Текст книги "Спорим, будешь моей"

Глава 31

Я хочу тебя раздеть.

© Артем Чарушин

В спальне. Есть. Заманил. Блядь, смотрю на Дикарку и сам себе не верю. Кажется, что сплю. Или, на хрен, в каком-то бреду нахожусь.

Лиза оглядывает спальню без какого-либо интереса. Скорее машинально взглядом ведет. Краснеет, стоит только застопориться на кровати. Как только паника, которую я сейчас так отчетливо наблюдаю в ее чумовых зеленых глазах, нарастает, ищет меня. Смотрит и ждет какой-то поддержки. Я шумно выдыхаю и шагаю, чтобы обнять.

Маску Лиза сняла еще в машине. Сейчас ничего не мешает мне ее разглядывать. Ничего, кроме платья.

– Я хочу тебя раздеть, – выдыхаю откровенно. – Полностью, – не могу остановиться. Вижу, что шокирую до предела, но, блядь, только так мы и продвигаемся. – Ничего больше. Просто раздеть и посмотреть, – добиваю, казалось бы, успокаивающе. Только действует как-то не так… Глаза Дикарки еще больше расширяются. И отражается в них такая буря эмоций, что меня самого, будто физически накрывает. – Не бойся, ладно? – хриплю и, заходя ей за спину, медленно тяну вниз молнию.

Лиза отрывисто вздыхает и замирает. От такой нежной покорности меня сходу рубит дрожью. Приходится даже тормознуть, чтобы прожить эту дикую волну, и не дергаться, как паралитик. Прикрывая веки, пару секунд не двигаюсь. Лиза тоже, лишь едва заметно покачивается. Когда скольжу ладонями в распахнутые полы платья, вздрагивает, дергается вперед и с каким-то задушенным стоном снова застывает.

– Тихо.

Не знаю, кому эту команду отдаю – ей или все же себе. Тон получается странным. Чересчур низким и трескуче хриплым. Будто заржавело что-то, сломалось. Выдаю больше, чем в обычных условиях способен отразить голосом. Сжимаю ладонями голую кожу Лизы и снова замираю. С натугой идет в работу сердце. Ухает мощно и громко, но словно заторможенно. С оттяжкой. На место с трудом возвращается. Петляет по груди, как пьяное.

Говорить больше не могу. Бурно выдыхаю, жадно вдыхаю и поднимаюсь к полоске лифчика. Щелкаю застежкой и инициирую падение вместе с платьем.

Голая спина… Блядь, голая спина… Узкая, хрупкая, будто скульптурная… Почему я никогда раньше не обращал внимание на эту часть тела? Сейчас же трясет натурально при виде нее. Коснуться не смею – ладони в воздухе зависают. Когда перевожу дыхание, мышцы груди и живота так странно сокращаются, кажется, словно ломаются.

Трогаю. Мать вашу, трогаю. Прикрывая веки, будто какой-то конченый маньяк скольжу по гладкой коже, пока на ней не выступают крупные мурашки. Ощущаю их, и снова трясет.

Потрясает этот бешеный колотун. И выдерживать его физически трудно, и растянуть кайф охота. Уже сейчас понимаю, что останется эта ночь в памяти на веки вечные. Никогда прежде такого не испытывал и никогда больше не испытаю. Осознаю, принимаю и наслаждаюсь.

А потом, задерживая дыхание, просовываю ладони под держащееся на бедрах платье и резко сдвигаю ткань, пока наряд под громоподобные удары моего сердца не падает на пол.

Трусы. Глухые, блядь, да. Но меня от них со временем аппендицита таскает. Вроде был нормальным человеком, а Дикарка сделала извращугой и фетишистом. У меня на них теперь всегда вставать будет. Да, мать вашу, без того весь вечер стоит. Сейчас же попросту шкалит до отсекающего паралича всех остальных частей тела.

Трусы. Снимать?

Так, лады… Не все за раз, иначе сдохну.

– Повернешься?

Если ее не испугает мой ломающийся чумной голос, то шансы отдать концы сегодня все же увеличатся. Но, блядь… Когда затягивает сам процесс, невозможно думать о результатах.

Лиза… Она делает два шага от меня и поворачивается. Я ловлю второе пришествие Христа еще до того, как опускаю взгляд ниже ее лица. Тупая шутка, знаю. Богдановы бы не оценили. Я в принципе туго соображаю. Все примитивные функции выходят на почетное первое место, и стоит мне скользнуть взглядом вниз, такой, черт возьми, отрыв берут, что сразу всю энергетическую проводку палит.

Грудь. Первое, на чем я сосредотачиваюсь. Нет, правильнее будет сказать – залипаю. Небольшая. Острая, словно три-д треугольники. С торчащими розовыми сосками. Около правого – крупная родинка.

Сука, что же меня так штормит-то?

Не могу сместиться. Таращусь, как какой-то неандерталец. Зеленый. В пиковый период пубертата.

Словно сисек никогда не видел… Да хотя бы у самой Лизы – мельком цеплял уже. Но в том то и дело, что мельком – резко охладило. Сейчас же беспрепятственно катаю разрывные эмоции. Облизываясь, всасываю губы и натужно тяну кислород.

– Ты так смотришь, словно хочешь меня съесть… – шелестит Богданова неожиданно.

И я ржу. Коротко, но резко. Выкидывая наружу часть одуряющего напряжения.

Забавляет и тон, и вид – она реально так думает.

– Не просто хочу, Дикарка, – отбиваю на хрипе. – А собираюсь. Именно это и сделаю.

Перестраивая все, что успело заклинить внутри, от макушки до ног ее взглядом заливаю.

– Сейчас?

– С превеликим удовольствием.

А сам только представляю и понимаю, что по совести могу не вытащить. Слишком сильно кроет. И, тем не менее… Не сводя с Лизы взгляда, принимаюсь расстегивать рубашку. Крайние пуговицы буквально срываю. Она молчит, лишь вздыхает периодически. Особо шумно, когда дело доходит до ремня. Не знаю, что там у нее в голове происходит, но по виду кажется, что она в ужас приходит, будто я ее этим ремнем по заднице хлестать собираюсь.

– Боишься? Остановиться? – с трудом, но притормаживаю все свои порывы.

Настраиваюсь на тот самый положительный ответ, который для меня будет отрицательным. Однако, моя затурканная Дикарка удивляет – красноречиво мотает головой. Пока я задыхаюсь от нового наплыва эмоций, еще и голосом добивает:

– Немного боюсь… Но мне интересно… Продолжай, пожалуйста…

– Хорошо, – выдаю без надобности.

И продолжаю. Наше срывающееся дыхание, шорох одежды – все это разрывает воздух, как выстрелы снарядов. Лиза действительно с любопытством наблюдает. Таить не пытается, хотя вся ее кожа краснеет, будто огнем пылает. С сосками так точно по цвету сливается. Я тоже не скрываю своей похоти. Пока стаскиваю брюки, то и дело облизываюсь и с силой кусаю губы.

– Хватит, – шепчет Лиза, выставляя предупреждающе ладони, когда в боксерах остаюсь.

– Понял.

Медленно скользит взглядом по моему животу. На паху и вовсе замирает. Примерно представляю, что сейчас видит. Эрекция вместо тысячи слов. У Дикарки же вместо слов только частые поверхностные вздохи.

Рассматриваем и дышим. Просто, блядь, дышим, но даже этот процесс сейчас ощущается крайне интимным.

– Ты такой большой… Крупный… Сильный… – выдает с каким-то искренним и предположительно восторженным изумлением. Только я, поджимая в самодовольной ухмылке губы, гордо задираю нос – орел как есть, Дикарка так же просто добавляет: – И волосатый. Очень волосатый.

– Что? – машинально роняю взгляд на себя. Оглядываю. – Нормальный.

– Ну… Против меня, – улыбается робко.

Я рвано смеюсь.

– Ну, против тебя, конечно.

– Мне можно тебя потрогать?

– А мне тебя? – выдвигаю незамедлительно. Спохватываясь, отвечаю: – Ты меня, естественно, можешь.

– Ладно… – манит пальцем.

И нет в этом жесте никакой игривости. Просто призыв, который Лиза в силу смущения не может выразить словами. Шагаю, конечно. Застываю и тут же вздрагиваю, когда чувствую ее пальцы на своем животе.

– Жесткие… Волоски… – шепчет, а у меня внутри все гудит. – Приятно… Тебя трогать приятно…

В эту секунду наше дыхание одновременно срывается. Застывает на миг без какого-либо движения.

– Ты мне не ответила, – напоминаю гуляющим, как поврежденная аудиозапись, голосом. – Мне можно тебя трогать?

Отдергивая руку, Лиза, кажется, только сейчас осознает свою наготу. Прикрывает зачем-то грудь. Сглатывая, разочарованно притормаживаю.

– Трогай все… Только не… – срывается. Я прищуриваюсь и изо всех сил сдерживаю рванувшее за пределы максимума сердце. Слушаю. Пытаюсь слушать. Что «не»? – Здесь не трогай, пожалуйста…

– Понял.

Выдыхаю, как раззадоренный бык перед красной тряпкой. Поднимаю руку, но до ее живота не доношу.

– Артем… – выдыхает Лиза отрывисто, и я, фокусируя взгляд на ее лицо, застываю, как гипсовое изваяние. – Я хотела спросить… Мы… Я и ты… Мы не… Ты привык к плотской близости? – целое предложение звучит с ее стороны в эту секунду, как подвиг.

– Ну, да, – отвечаю честно.

Не врать же. Тем более Богдановой.

Пальцы все еще висят в воздухе в паре сантиметров от ее кожи.

– А как ты теперь справляешься?

Этот вопрос настолько неожиданный, что я на полминуты из реала выпадаю. А едва выныриваю обратно на поверхность, выдаю:

– Могу тебе показать, как я справляюсь. Хочешь?

Глава 32

Приготовься, сейчас покажу.

© Артем Чарушин

Она, конечно же, настораживается. Смотрит на меня во все глаза. Сомневается, хотя, блядь, даже примерно не представляет, что именно предлагаю. Я и сам осознаю всю широту с какой-то оттяжкой. Уже собираюсь тупо взять свои слова обратно, как вдруг Лиза кивает.

Она, мать вашу, кивает… Этот факт долго не получается переварить.

– Да? – голос настолько садится, горло продирает.

Давлюсь и откашливаюсь. Глаза увлажняются. Жжет их до резкой боли. И я внезапно чувствую себя то ли пьяным, то ли больным. Все, блядь, в чертову кучу. Заносит, как на заледеневшей трассе. Даже не пытаюсь тормозить. Никакой сцепки с реальностью больше нет.

Особенно, когда Богданова голосом подтверждает свое желание.

– Да, – едва слышно, но, черт возьми, так сладко звучит ее неопровержимое согласие.

– В таком случае… – начинаю и притормаживаю. Быстро и тягуче перевожу дыхание. Что-то внутри собирается сгустками, они пульсируют. Хрен знает, что такое. Я сейчас, даже если бы понимал, что умираю, забил бы хер. Смотрю на Лизу, выпуская из своего испорченного нутра всю темноту. – Тебе придется опустить руки, а мне – полностью раздеться.

Ее красивые глаза в очередной раз расширяются. Торчу только от того, как она переваривает информацию. Прет ее пугливость, изумление и нерешительность. Но сильнее всего накрывает в тот самый момент, когда Лиза принимает ситуацию и покоряется. Блядь… Убирает руки.

Снова я вижу ее прекрасные сиськи. Снова меня накрывает похотью. Снова один лишь вид Дикарки загоняет звериное бешенство в мою кровь.

Дурею капитально. Голова становится тяжелой и забитой, как чугунный котелок с кипящей кашей.

– Ляжем на кровать? – хриплю и машинально указываю на огромную двуспалку.

На лице Лизы мелькает привычный испуг, но уже пару секунд спустя она отрывисто вздыхает и кивает. Я зачем-то следом за ней это движение повторяю. Кому маячу? Хрен знает. Сразу за этим подхожу к своей Дикарке, обнимаю и приподнимаю над полом, чтобы отнести в постель. Шага сделать не успеваю, как все тело через кожу – там, где соприкасаемся – прошивает током. Вынужденно замираю. Пытаюсь пережить резкую вспышку удовольствия. Секунда, две, три… Время летит, а реакции не стихают. Особенно, когда встречаемся с Лизой взглядами. Тогда шарахает еще сильнее. Так, что зубы сцеплять приходится. В груди что-то скрежещет и обваливается горячими осколками. Крушится или перестраивается? Если бы я понимал. В этот миг способен только чувствовать. Внутренне и внешне. А внешне я чувствую Лизу. Только ее одну. Хрупкую, нежную, маленькую, дрожащую… Ее твердые соски, как самые острые точки наслаждения. На старте пиковые. Раньше как-то не особо на этом фокусировался, а сейчас охреневаю от кайфа. Вылетаю из обоймы и рассыпаюсь искрами.

Что дальше? Трудно даже представить.

Стоит отметить, Дикарка несколько лучше меня в этот момент держится. Только в глазах какое-то полубезумное чувство горит. Согласен, от этих ощущений реально можно двинуться. Я уже отъезжаю.

Ускоряюсь, как только размякшее тело наливается напряжением и принимает команды разума. Шагаю и не очень деликатно сваливаю Лизу на кровать.

– Прости, – шепчу следом.

Она ничего не отвечает. Только мотает головой. Что значит? Полагаю, подает знак, что все нормально. Скользнув к изголовью, неловко садится. Порывается вновь прикрыть грудь – мельтешит руками. Но, в конце концов, опускает их вниз. Вжимает ладони в покрывало и тотчас его сминает в кулаки.

Я же просто поддеваю резинку боксеров и стягиваю их, на хрен.

Лиза охает, потрясенно выкатывает глаза и отводит взгляд. Правда, почти сразу же его возвращает. Смотрит на мой член, как на какую-то диковинную штуковину, а меня еще сильнее рубит. Горячими волнами проходит по телу возбуждение. Мышцы пресса с такой силой сокращаются, ощутимо болью отдает. О самом члене и вовсе молчу. Мучительно распирает, словно у меня, половозрелого самца, не здоровая похоть, а ебучая гангрена.

Нельзя думать о том, что я, блядь, прямо сейчас собираюсь перед своей Дикаркой дрочить. Нельзя, но я думаю. Вместо позвоночника, словно раскаленный кол вбивает, а по спине раскидывает крупные мурашки. Этот контраст и заставляет меня содрогнуться. Всем своим габаритным телом.

– Насмотрелась?

Хрен знает, зачем спрашиваю. Вроде как неосознанно это выдавливаю. Лиза и так едва живая сидит, а после этого вопроса еще ярче вспыхивает. Кожа выглядит такой красной, будто она принадлежит к какой-то другой незнакомой мне расе. При чем явно инопланетной.

Снова действую отличительно резко, словно на перемотке. Спешу успокоить Дикарку, да только методы… Тяну ее вниз и, когда падает спиной на матрас, под ряд надрывных вздохов ложусь сверху.

– Не бойся… Извини… Я люблю тебя, – выдаю быстро, но с паузами. Смотрю исключительно ей в глаза. Все вокруг исчезает, а меня в ней раскидывает. Похрен, именно там я и хочу оставаться. – Не бойся, ты в трусах.

Последнее гениально, я считаю.

Пиздец просто.

Всегда был рассудительным. Знал, что сказать нужно. А тут вдруг мозги так буксуют, чувствую себя каким-то конченым деградантом. Не хватает только третий раз толкнуть коронное «не бойся», вкупе с какой-то тупой и бесполезной гарантией. Хотя, если знать, что подействует – не раздумывая, толкнул бы.

Дрожит Лиза так, что меня на ней потряхивает. Я понимаю, что, несмотря на страх, который является вполне заметным и даже ощутимым, она испытывает возбуждение. Но, черт возьми, впервые не знаю, что именно с этим делать. Раньше опрокидывал и после непродолжительной возни просто трахал. С Дикаркой же так не поступишь. По правде, я боюсь ее лишний раз коснуться.

В какой-то момент Лиза не выдерживает давления и, что-то пропищав, упирается ладонями мне в грудь. Походу отталкивает, но я…

– Я хочу тебя, – вскрываю то, что попросту не способен сдерживать. – Но я буду аккуратен. Обещаю. Ты уйдешь целкой. То есть, блядь… Я имел в виду девственницей. Непорочной.

Сука… Конечно, опороченной. Невинность – это не просто наличие плевы. Совокупность факторов. Большую часть из них я уже нарушил. И осознание этого кружит голову. Томительным вихрем соскальзывает вниз. Сливается в пах. Безбожно усиливает похоть.

– Мне… как-то странно… – шепчет срывающимся голосом Лиза. – Не пойму своих ощущений… Слишком сильные… Все кружит внутри…

– У меня тоже, – выдаю я. – Надо привыкнуть.

– И тогда ты покажешь?

Черт, забыл, для чего все затевалось, когда сверху на ней оказался.

– Конечно.

Разрывая зрительный контакт, прижимаюсь лицом к Лизиной шее. Она сразу же дергается и снова толкается ладонями. Я чуть смещаюсь и, замирая у ее уха, хрипом:

– Тихо, маленькая… Тихо, малыш… Тихо… – стараюсь не анализировать, насколько умно это звучит. Главное, искренне. – Я тебя никогда не обижу, помнишь? – поднимаю главный аргумент.

– Помню… – выдыхает и вцепляется мне в плечи.

Не пальцами, а ногтями в кожу впивается. В принципе против всего, что я чувствую, эта боль вполне терпимая.

Слегка смещаясь, скольжу отекшим членом по голой коже Лизы – громким дуэтом стонем. Я замираю, прикусываю губы до крови, счесываю слизистую, а она, тем временем, выдает череду каких-то отрывистых всхлипываний.

– Очень странно… – все, что я распознаю, когда Дикарка принимается что-то шумно тарахтеть.

В обычной ситуации усмехнулся бы, но сейчас, конечно же, не могу. Разжигается за грудиной такой кострище, что дышать приходится через раз. Громко, быстро и рвано.

Единственное решение, которое нахожу в своем расплавленном мозгу – поцеловать Лизу. Начинаю с шеи, ключицы, веду губами по груди…

– Ох, Боже… – сипит она.

Пока я добираюсь до вершины, только отрывисто дышит. А лизнув языком сосок, судорожно выгибается. Инстинктивно ловлю ладонями ее плечи и, припечатывая к матрасу, захватываю напряженную горошину ртом. Всасываю, наслаждаясь ее беспорядочными чувственными конвульсиями и сладкими стонами. Даже то, что царапает, привносит какой-то удивительный дополнительный кайф.

Перемещая ладони, сжимаю грудь Лизы у основания. Сгребаю для своего удобства. Зацеловываю, лижу и мягко втягиваю, наблюдая за тем, какие следы оставляю. Тонкая кожа краснеет и непрерывно стягивается мурашками.

Дикарка дышит все тяжелее. Разрывает пространство частыми охами, вибрирующим мычанием, тонкими стонами и высокими всхлипами. То и дело дергается подо мной. А когда соскальзываю с груди на выступающие ребра, не прекращая подрагивать, вдруг сжимает бедрами мои бедра. Подозреваю, что инстинктивно тормознуть пытается, а вместо этого усиливает контакт. Мой член попадает аккурат ей между ног. И там у нее не только жарко, но и влажно.

Твою мать…

Сцепляю зубы, но это не останавливает мой стон. Он получается сдавленным и каким-то виляющим. Слишком разные ноты выдаю, никакого такта.

Лиза тоже стонет и, кажется, вообще никак себя не контролирует. Временно теряет весь свой стыд. Летает Дикарка. С ней хочу. Из последних сил держусь, чтобы не сдернуть эти мокрые трусы. Чувствую ведь, как соки ее возбуждения пропитывают не только ткань, но и на мой член попадают. Впитываю кожей. Втягиваю носом. Торчу необычайно. Снова крышу срывает и пережигает проводку. Троит и ведет тотально. Впиваюсь ртом в нежную кожу, захватываю губами, кусаю и прокладываю влажную дорожку от бока до бока. Спускаюсь на отчетливо дрожащий живот. Лиза дергается, цепенеет и издает ряд коротких надсадных звуков. Резко вскрикивает и останавливает меня лишь, когда пробую скатить губами ее трусы.

– Нет… Не надо, пожалуйста… Иначе я умру…

Господи, если бы я мог рассмеяться! Она ведь на полном серьезе выдает эту дичь. Поднимая поплывший взгляд, старательно фокусируюсь на ее перепуганном лице.

– От этого еще никто не умирал, – отрезаю я, предполагая, какие страшные, адовые муки моя Дикарка мысленно рисует. – Впрочем, и не рождался. Если я поцелую тебя там, ничего ужасного не произойдет. Это безопасно. И приятно.

– Нет… Ты что?.. Не дай Бог!

Шумно втягиваю носом воздух и отвожу взгляд. Ненадолго. Прикидываю, что будет, если сдерну с нее трусы силой. Удастся успокоить и переубедить? Или все же доведу до паники?

– Ладно… Дай мне минуту, – выдыхаю это и, приподнимаясь на вытянутых руках, перемещаюсь на свободную половину кровати.

Сажусь, опираясь спиной на изголовье. Откидывая голову, прикрываю глаза и замираю.

– Артем… – долетает до меня тихий шелест. Если честно, не думал, что Лиза после всего станет инициировать какой-то разговор. – Ты сказал, что покажешь мне, как справляешь… И… Начал целовать и трогать… Так ты справляешься?.. – в этот момент ее голос звенит от сдерживаемых слез. Твою ж мать… Резко распахиваю глаза. – То есть ты считаешь такие ласки – не измена?

– Сука… – выдаю приглушенно в каком-то паралитическом шоке. – Сука… То есть… Бля…

Так как слов не находится, хватаю Лизу и резко тяну на себя. Приземляю в районе коленей. Смотрю в глаза – кажется, что они сейчас лопнут.

– Я не так справляюсь… Черт… Другое тебе собирался показать. Просто ты отвлекла, и я залип. Никого я не ласкаю, Дикарка. Ты чего, блин? Придумала! Да я, блядь, только о тебе мечтаю!

– Правда?

– Сказал же, люблю, – голос выше и жестче звучит. – Приготовься, сейчас покажу.

Обхватываю член ладонью, она направляет туда взгляд. Я сжимаю крепче, едва сдерживаю стон, оттягиваю и осторожно, чтобы не кончить за Лизины любимые две секунды, у нее на глазах передергиваю.

Глава 33

Хочешь я тебя поцелую?..

Хочешь?..

© Лиза Богданова

Это какой-то высший уровень сумасшествия. Но, я смотрю на Чарушина во все глаза и упиваюсь этим безумием. Он обнаженный. Странный. Необычный. Изумительный. Непонятный. Космический. Красивый.

В нем все идеально. И там… в паху… тоже… Ничего подобного я даже не представляла, однако, сейчас, разглядывая половой орган Артема, ощущаю не только любопытство. Он меня волнует в том самом сексуальном смысле. Конечно, Чарушин уже не раз показал мне, что я к нему тоже испытываю влечение. Он явно рад этому, считает естественным и даже нормальным. Я же попросту не могу держать в сознании что-то еще, помимо того, что происходит непосредственно в эти минуты. Все многолетние установки слетают. Остается только база, а она, как мы все знаем, основана на инстинктах.

Артем обхватывает свой прибор рукой и производит ошеломляюще-развратное движение. Резковато протягивает сжатой ладонью по вытянутому, внушительному стволу от верха до основания. Из курса биологии я, безусловно, знакома с элементарной анатомией – что и как называется, какую функцию исполняет и какие реакции выдает. Но я не предполагала, что когда-нибудь увижу все это воочию.

Двигая рукой, Чарушин смотрит на меня. Бегло по груди и животу проходится, дольше на лице и глазах сосредотачивается. Это, конечно же, смущает, но вместе с тем вызывает бурю других эмоций. Восторг, возбуждение, удовольствие. Я не хочу, чтобы он останавливался. Желаю, чтобы продолжал так же откровенно.

– Озвучь, что думаешь, Дикарка, – выдыхает Артем тяжело и отрывисто.

По моему телу новая горячая волна летит и, после удушающего жара, раскидывает по раскаленной коже дивные мурашки дрожи. Чарушин скатывает взгляд на мою грудь, видит, как она качается, и стонет. Прекращая движения, с силой сжимает пенис.

– Это доставляет тебе удовольствие? – шепчу задушено первое, что приходит в этот момент в голову.

– Что именно? – хрипит он, не спеша возобновлять процесс.

– То, как ты… – старательно подбираю слова, но их все равно не хватает. – То, как ты трогаешь свою твердость?.. И то, что ты с ней делаешь?..

– Твердость?

Не думала, что Артем сейчас способен смеяться, но именно это он и делает. Эти звуки не похожи на обычное веселье, конечно – слишком хриплые и отрывистые. Они меня… возбуждают.

– Почему твердость? Что за слово такое?

Я пожимаю плечами и мотаю головой.

– Не знаю… То есть… Я знаю, как он называется…

– Как?

Вторая ладонь Артема оказывается у меня на спине. Давит, вынуждая качнуться к нему. Только потому, что я сижу далеко, не удается столкнуться грудью. Но лицами соприкасаемся. Ловим дыхание друг друга и замираем.

– Почему ты остановился?

Чарушин снова смеется.

– С тобой даже подрочить нельзя, – выдает он, а я едва сознания не лишаюсь. – Ты меня отвлекаешь. Сильно.

– Тебе не нравится, когда я смотрю? Смущает? Я… Э-э-э… Я могу выйти… Подождать… – предлагаю взволнованно.

И вновь этот сиплый хохот.

– Не смей даже думать, Дикарка. Мне нравится, когда ты смотришь, – подаваясь вперед, касается губами моих губ, но не целует. – Просто я слежу за твоими реакциями и, когда получаю их, подрывает инстинкты. Они толкают к действиям.

Я вздрагиваю. Дышу громче и чаще, больше не пытаюсь скрывать свое возбуждение.

– Хочешь я тебя поцелую?.. Хочешь?..

– Хочу… – хрипит Чарушин. Каким же обжигающим и вкусным ощущается его дыхание. – А еще я хочу, чтобы ты сама меня потрогала.

– Прямо там?.. – охаю я.

– Угу, – усмехается Артем. – Мою «твердость».

– Мне… Мне страшно… – признаюсь честно. – Но если ты еще немножко покажешь, объяснишь…

Не успеваю закончить, как его ладонь поднимается к моему затылку. Стискивает и толкает ближе, пока наши полураскрытые губы не сливаются в страстном поцелуе. Мы оба на пределе, это чувствуется. Все движения и ласки становятся еще более откровенными, жадными и жаркими. Если до этого удовольствие казалось невероятно сильным, то в этот миг оно проносится по нашим телам как истинный пожар. Я прижимаю ладони к груди Чарушина. Недолго выжидаю, прежде чем начать исследовать каждый сантиметр его сильного и горячего тела. Артем тоже не сидит без действий. Одна его рука так и остается в моих волосах, а вторая, бросив твердость, сминает мою грудь. Наслаждение, которое он мне дарит, буквально заставляет меня взвизгнуть, дернуться и… расслабиться. Насколько это возможно. Напряжение из-за возбуждения сохраняется, но вместе с тем тело как будто размякает. Становится податливым и горячим, словно растопленный воск.

Мои ладони плавно перебираются на каменный пресс Чарушина. Половой орган я все еще боюсь трогать и, думаю, не скоро на подобное решусь. Понимаю, что опасаюсь даже случайного касания. Вот только Артем принимает решение за меня – в какой-то миг перехватывает одну из моих ладоней и тянет ее вниз. Направляя, вынуждает обхватить пальцами ствол. Я задыхаюсь и резко разрываю поцелуй, но обратного движения рукой совершить не удается. Чарушин накрывает и сжимает мою ладонь своей.

Встречаемся взглядами и замираем. Ненадолго, потому что воздух вокруг нас продолжает взрываться. Даже бездействие не помогает успокоиться.

Его половой орган ощущается иначе, чем я могла бы представить, даже уже имея зрительное представление. Он больше, толще, жарче и… нежнее… У меня нигде нет такой бархатной кожи. Это просто невероятно. Шокирующе.

– Пожалуйста, не бойся, Дикарка… Не бойся, тебе понравится… – выдает Артем приглушенно. – Сначала только мне, а потом – и тебе.

Происходящее окончательно теряет реальность. Тогда что это? Бред? Наша параллельная Вселенная? Ни в одном сне мне такого бы не приснилось. Но сейчас я будто в мороке. Вязком и горячем. У меня кружится голова и двоится сознание. В груди продолжает что-то взрываться и разлетаться. Сердце без каких-либо ограничений по всему телу гуляет. А иногда кажется, что и вне его вырывается.

– Делать, как ты? – мой голос едва-едва качает воздух. Слабо уловим на слух. – Помоги мне… – прошу и чувствую, как глаза наполняются слезами. – Все нормально… Я не расстроена… – шепчу, когда они проливаются. – Просто взволнована…

Чарушин шумно вздыхает и кивает. Качнувшись ко мне, собирает влагу языком. Меня пробивает током. Заметно и ощутимо. Я словно распадаюсь физически. Поражаюсь налетевшему на мой организм шквалу, но препятствовать ему не пытаюсь. Наслаждаюсь.

Благо новых слез не следует. Я о них забываю. Дрожу от удовольствия, потому что Артем не останавливается. Скользит языком к моему уху, под него, по шее – чувственно и жарко.

Одновременно с этим двигает своей ладонью, задавая определенный ритм моей руке. Я судорожно вдыхаю и тихонько стону.

Боже… Я не верю, что это происходит… Не верю…

Чарушин стонет. Я стону.

Он заставляет меня трогать головку. Задерживаясь, сжимать ее. Достаточно быстро соскальзывать вниз по всей длине ствола. Стискивать там и снова подниматься.

Его ресницы опускаются, хотя он силится держать глаза открытыми. Я же все чаще смотрю вниз – на то, что вытворяют наши руки. Неосознанно ерзаю, когда понимаю, что между ног у меня все горит и буквально истекает теми самыми порочными соками, которые Артем во мне открыл. Пытаюсь его целовать, он же подтягивает меня ближе. Протяжно стону, когда припечатываюсь промежностью к напряженному бедру Чарушина. Меня простреливает таким удовольствием, что в глазах темнеет. Огненная стрела, что влетела в мое тело, раскидывает по всему организму молнии и искры. Локально сводит мышцы спазмами. Я горю, задыхаюсь и вибрирую. От всего этого задыхаюсь – такие громкие звуки удовольствия выдаю, что в какой-то момент глохну.

Хорошо, что Артем контролирует движение моей руки. Ведь я сама перестаю понимать, что происходит. Осознаю лишь, что он в какой-то момент ускоряется. Твердость в моей руке идет пульсацией, я слышу хриплый и сдавленный стон Чарушина, а потом чувствую, как наши пальцы заливает горячей и густой жидкостью.

Я ошарашено цепенею. Встречаясь с Артемом взглядами, жутко краснею и как-то неожиданно выхожу из ступора.

– Это все? – не знаю, зачем спрашиваю.

Он же… Разжимает свою ладонь, небрежно вытирает ее о покрывало и под моим удивленным взглядом вдруг опрокидывает меня на спину. Я даже не успеваю отпустить твердость, как Чарушин нависает сверху и… Он врывается мне в трусы. Надрывно тяну воздух и замираю, как раз тогда, когда его пальцы раздвигают мои половые губы. Там… хлюпает. Но переживать об этом у меня не получается. Не сводя с меня взгляда, Артем скользит средним пальцем выше и надавливает на какую-то сверхчувствительную точку, что заставляет меня закричать. Позже я пойму, что это был клитор, однако в то мгновение думать не способна. Только чувствовать. Все мои мышцы сжимаются, тело сотрясается в томительной дрожи. От этой точки и до самой головы прошивает таким удовольствием, что я попросту улетаю. Не замечаю ничего вокруг. Только эти спазмы ощущаю, одуряющие запахи вдыхаю – мой, его, нашего общего возбуждения.

Он меня трогает… Господи… Он меня трогает…

Артем целует шею и грудь. Не перестает массировать ту воспаленную точку. Я бьюсь и бьюсь в чувственных спазмах. Беспорядочно стону и инстинктивно сжимаю ладонью его твердость.

Мир застывает. На одно затяжное мгновение мне в нем становится тесно. А потом, я как будто поднимаюсь в воздух и с громким криком распадаюсь на искры, которые не спешат опадать. Продолжают взлетать фейерверками и множиться, множиться… А опадая, вынуждают меня долго-долго пульсировать. Последней неутихающей искрой остается та самая точка. Она горит и сжимается, даже когда Чарушин убирает пальцы.

– Я люблю тебя, – хрипит он мне в губы и мягко целует.

Не придавая значения всем тем вязким интимным сокам, которые остаются на наших ладонях, поднимает мои руки и тянет себе за шею. Я колеблюсь просто с непривычки. Но, быстро понимаю, что никакой брезгливости не испытываю. Напротив, меня это по каким-то причинам пьянит. Обнимаю Артема и, крепко-крепко прижимая, отвечаю на поцелуй.