Текст книги "Утерянные победы"

Приходится признать, что советское командование оказалось менее расторопным – 276-я дивизия так и продолжала оборонять Чонгар от оставленных румынских соединений, а 40-я кавдивизия все еще оставалась в резерве. Второй раз за три месяца Манштейн обыграл Ф. И. Кузнецова.

Из частей Приморской армии вовремя прибыть на перешеек успела только 157-я стрелковая дивизия в составе двух стрелковых, артиллерийского и гаубичного полков. 8 октября она вошла в оперативное подчинение 9-го стрелкового корпуса П. И. Батова, а 9 октября заняла оборону в районе Воинки до реки Чатарлык. 17 октября генерал-майор И. Е. Петров получил приказ немедленно отправить вслед за ней 95-ю, 25-ю стрелковые дивизии и 2-ю кавалерийскую дивизию фронт. Однако отправка задержалась из-за нехватки паровозов, вагонов и автотранспорта (из Одессы в составе армии было эвакуировано лишь 1158 автомобилей – столько, сколько полагалось на одну немецкую пехотную дивизию). С другой стороны, следует признать, что советское командование проявило привычную нерасторопность – как раз там, где исход сражения решали даже не дни, а буквально часы.

Не исправила положения и произошедшая 22 октября смена командования: директивой Ставки В. И. Кузнецов передавал командование операциями в Крыму вице-адмиралу Г. И. Левченко – то есть флоту. В результате управление войсками еще более нарушилось – возможно, в сложившейся обстановке было бы более разумным передать командование П. И. Батову, командиру 9-го стрелкового корпуса и заместителю Кузнецова.

Тем временем 2-я кавалерийская дивизия Приморской армии вступила в бой только 22 октября, 95-я стрелковая – 23 октября, к 25 октября на Ишуньские позиции наконец-то смогли выйти остальные соединения армии – увы, без артиллерии. К этому моменту немцы уже заняли Ишунь и подошли к Воинке, фактически преодолев перешеек на всю его глубину. Оборона 9-го стрелкового корпуса опасно выгнулась дугой на юг, грозя лопнуть в любой момент.

Попытка контратаки без артиллерийской поддержки 24 октября не удалась. 26 октября Манштейн бросил в бой свежую 132-ю пехотную дивизию – и советский фронт рухнул. Принятое 30 августа решение Военного совета о создании оборонительных рубежей вокруг Симферополя, Евпатории, Ялты, Карасубазара, как показали последующие события, выполнено не было – либо же войска просто не успели их занять при поспешном отступлении.

После поражения командиры начали валить вину друг на друга. Командующий вице-адмирал Левченко после своего ареста в конце ноября за сдачу Крыма показал:

«Генерал-полковник В. И. Кузнецов своими действиями, выразившимися в последовательной сдаче Перекопско-Ишуньских позиций без оказания врагу серьезного сопротивления, и не организовав строительство обороны в глубине, создал условия для захвата противником Крыма».

Из объяснительной записки маршала Г. И. Кулика:

«Я считаю, что руководить армией Левченко не мог, так как совершенно ничего не понимал в сухопутной армии. Он представлял из себя раскисшего политрука, много говорившего, но никто его не слушал. Его назначение командующим было большой ошибкой».

29. 26 октября в районе Воронцовки Э. Манштейн, введя в бой две свежие дивизии, вынудил советские части на отход, вклинился в стык между 9-м стрелковым корпусом 51-й армии и Приморской армией и стал обтекать войска Петрова. Поступила директива Военного совета войск Крыма, в которой предписывалось отходить на юг, на промежуточные рубежи в глубине полуострова по линии Советский, Новоцарицыно, Саки. Началась агония.

Выполнить приказ не удалось: после получения директивы связь с командованием была окончательно утрачена. Как обычно, германские войска оказались более маневренными – хотя подвижных частей в 11-й армии не было, однако по количеству автотранспорта немецкая пехотная дивизия превосходила советскую моторизованную. Обогнав отступающие войска, противник уже 30 октября занял Симферополь, важнейший узел железных и шоссейных дорог, а 31-го – Альму, создав угрозу Севастополю.

Централизованное управление войсками прекратилось. База флота осталась без защиты сухопутных войск. Войска отступали по двум расходящимся направлениям. 51-я армия в составе 106-й, 156-й, 157-й, 276-й дивизий отходили на Керчь под командованием генерал-майора И. Ф. Дашичева. Здесь же находилась и форировавшаяся в Феодосии 320-я стрелковая дивизия.

В ночь на 31 октября в поселке Сарабуз Военный совет Приморской армии принял решение пробиваться на Севастополь несмотря на то, что противник перерезал дорогу. Под командованием генерал-майора Петрова армия в составе 157-й, 95-й, 25-й, 172-й, стрелковых, 40-й, 42-й, 48-й кавалерийских дивизий отходила в Севастополь. Находившаяся в Ялте недоформированная 184-я стрелковая дивизия прикрывала отход. Следы 321-й (1-й Крымской) дивизии теряются вообще.

4 ноября в Севастополе Военный совет Крыма принял решение создать два оборонительных района: Севастопольский и Керченский. В Керченский включались все отошедшие войска и Керченская база. Командование всеми войсками на Керченском полуострове возлагалось на Батова. 6 ноября Батов на эсминце вышел в Керчь. (Хотелось бы подчеркнуть: назначен – четвертого, вышел – шестого.)

30. Начиная с 31 октября 51-я армия, не имея единого управления, отступала сведенными из остатков полков отрядами. Ставкой было принято решение о занятии обороны на Ак-Монайских позициях, протяженностью всего 18 километров. С сентября месяца 320-я стрелковая дивизия вместе с гражданским населением возводила здесь инженерные сооружения. Был отрыт противотанковый ров от Азовского до Черного морей, созданы доты и дзоты, однако не соединенные между собой ходами сообщений. 3 ноября отступающие войска заняли указанные рубежи. На следующий день противник начал атаку. После артиллерийской и авиационной подготовки в атаку были брошены танки, пехота и кавалерийские части, и 7 ноября Ак-Монайские позиции были прорваны. Такова официальная советская точка зрения. Однако немцы утверждают, что после передачи «Лейбштандарта» в 11-й армии не осталось танков вообще.

С другой стороны, имеются свидетельства обратного. Вот что пишет в своих мемуарах «По тылам врага» Ф. Ф. Волончук. События происходят утром 2 декабря 1941 года:

Километров за пять до Бахчисарая мы услышали несколько орудийных выстрелов. Судя по звуку, стреляли танковые пушки. Приказав шоферу свернуть с дороги в ближайшую балку и укрывшись в державшемся там тумане, я решил выслать вперед группу из трех разведчиков.

[…]

Одно из передовых подразделений противника – до трех десятков танков, броневиков и нескольких мотоциклов – находилось в балке, немногим более километра от нас, надеясь, видимо, переждать, пока рассеется туман. Наши разведчики подошли к ним вплотную. Аккуратно пересчитали танки, броневики. Потом Шестаковский, приказав двум своим товарищам оставаться на месте, сам попытался пробраться к ближайшему танку, чтобы выяснить, нельзя ли прихватить с собой зазевавшегося гитлеровца. Но ему не повезло. В тумане он вышел прямо на часового. Тот открыл стрельбу и очередью из автомата сразил Шестаковского. Буфалов и его напарник застрелили часового, а затем попытавшегося было вылезти из люка танкиста. Но подойти и забрать тело Шестаковского было уже нельзя…

[…]

Рассыпавшись цепью, мы, передвигаясь по-пластунски, поднялись на вершину холма и действительно увидели поселок совхоза, стоящие там три вражеских танка и несколько мотоциклов. Видны были даже фигурки одетых в темное людей, шныряющих от домов к танкам и мотоциклам и опять к домам. Судя по всему, гитлеровцы уже принялись за свое любимое дело – грабеж.

[…]

Прошло минут тридцать-сорок… Выбросив сизые струйки дыма, танки один за другим поползли в сторону ближайшего самого высокого из всех окружавших нас холмов. Заурчав моторами, рванулись в противоположную сторону два мотоцикла с колясками, быстро скрывшиеся за холмом.

– Посмотрите-ка, товарищ мичман. Что это они делают? – вполголоса сказал Шматко, показывая в сторону танков.

И было чему удивиться… Танки, достигнув холма, один за другим перевалили через его гребень в сторону, обращенную к Каче. Но, спустившись с него, не пошли вперед, а, обогнув холм по балке, проделали то же самое снова, но теперь уже строем фронта. И так несколько раз, в каждом случае меняя строй.

Так и не поняв, для чего это делается, я приказал спускаться вниз к машине. Нужно было доложить командованию добытые сведения о противнике.

[…]

Скоро мы были уже в знакомом нам отряде морской пехоты.

– Как вам удалось проехать? Мы же вот-вот ждем танковой атаки! – взволнованно говорил командир отряда, глядя на нас, как на вернувшихся с того света.

– Да, мы видели там три танка…

– Каких три!.. Мне с наблюдательного пункта передали, что у той вон возвышенности сосредоточилось по крайней мере тридцать.

– У какой?..

– Да вот там! – И командир отряда показал в сторону табак-совхоза.

– Погодите, товарищ мичман. А уж не те ли три «путешествующих» по холму танка приняли здесь за тридцать?! – «осенило» Шматко.

Мы сверили с командиром место, где, по его данным, сосредоточились гитлеровские танки, и стало ясно, что Шматко прав в своей догадке. Оказывается, те три танка, что, к нашему удивлению, неоднократно различными строями переваливали через гребень самого высокого холма, делали это не случайно. Они рассчитывали обмануть наших наблюдателей. И добились своего. И лишь после того, как пленный румын подтвердил, что там действительно всего три танка, молодой командир отряда поверил и немного успокоился.[337]337
  Ф. Ф. Волончук. По тылам врага. М.: Воениздат, 1961. Стр. 22–27.


[Закрыть]

Таким образом, становится вполне понятно, откуда в наших донесениях взялась «сотня немецких танков». С другой стороны, совершенно ясно, что танки в «бригаде Циглера» имелись – причем не легкие пулеметные, а пушечные. Возможно, за танки были приняты САУ 190-го дивизиона штурмовых орудий, который, был придан войскам 11-й армии на Перекопском перешейке. Ясно лишь одно – вопрос с наличием танков у немецких войск Крыму осенью 1941 года заслуживает дельнейшего исследования.

Как бы то ни было, наступление противника на Керчь продолжалось. 8 ноября Батов доложил в Ставку о положении дел и просил 12 дивизий, иначе противника не удержать. Ставка направила в Керчь 302-ю горнострелковую дивизию. Но на переброску морем с Кавказского побережья в Крым требовалось, по мнению командования, как минимум 23 дня.

С утра 10 ноября начались бои за Керчь. В ночь с 9 на 10 ноября маршалу Кулику, находящемуся в Ростове в качестве представителя Ставки, позвонил Сталин: «Выезжайте немедленно на Таманский полуостров. Помогите командованию 51-й армии не дать противнику форсировать Керченский пролив, овладеть Таманью и выйти на Северный Кавказ со стороны Крыма. Для усиления 51-й армии передается 302-я горная дивизия, нужно ее собрать и форсированным маршем двинуть к Керченскому проливу».

За день до прибытия Кулика в Керчь, то есть 10 ноября, вице-адмирал Левченко доносил в Ставку: «Положение исключительно тяжелое, части совершенно деморализованы и небоеспособны. Они не в состоянии удержать Керченский полуостров». Возникла возможность потери всей матчасти артиллерии и техники. Командующий войсками Крыма просил разрешения приступить к эвакуации.

Что же увидел на Тамани Кулик? Прежде всего обнаружилось полное отсутствие оборонительных сооружений, за исключением одиночных окопов, вырытых бойцами горного полка. Еще в большее расстройство впал Кулик в Керчи. Бой уже шел в районе крепости на господствующих высотах. Город находился под артиллерийским и минометным обстрелом. Везде царила паника и неразбериха. Малоуправляемая толпа вооруженных людей производила посадку. Каждый стремился как можно быстрее попасть на Тамань. Бросали технику, личное оружие. Кулик пришел к выводу: больше двух дней армия оборонять город не сможет. Сдержать противника нечем, а подхода из Закавказья двух-трех раньше 12–15 суток ждать дивизий нельзя. Выход один – войска эвакуировать, спасти все вооружение, артиллерию и технику. Если этого не сделать, то остатки армии – 11 500 человек и вся техника – достанутся противнику. Кулик послал шифрограмму в Ставку о состоянии войск и принятом решении.

В тот же день вице-адмирал Левченко направил в Ставку доклад, что фронт фактически держат два полка 302-й стрелковой дивизии. Принято решение об эвакуации. В ночь с 15 на 16 ноября главные силы армии были эвакуированы на Тамань. А 16 ноября Кулик получает ответ из Ставки на свой доклад. Ему и Левченко предписывают во что бы то ни стало удерживать плацдарм на восточном берегу Керченского полуострова. На документе стоит подпись Б. М. Шапошникова. За оставление Керчи вице-адмирал Левченко отдан под суд, разжалован до капитана 1-го ранга и назначен комендантом Кронштадта. Комкор Дашичев отдан под суд. Маршал Кулик по совокупности сдачи Керчи и Ростова разжалован.

31. Трудно не согласиться с тем, что результаты борьбы за Крым – удручающие. В Крыму советские войска даже имели формальный перевес в силах (235 тысяч человек в двух армиях), опирались на удобные позиции в перекопском дефиле. С другой стороны, в ходе решающих боев противник имел явное преимущество в силах (на направлении главного удара – трех-четырехкратное), а прибывшие слишком поздно войска Приморской армии своевременно не смогли занять фронт. Наконец, не удалось грамотно организовать и отступление – командование потеряло управление войсками, в результате чего пути отхода были перерезаны импровизированной мотобригадой Циглера.

Крайне низким предстает уровень разведывательной и штабной работы. Так, количество вражеских войск то занижалось (первоначально), то завышалось. В первую очередь это касалось моторизованных и танковых соединений, которых в наступавших на Крым силах 11-й полевой армии не имелось вообще – «Лейбштандарт» был передан в группу Клейста, о чем советское командование должно было знать: 26 сентября при разгроме штаба 14-й танковой дивизии были захвачены оперативные документы, из коих следовало, что моторизованные дивизии СС «Адольф Гитлер» и «Викинг» в составе танковой группы Клейста должны были принимать участие в наступлении в районе Новомосковска.[338]338
  См.: Д. И. Рябышев, «Первый год войны».


[Закрыть]

Далее и везде в наших документах наступление войск Манштейна неизменно поддерживали не существующие в природе группы танков в количестве 30–50–70 штук (это при том, что в состав полностью укомплектованной танковой дивизии входило от 147 до 209 танков). Еще раз подчеркнем: в немецких войсках танков непосредственной поддержки пехоты не было. Не имелось их, кстати, на 1941 год и в большинстве моторизованных дивизий.

Конечно, жалуясь на отсутствие у него танков, Манштейн несколько лукавит – он имел два десятка штурмовых орудий 190-го дивизиона и некоторое количество румынских танков, а «поскребя по сусекам», сумел найти достаточно автотранспорта для организации импровизированной моторизованной бригады. Но уже это одно демонстрирует четкость и слаженность работы всех звеньев немецкой военной машины, продуманность тактики как в проведении наступательной операции, так и в обороне. Наступление начинается мелкими группами, которые при поддержке авиации и артиллерии обрабатывают передний край обороны противника, выясняя систему огня, нащупывая слабые места, нерешительность или неуверенность войск противника. После вскрытия огневых средств определяется место решительных действий, атакой пехоты при поддержке массированных действий авиации и артиллерии войска прорывают оборону противника, затем в прорыв сразу же вводятся танковые или моторизованные соединения, имеющие задачу опередить отступающего противника и перехватить его коммуникации. Отлаженная система связи в звеньях рота-батальон-полк-дивизия позволяет штабам четко руководить операцией, гибко реагируя на противодействие противника. Наличие авиационного представителя в частях дает возможность осмысленно управлять авиацией, перенацеливая и вызывая в случае надобности авиационные части. Эта тактика наблюдается по всему советско-германскому фронту, от Прибалтики до Карпат. Ранее она была апробирована в войне на Западе.

32. Манштейн не мог не знать, что эти девять дивизий пробились в Севастополь после боев у Ишуни, и их численность вряд ли была равна штатной (собственно, несколькими страницами выше он писал о тяжелых потерях войск Приморской армии). Переброска подкреплений по морю была возможна и, разумеется, осуществлялась, но далеко не в той мере, которая была необходима для пополнения разбитых частей. (Пример тому – ноябрьские бои за Керчь, которая была ближе к базам флота на Кавказе, нежели Севастополь.)

Вот как в реальности комплектовались войска второго сектора обороны.

Сектор занимает 172-я стрелковая дивизия. В нее входит 514-й стрелковый полк в составе двух батальонов: один батальон предписывается сформировать из состава всех частей 172-й стрелковой дивизии, второй батальон требуется укомплектовать за счет трех рот истребительного отряда и роты 51-го полка связи. Формируется новый стрелковый полк трехбатальонного состава: первый батальон создается за счет первого Перекопского батальона, второй – за счет батальона Дунайской флотилии, третий – за счет батальона школы оружия.

Короче, из всей 172-й дивизии удалось создать один батальон, остальные части набирались с миру по нитке. Приказ о переброске морем войск в Севастополь появился только 17 ноября, первые пополнения были доставлены 24 ноября.

33. Керченско-Феодосийская десантная операция описывалась в советских источниках достаточно подробно. Тем не менее даже с ней связано множество легенд и мифов.

В ходе контрнаступления советских войск под Москвой, Ростовом, Тихвином Ставка верховного главнокомандования решила подключить к активным действиям Закавказский фронт и Черноморский флот. В связи с этим военный совет Закавказского фронта 26 ноября предоставил Ставке свои соображения по высадке десанта на Керченский полуостров. В Ставке идею одобрили и потребовали разработать план операции. 30 ноября план был принят Ставкой.

Замысел состоял в том, чтобы одновременной высадкой 51-й армии в районе Керчи и 44-й армии в Феодосии окружить и уничтожить Керченскую группировку противника, далее, развивая наступление, деблокировать Севастополь и очистить Крым от противника. Руководство операцией возлагалось на командующего Закавказским (с 30 декабря Кавказским) фронтом генерал-лейтенанта Д. Т. Козлова.

Для этого наступления Закавказский фронт выделил десант в составе шести стрелковых дивизий, двух стрелковых бригад, двух горнострелковых полков – 41 930 человек, 198 орудий, 256 минометов, 43 танка. Операцию поддерживали фронтовая авиация и авиация Черноморского флота.

Однако вызывает удивление стремление некоторых историков учитывать все эти войска при соотношение сил на Керченском полуострове – ведь чтобы ввести силы в бой, надо сначала доставить их к месту боя, в чем и заключается десантная операция. При этом наращивание сил на плацдарме не происходит мгновенно, и противник обычно имеет больше возможностей перебрасывать к своим войскам подкрепление.

Высадка планировалась двумя эшелонами одновременно в нескольких пунктах. Высадку в Керченском проливе и на северо-восточном побережье полуострова осуществляла Азовская флотилия, высадку на южном побережье (у горы Опук и в Феодосии) – Черноморский флот.

По данным разведки, на Керченском полуострове находились две немецкие пехотные дивизии, 8-я кавалерийская бригада румын, два артполка, пять зенитных дивизионов. По данным Манштейна, на момент десанта в Керчи располагалась только одна 46-я пехотная дивизия и лишь после высадки советских войск десанта на Керченский полуостров была направлена 8-я кавалерийская бригада румын и один усиленный полк – 213-й пехотный полк 73-й дивизии. Общая численность войск противника составляла около 25 000 человек.

Десант был назначен на 21 декабря, но 17 декабря начался второй штурм Севастополя (по мнению Манштейна – первый; бои в ноябре он серьезной операцией не считает) и для оказания помощи СОР из состава десанта были изъяты 345-я стрелковая дивизия, 79-я бригада морской пехоты, танковый батальон, часть самолетов морской авиации и несколько боевых кораблей (крейсеры «Красный Крым», «Красный Кавказ», три эсминца). В связи с этим план десантной операции подвергся корректировке. На 26 декабря планировалась высадка 51-й армии на северо-восточное побережье и десантного отряда у горы Опук, на 29 декабря – десант 44-й армии в Феодосию.

Разумеется, высадка десанта в Керчь и Феодосию заставила Манштейна немедленно прервать штурм Севастополя. Он был бы прерван даже и в том случае, если бы к этому моменту были достигнуты решительные результаты: при сложившейся оперативной конфигурации концентрация советских войск на Керченском полуострове представляла для 11-й армии смертельную угрозу – при прорыве Ак-Монайских позиций ничто не помешало бы советским войскам выйти к Джанкою и далее к Перекопу, перерезая пути снабжения армии.

Командовал 51-й армией генерал-лейтенант В. Н. Львов, член военного совета – А. С. Николаев. Армии предстояло высадить одновременно две группы – Азовской флотилией на северо-восточное побережье и силами Керченской базы на восточный берег (южнее Керчи). После высадки войска сходящимися ударами с севера и юга должны были овладеть Керчью и в дальнейшем наступать на Ак-Монай. 44-ю армию должен был высаживать Черноморский флот. Ей ставилась задача овладеть городом Феодосия и районом Владиславовка – Ак-Монай, с выходом 51-й армии на Ак-Монайские позиции быть готовой к наступлению на Карасубазар. Одновременно высадить десант у горы Опук для удара на Орта-Эли в целях оказания помощи войскам 51-й армии.

Внесенные коррективы в связи с помощью СОР вынудили проводить операцию в два этапа, что, вероятно, способствовало успеху всей операции. 51-я армия высаживалась 26 декабря, 44-я армия – 29 декабря. Как и всегда, больше всего нареканий получила недостаточная авиационная поддержка десанта (за 26 декабря сделано всего 125 самолетовылетов). Из-за большой удаленности аэродромов истребители не могли долго находиться в районе высадки и захваченных плацдармов и надежно прикрывать войска с воздуха.

В этой связи вызывает нарекания нерасторопность командования Закавказским фронтом, не удосужившегося организовать аэродромы подскока непосредственно на Таманском полуострове – в 100–120 км от Феодосии. Первоначально существовавший план захвата воздушным десантом аэродрома во Владиславовке с последующим перебазированием туда истребительной авиации в действие приведен так и не был.

Десант 44-й армии в Феодосию рано утром 29 декабря прошел быстро и исключительно успешно: боновое заграждение на входе в порт оказалось не закрыто (это обнаружил СКА 013 в 4:12 и дал соответствующий сигнал ракетами), поэтому войска удалось высадить прямо на причалы. Частично высадка осуществлялась непосредственно с боевых кораблей – например, с отшвартовавшегося в порту крейсера «Красный Кавказ». Всего в первом броске было высажено 1689 человек, а к полудню со всех боевых кораблей и транспорта «Кубань» – 5419 человек, 15 орудий, 6 минометов, 30 автомобиля и около 100 тонн боеприпасов.[339]339
  Керченская операция. Декабрь 1941 – январь 1942 г. М.: ГШ КА, 1943. Стр. 21. Судя по всему, часть сил высадилась позднее; например, рота у станции Сарыголь – только около 23 часов.


[Закрыть] К ночи город был очищен от противника, захвачена станция Сарыголь и прилегающие высоты.

Командир 42-го армейского корпуса граф Шпонек, опасаясь, что его 46-я дивизия будет отрезана, вечером 29 декабря приказал ей оставить Керчь и отойти за Парпачский перешеек. Командование 51-й армии не имело на изолированных плацдармах достаточных сил (а главное – надежного управления ими), чтобы организовать преследование и даже наблюдение за противником[340]340
  Наступление частей 51-й армии началось только утром 2 января – когда противника перед ней уже давно не было.


[Закрыть], а 44-я армия задержалась с продвижением, ожидая прибытия транспортов 1-го и 2-го отрядов. Столь спешное бегство оказалось неожиданным для советского командования – к момент у отдания приказа Шпонека на отход вечером 29 декабря немцы еще превосходили высадившиеся войска как минимум в два раза, а по артиллерии – многократно. Другое дело, что соотношение сил быстро менялось.

1-й отряд десанта 44-й армии высаживался в Феодосии уже ночью – с 22:00 29 декабря по 5:30 30 декабря. Высадка второго отряда (63-й горнострелковой дивизии) закончилась в 15 часов 31 декабря. Всего за 2,5 суток в Феодосии было высажено 23 054 человек, 1478 лошадей, 14 танков, 34 122-мм гаубицы, 90 орудий калибром 45 и 76 мм, 24 миномета, 321 автомашина и 18 тракторов.[341]341
  Там же, стр. 21–22. «Морской Атлас» дает несколько иные цифры.


[Закрыть]

Из-за усилившегося сопротивления противника дальнейшее продвижение советских войск шло медленно. Лишь к 31 декабря части 63-й гсд подошли к Владиславовке, в это же время наша воздушная разведка донесла что основная масса отступающих с полуострова войск сосредоточилась в районе Джантора, Кой-Асан, Киет. К Арабатскому заливу армия вышла только 2 января, когда противник отвел свои войска и занял оборону по линии Киет – Коктебель. Чтобы не допустить прорыва советских войск на оперативный простор, Манштейн 30 декабря прекратил штурм Севастополя и перебросил на Керченский полуостров 170-ю, 132-ю и часть сил 50-й дивизии.

Считается, что пренебрежение штабов и командования Черноморского флота и Закавказского фронта прогнозом погоды привело к большим трудностям при высадке и затруднило накапливание войск на плацдармах. С другой стороны, не исключено, что именно действия в условиях плохой походы способствовали неожиданному успеху десантных операций, прежде всего – Феодосийской. Совершенно очевидно, что штабы вовсе не были уверены в успехе десанта и поэтому не предусмотрели возможности решительного развития этого успеха. В оправдание командования можно заметить, что аналогичная ошибка была совершена и в ходе Нормандской десантной операции, хотя она и осуществлялась в значительно более благоприятной обстановке.

Организация руководства десантной операцией была несовершенной – штабы фронта, 51-й армии, 44-й армии находились на большом удалении от района боев. (Штаб фронта в Тбилиси, его оперативная группа в Крымской – более 100 километров от района высадки.) Директивой Ставки руководство десантной операцией возлагалось на командующего фронтом, при опергруппе которого был представитель флота контр-адмирал И. Ф. Елисеев. Однако заместитель командующего операцией по морской части на всех этапах назначен не был. Все эти недостатки явились следствием несогласованности действий армии и флота, непонимания рядом старших командиров реальных возможностей сил флота.

Всего с 26 по 31 декабря на полуострове было высажено 40 519 человек, 1766 лошадей, 23 легких танка и 20 танкеток, 330 автомобилей, 18 тракторов, 184 орудия и 52 миномета.

Можно предположить, что потери советских войск в операции (с 26 декабря по 2 января) составили 27 398 человек, из них 6498 погибшими и пропавшими без вести. Увы, эта цифра не вполне достоверна – в справочнике «Гриф секретности снят» она отнесена к Керченско-Эльтигенской операции 1943 года, в которой реальные безвозвратные потери были гораздо выше. С другой стороны, данные справочника именно по Керченско-Феодосийской операции неправдоподобно велики – если верить им, к 1 января на полуострове должны были находиться всего 2–3 тысячи человек, включая тыловые подразделения.

Согласно отчету оперативного отдела штаба Черноморского флота, безвозвратные потери при высадке войск Азовской флотилией (севернее Керчи и на азовском побережье) составили 1270 человек. Безвозвратные потери при высадке в районе Камыш-Буруна, осуществленом ситлами Керченской ВМБ, оценивались в 350–400 человек. Непосредственно в бою за высадку в Феодосии только флот потерял 113 человек убитыми и 131 ранеными, еще 16 человек погибло при высадке разведотряда с подводной лодки Д-5 в Коктебеле. Увы, данных по потерям войск 44-й армии у нас не имеется.

Потери противника в операции тоже определить крайне сложно. Известно лишь, что нашими войсками было захвачено 3 танка, 74 орудия различных калибров, 33 миномета, 69 пулеметов, 810 автомобилей (512 грузовых, 183 специальных и 115 легковых), 300 мотоциклов, 12 тракторов и 3 самолета. Особенно впечатляет количество захваченного автотранспорта. Потери противника в районе Феодосии командование 44-й армии осторожно оценило в 1800 убитых.[342]342
  Там же, стр. 49.


[Закрыть]

34. Такая цель ставилась. Замысел операции заключался в нанесении удара силами подвижной группы в направлении Перекопа и окружения в Крыму 11-й армии, чтобы полностью изолировать ее от войск, дислоцировавшихся на южной Украине. Кроме того, предполагалось, начав одновременно наступление на Симферополь, не допустить отхода 11-й армии от Севастополя на север. Одновременно ставились задачи Приморской армии 5 января перейти в наступление, а Черноморскому флоту высадить десанты в Евпатории для последующего наступления на Симферополь и в районе Алушты или Ялты – для наступления на Бахчисарай.

Как уже отмечалось, планирование было решительным и в общем точным.

Этот план был одобрен Ставкой. Командование фронтом, однако, решило сначала перебросить в Крым еще одну армию – 47-ю, хотя на Керченском полуострове не хватало пространства даже для того, чтобы развернуть уже имеющиеся силы. 5 января Сталин указал Д. Т. Козлову, что стратегическая обстановка требует, чтобы наступление было начато не позднее 12 января. (С нашей точки зрения, и это слишком поздно.) В противном случае, по мнению Верховного главнокомандующего, «обстановка в Крыму будет ухудшаться».

Однако наращивание сил на полуострове было сорвано из-за шторма и ледостава в Керченском проливе и активных действий вражеской авиации по Феодосии – вдобавок этот порт находился непосредственно рядом с линией фронта. Противовоздушная оборона в Феодосии оставалась слабой. С 1 по 17 января противник потопил семь транспортов, что полностью нарушило работу порта, в то время как Керчь из-за ледовой обстановки использовать было невозмоджно. В результате противник получил возможность добиться перевеса на фронте и 16 января перешел в наступление, приведшее к оставлению Феодосии 19 января.

35. 27 июня лидер «Ташкент» доставил последнее пополнение части 142-й бригады. 29 июня немецкие войска переправились через Северную бухту, одновременно был начат штурм Федюхиных высот и Сапунгоры. Командование крепости, пытаясь помочь защитникам на этом участке, ввело в бой остатки 25-й дивизии, 9-й и 142-й стрелковой бригад, однако изменить что-либо это уже не могло. 8-я бригада почти полностью погибла, остатки 386-й дивизии отошли на хутор Дергачи.

Утром тридцатого последовал удар вдоль Ялтинского и Балаклавского шоссе. Удар был отбит. 50-я и 132-я дивизии наступали на левом фланге, 24-я и 22-я шли на Малахов Курган, их пока держали остатки 79-й бригады и сборные части. С падением этих позиций противник подошел к городу. Первого июля на объединенном совете Черноморского флота и Приморской армии вице-адмирал Октябрьский зачитал телеграмму из Москвы, в которой разрешалось оставить Севастополь ввиду того, что исчерпались все возможности его обороны.