Текст книги "Дыхание скандала"

Это насмешка судьбы, божья кара за годы беспечного существования – видеть ее с таким человеком. Тяжело смотреть, как этот желчный старик небрежно касается ее локтя с манерой собственника, словно она игрушка, с которой он и сам не хочет играть, и никому не позволит. Мучительно наблюдать, как она изображает холодную богиню, мгновенно убирает руку, словно его прикосновение причиняет ей боль. Горько стать свидетелем ее несчастья, словно нависла темная туча и льет дождь на нее одну.

А может быть, он только воображает, что Антигона несчастна? Возможно, он видит только то, что хочет видеть.

Но оттого, что этот Олдридж болтается рядом с ней, Уилл помрачнел, насупился, его охватила жажда драки. Все что угодно, лишь бы успокоить необходимость что-нибудь сокрушить. Чем угодно отвлечься от тревоги и заботы. Потому что от осознания, что Престон несчастна, что всегда будет несчастной, пока она с Олдриджем, Уилл чувствовал себя выпотрошенным, пустым, неприкаянным, как незакрепленная пушка.

Он готов был залепить кулаком в лицо первому, кто ему вздумает возразить по любому поводу. Дай Бог, чтобы это оказался Олдридж.

Эта мысль слегка успокоила Уилла. А почему, собственно, не Олдридж? Почему бы не открыть свету, какой этот тип мерзавец, прямо здесь и сейчас? Почему бы не оказать Престон любезность и не учинить ради нее скандал? Почему нет?

– Уилл, – в голосе Джеймса слышалось явное предупреждение, – у тебя вид терьера, готового броситься на крысу.

– Именно так. Так что извини, я…

– Будьте так добры, коммандер, – нежным голосом осторожно попросила мисс Престон. – Лорд Джеффри, будьте так любезны, найдите мне, пожалуйста, какой-нибудь напиток. Мне очень хочется пить, и я… уверена, ваш брат, коммандер Джеллико будет… рад составить мне компанию.

Уилл стряхнул раздражение перед лицом непредумышленной любезности, обоим братьям не оставалась ничего другого, кроме как подчиниться.

– Конечно. С удовольствием, – сказал Джеймс и посмотрел на Уилла столь сурово, что несколько сбил его воинственность. Этот взгляд откровенно говорил: «руки прочь!».

Можно подумать, он ведет игру ради девушки брата. Кассандра Престон даже отдаленно не его типа. Она слишком нежная и уступчивая.

Но как только Джеймс ушел, мисс Престон решительно утратила кротость.

– Вы любите мою сестру? – спросила она едва слышным шепотом, и тон ее от этого показался даже более настойчивым.

На миг она застала Уилла врасплох. Эту девушку с лицом мадонны подослали, чтобы она в свой черед отвадила его от Престон? Он, как приклеенную, сохранял на лице вежливую улыбку.

– Простите, что?

– Я перейду прямо к… делу, коммандер, когда мы сможем поговорить свободно, – поспешно сказала она, словно боялась, что ей грозит опасность потерять силу духа. – Пожалуйста, не ходите к ней. Пожалуйста. Будет гораздо… хуже… если она… увидит вас здесь.

– Гораздо хуже чего, мисс Престон?

Взгляд фиалковых глаз Кассандры Престон метнулся в сторону, нежные щеки зарозовели от застенчивости… Или это чувство вины? Неужели заикающаяся мадонна тоже все знает и утаивает это от сестры? Может ли леди такого ангельского вида быть столь эгоистичной по отношению к родной крови?

Уилл вложил в голос часть того гнева и негодования, которые приберегал для Олдриджа.

– Я располагаю информацией, которая, надеюсь, послужит на пользу вашей сестре, мисс Престон, и не вижу смысла скрывать это от нее.

Она снова встретилась с ним взглядом.

– Вы намерены сделать предложение?

Вопрос вышиб из него дух посильнее, чем любой удар.

– Нет. Я… – Уилл собирался только удержать Антигону от брака с Олдриджем. Самому ему нечего ей предложить.

– Тогда вы не можете сказать ей здесь и сейчас ничего такого, что не ввергло бы ее в еще более острое горе, – настаивала мисс Престон. – Я умоляю вас.

Мисс Престон приблизилась на полшага и понизила голос еще сильнее, так что Уиллу пришлось наклониться, чтобы услышать ее:

– Простите меня, если я… перехожу границы, но я… я думаю, вы… ее любите. Иначе вы не сердились бы так. Я надеюсь, что любите, поскольку я очень боюсь, что она… влюбилась в вас. Если вы не собираетесь делать ей предложение, разговор с ней будет… жестокостью.

– Жестокостью будет не поговорить с ней. – Уилл так повысил голос, что на них стали обращать внимание.

К несчастью, миссис Престон через весь зал заметила их тет-а-тет и двинулась в сторону дочери.

Пусть идет. Пусть все приходят. То, что он имеет сказать, должно быть услышано всеми, даже деликатной мисс Престон, которая, при всей своей сладкой застенчивости, явно использует сестру столь же безжалостно, как какая-нибудь Болейн или Борджиа, чтобы найти собственное счастье с его братом. Эта мысль привела Уилла в такую ярость, что у него сжались кулаки.

– Вы человек… света. Вы знаете, что… препятствия в жизни… редко четко очерчены. Вы знаете, что между черным и белым много оттенков серого. Мы не всегда получаем, что хотим, и порой вынуждены делать то, что нам не нравится.

Эта ситуация как раз черно-белая.

– Любому, у кого есть глаза, ясно, что ваша сестра делает то, что ей не нравится. И я хочу знать почему?

Мисс Престон прикрыла глаза, слезинка скользнула по ее совершенной щеке.

– Пожалуйста. Подумайте о… скандале, если вы… заговорите с ней здесь и устроите сцену. Подумайте о ее репутации, она сама никогда этого не делала, но… кто-то должен. Вы, мне показалось, проявили некоторое понимание в тот день, когда в первый раз приехали с визитом. Я думала, это демонстрирует что-то хорошее в вашем характере.

Впервые в жизни женские слезы абсолютно не тронули Уилла. Она думает, что сможет утихомирить его лестью, сделать своим молчаливым сообщником?

– Что вы от меня хотите, мисс Престон? Чтобы я оставил ее жить в горе и страдании?

– Что вы предлагаете ей взамен? – Мисс Кассандра говорила быстро, словно боялась потерять храбрость и спешила произнести слова, пока не передумала говорить с ним. – Пожалуйста. Я не могу помочь ей… хотя… никто из нас не может. Но если бы вы… дали мне время. Если бы потерпели и подержали при себе все, что считаете необходимым сказать… хотя бы недолго… Пожалуйста.

Она нервно посмотрела на мать, которая, огибая танцующих, пробиралась к ним.

– Если вы обещаете не устраивать сцену, я скажу, что моя сестра очень часто… навещает по вечерам свою кобылу… в конюшнях позади дома лорда Олдриджа на… Куин-стрит.

– Куин-стрит?

Это не дальше, чем в квартале от дома Сандерсонов. Карета везла его по Куин-стрит сегодня днем по пути в отчий дом.

– Да. Она ходит туда… часто… по вечерам. Мама не знает. И… лорд Олдридж тоже. Или его это не волнует, если он знает.

– Его волнует. – Все именно так, как предсказывал Джеймс. Олдридж наложил свои жадные лапы на кобылу. – Мерзкий ублюдок.

Что касается выражений, мисс Престон оказалась не такой приземленной, как ее сестра. Она была потрясена.

– Сэр! Я думала сообщить вам эту информацию, потому что вы очень нравитесь моей сестре, и я хотела видеть ее счастливой, но также и потому, что считала вас человеком верного характера и, надеюсь, чести. Я хотела бы получить от вас слово офицера и джентльмена, что вы будете… вести себя с моей сестрой с предельной… порядочностью, независимо от того, где… вы встретитесь.

– Мисс Престон, возможно, по сравнению с моим братом я кажусь праздным и легкомысленным, но, уверяю вас, при всей моей беспечности, я ни в коей мере не бесчестный человек.

Удивительно, но мисс Престон, несмотря на заикание и застенчивость, похоже, сделана из той же стали, что и ее сестра.

– Коммандер, думаю, мы… оба понимаем, что ваша честь прежде никогда не сталкивалась с… провокациями моей сестры, – с равной серьезностью ответила мисс Кассандра. – Анни – это такой открытый, порывистый характер… ее любовь… к миру… часто приводит к тому… что она может заблудиться. Другой, видя ее живость и воодушевление, мог бы задаться вопросом о ее… морали. Я просто хотела убедиться, что… права в своих предположениях относительно вас, и вы не такой человек.

Последние тлеющие угольки его праведного гнева были задуты искренностью ее вежливо завуалированного обвинения. Мисс Кассандра угодила в самую точку: он пользовался живостью и воодушевлением ее сестры всякий раз, когда они оказывались вместе. Он так же виновен по отношению к Престон, как и мисс Кассандра.

– Заверяю вас, мисс Престон. Я не такой.

Уилл выпрямился, видя, как с одной стороны приближается Джеймс, а с другой – миссис Престон. Он бы отошел, но мадонна положила ладонь на его руку и в последний раз заговорила едва слышным торопливым шепотом:

– Обещайте, что дадите мне время. Пожалуйста. Если вы это сделаете, клянусь, я все исправлю.

Уилл пытался не поддаваться мольбе в ее заблестевших лавандовых глазах. Но что добавит еще один горький день?

– Хорошо. И уповайте на небо, мисс Престон, если вы этого не сделаете.

Глава 18

Вот почему Уилл той же ночью попросил Здоровяка Хэма высадить его на Куин-стрит и осторожно шел по скользкому от дождя узкому проходу.

У него были мрачные предчувствия относительно всей этой затеи. Несмотря на обещание мисс Кассандры делать то, что правильно, и помочь сестре, Уилл с глубоким подозрением относился к ее мотивам. Если она сообщит кому-нибудь об этой тайной встрече или об их прошлых тайных встречах, придется расплачиваться, разразится скандал, который вынудит Уилла жениться на Престон.

Но, возможно, именно этого хочет мисс Кассандра или даже сама Престон. Чего хочет он, так это освободиться от груза ответственности по отношению к ней и, если быть честным с самим собой, успокоить чувство вины. Возможно, он не способен предложить ей себя, но он может дать ей свободу искать счастье, где она пожелает. Хотя он прекрасно сознавал, что встреча в конюшне лорда Олдриджа может оказаться ловушкой. Ловушкой с прекрасной приманкой – Престон.

Но Уилл выскочит из западни раньше, прежде чем ее как следует захлопнут.

Ложился холодный сырой туман, окутывая Уилла мраком и заглушая шаги. Пару раз ему на пути попадались висевшие на воротах фонари, но их слабый свет не проникал сквозь мглу. Уилл был уверен, что пройдет незамеченным.

Каретный сарай и конюшню позади дома № 10 еще не заперли на ночь. Сквозь трещину в двери он видел, как парень метет проход между стойлами упряжных лошадей. Резвушка спокойно стояла в своем стойле и наблюдала за парнем большими темными глазами. И никаких признаков присутствия Престон.

Уилл перешел на другую сторону проулка и, прислонившись к стене в темном углу, стал ждать. Его будущая невестка не уточнила, в котором часу Престон обычно совершает свои опрометчивые ночные вылазки. Но ему не пришлось долго ждать.

Она шла по проулку в своем видавшем виды рединготе с той же решимостью, с которой делала все, ее знакомая походка по скользким от дождя булыжникам заставляла Уилла злиться и тревожиться. Черт бы их всех побрал! Неужели никого не волнует, что она делает и где находится? Она так мало себя ценит, что постоянно подвергает свою жизнь опасности?

– Престон! – прошипел он в темноту.

Антигона застыла, ее коса мелькнула в воздухе, когда она резко повернулась в его сторону.

– Джеллико? Уилл, это вы?

– Да, это я. – Он шагнул в круг дрожащего света лампы. – Кого еще, черт побери, вы ожидали увидеть в конюшне среди ночи?

Она метнулась через проулок.

– Я никого не ожидала. – Престон хватала ртом воздух и смотрела на него так, будто изголодалась по его виду. – Помогай мне Господь, но я счастлива видеть вас, Уилл.

Она кинулась к нему в объятия и уткнулась головой ему в грудь. Цеплялась за него так, словно он последний надежный обломок во время кораблекрушения, и это ее счастье.

– Уилл, прости. Прости! Мне давно надо было рассказать тебе о лорде Олдридже. Но я не хотела. Для меня рассказать означало превратить это в реальность.

Отстранившись, она смотрела на него, в свете лампы в уголках ее ясных голубых глаз сияли непролитые слезы.

Проклятие. Он совершенно бессилен перед ее слезами. Сдаваясь, Уилл издал невнятный гортанный звук и, запустив пальцы в ее волосы, притянул к себе для поцелуя.

И она уже в его объятиях, уже целует его. Ее руки сжимают капюшон его пальто, она тянет его к себе с беспокойным напряжением, которое сочится из ее тела. Их губы слились прежде, чем у него хватило сил подумать, прежде, чем он смог решить, безумие это или нет.

Уилл прижал ее к стене, навалившись весом своего тела, Престон покрывала его скулы горячими быстрыми поцелуями. Его руки запутались в ее волосах, тянули за косу, пока Престон не запрокинула голову и приоткрыла рот для его настойчивого исследования. Он жадно нырнул в ее жар, с хищным голодом посасывая и поглаживая языком. Ее отсутствие в его жизни только подлило масло в огонь, жегший ему нутро, словно сухой трут. Уилл пытался сдержать бурно разгоравшееся пламя, не спешить, но ее желание нарастало столь же быстро. Ее кожа покрылась испариной, дыхание зачастило, руки вцепились в его лацканы.

От одного поцелуя его мужское естество болезненно напряглось. И Уилл покончил со сдержанностью. Он просто брал. Крепко держал Престон, впиваясь в ее рот, и отдавался нарастающему пламени желания. В его руках не было мягкости, когда он прижимал Престон к себе, позволяя ей почувствовать силу его возбуждения, желая, чтобы она дала ему больше. Больше сладкого вкуса ее рта, больше горячего шелка ее кожи, больше ее сути, ее существа.

Когда он проник языком в ее рот, Престон задохнулась в благодарном изумлении. Уилл знал, что нужно постараться отстраниться, но он слишком изголодался, был слишком опьянен чувством собственника, чтобы осознанно помыслить о сдержанности.

Престон была немногим лучше. Она искренне открывалась ему, без колебаний или аффектации. Он обхватил ладонью ее подбородок, приподнял голову и углубил поцелуй, и она отвечала на каждую его ласку, пока у обоих не перехватило дыхание.

Уилл провел руками по плечам Антигоны и мягко отодвинулся от нее. Их дыхание облачками поднималось в воздух, когда они, наконец, разделились.

– Ты любишь его? – Уиллу нужно было задать этот вопрос. Он не мог не спросить. Возможно, это его убьет, но он должен знать.

– Нет. – Она не колебалась. Ни секунды.

Казалось, от этого все должно было перемениться к лучшему. Но ничего подобного. Стало только хуже.

– Он по крайней мере тебе нравится?

Ее ответ снова был мгновенным и бескомпромиссным:

– Нет.

– Тогда почему, черт побери, ты собираешься выйти за него? – Уиллу хотелось встряхнуть ее. Толкнуть к твердой каменной стене и вбить в Престон толику здравого смысла.

На этот раз ей понадобилось время, словно она задавала себе тот же вопрос и старалась найти ответ.

– Нет. Я не собираюсь… никогда не собиралась. Но…

Уилл отступил. Его руки упали.

– Что «но»?

Престон закрыла глаза и, запрокинув голову, ударилась о стену.

– У меня есть долг перед семьей. Кому как ни тебе понять это. У меня нет другого выбора.

– Долг такого рода можно прекрасно обойти, Престон. – Он взял ее лицо в свои ладони. – У тебя могут быть обязательства, но выбор есть всегда.

Антигона смотрела на него своими ясными голубыми глазами, ее прямой взгляд не дрогнул.

– Ты прав. Выбор есть. И я собираюсь сделать его сейчас.

Она осторожно коснулась его лица, провела рукой по шершавому подбородку, скулам, запустила пальцы в его кроткую гриву, в густые пряди, похожие на скошенную спелую пшеницу. Ее лицо светилось удовольствием и какими-то первозданными ощущениями, к которым не примешивался разум.

– О Господи! Уилл, я хотела это сделать с того момента, когда впервые увидела их такими.

Уилл взялся за ее растрепавшуюся косу.

– И я тоже, – пробурчал он, прежде чем накрыть ее рот поцелуем.

Престон ответила мгновенно, сжав в кулаки запутавшиеся в его волосах пальцы и прижавшись к нему всем телом. Она бесстрашно встречала любое его движение, присоединяясь к нему в жарких ласках. Она запрокинула голову, он жадно брал ее рот, ее язык вторил его движениям, но хищный голод нанес Уиллу ощутимую рану. Он хотел большего. Его пальцы проворно справились с пуговицами ее серого шерстяного редингота, открыв рукам и языку сладкую впадинку у основания шеи. У Престон был сладкий и острый привкус опасности.

Уилла охватило яростное чувство собственника, жажда поглотить ее всю, потребность сокрушить и пробудить в ней стремление считаться с опасностями, которые ее окружали.

– Обещай, что больше не будешь украдкой выходить по ночам, – горячо прошептал он ей на ухо. Он не мог удержаться от этой просьбы, хотя уже знал, что Престон ответит отказом.

– Почему? Если бы я не вышла, мы не делали бы этого. – Она повернула голову и поцеловала его в шею, бесстыдно прижимаясь к его груди.

Ум Уилла опустел, а чувства составляли подробный перечень того, что находится под ее распахнутым рединготом. На ней была только простая батистовая рубашка, заправленная в мальчишеские бриджи. Ни сорочки, ни корсета.

– Бог мой, – простонал он у ее рта, когда его пальцы прошлись по контурам ее тела, пробежали по спине к стройной талии и округлостям ягодиц. – Будь ты моей дочерью, я бы тебя запирал.

– Не будь занудным пуританином. Меня заперли, а я все равно здесь.

Да, черт побери. Она здесь.

Глядя ей в глаза, Уилл медленно спускал с нее редингот. И подзадоривал наблюдать, как его пристальный взгляд двинулся вниз по ее шее и груди почти физической лаской. Лаской, за которой последовал огонь его мозолистых рук, когда он легко задел скрытые под тканью пики груди. Раз, другой, третий, пока не отвел тонкую ткань ее рубашки, пока Престон не задрожала от желания, которое только он мог исполнить.

Глаза Престон закрылись, дыхание сделалось прерывистым, соски напряглись. Она вслепую потянулась к нему, притягивая его рот к своим губам. Уилл подчинился и целовал ее медленно и легко, не позволяя ни ее, ни своему вниманию слишком отклоняться в сторону. Он хотел коснуться ее, почувствовать в своих ладонях теплый груз ее сладкой груди. Его ладони скользнули вокруг, обняв ее, и он был вознагражден ее блаженным вздохом у его губ.

Прервав поцелуй, Уилл отстранился, чтобы посмотреть на Престон. Он видел заигравшее на ее лице выражение изумленной радости, когда она ощутила первое прикосновение. Он мог усилить ее удовольствие и осторожно направил руки поверх холмов, наполнявших его ладони. Он касался легко, позволяя густому туману холодить ее кожу, чтобы Антигона могла чувствовать впечатляющую разницу между холодным воздухом и жаром его мозолистых ладоней.

Он почувствовал, как она задрожала от новых ощущений. Рот открылся от изумления, голова запрокинулась, искушая нежной шелковистой кожей шеи. Соски потемнели от холода и твердо поднимались над бледной кожей. Уиллу до боли хотелось взять их в рот и посасывать, пока Антигона не закричит от наслаждения.

Легко лаская руками ее грудь, Уилл наклонился в поцелуе. Престон с готовностью подставила ему рот, но внимание ее уже отвлеклось.

По булыжникам загремел экипаж, торопясь к каретному сараю, чтобы укрыть от дождя и лошадь, и человека.

Что давно следовало сделать и им.

– Идем. – Уилл запахнул полы ее редингота и, повернув ее в кольце своих рук, теснее прижал к себе. – Нужно найти сухое место, чтобы поговорить. Почему бы не…

– Нет. – Антигона целеустремленно рвалась к удовольствию, прижимая Уилла назад, в темноту, к стене. – Моя очередь, – шепнула она с неудержимым голодом, когда ее руки занялись пуговицами его пальто.

Престон возилась с его одеждой, распахивая сюртук, жилет, рубашку с живостью, которая говорила скорее о ее любопытстве, чем об опыте. Но Уилл позволял ей это, разрешая раздвигать слои одежды, пока ее руки наконец не коснулись его кожи.

Престон заколебалась только на миг, и ее пальцы легли на его грудь. Она провела рукой по рельефным мускулам, глаза распахнулись и потемнели, когда пальцы заскользили по его загорелой коже. Уилл чувствовал, как от этой сладкой пытки сжимается, стискивая легкие, его тело, когда ее проворные пальцы играли завитками волос на его груди, когда ее ловкие руки дразнили плоские соски, повторяя его легкие ласки.

Уилл опустил веки, смакуя ощущение ее рук на своем теле и усиливая эротическое удовольствие от своей наготы под ее взглядом. Слушая довольные вздохи, эти вестники явного наслаждения, которое Престон получала, лаская его, он стоял неподвижно, пока ему не сделалось больно. Пока голодное, болезненное желание не овладело им снова.

Он отступил от нее только на миг, показавшийся ей таким долгим, что она нахмурилась и посмотрела на него с неудовольствием, а потом он шире распахнул полы одежды. И только когда ее глаза потеплели, когда она уставилась на его тело, он потянулся и распахнул ее одежду, открывая ее наготу своему взгляду.

Потом медленно, очень медленно Уилл потянул Антигону к себе, пока их нагая плоть не соприкоснулась. Не отрывая взгляда от глаз Престон, он легко шевельнулся, задевая своим грубым телом ее прохладную чувствительную кожу. Ее глаза широко распахнулись и потемнели от удовольствия, потом Антигона медленно опустила веки, сосредоточившись, отдаваясь блаженству интимного объятия, в котором слились их тела. А потом она начала улыбаться.

Такое впечатление, что над ним поднималось солнце. Улыбка разливалась по ее лицу, как утренний свет, в темноте блеснули белые зубы. И ямочки. На щеках заиграли ямочки, когда Антигона подняла лицо к ночному небу и засмеялась, задыхаясь от настоящего блаженства полноты жизни. Смеялась до тех пор, пока холодный дождь, падавший на ее лицо, не заставил ее спрятаться в его объятиях.

Пока они стояли так, скованные мучительным блаженством поцелуя, ночь становилась все хуже. Дождь струйками тек по спине Уилла, запустил ледяные пальцы в его волосы, выстуживал сквозь одежду. Уилл притянул Престон ближе, запахнул полы ее одежды и начал застегивать пуговицы.

– Престон, знаешь, о чем я думаю? Ночь, чертовский холод. Что мне с тобой делать? – Он улыбнулся вопреки себе.

– Да снова поцеловать меня, конечно.

Уилл не мог сопротивляться такой просьбе, слетевшей с таких искушающих губ. Он мягко наклонил ее подбородок, чувствуя, что жар мгновенно возвращается. И только тогда сообразил, что вот-вот зайдет слишком далеко, когда подумал отвести Престон в конюшню и взять на первой подходящей куче сена. Погубить девушку под крышей конюшни, это уж выходит за все рамки. Ему нужно восстановить контроль над собой и привести в разум Престон, пока их действия не стали необратимыми.

– Прес, – сказал он и нежно поцеловал ее в висок. – Нам нужно остановиться. Мне нужно подумать. – Словно он способен мыслить рационально.

– Почему? – Она была само искушение, сладкое и беспокойное.

– Мне не хочется это говорить, но думаю, мы можем зайти в опасные воды.

– Меня это не волнует, – ответствовала она с пылкой настойчивостью. – Меня ничто не волнует, кроме этого. – Она приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его рту.

Уилл не мог слиться с ней. Иначе он потеряет себя. Он отстранил ее.

– Нам нужно подумать, – повторил он. – Поговорить. Я пришел сюда поговорить с тобой. Мне нужно тебе кое-что сказать.

– Я знаю, что ты собираешься сказать, Уилл…

– Ты не можешь этого знать.

По крайней мере он на это надеялся. Одному Богу известно, что нужно делать, если она уже все знает и все-таки собирается сохранить помолвку с этим негодяем.

Нет. Она не такая. Она решительная, прямая и очень, очень чистая в том, что хорошо, а что плохо. Разве не так?

Но она же по ночам выбиралась из дома и болталась по округе в провинции и теперь в Лондоне – Господи, о чем она думает? – не задумываясь о возникавших почти повсюду драках. Возможно, Олдридж выбрал ее, потому что она столь же морально гибкая, как он.

– Прес, мне нужно поговорить с тобой о лорде Олдридже. Он не хочет тебя.

– Я знаю. – Казалось, это признание пошатнуло ее настойчивость. Антигона отошла и привалилась спиной к стене. – Он сам мне это сказал. Я заставила его признать это. Хотя это пошло мне на пользу. – Престон повернула к нему прямой взгляд своих голубых глаз. – Вот почему я хочу быть с тобой. Вот почему я сейчас здесь. Я хочу отдать себя тебе.

Ее заявление прозвучало для Уилла сигналом тревоги. Оно расхолодило его прежде энергичную страсть. Остановило и остудило. Заставило насторожиться.

– Подожди минуту, Прес…

– Чего ждать, Уилл? Пока другие найдут свое счастье? Пока Касси и твой брат придут к согласию? Пока ты уйдешь в море? Все, что у нас есть, это сейчас. Зачем нам терять это понапрасну? – Антигона обняла его за талию и прижалась к нему полунагим телом. – Пожалуйста.

Желание с такой силой кипело в его жилах, что почти причиняло боль. Но возможные последствия были более чем страшные.

– Черт побери. Прес, не может быть, что ты серьезно. Что ты предлагаешь… – Качая головой, он отпрянул.

– Почему нет? – спросила Антигона, в ее глазах была мольба. – Мы оба точно понимаем ситуацию. Я ничего не жду от тебя, а ты – от меня. Пожалуйста, я хочу быть с тобой. Я хочу иметь шанс почувствовать вкус того, что может дать мужчина, прежде чем упаковать себя на полку. Судьба дала нам этот единственный хрупкий шанс быть вместе, тебе и мне. Я не хочу потратить его впустую.

Внутри у него похолодело, хотя Престон только что предложила ему то, чего мог бы желать мужчина. Об этом он мечтал темными бессонными ночами. Но ее слова заставили его похолодеть от ярости.

– Какой мужчина может дать? Любой?

Будь прокляты его глаза, его язык, его ревнивые глупые мозги.

Престон отступила так быстро, что Уилл едва не споткнулся, но видел, что его стрела угодила в цель.

– Мне так хочется ударить тебя, Уилл Джеллико, что я едва могу дышать.

И он, черт его забери, хотел, чтобы Престон стукнула его. Он хотел почувствовать наказующий удар ее гнева.

Но она не ударила. Она водила пальцами по краям одежды, чтобы не сжать руки в кулаки.

– Если ты так думаешь обо мне, ты совсем меня не знаешь.

– Правда состоит в том, Престон, что я тебя действительно не знаю. – На собственный слух Уилл говорил устало, как старик, как моряк, который пережил слишком много сражений и не может восстановить остроумие. – Я познакомился с тобой девять дней назад.

Воинственный запал, похоже, оставил и ее.

– Для меня это не девять дней. Для меня… – Она покачала головой и отвернулась, запахнув одежду и обхватив себя руками. Защищая себя.

Да, по ощущениям это больше, чем девять дней. Но в этом и сложность.

– Почему? – задал он вопрос, эхом звенящий в его уме. – Почему ты делаешь это… продолжаешь помолвку с этим человеком? Ты не знаешь, что он такое.

– Я знаю довольно. – Престон на миг закрыла глаза, словно могла отгородиться от отвратительной правды.

Он не отпустит ее так легко.

– Послушай меня, Прес. Он получает удовольствие с мальчиками. С детьми.

Антигона застыла, ее глаза медленно открывались, потемневшие, огромные от потрясения, ее лицо побелело, казалось, она вся покрылась ледяной коркой.

– Ты это пришел мне рассказать? Историю о его извращениях?

– Да. Он приезжает в Лондон, чтобы найти детей, у которых нет другого выхода, кроме как пойти с ним.

Повисла долгая тяжелая тишина, в нее проникали звуки города. Стук каретных колес по мостовой. Тихое ржание лошади. Позвякивание упряжи.

– Господи, помоги, – наконец дрожащим голосом сказала Антигона. – Теперь все обрело ужасный смысл.

Смысл?

– Какой в этом может быть смысл?

– Посмотри на меня. – Она раскинула руки, в ее голосе слышалось испуганное отвращение. – «Неуклюжая», «угловатая», мать часто повторяла эти слова. «Сорванец», «ребячливая». – Престон закрыла глаза, ее голос в неестественной, жуткой тишине походил на холодный призрак. – Ты сказал, мальчики… дети. Его излюбленное обращение ко мне это «непослушное дитя». И мама назвала ему меньший возраст, чем мне есть на самом деле. Я думала, это тщеславие, чтобы Касси казалась моложе, чтобы прикрыть мамино нелепое смущение из-за того, что она не вывозит нас в Лондон на светский сезон. – Антигона судорожно втянула воздух. – О Господи! Кажется, меня тошнит.

Уилл положил руки ей на шею и нагнул так, что голова оказалась у нее между коленей.

– Постарайся не попасть на мои сапоги и на свои тоже. И дыши. Делай медленный вдох через нос. – Он потирал большими пальцами ее сведенные плечи. – Просто дыши.

После нескольких глубоких вдохов она сказала:

– С тобой такое тоже бывало?

– Да. – Он продолжал растирать ее плечи, гладил ладонями спину.

– Можешь меня отпустить. – Антигона уперлась руками в колени и подняла голову.

– Через минуту. Осторожнее, сапоги не мои, я их одолжил. Так что пока дыши.

У Престон вырвался дрожащий выдох, и Уилл услышал, что она улыбается.

– Я уже в порядке. Правда.

– Тогда не выпрямляйся слишком быстро. Не хочу, чтобы ты упала в обморок.

– Я никогда не теряю сознания, – запротестовала Престон, но весь пыл возмущения оставил ее.

Уилл прислонил ее спиной к стене.

– Никогда не говори «никогда». Я падал в обморок.

Антигона все еще хватала ртом воздух, словно только что промчалась дистанцию на соревнованиях.

– Правда?

– Да. – Уилл решил отвлечь ее. – Упал как подкошенный. При первом залпе в Трафальгарской битве. Я стоял у гакаборта – для тебя, сухопутной леди, поясняю, это у кормы, – с сигнальными флажками. Я был сигнальщиком. Так что пришлось поднимать меня за шиворот в вертикальное положение. – Престон по-прежнему была бледна, но улыбалась, чего он и добивался. – Но, чтоб ты знала, тогда мне было только двенадцать.

– Слава Богу, что Олдридж тогда тебя не знал.

На это он мало что мог ответить.

– Прости. Но лучше тебе знать об этом.

– Да, – согласилась она, но была еще слишком потрясена, чтобы поверить в правду. Наверняка нутро у нее по-прежнему стянуто узлом.

– По крайней мере ты знаешь, что нужно теперь делать.

Она сделала то, чего он меньше всего ожидал – засмеялась, ее плечи дрогнули от безнадежного висельного юмора.

– Престон, ты знаешь, что тебе нужно делать? Тебе нужно разорвать помолвку.

– Да. – Она согласно кивнула, но глаза ее были зажмурены, а в голосе слышались изнеможение и безнадежное оцепенение. – Я это понимаю. – Она продолжала кивать. Но потрясение не проходило. Потрясение от знания. От страха того, что она, возможно, сделала. А может быть, ее трясло от мысли, что ей теперь нужно делать. Она сморщилась. – Господи, все так запуталось.

Уилл взял ее руки в свои, главным образом потому, что все еще хотел держать ее, пока мог.

– Смелее, – сказал он и поцеловал сначала одну ее руку, потом другую.

– Спасибо. Ты – настоящий друг. Больше никто не сказал мне об этом. Никто мне не сказал, хотя ясно, что люди это знали.

Он попытался разрядить ситуацию присущим ему юмором.