Текст книги "Уроки жизни"

– Я боялась за Катю, – призналась Таисия. – В последнее время ты был не очень ласков с дочерью. Если бы я тебе рассказала, ты извел бы ее своими упреками.

– Извини, Таисия. Я виноват перед тобой и Катей и признаю, что был не прав, – сказал Буравин.

– Вот это да! – изумилась Таисия. – Такое я слышу от тебя впервые в жизни! Никогда раньше ты не просил у меня прощения – даже когда был действительно виноват.

– Как ты уже заметила, раньше многое было иначе. А ты лучше скажи мне, знает ли Костя о том, что с Катей беда?

– Я ему ничего не говорила, ты, видимо, тоже. Так от кого он мог об этом узнать?

– Значит, нужно ему сообщить, – решил Буравин. – У тебя есть его телефон?

– Вообще есть. Но звонить ему бесполезно. Он куда-то уехал и даже на звонки не отвечает.

– Вот это номер. Девушка в положении, а молодой человек, который обещал, что будет заботиться о ней, пропадает!

– Это он тебе такое обещал? – спросила Таисия.

– Да. Как-то я попытался сделать выговор Кате – после того ее выступления по радио. А он заступился. Катя была счастлива – видимо, посчитала его поступок геройским. А мне показалось, что он вел себя слишком грубо.

– В последнее время в Костю словно черт вселился, – сокрушенно покачала головой Таисия. – Он даже с Катей стал вести себя по-хамски. А потом вообще – взял и исчез.

– И никому ничего не сказал? – удивился Буравин.

– А что нового он скажет? У него одна отговорка – по делам поехал. Ох, чует мое сердце – если и есть у него дела, то, скорее всего, криминальные.

– Надо будет серьезно поговорить с Костей, – решил Буравин. – Если ты права, и он действительно связался с криминалом, Катю нужно предостеречь.

– Думаешь, это что-то изменит? Катя сделала выбор, а если она что-то вобьет в голову, то бороться с этим бесполезно. Она же вся в тебя. Еще в детстве говорила: я как папа.

– Да, помню, – улыбнулся Буравин. – Ты у нее спрашиваешь: «Катя, ты что будешь – компот или кисель?» А она: «Я как папа».

– Вот с тех пор и продолжает в том же духе. А какие она перлы выдавала! Как-то всех собак поделила на культурных и не очень. Сказала, что культурные, когда писают, присаживаются. А некультурные – ногу задирают. Такая она была смешная. А теперь у нее самой может родиться малыш!

– И мы будем заботиться о нем так же, как заботились о Кате, – сказал Буравин.

Таисия испугалась:

– Витя, обрати внимание: мы говорим о Кате в прошедшем времени. Так, словно ее уже нет с нами!

– Тая, ну что ты выдумываешь! Вот увидишь, с Катей все будет хорошо. Даже лучше, чем прежде! Не плачь.

Тут к ним вышел Павел Федорович.

– Жизнь вашей дочери уже вне опасности, – сказал он, – так что вы можете идти домой.

– А как ребенок? – спросила Таисия. – С ним тоже все в порядке?

– На этот счет я ничего конкретного пока сказать не могу. Все зависит от того, как поведет себя организм больной. Это будет ясно в течение ближайших нескольких часов. Сейчас никаких прогнозов я давать не буду – не хочу вас напрасно обнадеживать.

– Доктор, я хочу увидеть дочь. Пожалуйста, пустите меня к ней, – попросила Таисия.

– Нет, – отказал ей Павел Федорович. – Она может разволноваться, увидев вас. А это в ее состоянии очень опасно. Так что идите домой, отдохните. Если что – я вам позвоню.

Врач ушел, а Таисия сказала:

– Витя, ты как хочешь, а я останусь в больнице. Одна в пустом доме я все равно не усну. А так хоть будет иллюзия, что я рядом с Катей.

– Я тоже останусь, – тихо сказал Буравин.

Дочь снова объединила их. Но обоих ждали любимые люди, и это надо было учитывать.

– Витя, я пойду скажу Кириллу, что остаюсь на ночь в больнице. А то он так и сидит в машине – ждет меня, – сказала Таисия.

– Хорошо, – согласился Буравин. – А я пока позвоню Полине, предупрежу, чтобы сегодня меня не ждала.

– Только, пожалуйста, не говори ей, что Катя беременна, – попросила Таисия.

– Почему? Зачем это нужно держать в секрете? Тем более, что это единственная хорошая новость за сегодняшний день.

– Ты можешь считать меня суеверной, но я боюсь сглазить. К тому же еще неизвестно, удастся ли Кате сохранить беременность.

– Ну хорошо, уговорила, – нехотя согласился Буравин.

Таисия вышла, а Буравин набрал номер Полины:

– Милая, не жди меня сегодня. Я останусь в больнице, поближе к Кате. У нее нешуточные проблемы, и я хочу быть рядом.

– Что с Катей?

– Нет-нет, дело в другом, – тут Буравин замялся. – А в чем – пока даже врачи понять не могут.

– Как это врачи не могут понять? Павел Федорович там? – поинтересовалась Полина.

– Да. Именно он занимается лечением Кати.

– И не может поставить диагноз? – засомневалась Полина. – Что-то не верится – он же лучший доктор в городе. Или ты от меня что-то скрываешь?

Ну что ты, нет, конечно. Проводится комплексное обследование: анализы, рентген и так далее. Так что как только ситуация прояснится – я тебе позвоню.

– Может, будет лучше, если я приеду? – спросила Полина.

– Не стоит. Ты перевыполнила норму, когда дежурила у постели Лешки, теперь побереги себя. Постарайся успокоиться и уснуть. Целую.

Буравиным предстояла долгая ночь в больничном коридоре.

– Тая, не спать всю ночь мы все равно не сможем, так что располагайся поудобнее. Облокотись на меня, – предложил Буравин.

– Спасибо, – сказала Таисия, пристраиваясь у него на плече.

* * *

Катя пришла в себя и наблюдала, как ей делают укол.

– Что это за лекарство? – спросила она у медсестры.

– Это снотворное, оно поможет вам уснуть. В вашем состоянии сон – один из лучших докторов.

– А что говорят реальные доктора? – поинтересовалась Катя.

– Советуют спать спокойно. Все самое плохое уже позади. А завтра утром соберется консилиум, и врачи решат, как вас лучше лечить.

– Скорей бы утро, – вздохнула Катя и устало закрыла глаза.

* * *

Костя вернулся в затопленный док, где его уже давно дожидался смотритель.

– Ну, чем порадуешь? – спросил он.

– Ничем, Макарыч. Деньги достать так и не удалось. Отец не дал, а больше мне одалживать не у кого.

– Это, конечно, плохо – но не смертельно. Свой поход в катакомбы отменять не будем. Раз собрались – нужно идти.

– А может, не стоит рисковать? Через денек-другой я придумаю, у кого можно взять в долг. Тогда и отправимся, – предложил Костя.

– Нет, ждать нам нельзя. К тому же ничего сверхъестественного нам не потребуется, а все необходимое я уже приготовил. Как говорится: время – деньги. А ты из-за денег такой грустный или другая причина есть? Почему не рассказываешь, как прошла встреча с невестой?

– С Катей-то? Замечательно. Теперь у меня нет невесты и я свободен, как ветер в поле, – мрачным голосом сообщил Костя.

– Может, это и к лучшему, – рассудительно сказал смотритель. – Женщины, знаешь ли, приземляют. А у нас впереди – свободная и.красивая жизнь. Белые штаны у тебя есть, остается только достать золото и уехать в Рио-де-Жанейро.

– А что, – улыбнулся Костя, – идея-фикс Остапа Бендера мне всегда нравилась!

– Мне тоже. Будем надеяться, что нам удастся то, что не получилось у него. Но перед походом в катакомбы мне нужно сделать одно дело.

Смотритель привел Костю на могилу своих сыновей.

– Вот вы, сыночки мои, где лежите, – с болью сказал он. – Простите старика, что только первый раз к вам пришел. Раньше не получалось.

Смотритель обвел взглядом могилу и заметил, что она ухожена, а на холмике лежат ракушки, те самые, которые Толик всегда дарил Маше.

– А я смотрю, за вами тут кто-то приглядывает. Никак Маша к вам приходит? – продолжил отец свою беседу с сыновьями.

– Какая Маша? – спросил Костя.

– Никитенко, – ответил смотритель. – Любил ее мой Толик сильно, а она его всерьез не воспринимала. Вот только после смерти и оценила. Да и я тоже. Деточки мои дорогие, простите отца своего непутевого. Не уберег я вас, не успел ни долюбить, ни побаловать. Обещал я вам богатую жизнь на земле, да выходит, обманул. Правду говорят – за грехи отцов дети расплачиваются. Хорошие вы были ребята, и вот я, старый грешник, жив, а вы – нет. Недодал я вам по жизни, ох недодал!

Смотритель достал из кармана ту монетку, которая осталась у него из злосчастного сундука, положил на могилу и присыпал ее землей.

– Макарыч, не вини себя. Говорят, на все воля Бога. А твои сыновья, я уверен, тебя простили.

– Воля-то Божья, а вина – моя. Сам себя я никогда не прощу. И сыночки мои никакого знака мне не подавали. Даже не снились ни разу.

Тут в небе послышался шум птичьих крыльев. Смотритель поднял голову.

– Возможно, это и есть знак? – предположил Костя.

– Кто знает. Может, и вправду души моих сыновей пролетели, – согласился смотритель.

Они помолчали.

– А ведь я думал, что правильно воспитываю своих сыновей. Старался их в строгости держать, чтобы настоящими мужиками выросли. А получилось все не так, – тяжело вздохнул смотритель. – И материнской ласки сынки мои не помнят – мамка их рано умерла, – и от меня мало хорошего за всю жизнь увидели.

– Я думаю, они все равно понимали, что ты их любишь. По-своему.

– Надеюсь. Спасибо тебе, Костя, за поддержку. Не думал, что найдется в этом мире человек, который меня поймет и не осудит.

– И я не думал, что с чужим дядей мне будет уютнее, чем с собственным отцом, – признался Костя.

– Мы оба с тобой одиноки, и ты у меня теперь вроде сына.

Так и стояли они возле могилы: смотритель и Костя, неожиданно почувствовавшие какое-то родство душ и теплоту понимания другого человека. Стояли и молчали.