Текст книги "Дыхание скандала"

Глава 4

Коммандер[7]7
  Звание в Королевском военно-морском флоте, сейчас соответствующее званию капитана 3-го ранга.


[Закрыть] Уильям Артур Джеллико тосковал по морю. Он скучал по свежему воздуху, пропахшему солью, скучал по качающейся под ногами палубе, но больше всего он скучал по наличию цели и удовлетворению от исполнения долга. Насколько он мог судить, суша не предлагала ничего, кроме бездействия, претенциозности и смерти от скуки.

От такого бесславного конца его спасло своевременное вмешательство ангела-мстителя в образе чудесной девушки, которая на его глазах уложила на паркет Джерри Стаббс-Хея с апломбом двадцатилетнего боцмана. Это была отличная работа.

Но матроны уволокли ее прочь – так безжалостный отряд вербовщиков тащит во флот новобранцев, – прежде чем Уильям смог что-то сделать. Он даже не успел узнать ее имя.

Проклятие. Зал освещали сотни свечей, воздух сгустился от запаха воска, избытка французских духов и пьянящего дурмана скандала. Уилл думал, что подавится.

Антигона Престон. Сплетни уже объявили ее имя с жадным злобным восторгом, так акулы кружат в воде, готовые наброситься, почуяв запах крови.

Суровые битвы его нисколько не пугали, но десять лет в море, в исключительно мужской компании вызывали у него ощущение, что он плохо подготовлен к тайным замыслам сплетниц-матрон в провинциальных бальных залах. Он пробыл тут меньше часа и уже обдумывал то, что ни ему, ни его прежним товарищам-морякам никогда и в голову не приходило – поспешное отступление.

Черт побери! До чего он дошел – бесцельно подпирает стены в провинциальных гостиных.

Нужно выпить.

Что-нибудь стоящее, а не тепловатое шампанское, которое разносят на подносах лакеи. Выпить, чтобы уклониться от танцев. Накрахмаленный галстук душил его, облегающий сюртук, который его заставили одолжить у не столь крупного старшего брата, оказался слишком теплым и тесным, как саван. Почему нельзя явиться на этот бал в своем удобном, хоть и немного поношенном мундире, было для него непостижимо, как и большинство светских предписаний. Вроде того, что торчать на многолюдном балу – это достойная трата времени. Если ему так скверно в первую неделю на суше, то месяцы, когда семья отправится в Лондон на светский сезон, станут настоящей мукой.

Уильям оторвался от своего поста у стены и нырнул в коридор, решительно избегая взглядов дам, которые, похоже, всегда готовы танцевать. Он согласился лишь сопровождать мать и сестру и в результате вставал в линию танца с каждой из не пользующейся успехом барышень. Умы юных леди обладали необычайной проворностью и одним грациозным прыжком их мысли мгновенно проделывали путь от партнерши в танцах до жены.

А Уильям не искал жену. Определенно не искал. Это забота его старшего брата – обзавестись женой, наследником и всем остальным. Без активного дела Уильям чувствовал себя не в своей тарелке, неприкаянным и недовольным, выброшенным на берег в прекрасном возрасте двадцати двух лет, но он был решительно настроен как можно приятнее провести то малое время, которое отвел себе на суше, пока его снова не призовут на службу.

Хотя ожидание может затянуться, поскольку Наполеон в ссылке на Эльбе. Но Уильям не желал проводить время в обществе хихикающих девиц и их предприимчивых мамаш, у которых только замужество на уме. Или в обществе собственной энергичной мамы.

Он подумывал отправиться в карточную комнату, чтобы хоть чем-нибудь занять мучительно медленно тянувшееся время, но брат предусмотрительно предупредил его, что гости лорда Баррингтона откровенно хитрят, а Уилл не собирался глупо спустить заработанные тяжким трудом деньги или испытывать удачу в таком сомнительном деле, как карточная игра.

Поэтому он брел по тускло освещенному коридору в поисках подходящего убежища. Должна же быть в одном из этих бесконечных коридоров подходящая мужская комната, где стоит поднос с настоящими напитками. Длинные ноги понесли его за угол, и слабый свет, пробивавшийся из-под одной из дверей, привел его к прекрасной гавани – уютной библиотеке, где стены увешаны книжными полками, а высокие окна милосердно распахнуты навстречу бодрящему, влажному ночному воздуху.

Комната с деревянными панелями казалась убежищем, уютной бухтой, где можно скоротать вечер, пока не призовут сопроводить сестру и мать домой. Если Бог есть, тут найдется графинчик бренди.

Уилл захлопнул за собой дверь и направился к подносу на столике около двух глубоких кресел перед камином, где горел слабый огонь, но тут тихий шум и позвякивание стекла заставили его прижаться к книжным полкам.

Черт побери. Это она, барышня из бального зала. Та, которая уложила на паркет Джерри Стаббс-Хея. Мисс Антигона Престон, девушка с именем мифологической героини, первой литературной героини, которой пришлось выбирать между бесчестьем и смертью.

В слабом свете огня она выглядела не столь атлетичной амазонкой, какой казалась над распростертым Джерри. И с этого расстояния было видно, что ее подбородок, хоть и решительно вскинутый, дрожит.

И если темный блеск ее глаз может служить подсказкой, то она вот-вот заплачет.

Черт побери! Женщины в беде были слабым местом Уилла. Половина шлюх в Гибралтаре знала, что для того, чтобы заработать монету, только и надо, что пустить слезу и рассказать ему горестную историю. Так что если предстоят слезы и горестные истории, приличная выпивка просто необходима.

Прежде чем он смог вновь обрести свои джентльменские инстинкты, мисс Престон просияла.

– О, это вы.

Не сказав больше ни слова, она повернулась к нему спиной и, наклонившись, обследовала винный шкафчик.

Эта поза предоставила Уиллу прекрасный обзор ее тыла. Модное платье с завышенной талией какого-то неопределенного блеклого цвета, который должен свидетельствовать о скромности, омывало ее фигуру текучей пенистой волной. Он попытался не смотреть, но стройные изгибы ее бедер были действительно приятны, особенно там, где они постепенно переходили в пару очень длинных ног.

Подобный вид, который Уилл давненько не имел удовольствия наблюдать, немного примирял его с сушей.

Любопытство Уильяма, как и другая, менее интеллектуальная часть его анатомии, пришли в возбуждение.

Он не сразу собрался с мыслями и обрел голос.

– Могу я чем-нибудь помочь вам? – Похоже, это единственный вежливый вопрос, который пришел ему на ум, пока он внимательно разглядывал ее тыл.

– Сомневаюсь. – Даже не взглянув на него, мисс Престон продолжала рыться в винном шкафчике.

– Что вы делаете? – Не сказать, что Уилл возражал против открывшегося вида.

– Ищу приличный напиток, – с некоторой резкостью ответила она.

С этими словами она выпрямилась и повернулась с бутылкой в руке, вытащив из темных недр винного шкафчика лучший коньяк лорда Баррингтона. В слабом свете резкие черты ее почти простого лица сделались рельефными. Она походила на украшавшую нос корабля страстную и сильную женскую фигуру, высокая и стройная в ниспадающем платье, со вскинутым подбородком, подзадоривая Уилла возразить ей.

Ни за что.

– Отличная работа, – вместо этого сказал он, пошел по темному узорчатому ковру к подносу и взял с него два хрустальных стакана. – Надеюсь, вы не возражаете, если я присоединюсь к вам?

Во взгляде, который она бросила на него, откровенно сквозило удивление и настороженность, губы сжаты, уголки глаз легко сморщились от начинавшейся улыбки.

Все что угодно, лишь бы не слезы.

– Вы не собираетесь поднимать суматоху?

Качая головой, он улыбнулся.

– Нет. А надо?

Прямая бровь качнулась над дерзкой улыбкой, сказав ему, что барышня не хуже него знает: юным леди не полагается пить ничего крепче пунша, ну, может быть, вино за обедом.

– И не проболтаетесь?

Поскольку она не плачет и не хихикает, ему абсолютно наплевать, какие напитки она пьет. Но она совершенно не похожа на жеманную барышню. Она выглядит немного простоватой и уязвленной, но в определенном смысле явно интересная. И у нее бутылка.

Он поднял руку в торжественном обещании.

– Я – офицер флота его величества. Уверяю вас, я не болтун. Можете мне доверять.

У нее вырвался звук, весьма похожий на фырканье.

– Не думаю, что мне следует кому-нибудь доверять.

– Тогда вы толковая. Мне нравятся умные девушки. А девушки, у которых есть коньяк, нравятся еще больше.

– В самом деле? – Она окинула его оценивающим взглядом.

Уильям одарил ее самой обворожительной улыбкой.

– Да. Я считаю ваше намерение весьма бодрящим.

– Правда? – Она попыталась посмотреть на него надменно. – Оно должно было ужаснуть.

Уильям чувствовал, как в нем поднимается смех. Девица дерзкая, именно такие ему и нравились. Она не походила на скучных мисс, которые с жеманными и многозначительными улыбками толкутся в провинциальных бальных залах.

– Вам придется придумать что-нибудь получше, если вы надеетесь напугать меня. У вас в руках бутылка отличного выдержанного французского коньяка, и я очень надеюсь, что смогу убедить вас поделиться им. – Он с мольбой протянул стаканы.

– «Мухе говорил паук». – Девушка решительно посмотрела ему в глаза. – Не думайте, что я за вами не наблюдаю. Только попробуйте что-нибудь сделать, вы тоже получите.

– Ваше предупреждение восхитительно кровожадно, но, хоть я и люблю позабавиться, сегодня меня интересует только приличная выпивка. Видите ли, я моряк. Мы славимся жаждой.

От его насмешливого объявления паруса ее воинственности немного поникли, но подбородок окончательно перестал дрожать.

– Кто вы? – вздохнула она.

– Я думал, вы знаете. Вы сказали «это вы», и я решил, что мы встречались. – Уилл ждал ее ответа, прежде чем продолжить. Кто знает, какие планы кроются за этими невинными голубыми глазами? Одно упоминание о его семье, и барышня может превратиться в охотницу за деньгами.

Но в ярком сиянии ее глаз не было алчности, скорее, оскорбленная непокорность. Этот вид он знал слишком хорошо. Когда-то он сам был непокорным юным гардемарином.

– Нет, – наконец призналась мисс Престон. – Мы не были представлены друг другу. Я так сказала, потому что видела вас в бальном зале. Вы единственный, кто… – Она не договорила, видимо, все еще пытаясь прогнать слезы безразличием.

– Единственный, на кого это произвело впечатление? – сердечно сказал Уильям. – Не может быть.

Ее глаза смотрели на него с сомнением, но и с любопытством.

– А вы? На вас это произвело впечатление?

– Да. И позабавило. Я – Уилл Джеллико. Официально – Уильям Джеллико, коммандер флота его величества, но сейчас я в отпуске на половинном жалованье, моряк, мучимый жаждой.

Ее сдержанная подозрительность не ослабла, но мисс Престон кивнула, словно складывая в уме кусочки информации.

– Если вы моряк, то почему вы не в мундире?

– Против правил. Особенно для молодого офицера на половинном жалованье. Особенно когда вместо командиров мной командует матушка. И когда брат, знаток мужской моды, сказал, что мой сюртук убогий. Собственно, он заявил, что от моего мундира воняет смолой и порохом. Как по мне, так я этого не замечал.

Мисс Престон долго смотрела на него, ее взгляд не отрывался от его глаз, пытаясь расшифровать нового знакомого, словно благонадежность была написана у него на лбу. Потом ее взгляд скользнул к двери.

– Вы ее заперли?

Возможно, это она – наследница и опасается охотников за состоянием. А может быть, она являет собой нечто совсем иное.

Такая возможность крайне интригует, но она в то же время опасна. Хоть Уилл и второй сын, он не искал богатую жену и, если уж на то пошло, вообще жену не искал. И не имел абсолютно никаких намерений ставить себя в невыгодное положение, заперевшись в комнате с юной мисс.

– Нет. Уверяю вас, я не имею намерения…

Не дослушав его уверений, мисс Престон пошла к двери проверить ручку. Хотя дверь не открыла, как ожидал Уилл и как требовали приличия. Вместо этого она повернула ключ, потом подтащила кресло и поставила его спинкой к двери так, чтобы ручку нельзя было повернуть.

– Вот, – сказала она, отступив. – Теперь вы в безопасности.

Он в безопасности?! Запертый в полутемной комнате со своенравной молодой особой, настоящим боксером, явно знающей, как подпереть дверь креслом, чтобы предотвратить нежеланное вторжение? Галстук давил все сильнее.

Черт, в Трафальгарской битве Уилл был в большей безопасности. Но будь он проклят, там он и вполовину не был так заинтригован, как сейчас.

А он был заинтригован, и не меньше, чем хотел выпить. И эта своенравная девица усилила свою привлекательность тем, что открыла бутылку и налила ему щедрую порцию лучшего коньяка Баррингтона, потом забрала второй стакан и ретировалась на безопасное расстояние налить себе.

Занимаясь этим, она украдкой разглядывала его от начищенных сапог до выгоревшей на солнце макушки.

Уильям решил сесть в глубокое кожаное кресло и позволить ей рассматривать себя. Он понятия не имел, что за игру она ведет, но ему было интересно увидеть, чем это кончится. Мисс Престон, похоже, относится к нему с опаской, благоразумно сохраняя дистанцию, но у него есть способы с этим справиться – терпение и обаяние.

Он поднял стакан.

– За пугающее знакомство.

И все изменилось. Она улыбнулась, широкая улыбка растеклась по ее лицу, на щеках появились ямочки. При слабом свете низкого огня в камине озорная улыбка делала ее хорошенькой и чертовски сладкой. Такого рода сладость Уилл хотел попробовать.

Порыв был для него совершенно неожиданным, но когда мисс Престон улыбалась, она уже не казалась простой или заурядной. На ее напряженное, обиженное лицо вернулись краски и веселье, она стала похожа на сказочное существо, озорное лесное создание – стройная, с рыжевато-каштановыми волосами и искристыми глазами цвета Атлантического океана в хорошую погоду.

Глаза, которые она подняла на него, когда села в кресло напротив. И качнула свой стакан во взаимном жесте.

– Да. За пугающее знакомство.

Черт бы побрал ее глаза. Уильям неловко шевельнулся в кресле, сознавая, что тело демонстративно выдавало его мысли. Надо успокоить эти непроизвольные желания. Нечего думать о незнакомых юных леди, какие бы они ни были ловкие и своевольные. Он не мог представить, что родители этой дерзкой барышни одобрят что-либо в этой встрече, начиная с отсутствия компаньонки и заканчивая коньяком.

С другой стороны, это делает своевольных особ стоящими знакомства.

Уильям качнул стакан, наполнив ноздри острыми парами коньяка, и отпил большой глоток, позволив сладкому огню стекать из горла в живот. Все что угодно, лишь бы заместить пугающее желание быть к ней ближе. Лишь бы загасить разгорающийся внутри пожар.

Юных сельских барышень не пробуют на вкус. С ними даже не пьют.

С предостережением на уме он откровенно удивился, увидев, что она без всякой аффектированной бравады отпила приличный глоток и смаковала напиток.

Он ожидал, что она поперхнется, задохнется при первом же небольшом глотке. Но она не поперхнулась, у нее даже дыхание не перехватило. Она улыбнулась той чудесной, загадочной улыбкой, которую он уже видел несколько мгновений назад. Ясно, что это не первый ее опыт.

Она ему нравится!

Уильям ответил ей широкой, от уха до уха улыбкой, словно только что потопил француза, и большего счастья нет. Одно дело физическое влечение, и другое – когда девушка действительно нравится.

– Вас можно поздравить. – Он снова поднял стакан. – Коньяк просто прекрасный. Я очень рад, что вы нашли его, иначе я пробавлялся бы хересом и не потрудился бы найти что-то получше.

– «Кларет – напиток для мальчишек», – процитировала она, – «портвейн для мужчин, но тот, кто стремится быть героем…»

– «Должен пить бренди». – Уильям снова приветственно поднял стакан. – В литературе вы разбираетесь так же хорошо, как и в напитках. Доктор Джонсон хороший выбор.

Она подняла лежавший на столе том.

– Это он навел меня на поиски бренди.

– Точнее, коньяка. Лягушатники из-за этого очень переживают, но поскольку мы побили их на море, я считаю, что можно позволить им эту маленькую прихоть. Так обычно вы не пьете?

– Теперь пью, – с тихим смехом ответила она.

– Тогда я посоветовал бы делать это медленно.

Она подняла стакан и внимательно его рассматривала.

– Знаете, думаю, я покончила с «медленно». И с «обдуманно». И с «послушно». Думаю, я предпочту действовать необдуманно, неправильно и опрометчиво.

Ох, она ему действительно нравится!

– Вы так же улыбались, – заметила она. – В бальном зале. Смеетесь надо мной?

– Над вашей откровенной демонстрацией боксерских навыков? Да, этому я улыбался. Но я не смеюсь над вами. Я вами восхищаюсь.

Она с веселым изумлением недоверчиво фыркнула.

– Только вы один.

– Это не так. Моя сестра Клер… Вы ее знаете? Моя сестра Клер тоже просто в восхищении от ваших способностей. – Он подвигал кулаками на тот случай, если она не поняла. – Я так понимаю, братьев у вас нет?

– Нет. А как вы догадались?

– Обычно в таких случаях девушка просит брата уронить старину Стабби на палубу, как пьяного матроса. Клер сказала мне, что Стабби слывет «рукастым», это ее слово, не мое, но оно, кажется, подходит.

Снова по ее лицу разлилась медленная улыбка, коснулась глаз, и они заискрились весельем.

– Очень подходит.

– Но, с другой стороны, если у вас нет братьев, где вы научились такому удару? На вид, вы не весите больше пятидесяти килограммов, Стабби, должно быть, чуть не вдвое тяжелее вас. И девушки вроде вас не управляются так ловко с кулаками, если у них нет веских причин или братьев. Обычно только мальчишки мутузят друг друга.

Она снова обиженно фыркнула:

– Вовсе я не маленькая. Гарантирую, что выше большинства женщин, которые собрались здесь сегодня. – Она махнула в сторону бального зала. – Моя мама сказала бы, что я – сущая амазонка. И то, что вы настоящий гигант, не делает меня малышкой.

Что-то в нем дрогнуло – гордость, полагал он, и значительная доля удовольствия, – при ее замечании о его физических качествах. Это чувство было внезапным и чертовски обольстительным. Нужно не сбиться с курса.

– Так держать. Я не хотел вас обидеть. Да вы опасны и бунтуете не меньше, чем сторонники реформ. Как видите, я предусмотрительно соблюдаю приличную дистанцию.

– Это верно, – согласилась она. – Спасибо. Я не хотела грубить. – Мисс Престон повертела стакан в руках, потом прижала холодное стекло к тыльной стороне ладони.

– Пальцы повредили? Не стоит носить кольцо, если собираетесь драться на кулаках.

Она быстро повернула кольцо и спрятала руку на коленях.

– Это я уже выучила. – Мисс Престон вздохнула с откровенной досадой. – Я ведь ужасную суматоху учинила. Мне следовало просто ударить его коленом в пах и притвориться, что он споткнулся.

Уильям сжал зубы, чтобы от смеха коньяк не брызнул фонтаном изо рта.

– У вас точно нет братьев? Вы в этом уверены?

– Совершенно уверена. – Ее улыбка была терпкой каплей лимонного сока.

Какая интригующая леди.

– Скажите, вы частенько сбегаете выпить с пугающими знакомыми?

На ее губах расцвела улыбка, как он того и хотел. Мисс Престон пыталась обуздать ее и кусала нижнюю губу, пока на щеках не заиграли ямочки.

– Нет, не часто, – призналась она. – Это первый раз. А как насчет вас, коммандер Джеллико?

– Уилла вполне достаточно. Или, если уж вам так хочется, просто Джеллико. Хватит с меня рангов и правил на флоте, и будь я проклят, если стану цепляться за них в отпуске, да еще болтая с хорошенькой боксершей. О, прошу прощения.

– Нет необходимости. – Она отмахнулась от его извинений за вульгарные выражения. – Тогда Джеллико. Приятно познакомиться. Я Престон.

Она представилась так, как это сделал бы мужчина. Именно так сказал бы любой джентльмен, сидя с другим в библиотеке за выпивкой. Но она-то девушка. Она так же женственна, как все барышни – воздушное платье, округлости, – даже если отличается непосредственностью и дерзостью. Иной сказал бы, что она напоминает игривого жеребенка с длинными ногами и грациозной силой, но Уиллу приходило на ум сравнение с изящным и легким в движениях шлюпом.

– Рад познакомиться, Престон, – сказал Уилл, будто не знал ее имени.

Он не собирался говорить ей, что ее имя и репутацию треплют в бальном зале, как ветер паруса в бурю, в каждом углу раздувая слухи о погибели. Он не затем потрудился прогнать дрожь с ее подбородка, чтобы вскоре вернуть обратно.

Но он протянул руку, потому что хотел коснуться мисс Престон. Он хотел увидеть, настоящая ли та задиристая, озорная сладость, которая светится в ее глазах.

Ее рука, хоть и значительно меньше его собственной, была сильной и гибкой. И мягкой. Это не та мягкость никогда не знавших работы рук барышень в перчатках на балу, но естественная, природная мягкость, как у воды. И рука у нее на свой лад сильная. Он чувствовал соединение их ладоней всем своим существом. Жар опалил его нутро, и когда Престон отпустила его руку и села, он почувствовал странную утрату. Словно ветер прорвал дыры в его парусах.

Она нисколько не изменилась. Скорее, приободрилась.

– Так вы бы это сделали, Джеллико? – спросила она, глянув на него поверх стакана. – Уронили бы мистера Стаббс-Хея, как пьяного матроса, как вы сказали. За сестру?

– Всенепременно, хотя для этого я отвел бы его куда-нибудь в сторонку. Но ваш вариант мне нравится куда больше. Он больше похож на флотский – прямо и открыто. Наказание видно всем, и всем известна вина.

– Мне это тоже нравится. – Ее улыбка поблекла, сменившись вздохом, Престон смотрела в огонь. – Но это меня сделали виноватой. Леди Баррингтон сказала, будто это я повинна в том, что он схватил меня за зад.

– Глупости какие. – Уильям был среди танцующих. И волей-неволей слышал, как мисс Престон сначала предупредила Стабби, а уж потом пустила в ход тяжелые орудия. – Но я не возражаю, поскольку если бы вы не дали этому типу по физиономии, то сейчас танцевали бы, и мы, возможно, никогда бы не встретились. И я бы пил второсортный напиток. Так что в итоге, несмотря на прискорбное неуважение к вашей персоне, думаю, я рад такому обороту дела.

– Спасибо, – улыбнулась она поверх стакана. – Вы очень добры.

Доброта не имела к этому никакого отношения. Уилл отпил очередной большой глоток, чтобы предупредить желание снова внимательно рассмотреть тот самый тыл. Хотя он предпочитал называть это место кормой. И она у Престон чудесная.

– Так вот почему вы здесь прячетесь? Вы сделаны из более крепкого материала, чтобы позволить Стабби или его матушке, которая сущий дракон, выгнать вас из бального зала. Знаете что, давайте допьем этот чудесный напиток, вернемся в зал и станцуем рил. Общая антипатия к этому обществу должна сделать нас партнерами. Уверяю вас, я прекрасно умею держать руки при себе. И, в свою очередь, верю, что вы, в отличие от остальных присутствующих здесь юных леди, будете столь же лояльны и молчаливы, когда я наступлю вам на ногу.

Наградой за поддразнивание стал ее искренний смех.

– Мне бы очень понравилось это удовольствие. Но меня изгнали из бального зала не мистер Стаббс-Хей или его матушка, а мой личный дракон – моя мама, и не кто иной, как сама леди Баррингтон. Мне велено держаться подальше, чтобы дыхание скандала не коснулось моей сестры. Мне предстоит сделать невозможное, во всяком случае, для меня, удержать маму, удержать свои руки при себе и удержать себя от проблем.

– И часто вы попадаете в неприятное положение? Если не считать распития коньяка в пугающей компании?

– О, всегда. Очевидно, я – воплощение неподобающего, неделикатного, ребяческого поведения.

Неподобающего? Мысли Уилла обратились к несколько тревожным, но весьма интересным предположениям, насколько неподобающе она готова себя вести. Предположениям, включающим образ ее восхитительной кормы. Он перевел взгляд к безопасному пространству камина и заставил себя сделать глубокий успокаивающий вдох. И еще один успокаивающий глоток.

– Со своей стороны, – продолжала Престон, блаженно не сознавая, какие нескромные силы разыгрались в его теле, – я признаюсь только в том, что читаю запрещенные книги, слишком громко смеюсь, слишком быстро езжу верхом и, конечно, опозорилась в танце с мистером Стаббс-Хеем.

– Будь я на вашем месте, я сделал бы больше.

– Что вы хотите этим сказать?

Должно быть, на него подействовал коньяк. Иначе Уилл никогда бы не стал проповедовать такую философию. На борту корабля он давно перерос того рода проделки, которые приводили к осложнениям. Но в Англии, на суше, где все нудные бессмысленные правила так называемого светского общества на самом деле не значили ничего, в его уме поселилась идея.

– К чему тревожить попытку совершить невозможное? – Он откинулся назад и небрежно скрестил ноги, приняв самую беспечную позу. – Знай я, что уже оказался в трудном положении, я бы поразвлекся на славу.

Медленно растекавшаяся по лицу Престон улыбка светилась зарей счастья.

– Спасибо вам, Джеллико. Вы дали мне просто замечательную, пугающую идею.