тех, что заказал директор клуба совсем недавно, для раскрутки его возвращения.

И Слава понял сразу, кто присылал ему эти письма. В душе снова что-то потеплело и он, развернувшись, так и не найдя аптечку, вернулся на кухню и достал письмо из кармана.