Текст книги "Утерянные победы"

53. Достаточно лишь посмотреть на карту окрестностей Сталинграда, чтобы понять, что это не так. Из города в разные стороны уходили четыре железные дороги – на запад, на юго-запад, на восток и на северо-запад. Первые две из них вели к фронту, третья имела паромную переправу через Волгу у поселка Латошинка – малой пропускной способности, бездействующую зимой, да вдобавок разрушенную тяжелыми боями в этом районе. К тому же маленькая станция Паромная на противоположном берегу долгое время служила базой снабжения всего Сталинградского фронта и была чрезвычайно загружена. Оставалась лишь одна ветка – через Гумрак на Михайловку и далее на Борисоглебск, ее участок в Сталинграде был освобожден только после капитуляции 6-й армии и также подвергся сильным разрушениям. Не стоит забывать, что погрузку (как и разгрузку) нельзя осуществлять с любого места железной дороги, дабы не блокировать путь – это можно делать лишь на крупных станциях с большим количеством подъездных путей. Собственно, затем такие станции и существуют…

Итак, у советского командования фактически было только два пути: направлять пленных через реку в Паромную с ее низкой пропускной способностью и долго держать их там при полном отсутствии какого-либо жилья – либо же перевести их на станцию Бекетовка южнее города, где сохранились целые дома, имелся эвакуированный с запада подвижный состав и вагонный парк; после восстановления железнодорожного полотна людей можно было вывозить отсюда через Гумрак.

В итоге основной лагерь был оборудован именно в Бекетовке и в расположенном рядом поселке Красноармейск, в 20–25 км к югу от района капитуляции основного (южного) котла. Часть немцев (раненые и больные) была оставлена на месте или переведена в Гумрак, часть (в основном из северного котла) направлена на север – в Дубовку, ближайший неразрушенный населенный пункт в 50 км от Сталинграда и в 25 км от прежней линии фронта; сюда часть людей везли на автомашинах – хотя последних катастрофически не хватало в войсках.

Безусловно, пешие марши в несколько десятков километров могли выдержать далеко не все – но и оставление людей на месте точно так же погубило бы их; существует даже мнение, что, заставляя людей двигаться, русские помогали им выжить. Тем не менее обвинения в жестоком обращении со сталинградскими пленными до сих пор является любимым козырем немецкой пропаганды, зачастую не брезгующей откровенной демагогией. Например, даже у вполне авторитетного профессора Р. Оверманса можно встретить такую цитату: «в вагоны для перевозки скота набили 40–50 человек». И это при том, что норматив для перевозки войск (с оружием и личным снаряжением!) в аналогичном вагоне хорошо известен еще со времен Первой мировой – «сорок человек или восемь лошадей».

54. Хотелось бы еще раз напомнить, что ко всем численным оценкам такого рода следует относиться с осторожностью. Как правило, в послевоенных мемуарах каждая сторона оценивает соотношение сил следующим образом:

1. Для своих войск учитывается только первая линия, причем соединения подсчитываются с учетом реальной укомплектованности.

2. Для противника учитываются все части и соединения в полосе фронта по штатной укомплектованности. Причем часто берутся «официальные» довоенные штаты, то есть численность в советской стрелковой дивизии равна 17 000 чел.

В данном случае Манштейн «творчески развивает» этот принцип, приравнивая танковые бригады (по численности личного состава примерно соответствующие батальону) к соединениям дивизионного уровня.

На самом деле немецкие пехотные дивизии первой волны имели около 18 тысяч человек, из них в боевом составе («кампфштарке»), включавшем численность трех пехотных полков и разведбатальона – 9800 человек. Дивизии остальных волн имели по 15–16 тысяч человек. В дивизии насчитывалось 12 150-мм гаубиц, 36 пехотных 105-мм гаубиц, 26 пехотных орудий калибром 75 мм, 75 противотанковых 37-мм пушек, и до 150 минометов. Со временем число артиллерии в дивизии несколько сокращалось – зато с 1941 года стали появляться 50-мм противотанковые пушки, способные бороться с советскими Т-34, а при удачных условиях – даже с тяжелыми КВ. Кроме того, в немецкой пехотной дивизии имелось от 4 до 6 тысяч лошадей и около тысячи автомобилей (из них две трети грузовых).

В немецких танковых и моторизованных дивизиях 1940–1942 годов насчитывалось несколько меньше артиллерии, зато имелось 2–2,5 автомашин и 1300 мотоциклов, их численность составляла около 16 тысяч человек. Штатно в танковой дивизии имелось либо два, либо три батальона танков – соответственно, 140 либо 200 машин, реально на Восточном фронте такое количество имелось лишь в свежих дивизиях. Моторизованные дивизии бронетанковой техники не имели – за исключением мотодивизий СС, позднее перечисленных в танковые. Эти дивизии пополнялись личным составом и техникой в первую очередь, на 1943 год их штатная численность составляла 22 тысячи человек.

Для сравнения – советская стрелковая дивизия начала войны имела 10–12 тысяч человек; позднее для всех дивизий были введены десятитысячные штаты, но часто не выдерживались даже они. По штату в нашей стрелковой дивизии имелось 2740 лошадей (в два раза меньше, чем у немцев) и лишь 226 автомобилей (по довоенному штату – 558). У немцев дивизия с таким оснащением считалась охранной, то есть неспособной передвигаться самостоятельно. Превосходство немцев в маневренности – одна из главных причин, по которым им удавалось в 1941–1943 годах одерживать победы, не имея решающего превосходства ни в живой силе, не в танках.

В целом советская общевойсковая армия примерно соответствовала немецкому армейскому корпусу или даже была слабее его (армии, вместе с тылами насчитывавшие 40–50 тысяч человек – не редкость), фронт соответствовал армии, направление – группе армий. Иначе было с танковыми войсками, которые после переформирования зимой 1941/1942 года фактически представляли собой элитные части, предназначенные для усиления стрелковых войск, имевшие много танков, но относительно мало личного состава и слабо приспособленные к самостоятельным глубоким операциям. Во многом это было вызвано острой нехваткой автотранспорта и ремонтной техники при большей дешевизне советских танков (немцы предпочитали делать ставку на качество машин, а мы и американцы – на их количество).

Танковая бригада 1942 года по штату имела 1038 человек и 53 танка (в том числе 32 средних Т-34 и 21 легкий Т-70 или Т-60). Отдельный танковый полк представлял собой танковую бригаду, лишенную мотострелкового звена – 338 человек и около 50 боевых машин, танковый полк прорыва – 214 человек и 21 тяжелый танк (КВ или «Черчилль», позднее – ИС). Штаты постоянно менялись – так, с ноября 1943 года танковая бригада имела 1354 человека и 65 «тридцатьчетверок».

Танковый корпус 1942 года имел три танковые и одну мотострелковую бригаду – 7800 человек и 168 танков (из них 70 легких), 30 орудий и минометов. В 1943 году его штатная численность достигла 11 000 человек, 208 средних танков и 49 САУ (СУ-76), 60 орудий и минометов. Механизированный корпус 1942 года имел одну танковую и три механизированных бригады – 13 560 человек и 175 танков (из них 75 легких), 90 пушек и минометов; в 1943 году его численность увеличилась до 15 тысяч, танков стало 204, к ним прибавилось 25 САУ, орудий и минометов стало 108. Лишь тогда советский мехкорпус по своей боевой силе приблизился к немецкой танковой дивизии, а в 1944 году окончательно сравнялся с ней. Превосходство советских соединений в количестве танков не должно обманывать – как уже говорилось выше, наши танки были дешевле и чаще выходили из строя; кроме того, в советских танковых войсках долгое время сохранялось большое количество легких танков.

Что касается конкретных цифр соотношения сил на южном фланге советско-германского фронта в начале 1943 года, то на 29 января общая численность Юго-Западного и Южного фронтов (от Азовского моря до условной линии Валуйки – Волчанск – Харьков) по советским данным составляла 53 расчетные дивизии и 633 364 человека (в том числе 342 051 человек – в дивизиях, танковых и механизированных корпусах и отдельных бригадах); по этим же данным им противостояло 27,5 немецких расчетных дивизий и 484 тысячи человек (из них 336 тысяч в составе боевых соединений).[354]354
  Стратегический очерк Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М.: Воениздат, 1961, стр. 482.


[Закрыть] Сюда следует прибавить численность 3-й танковой, 40-й и 69-й армий Воронежского фронта, действовавших севернее Харькова и в районе Белгорода, до линии Старый Оскол – Верхопенье – Лебедин. На указанный момент 3-я танковая армия имела в своем составе 47 208 человек – 2 танковых корпуса, одна танковая бригада и пять стрелковых дивизий[355]355
  ЦАМО, ф. 3 ТА, оп. 4487, д. 66, л. 36.


[Закрыть]; две другие армии насчитывали в сумме 11 стрелковых дивизий, 7 стрелковых и истребительных бригад, две танковые бригады – в целом не более 150 тысяч человек личного состава. Таким образом, в феврале немецким войскам в указанной Манштейном полосе противостояло 76 расчетных дивизий (около 800 тысяч человек).

Безусловно, силы обеих сторон постоянно пополнялись – по советским данным, уже к 22 февраля численность наших войск в полосе Воронежского и Юго-Западного фронтов (без учета Южного фронта, но с учетом правофланговой 38-й армии Воронежского фронта) составила 746 057 человек в 71,5 расчетной дивизии, противника – 662 200 человек в 32,5 расчетной дивизии[356]356
  Стратегический очерк Великой Отечественной войны, стр. 484.


[Закрыть]. Таким образом, ни о семикратном, ни даже о двукратном превосходстве советских войск речи быть не может. Судя по всему, немецкое армейское руководство в своих отчетах сознательно обманывало Гитлера и Верховное командование, многократно завышая оценочную численность войск противника – чтобы добиться скорейшего получения пополнения и резервов.

55. Замысел впечатляет своей красотой. Однако по осуществимости он не очень отличается от «индийского проекта» фюрера. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги…

Сдается, что Э. Манштейн забыл: на дворе конец 1942 – начало 1943 года. Известно, что отступление – наиболее трудный вид боевых действий, который часто кончается катастрофой.

Зимой 1941/42 года немцам удалось сохранить целостность фронта в основном за счет пристрастия Красной Армии к прямым лобовым ударам. Однако за прошедший год советские войска кое-чему научились, возрос и уровень управления ими. Если посмотреть на действия советских танковых корпусов и армий при окружении 6-й армии, борьбе с группой Гота, разгроме итальянских и венгерских войск на среднем Дону, станет ясно, что немецкое утверждение по поводу создания русскими танковых армий июля 1942 года («Русские создали инструмент, на котором никогда не научатся играть») ошибочно. Научились, и довольно быстро. Да, при равенстве сил элитные немецкие соединения все еще заметно превосходили возможности советских соединений и могли одерживать победы – но беда в том, что большинство элитных соединений понесло огромные потери в предыдущих операциях, и в вермахте постоянно рос процент соединений с низкой боеспособностью – на что Манштейн, кстати, постоянно жалуется (вспомним его филиппики, посвященные авиаполевым дивизиям).

Советский Союз за второе полугодие 1942 года произвел 13 268 танков (из них средних и тяжелых 8996), 73 400 орудий, 13 413 самолетов. Командный состав приобрел боевой опыт успешных наступательных операций. К. Симонов в книге «Солдатами не рождаются» приводит разговор двух генералов. «Как оцениваешь результат боев под Сталинградом? – Считаю, что на сегодня доказали свою способность воевать, а при превосходстве в силах – бить». Проведение советскими войсками Острогожско-Россошанской, Воронежско-Касторненской операций это утверждение наглядно иллюстрирует.

Напротив, в немецких танковых войсках количество танков снижалось: промышленность Германии, стараясь сохранить качество техники, безнадежно проигрывала соревнование по количеству ее выпуска. Правда, население Германии с оккупированными территориями в 1942–1943 годах примерно соответствовало населению СССР и даже превосходило его – но Советский Союз продемонстрировал в несколько раз большие мобилизационные возможности своей промышленности. Поставки по ленд-лизу из Англии и США в начале 1943 года еще составляли незначительный процент (по танкам, авиации и продовольствию – менее 10 %, по автотранспорту – несколько больше), но в будущем неизбежно должны были вырасти. То есть время работало против Германии.

Да и возможность быстро вытащить все войска группы «А» через Ростов (а это необходимое исходное условие осуществления плана Э. Манштейна) оставалась сомнительной. К тому же при таком маневре у русских освобождались бы Черноморская группа войск, Закавказский фронт, Северная группа войск. Словом, вопрос о реальности «плана Манштейна» более чем спорный. Ясно только одно. В перспективе Э. Манштейн понимал, что война уже проиграна, и надеялся только на свой талант военачальника да на боевые качества немецкого солдата.

С другой стороны, если он действительно «метил в Гинденбурги», то новый «1918 год» вполне мог открыть перед прославившим себя полководцем такую перспективу. Для этого необходимо было лишь одержать еще пару-тройку блестящих побед, но главное – избежать безоговорочной капитуляции Германии.

56. С советской стороны операции на Кавказе имеют следующий вид.

23 января особой директивой Верховное главнокомандование указало Южному фронту на его главную роль в окружении противника на Северном Кавказе. «Захват Батайска нашими войсками имеет большое значение. Со взятием Батайска мы закупорим армии противника на Северном Кавказе, не дадим выхода в район Ростова, Таганрога, Донбасса двадцати четырем немецким и румынским дивизиям. Войскам Южного фронта необходимо отрезать двадцать четыре дивизии от Ростова, а войска Черноморской группы Закавказского фронта закроют этим дивизиям выход на Таманский полуостров. Главная роль принадлежит здесь Южному фронту, который должен совместно с Северной группой Закавказского фронта окружить, пленить или истребить войска противника на Северном Кавказе».

Ставка приказала Южному фронту немедленно двинуть на Батайск основные силы, расположенные в районе Маныча и южнее Дона, захватить Батайск и Азов. Однако неоднократные атаки советских войск в районе Батайска были отражены – в основном танками и авиацией. Сил Южного фронта для разгрома батайской группировки явно не хватало. К этому времени подвижные соединения Северной группы соединились с левофланговой 28-й армией Южного фронта и вышли на рубеж Средне-Егорлык, Песчаннокопское, а 44-я, 58-я, 9-я и 37-я армии выходили к Тихорецкой.

Двадцать третьего января принято решение о создании из соединений Северной группы Северо-Кавказского фронта в составе 9-й, 37-й, 44-й, 58-й армий, Кубанского, Донского, Кавказского корпусов (командующий Масленников). Ставка директивой от 24 января приказала:

1. Конно-механизированную группу генерал-лейтенанта Кириченко направить на Батайск в тыл Ростово-Батайской группировки с задачей во взаимодействии с левым крылом Южфронта овладеть Батайском, Ростовом, Азовом.

2. 44-й и 58-й армиям наступать на Тихорецкую, Кущевскую, разгромить части 1-й танковой армии противника и выйти на рубеж Батайск – Азов – Ейск. В дальнейшем форсировать Таганрогский залив и выйти на северный берег в районе Кривая коса, Буденовка.

3. 9-й армии нанести удар на Тимашевскую, 37-й армии на Краснодар с задачей во взаимодействии с Черноморской группой войск Закавказского фронта окружить, разгромить противника или пленить его.

Однако захватить Батайск не удалось. Таким образом, ни первая, ни вторая задачи выполнены не были. Первая танковая армия вышла с Кавказа и усилила войска Манштейна, а 17-я армия, заняв оборону на Кубани, надолго сковала войска 46-й, 18-й, 56-й, 47-й, 58-й, 37-й армий.

57. Гельмут Мольтке (старший) осуществлял жесткое и требовательное управление подчиненными ему армиями. В знаменитом плане А. Шлиффена командирам всех степеней предоставлялась лишь тень свободы – операция была настолько четко структурирована, что для проявления самостоятельности ответственных командиров в ней просто не было места.

Напротив, попытка Мольтке-младшего отказаться от четкого управления армиями привела к поражению на Марне, вовсе не вытекающем из сложившейся на начало шлиффеновского маневра оперативной обстановки.

Тем не менее Э. Манштейн правильно подметил особенность германского стиля управления войсками, ориентированного на риск, неустойчивые операции (в рамках определений, предложенных в Приложении 4) и проявление инициативы командиров всех степеней. Противоречие между традициями жестокого, даже бюрократического управления войсками, восходящими к Фридриху Великому, и ставке на инициативу ответственных командиров преодолевалось за счет системы подготовки командных кадров, созданной германским Генеральным штабом.

58. 18 января Воронежский фронт завершил окружение Острогожско-Россоманской группировки противника. Девятнадцатого числа Ставка утвердила план Воронежско-Касторненской операции. Она началась 24 января. 25 января к наступлению присоединилась 38-я армия, 26 января – 13-я армия Брянского фронта.

«Двадцать шестого января в разговоре с Верховным была обсуждена обстановка, сложившаяся в результате зимних событий на юге, и пришли к мнению, что пора приступать к освобождению Донбасса и Украины. Разговор шел, как использовать в дальнейшем Воронежский, Юго-Западный и Южный фронты. Договорились, форсируя успех на Верхнем Дону, готовить Воронежский фронт к освобождению Харькова. Директивой Ставки, направленной Командующему фронтом А. И. Еременко, предписывалось следующее: «Сопротивление противника на Воронежском, Юго-Западном, До нском и Северо-Кавказском фронтах сломлено, оборона прорвана на широком фронте. Отсутствие крупных резервов вынуждает врага вводить подводимые резервы разрозненно. Образовалось много пустых, не прикрытых войсками участков. Правое крыло Юго-Западного фронта нависло над Донбассом, а захват Батайска приведет к изоляции Закавказской группировки. Наступила благополучная обстановка для окружения и уничтожения по частям донбасской, закавказской и черноморской группировок противника».[357]357
  А. М. Василевский. Дело всей жизни. М.: Политиздат, 1978. Стр. 283–284.


[Закрыть]

Учитывая, что разгром группировки Паулюса – дело дней, Ставка решила: помимо операций на юге провести ряд наступательных операций, связанных единым стратегическим замыслом разгрома группы армий «Центр».

Этим планом Брянскому и Западному фронтам поручалось разгромить 2-ю танковую армию противника в районе Орла, перебросить сюда войска Донского фронта (после уничтожения Паулюса) и переименовать этот фронт в Центральный. Ударом через Брянск на Смоленск выйти в тыл Ржевско-Вяземской группировки немцев и разгромить ее совместно с Калининским и Западным фронтами. В первых числах февраля даны соответствующие указания фронтам.

59. В течение второй половины февраля и первой половины марта наступательные бои на Кавказе продолжались без крупных успехов. Противника оттеснили на линию рек Курка и Кубань до Прикубанского, на реку Адагум до Красного, до высот станицы Крымской, но решительного поражения он не понес.

Детально разобравшись в обстановке, Генштаб 17 апреля доложил свои соображения Верховному главнокомандующему вместе с планом использования сил и средств, имеющихся там и прибывающих вновь. И. Сталин посоветовался с Г. Жуковым. Тот не исключал намерения немцев использовать 17-ю армию, закрепившуюся на Тамани, в наступательных операциях весной и летом 1943 года. Потому он считал целесообразным поскорее ликвидировать плацдарм, отбросив противника в Крым. 22 апреля представитель Ставки работал в 56-й армии А. А. Гречко с командирами дивизий, которым было разъяснено, что армия действует на главном направлении, имея задачу по прорыву обороны в районе Крымской и далее – продвижение на Гладковскую и Верхне-Баканскую в тыл Новороссийской группировки. 9-я армия (командарм К. А. Коротеев) форсирует Кубань и берет Варениковскую, далее развивает успех вглубь Таманского полуострова на Джагинское и Темрюк. 37-я армия (командарм Козлов) наносит удар с Прикубанского и Ремеховского направлений на запад в направлении на Варениковскую. Восемнадцатая армия (К. Н. Лесилидзе) восстанавливает положение на Мысхако, ранее нарушенное противником. Ставка план утвердила.

Наступление развивалось трудно. 4 мая была взята Крымская, более продвижения не было. 15 мая операция была прекращена. Была проведена замена командующего фронтом: вместо Масленникова был назначен И. Е. Петров, под руководством которого войска через пять месяцев очистили Таманский полуостров от врага.

Надо ли было тратить столько сил и средств на ликвидацию Таманской группировки? Куда и как могла наступать в 1943 году 17-я армия – если даже снабжение ее (до постройки подвесного моста через Керченский пролив) представляло для немцев серьезную трудность?

Очевидно, советское командование волновали две вещи. Во-первых, флоту, столпившемуся в открытой и необорудованной Потийской базе, требовался Новороссийск, и даже не столько его портовые мощности, сколько сама бухта. Во вторых, ликвидация Таманского плацдарма обеспечивала доступ в Крым – недаром же первая попытка высадить десант в Крыму началась менее месяца спустя после выхода советских войск к Керченскому проливу.

60. Результаты Острогожско-Россошанской операции, проведенной крайне быстрыми темпами, привели к тому, что 2-я немецкая армия оказалась охваченной войсками Брянского и Воронежского фронтов. Это позволило использовать сложившуюся оперативную обстановку для проведения новой Воронежско-Касторненской операции, не ожидая капитуляции окруженных под Россошью войск противника. Уже 29 января немецкая 2-я армия потерпела сокрушительное поражение.

В итоге этих операций фронт противника был сильно ослаблен на значительном протяжении, и Ставка и Генштаб уже разрабатывали план дальнейшего наступления на Курск, Белгород, Харьков, Донбасс, что в сочетании с операциями Южного, Северо-Кавказского фронтов привело бы к разгрому всего южного крыла немецкого Восточного фронта. Так было принято решение о проведении операции «Звезда» для овладения Харьковским промышленным районом и одновременного удара на Курск.

61. Речь идет о так называемом Миус-фронте, изолированной оборонительной позиции, ставшей краеугольным камнем в плотине, возведенной Э. Манштейном на пути советского наступления.

Дважды, в 1941 и 1943 годах, на берегах Миуса происходили ожесточенные сражения. В ноябре 1941 года советские войска, освободив Ростов, отбросили противника на запад. Он закрепился на высоком правом берегу. В 1943 году Э. Манштейн вновь стремился создать фронт на этом рубеже, отведя свои войска от Ростова.

Ставка потребовала от командования Южного фронта ускорить продвижение, не дать немецким войскам отойти и занять оборону на своих старых позициях, обогнать их. Это могло сделать только подвижное соединение. Командование вводит в бой 3-й и 4-й мехкорпуса, которые находились в резерве на пополнении, передав их в подчинение 5-й ударной и 2-й гвардейской армиям.

4-й гвардейский мехкорпус (бывший 13-й танковый корпус Т. И. Танасчишина) в составе 5-й ударной армии должен был наступать на Новошахтинск и к 16 февраля овладеть городом Матвеев Курган – глубина наступления свыше 200 км. К моменту получения приказа корпус дислоцировался в междуречье Сала и Маныча на удалении от фронта более 100 километров. Там он получал пополнение и технику, что было связано с большими трудностями, поскольку станции разгрузки находились еще в 100 километрах восточнее. К моменту получения приказа о наступлении корпус был укомплектован личным составом на 50 %, имел 76 танков Т-34 в составе 3-й, 14-й, 15-й гвардейских моторизованных бригад, 41-го танкового полка.

Комкор принял решение ввести корпус в бой на стыке 5-й ударной армии и 2-й гвардейской армии в ночь на 14 февраля и выйти на рубеж реки Тузлов. Далее намечался рывок и выход в тыл отступающим частям противника, захват Матвеева Кургана и переправы через Миус. 3-й мехкорпус слева вдоль берега реки Тузлов следовал на Матвеев Курган.

За первую ночь было пройдено свыше 50 километров, захвачена Большекрепинская. На берегах реки Тузлов противник, однако, создал сильную оборону и задержал продвижение корпуса. Создав подвижную группу в составе 15-й гвардейской бригады, 13-й, 14-й мехбригад, комкор нанес удар на Марьевку. Опасаясь окружения, враг начал отход своих войск на западный берег реки Миус. Преследуя их, корпус вышел к Матвееву Кургану. Значительных сил у противника здесь не было, поэтому командующий Южным фронтом Р. Я. Малиновский решил прорвать оборону на реке Миус 4-м гвардейским мехкорпусом, овладеть в глубине обороны населенными пунктами Марфовка, Малокирсановка и, развивая успех, занять Мариуполь в глубоком тылу группировки противника.

Для противодействия этому замыслу немецкое командование, собрав значительные силы, начало наступление с целью разгрома советских войск в районе Харькова и Курска. Для выполнения плана было сосредоточено тринадцать танковых и моторизованных дивизий, то есть 50 % подвижных соединений Восточного фронта. Перейдя к круговой обороне, 4-й мехкорпус ждал подхода стрелковых соединений. Девятнадцатого февраля противник нанес удар на левом крыле Воронежского фронта на Харьков и Белгород. В то же время враг приступил к ликвидации окруженного корпуса силами 23-й танковой дивизии. Получив приказ комфронта на выход из окружения в районе Матвеева Кургана, корпус пошел на прорыв, но противник сильнейшим ударом разрезал его на две части – из окружения мало кто вышел.

Бои в окружении и выход из него многому научили командование мехкорпуса и его частей. Стало ясно, что соединениям и частям должны назначаться более широкие полосы выхода, организовываться взаимодействие выходящих из окружения частей с действующими войсками. Все войска должны знать опознавательные сигналы и помогать попавшим в беду воинам. Действия войск, выходящих из окружения, должны непрерывно поддерживаться огнем артиллерии и ударами авиации. Связь с войсками, действующими с фронта, должна быть непрерывной.[358]358
  В. Ф. Толубко, Н. И. Барышев. На южном фланге. Боевой путь 4-го гвардейского механизированного корпуса (1942–1945 гг.). М.: Наука, 1973. Стр. 98.


[Закрыть]

Попытка Южного фронта не дать противнику занять оборону на реке Миус провалилась. Фронт стабилизировался здесь на долгие месяцы. Лишь 30 августа войска Южного фронта освободили Таганрог и полностью освободили Ростовскую область.

62. Имеется в виду 8-й кавалерийский корпус 3-й гвардейской армии. 14 февраля он был отрезан от своих войск, с 16-го по 18-е был окружен восточнее Дебальцево, прорвавшись из окружения, совершил рейд по тылам противника и 24–35 февраля вышел к своим войскам. Еще в ходе боев был (14 февраля) переименован в 7-й гвардейский.

За период нахождения в тылу противника 8 кавалерийский корпус разрушил железнодорожные линии Ворошиловск – Дебальцево, Дебальцево – Зверево, Дебальцево – Никитовка, взорвал три железнодорожных моста, водокачку, снабжавшую водой Дебальцево, уничтожил 18 эшелонов, из которых 2,5 эшелона с артиллерией, 1,5 с танками, 1 с самолётами, 3 с автомашинами, 7 с заводским оборудованием, 2 с горючим, 1 с подарками для немецкой армии. Частями корпуса было выведено из строя 20 паровозов, уничтожено и сожжено 30 складов с боеприпасами, продовольствием и имуществом. Разгромлен штаб 62 пехотной дивизии, уничтожено до 10 тыс. солдат и офицеров противника из состава 62, 164 и 304 пехотных, 6 танковой дивизий и двух сводных батальонов Дебальцевского гарнизона. Освобождено из плена 1480 человек и эшелон с военнопленными и гражданским населением. В боях подбито и захвачено, а при отходе уничтожено 2 бронепоезда, 28 танков, 50 орудий, 35 миномётов и 2 миномётные батареи, 54 пулемета, 152 автомашины, 2686 винтовок, 525 автоматов, 830 повозок. Захвачено в плен 236 солдат и офицеров и 769 лошадей.

Корпус потерял убитыми, ранеными и без вести пропавшими 2519 человек и 2906 лошадей. При обратном прорыве было взорвано и уничтожено 34 орудия, 24 миномёта, 34 пулемёта, 6 установок гвардейских миномётов и 10 автомашин.[359]359
  Сборник материалов по изучению опыта войны. Выпуск № 7. М.: ГШ КА. 1943, стр. 91.


[Закрыть]

63. Наступательная операция Воронежского фронта «Звезда» имела глубину 200–250 километров и предусматривала выход войск на рубеж Ракитное – Грайворон – Богодухов – Люботин – Мерефа. Предполагалось на первом этапе разгромить противника по линии железной дороги Старый Оскол – Валуйки и форсировать Северный Донец на фронте Белгород – Волчанск – Печенеги. Далее шел второй этап – освобождение Харькова. Наступление предусматривалось в одном эшелоне, не создавались оперативные резервы – все связывалось с решительным продвижением войск. Один из главных просчетов планирования операции состоял в том, что ударная группировка была нацелена в одном – и очевидном – направлении: на Харьков.

Сороковая армия наступала на Белгород, охватывая Харьков с северо-запада (одна дивизия наносила удар на Богодухов). 69-я армия продвигалась на Харьков через Волчанск, 3-я танковая армия наступает через Печенеги, Чугуев, Люботин, обходя Харьков. В результате вместо окружения в районе Харькова двух корпусов противника последовал их отход в район Полтавы. Войска фронта, прорвав оборону противника, не использовали открывшихся перед ними возможностей для нарушения его коммуникаций. Только 6-й кавкорпус на стыке Воронежского и Юго-Западного фронтов перерезал коммуникации противника за Новой Водолагой и Мерефой, но, действуя в одиночку, был отброшен. После 17 февраля от комфронта Ф. И. Голикова была получена новая директива: вместо окончания операции на линии Грайворон – Богодухов – Люботин – Мерефа войскам фронта приказывалось продолжать наступление без оперативной паузы, несмотря на то, что требовалось подтянуть тылы, пополнить части, подвезти боеприпасы, горючее, технику.

Над всеми довлело: «Вперед, быстрее!»

Ватутин и Голиков докладывали в Ставку о намерении противника оставить Донбасс и отвести свои войска за Днепр. То есть передвижения войск Э. Манштейна в тылу параллельно фронту были своевременно вскрыты, но интерпретированы не как подготовка контрудара, а как отход.

Еще до освобождения Харькова Юго-Западный фронт предлагает продолжить наступление и считает ближайшей задачей взятие Днепропетровска и Днепродзержинска. Воронежский фронт в ответ на это принял решение наступать на Полтаву и Кременчуг. На основе этих пожеланий двух фронтов Ставкой было принято решение от 6 и 11 февраля: Юго-Западному фронту – не допустить отхода противника на Днепропетровск, Запорожье, загнать донецкую группировку в Крым. Воронежскому фронту – правым флангом наступать на Льгов, Глухов, Чернигов, левым – на Полтаву. Ни Ставка, ни Генштаб либо ничего не знали, либо полностью игнорировали сведения о сосредоточении немецких войск для контрнаступления. Господствовали всеобщая эйфория и шапкозакидательство.