Текст книги "Дыхание скандала"

Глава 21

– Можешь.

Они составляли странную компанию – виконт, моряк, кучер, мальчишка, девушка, переодетая мальчиком, – но дело было улажено со всей скоростью и ловкостью хорошо натренированной команды, совершающей вылазку на берег. Уиллу редко доводилось видеть лучшую слаженность.

Планирование всегда было сильной стороной Уилла, и с того момента, когда Престон объявила о своем намерении вернуть лошадь, его ум, отбросив всякие следы беспечности, заработал. И не только ум, в его крови зазвучала песня сирены, влекущая к действию и цели. К цели, от достижения которой он станет лучшей версией самого себя.

– Здоровяк Хэм, знаю, это ниже твоего профессионального достоинства, но нам нужна незаметная карета, запряженная неприметной четверкой. Ты можешь обеспечить что-нибудь подобное? Цель всего в двух улицах отсюда, но для безопасности нам понадобится экипаж, чтобы создать шум, прикрытие и быстро уехать оттуда, если понадобится. Джеймс, нам лучше вооружиться, просто на всякий случай. Я понятия не имею, где отец держит оружие, если оно вообще тут есть, но у меня в морском сундуке имеется пистолет.

– Всегда держу пистолеты в каретном ящике, – объявил Здоровяк Хэм.

– И у меня есть. – Престон вытащила из-за пояса уже знакомое оружие.

Томас, который явно оказался единственным невооруженным, присвистнул с восхищением и тревогой. Уилл прекрасно понимал его чувства.

– Томас? – спросил он младшего брата. – Ты прежде держал пистолет?

– Нет, сэр. – Сейчас в Томасе не было ничего от сонного школьника. Теперь его широко распахнутые глаза были полны внимания. – Я хочу сказать, что стрелял пару раз. Но никогда не носил оружия.

– Я понимаю разницу. Тогда тебе пора учиться.

– Я раздобуду, что нужно, – сурово сказал Джеймс и направился от конюшни к дому.

– Отлично. Здоровяк Хэм, пусть твои парни готовят карету. Томас, найди мне перо и бумагу или стащи из классной комнаты.

Каждый занялся своим делом, оставив Уилла наедине с Престон. И впервые присущая Уиллу легкая беззаботность оставила его. Он забыл, как Престон ему нравится. И только сейчас начал понимать, как тосковал по ней.

Престон первая предложила мир.

– Извини, – сказала она, но была напряжена и скована, ни капли ее обычной уверенности, той ошеломляющей комбинации физической силы и врожденной грации, которую Уилл находил невероятно привлекательной. Сегодня ночью грация, похоже, покинула ее, Престон превратилась в тугой клубок напряженной решимости. – Я не собиралась тебя впутывать. Я бы не пришла, если бы было еще куда обратиться.

Уилл решил не огорчаться из-за явного отсутствия у нее радости от его общества. Суть в том, что Престон обратилась именно к нему, даже если думала, что пришла к Томасу. И Уилл хотел максимально использовать это.

– Если ты пошла к Гросвенору за доказательством собственности, то почему не попросила его купить лошадь? – Он говорил спокойным, даже сдержанным тоном, как разговаривал с нервными молодыми офицерами, подбадривая их поверить в собственную компетентность. Но компетентность никогда не была трудностью

Престон.

Хотя сейчас она казалась несчастной, уголки губ опустились, словно она разочаровалась в самой себе. Словно уверенность оставила ее.

– Я на самом деле не говорила с графом. Его личный секретарь оказался так любезен, что вспомнил мое имя и встретился со мной, а потом проверил записи графа. Но мистер Ранделл не волен купить графу лошадь, даже ту, которой тот прежде владел. А мне деньги нужны сейчас.

Уилл решил не задавать вертевшийся в уме вопрос, для чего ей нужны деньги, и продолжал подбадривать:

– Ты же знаешь, что могла попросить меня. Я бы дал тебе деньги. И могу дать прямо сейчас, у тебя нет необходимости красть и продавать лошадь.

– Если бы все было так легко. – Престон покачала головой. – Но я не могу взять у тебя деньги. Не возьму. – Однако она подняла на него взгляд, так что он увидел ее глаза и был поражен ее вспышкой, ее прямотой, которая его утихомирила. – Для меня ценнее твоя помощь. Если ты со мной, я буду больше уверена в успехе. Я должна вернуть Резвушку.

Уилл собрался было возразить, настоять на том, что он решит любые тревожащие ее вопросы, но его отвлек вспыхнувший внутри огонь от ее комплимента и веры в его способности. Однако тут в конюшню влетел Томас с пером, чернилами и бумагой, которые спрятал под рубашку, чтобы защитить от дождя, Уилл отодвинул теплые чувства и настроился на предстоящую задачу.

– Мы пошлем требование лорду Олдриджу? – спросил Томас.

– Требование? Черт побери, Томас, ты меня не слушал? – взъерошил ему волосы Уилл. – Лобовое нападение – не лучшая стратегия. Хитрость – вот что нам нужно сегодня, чтобы достигнуть цели. – Он забрал у Томаса бумагу и разложил на столе. – Престон, мне нужно, чтобы ты нарисовала карту, схему конюшни Олдриджа. Постарайся вспомнить планировку, каждое стойло, каждую дверь. Каждого, кто там работает. Любая мелочь важна. Не упускай ничего, независимо от того, как это тривиально. Давай начнем с общего плана и перейдем к деталям вроде петель на воротах для карет.

Престон не нужны были дальнейшие инструкции. Наклонившись, она четкими линиями решительно набрасывала план, не колеблясь и не задумываясь. Половина из тех гардемаринов, которых Уилл годами учил наблюдать и переносить свои наблюдения на бумагу, не справилась бы лучше. На Уилла это произвело впечатление.

Он испытывал кое-что еще. Нечто, что разжигало его внутренний огонь, согревая холодный сырой воздух в легких, заставляло наклониться ближе. Его склоненная над столом голова почти касалась ее, и сквозь запах мокрой шерсти Уилл чувствовал аромат календулы. Престон была так близко, что его рука инстинктивно легла на изгиб ее поясницы, словно это место создано специально для этого. И когда она повернулась и подвинула ему чертеж, Уилл не мог удержаться от поцелуя. Это было быстрое скользящее прикосновение к щеке, но это была и печать его восхищения и обладания.

Его не заботило, что братья или кто-нибудь еще видят это. Престон принадлежит ему, знает она это или нет.

И он собирается ей это доказать. Он собирается украсть для нее лошадь.

Конечно, остальные помогут, фактически каждый стал орудием для исполнения его плана, даже Престон. После того, что они уже сделали вместе – скакали по округе, затевали драку в таверне, – Уилл даже не пытался удержать ее от участия в деле. И он хотел, чтобы она была с ним. Ее место – рядом с ним.

Как только карета была готова, Здоровяк Хэм и сидевший рядом с ним Томас погнали лошадей к цели, создавая как можно больше шума, чтобы замаскировать звуки проникновения в конюшню. Под гул непрекращающегося дождя Уилл, Джеймс и Престон неслышно и незаметно выскользнули из кареты, а Здоровяк Хэм шумно маневрировал, разворачивая экипаж на тесном пятачке.

Престон сначала попробовала маленькую дверцу в широких каретных воротах, увы, Олдридж, должно быть, предупредил работников, чтобы держали дверь на запоре. Но их команда была готова к такому повороту событий. Ножницами, которые Здоровяк Хэм когда-то выпросил у фермера, Уилл перерезал железные петли на маленьком окне и первой подсадил Престон.

Уилл пережил несколько жутких минут, воображая себе всякие ужасы, пока она ловко не отперла дверь изнутри и не распахнула ее. К Антигоне вернулась уверенность. С пистолетом наготове он шагнул через порог и тут же передал маленький сигнальный фонарь, который Престон поставила на кирпичи у двери.

Вставший на страже у дверей вооруженный Джеймс погасит фонарь, если поднимется тревога, а пока Престон ловко вела Уилла мимо лошадей, туда, где на низком помосте перед стойлом Резвушки спал мальчик.

Престон заколебалась от явной юности мальчика. Но Уилл уже давно не считал таких юнцов безвредными детьми. Они могут спустить курок или воткнуть нож в живот так же легко, как любой взрослый. Он видел, как мальчишки делают это в морских сражениях и сам мальчишкой на флоте делал это столько раз, что и сосчитать не мог.

Уилл закрыл мальчишке рот рукой и приставил пистолет к голове раньше, чем тот открыл глаза.

– Ни звука, если тебе дорога жизнь, – рыкнул Уилл. – Сколько наверху? – Он кивком указал на лестницу, чтобы мальчишка понял, что он говорит о других работниках.

Мальчик отпустил руку Уилла, зажавшую ему рот, показал три пальца и снова уцепился за руку, словно так же стремился соблюдать спокойствие, как Уилл – держать его.

Не спуская глаз с лестницы, Уилл прислушивался, не раздастся ли звук, вибрация, шаги наверху, но слышал только шум дождя, стук колес и громкую цветистую ругань Здоровяка Хэма, который восхитительно изображал пьяного ирландца, заблудившегося в тесных лондонских переулках.

Престон распахнула стойло, и кобыла просто вышла оттуда, она даже не была привязана. Уилл с мальчишкой стремительно отскочили, уступая дорогу огромным копытам, когда лошадь проходила рядом.

– Я не могу найти повод, – тихо и сердито пробормотала Престон. – Олдридж и об этом распорядился, чтобы труднее было забрать Резвушку? Ужасный человек. По крайней мере цепью ее не приковал.

Стремясь быть как можно полезнее, когда к голове приставлен пистолет, мальчишка снова отпустил руку Уилла и указал на крюк на задней стороне дверцы стойла, на котором висел повод.

– Спасибо, – прошептала Престон, нахмурившись от этого проявления помощи. Но схватила повод и мгновенно набросила его. Потом она повела Резвушку к двери, когда Джеймс с фонарем отошел с дороги, и Антигона долго уговаривала кобылу шагнуть через порог.

– Я сейчас уберу руку, – сказал Уилл на ухо мальчишке. – Ни слова. Ты понял?

Мальчишка с круглыми от ужаса глазами мгновенно кивнул. Но когда Уилл убрал руку, мальчишка не удрал, а вцепился в него, не давая уйти.

– Пожалуйста, – отчаянно умолял он, – возьмите меня с собой. Мне не жить, если его милость узнает, что я позволил увести кобылу. Пожалуйста. Не бросайте меня здесь.

Уиллу не нравились вспыхнувшие в его уме картины того, что ребенок уже вытерпел от Олдриджа.

– Черт побери! – Он поймал мальчишку за воротник и подтолкнул к двери, хотя понятия не имел, что делать с бедолагой.

– Это еще что такое? – сердитым шепотом спросил Джеймс, закрывая за Уиллом дверь.

– Он говорит, что не хочет оставаться на милость Олдриджа.

– Конечно, не хочет. И кто станет его винить? – Престон положила конец спору, взяв мальчика за руку, и повела к карете с той же спокойной уверенностью, с какой вела Резвушку. – Тебе больше не надо тревожиться из-за его милости. Теперь ты среди друзей.

Уилл уже должен был привыкнуть к ее спокойной страстности. Но, видит Бог, это трогало его. Ему не следовало сомневаться в ее чувстве справедливости. Ему следовало спросить, как он может помочь ей.

Кстати, о том, чтобы тронуться… они не могут мешкать.

Уилл, взглянув на брата и указав подбородком на их нового спутника, поручил заботу о мальчишке Джеймсу, а сам поторопил Престон расстаться с новым другом и встать с кобылой перед каретой. Уилл хотел прикрыть ее экипажем на случай преследования со стороны Олдриджа.

Он подсадил Антигону на спину огромной лошади, которой сейчас можно было управлять только с помощью повода. Если этой чертовой животине взбредет в голову умчаться прочь с Престон на спине, Уилл мало что сможет сделать. Если самой Престон придет голову умчаться прочь и раствориться в ночи, он сможет сделать еще меньше. Но попытается.

– Держись рядом с каретой, – инструктировал Уилл. А потом, несмотря на опасность, а может быть, именно из-за нее, он нарушил все правила, которые тщательно конструировал в своем уме за последний час, и, потянув Престон за лацканы вниз, крепко поцеловал в губы.

Крепче, чем обычный быстрый поцелуй. И дольше. Так, чтобы почувствовать сладость ее рта. Чтобы почувствовать ответное обещание ее губ. Чтобы у нее не было ошибки относительно его чувств к ней.

Но только на миг. Нет времени затягивать. Нет времени разглядывать ее искусанные губы. Времени хватило только на то, чтобы хлопнуть по крупу черную кобылу, отправив ее в путь по проулку, и самому на ходу вскочить в ехавшую следом карету.

Эйфория и ощущение рта Уилла на своих губах не отпускали Антигону всю обратную дорогу. По инструкциям Уилла Здоровяк Хэм вез их к Грин-парк, долго петляя по темному и пустынному Лондону, пока они наконец не оказались у задних ворот Сандерсон-Хауса, расположенного в четверти мили от того места, где вернули Престон кобылу. Они оставили Резвушку и дрожавшего мальчишку под доброй и умелой опекой Здоровяка Хэма, и, когда эта маленькая доля забот свалилась с плеч Антигоны, она почувствовала, как наваливается изнеможение.

Но она не могла поддаться ему. Пока нет. Еще так много нужно сделать. И, честно говоря, ей некуда идти. Она покинула дом на Дувр-стрит, не оглядываясь. Что ее мать и сестра сказали или сделали из-за ее исчезновения, она вообразить не могла, мнение матери ее больше не волновало. Но Кассандра – совсем другое дело. Антигона ее не оставит.

– Виконт Джеффри? – Братья, сдвинув головы, о чем-то тихо совещались, Антигона надеялась, что о деньгах. – Прежде чем вы уйдете, могу я с вами поговорить?

Они посмотрели на нее, виконт Джеффри и его брат, ее Уилл, как будто опасались, что она еще что-то может потребовать от них в этот вечер. Она была уверена, что удивит их.

– Вы любите мою сестру? – спросила она.

Братья вытаращились на нее так, словно она сошла с ума, но ей надо было убедиться. Ей нужно знать, что то, что она совершила, касается только ее и не изменит судьбу Касси.

– Мисс Антигона. – Виконт Джеффри смотрел на нее нахмурившись и тщательно выговаривал слова, словно опасался, что она может не понять. – Вряд ли сейчас подходящее время и место… – Он повел рукой, указывая на конюшню, где суетились люди, выпрягая лошадей и увозя карету на место.

Антигона твердо стояла на своем.

– Вы любите ее? – повторила она.

При всем том, что ему было явно неловко посреди ночи и посреди конюшни выслушивать вопросы на личные темы, виконт Джеффри решил ответить.

– Да, – без колебаний сказал он.

– Вы обещаете мне заботиться о ней? Теперь и всегда?

– Я не понимаю, что… – Он провел рукой по волосам, в точности повторяя жест брата, выражавший досаду.

– Вы обещаете мне? Вы обещаете мне, что свяжете себя с ней, что будете заботиться о ней, защищать и делать все, что в ваших силах, чтобы она была счастлива?

– Мисс Антигона, на такой вопрос лучше отвечать в церкви, перед Богом и его законным представителем. Что я имею все намерения сделать…

– Поклянитесь сейчас, – настаивала Антигона. – Передо мной, Томасом, Уиллом, Здоровяком Хэмом и перед Богом, если уж на то пошло.

Он сделал глубокий вдох.

– Клянусь.

– Спасибо. – Антигона чувствовала, что ее решимость исчезает, сменяясь странным оцепенением. Словно она застыла между тем, что свершилось и что еще предстоит. Чего ей нужно добиться. – А теперь, будьте так добры, мне нужны мои пятьсот фунтов.

Томас посмотрел на Джеймса, Джеймс посмотрел на Уилла.

– Почему бы нам не войти в дом, – ответил ей Уилл, – там посмотрим, где можно найти пятьсот фунтов в два часа ночи.

У нее не оставалось другого выбора, только согласиться, тихо поблагодарить Здоровяка Хэма за помощь и последовать за братьями Джеллико через темный сад в дом. Как только они оказались в широком, отделанном черным и белым мрамором коридоре, Томас зажег подсвечник.

– Думаю, что вам лучше остаться нашей гостьей, мисс Антигона, – предложил Джеймс. – Уже поздно.

– До рассвета несколько часов, – добавил Уилл свой аргумент к словам брата. – Возможно, лучше провести остаток ночи здесь. Томас может исполнить свой долг перед вами и кобылой утром.

– Нет. Благодарю вас за доброту, но это невозможно. – Антигона вытащила из кармана заверенное печатью письмо секретаря лорда Гросвенора. – Это доказательство моей собственности, на случай, если Олдридж станет грозить вам судом.

– Мы оставим Олдриджа нашему отцу, мисс Антигона, – снова заговорил виконт Джеффри. – Но я должен настоять, чтобы вы остались. Как ваш будущий зять. Уилл вызовет экономку…

– Спасибо, но я должна идти.

– Куда?

Антигона повернулась к Уиллу, но не ответила, потому что сама не знала ответа. Она действовала, поддавшись порыву, полагаясь на инстинкт, без всякой мысли о том, что будет дальше.

Но Уилл не возражал и не задавал вопросов. Он просто кивнул и сказал:

– Я позабочусь о деньгах, Прес.

Как будто самое легкое дело на свете – найти пятьсот фунтов наличными в два часа ночи. Как будто такая сумма каждую ночь была у него под рукой на мелкие расходы и развлечения.

Томас был не так прост.

– Это моя кобыла и мой долг. Мне не нравится, что Уилл…

– Томас, – оборвал его виконт Джеффри. – Мы разберемся между собой утром. – Окончательность в тоне виконта положила конец спору, поскольку старший брат приобнял Томаса за шею и подтолкнул к лестнице. – Доброй ночи, мисс Антигона. Спасибо за такой богатый событиями вечер. Какой интересный способ отпраздновать мою помолвку. – Улыбнувшись, Джеймс ушел вместе с Томасом.

Оставив ее наедине с Уиллом Джеллико.

Именно там, где они расстались в последний раз, когда были наедине.

Это показалось ей не слишком благоприятным предзнаменованием. Но Уилл, похоже, мыслил не столь пессимистично, как она. Он взял подсвечник и за руку повел ее по мраморному коридору в библиотеку.

– Сюда.

Поставив свечу на большой стол, Джеллико открыл винный шкафчик, странным эхом повторяя их первую, оказавшуюся пророческой, встречу.

– Коньяк, – сказал он, хотя она не нуждалась в объяснениях. – Думаю, нам обоим глоток не помешает. И тут я по крайней мере знаю, где найти отличный напиток.

– Спасибо. – Антигона приняла и стакан, и судьбу провести остаток ночи здесь. Спать в библиотеке в кресле так же удобно, как на соломе в конюшне, даже гораздо удобнее. Она уже собиралась поддаться слабости и рухнуть в широкое кресло рядом с камином, но Уилл остановил ее.

– Не садись. Ты выглядишь измученной, а я по опыту знаю, что если в таком состоянии сесть, то уже не поднимешься, так что двигайся. – Он потянул ее и повел той же дорогой назад, пока они не оказались у широкой лестницы, наверху которой исчезли Джеймс и Томас. – Сюда, – снова сказал Уилл и вручил Антигоне свой стакан. После чего положил руку ей на поясницу и повел вверх.

– Куда мы идем?

– За деньгами. А потом в постель. – Рука, согревавшая ее поясницу, не позволяла никаких колебаний.

– Да, все правильно. Но…

– Никаких «но».

Джеллико больше ничего не сказал, они поднялись еще на один пролет лестницы и вошли в просторную угловую комнату, которая выходила в темный парк перед домом.

В камине еще горел низкий огонь, у одной стены стоял огромный дорожный сундук. Морской сундук. Морской сундук Уилла.

– Чья это комната? – спросила Антигона, хотя была уверена, что уже знает ответ.

– Моя.

Но его манера была такой сухой, а Антигона так устала, что больше она ничего не говорила и только смотрела, как он идет к сундуку и роется в его содержимом.

– Вот. – Уилл вручил ей тяжелый мешок монет. – Пятьсот гиней.

– Я продала кобылу Томасу, а не тебе…

– И я получу с него, не волнуйся. Но, думаю, ты не смогла бы отдохнуть, если бы не получила деньги. Ты, похоже, ради них сегодня впуталась в кучу бед.

– Да. Спасибо, – только и сказала Антигона.

Было слишком больно думать о том, что она делала и по какой причине – родная мать продала ее такому человеку, как Олдридж, продала, как животное, исключительно по причине собственной жадности. Это было такое колоссальное предательство, и Антигона так устала, пытаясь понять и оправдать. Так устала подбрасывать тарелки в воздух. Ее ум оцепенел от постоянного напряжения и тревоги.

Тяжелый мешок золотых монет так пригибал ее вниз, что ей снова захотелось подойти к креслу у камина и рухнуть на его подушки.

– Нет, – сказал Уилл, прежде чем Антигона успела добраться до цели. – Ты займешь кровать. В кресле буду спать я. Дай, я помогу тебе снять сапоги.

Он выглядел почти комично, опустившись перед ней на колени в роли камердинера, и Антигона почувствовала, что улыбается. Она слишком устала, чтобы спорить. И он такой красивый камердинер.

– Ладно. Ты снимешь мои, тогда я – твои.

Она вытянула ногу, но когда его руки, взявшись за ее пятку, чтобы стянуть сапог, скользнули по чулку к чувствительной впадинке под коленом, Антигона испытала одновременно и слабость, и прилив сил. Она издала звук такого удовлетворения, что Уилл наконец поднял на нее глаза и улыбнулся.

– Вижу, мой низкий план смягчить тебя работает, так что ты, возможно, захочешь поведать мне, почему сегодня вся как туго натянутый фал. И для чего тебе понадобились пятьсот фунтов…

Она оборвала его поцелуем.

Ухватив за лацканы сырого от дождя сюртука, она тянула Уилла к себе, наклоняясь, стремясь к нему всем телом, всей своей сущностью, всей душой. Она не станет пассивно ждать, когда он примет ее предложение. Она не позволит такой возможности ускользнуть от нее.

Сначала она мягко двигала рот по его губам, нащупывая путь к нему через тупик их последней встречи, используя его краткие поцелуи как ступени на своем пути. Она целовала его нежно, прижимаясь губами к его шершавой щеке, пока губы, казалось, не начали действовать по собственной воле, пока она не проникла языком в его рот, пробуя его на вкус. Ее руки, отпустив лацканы, обвили его шею, потом зарылись в волосы, удерживая Уилла на месте, чтобы она могла целовать его, как ей нравится, как она всегда хотела.

– Я не хочу оставаться в эту ночь одна, Уилл, – прошептала она с болезненным желанием, давно запертым внутри. – Я не хочу спать в кровати, когда ты будешь спать в кресле. Пожалуйста. Я знаю, что прошу у тебя. Я понимаю, какую жертву прошу у твоей чести. Но, пожалуйста, пожалуйста, не отвергай меня. Пожалуйста, позволь мне быть с тобой. Пожалуйста.

Если у нее будет ночь, один-единственный шанс быть с ним, тогда она сможет вынести любую суровость, неуважение, дискомфорт или одиночество в будущем.

– Пожалуйста. – Она осыпала поцелуями чувствительную кожу за его ухом. – Прямо сейчас. Я тебя умоляю. Я люблю тебя, Уилл Джеллико, и я хочу быть с тобой. Мне нужно быть с тобой. Пожалуйста, если ты хоть немного меня любишь, сделай это для меня.

– Прес… – Он покачал головой, словно возражая ей.

– Пожалуйста, Уилл.

Он долго смотрел на нее, его глаза, потемневшие и непостижимые, изучали ее лицо. Потом рука последовала за его взглядом, он нежно ласкал каждую ее черту, пальцы мягко скользили по каждому изгибу, легко задевая ресницы, огибая контур губ.

– Пожалуйста. – Антигона прижалась к впадинке на его шее, его пульс под ее губами бился сильно и ровно.

В ответ Джеллико взял ее лицо в свои ладони, потянул к себе и поцеловал. Легким, нежным поцелуем, который наполнял ее горько-сладкой надеждой.

Антигона почувствовала момент, когда его воля ослабла, когда его сопротивление уступило дорогу, и он начал целовать ее в ответ, целовать всерьез. Его руки напряглись, он потянул ее к своей груди.

Уилл проник в ее рот и позволил своим рукам блуждать по ее спине, пока они не поднялись к шее и не запутались в волосах, удерживая на месте.

– Да, – задохнулась Антигона.

Жар побежал по ее венам, его тепла хватало, чтобы отбросить холодный страх, всю ночь сковывающий ей грудь. Она отдалась теплому удовольствию, погружаясь в блаженство каждого нового ощущения, пока Уилл наконец не прервал поцелуй, хватая ртом воздух, как и она.

Он снова долго смотрел на нее, его грудь тяжело поднималась и опадала. Когда его рука снова поднялась погладить ее щеку и взять за подбородок, Антигона положила ладони на его руки и запрокинула голову, прижавшись щекой к его руке. Она отдыхала в его руках блаженные мгновения, пока он не отступил.

– Идем, – просто сказал он, подав руку.

Он провел ее шесть шагов к кровати, но это была самая длинная и трудная дистанция в ее жизни.

Его лицо в золотистых отблесках огня казалось торжественным.

– Прес, я не могу сделать это легко. Я не мог сделать это… то есть я мог бы, я могу, – сказал он чуть застенчиво, одарив ее своей неровной улыбкой. – Но я имею в виду…

– Ш-ш… Я люблю тебя, Уилл, – прошептала она. – Ты лучший, самый верный друг, какой у меня был, и я никого не любила так, как тебя.

Он убрал упавшую ей на глаза прядь и заправил за ухо. Обнял осторожно, благоговейно, словно Антигона хрупкая и может сломаться. Взял ее лицо в свои ладони и нежно погладил щеки большими пальцами.

– Сладкая, пугающая леди. – Он коснулся ее щек легкими, как перышко, поцелуями, бесконечно нежно коснулся ее губ. – Ты скажешь мне, если я причиню тебе боль. Я хочу сказать, что в определенный момент… Ты же знаешь, что будет немного больно, когда…

В ответ она прижалась губами к его рту. У него был привкус бренди, тепла и силы. Она отдалась поцелую, используя губы, язык и всю силу своей любви, чтобы убедить Уилла, соблазнить на безумие. Она чувствовала себя безумной, снедаемой желанием слиться с ним воедино, телом и душой. Ей нужно сейчас быть рядом с ним, вместе с ним.

Отступив на шаг, она расстегнула редингот, и, хотя пальцы у нее тряслись, она справилась с этим, сбросила его с плеч и взялась за пуговицы жилета. Она хотела быть нагой, чтобы между ними не было ничего, никаких одежд, никаких преград.

Сбросив сюртук, Уилл подошел к ней. Он потянулся вытащить полы ее рубашки из-за пояса. Ухватившись за ткань, Антигона стащила рубашку через голову и позволила ей упасть на пол.

– Ты отстаешь, – пошутила она, чтобы скрыть жар смущения, заливавший ее кожу, когда она стояла перед ним полунагая.

– Ты уверена? – спокойно спросил Уилл, всякое веселье и беспечность исчезли с его лица.

– Да. – Другого ответа нет. Никогда не было.