Текст книги "Сон в Нефритовом павильоне"

Глава тридцать седьмая
О ТОМ, КАК ДАОС ГОЛУБОЕ ОБЛАКО ВЕРНУЛСЯ В ГОРЫ И КАК ХАН ЕЛЮЙ СПАСАЛСЯ БЕГСТВОМ

Ночью, когда настала третья стража, даос проник в стан минов. Хун сидела одна в своем шатре, опершись о столик. Неожиданно повеял ветерок, заколебалось пламя свечи, и в шатер вползла голубая дымка. Хун ударила ладонью о столик и воскликнула:

– Голубое Облако, что ты делаешь? Испуганный даос поспешил принять свой земной облик, подошел к Хун, взял ее за руку и залился слезами.

– Как оказались вы здесь, сестра? – Восемь лет назад мы расстались, все это время я помнил и искал вас, но ни на севере, ни на юге не попадались мне ваши следы. Мог ли я думать о встрече с вами в этих краях?

Хун в ответ:

– Когда учитель улетал в Индию, он предупреждал тебя: не появляйся в мире людей! Он знал, что ты хвастун и любишь вытворять пустые чудеса ради собственной славы. Но ты пренебрег наставлениями учителя, нанес непоправимый вред императору великой страны Мин! Могу ли я по-прежнему звать тебя братом и простить твои прегрешения?! Видишь мои два меча: отрублю тебе голову и отдам ее учителю! Голубое Облако пал к ее ногам.

– Сестра! Да разве замышлял я зло? Умоляю: смените гнев на милость, выслушайте меня! Когда вы спустились с гор к южным варварам, а учитель отправился в Индию, я остался в горах совсем один, не с кем душу отвести было! Опали цветы в зеленых горах, угасло пламя в курильницах, и, не снеся тоски, я решил побродить по свету, посмотреть море на востоке, из-за которого всходит солнце, повидать волшебное древо на западе, полюбоваться просторами севера. И вот оказался я в стране Мин: удивительная страна и чудной в ней народ! Нет ни одного государственного мужа, ни одного военного таланта в этой державе, который сравнился бы с вами, сестра! По молодости и недомыслию решил я поразвлечь здешний люд незатейливыми чудесами, и судьба привела меня сюда. Само Небо ниспослало мне вас в назидание, простите меня, сестра, за прегрешения!

Хун была женщиной с добрым сердцем, она взяла даоса за руку и заплакала:

– Всю свою жизнь я была лишена любви отца с матерью и забот брата, потому, живя в горах, почитала учителя за отца, а тебя за брата. Скитаясь по землям юга и севера, я надеялась встретить тебя когда-нибудь в Индии. Как же мог ты забыть заветы учителя и принести столько зла в мир людей? Прошлой ночью учитель явился мне во сне: он ничего не сказал о тебе, только со слезами попросил вспомнить все, чему научил меня в южных горах. Этим он напомнил мне о тебе! Да разве могу я простить тебя после всего? Отправляйся, не медля, обратно в горы, очистись от земной скверны и займись науками!

Голубое Облако улыбнулся.

– С кем вы здесь, сестра? Что делаете?

– Я тоже не познала всего, как и ты, – смутилась Хун, – но моя жизнь принадлежит теперь моему мужу и господину.

– Кто же он?

– Яньский князь, Верховный полководец империи, Ян Чан-цюй.

– Князь – несравненный воин, и еще недавно я мечтал помериться с ним силами, – улыбнулся даос. – А теперь я хотел бы с ним подружиться.

Хун промолчала. Голубое Облако обернулся мухой и полетел к Яну. Вскоре он вернулся и сказал со вздохом:

– Не получилось знакомства, сестра! Верховный полководец Ян не простой смертный, он Звездный князь Вэнь-чан! Когда я проник в его шатер, он читал за столиком военный трактат. Я опустился на стол, он покосился на меня, и я заметил такой необыкновенный свет в его глазах, что душа моя содрогнулась от восторга, и я поспешил улететь оттуда.

– Ты видел только его внешний облик, – улыбнулась Хун, – и не можешь судить о душе. А она велика, как гора Тайшань, глубока, как океан, в ней оставили след все двадцать восемь созвездий и запечатлены все трактаты по военному искусству. Понимаешь ли, с кем собирался тягаться?

– Ради вас, сестра, и во искупление ошибок я полечу сейчас в стан варваров, – снова вздохнул даос, – и доставлю вам голову хана!

– Не нужно этого делать, – ответила Хун. – По приказу императора Верховный полководец ведет на хана миллионное войско, поэтому судьба хана и так предрешена. А потом, чтобы уничтожить хана, хватит и двух моих мечей. Твои услуги мне не понадобятся, поэтому отправляйся-ка быстрее в горы!

Даос покорно склонил голову.

– Ухожу! Но когда же мы свидимся, сестра? Хун, плача, взяла Голубое Облако за руку.

– Когда ты в совершенстве познаешь Дао, то попадешь в Нефритовую столицу и вместе с учителем будешь наслаждаться на небесах бесконечным блаженством! Там произойдет наша встреча!

Утирая слезы, даос отправился в путь, трижды оглянулся и исчез из виду. Хун вновь села перед светильником и погрузилась в печальные думы.

Вернувшись в стан сюнну, Голубое Облако задумался: «Если я сейчас просто уйду, то совсем не приму участия в наказании Лу Цзюня и хана. Сделаем иначе!» Он сорвал травинку, подбросил ее в воздух, произнес заклинание – тотчас травинка превратилась в двойника Голубого Облака, а настоящий даос усмехнулся, взмыл в небо, обернулся ветром и отправился в горное селение Белые Облака.

На рассвете следующего дня хан решил побеседовать с Голубым Облаком, но на его оклик даос не ответил. Тогда Елюй отодвинул полог шатра, вошел внутрь и увидел, что Голубое Облако сидит удрученный и ко всему безучастный.

– Как провели ночь, мудрейший? – спросил хан. – Слушали Будду?

Даос молчит, словно глухой, а хан не отступается:

– Как думаете вести бой сегодня?

Опять ни слова. Растерянный хан присел рядом, подождал ответа, не дождался и пошел к Лу Цзюню и Тобару. Но даос не отвечал и на их вопросы. Тогда Тобар выхватил меч и подступил к даосу.

– Говорят, что если настоящему магу отрубить голову, то с ним ничего не будет, вот я и проверю это!

Он поднял меч и со всей силы опустил на даоса – вмиг Голубое Облако растаял в воздухе, а на пол упала перерубленная надвое травинка.

Прибежавший на шум хан даже задохнулся от ярости и приказал немедленно доставить к нему Лу Цзюня.

– Старый разбойник! Предатель! Ты вздумал провести меня? Отвечай, куда делся твой даос?

Лу Цзюнь упал на колени.

– Он обманул меня! Поверьте, великий хан, не виноват я перед вами!

– Коли ты говоришь правду, окажи мне одну услугу, тогда снова будешь у меня в чести.

Лу Цзюнь с готовностью закивал и выслушал просьбу хана.

– Я посмотрел минского полководца в бою – силой нам не одолеть его, нужна хитрость. Говорят, минский император очень любит свою мать, он нежный и почтительный сын. Попробуем пойти по стопам чуского властелина, который, чтобы заставить сдаться Гао-цзу, не пощадил его отца!

Лу Цзюнь воспрянул духом, но тут же сник.

– План превосходный, но ведь императрица-то, по слухам, в Чжэньнани!

– Тот не полководец, кто не найдет выхода из безвыходного положения, – рассмеялся хан и прошептал на ухо Лу Цзюню: – Мы покажем ему поддельную императрицу!

– Вы необыкновенного ума человек, – всплеснул руками предатель, – кто еще мог бы додуматься до этого, кроме вас, великий хан?!

Он раздобыл подходящие одеяния и украшения, собрал в шатре своих жен и наложниц и всех угнанных варварами женщин. А хан тем временем составил послание Сыну Неба и отправил его со стрелой в Ласточкино гнездо. Вот что говорилось в послании:

«Я захватил Чжэньнань и взял в плен императрицу вместе с ее придворными дамами! Если император страны Мин покорится мне, я отпущу пленниц, если откажется, пусть пеняет на себя!»

Император прочитал и затопал ногами в бессильном гневе. Тут же призвал к себе Верховного полководца и сообщил об условии хана.

– Это обычная уловка сюнну, – ответил Ян. – Чжэньнань хорошо укреплен, и хан не мог его взять. К тому же вашу матушку охраняют умелые воины – циньский князь, преданная вам Лотос и верный ваш подданный Инь, они ни за что не отдали бы императрицу врагу. Хан пытается обмануть нас. Прошу ваше величество позволить мне наказать обманщика за наглость и бросить к трону его голову!

Император пригласил Верховного полководца и других военачальников подняться на крепостную стену и посмотреть в стан сюнну. Они увидели, что тьма-тьмущая кровожадных варваров столпилась возле горстки пленных женщин! Некоторые были одеты как придворные дамы. Нефритовый лик Сына Неба исказился от страдания. Император взял Яна за руку и зарыдал.

– Предки не простят нам, если мы не спасем матушку, – ее гибель будет позором для нас! Пусть даже ценой державы мы должны освободить ее!

И Сын Неба приказал готовиться к сдаче крепости. Ян поднял на императора глаза.

– Пусть я плохой слуга вашему величеству, но не стал бы рисковать страной, когда все так неясно! Я не призываю вас последовать примеру Гао-цзу, который пальцем не пошевелил, чтобы спасти своего отца. Я просто убежден, что хан лжет и только и ждет, чтобы мы поверили ему и сдали Ласточкино гнездо. Коварство сюнну известно давно, и вашему величеству не следует принимать поспешных решений – мы непременно что-нибудь придумаем!

Но император даже не слушал, он рыдал в голос.

– Ханьский Гао-цзу был выдающимся правителем древности, но когда мы читали у Сыма Цяня[320]320
  Сыма Цянь (145 – ок. 90 гг. до н.э.) – величайший историк Китая, создатель монументального труда «Ши цзи» («Исторические записки»), охватывающего историю Китая с легендарных времен до начала династии Хань.


[Закрыть], как обошелся он с родителями, нам хотелось захлопнуть книгу и больше никогда не открывать ее, так неприглядно его отношение к отцу с матерью! Кто не чтит отца, тот не чтит предков, кто не чтит предков, тот недостоин трона!

Император приказал подать экипаж, чтобы ехать в стан варваров, как вдруг к нему подбежал какой-то молодой военачальник.

– Ваше величество! Мне удалось заметить: на женщинах, что в стане варваров, одежды вовсе не те, которые носят при дворе. На них – ткани, сметанные на живую нитку! Если вы не верите, дайте мне немного времени, я поскачу к врагам и доставлю вам подтверждения своей правоты. Если же ваши матушка и супруга в руках врага, я спасу их ценой собственной жизни! А если хан обманул, я доставлю вашему величеству его голову!

Сын Неба поднял глаза и узнал Хун. Осушив слезы, он взял ее за руку.

– Ваша преданность согревает нам сердце, но ведь вы – только женщина! Как справитесь вы одна с таким трудным делом?!

– Я слышала, что в древних книгах сказано: «Если император оскорблен – подданный должен своей кровью искупить обиду!» – почтительно ответила Хун. – Вы знаете, как верен вам мой супруг и господин, Яньский князь, и если ваше величество решится все-таки сесть в экипаж и отправиться в стан врага, князь не простит себе этого позора и покончит с собой! И я не переживу ни вашего позора, ни смерти супруга, потому готова на любой подвиг! Я всего только девица из зеленого терема, и жизнь моя не стоит гроша! Умоляю ваше величество: покиньте экипаж и подождите моего возвращения!

Между тем, послав письмо минскому императору, хан приказал войскам приготовиться и ждать, что будет дальше. Неожиданно из осажденной крепости выехал какой-то воин, остановил коня и крикнул:

– Доложите хану, что по приказу Сына Неба прибыл минский военачальник! Император желает удостовериться в добром здравии его матери и супруги!

Хан вышел и приблизился к минскому всаднику: на голове у того шлем в виде звезды, на плечах военный халат. Росту в воине пять чи, талия тонкая, голос серебристый, глаза горят, словно небесные звезды, брови красиво круглятся. Хан подозвал Лу Цзюня:

– Знаете, кто это?

– Это полководец Хун Хунь-то, отличившийся в войне на юге, самый знаменитый воитель страны Мин. Он же – девица Хун, любимая наложница Яньского князя! Если нам удастся схватить ее, мы вырвем у императора самый крепкий зуб, лишим Яньского князя правого крыла! Как ни силен Ян, без своей Хун он жить не может – не ест, не пьет, не спит! – прошептал предатель.

Хан кивнул, кликнул десять самых славных богатырей, те вскинули мечи и пики, незаметно подобрались к Хун, окружили ее, заманили в стан и мигом затворили ворота. Хун не испугалась, даже внимания не обратила на свою свиту, выехала на середину и спросила хана, где же мать и супруга императора.

– Откуда им здесь взяться? – скривился Елюй. – Обманул я минского императора, а тебе теперь несдобровать!

Хун улыбнулась и говорит:

– Да ведь и мне удалось перехитрить тебя, хан! Государь приказал принести твою голову, потому несдобровать-то тебе!

Взбешенный хан подал знак, и десять богатырей бросились на Хун. Она даже с места не двинулась, выхватила свои мечи и принялась правой рукой разить врагов, а левой отбиваться. Мечи мелькали с такой быстротой, что острия их задымились. Богатыри старались вовсю, но ни одной царапины не появилось на теле Хун, словно сделана она была из камня или железа. Зато очень скоро позатупились мечи и пики варваров. Хан приказал лучникам окружить Хун и стрелять всем вместе. Но она взмахнула мечами и исчезла, растворилась в воздухе, будто ее и не бывало. В стане сюнну поднялся переполох, никто ничего не понимал! И тут Хун объявилась и обрушилась на варваров с востока, потом – с запада, потом – с севера, потом – с юга. Она была всюду и нигде. Мечи без числа сверкали над головами варваров. Десять богатырей вытаращили глаза, пытаясь уследить за перемещениями Хун, но добились только, что головы у них закружились. С трудом опомнившись, богатыри бросились врассыпную.

– Да это же человек, не оборотень! – закричал хан. – Эх вы, вояки! Вас здесь сотни тысяч, и не можете сладить с одной слабосильной бабенкой! Если она одолеет нас, как же вернемся мы домой? Сам иду на бой с ней!

Он приказал подать ему коня и копье. Вскочил в седло и поднял свое страшное оружие, которое весило полторы тысячи цзиней. Копьем хан владел искусно: на расстоянии в несколько сот шагов мог пронзить насквозь человека, да не одного, а сразу десятерых! Уверенный о себе, он выехал навстречу Хун и вскричал:

– Эй, воин! Не руби голов не повинным ни в чем моим подданным! Сразись-ка лучше со мной!

Хун опустила мечи и стала как вкопанная, а хан выкатил глазища, издал громоподобный рык и швырнул свое копье. Горы содрогнулись, небо чуть не треснуло от свиста копья, но оно поразило воздух и впилось глубоко в землю, потому что Хун исчезла без следа, только звон мечей донесся откуда-то сверху. Разъяренный хан хлестнул коня, на всем скаку вырвал копье из земли, обернулся, а Хун скачет следом и смеется:

– Не торопись, хан! Подставляй-ка по-доброму шею, – вот они, мои мечи! Ты ведь в ловушке, никуда не уйдешь!

Хан снова метнул копье, и снова растаяла в воздухе Хун, только звон мечей остался. Выдернул хан копье из земли, обернулся – Хун у него за спиной. Отвел он глаза и глянул вперед – и там Хун! Повернул голову направо, налево – всюду Хун! Он завертел головой, не зная, куда швырять копье! Изготовился бросить направо – Хун там нет, налево – и там ее нет, и нигде ее больше не видно, только откуда ни возьмись повалил хлопьями снег, а в небе заклубились грозовые тучи и засверкали молнии.

Обескураженный хан бросил копье на землю.

– Никому еще не удавалось уберечься от моего копья, да только никогда я не сражался с нечистой силой!

А с неба в ответ голос Хун:

– Сдаешься, хан?

Хан услышал, подхватил копье и кричит:

– Ты ведь не можешь выйти против меня в честном поединке, сражаешься колдовством! Не признаю себя побежденным!

Хун расхохоталась.

– Глупый ты варвар! Что хвастаешь своим копьем – у меня ведь и мечи есть! Давай договоримся так: сходимся трижды, и если мои мечи три раза пролетят над твоей головой, значит, я сильнее, если твое копье хоть раз рядом со мной пролетит, – победил ты!

Приготовились, и бой начался. Трижды сходились противники. Хан метался, ровно тигр, попавший в сети, а Хун подражала фениксу, лакомящемуся побегами бамбука: делала шаг вперед, потом шаг назад. Вдруг хан соскочил с коня и бросился со всех ног наутек, ибо мечи Хун уже три или четыре раза свистели над его головой. Хун погналась было за ним, но ее остановил громкий оклик:

– Остановись! – Это вскричал Верховный полководец Ян, который во главе огромного войска вышел из крепости.

Хун вложила мечи в ножны и поскакала навстречу Яну, В тот день победа была полной, и несметное число варваров полегло на поле битвы. Десять ли преследовало врага минское войско, потом повернуло в обратный путь. Император сошел с крепостной стены и взял Хун за руку.

– Кто мог подумать, что вы в одиночку способны обезглавить десять тысяч варваров! Ваша преданность государю и родине объясняет ваш подвиг. Вы совершили его и избавили государя от позора, теперь ему не нужно, распустив волосы, запахивать халат на левую сторону.

Хун почтительно ответила:

– Я оказалась неважным воином, ибо не доставила вашему величеству головы хана, как обещала!

– Пусть хан сохранил сегодня свою голову, – улыбнулся император, – зато вы сломили боевой дух врага. Это поважнее одной глупой головы!

Хун поклонилась Сыну Неба и подошла к Яну.

– Зачем вы подняли такое огромное войско? Ведь это не входило в ваши планы.

– Я испугался, что ты долго не выдержишь, – проговорил Ян, – как-никак ты все-таки только женщина! Не понимаю я вот чего: трижды или четырежды твои мечи пролетали над головой хана, но не задели его, почему так?

– На то была воля Неба, – вздохнула Хун. – Искусство владения мечом требует не просто убить противника, а сначала сломить его дух и доказать свое превосходство. Если бы вы чуточку повременили, хан от страха умер бы сам.

Между тем хан, проскакав десять ли и убедившись, что погоня повернула назад, сполз с коня и без сил свалился у края дороги. С ним были Тобар, Лу Цзюнь и шесть или семь тысяч воинов, – все, что осталось от его статысячного войска.

– Всегда я верил, – простонал хан, – что против меня никто не устоит, но эта Хун со своими волшебными мечами оказалась сильнее меня. Будем пробираться в Шаньдун и попытаемся задержать неприятеля там.

Проходя через города и селения, хан грабил народ, забирал скот, опустошал склады и конюшни, разгонял чиновников. Люди возненавидели хана лютой ненавистью и скоро начали уничтожать на пути варваров все, что могли, не оставляя даже пучка травы. Приблизившись к Шаньдуну, хан остановился, ибо на крепостной стене развевался минский флаг. Рядом стоял человек благородной наружности, который прокричал :

– Я циньский князь! По велению императрицы я обороняю Шаньдун, нет тебе сюда пути, крысоголовый варвар!

Ошеломленный всем этим, хан растерялся. Вдруг за его спиной раздался страшный грохот, – это подходило войско Яна, с которым ехал сам Сын Неба. Хан призвал к себе Тобара и Лу Цзюня.

– Небо против меня! Я потерял Шаньдун, впереди циньский князь, позади полководец Ян! Что делать?

Тобар предлагает:

– Не теряя времени, следует пробиваться на север, постаравшись обойти войско полководца Яна стороной.

Хан решил последовать совету и повел своих воинов в обход Шаньдуна. Вдруг из порохового дыма ему навстречу выехал всадник, преградил хану путь и крикнул:

– Стой, хан! Я давно поджидаю тебя здесь! Ни с места!

В сумерках хан не смог разглядеть лица всадника, ужас поразил его, он мешком свалился с коня, успев только вскричать:

– Горе мне! Неужели пришел мой конец?!

Что произошло дальше, и о том, кто был этот всадник, – в следующей главе.

Глава тридцать восьмая
О ТОМ, КАК ЦИНЬСКИЙ КНЯЗЬ ОСВОБОДИЛ ШАНЬДУН И КАК ИМПЕРАТОР ВЕЛ ВОЙСКО ПРОТИВ СЮННУ

Когда хан упал, Тобар кинулся поднимать его.

– Что с вами, великий хан? Чего вы так испугались?

Хан тяжело вздохнул.

– Да разве мне выдержать еще одну встречу с этой Хун? Ведь впереди – она!

– Великий хан, посмотрите внимательнее, это не Хун! – прошептал Тобар.

То была Лотос. По приказу императрицы она примкнула к отряду циньского князя, помогла отбить у врага Шаньдун и теперь преградила путь Елюю. В сумерках хан обознался и принял ее два копья за два меча, которыми дралась Хун. Поняв, что перед ним кто-то другой, хан взбодрился и ринулся на Лотос. Долго бились они. Не под силу было хану одолеть Лотос, а она подняла свои копья и метнула их во врага, – одно из них проткнуло ему ногу, и хан грохнулся с коня, но тут же вскочил и, прихрамывая, побежал с поля боя. Видя, что хан ранен, Тобар приказал войску сойти с дороги и пробираться на север кружным путем. Лотос пустилась вдогонку за варварами и многих уложила.

Тем временем император вступил в Шаньдун. У городских ворот его встретил циньский князь, который сразу же сообщил государю о его матери и супруге. Выслушав князя, император спрашивает:

– Как же вы оказались в Шаньдуне? Князь в ответ:

– Основные силы варваров ушли на юг, поэтому Шаньдун остался почти без прикрытия. Я доложил об этом императрице, и ее величество разрешили нам с Лотос напасть на Шаньдун и отбить его у врага. Захватив город, мы собирались двинуться на юг, чтобы поддержать ваше величество.

– Нам досадно, – вздохнул император, – что из-за нас вы приняли на себя столько хлопот, простите великодушно!

Подозвав Верховного полководца, Сын Неба указал на циньского князя и говорит:

– Представляем вам нашего зятя, он удельный князь в земле Цинь. Обладает многими талантами и за свои заслуги отмечен высокими чинами и званиями, к тому же он ваш ровесник.

Ян поднял глаза: перед ним красивый молодой воин с умным лицом, на котором выделяются изящно очерченные брови и глаза феникса. Князь поклонился полководцу первым.

– Я наслышан о вашей преданности государю и вашем литературном даровании. Давно мечтал познакомиться с вами, но, к сожалению, княжество Цинь далеко от столицы, вдобавок дела не позволяли мне отлучаться последние десять лет.

Ян уважительно отвечал:

– Уроженец юга, я милостью государя дослужился до высокого чина, хотя способностей я обычных, а знания мои невелики. Досадую, что мне не довелось встретиться с вами раньше и при более приятных обстоятельствах.

Циньскому князю понравились искренность и скромность Верховного полководца, а Ян был покорен благородством и образованностью нового знакомого. Они полюбились друг другу с первой встречи.

– Лотос оказала неоценимую услугу трону, – обратился император к Яну. – Мы хотим лично выразить ей свою благодарность. Позовите ее!

Представ перед Сыном Неба, девушка склонилась в глубоком поклоне.

Император подошел к ней и взял за руку.

– Ты одинока, и у тебя нет никакого положения при дворе. За самоотверженность, проявленную при спасении их величеств, мы хотим наградить тебя. Скажи сама, чего бы ты хотела?

Лотос растерялась и от смущения не могла даже слова вымолвить.

– Гляжу я на эту девушку, – улыбнулся циньский князь, – и удивляюсь, как она великолепно управляет конем, как искусно владеет копьем, а в бою не уступит богатырю-мужчине! И все мы забываем, что она, подобно другим девушкам ее возраста, ждет весны, когда опадают лепестки сливы и покрываются листьями плакучие ивы! Мне почему-то кажется, что лучшую награду Лотос может дать Лунный старец, которого подошлете девушке вы, ваше величество. С вашей помощью она обретет и счастье, и знатность, и богатство!

Император бросил испытующий взгляд на Яна, а затем позвал Хун и представил ее циньскому князю.

– Это один из наших славных воинов! Она в одиночку разогнала чуть не стотысячное войско варваров и спасла нас от гибели. Прошу любить и жаловать Хун, военачальника с личным знаменем!

Циньский князь внимательно посмотрел на Хун.

– Мне рассказывали о вас как о преданной и образованнейшей возлюбленной Яньского князя и о том, как вы встретились с ним во время южного похода против маней.

Император улыбнулся.

– Не забывайте, что госпожа Хун – не просто красивая женщина и возлюбленная Верховного полководца. Она еще и наш преданный слуга! Видите, сколько достоинств в одном человеке?!

Циньский князь, не отводя от Хун восхищенного взгляда, говорит:

– Из древних книг нам известно, что Пань Ань пудрился, а Чжан Лян[321]321
  Чжан Лян (ум. в 189 г . до н.э.) – полководец и государственный деятель, сподвижник ханьского Гао-цзу.


[Закрыть] походил на женщину, – видимо, Небу было угодно отметить их неповторимость как раз таким образом!

Император рассмеялся, а Ян напомнил, что время обсудить государственные дела, и начал:

– Сюнну потерпели поражение и отступили, но они все еще на нашей земле, а ваше величество и члены вашего семейства пребываете вдалеке от столицы. Если вы изволите в сопровождении и под охраной циньского князя проследовать в Запретный город, то я за время вашего пути постараюсь изгнать врага за пределы империи.

Циньский князь добавил:

– Наше княжество граничит с землями варваров, и мне хорошо известно, что все они – и монголы, и туфани, и чжурчжэни[322]322
  Туфани – тибетцы; чжурчжэни – предки маньчжур.


[Закрыть] – давно и с вожделением поглядывают на наши плодоносные равнины. Это не может не беспокоить нас, и было бы правильно, если бы ваше величество по возвращении в столицу собрали большое войско и направили его в подкрепление силам Верховного полководца, с тем чтобы можно было начать поход против северных варваров и как следует устрашить их.

Император одобрил предложенный план и приказал готовиться к выступлению на Чжэньнань. А Ян вместе с Первым воителем императорских войск Су Юй-цином, военачальником с личным знаменем Хун, мужественной Лотос и храбрецами Дун Чу и Ма Да повел свое войско на север завершать разгром сюнну.

Между тем императрица, отправив циньского князя освобождать Шаньдун, тосковала в Чжэньнани и, не получая никаких вестей о сыне, впала в беспокойство. Но в один прекрасный день она услышала гром барабанов и звонкую песню труб, а вскоре увидела императора, который в сопровождении циньского князя вошел в город. Выстроив свой отряд, сановный Инь и старый Ян поспешили навстречу государю. Тот ласково поздоровался с Инем и взял за руку Ян Сяня.

– Мы не забыли, как, приехав в столицу, вы отказались от славы, чинов и званий, удалились от мирской суеты и решили посвятить себя книгам и музыке. Но когда наступили трудные для страны времена, вы отложили книгу и цитру, оставили дом и, невзирая на почтенный возраст, приняли на свои плечи тяготы войны! Мы сохраним ваше имя для потомков на страницах исторической летописи империи. И поверьте, это лишь ничтожная доля того, что заслужили вы своей долгой жизнью!

Старый Ян почтительно поклонился.

– У меня нет особых достоинств и заслуг: просто когда я узнал, что вашему величеству угрожает опасность, я решил не пожалеть жизни ради трона и отечества.

Император обласкал старика и вошел во дворец, где встретился со своей матерью, обнял ее и зарыдал, омочив слезами ворот халата.

На другой день Сын Неба с матерью и супругой, придворными дамами и приближенными начал готовиться к отъезду в столицу.

Вскоре император вновь обосновался во дворце, который ничуть не пострадал от нашествия. Но город опустел, только редкие прохожие попадались на улицах, во дворах не слышно было пения петухов и лая собак. Император составил обращение, призывавшее жителей столицы вернуться в свои дома. Государь самолично встречал всех, кто проходил в городские ворота, и вскоре вернулись все те, кто бежал от врага, вернулись женщины, старики, молодые и дети. Десять дней подряд текли в столицу людские толпы.

Циньский князь обратился к императору:

– Варвары всегда отличались жестокостью, но ныне их разбой беспримерен, и смириться с ним недопустимо. Вашему величеству надлежит как следует наказать негодяев, тем более что для этого сложились благоприятные условия: столица освобождена, население успокоилось и можно собрать большое войско.

– Да, мы не забыли унижений, – ответствовал император, – которому варвары подвергли нас, но народ устал от войны, и его непросто будет поднять на новый поход. Мы назначаем вас Левым императорским ревизором и поручаем все крупные и мелкие дела, связанные с жизнью жителей нашей страны. Сами же мы возглавим войско против сюнну!

Циньский князь незамедлительно приступил к набору нового войска из жителей столицы и ближайших уездов и вскоре доложил государю, что сто тысяч воинов готовы к выступлению на врага. В благоприятный день государь принес на могилы своих предков богатые жертвы, надел походное платье и вместе с циньским князем повел войска на север: грохотали барабаны, звенели трубы, твердая поступь воинов сотрясала небо и землю, сверкали в лучах солнца мечи и пики. Дух был бодрым, дисциплина – железной.

Всюду, где можно, император говорил с народом, выслушивал жалобы, заботился о благе простых людей, которые передавали из уст в уста:

– Когда напали враги и страна оказалась в беде, мы думали, что пришел конец всем нам, но теперь видим – с нами Сын Неба! И сердца наши ликуют!

Народ встречал войско рисом и соей.

Достигнув земли Тайюань, император пополнил войско тридцатью тысячами воинов с гор и направил Верховному полководцу послание с приказом ожидать его на земле Яньмынь. На землях Май и Шофан остались следы жестоких сражений: поля были усеяны костями, над которыми выли шакалы и кружилось воронье. Император вызвал местных правителей, и те рассказали, что здесь недавно произошло.

– Придя в наши края, хан дождался подмоги и вступил в бой с полководцем Яном. Три дня и три ночи длилась битва. В конце концов варвары были разбиты наголову, удалось спастись лишь нескольким сотням.

Когда Сын Неба достиг Яньмыня, его встречал Ян, который предоставил свои войска в распоряжение государя. Тот назначил Яна главнокомандующим, циньскому князю присвоил звание Левого полководца, Хун – Правого командующего, Су Юй-цину – Левого командующего, Дун Чу и Ма Да – командующих правым и левым от середины отрядами. Собрав ополчение в окрестных землях, император довел численность войска до пятисот тысяч. На походе оно растянулось на двести ли – сверкали мечи и копья, развевались по ветру знамена, боевой дух находился на небывалой в истории высоте!

Когда войско проходило мимо Дуньхуана, ветер донес откуда-то звуки флейты. Мелодия была скорбной, но не напоминала ни «Безысходную тоску почтительного сына из Фэншу», ни «Плач жены Ци Ляна»[323]323
  «Плач жены Ци Ляна». – Согласно преданию, Мэн Цзян-нюй, жена угнанного на строительство Великой стены Ци Ляна, узнав о смерти мужа, плакала так горько, что стена обрушилась.


[Закрыть] – она лилась торжественно и величаво, и в ней слышались гнев и печаль. Император остановил экипаж, подозвал местного правителя и спросил, кто это играет.

Правитель низко поклонился:

– Неподалеку от дороги тюрьма, а в ней государственный преступник. Это он играет.

Император почувствовал глубокое сострадание, вышел из экипажа и приблизился к тюрьме. Его взору предстал узник с железной цепью на шее и колодками на ногах. Седые волосы веером закрывали плечи несчастного, на бледном лице виднелись следы горьких слез. Он был одет в грязные лохмотья и походил скорее на блуждающего духа, чем на человека. Но в руке он сжимал древко секиры. Узник пал ниц перед государем и зарыдал. Удивленный император ласково спросил беднягу, кто он и как здесь оказался.

– Я бывший военачальник Лэй Тянь-фэн, – ответил тот.

Пораженный Сын Неба повернулся к свите.

– Разве мы приказывали так обращаться со ссыльными?!

Правитель робко заметил:

– Министр Лу Цзюнь от имени государя приказал нам содержать этого человека в строгости.

– Лу Цзюня давно нет при дворе, – вспылил император. – Почему же не отменили его приказа?