Текст книги "Сон в Нефритовом павильоне"

Император еще и еще раз похвалил Хун, Лотос и Фею и перешел к обсуждению военных дел. Затем он объявил о присвоении Яну звания Верховного полководца империи, а Хун – Первого воителя имперских войск.

Хун вежливо поклонилась.

– Прежде я не смела отказываться от воинских званий, ибо скрывала, что я женщина, и носила мужское одеяние. Ныне же я перед вашим величеством в своем истинном облике, все видят во мне слабое существо! Разве мало при дворе вашем достойных воинов? Или земля Мин оскудела талантами настолько, что войско нужно поручить женщине? Мало того что это обидно вашим военачальникам, это может показаться оскорбительным даже для северных варваров!

Император рассмеялся.

– Когда мы призвали к себе Яньского князя, мы знали, что с ним придете и вы, будучи уверены, что в трудный для страны час и вы не откажете в поддержке трону.

– Я ведь из подлого сословия обитательниц зеленых теремов, и мне очень непросто отказаться от великой чести начальствовать в войске, сжимая в руке острый меч. Но в древних книгах писано: «Запоет курица петухом – быть беде!» Войско – опора государства, полководец-опора войска! И если даже я сброшу розовую юбку и облачусь в доспехи, сотру с лица пудру и румяна и возьму в руки знамя и барабан, нахмурю брови или с улыбкой поведу войско в наступление – кто же меня устрашится? И еще я слышала: «Воину должно быть мужественным!» – а откуда взяться мужественности у женщины? Если ваше величество желает, чтобы я принесла пользу державе, пусть я пойду на войну вслед за своим господином как верный его помощник и друг, как преданный слуга!

Император подумал и согласился принять ее отказ. Первым воителем императорских войск он назначил Су Юй-цина, а Хун пожаловал для нынешней войны личное знамя.

Тем временем, собрав остатки своего войска, хан разбил стан в нескольких ли от Сучжоу, призвал Тобара и Лу Цзюня.

– Воинские таланты Яньского князя, как видно, таковы, что нам против него не выстоять! – сказал он. – Что будем делать?

Лу Цзюнь криво усмехнулся.

– Один только даос Голубое Облако без труда справится с князем. Уговорите его помочь, и тогда никакие таланты не помогут минскому князю!

Хан обратился к даосу:

– У нас было стотысячное войско, мы завоевали уже половину империи Мин, а теперь встретились с Яньским князем и оказались против него бессильны. Выручите нас!

– А что вы знаете об этом Яньском князе? – вопрошает даос.

– На севере я много о нем слышал: мол, Ян Чан-цюй, по-другому Яньский князь, самый необыкновенный человек нашего времени: и в астрологии сведущ, и в геомантии, умеет наслать дождь и ветер, досконально изучил «Шесть планов», «Три тактики» и все, что есть, военные книги. Говорят, что нет для него достойного противника, так он в себе уверен! Я посмотрел его в бою: в самом деле, он появляется и исчезает, ровно дух, ни поймать его, ни остановить нет возможности!

– Великий хан желает, чтобы это сделал я? – рассмеялся Голубое Облако.

Хитрый хан закатил глаза и вздохнул.

– Прав был благородный князь Лу Цзюнь!

– В чем? – опешил даос.

– Он сказал, что Голубое Облако – обыкновенный даос: не сможет он потягаться с таким талантом, как Яньский князь, да и побоится вступить с ним в единоборство!

Даоса проняло.

– Десять долгих лет провел я в горах, изучая искусство войны, потому можете смело положиться на мое умение. Наступайте на минов, а в нужный час я приду вам на помощь!

Обрадованный хан встал, дважды поклонился даосу и, оставив половину войска в стане, с другой двинулся к Ласточкину гнезду, где и изготовился к сражению. Как оно происходило и чем кончилось, об этом вы узнаете из следующей главы.

Глава тридцать шестая
О ТОМ, КАК ХУН ПОСТРОИЛА ГРОМ-ПУШКУ И КАК ВЕРХОВНЫЙ ПОЛКОВОДЕЦ ИМПЕРИИ ЯН ОБВИНИЛ ЛУ ЦЗЮНЯ В ПЯТНАДЦАТИ ГРЕХАХ

Когда, в согласии с приказом Сына Неба, Яньский князь собрал под свое знамя всех воинов, готовых к сражению, – их оказалось семнадцать тысяч, – он разбил у подножья горы стан и, убедившись, что и хан приготовился к сражению, в сопровождении Хун поднялся на возвышение, чтобы осмотреть

укрепления сюнну.

– С кем, по-твоему, труднее воевать – с южными или северными варварами? – спросил Верховный полководец.

Хун в ответ:

– Свирепостью и жестокостью северяне не уступят южанам, но южане более умелы в выборе правильных расположений и поддержании порядка в войске.

Ян кивнул.

– Как раз это меня и тревожит. Сюнну похожи на лесных зверей: то собьются в стаи, то разбегутся кто куда. Их замыслы наперед не разгадаешь, придется вести бой по обстановке.

Он приказал воинам крикнуть:

– Минский Верховный полководец желает побеседовать с ханом, пусть хан выйдет из своего стана!

Елюй выступил вперед, по левую руку от него Лу Цзюнь, по правую богатырь Тобар. Росту в хане восемь чи, видом грозен, в правой руке громадное копье.

Ян обрушился на него:

– Презренный варвар! Ты вероломно напал на страну Мин, погубил без числа мирных жителей, не будет тебе прощения!

Хан усмехнулся и отвечает:

– Живя на севере, часто слышал я, будто страна Мин обильна сокровищами, вот мне и захотелось овладеть ими!

– Наш император мудр и добр и в самом деле обладает несметными сокровищами, но он не пожалеет ни золота, ни жемчуга для того, чтобы уничтожить тебя! – гневно воскликнул Ян.

Хан помотал головой и расхохотался.

– На что мне ваши драгоценности! Пусть отдаст мне император Нефритовую печать страны Мин, сейчас поверну коней на север!

От этой наглости Ян пришел в неописуемую ярость и приказал Дун Чу и Ма Да наступать с отрядом в три тысячи воинов. А хан вернулся в свой стан, сделал условленный знак, и тотчас десятки тысяч его воинов разбежались кто куда: одни попрятались в горах, другие рассеялись по равнинам. Прицелиться в них из лука было трудно: проворные, как ветер, они были почти неуловимы. Верховный полководец ударил в гонг, призывая прекратить приступ, и варвары тут же собрались толпой и кинулись на минов.

– Эй, полководец Ян! Знаю про твои таланты, да только сегодня тебе несдобровать! Взгляни, каковы мы на конях! – прокричал, взвеселившись, хан.

Он вскинул копье и хлестнул скакуна: молнией полетел конь, а всадник ложился на него, садился, поднимался в стременах и начинал приплясывать и еще многое в таком роде. Из стана сюнну выехал какой-то богатырь и помчался следом за ханом – тот обернулся, изогнулся всем телом и перескочил к богатырю в седло. Некоторое время они скакали вдвоем, а потом хан опять махнул на своего коня, который несся в десяти шагах сзади. Тут от рядов варваров отделились еще два всадника с двумя конями в поводу, разлетелись, отпустили коней без седоков и принялись перепрыгивать с коня на конь, все проделывая с быстротой вихря! Наконец целая толпа сюнну понеслась перед рядами минов: одни лежат поперек седла, другие спрыгнут на землю и взлетят в седло на всем скаку, третьи пустят коня в галоп и начинают пролезать у него под брюхом, четвертые пляшут на паре коней сразу. Ян долго смотрел на эти их проделки и говорит Хун:

– Ловкие они наездники, ничего не скажешь, не вышло бы от этого беды!

Хун улыбнулась.

– А мне думается, это детские забавы, – на войне они ни к чему. Я могу доказать вам, что умение сюнну годится только для охоты на тигра или барса, но не для борьбы с нами!

Ян спросил, как она намеревается поступить, и получил такой ответ:

– Даос Белое Облако научил меня одной хитрости, называется она Гром-пушка. В землю по всем двенадцати направлениям нужно зарыть большие котлы, наполнить их порохом и ядрами и закрыть крышками. Потом проделать в крышках по два отверстия, выкопать в земле канавки для шнуров, а в десяти шагах от каждого котла расположить в земле большие чаны с водой, но так, чтобы вода при работе Гром-пушки не гасила огонь, а направляла в нужную сторону. Наконец, в десяти шагах от каждого чана отрыть по землянке – для устройства засады из нескольких сотен воинов. Спрятанные воины в нужный час поджигают шнуры, протянутые от каждого котла. Это устройство мало кто знает, и можно применить его сегодня, чтобы застигнуть врасплох сюнну. Когда варвары снова разбегутся при нашем наступлении, нужно войти в их стан и устроить в нем несколько Гром-пушек – сюнну придут назад и попадут в страшную ловушку! Прикажите подготовить побольше ядер и пороха.

Ян велел открыть склады, в них нашлось с сотню ядер и несколько тысяч цзиней пороха. Вполне удовлетворенный, он вызвал Дун Чу и Ма Да, дал каждому отряд в три тысячи воинов и объяснил, что нужно делать. Затем Верховный полководец вместе с Су Юй-цином и Хун предприняли наступление на стан варваров, те не приняли боя и разбежались в разные стороны. Видя, что неприятель устраивается в брошенном стане, хан даже обрадовался.

– Хитрость минского полководца разгадать не трудно: он решил попользоваться готовым местом для ночлега, думая, что раз мы разбежались, то и не вернемся. А мы дождемся ночи и захватим минов врасплох!

Хан собрал своих воинов и стал ждать. Тем временем Ян и Хун устроили несколько Гром-пушек, показали воинам в засаде, как нужно запалить их, приказали всем отложить оружие и принять беспечный вид. – Хан потирает руки.

– Наше войско ни разу за последние дни в наступление не ходило, значит, сохранило свои силы. Неприятель же себя измотал приступами и скоро свалится с ног от усталости, тогда мы их всех перережем!

Отобрав семь тысяч лучших воинов, хан разделил их на два отряда и глубокой ночью, в третью стражу, повел на минов. Ян выступил навстречу, но только для виду и вскоре, якобы под давлением врага, отступил на прежние свои позиции. Тобар кинулся в погоню, но хан остановил его.

– Не нужно забывать, что они хитрецы. Вернемся-ка лучше к себе, в старый стан, и поглядим, что они теперь предпримут.

Хан приказал воинам устраиваться поудобнее и ждать ответных действий неприятеля. И вдруг под землей раздался страшный взрыв – огромный столб пламени взметнулся ввысь, словно со всех двенадцати сторон света загрохотали пушки, из жерл которых, сотрясая землю и небо, полетели по всем направлениям раскаленные ядра. Множество воинов и коней полегло в стане сюнну, мало кому удалось выбраться из моря огня живым, – только тысяча варваров ушла и сам хан. Он вскочил на коня и бросился бежать, но ядро поразило под ним скакуна. Хан отнял коня у какого-то воина и помчался куда глаза глядят. Он уже был недалеко от гор, когда путь ему преградил всадник.

– Стой, хан! Начальник отряда минского войска Дун Чу давно поджидает тебя здесь!

Хан не имел никакого желания вступать в схватку, потому попытался объехать всадника стороной, но откуда-то сбоку появился еще один всадник, и хан услышал грозный оклик:

– Стой, Елюй! Это я, начальник другого отряда минского войска, по имени Ма Да!

Хан обмер от страха. Однако на помощь ему подоспел Тобар с несколькими сотнями воинов, и хану удалось уйти от погони. Оказавшись в безопасности, хан вызвал к себе даоса Голубое Облако и рассказал, как было дело.

– Ничего удивительного, – улыбнулся даос, – это Гром-пушка. Непонятно только, откуда минский полководец дознался о ней. В этой западне все ваше войско могло погибнуть. Но пушку можно обезвредить или направить против минов.

Хан никак не успокоится.

– Мы проиграли сражение, потому что вы не пришли к нам на помощь. Этот Яньский князь оказался хитрее, чем я ожидал. Если и теперь вы не научите, как против него бороться, мне останется бросить все и бежать на север от смерти!

– Завтра мы с вами осмотрим расположение минов, и я скажу, что делать, – уверил даос. – Не волнуйтесь! Мы разобьем их!

На другой день хан при поддержке даоса повел своих воинов на штурм Ласточкина гнезда.

А Хун, довольная работой Гром-пушки, вернулась в крепость и стала ждать, что же теперь предпримут варвары. С рассветом, когда вся вода вытекла из верхней чаши весов в нижнюю, утомленная Хун задремала, опершись о столик. И явился ей во сне старец в камышовой шапке и с веером из белых перьев в руке, подошел и отвесил поклон до земли. Хун вгляделась и узнала даоса Белое Облако! Она почтительно склонилась перед учителем:

– Опять не разгадала я часа вашего прихода! Даос взял ее за руку, а в глазах его стоят слезы, и говорит:

– Вспомни, чему я учил тебя три года назад в горах!

Сказал – и исчез, будто его и не бывало. Хун с тоской окликнула его и проснулась. Небо с востока уже заалело. На душе у Хун было так тяжело, что она рассказала Яну о появлении даоса во сне и добавила грустно:

– Учитель и раньше приходил в мои сны, но всегда с радостным лицом, а сегодня он был печален и чуть не плакал – это не к добру! Затворите все ворота крепости и не вступайте пока в сражение с ханом!

Ян улыбнулся и обещал исполнить ее просьбу. А дозорные докладывают:

– Хан изготовился к приступу, у него снова огромное войско!

Верховный полководец приказал укрепить стены, накрепко запереть все ворота и не предпринимать никаких действий против врага.

Прошло время. Храбрые Дун Чу и Ма Да докладывают :

– Хан подступал к крепости неоднократно, но, видя, что мы не отвечаем, послал вперед отряд под началом Лу Цзюня.

– Я убью предателя, – не сдержался Ян, – а потом расправлюсь и с варварами!

Он поднялся на крепостную стену и оглядел подступы к Ласточкину гнезду. Лу Цзюнь как раз подъехал к подножию холма, остановил коня и крикнул:

– Слушай, что я скажу, Яньский князь! В древних книгах писано: «Подстрелив птицу – не бросай лук, затравив зайца – не поедай собак!» Издавна империя Мин славится своей недалекостью: не ценит настоящих талантов, отдает первенство молодецкому наскоку, воюет без конца то с южными, то с северными соседями, не задумываясь над судьбой У Цзы-сюя, которого сразил Гравированный меч! А жаль! Можешь считать меня глупцом, но я последовал примеру ханьского Ли Сяоцина, чтобы добиться богатства и славы у других. Когда в скором будущем ты окажешься в шкуре циньского Ли Сы[317]317
  Ли Сы (III в. до н.э.) – первый министр и инициатор многих реформ Цинь Ши-хуана; после смерти императора был оклеветан и казнен.


[Закрыть], то поймешь, что я поступил правильно! Я предупреждаю тебя, а я – твой старый друг!

Кровь бросилась в голову Яну, и он закричал в ответ:

– Слушай меня, предатель Лу Цзюнь! Хоть и подлая у тебя душа, но до сей поры Небо еще не покарало изменника, – наверно, ждет, когда ты осознаешь свои преступления! Твой предок Лу Цзи[318]318
  Лу Цзи – первый министр при танском императоре Дэ-цзуне (правил в 780 – 804 гг.), отличался безобразной внешностью, коварством и красноречием.


[Закрыть] предал отечество при династии Тан, а его потомки как раз в тебя вложили всю его гнусность, и ты предал своего государя и отдал врагу на поругание свою родину! Наш преисполненный добродетелей Яо и Шуня император приблизил тебя к трону, пожаловал тебя высокими чинами и званиями, ты был обязан, хотя бы за это, верно служить ему и оберегать от бедствий. Но вместо того ты чинил государству один вред, покинул государя в беде, стал на колени перед его врагами, совершил предательство, – это первый твой грех, которому нет прощения! Создавая человека, Небо определило для него Пять отношений, дабы он отличался от зверей, и главные – это отношения подданного к государю и сына к отцу. Ты же презрел мудрость Неба и посмеялся над нею: бросил государя на берегу моря за тысячи ли от столицы, переметнулся к врагам его и даже поднял на него руку, – это второй грех, которому не будет прощения! Могилы твоих предков здесь, на земле Мин, но ты ушел от них в страну варваров, и теперь они зарастут травой и скроются под ветвями ивы. Старики и дети будут указывать в заросли пальцами и говорить: «Здесь могилы предков предателя Лу Цзюня!» – и они срубят ивы и пустят на могилы скот, чтобы не осталось ни следа, ни памяти о предателе. А в День холодной пищи[319]319
  День холодной пищи. – Весной в течение трех дней запрещалось разводить огонь в очагах. О происхождении и смысле этого обычая существуют разноречивые мнения


[Закрыть] духи твоих предков будут бродить неприкаянными и рыдать и просить у потомков накормить их! А потомки будут без стыда наслаждаться богатством и знатностью в стане врага, – это твой третий страшный грех! Ты возмечтал о славе и чести, чинах и сокровищах, прикидывался благородным государственным мужем, а сам завидовал чужим талантам, рвался к власти, попирал закон и зажимал недовольным рты. Если уж на твоей бывшей родине на тебя показывали пальцем, как на недруга отечества, то неужели ты думаешь, что предателя уважат сюнну?! Измена и выступление против закона – четвертый твой грех, и нет ему прощения! Издавна преступники, признавшись в своих гнусностях, каялись и просили простить их, а тех, кто упорствовал в грехе, просто казнили. Ты читал когда-то мудрые книги, слушал речи умных людей, сам надевал к случаю шляпу и халат ученого мужа, потому не можешь не понимать, кто верный слуга государю, а кто корыстолюбец. Ты не можешь не знать, что на пользу стране, что ей во вред, значит, ты сознательно нанес родине страшный ущерб, – вот твой пятый великий грех!

Обласканный государем, к которому втерся в доверие, ты приблизил ко двору Дун Хуна, чтобы музыкой давно минувших дней отвлечь Сына Неба от государственных забот. Наконец, уговорил его уехать за тысячи ли на моления, когда в стране царил хаос. Про себя ты над всем этим потешался, а внешне угодничал! Лицемерие – это твой шестой грех. Во время музицирований в Павильоне Феникс ты ухитрился оболгать всех преданных государю слуг, добился их отстранения от дел и оставил при государе одних лишь своих приспешников, которые пособничали тебе в твоих черных делах и довели отчизну до полного запустения, – это седьмой твой ужасный грех! Дун Хун, верный твой пес, которому ты покровительствовал, своим пустомыслием испортил весь двор, что было к твоей выгоде, – это твой восьмой грех! Когда пала столица, ты обманул государя своими обещаниями, палец о палец не ударил для спасения матери и супруги твоего господина, – вот твой девятый грех! Когда твои планы захвата власти в стране начали рушиться, ты замыслил предательство и увел от государя войско, оставив его врагам на растерзание, – это твой десятый непростительный грех! Если кто наплевал на свою честь и сдался врагу, он обычно не кричит на каждом углу о своем позоре, потому что хоть капля совести у него остается. А ты, дожив до седых волос, лижешь пятки предводителю варваров, науськиваешь на прежнюю родину ее врагов. Бесстыдство – вот твой одиннадцатый грех! Нет пользы увещать заклятого врага, да еще с кривой душой, – помню, как на государственном экзамене ты рассуждал о долге и верности! Ты лгал государю, потому что завидовал истинным талантам, лгал, желая обрести его любовь. Лживость – твой двенадцатый грех! Когда я успешно выдержал экзамен и получил должность, ты захотел выдать за меня свою сестру, но ничего из этого не вышло, и ты возненавидел меня, решил возвысить Дун Хуна, происходящего из нечестивого рода. Его ты оженил на родственнице, ввел во дворец, чем нарушил законы морали и нравственности, – вот твой тринадцатый грех! Когда я отправился в ссылку, страдая от разлуки с государем и домом, ты подослал ко мне наемного негодяя, наказав ему любым способом совершить против меня черное дело убийства, – это твой четырнадцатый грех! Пусть я не самый лучший слуга государя, но я не прощу тебе твоих мерзких речей, которыми ты пытался оболгать и устрашить меня. Эти гнусные речи – твой пятнадцатый грех! Над всеми нами голубое Небо, даровавшее людям жизнь. Когда его законы нарушает глупец, рука не поднимается казнить его, но на твоей пакостной совести пятнадцать смертных грехов! Неужели ты надеешься остаться в живых?! Когда молодой Ян Чан-цюй пришел из далеких краев в столицу, ты уже был почтенным чиновником, доверенным лицом императора, почитаемым при дворе сановником. Ныне ты ханский прихвостень, смотреть на твою рожу просто противно! Ступай к своему хозяину и передай ему, что как ни глупы варвары, но и у них на севере есть небо, есть земля, есть родители и дети, есть предводитель и подданные, только у тебя ничего этого больше нет! Недолго осталось тебе носить голову на плечах!

Князь кончил свою гневную речь – Лу Цзюнь, уничтоженный этими обвинениями, что-то пробормотал и свалился с коня. Придя в себя, он поднял глаза к небу и поклялся:

– Не жить мне на этой земле, пока не прикончу Ян Чан-цюя!

Затем он отправился к хану и Голубому Облаку, которым сообщил вот что:

– Наглый минский военачальник на чем свет стоит ругал вас обоих и обещал снести голову с плеч и «дикому варвару», и «даосу-проходимцу»! Нет прощения его оскорбительным словам!

– Пусть благородный князь не печалится, – ухмыльнулся даос, – я готов называться проходимцем, пока не проучу этого вояку!

Голубое Облако поднялся на возвышение, ударил в барабан, приказал ханским войскам расположиться четырехугольником, в центре которого он воткнул в землю черный флаг, и начал творить заклинания. Увидев перестроения в стане варваров, Хун встревожилась и говорит Яну:

– Войско хана неожиданно расположилось по всем законам военного искусства! Похоже, хан заполучил в помощь знающего воина. Я вижу черный флаг: кто-то намеревается использовать магию, чтобы погубить нас!

Вперед выступил Дун Чу.

– Я слышал, что Лу Цзюнь привел к императору даоса по прозвищу Голубое Облако, искусного мага. Он смог призвать к Сыну Неба небожителей, а когда народ возроптал в ответ на утеснения Лу Цзюня, напустил на людей бесов и демонов. Не он ли сейчас помогает хану?

Услышав это, Хун ужаснулась и подумала: «Неужели это тот самый Голубое Облако, что жил с учителем в горах?»

Тут в стане сюнну загремели барабаны: появились воины в голубых одеждах, которые – а было их великое множество – наступали парами, держа в руках по маленькому кувшину с узким горлом. Вот они подбросили кувшины в воздух, и те превратились в бесчисленные сгустки голубого дыма, которые стали мечами и пиками и понеслись в направлении минского стана. Хун улыбнулась, ударила в барабан, приказала воинам построиться кругом, воткнула в середине красный флаг, взмахнула своими мечами и подняла их остриями к небу: тотчас ввысь с мечей заструилась серебристая дымка, она обволокла падавшие с неба мечи и пики и понесла их на варваров. Тогда мечи и пики враз превратились в зеленые листья, медленно летевшие к земле. Хун произнесла заклинание, и поднялся ветер, который принес эти листья к ее ногам, – они оказались остриями мечей! Она отправила листья в стан варваров, Голубое Облако попытался отклонить их с пути, но у него ничего не выходило, и он заметался в ужасе.

– Десять лет изучал я магию в горах, и не было никого в мире, кто мог бы одолеть меня. Что же происходит?!

Вдруг он увидел, что из минского стана по воздуху летит письмо. Он поймал его, раскрыл, а там травинки в виде острых мечей! Он перепугался: «Кто способен противостоять мне? Только учитель! Значит, он сошел с небес, чтобы помочь императору минов. Сегодня же нужно прокрасться в их стан и увериться в этом своими глазами!» Подумав так, он сказал хану:

– Сегодня на небесах моления, я должен быть там! Вернусь завтра.

И даос Голубое Облако отправился в минский стан. Что он там делал, об этом в следующей главе.