Текст книги "Спорим, будешь моей"

Глава 22

Я хочу, чтобы он ко мне прикасался.

© Лиза Богданова

– Ух, Чара, какой ты… – как ни отгораживаюсь, улавливаю восхищенный возглас одной из девчонок, что обступили Чарушина, едва он зашел в спортзал. – Подстригся? Очень круто тебе! Я б дала, – после этого откровенного и не менее громкого признания вся собравшаяся компания взрывается хохотом. И сам Артем тоже нисколько не смущается. Смеется, будто речь идет не о самом сокровенном, что может быть между мужчиной и женщиной, а о чем-то… простом и обыденном. – Это хэштег, если что! Ничего личного! – вроде как оправдывается девушка, но это лишь сильнее веселит компанию. – Хотя… А, давай сфоткаемся, красавчик! Хочу тебя в свой Лайфграм.

Отворачиваюсь, когда она виснет на Чарушине, а он, продолжая смеяться, обнимает ее в ответ.

– Классно смотритесь! – одобрительно выкрикивает одна из подружек. – Протасова, не упусти!

– Держу!

Грудь с такой силой сжимается, кажется, что все ребра будут сломаны, а внутренности раздавлены. Куда вдыхать? Мне больно.

Заставляю себя двигаться. Отдаю Кирилюку справку, молча выслушиваю все его ехидные комментарии – сейчас они меня совсем не трогают – и, не глядя больше по сторонам, торопливо покидаю спортзал.

Сама просила Чарушина не проявлять ко мне внимание в академии. Нельзя, чтобы кто-то видел нас вместе. Он отнесся с пониманием, я порадовалась. А теперь что? Артем продолжает жить обычной жизнью, а я… Я ревную его? Смертельно! Застилает это чувство все благоразумие. Не могу я оставаться рассудительной. Не могу не думать о том, что такая, как эта Протасова, не станет его отталкивать. Позволит не только целовать, а и все остальное.

Нервно сглатываю и усиленно моргаю, чтобы не дать скопившейся в глазах влаге пролиться.

«Ты мне нравишься, разве еще непонятно?»

Даже если сейчас Чарушину нравлюсь я, очевидно, что долго без близости он не выдержит. И что тогда?

По коже такая мощная волна мурашек летит, не получается не содрогнуться. Обхватываю себя руками. Пытаюсь вернуться к рациональным мыслям. Чем себя занять до следующей пары? Пойти в кафе и выпить горячего чая? Вдруг станет легче…

– Лиза!

От этого приглушенного окрика меня резко бросает в жар. Потому что это… Он. Еще до того, как обернуться и встретиться с Чарушиным взглядом, столько эмоций выдаю, что и распознать трудно.

– Привет, – шепчет, напирая.

Мне не хочется отшагивать и увеличивать дистанцию. Команды разума проходят впустую.

– Привет, – отзываюсь так же тихо.

В глаза ему смотрю, и мир вокруг существовать перестает.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивая, оглядывает меня, насколько это возможно при столь близком расстоянии.

– Прекрасно! – отвечаю немного взвинченным тоном.

Не хочу выдавать какие-то плохие эмоции. Это ведь моя проблема. Чарушин не виноват. Он нормальный. Это я… странная.

– Хорошо, – растягивает это слово. Смотрит так, словно тоже от меня взгляд оторвать не способен. – Я… Дикарка, я соскучился, – выпаливает и улыбается. Так свободно, волнующе и заразительно. Я не могу сдержать ответную улыбку. – Едем со мной, – предлагает так же открыто, без колебаний. – Обещаю, ничего такого… – только в этом моменте выдает какую-то взбудораженность. Прочесывая ладонью по короткому ежику своих волос, тихо смеется. – Просто потусим, побудем вместе, лады? Никто не узнает.

«Никто не узнает…» – как же мне надоела эта фраза.

А ему? Наверняка еще горше.

Ох, как бы мне хотелось согласиться и не думать ни о чем. Прыгнуть в омут с головой! Но, увы, я так не умею.

– Не знаю… А куда мы поедем? За час успеем вернуться?

– За час не успеем, но если захватим следующую пару – вполне. Ко мне на дачу поедем. Там безопасно.

– Для тебя все так просто… – говорю я, разрывая затянувшийся зрительный контакт.

– А что сложного? – выдыхает Артем. А потом, качнув головой, пронизывает меня каким-то особенно пылким взглядом и просит: – Не начинай.

«Ух, Чара, какой ты… Я б дала…», – проносится у меня в голове.

И я вдруг, не задавая больше вопросов, киваю.

– Да? Это да? Едем? – удивляется и радуется Чарушин.

– Да. Только сразу после звонка я должна быть у расписания… Ждать Соню…

– Понял, – вовсю улыбается.

И я не могу не улыбнуться в ответ.

Артем хватает меня за руку и увлекает к выходу. Несемся по пустому фойе очень быстро. Почти бежим. Сердце заходится, но и это мне сейчас нравится. Большей частью от счастья оно колотится.

У машины несколько теряюсь. Никогда не доводилось садиться к кому-то, как тут принято выражаться, в тачку. Для меня только одно это уже неприлично. Но я ведь знаю, что Артем меня не обидит. Поэтому, когда он открывает для меня дверь, мнусь недолго. Глубоко вдыхаю и забираюсь в салон. Пока Чарушин обходит машину, выдыхаю и с удовольствием вдыхаю. Пахнет им. Так насыщенно и терпко. Только от этого мурашки выступают, и низ живота превращается в хлипкое желе.

– Не против музыки? – спрашивая, стопорится на мне взглядом.

С улыбкой мотаю головой.

– Окей, – отзывается он, не менее радостно улыбаясь. – Тогда погнали.

Заведя мотор, переключает несколько треков и в конечном итоге оставляет на вполне нормальной позитивной песне. Несколько грубоватых слов пролетает, конечно, но я стараюсь на них не реагировать.

Едет Артем тоже достаточно спокойно. Плавно, без рывков, не превышая скоростной режим. Я это мысленно одобряю.

– Как дома дела? Нормально? Расскажи.

Вот, казалось бы, он спрашивает без всякого умысла. Просто потому, что ему интересно. А я ощущаю какое-то давление. Понимаю, что не от Чарушина оно исходит. Изнутри меня. Но с ответом очень нескоро нахожусь.

– Все, как обычно, Артем, – мягко улыбаюсь. – Сезон консервации на зиму завершился. Работы стало меньше. Телевизор смотреть больше часа в день не разрешают, поэтому приходится читать. Книжки скучные. Следовательно, я быстро засыпаю. Вот и все, – выпаливаю практически на одном дыхании. – Надеюсь, это не прозвучало слишком странно? Я пыталась смягчить.

Но вместе с тем хотела поделиться, чтобы он имел четкое представление о том, что я не такая, как все.

«Милая Дикарка, он уже в курсе…», – появляется в голове какой-то неожиданно-ехидный голосок.

– Странно? – повторяет Артем с неизменной улыбкой. – Немного, – признает, как всегда откровенно. – Но я рад, что ты поделилась. Спасибо.

– Пожалуйста, – выдыхаю я, прежде чем допираю, что это вовсе необязательно.

Чарушин смеется.

Я ежусь и обхватываю себя руками. Не потому что мне неприятно. Напротив, он, как всегда, воспаляет все мои органы восприятия. Отворачиваюсь к окну, только чтобы снизить уровень его влияния на себя и незаметно расслабиться.

– Стекла тонированные. Можешь не переживать, что кто-то увидит.

Знаю, что заботу проявляет. Однако мне как-то резко не по себе становится. Будто я делаю что-то плохое… Плохое, безусловно… Не должна ведь с ним ехать… Но иначе я не могу.

Как еще нам встречаться, если не тайком?

Я хочу быть с ним. Я тоскую. И ревную.

– О чем задумалась?

– Да так… – пожимая плечами, стараюсь, чтобы это выглядело беззаботно, как все, что делает Чарушин.

– Ну, Лиза, я же вижу, – не ведется он. – Лиза, – задерживает на мне взгляд. – Давай откровенно. Я не умею догадываться. Но мне важно знать, если тебя что-то беспокоит.

Меня в жар бросает, стоит лишь представить, что я признаюсь Чарушину в ревности и в том, что я думаю о его личной жизни.

Ни за что на свете!

Лучше… Лучше солгать.

– Все нормально, – бросаю и снова отворачиваюсь.

Плавно перевожу дыхание. Пытаюсь успокоиться. Но уже через секунду чувствую ладонь Артема на своем колене и шалею от этого жеста.

Осторожно опускаю взгляд и цепенею.

Не заметила, как юбка задралась, оголяя бедра почти до середины, а теперь оцениваю эту «картинку» визуально и едва не теряю сознание. Крупная смуглая ладонь Чарушина на моей бледной коже вызывает внутри меня волну томительной дрожи. Мне нравится… Нравится вид его длинных пальцев. Нравятся свои ощущения. Нравятся его наглость и смелость. Вопреки всему.

Не делая попыток отпихнуть Чарушина и натянуть юбку на колени, направляю взгляд в его сторону.

Замираем.

Его пальцы слегка сжимаются. Я прерывисто вздыхаю.

И думаю… Нет, не просто думаю. Полноценно принимаю эту мысль.

Я хочу, чтобы он ко мне прикасался.

Часто. Много. Непрерывно.

Боже мой… Что будет дальше?

Глава 23

Сделай еще…

© Артем Чарушин

Из тачки Дикарка выбирается только с моей настойчивой помощью… Минут пять стою у открытой пассажирской двери и уговариваю выйти. Но она смущается, испуганно таращится и молотит какую-то дичь. Приходится тупо подхватить на руки и вынести.

Тогда Лиза прижимается и утыкается мне в шею лицом, а у меня сердце на хрен срывается. Летит, как оторванный механизм. Куда? Сам не знаю. В какой-то момент даже страшно становится. Хуй знает, что такое… Намахивает, пока в ушах звон не возникает.

– Я никогда тебя не обижу, – выдаю на ходу, потому что оно как-то само из нутра рвется.

Лиза отстраняется и смотрит мне в лицо. Ничего не говорит, но я вижу, что слышит. Принимает.

Это уже хорошо… Это охрененно!

Улыбаюсь, ибо распирает. Богданова давит что-то робкое в ответ. Засчитано.

На пороге опускаю ее на ноги, чтобы открыть дверь. Но, едва достаю ключи, Лиза берет меня за руку.

– Может, покажешь мне двор, – указывает в сторону сада и виднеющихся вдалеке качелей.

– Все-таки боишься? – выдыхаю и внимательно наблюдаю, считывая все ее реакции.

– Нет, – мотает головой. – Тебя не боюсь.

– Кого тогда?

На этот вопрос не отвечает. Только густо краснеет.

– Просто… Что нам делать в доме? Думаю, на улице интереснее.

– Хорошо, – хриплю я. – Пойдем, – беру за руку и веду.

Не принципиально ее в хату тащить, конечно. Пока не рассчитываю, что там может что-то быть. А значит, можно и во дворе эти два часа тусануть. Шагаю не спеша, периодически поглядывая на Лизу и перебирая своими пальцами ее подрагивающие пальцы.

Понимаю, что нужно ее отвлечь. Втянуть в какой-то диалог, тогда она сможет расслабиться. Только в голову, как назло, ни хрена толкового не приходит.

– Вы здесь выросли? – задает тему сама Дикарка.

Неожиданно. Думал, слова из нее сейчас не вытяну. Но на свежем воздуха она, походу, расслабляется. Проводит ладонью по стойке турника.

– Вообще, не совсем так, – говорю, когда уже останавливаемся.

Впиваюсь в свою Дикарку взглядом. Ничего поделать не могу! Она, блядь, такая красивая. Губы, улыбка… И эти глаза… Я не врал ведь, когда говорил, что они, черт возьми, как звезды. Зеленые звезды, да. И не волнует, что так не бывает в природе. Бывает!

– Мы живем в районе академгородка. А это, – беглым взглядом обхожу территорию, – просто дача. Летом тут торчим чаще всего. Маме нравится, – указываю на клумбы и прочие цветники. – С началом учебного года перебрасываемся обратно в городок и потом, до мая, почти не появляемся. Хотя отец, бывает, заскакивает. Но это прям крайне редко. Если что, я всегда в курсе. Не бойся, – в очередной раз успокаиваю. – Тут безопасно. Забор высокий. Даже если кто-то из соседей объявится, ничего не увидят.

Сжимаю тонкие пальцы. Вплетаю свои. Шагаю ближе, пока совсем рядом не оказываемся. Чтобы сохранять зрительный контакт, Лизе приходится задирать голову.

– Море близко? – шепчет едва слышно.

Наверняка интересуется, лишь бы поддерживать разговор и скидывать тот накал, что я, блядь, непреднамеренно подрываю.

– Пойдем, – тяну в сторону, чтобы показать.

Проходим спортивную площадку, сад, кустарники смородины и, наконец, оказываемся в конце участка. За неглубоким обрывом, у диковатого скалистого берега и простирается наше море.

– Боже, какая красота… – выдыхает Лиза восторженно. – Невообразимо!

– Да ладно, – смеюсь. И в то же время залипаю, с трудом функционируя. Если она тащится от природы, то я – от нее. Люто. – Ты будто моря не видела?

Что невозможно, учитывая тот факт, где мы живем.

– Близко не видела, – признается Богданова.

И я с открытым ртом зависаю.

– В смысле? – не могу скрыть своего удивления. – Еще скажи, что никогда в воду не входила, – в конце этой реплики по привычке присвистываю.

Блядь, я, конечно, не пытаюсь сказать, что она врет. Просто так получается.

Благо Лиза на эту фигню внимания не обращает. Пожимая плечами, смущенно сообщает:

– Не входила. Мы никогда не были у моря. Я видела только мельком, если где-то проезжали на транспорте.

– Ну не гони… – выдаю шокированно. Как такое вообще возможно? Жить в десятке километров от моря и никогда не видеть его? Это ее «мельком из транспорта» – просто херня какая-то. Отхожу, когда понимаю, что Богданова говорит серьезно. – Твою ж мать… – не удается сдержаться. Она лишь краснеет и отводит взгляд в сторону. – Ладно… Прости, если резко, окей?

Кивает.

С привычной робостью, но без злости смотрит мне в лицо.

– А мы можем туда пойти? – так тихо спрашивает, словно о чем-то запредельном просит.

Я окончательно отмираю.

Блядь же… Как сам не додумался предложить?

– Конечно, – тяну ее к калитке. – Только осторожно, ступеньки крутые.

– Уверена, ты сам здесь гоняешь, – выдает Дикарка уже на лестнице вниз и неожиданно смеется.

Тихо, конечно, и как-то слишком коротко. Однако этого хватает, чтобы меня заклинило – торможу и, выкатывая глаза, таращусь на нее. Не сдержавшись, касаюсь ладонью ее шеи. Лиза громко вдыхает, а я веду большим пальцем по ее подбородку.

– Сделай еще, – хриплю, словно какой-то малолетний пистон.

– Что? – задушенно уточняет она.

Вскидываю голову и веду взглядом по бескрайнему периметру. Но надолго он меня, естественно, не отвлекает. Снова опускаю веки, пялюсь на Дикарку.

– Ты смеялась.

– Ну да…

– Еще так сделай.

– Как? Не по команде же… – смущенно отворачивается.

– Лады… – выдыхаю я. – Пойдем, – увлекаю дальше вниз по ступенькам.

Когда спускаемся к берегу, вновь замечаю в глазах Лизы тот странный всепоглощающий восторг. Отпускаю ее, чтобы наклониться и коснуться пальцами мокрого песка, а потом и набегающих морских волн.

– Можно снять обувь. И… одежду, – выдаю я. Тут же спешно добавляю: – Чтобы искупаться. Вода по-любому еще теплая… Черт, тебе же нельзя в море, – вспоминаю о ее швах секундой позже. Лиза просто смотрит на меня и улыбается. – Ну, хоть обувь сними.

Она недолго колеблется. Кусая губы, принимает мое предложение. Скидывает сандалии, слегка подбирает юбку и идет прямиком к воде. Должен заметить, меня эта решительность со стороны Дикарки даже удивляет. Думал, будет бояться и из-за этого ломаться.

Когда первая пенная морская волна наползает ей на ступни, распахивает губы, зажмуривается, морщится и с тонким писком втягивает голову в плечи. А я, блядь, взрываюсь, как ядерный реактор. Раскидывает этот чумовой огонь искрами по всему телу. Чтобы выжить, кроме как рассмеяться, другого выхода не нахожу. Реализую выработанную энергию и тут же под прикрытием веселья ее заземляю.

Лиза же шагает дальше и дальше. Останавливается, лишь когда вода достигает ее колен. Юбка, естественно, выше в этот момент оказывается. Оглядываясь на меня, Лиза счастливо улыбается. Я, продолжая сипло посмеиваться, тупо пялюсь.

– Ты не зайдешь ко мне?

Две секунды… И я уже скидываю с себя обувь и всю одежду.

Дикарка охает и отворачивается. А я иду прямо к ней. Припечатываясь сзади, стопорю дыхание. Прислушиваюсь не к себе, к ней. Напряженно дрожит, но не отталкивает. Крайне медленно веду ладонями по животу к бедрам, обратно к пупочной впадине, которую нащупываю через ткань блузки, еще выше – под грудь. Вжимаюсь лицом в волосы. Крепче давлю пальцами.

– Ныряем, Дикарка?

– Что? – бомбит рваным шепотом все мои раздувшиеся нервные клетки. – Нет… Артем…

Смеюсь, чтобы загасить слегка, ага.

И командую:

– Вдыхай!

Глава 24

Он может делать все, что захочет…

© Лиза Богданова

Я зажмуриваюсь и вдыхаю. Готовая к погружению, замираю. Только внутри штормит, как то самое встревоженное море. Какого-либо давления, толчка, броска со стороны Чарушина – не ощущаю. Вместо этого он плавно перемещается. Оказываясь прямо передо мной, вновь всем телом прижимается.

Резко и шумно выдыхаю стремительно закачанный мгновение назад воздух.

Сердце как-то странно стучит – мощно, громко и в определенных промежутках часто, но при этом мерно пропуская удары.

Тук-тук, тук-тук… Пропуск… Тук-тук, тук-тук… Пропуск… Тук-тук, тук-тук… Пропуск…

Чувствую его ладони на своем лице. Убирает растрепавшиеся волосы за уши. Проходится большими пальцами по моим губам и подбородку. Обдает дыханием.

– Не бойся, – шепчет Чарушин. И повторяет команду: – Вдыхай.

Голос настолько хриплый… Царапает какие-то рецепторы, задевает нервные окончания и заставляет дрожать.

Мы все-таки будем нырять?

Вдыхаю.

Сразу после этого одна ладонь Чарушина скользит вниз, обхватывает вокруг талии. А вторая следует на затылок и, стягивая там волосы, вынуждает откинуть голову. К открывшейся шее прижимаются горячие губы. Вздрагивая, невольно впиваюсь ногтями в его напряженные плечи. Артем следом с силой меня сжимает. Ресницы трепещут и пропускают яркий солнечный свет, но слезятся глаза, конечно же, не от этого… Из-за свистящего запуска и разрыва какого-то снаряда за моей грудной клеткой. И они продолжают разлетаться, пока Чарушин покрывает странными поцелуями всю мою шею, оголившиеся ключицы и часть плеча. Быстро, влажно, дико. Захватывая кожу губами, задействует язык и зубы. Лижет, кусает и целует с таким страстным желанием, что у меня ноги подкашиваются. Размывается песок под ступнями. Я дрожу каждой клеточкой своего тела. Я готова упасть.

Ныряем?

Да, теперь я понимаю. С головой!

Внутри пробуждается ответное желание. Не хочу, чтобы Артем останавливался. Я схожу с ума, но понимаю, что это только от того потрясающего удовольствия, которое он сам выказывает, и которое доставляет при этом мне.

Море мягко бьет наши ноги, окутывает и как будто ласкает. Забивает слух поступательно нарастающим и так же плавно спадающим шумом. Все остальное будто исчезает. Кроме звуков моря, остается лишь наше дыхание. Все хрипы, стоны, мычание и причмокивания, которые мы на инстинктах выдаем.

Подставляюсь. Наслаждаюсь. Принимаю все искры, всполохи и взрывы. Сама что-то необычайно мощное раздаю. Нас обоих трясет. Но как приятны эти двухсторонние вибрации.

Пусть будет так… Пусть… Подольше… И дальше… Он может делать все, что захочет…

Страшные мысли. Грешные. Но я не могу их остановить.

Губы Чарушина продвигаются. Ласкают и присасываются. Язык обжигает. Зубы сладко ранят. Вся пораженная им поверхность горит и покалывает. Острыми спицами пронизывает тело. Добавляет жару внутри. Он становится бесконтрольным, буйным и стремительным.

С ноги на ногу переминаюсь, когда Артем оттягивает блузку настолько, что вылетают из петель пуговицы. Разъезжаются полы и… я чувствую его губы на своей груди. Задыхаюсь. Цепенею. Резко захватываю кислород. Слабо соображаю, когда смещается бюстгальтер, и рот Чарушина накрывает мой сосок… Он… Он его лижет и всасывает. Меня будто стрелой насквозь пробивает. Теряя сцепление с почвой, так сильно дергаюсь, что в голове все сотрясается. Резко распахиваю глаза – солнце ослепляет. Изо рта чересчур странные звуки вылетают. Отталкиваюсь. Брыкаюсь всеми возможными способами. Это удовольствие чересчур мощное и настолько пугающее, что я будто действительно безумею.

Чарушин отрывается. Слабо вижу, как поднимает голову, смотрит… Решительно прижимает меня к себе.

– Ш-ш-ш… Все нормально, Дикарка, – вроде как в голосе привычное веселье, но в то же время остается эта разительная хрипота.

У меня же внутри все шумит, горит и качается. Не сразу удается продышаться и проморгаться. Тряска продолжается. Сердце, словно бешеный зверек, заходится. Но я обнимаю Артема в ответ. Сама к нему приклеиваюсь.

Что такое сейчас было?

Что он делал?

Зачем?

Лучше не думать. Не осознавать, насколько это неправильно и греховно. Нет, не буду… Не буду.

– Дышишь, Дикарка?

Голос Чарушина входит в мое тело с каким-то гулом. И еще долго там, как эхо, отражается. Молчу, только чтобы стихли отголоски. Переключаюсь на свое задушенное, будто размеренно-охающее дыхание. Какое-то время слушаю его.

– Лиза? – окликая, гладит ладонью по голове, затылку, спине. – Дышишь?

– Да…

– Испугалась?

– Немного… – честно признаюсь. И тут же спрашиваю: – Зачем ты так… Что это было?

Чарушин смеется. Ощущаю, как эти звуки вибрируют у него в груди, как с силой бьется сердце.

– Небольшое погружение, Дикарка. Я же предупреждал, – вроде как отшучивается. И вместе с тем звучит это заявление достаточно внушительно. Особенно когда Артем, понижая голос, интересуется: – Теперь ты любишь море?

Я люблю тебя…

И все. На этом точка. Такая жирная и твердая, что мне самой страшно.

Как мне отлипнуть от него, если я после всего, что произошло, боюсь смотреть ему в глаза?

Ничего не было… Ничего страшного…

– Лиза?

– Ммм?

– Ты не ответила на мой вопрос. Тебе понравилось море? Ты его полюбишь?

– Ты издеваешься? – шумно выдыхаю, прижимаясь губами к горячей и ошеломительно гладкой коже его груди.

Мне нравится касаться Чарушина. Руками и губами. Так же, как он меня. И я ничего не могу сделать с этим осознанием. Просто принимаю его, как данность.

– Нет, я не издеваюсь, – тут уже полная серьезность в голосе. – Мне очень важно знать, что ты чувствуешь.

– Я… Да… Тебя… М-м-м… – язык заплетается, как в первые минуты после выхода наркоза. – Я хочу сказать… Да… Мне понравилось море… Я уже его люблю… Только ты… Артем, ты божился, что не будешь меня целовать.

– Речь шла только про губы, – парирует этот нахал. – Верхние.

– Что?

Не сразу понимаю, что он имеет в виду. А когда понимаю… Отталкиваясь, шагаю резко назад. Стягиваю верх блузки пальцами. Не глядя на Чарушина, бросаюсь к берегу. Отстраненно отмечаю, что весь низ мокрый. Это плохо, но полноценно сосредоточиться на этом не получается.

– Стой, – догоняет, конечно же. Снова сзади прижимается. – Ну, прости, – выдает легко и бесхитростно. Целует в макушку. – Простишь? Пожалуйста, – стискивает руками так крепко, развести их не могу. – Ты должна прощать. Прости.

Осознавая, что вырваться и убежать не получится, принимаю неожиданное для себя решение – повернуться лицом. Смотрю в его бесстыжие глаза и моментально смущаюсь. Вновь внутри меня полыхает огонь. Но я все равно стараюсь выглядеть строго.

– Ты сейчас пытаешься надавить на мои убеждения и веру?

Он прикусывает верхнюю губу, вздергивает обе брови и, закатывая глаза, несколько раз важно кивает.

– Ты невыносимый нахал!

– Не стоит путать целеустремленность с нахальством. Разные вещи, – возмущается вполне искренне.

Хотя я уверена, что и это какое-то баловство.

– В чем разница? – спрашиваю, потому что действительно интересно.

– Нахальство большей частью оскорбительный характер несет. А целеустремленность – результат непреодолимого желания.

– Хм… – хмыкаю и закусываю губы, чтобы сдержать неожиданную реакцию – улыбку.

– Да, – придавливает сверху Артем.

И мы замираем, просто глядя друг другу в глаза. Я, естественно, еще сильнее смущаюсь, и это наверняка отражает не только моя пылающая кожа, но и взгляд. И все же… Отворачиваться не хочу. Пытаюсь переработать эмоции. Принять их. И как-то смириться. Потому что корить себя я не желаю. Это тяжело и мучительно.

«Ничего страшного…», – убеждаю себя.

И ставлю точку. По крайней мере, сейчас.

Возможно, ночью накроет.

Сейчас нельзя. Хочу насладиться каждой секундой рядом с Чарушиным.

– Ладно… – выдыхаю, обрывая затянувшуюся паузу.

– Ладно? Прощаешь?

– Что тебя так удивляет? – шепчу растерянно. – Сам ведь настаивал…

Уловив мои сомнения, быстро выпаливает:

– Все. Все. Принимаю.

– Все? – зачем-то переспрашиваю я.

– Да, – кивает Чарушин. – Пойдем на берег. Обсохнем.

И в эту секунду я вспоминаю, что у меня все еще распахнута блузка, а он и вовсе почти голый.

Вспыхиваю. Артем смеется.

– Идем, – взяв за руку, тянет к берегу. – Главное, дыши вовремя, окей? Я не буду смотреть, пока ты будешь… кхм… поправлять одежду. Не волнуйся. Но ты можешь смотреть на меня. Угу, как сейчас.

– Чарушин!

На мои сдавленные возмущения, просто смеется. И я, несмотря на охватывающий мое тело пожар, не могу сдержать улыбку. Кроткую, смущенную и неловкую. Но самую искреннюю.

Отвожу ненадолго взгляд только тогда, когда Артем подмигивает. Перевожу дыхание и немного успокаиваюсь.

Однако на берегу все идет по его сценарию. Чарушин отворачивается, предоставляя мне некую уединенность, чтобы привести себя в порядок. Я же… Смотрю на то, как он одевается.

Оставшиеся двадцать минут времени мы проводим, просто гуляя по пляжу. Сердце все еще усиленно бахает в моей груди. Возможно, его даже слышно. Я стараюсь смириться и не смущаться этого слишком сильно. Сжимая крепкую ладонь Артема, наслаждаюсь его близостью. Впитываю тепло. Слушаю голос. Ловлю улыбки. Читаю насыщенные эмоциями взгляды.

«Речь шла только про губы… Верхние…»

Нет, ну какой все-таки… И что мне с этим делать?

Может, я все еще в шоке нахожусь, но кажется, что четко понимаю – не откажусь от него.

– Вон те три дерева видишь? – указывает на раскинутые в разные стороны ивы. – Там я проводил пол-лета. Реально больше времени, чем у моря просиживал.

– Почему именно там?

– Убедил трех своих вездесущих младших сестер, что на каждом живет по змее.

– Зачем? – не скрываю удивления.

– Чтобы они боялись подходить и не донимали меня.

– Чарушин! – восклицаю на эмоциях. – Так нельзя же!

– Если твои сестры сами змеи – можно, – со смехом отражает он.

– Нет, ты невозможный… Точно…

– Немного.

– Много, Чарушин… Много…

Он вдруг останавливается. Обхватывает меня рукой, прижимает вплотную и, глядя в глаза, приглушенно говорит:

– Ты такая красивая, Дикарка. Я пытаюсь отвлекаться, думать о чем-то кроме тебя, не пялиться непрерывно, но, блядь… Все равно закорачивает.

Я лишь вздыхаю и ненадолго опускаю взгляд.

– Не знаю, что тебе сказать, – удается прошептать.

– Не говори, – выдыхает Чарушин. Прижимается лбом к моей переносице. – Просто будь рядом и не обижайся, если иногда наглею.

Прикрываю глаза и киваю.

– Ты еще не готова меня поцеловать? – прилетает незамедлительно.

– Артем! – выпаливаю сдавленно, но интонациями нужный спектр эмоций передаю.

– Понял. Жду дальше.