Текст книги "Сон в Нефритовом павильоне"

Глава тридцать четвертая
О ТОМ, КАК СЫН НЕБА БЕЖАЛ НА ЮГ И КАК ХРАБРЫЙ ДУН ЧУ СРАЖАЛСЯ С ПОЛЧИЩАМИ СЮННУ

Когда император увидел приближающихся варваров, он всплеснул руками и вскричал:

– Даже будь у нас скакуны чжоуского Му-вана и Небо в помощь, то и тогда нам едва ли удалось бы спастись!

Дун Чу повернулся к Ма Да.

– Медлить нельзя! Спасай государя, я попытаюсь задержать врага!

Он пересчитал телохранителей императора: их набралось две тысячи человек. Тысячу он отдал Ма Да для защиты государя в пути, с другой тысячей выступил навстречу сюнну. Он сам подвел Сыну Неба коня, помог ему сесть в седло и сказал:

– Положение очень трудное, всем нам придется туго. Ваше величество, следуйте за Ма Да на юг, Небо да поможет вам избежать гибели! Берегите себя, будьте осторожны. Видно, мы плохие ваши подданные, если понуждаем вас спасаться бегством, хотя, увы, силы сейчас не равные, врага нам не одолеть. Но дайте срок: мы соберем войско – и тогда хан от нас не уйдет!

Император принял предложение Дун Чу и в сопровождении Ма Да и тысячи воинов охраны поскакал на юг. Дун Чу вытер рукавом слезы и вошел во дворец, где обратился к оставшимся воинам:

– Всем нам выпала великая честь доказать свою преданность государю делом, не посрамим же его веры в нас! Если нужно будет, умрем, исполняя священный долг перед родиной! Тот, кто боится посвятить себя предстоящему подвигу, может уйти! Даже если я останусь один, не пожалею себя ради отечества!

Взволнованные воины кричат:

– Пусть мы люди необразованные, но и у нас есть сердца, они принадлежат вам, и с вами мы в огонь и в воду!

Только один воин отказался идти в бой: это был слуга Лу Цзюня. Не раздумывая, Дун Чу выхватил меч и отсек трусу голову.

Варвары приблизились на сто шагов к дворцу. Не зная плана его защитников, хан решил подождать и посмотреть, что будет дальше. А Дун Чу выставил перед дворцом императорское знамя, построил своих воинов в линию, велел бить в барабаны и проводить учения, будто никаких вражеских войск поблизости и не существует. Очень удивился хан такому обороту дела.

– Не раз мне говорили, что мины хитры необычайно! Думаю, что и на сей раз они что-то замыслили и хотят нас провести!

Полдня выжидал хан, не рискуя напасть первым, ибо возле него не было советников, знающих приемы минского войска, ведь Лу Цзюнь и Тобар остались в Шаньдуне.

Когда солнце скрылось за горами на западе, Дун Чу снова вывел воинов за ограду дворца, приказал им воткнуть в землю побольше знамен, мечей и пик, а на них повесить фонарики и зажечь их. И внезапно стало светло, как днем, от яркого света, и хану почудилось, что у минов огромное войско. А Дун Чу разделил свою тысячу на десять отрядов, которые расположились вокруг дворца, и каждому было приказано с криком бросаться на врага, как только раздастся условный сигнал.

Закончив эти приготовления, Дун вывесил над крышей флаг императора, словно бы во дворце находился государь, взял пику и поднялся на холм, чтобы вести с него наблюдение. Хан тем временем советовался со своими богатырями.

– Отчего это император минов такой смелый? Видно, надеется на стойкость своих воинов и не понимает, что его ждет. У меня ведь сто тысяч воинов! А ну-ка, нападем первыми!

Елюй издал боевой клич, и варвары ворвались во дворец, не встречая сопротивления. Внутри сюнну не обнаружили ни одного человека, только наверху развевался стяг да в залах мерцали светильники, готовые вот-вот погаснуть. Обескураженный хан сообразил, что его провели, и приказал отступить. В этот момент с холма к северу от дворца прозвучал громовой голос:

– Хан Елюй, сдавайся!

И содрогнулись земля и небо, в воздухе запахло порохом, вершины гор сотряслись от великого шума – варвары смешали ряды и бросились удирать врассыпную. Дун Чу подал условный сигнал, и его воины кинулись преследовать врага. Вконец растерявшийся хан собрал военный совет.

– Куда исчез император минов и кто набросился на нас сзади? Судя по крикам и грохоту пушек, у императора огромное войско. Почему же Лу Цзюнь уверял нас, будто император во дворце чуть ли не один?!

Хан немедля послал нарочного за Лу Цзюнем в Шаньдун и наказал подробно расспросить его обо всем.

А Дун Чу собрал своих воинов, и небольшой отряд вернулся во дворец.

– Вот как надо воевать – не числом, а умением! Дун Чу выставил флажки в промежутке между северным холмом и рощами к западу и к востоку от дворца и послал отряд в сто воинов устраивать завалы из деревьев. Затем, приказав семи сотням воинов держать оборону дворца, сам он с тремя сотнями ринулся на стан варваров. Завязался длительный упорный бой. Наконец Дун Чу сделал вид, что отступает под напором сюнну, и те бросились было вдогонку, но хан удержал их:

– Он завлекает нас в ловушку!

Варвары остановились. Дун Чу всеми силами старался заставить их возобновить погоню: размахивал пикой, ругал хана почем зря, подъезжал к стану сюнну чуть ли не вплотную, а то удалялся к ограде дворца. Но все было напрасно! Хан ничего не понимал в этой игре и не рискнул повести воинов вперед.

На другой день к хану прибыл Лу Цзюнь. Елюй рассказал ему о событиях минувшего дня и спросил, что предпринять.

– Вас обманули, великий хан, – усмехнулся Лу Цзюнь. – Минский император, узнав о приближении вашего войска, бежал из дворца, оставив для обороны своего военачальника, который и провел вас. Поэтому ведите войско вперед без всякой опаски: даю голову на отсечение, вас ожидает победа!

Хан сомневался, однако ночью предпринял вылазку против минов, оборонявших дворец. Не успели его воины построиться в боевой порядок, как он неожиданно остановил их и, обратившись к Лу Цзюню, указал на холм к северу от дворца.

– Взгляните туда! Не думаете вы, что там засада минов?

– Это всего лишь небольшой заслон, – рассмеялся Лу Цзюнь, – видите, пыль-то стоит столбом, а флаги даже не колышутся! Вас снова хотят обмануть! Смело наступайте!

Хан пошел на приступ. Оценив положение, Дун Чу дал своим воинам знак приготовиться к сражению и ждать. Варвары наскакивали со всех сторон, потрясая мечами и пиками. Дун взлетел на коня и крикнул:

– Не бойтесь смерти! Судьба каждого из нас предопределена Небом! Умереть за родину – значит совершить благое дело!

С этими словами он ринулся на восток, и головы варваров покатились на землю, потом повернул на запад, и тела варваров примяли траву на его пути. Пика Дун Чу свистела, как ветер, конь летал, словно молния, и не находилось никого, кто мог бы остановить лихого богатыря. Хан был потрясен.

– Ну и рубака! Ну и храбрец! – он повернулся к Лу Цзюню. – Кто этот смельчак?

Лу Цзюнь вгляделся в минского всадника и поднял брови от удивления: «Да ведь это Дун Чу, а он вместе с Ма Да отправился за Яньским князем в изгнание, откуда же он здесь взялся? Если и князь с ними, нам несдобровать!»

Однако вслух он сказал только:

– Это военачальник Дун Чу, молодой, горячий, – такого бояться не стоит!

Хан послушал Лу Цзюня и дал сигнал продолжать наступление. И сразу Дун Чу попал в тяжелое положение: от тысячи его воинов осталась едва половина, сам он был ранен и истекал кровью.

– Как чувствуешь себя, Дун Чу? – прокричал Лу Цзюнь. – Тебе не повезло: скоро придет твой конец, и ты уже ничего не сделаешь больше для империи Мин. А вообще такой империи уже нет! Если будешь благоразумен и сдашься на милость победителя, хан обещает сохранить тебе жизнь, щедро наградить и пожаловать звание Левого сподвижника!

Дун Чу узнал предателя Лу Цзюня! Ненависть заклокотала в его груди, он поднялся в стременах, выхватил меч и крикнул:

– Подлый изменник Лу Цзюнь! Ты дожил до седых волос, достиг высокого положения при дворе императора, а теперь отрекся от родины, чтобы служить ее врагам! Ты хуже собаки – та никогда хозяина не укусит! Нет больше над тобою благословения Неба! Нет тебе больше места на земле! Я радостно приму смерть за отчизну, а тебе и умирать не за что!

Лу Цзюнь стиснул в злобе зубы, но овладел собой и посоветовал хану кончать поскорее с горсткой минов. Но тут Дун Чу поднял меч и ринулся в гущу врагов – трое богатырей и пять рядовых воинов остались у его ног.

Испугался хан и отдал приказ:

– Прекратить наступление! Этот богатырь такой смелый и сильный, что перебьет мне все войско!

Варвары отступили, а Дун Чу собрал оставшихся воинов и объявил короткий отдых.

На другой день хан собрал военный совет.

– Минский военачальник будет драться до последнего, и нам будет трудно взять его живым. Нужно окружить его со всех сторон и дружно на него навалиться!

Хан отобрал самых крепких богатырей и поручил им пленить Дуна. Те вышли вперед и закричали:

– Эй, минский богатырь! Тебе для жизни останется только нынешний день, если вздумаешь сопротивляться. Хочешь быть живым, слезай с коня и сдавайся. Хочешь смерти, подставляй шею!

Забили барабаны в стане сюнну, взметнулись вверх пики и мечи, и началась битва. Дун отражал удары врагов, пока не упал с коня и не получил несколько ранении. Но духом он оставался крепок и сражался отчаянно, не один богатырь испытал на себе его силу. И вдруг в стане варваров произошло замешательство, причиной его был всадник, который мчался на сюнну с юго-запада, размахивая мечом и крича:

– Немедля отпустите минского героя!

Кто был этот всадник, вы узнаете из следующей главы.

Глава тридцать пятая
О ТОМ, КАК ЯНЬСКИЙ КНЯЗЬ СОБРАЛ ВОЙСКО И КАК ХАН ЕЛЮЙ ОБРАТИЛСЯ ЗА ПОМОЩЬЮ К ДАОСУ

Между тем Сын Неба в сопровождении Ма Да и тысячи воинов пробирался на юг. Однажды, тяжко вздохнув, он говорит Ма Да:

– Смелый Дун Чу, наверное, погибает, не выстоять ему с его тысячью против статысячного полчища хана!

То и дело император натягивал поводья, останавливал коня и смотрел на север, где сражался преданный военачальник. И вдруг на дороге поднялась пыль до небес, и из ее завесы появился всадник.

– Кто это? – в страхе вскрикнул император. Ма Да присмотрелся:

– Как будто не варвар. Может, какой-нибудь ваш подданный?

А всадник подъехал ближе, соскочил с коня и распростерся у ног императора.

– Кто вы? – спрашивает изумленный государь. Неизвестный поднял голову.

– Я государственный преступник Су Юй-цин, сосланный в Наньхай. Будучи в изгнании, узнал о грозящей стране опасности и, нарушив волю вашего величества, собрал ополчение из местных жителей и выступил на спасение трона. Прошу простить за то, что самовольно оставил места ссылки и возглавил отряд. Я готов понести любое наказание!

Император приказал поднять Су Юй-цина, протянул ему руку и сказал:

– С нами случилась беда, и все потому, что мы не вняли вашим правдивым речам. Не покидайте вашего государя в этот страшный час, ибо страна, как никогда, нуждается в вашей помощи. Само Небо послало вас, и нам стыдно за свои поступки!

Обласкав Су Юй-цина, император тут же назначил его военным министром, присвоив ему высокое воинское звание. Су почтительно поклонился, еще раз просил простить его, но государь не хотел его слушать и только спросил:

– Сколько у вас ополченцев?

– Всего пять тысяч, – отвечал Су Юй-цин. Император повернулся к Ма Да.

– Мы не вправе покинуть в беде того, кто спасает нас. Министр Су Юй-цин привел с собой немалое войско, возьмите у него две тысячи воинов и поспешите на подмогу храброму Дун Чу!

Ма Да выслушал приказ и во главе двухтысячного отряда помчался к загородному дворцу. С гиканьем и свистом налетел он с юго-запада на позиции варваров, сметая все на своем пути. Подоспел он вовремя: силы Дуна были на исходе и гибель его казалась неотвратимой. Но, увидев друга, он воспрянул духом, начал валить врагов направо и налево, и те в ужасе бросились бежать.

Тем временем император и Су Юй-цин прибыли в Сучжоу. Город был укреплен слабо, зато в нем находились большие склады продовольствия и оружия. Сын Неба хотел здесь пополнить войско местным ополчением и дать бой варварам. Когда в город прискакали богатыри. Дун Чу и Ма Да, государь пригласил обоих, обласкал, а затем продиктовал указ о присвоении Дун Чу высокого воинского звания и пожаловал его личным знаменем.

Теперь в распоряжении императора находилось уже восемь тысяч воинов, и с ним были военачальники Су Юй-цин, Дун Чу и Ма Да. Тем не менее Сын Неба пребывал в тоске, каждый день он подолгу смотрел на север, ожидая вестей из Чжэньнани.

Однажды императору докладывают:

– На подмогу вашему величеству прибыли три тысячи воинов из княжества Цинь и доставили послание князя Шэнь Хуа-цзиня.

А с циньским князем случилось вот что: по пути к столице он узнал, что мать и супруга императора находятся в Чжэньнани, и тут же повернул к городу свой отряд. Увидев князя, императрица обрадованно протянула ему руки и, заливаясь слезами, проговорила :

– Я уж и не думала когда-нибудь увидеться с вами! Как рада я встрече! Но меня не покидает тревога за сына, ведь он один и за тысячи ли отсюда! Что с ним сейчас и что будет дальше?

Князь в ответ:

– Я могу послать Сыну Неба три тысячи воинов и сообщить с ними о вас.

Отряд немедленно выступил к берегу Восточного моря и скоро прибыл в распоряжение императора, который радостно принял воинов князя и сразу же стал читать его послание:

«Циньский князь Шэнь Хуа-цзинь сообщает: северные варвары превосходящими силами заставили отступить войско Вашего Величества и заняли столицу – позор нам, всем подданным империи! Мое княжество далеко от столицы, я слишком поздно узнал о нападении. К тому же мне доставили невероятную весть о том, что императрица-мать бежала на юг. Как верный подданный императора, я не мог остаться безразличным к ужасным событиям, хотя и не успел прийти на помощь своевременно, в чем великий мой грех! Я оставил три тысячи воинов для охраны государыни, а три тысячи воинов послал Вам на помощь, только не знаю, правильно ли я поступил. Я слышал, что князь Ян Чан-цюй – самый талантливый, самый преданный слуга Вашего Величества – находится в изгнании. Я давно не бывал при дворе, не знаком с Яньским князем, но уверен, что только он может спасти отчизну. Простите, Ваше Величество, его прегрешения и срочно верните его из ссылки, дабы предотвратить нависшую над страной страшную угрозу!»

Прочитав, Сын Неба созвал приближенных.

– Циньский князь – талантливый правитель и способный военачальник, он любезный зять императрицы, поэтому мы возлагаем на него защиту нашей матери и нашей супруги!

Он приказал трем тысячам воинов князя возвращаться обратно и беречь пуще глаза высочайшее семейство.

Между тем, узнав, что Дун Чу и Ма Да вырвались из окружения и благополучно скрылись, хан пришел в неописуемую ярость.

– Стотысячное войско не смогло одолеть двух богатырей, – как же мы думаем осилить страну Мин?!

Он решил было послать отряд в погоню за смельчаками, но Лу Цзюнь отсоветовал.

– Большой человек не должен растрачиваться на мелочи! Лучше призвать из Шаньдуна Тобара и даоса Голубое Облако и соединенными силами попытаться схватить императора!

– Да ведь Шаньдун нельзя ослаблять – это наша опора!

– Столица пала, поэтому севернее Шаньдуна ни одного минского воина не сыскать, – засмеялся Лу Цзюнь. – Для обороны крепости хватит двух-трех богатырей да нескольких тысяч воинов.

Между тем император вместе с Дун Чу и Ма Да изучал особенности города Сучжоу, обходя его кругом. Бойницы в крепостной стене были узкими, ворота обветшали, оборону держать было бы трудно. Но к востоку от города возвышалась гора, на вершине которой притулилась небольшая крепость, напоминавшая гнездо ласточки, – ее и называли издавна Ласточкино гнездо. Крепость была прочной, но в ней не держали ни продовольствия, ни оружия, да и войска большого разместить в ней было нельзя из-за малых ее размеров. Император принялся обсуждать с военачальниками план обороны, как вдруг подул сильный северный ветер и раздался чей-то испуганный крик. Была глубокая ночь. Удивленный Су Юй-цин вышел на крепостную стену и всмотрелся во тьму: бесчисленные полчища сюнну скакали по равнинам. Он понял, что хан решил взять город с наскока и захватить Сына Неба в плен. Тотчас он приказал запереть ворота и бить тревогу. Враги окружили город со всех сторон и пошли на приступ. Военный министр сам возглавил оборону и, стоя на крепостной стене, отдавал приказы. Но как ни старались мины отбить варваров, те были сильнее, дрались отчаянно, ядра все чаще пробивали ветхие стены, и не было числа наседавшим сюнну.

Решили открыть восточные ворота и пробиться в Ласточкино гнездо. Так и сделали. А варвары уже ворвались в город и рыскали повсюду. Дун Чу и Ма Да удалось благополучно провести императора в горную крепость, запереть ворота и занять оборону. Но от сюнну не укрылись действия минов, и один из их отрядов окружил их прибежище.

А тем временем Ян ожидал ответа на свое послание. Однажды ночью, прогуливаясь с Хун в саду при ясной луне, он посмотрел на небо: черная дымка окутала созвездие Пурпурного Дворца, свет его померк. Это был зловещий знак! Какой-то человек принес в Юньнань весть о падении столицы – Ян обратил взор на север и застыл в молчании. Хун пыталась утешить его, отвлечь от скорбных мыслей, но Ян не слышал возлюбленную. Он отказался от еды и питья, все время находился на дворе и смотрел неотрывно на север. Хун не выдержала.

– Думая о стране, мы не должны забывать и о себе самих: если вы не будете есть и пить, то заболеете и не сможете помочь ни родине, ни своим родным!

Ян тяжело вздохнул.

– Столица в руках варваров, государь и родители неизвестно где. Могу ли я есть и пить? К тому же я до сих пор – государственный преступник и не имею права поступить, как надлежит в этих обстоятельствах. Нет, не приходилось бывать мне в положении худшем, чем это.

Вдруг в ворота постучали: прибыл гонец с посланием императора. Прочитав письмо и расспросив посыльного о последних событиях, князь произнес:

– Ян Чан-цюй в опале, но в грозные для отчизны времена он нужен для защиты трона!

Он позвал Хун:

– Я отправляюсь поднимать ополчение, а ты собирай слуг и готовься выступать на север!

Он поспешил в управу, где собственноручно написал обращение к жителям всех южных уездов. Вот что в нем говорилось:

«Ян Чан-цюй, князь Яньский, извещает всех жителей округи о нападении на нашу страну северных варваров. Столица пала под их натиском. Государь вынужден скрываться, великая беда пришла на нашу землю! Издавна наши сограждане славятся преданностью своему государю. Если жив дух верности в ваших сердцах – и в сердце правителя, и в сердце простолюдина, – наша страна не погибнет. В этот день и в этот час я зову вас прийти в ополчение и встать на защиту трона».

Ян написал обращение, не оторвав кисти от бумаги, приказал разослать его по всем уездам, вскочил на коня и вместе с Хун и слугами помчался на север.

Между тем вот уже семь дней император томился в Ласточкином гнезде, обложенном варварами. На восьмой день Су Юй-цин говорит ему:

– Мы не знаем, сколь велико войско хана, знаем только, что оно сильно выучкой и справиться с ним будет непросто. Самое правильное сейчас: сидеть в крепости и ждать подхода Яньского князя.

А хан каждодневно подходил к стенам крепости и осыпал минов руганью, но те не обращали на него никакого внимания. Тогда хан приказал возглавить приступ Лу Цзюню. Увидев среди наступающих предателя, Ма Да не выдержал и, вскочив в седло, открыл ворота и помчался на Лу Цзюня, намереваясь схватить его живым. Но тот усмехнулся, хлестнул коня – и был таков! Взбешенный Ма Да бросился в погоню. Но тут загрохотали барабаны, вышел со своим отрядом Тобар и попытался окружить минского богатыря. Су Юй-цин дал Ма Да знак немедленно возвращаться в крепость и с этого дня запретил всякие вылазки. Небольшие запасы продовольствия в крепости иссякли, воины голодали, кони объедали друг у друга хвосты. Когда однажды императору не принесли завтрак, он с удивлением узнал, что все его приближенные питаются лишь сосновыми иглами. Потребовав подать ему то же, что и всем, Сын Неба пожевал скудную пищу и, улыбнувшись, сказал:

– Некогда Чжун-цзы в Юйлине был вынужден кормиться гнилыми сливами и изрек, что одно дело – слышать, а другое – видеть. Это не пустые слова: сегодня мы попробовали сосновых игл и поняли, что иногда и ими можно обмануть голод!

Приближенные со слезами в глазах смотрели на своего императора, Дун Чу и Ма Да без стеснения рыдали. Сын Неба тоже опечалился, и вдруг ему докладывают:

– С юга появился конный отряд, он напал на варваров и громит их!

Император поднялся на крепостную стену и пристально посмотрел на юг: в самом деле, небольшой отряд всадников, возглавляемый двумя храбрецами, пробивается сквозь строй сюнну.

– Кто же эти смельчаки? – вопросил Сын Неба. Дун Чу и Ма Да пригляделись.

– Да это Яньский князь, он слева в черной шляпе и алом халате, а справа – в военном облачении и с двумя мечами в руках – наша славная Хун!

На лице императора засияла радостная улыбка, все оживились, послышались восторженные восклицания.

А вот что было с Яном: выехав из Юньнани, он быстро достиг земель Цзюцзяна[316]316
  Цзюцзян – местность в среднем течении Янцзы, отстоит от Юньнани (крайний юго-запад Китая) на расстояние нескольких тысяч километров пути по труднопроходимой местности.


[Закрыть] и здесь обратился к императорскому гонцу, который следовал вместе с небольшим отрядом князя:

– Нас мало, этими силами врага не одолеть, а земля Цзюцзян издавна славится стойкостью своих воинов, надо бы пополнить ими наш отряд!

Отыскав местного правителя, он попросил часть сил, находящихся в его распоряжении. Правитель, который оказался родственником Лу Цзюня, наотрез отказал:

– Без указа государя не имею права!

– Вы получаете содержание от государства, – вспылил Ян, – но пальцем не хотите пошевелить для его спасения, когда оно в опасности? Со мной императорский посланник, какой вам еще особый приказ! Если вы отказываетесь дать воинов под мое начало, тогда ведите их в бой сами!

– Миллионное войско сюнну уже захватило половину империи, неужели вы думаете, что несколько тысяч моих воинов что-то могут изменить? – усмехнулся правитель.

Ян стиснул зубы.

– Указом императора мне пожалована должность инспектора Юга! В этой должности я пребываю поныне. Значит, вы отказываетесь выполнять мои распоряжения? Приговор мой короток!

С этими словами Ян выхватил меч и отрубил негодяю голову. Затем приказал собрать всех местных воинов с оружием и конями, всего набралось три тысячи. Князь велел открыть склады и раздать воинам флаги, мечи и копья. Он повел свой отряд на север и не останавливался ни днем, ни ночью, пока не оказался в десяти ли от Сучжоу. К этому времени под его началом находилось уже на семь или восемь тысяч человек больше, чем перед началом похода.

В пути князь узнал, что император окружен в крепости Ласточкино гнездо, и это встревожило Яна невероятно: «Ведь крепость расположена на вершине горы, запасов пищи мало, долго там не продержаться! Нужно спешить на помощь государю и отогнать хана как можно скорее!»

Выстроив свое войско в линию к югу от стана сюнну, Ян разделил четыре тысячи воинов, что стояли с юга, на четыре отряда по тысяче человек и приказал:

– Когда сегодня ночью в третью стражу мы возьмем в кольцо варваров с четырех сторон и я подам первый сигнал, первый отряд нападет на стан врага с запада, но только ошеломит сюнну и тут же займет прежние свои позиции. По второму сигналу вторая тысяча наступает на варваров с востока, пугает врага и тоже отходит на исходные рубежи. Третий сигнал означает начало наступления третьей тысячи на врага вновь с востока. Четвертый сигнал я подам для четвертого отряда, который нападет на варваров снова с запада. И третий и четвертый отряды только ошеломляют врага и без промедления возвращаются в изначальное положение. Ни одному отряду в стан врагов не врываться!

Затем Ян отдал распоряжения отряду в семь тысяч воинов, который возглавляла Хун. Воины должны были стать в порядок «змея» – ратники и копьеносцы впереди, лучники и пушкари сзади – и наступать по удару в барабан. Назад ни шагу, кто оглянется, тому голову с плеч!

Спустилась ночь. Готовые к наступлению воины стояли так тихо, что казалось, будто они спят.

Между тем хан уверял своих приближенных:

– Скоро в Ласточкином гнезде иссякнет пища, и не пройдет десяти дней, как минский император сдастся на милость победителей!

И тут дозорные донесли, что с юга приближается какой-то отряд, который движется медленно, словно прогуливается, а не нападает.

– Это не воины, а сонные мухи! – рассмеялся хан. – Они просто решили поглазеть на нас. Как подойдет третья стража, мы их и уничтожим!

Доложили, что по водяным часам настала третья стража. Внезапно со стороны минов раздался громогласный клич, и конный отряд бросился на стан сюнну с запада. Хан разъярился и сам повел воинов навстречу неприятелю. Вторично грянул боевой клич, и второй отряд верхами наскочил на варваров с востока. По третьему кличу еще один отряд налетел на стан сюнну опять с востока, по четвертому – с запада. Хан заметался: все планы его рушились, войском невозможно управлять. Вдруг грянул барабан, и еще один отряд двинулся на стан сюнну посередине и ворвался в расположение варваров. Сверкали мечи и пики, грохотали барабаны, минские воины, ровно змеи, прыгали на варваров и отскакивали назад. В рядах сюнну начался переполох, все смешалось!

Лу Цзюнь предлагает хану:

– Лучше прикажите временно отступить. Узнаю это войско, его ведет Ян Чан-цюй!

Только он это сказал, как из Ласточкиного гнезда раздался пушечный выстрел, и храбрые Дун Чу и Ма Да повели в наступление свой отряд, крича на всем скаку:

– Стой, хан Елюй! Перед тобой военачальники Дун Чу и Ма Да! Может, сразишься с нами?!

Воодушевленные появлением Яна, они, словно тигры, накинулись на варваров, увлекая за собой три тысячи воинов циньского князя. Ворвались в стан сюнну и соединились там с отрядами Яна. Хан бросил остатки войска и бежал с поля боя.

Император, наблюдавший за ходом сражения из крепости, обращается к военному министру Су Юй-цину:

– Яньского князя нам ниспослало само Небо! Своими воинскими талантами и преданностью он не уступит Чжугэ Ляну! Услышав дробь его барабанов, мы ожили, словно рыба, брошенная с берега в воду. Яньский князь – вот кто спаситель трона и государства! Мы желаем выйти из крепости, чтобы лично приветствовать героя!

Когда император выступил из ворот, воины Яна уже были построены для торжественной встречи. Князь пал ниц перед государем, прося прощения за свои прегрешения и дерзкие речи, и слезы ручьями бежали по его щекам.

Император долго молчал, не в силах справиться с волнением, потом взял Яна за руку.

– История знала многих недальновидных правителей, но такой, как мы, встретился ей впервые, ибо мы не сумели оценить вашу преданность и вверились коварному Лу Цзюню! Мы не смогли отличить драгоценную яшму от простого камня, белое от черного! Небо обошло нас мудростью, и вот мы довели страну до страшной беды, едва не погубив ее. Стоит нам вспомнить недавнее прошлое – стыдно смотреть вам в глаза, и нет слов для оправданий!

Ян сложил ладони.

– Во всем виновен только я, ваш непочтительный слуга: без вашей мудрости все оставалось бы как до недавнего времени и вы не подарили бы меня снова своим доверием!

Император улыбнулся.

– Как прискорбно, что мы не предвидели предательства Лу Цзюня, – изменник оплел нас льстивыми речами! Ныне мы вновь рядом, просим забыть причиненные нами обиды и впредь говорить нам правду в лицо, как вы делали это раньше!

Растроганный князь утирает слезы.

– Ваше величество так добры ко мне, у меня нет слов! Но я знаю, что если сегодня задуматься о грядущем, то прошлое станет хорошим назиданием, и ваше величество обязательно отыщет выход из трудного положения, в котором очутилась держава!

Император тяжело вздохнул и повернулся к министру Су Юй-цину.

– Долгое время мы жили словно в каком-то сне, и только встретившись с Яньским князем, обрели покой и уверенность, будто услышали пение фениксов на заре!

Ян решился напомнить императору о насущных делах:

– Ваше величество, столица захвачена варварами, ваши мать и супруга скрываются в Чжэньнани. Город этот хорошо укреплен и обеспечен пропитанием, но мысль о бедственном положении высочайших особ не дает мне покоя, тем более что во всем случившемся повинны мы, ваши слуги!

– Императрица-матушка давно уже советовала нам вернуть вас из ссылки, – расчувствовался император. – Она верила вам и надеялась на вас, как на гору Тайшань, но мы оказались непочтительным сыном и не вняли ее советам! И вот к чему это привело: нам пришлось прятаться в жалкой крепости, вдали от матери, оставленной на произвол судьбы! Какой тяжкий сыновний грех! Только благодаря вашему отцу, сановному Иню и храброй девушке Лотос наша мать теперь в безопасности! Как мы сумеем вознаградить их всех за такую верность и самоотверженность?!

Ян поразился, услышав об этом. Почувствовав состояние князя, Сын Неба проговорил:

– Ваш отец далеко не молод, но, как видно, крепок и телом и духом! За такого старца можно не волноваться!

Сложив ладони, Ян поклонился.

– Напротив, отец мой нездоров и не отличается сильной волей. Последнее время, отойдя от дел, он часто хворал. И вот в такие нелегкие для себя дни он взвалил на свои плечи тяжкий груз ответственности за жизнь матери и супруги государя! Я, который не уберег своего императора от бедствий, еще и плохой сын: не оградил старика отца от тягот войны! Так стыдно, что лучше умереть с горя!

Сын Неба говорит сочувственно:

– Это плоды наших упущений и ошибок – мы должны каяться!

Успокоив князя, император велел позвать Хун и, когда та склонилась перед троном, сказал:

– Мы давно знаем о вашей преданности и мужестве и сожалеем, что по нашей вине вам пришлось ехать за своим господином в изгнание, переодетой в платье мальчика-слуги, и терпеть всяческие лишения!

– Я женщина, – почтительно отвечает Хун, – и поехала в Юньнань, чтобы быть полезной своему господину, ради него же терпела лишения. А когда настала тяжелая пора для отечества, я не смогла отсиживаться дома, потому и стою сейчас перед вашим величеством. Не сочтите нескромными мои слова!

Государь улыбнулся и вновь обратился к Яну:

– Прекрасно, что в мире есть женщины, подобные вашей Хун, мужественным Лотос и Фее Лазоревого града, их деяния войдут в историю нашей империи!

Сын Неба поведал Яну, как смело и открыто говорила с ним Фея, как Лотос спасла императрицу.

Пораженный рассказом, князь сложил ладони и отвечал:

– Фея Лазоревого града – моя наложница, у нее мягкий и послушный нрав. Не представляю, откуда набралась она храбрости для беседы с вашим величеством! Верно, по доброте вашей, вы просто приукрасили ее поступок?! Что касается Лотос, то ее привезла с юга Хун. Женщины стали очень дружны, обе непревзойденны во владении мечом и похожи одна на другую живостью. И все же удивителен подвиг Лотос!