Текст книги "Неправильное воспитание Кэмерон Пост"

Глава 11

Линдси однажды попыталась рассказать мне о так называемой первородной связи, которую лесбиянки имеют с вампиризмом. Каким-то образом это имело отношение к готическому рассказу «Кармилла» Джозефа Шеридана Ле Фаню[17]17
   Рассказ, повествующий о влечении женщины-вампира к молодой девушке, был опубликован в 1872 году, за 25 лет до написания романа «Дракула» Брэма Стокера.


[Закрыть] и сексуально-психологическому бессилию мужчин перед темными искусительными чарами лесбиянок. Благодаря этой теории я узнала про ту самую сцену в фильме «Голод» прежде, чем наконец-то увидела ее. В конце концов я взяла кассету в видеопрокате. Во время этой сцены Катрин Денёв в роли Мириам (нестареющая египетская вампирша) и Сьюзан Сарандон в роли Сары (врач-геронтолог) кувыркаются на шелковых простынях в большой кровати Мириам. Мириам кусает Сару и обращает ее в вампира, а вокруг них развеваются белые занавески, скрывающие их переплетенные тела в самый неподходящий момент. Из-за них приходилось перематывать кассету вновь и вновь. Сцена вышла очень напряженная, эротичная, в общем, Линдси не соврала, хотя, по-моему, то, что происходит перед этим, заслуживает куда большего внимания и куда сексуальнее всего остального в фильме.

Я говорю о том эпизоде, где Сьюзан/Сара, слушая, как Катрин/Мириам играет на рояле, попадает под обаяние низкого гипнотического голоса с едва уловимым акцентом и проливает три капли кровавого хереса на свою белоснежную обтягивающую футболку. Затем резкая смена кадра – и она пытается оттереть пятно (типичная для вечеринки сценка с мокрой футболкой), – и тогда все, что остается Катрин Денёв, это подойти к ней, нежно провести кончиками пальцев по ее плечам, пристально заглянуть ей в глаза, и готово: Сьюзан Сарандон снимает с себя футболку несколько секунд спустя.

И хотя это был всего лишь какой-то артхаусный фильм про вампиров с Дэвидом Боуи и двумя актрисами, которые, насколько мне известно, не были лесбиянками в жизни, но тот момент, когда пальцы касаются плеча, и тот взгляд казались мне верхом искренности и чувственности, куда более эротичным, чем постельная сцена. Возможно, потому что, когда я смотрела «Голод» впервые, я уже сама пережила подобное, хотя сексом еще не занималась.

Я взяла его в видеопрокате спустя всего несколько недель после знакомства с Линдси, когда она устроила мне «курс молодой лесбиянки», заставив читать, смотреть и слушать все то, что мне обязательно нужно было знать. Думаю, я забыла упомянуть, что этот фильм можно вычеркивать из списка, потому что она послала мне кассету в оригинальной коробке с розовой наклейкой на лице Катрин/Мириам вместе с прочими гостинцами из Анкориджа. Я нисколько не заслужила ее внимания, так как с начала лета написала ей лишь раз, не говоря уж о том, что разрушила ее планы на наше воссоединение на Аляске ради прекрасных глаз Коули Тейлор.

Когда я вернулась домой, чтобы принять душ и переодеться, посылка от Линдси лежала на обеденном столе. Впервые за долгое время Коули не поехала со мной, но мы так и задумывали. Она ждала меня в своей новой квартире, где несколько последних дней роились разные люди: Тай и его дружки-ковбои таскали мебель и навешивали полки; подруги миссис Тейлор, медсестры и прихожанки «Ворот славы», приносили старую посуду, кастрюли и сковородки; люди приносили ящики газировки, замороженную еду, растения в горшках. Наконец-то все было готово, и мы назначили наше первое свидание за пределами кино на сегодня. Я собиралась заскочить в видеопрокат, взять что-нибудь, что было бы достойно просмотра вдвоем за запертой на все замки дверью, а также новой двуспальной кровати в соседней комнате.

Но тут подоспела посылка Линдси. Я поднималась по лестнице в свою комнату, перепрыгивая через две ступеньки, открывая ее на ходу. Я пыталась одновременно разодрать упаковку и снять одежду, не желая упускать ни секунды драгоценного времени, которое я могла бы провести с Коули. Я порезала палец о бумагу и сделала еще хуже, потянув за упаковочный скотч. Я бросала клочья газеты на пол и даже не подумала подобрать их. Внутри, кроме фильма, обнаружилось две кассеты с песнями, пакет орешков и изюма в шоколаде, стеклянный шар с гризли, который ловит рыбу на лету, и открытка с парочкой грудастых загорелых женщин в неоновых бикини, стоящих с улыбкой на лице в очень большом и, думаю, очень холодном сугробе среди сосен и кедров. Надпись на открытке гласила: «Лучшие представительницы дикой фауны Аляски».

На оборотной стороне открытки рукой Линдси было выведено следующее:

Я была очень рада, что она вложила открытку внутрь коробки. И хотя поначалу я восприняла ее предложения совратить Коули как шутку, потом я подумала, что Коули еще не смотрела этот фильм, к тому же он лежал прямо передо мной на кровати, и его можно взять с собой, сэкономив время, которое пришлось бы тратить впустую в видеопрокате. Я еще раз хорошенько все обдумала, пока мылась под душем. Я использовала все, что нашлось в арсенале Рут: разнообразные скрабы, увлажняющие лосьоны и ополаскиватели для рта (всех оттенков кремового и зеленого). Вся ванная наполнилась ароматами натуральных растительных экстрактов и укрепляющих витаминов и минералов. Где-то между бритьем ног и вытиранием полотенцем я решила, что возьму «Голод», опишу его как дурацкую сагу о вампирах, поставлю кассету, а там пусть все идет своим чередом.

Темные деревянные лестницы и длинные коридоры дома Коули пропитались запахами разной еды: в 3B ели рыбные палочки, 5D – какой-то фастфуд из «Макдоналдса» или «Хардис»[18]18
  Hardee’s – популярная в Америке сеть быстрого питания.


[Закрыть]. Воздух вибрировал от жужжания кондиционеров, которые роняли крупные капли машинного масла на тротуар перед входом, а внутри замызганных коридоров стоял постоянный гул, который, сливаясь с приглушенными звуками телевизоров и стереосистем, превращал жильцов квартир в невидимок, скрывающихся в этом наполненном механической жизнью месте.

Прежде чем постучать, я постояла немного перед покрытой лаком красноватой дверью Коули, на которой черной краской было написано 6А. В руках у меня были кассета, пакет с шоколадом и розовый ящик с инструментами, подарок Рут и «Салли-Кью» на новоселье. Внутри работало радио, и я слышала, как Триша Йервуд[19]19
  Американская кантри-певица.


[Закрыть] поет, что «влюблена в одного парнишку». Пот лил с меня градом, и не только из-за жары в коридоре. Я сделала несколько глубоких вдохов, но это не помогло мне успокоиться. Едва ли не впервые в жизни я задумалась, не следовало ли мне одеться получше, а не просто напялить майку и шорты. Я посмотрела на свои ноги. Пальцы, как обычно, загорели сильнее всего. Они такие темные, что выглядели грязными даже после душа. Я перевела взгляд на дверь, испугавшись, не наблюдает ли Коули за мной в глазок, который хозяин квартиры разрешил миссис Тейлор, точнее Таю, установить. И только тогда я постучала.

Она открыла не сразу, видно, все-таки не подглядывала, а может, просто не хотела, чтобы я догадалась. Я услышала металлический лязг засова, потом шорох отодвигаемой цепочки (бесполезной, по словам Тая), и вот мы стоим лицом к лицу, обе в майках и шортах (у Коули они оказались намного короче моих – или все дело в ногах, ее бесконечно длинных ногах). Волосы у нас были влажные, видно, она тоже недавно принимала душ; мы обе смущенно улыбались.

– Здесь адски жарко, – заговорила она, пропуская меня.

– Вот лишь бы дьявола помянуть всуе, – поддела я, пока она запирала дверь.

Шторы были задернуты, угол гостиной тонул во мраке – горела всего одна лампа. Голос Триши Йервуд наполнял пространство, единственный на всю квартиру кондиционер натужно пыхтел. Сломанную чудо-машину миссис Тейлор откопала на распродаже, а Тай ее починил. Сплит-система висела в спальне, но Коули права, толку от нее было мало.

– Хоть пахнет лучше. – Я разулась у двери, заметив, что Коули ходит босиком. Я решила, что сегодня Коули за главную, а я буду копировать ее во всем, даже в мелочах.

– Думаешь? – Она вошла в крошечную кухню с оливковым линолеумом и шкафчиками, покрашенными в тон.

– Безусловно. Гораздо лучше, чем в первый раз.

Коули нырнула в холодильник, не переставая говорить:

– Я приготовила мамин салат с капустой и лапшой, тот, что тебе понравился, фруктовый салат и куриный.

– Да ты прямо хозяюшка. – Я отступила в сторону, чтобы Коули смогла подойти к кухонному столу. Руки у нее были заняты пластиковыми контейнерами.

Она сняла крышки и перемешала каждый салат отдельной деревянной ложкой.

– Не хозяюшка, а гуру домоводства. Не какая-то Бекки-поскреби-по-сусекам, а настоящая Марта Стюарт[20]20
  Американская телеведущая и писательница, которая стала популярна благодаря программам по домоводству.


[Закрыть].

– Мы уверены, – заговорила я голосом актрисы из рекламного ролика, – что Марте понравится этот изысканный розовый набор инструментов, который включает молоток, плоскогубцы, рулетку, плоскую и крестообразную отвертки. – Я держала чемоданчик, словно знаменитая ведущая программы «Магазина на диване» Ванна Уайт, демонстрируя его во всей красе.

– Боже, благослови Рут. – Коули открыла чемоданчик, выудила оттуда молоток и забила парочку воображаемых гвоздей. – Ух ты! Практичность и удобство! Никогда больше мои руки не коснутся гадких мужских молотков!

Мы рассмеялись. В полутьме кухни за задернутыми шторами мы стояли, тесно прижимаясь друг к другу, совершенно одни. Искренность этого смеха смутила нас, нам стало неловко, причем обеим сразу. По радио сообщали вести с полей, голос у диктора был тягучий, нудный. Коули положила молоток на место, а я поставила чемоданчик на кухонный стол. Она достала тарелки с полки, которую недавно освежили с помощью пленки с крошечными желтыми грушами с идеальным зеленым листочком. Мы обклеили все ящики и шкафы, в том числе и эту полку над раковиной, лишь день назад.

Она расставила тарелки, а я принесла столовые приборы. Мы двигались очень осторожно, стараясь ненароком не задеть друг друга, отстраниться как можно дальше, что требовало исключительной ловкости, учитывая размеры помещения.

Коули кивнула в сторону пакета с шоколадом и фильмом.

– Так что ты нам взяла напрокат?

– Ничего. – Я открыла дверцу, чтобы она могла поставить миски на место в холодильник.

– Тогда что там?

– Подарочек от Линдси. Про вампиров, со Сьюзан Сарандон. Неплохой. Немного странноватый, пожалуй.

Коули появилась из-за двери с пластиковым кувшином, наполненным оранжевой жидкостью.

– Ты сама его видела?

– Я уже всё видела.

– За это можно выпить. – Она жестом попросила меня отойти в сторону, открыла шкафчик под раковиной, отодвинула чистящее средство и достала бутылку рома. – Тай оставил это и велел мне не трогать.

– Значит, мы будем пить ром и что-то там, в кувшине, – ответила я.

– Смесь апельсинового и ананасового соков.

– Как экзотично!

Коули подмигнула мне.

– А ты что думала. Начнем, пожалуй, с рома и сока, а потом постепенно перейдем на ром с ромом.

Следующая часть была исполнена осторожно и точно, словно балетная партия. Мы почти не разговаривали друг с другом, в воздухе висело предчувствие того, что должно было наконец свершиться сегодня, невысказанное, оно давило и обжигало, и становилось нечем дышать. Мы поставили тарелки на кофейный столик в гостиной, вернулись на кухню, смешали напитки, не пожалев рома, добавили лед из новых фиолетовых пластиковых формочек мамы Коули, сделали по большому глотку и сдвинули бокалы. Потом выпили еще и долили рома. Коули несла наши коктейли, я – фильм и шоколад. По дороге я выключила радио. Я вставила кассету в видеомагнитофон, взяла пульт и нажала кнопку. Мы сидели с тарелками на коленях в разных концах дивана, каждая у коричневого подлокотника. В зале кинотеатра между нами никогда не было такого расстояния. В тот момент я боялась, что мы всю ночь так и не сдвинемся с места.

Мы молча жевали, продираясь сквозь мрачное, размазанное начало фильма, наблюдая за Боуи с Денёв в каком-то безошибочно иностранном клубе, пока наконец Коули не сказала:

– Оно какое-то странное.

– Кино?

– Да. Что, по-твоему, я имела в виду?

– Не знаю, – ответила я.

Коули отставила тарелку на столик и потянулась за пультом, который выглядывал из-под моей ноги. Она дотронулась до меня – нас обеих словно током ударило. Она нажала на паузу. Картинка изображала невыносимо белый стерильный коридор, в котором Дэвид Боуи застыл рядом с девушкой, которую они с Катрин Денёв заманили в свою квартиру. Она была в черной кожаной куртке, с игуаной на голове и пирсингом.

Коули пристально посмотрела на меня:

– Так и будет продолжаться?

– Ты про сюжет? – ухмыльнулась я.

Коули тоже улыбнулась.

– Ты такая острячка. Твое счастье, что я смотрю сквозь пальцы на твои многочисленные несовершенства.

– И я вам за это очень признательна, мэм, – подыграла я.

– Не сомневаюсь. – Она схватила коробку из-под видео, изучила оборотную сторону, а затем голосом Дракулы, хотя и не очень похоже, прочла: – Земная любовь не длится. – За этим последовало характерное кудахтанье из передачи «Улица Сезам», и Коули швырнула коробку на столик. – Почему она прислала это тебе?

– Разве я тебе не говорила? Линдси – вампир.

– Об этом я уже догадалась. – Коули повертела своим бокалом перед моим лицом, давая понять, что такой краткий ответ ее не удовлетворит: – Серьезно, почему?

– Узнаешь, когда кассета закончится.

– Вряд ли, – сказала она. – Вы двое и ваша тайная переписка. Почему тебе не нравится, что я расспрашиваю, мы ведь все равно уже смотрим?

– Вовсе нет. – Я набила рот фруктовым салатом, запихнула две виноградины и несколько кружочков банана.

– Но я же вижу.

Я не так уж много рассказала Коули о нас с Линдси. Она знала, что та постоянно шлет мне всякую дребедень. Знала, что Линдси неровно дышит к другим девчонкам. Но все это в общих словах, без подробностей. Я убрала тарелку с колен и сказала:

– Жми на кнопку, все секреты и раскроются.

– Нет. Так неинтересно. Дай мне три подсказки, а я попробую угадать? – Коули с ногами залезла на диван, подобрала их под себя и повернулась ко мне лицом.

Я последовала ее примеру.

– Ты такая загорелая! – Она рассматривала мои колени, которые, не считая пальцев на ногах, были самой загорелой частью моего тела, что и не удивительно, учитывая, сколько времени я проводила на вышке спасателей.

– Ты тоже.

– Только не ноги.

Она выпростала одну и вытянула ее, коснувшись моего колена ступней. Ногти у нее были покрыты красным лаком.

– Да, но ты работаешь в джинсах. На какие чудеса ультрафиолетового излучения ты надеялась?

Она могла бы убрать ногу, но не сделала этого, и я притворилась, что так и надо, обычное дело, девочки такие девочки. К тому же я не имела ни малейшего представления, что делать с ее ногой на своем колене. Я как-то смотрела фильм, где героиня сосала пальцы своей возлюбленной, но я не владела техникой, да и вообще идея казалась не очень-то привлекательной, хотя пальчики у Коули были прелестные. И вообще: нельзя же так сразу, с места в карьер.

Я решила, что разговоры безопаснее.

– Итак, три попытки, – сказала я.

– Хорошо. – Она на секунду прикрыла глаза, сложила руки на коленях и сосредоточилась, словно участница телевикторины, которой нужно дать правильный ответ, чтобы выиграть крупную сумму денег. – Ну-у-у, это очень страшный ужастик и он меня так напугает, что я попрошу тебя остаться ночевать? – Она вздернула брови и вопросительно посмотрела на меня.

– Холодно, – ответила я. – Это утрированно страшный фильм, так что нет. Почти никакой крови. Спи себе на здоровье.

Коули кивнула с видом чрезвычайно компетентного телевизионного психолога:

– М-м-м-хм-м-м, м-м-м-хм-м-м. Любопытно, любопытно. – Она изучала застывший экран, потом обернулась и сказала чуть менее шутливо, чем в первый раз: – Они все займутся вампирским групповым сексом?

– Интересное предположение. – Я покраснела. – Но нет. Никакой групповухи: ни вампирской, ни обыкновенной.

– Нисколечко?

– Нет. Ни разу за весь фильм. – Я задумалась, а потом пояснила, указывая на телевизор: – Видишь, сейчас две пары целуются одновременно в одной комнате, но каждый со своим партнером, это ведь не считается? Так?

– Так, – согласилась Коули, взяла пульт и нажала кнопку воспроизведения, возвращая Боуи с девицей к жизни.

– Третья попытка? – спросила я.

– Я уже поняла.

– Неужели? – удивилась я.

– О да, – заявила она.

Она снова подогнула ногу под себя. Секунд пятнадцать я думала, что я невольно все испортила, даже не догадываясь об этом, но потом она переползла на середину дивана, протянула мне руку, и мы обнялись, как раньше в кинозале, только еще крепче, еще более страстно. Коули провела мягкими подушечками пальцев по моему голому бедру, отчего по коже у меня побежали мурашки, все внутри сладко заныло, и мы поцеловались впервые за вечер. Я была готова к следующему шагу, но Коули меня остановила:

– Я хочу дождаться, когда это произойдет.

– Что произойдет? – Я сделала вид, что не понимаю.

– Не так уж ты и хитра, знаешь ли.

И я ответила:

– Хорошо.

Я встала, долила рома, а когда вернулась, наши руки опять сплелись.

Когда Сьюзан/Сара в белой рубашке позвонила в дверь жутковатого дома Кэтрин/Мириам, Коули сказала: «Я так и знала», и даже от одного этого я вся покрылась гусиной кожей.

Мы едва досидели до конца сцены и тотчас, не разбирая дороги, пошли в спальню, все еще не разжимая объятий. Кассета осталась в магнитофоне.

Кондиционер жужжал еще громче, но в комнате стало заметно прохладнее. Я чувствовала язык Коули у себя во рту, ее руки, торопливо сдиравшие мою майку, вдруг остановились на полпути, но я закончила работу за нее, а потом стянула топ с нее самой. Пока все выходило не так уж и сложно, не то что в дурацких фильмах, где герои для смеха запутываются в одежде. Коули откинула летнее покрывало, и мы вместе повалились на ледяные простыни, дрожа, смеясь, кутаясь в одеяло и хихикая от того, что волоски на наших руках топорщатся от холода, что простыни, от которых веет арктическим морозом, так мягки, а наши разгоряченные тела так близки. Но когда мы сплелись под одеялом, нагревая место, к нам вернулась серьезность.

Я могла бы часами водить губами по ее безупречной коже, изучая рельеф ее тела, вдыхая запах ее мандаринового лосьона, прислушиваясь к звукам, которые она издавала, когда я находила все новые и новые откликавшиеся на мои ласки точки: чуть ниже подмышки, на затылке, где курчавились тонкие светлые волоски, вдоль острой ключицы, выпиравшей, словно металлический стержень или замысловатая спица зонтика, скрытая под тончайшим шелком. Ее сердце билось ровно и быстро.

– У тебя такая нежная кожа, – выдохнула Коули, – и все такое маленькое.

– И у тебя. – Глупый ответ, но в этот момент мой рот был слишком занят.

Я продолжила исследования, осыпая мелкими поцелуями ее груди, ребра, живот, и Коули прижималась ко мне и двигалась в одном ритме со мной, что придавало мне уверенности.

Дойдя до пояса ее крошечных шорт цвета хаки, застегнутых на серебряную пуговку, я остановилась. Я просунула палец, но не глубоко, туда, где выступала тазовая кость, и почувствовала, что по ее телу пробежала чуть заметная дрожь.

– Скажи, когда мне остановиться, – сказала я.

– Не сейчас. – Ее дыхание стало тяжелым, она едва могла говорить.

Одного этого слова, этого не сейчас было достаточно, чтобы внутри у меня все сжалось от страстного желания, а потом словно множество крошечных петард взорвались у меня внутри.

Я расстегнула пуговицу, нащупала собачку на молнии и потянула. Она поддалась с невероятно громким и отчетливым звуком. Тогда я опять спросила:

– Сейчас?

– Не сейчас, – ответила она.

Стягивать с нее шорты, какими бы коротенькими они ни были, оказалось задачкой не из простых, но я не торопилась, прерываясь, чтобы поцеловать ее ноги там, куда я впервые получила доступ. Когда ее шорты были уже на щиколотках, она приподняла ноги, помогая мне их снять. Я услышала, как она вздохнула.

– Сейчас?

Она тихо рассмеялась:

– Ни за что.

Дальше я доверилась своей интуиции. Не знаю, полагалась ли Коули на мою опытность, или на самом деле было не так уж трудно понять, чего она хочет. Я пробовала, наблюдала, оценивала ее реакцию и либо продолжала в том же духе, либо изобретала что-нибудь еще. Сначала я пользовалась только кончиками пальцев, осмелев, подключила ладонь, а когда движения Коули стали ритмичными и быстрыми, я вернулась к тому, с чего начала, воспользовавшись языком и губами. Долго ждать не пришлось: ее тело напряглось, дыхание стало прерывистым, она сжала мою голову бедрами, и я застыла, надеясь, что выбрала нужный момент. Видимо, я не ошиблась. Но что потом? Куда девать свое собственное тело? Что говорить? Наверное, нужно было сказать что-то правильное, подходящее для такой минуты, но я не могла собраться с мыслями. Поэтому я не стала ничего предпринимать, осталась где была, положив голову ей на живот, слушая громкие удары ее сердца, словно соскользнувшего вниз, туда, где было мое ухо.

В конце концов Коули шепнула:

– Иди ко мне.

Я целовала ее, начав с живота и закончив шеей, пока не добралась до подушки.

– Да-а, Кэмерон Пост. – Ее голос звучал сладко и умиротворенно

Я широко улыбнулась. Поднеси мне кто зеркало к лицу в тот момент, я бы сама засмущалась.

Но потом лицо Коули приобрело другое выражение, и она встревоженно сказала:

– Послушай, я не умею… Я не знаю как…

– Не волнуйся, – успокоила я ее.

– Но я хочу попробовать. У меня просто нет опыта, ведь ты уже была с Ирен и Линдси, а я…

– Нам с Ирен было по двенадцать. Мы только целовались. Да и с Линдси я никогда не заходила так далеко.

– И все же что-то было. Она ведь совершенно безбашенная.

– Не в тот раз, – ответила я. – Во всяком случае, все было совсем не так. – Я потянулась к ее губам, и она позволила мне себя поцеловать, но потом отстранилась.

– Но это должно было быть так, – сказала она.

– Вовсе нет.

– Почему?

– Да ладно, Коули, – мое дыхание стало прерывистым, – сама знаешь.

– Нет, откуда бы?

И я призналась, уткнувшись лицом ей в плечо и пряча глаза:

– Потому что я всегда тебя любила.

– Я не подозревала, – начала отнекиваться она.

– Нет, подозревала.

– Нет. – Она перевернулась на другой бок. Мне не было видно, плачет она или только собирается.

– Коули. – Я тронула ее за плечо. На этот раз я действительно совершила какой-то промах.

– Это же против всех правил. – Она зарылась головой в подушку, и голос ее звучал глухо. – Я думала, мы просто балуемся. Я не хочу.

– Чего не хочешь? – не поняла я. Несмотря на то что я только что сделала, что мы обе сделали, мне было стыдно, будто я в чем-то провинилась.

– Быть как лесбиянка, – сказала она.

– Кому какое дело?

– Ты знаешь кому.

– Нет, не знаю.

– А Бог? – спросила она, глядя на меня в упор.

Что тут скажешь? Вот у Линдси нашелся бы хороший ответ, но я и сама сомневалась, так что крыть мне было нечем.

– Ты не думала, как это серьезно? – спросила она. – Я имею в виду, серьезно по-настоящему? Чем больше времени мы проводим вместе, тем труднее остановиться.

– Может, нам не нужно останавливаться?

– Может, нам вообще не следовало начинать, – ответила Коули. Но потом, совершенно неожиданно, она поцеловала меня. Крепко. А вскоре после этого толкнула меня на спину и легла сверху. Мы страстно целовались, словно Коули пыталась избавиться от чего-то, покончить раз и навсегда. Ее губы были требовательными, движения – властными.

Насытившись, она медленно провела рукой по моему телу, подняла голову и сказала: «Я попробую». Серьезная решимость в ее голосе заставила меня сначала улыбнуться, а потом всем моим существом пожелать, чтобы она действительно «попробовала».

Она скользнула к моему животу, ее мягкие волосы и рот касались моей кожи, отчего я вся дрожала, как вдруг в комнату, наш собственный маленький мир, надежно укрытый ото всех и такой безопасный, ворвался оглушительный, резкий звук, неожиданный, страшный и неуместный. Кто-то барабанил в дверь.

Мы обе застыли. Коули резко повернула голову. Барабанную дробь сменил пьяный голос Тая.

– Открывайте, девчонки! – проорал он, едва сдерживая смех. – Это полиция. Мы знаем, вы употребляете алкоголь.

Коули вылетела из кровати прежде, чем он закончил фразу.

– Черт, одевайся, – шепнула она полным ужаса голосом, которого я никогда раньше у нее не слышала.

Мы не стали мешкать. Одежды на нас было немного. Но Тай все равно успел повернуть ключ в замочной скважине и приоткрыть дверь на несколько дюймов.

– Шевелитесь, девчонки, – послышался голос другого парня. Этот голос звучал уже куда громче.

– Вы что там, померли?!

Коули бросила одеяло на кровать, и я попыталась его разгладить.

После полумрака спальни даже единственная лампа в гостиной светила слишком ярко, Коули выглядела помятой, волосы растрепались и торчали в разные стороны, щеки покраснели, словно она замышляла что-то, и по тому, как она смотрела на меня, я могла понять, что у меня самой вид не лучше.

– Бери. – Она уже сидела у столика, сжимая свой бокал в одной руке и расправляя волосы на затылке другой.

Я не понимала ее намерений и только молча пялилась, словно деревенский дурачок.

И она в самом деле смотрела на меня так, будто перед ней был деревенский дурачок, который собирался все испоганить или уже успел это сделать.

– Поднимай стакан, пусть думают, что мы пьяные, – хрипло и резко шепнула она.

Я не спорила и нажала кнопку воспроизведения на кассете еще раз – пленка уже перемоталась на начало.

Коули в несколько шагов оказалась у двери.

– Покажите документы, ребята, – сказала она с притворной игривостью в голосе, очень похоже на говорящую пластмассовую куклу. – По нашим сведениям, вы можете оказаться беглецами из Пайн-хиллс[21]21
  Тюрьма для несовершеннолетних в Майлс-сити.


[Закрыть].

– Ты не ошиблась, – ответил Тай. – Мы перелезли через забор, и теперь нам срочно нужно отлить. Открывай.

– Тогда убери свой нос. Нужно закрыть дверь и снять цепочку по-человечески, – сказала Коули и впустила их в дом.

Их было трое, все в сапогах, заправленных в джинсы рубашках, с блестящими пряжками на ремнях – настоящие ковбои. На наше счастье, они были пьяны в стельку настолько, что не сразу почуяли неладное.

По пути в уборную Тай жестом указал на стакан Коули, расстегивая на ходу ремень.

– Я так и знал, что это «Малибу», – крикнул он. – Я так и знал. – Он захлопнул за собой дверь, но без настоящей злобы, а просто потому, что был слишком пьян и не мог рассчитать сил. Уже изнутри Тай проорал: – Я поручил тебе следить за ней, Кэмерон. Мой гнев падет на тебя.

Самый низкорослый из них, парень с бычьей шеей и синдромом коротышки-бодибилдера, обнял Коули и проворковал:

– Вы курили травку без меня.

Он притянул ее к себе, отчего я стиснула зубы.

– Послушай себя, Барри. – Коули говорила с теми же фальшивыми интонациями. – В последний раз, когда мы встречались, ты лежал без сознания в кузове нашего грузовика с лифчиком какой-то бедняжки на голове.

– Похоже на то, – сказал он, снова обнимая ее и смеясь пьяным смехом. Коули вторила ему, и, хотя это был натужный смех, наблюдать за этим флиртом (хотя я уже видела подобное и раньше и даже находила ее кокетство очаровательным или милым) после наших объятий, наготы, нашей близости было почти невыносимо.

Другой парень подошел ко мне, наклонился, принюхался к моему напитку, поморщился, подмигнул мне и сказал:

– Что-то девчачье?

– Да, – подтвердила я, радуясь, что у меня появилась причина не смотреть на Коули.

Он кивнул в сторону телевизора, где Боуи и Денёв танцевали в клубе.

– Что это за фильм?

– Это о вампирах, – быстро ответила за меня Коули.

– Ах, вот как? – сказал коротышка Барри. – Решили насмотреться ужастиков? Хорошо, что мы заглянули.

Раздался рев сливного бачка, в раковине зашипела вода.

– Нет, это ерунда, – сказала Коули. – Мы вообще-то хотели выключить его и пойти погулять.

Вернулся Тай. Волосы и лоб у него были влажные, словно он только что высунул голову из-под крана. Он быстро отер лицо руками.

– Куда, черт возьми, вы собрались?

– Просто погулять, – ответила Коули. – Открыть дверь и закрыть ее за собой.

Она вывернулась из объятий коротышки и протянула руку. На долю секунды я вдруг подумала, что она намерена (невероятно! удивительно!) доказать им что-то, и я затаила дыхание, когда ее пальцы коснулись моей талии. Но все, что ей было нужно, это пульт, который я автоматически сунула в карман, сама не заметив. Она без труда вытащила его и остановила пленку. Я все еще не дышала.

– Эй, – парень, который стоял рядом со мной, разочарованно отвернулся от теперь уже пустого экрана, – на самом интересном месте!

– Нет, ты ошибаешься, – отрезала Коули.

– Похоже, девчонки, вы придумали какую-то каверзу, – протянул Тай, светя нам в глаза маленьким фонариком, который он держал на связке ключей.

– Это вы, похоже, придумали каверзу. – Коули оттолкнула его руку от моего лица.

– Да, – сказал он. Он направил луч фонарика на бокал, который Коули сжимала в кулаке, и жидкость вспыхнула оранжевым огнем. – Что вы тут состряпали, малолетние преступницы? – Он выхватил бокал, сделал глоток и состроил гримасу куда более уродливую, чем у его дружка, когда тот понюхал коктейль. – Какое бессмысленное расточительство!

У Барри на этот счет было другое мнение:

– В следующий раз, девочки, смешайте ром с колой. Лучше напитка не придумаешь.

– Пина колада тоже чертовски вкусная, – возразил высокий.

– Только если ты на Карибах, приятель, – сказал Тай, подражая ямайскому акценту, и щелкнул выключателем на кухне.

– Пина колада – напиток для баб, – фыркнул Барри. – Так что девчонки себе все правильно смешали.

– Нет, нужно ведь кокосовое молоко, – не унимался высокий парень, и в ту же секунду Тай прокричал из кухни что-то о том, как же чертовски много его рома мы выпили.

Жердь и Барри потрусили в сторону кухни, с жаром обсуждая сомнительную природу фруктовых коктейлей. Тай громко и удивительно чисто пропел «если любишь пина коладу, рад, что вымок под дождем…», а Коули, которая сидела рядом, но смотрела не на меня, а на спины в дверях кухни, прошептала:

– Слава богу, я закрылась на цепочку! Пощупай мой пульс, сердце колотится как бешеное.

И я подумала, что если открою рот, то заору на нее. Или заплачу. Возможно, поцелую. В общем, сделаю что-нибудь нелепое и театральное, и никто меня не остановит. Поэтому я промолчала.

Она заметила это и осмелилась поднять глаза:

– Они ничего не знают.

Я не проронила ни слова в ответ.

– Теперь все в порядке, Кэм.

Прежде чем Коули успела остановить меня, прежде чем я успела хорошенько подумать, я коснулась кончиками пальцев нежной кожи сбоку на ее шее, там, где начинается линия подбородка, легко нажала туда, где несколько минут назад все было покрыто моими поцелуями, прямо над сонной артерией, дотронулась до нее при свете лампы в гостиной в нескольких метрах от Тая с его дружками, которые могли обернуться в любую секунду и застукать нас.

Коули отшвырнула мою руку, словно это был муравей или другая тварь похуже, что-то, чему не место на ее теле.