Текст книги "Завоевание Тирлинга"

– Булава не одобрит ваше появление там, госпожа.

– Пойдем.

Пэн не пытался ее остановить, отчего Келси почувствовала удовлетворение. Слабый факельный свет поблескивал из открытой двери одной из комнат почти в конце коридора, Келси прибавила шаг, ноги сами ее понесли. Свернув за угол, она оказалась в мужской спальне. Все, казалось, было темным, с небрежной отделкой, но Келси восхитилась аскетизмом комнаты: именно так она и представляла себе комнаты стражников.

Кибб, обнаженный по пояс, лежал на кровати, его лоб блестел от пота. Над ним склонился Шмидт, лекарь, которого Булава вызывал в чрезвычайных ситуациях. Элстон, Корин и Веллмер стояли у постели, Булава, скорчившийся в изножье, завершал картину.

Когда Келси вошла в комнату, лицо Булавы помрачнело, и он только пробормотал:

– Госпожа.

– Как он?

Шмидт не поклонился, но Келси не обиделась: эго ни в какое сравнение не шло с востребованностью врача. Он проговорил с сильным мортийским акцентом:

– Аппендицит, Ваше Величество. Я бы попробовал прооперировать, но это бесполезно. Он лопнет прежде, чем я успею его вырезать. А если вырежу предельно быстро, Кибб умрет от потери крови. Я дал ему морфин, чтобы унять боль, но больше ничего сделать не могу.

Келси в ужасе моргнула. Аппендэктомия считалась обычным делом для предпереходной хирургии, таким заурядным, что Лили оперировали машины, а не хирург. Но мрачное смирение на лице лекаря говорило само за себя.

– Мы пообещали заботиться о его матери, госпожа, – пробормотал Булава. – Устроили его как можно удобнее. Больше мы ничего не можем сделать. Вам не следует здесь находиться.

– Возможно, но и уходить уже поздно.

– Эл? – позвал Кибб. Его голос звучал невнятно, пробиваясь сквозь наркотическую пелену.

– Я здесь, придурок, – пробормотал Элстон. – И никуда не уйду.

Келси заметила, что Элстон держит Кибба за руку. Это выглядело забавным: маленькая рука Кибба, утонувшая в лапище Элстона, но она даже не смогла улыбнуться. Они все делали вместе, Элстон и Кибб, и Келси не могла припомнить, когда видела одного без другого. Лучшие друзья… но теперь, глядя на их сжатые руки, на агонию, которую Элстон так отчаянно пытался скрыть, мозг Келси подкинул ей третий и четвертый кусочки информации для размышления. Ни у Элстона, ни у Кибба не было женщин в Цитадели, а их комнаты соединялись.

Элстон молча на нее посмотрел, и Келси изо всех сил постаралась не покраснеть. Она обхватила вторую руку Кибба, сжатую в кулак. Его глаза были закрыты, зубы стиснуты, чтобы удержать очередной стон, на шее проступили жилы. Келси видела капельки пота, скатывающиеся по вискам и щекам в волосы. Почувствовав прикосновение ее руки, он открыл глаза и попробовал улыбнуться сквозь стиснутые зубы.

– Ваше Величество, – прохрипел он. – Я тирский королевский стражник.

– Да, – ответила Келси, не зная, что еще сказать. Язык сковала собственная беспомощность. Она просунула свою руку в его ладонь, чувствуя, как он нежно ее сжал.

– Мое почтение, госпожа, – Кибб улыбнулся наркотической улыбкой, и его глаза снова закрылись. Элстон задохнулся, отведя взгляд, но Келси не смогла. Шмидт, несомненно, был лучшим лекарем, которого Булава сумел отыскать, но он был только тенью прошлых поколений. Настоящей медицины больше не осталось: все кануло вместе с Белым кораблем, медперсонал сгинул, разметанный штормовыми волнами. Келси сейчас бы все отдала за одного из тех врачей! Она подумала о зверском холоде, который они, должно быть, вытерпели, барахтаясь в воде посреди Океана Господня, пока изнеможение не заставило их опуститься под воду. Под конец они, наверное, ужасно мучились. Холодный воздух, казалось, обвился вокруг Келси, и она беспомощно задрожала, ноги свело. Перед глазами начало темнеть.

– Госпожа?

Что-то врезалось Келси в грудь, да так сильно, что она ахнула. Если бы Пэн не поддержал ее сзади, она бы упала. Она сильнее сжала руку Кибба, пытаясь удержать его, откуда-то зная, что, если отпустит, заклинание нарушится и все будет потеряно…

Живот разрывало от боли. Келси сжала губы, но вопль зародился за зубами, и все тело протестующе выгнулось.

Невыносимое давление пронзило живот и, казалось, рвануло мышцы, растягивая их до предела.

– Держите ее! Следите, чтобы рот оставался открытым!

Чьи-то руки удерживали ее ноги и руки, но Келси едва ли их чувствовала.

Давление на желудок удвоилось, все возрастая, чувство походило разве что на усиливающийся визг чайника. Тело продолжало колотить, каблуки вонзились в пол, но внутренняя Келси находилась в тысячах миль отсюда, борясь во тьме Океана Господня, пытаясь не уйти под воду. Волна ледяной воды обрушилась на нее, сомкнувшись над головой, и Келси почувствовала горечь соли. Пальцы заставили ее рот открыться – откуда-то она знала, что они принадлежат Пэну – и нащупали язык, но все это казалось очень далеким. Существовали только расползающаяся агония в животе и парализующий холод, казалось, охвативший весь мир. Келси дышала неглубокими вдохами, пытаясь не подавиться вторгшимися в рот пальцами, удерживающими язык.

– Ты! Доктор! Иди сюда!

Теперь руки легли ей на плечи, оставляя синяки, с огромной силой удерживая ее. Руки Булавы, его лицо, раздираемое тревогой, зависло над ней, а он выкрикивал команды, потому что так Булава справлялся с кризисом. Иногда казалось, что кроме как давать команды он больше ни на что не способен.

Боль прошла.

Келси глубоко вдохнула и замерла. Через несколько мгновений руки на ее плечах расслабились, но не отпустили полностью. Она подняла взгляд и увидела, что все склонились над нею: Булава, Пэн, Элстон, Корин и Веллмер. Потолок над их головами казался мешаниной непонятных плиток. Пробормотав извинения, Пэн убрал пальцы из ее рта. Келси чувствовала себя легкой, чистой, словно кровь заменила вода. Вода из родника возле коттеджа, такая кристально чистая, что они брали ее для приготовления пищи прямо из озерка. Неестественный холод ушел, и Кесли стало тепло, почти дремотно, словно ее завернули в одеяло.

– Госпожа? Вам больно?

Келси все еще сжимала что-то твердое: руку Кибба. Она села, чувствуя, как Пэн сдвинулся, чтобы придержать ее за плечи. Кибб лежал неподвижно, его глаза теперь были закрыты.

– Он умер?

Шмидт наклонился к Киббу, и его руки запорхали под восхищенным взглядом Келси: лоб, пульс, снова лоб. Но он проверял эти области с растущим волнением, прежде чем, побледнев, наконец, повернулся к Келси.

– Нет, Ваше Величество. Пациент дышит.

Он неуверенно надавил Киббу на живот, готовый убрать руки при малейшей судороге. Но ничего не произошло. Даже Келси теперь видела, что грудь Кибба вздымается и опадает, он дышал свободно и ровно, как человек, находящийся в темных глубинах беспамятства.

– Температура спала, – пробормотал Шмидт, изо всех сил надавливая на живот Кибба, словно отчаявшись получить ответ. – Так, надо вытереть и укрыть его, а то чего доброго простудится.

– А аппендицит? – спросил Булава.

Шмидт покачал головой, присаживаясь на корточки. Келси потянулась к своим сапфирам. Они не говорили с нею с Аргоса, но все же их вес утешал: нечто твердое, за что можно подержаться.

– Сэр? – один из новых стражников заглянул в дверной проем. – Все в порядке? Мы слышали…

– Все нормально, – ответил Булава, окидывая угрожающим взглядом всех в комнате. – Возвращайся на пост, Аарон, и закрой за собой дверь.

– Да, сэр, – Аарона как ветром сдуло.

– Он в порядке? – прошептал Веллмер. Его лицо оставалось бледным и молодым, как и много месяцев назад, когда Келси впервые его встретила, прежде чем жизнь заставила его немного возмужать. Булава не ответил, только повернулся к Шмидту с покорным выражением лица человека, ждущего приговора, зная, что он осужден.

Доктор вытер лоб.

– Припухлость пропала. Внешне он выглядит совершенно здоровым, не считая потоотделения. Но это можно объяснить ночным кошмаром.

Теперь все, кроме Элстона, не отрывавшего глаз от Кибба, повернулись к Келси.

– Вы в порядке, госпожа? – наконец спросил Пэн.

– В порядке, – ответила Келси. Она думала о той первой ночи, когда порезала руку. Она делала это неоднократно: это был механизм преодоления, а ее тело оказалось отличным местом, чтобы перенаправить гнев. Ноги даже лучше, чем руки – легче спрятать. Но это было что-то другое или то же самое? Если дело в драгоценностях, то почему они не подадут какой-нибудь знак? Келси почувствовала, словно на плечи навалились кирпичи.

– Только устала. Нужно поспать.

Лицо Шмидта стало расстроенным, глаза заметались между Келси и Киббом.

– Ваше Величество, не знаю, что я только что видел, но…

Булава схватил доктора за запястье:

– Вы ничего не видели.

– Что?

– Никто из вас ничего не видел. Кибб болел, но этой ночью ему стало лучше.

Келси поймала себя на том, что кивает.

– Но…

– Веллмер, используй мозг, которым наделил тебя Господь! – огрызнулся Булава. – Что случится, если пойдет слух, что королева может исцелять больных?

– Ох, – Веллмер на мгновение призадумался. Келси тоже попыталась подумать, но она слишком устала. Слова Булавы звенели у нее в голове: исцелять больных…

Что я сделала?

– Понял, сэр, – наконец ответил Веллмер. – У всех найдется больная мать или ребенок…

– Кибб! – Булава наклонился и стиснул плечо Кибба, а затем слегка шлепнул его по лицу. Элстон поморщился, но ничего не сказал. – Кибб, очнись!

Кибб открыл глаза, и в изменчивом факельном свете Келси показалось, что его зрачки почти прозрачные, словно их вычистили и заменили… чем? Светом?

Она обратилась внутрь себя, осматривая собственное тело, прислушиваясь к пульсу. Все двигалось быстрее. Она покачала головой, пытаясь избавиться от лучей, которые, казалось, сияли сквозь ее разум. Они ушли, но слабое озорное мерцание не давало развеять ощущение захлестнувшей ее нереальности.

– Как ты себя чувствуешь, Кибб? – спросил Булава.

– Легко, – простонал Кибб. – Очень легко.

Келси посмотрела на доктора, снова уставившегося на нее.

– Ты что-нибудь помнишь?

Кибб тихо рассмеялся.

– Я был на краю скалы и сползал. Королева втащила меня обратно. Все было так четко…

Булава скрестил руки на груди, стискивая зубы от досады.

– Ведет себя как человек под действием опия.

– Он протрезвеет, госпожа? – спросил Корин.

– Откуда мне знать? – огрызнулась Келси. Все, даже Пэн, смотрели на нее с одинаковым подозрением, словно она что-то от них скрывала, какую-то многолетнюю тайну, которая наконец-то вышла на свет. Она думала о порезах на руках и ногах, но заставила себя отмахнуться от этой мысли.

Булава досадливо крякнул.

– Будем надеяться, что он скоро придет в себя. Оставим его здесь и выставим стражника. Никаких посетителей. Госпожа, а вы возвращайтесь в постель.

Это звучало так замечательно, что она просто кивнула и поплелась прочь, не обращая внимания на почти беззвучную поступь Пэна за спиной. Ей хотелось во всем разобраться, но она слишком измоталась, чтобы думать. Если она может исцелять больных… она покачала головой, отсекая остальное. Да, то была сила, но сила разрушительная. Даже сейчас она чувствовала острые края мысли, зародившейся у нее в голове.

Исцелять больных, исцелять больных.

Слова Булавы звенели, словно колокольчики, в ее сознании, как бы она их ни отталкивала.

* * *

Следующим вечером, после ужина, Келси как обычно спорила с Арлиссом, когда прибыл гонец с вестью, которую она ждала и страшилась: шесть дней назад мортийцы перешли границу. Раздосадованный несколькими атаками лучников с деревьев, Дукарте в конце концов прибегнул к самому простому способу и просто спалил весь холм. Чутье подсказало Холлу вывести батальон обратно к Алмонту и избежать прямого боя, но почти все его лучники оказались в огне, заживо сгорев в кронах деревьев. Теперь мортийцы перетаскивали тяжелую технику через склон, а основная часть их пехоты двигалась к Алмонту. По приказу Бермонда тирская армия отступила к Кадделлу. Огонь все еще бушевал на Пограничных холмах: если в ближайшее время не пойдет дождь, будут уничтожены тысячи акров отличного леса.

Келси думала, что готова к этой новости: в конце концов, это было неизбежно с самого начала. Но все же мысль о мортийских солдатах на тирской земле оказалась для нее сильным ударом. Последние две недели отдельный фланг мортийской армии осаждал Аргосский перевал, прямо как предупреждал Бермонд: Мортийская трасса была гораздо более удобным маршрутом для перевозки запасов из Демина, чем пересеченная местность Пограничных холмов. Но пока Аргос не пал, а мортийцы держались собственной территории, вторжение казалось не таким реальным. Поживиться в Алмонте мортийцам было нечем: восточная половина королевства почти опустела, осталось только несколько изолированных деревень на северной и южной окраинах, жители которых решили никуда не уходить.

Мортийцам было нечего грабить, но Келси все равно ненавидела саму мысль о том, что они там, движутся, словно неторопливая темная волна, по ее земле. Она скомкала послание в кулаке, чувствуя, как на внутренней стороне бедра открывается новый порез. Порезы удерживали злость внутри нее, не давая выплескивать ее на окружающих, но как же она чертовски устала от это вечной необходимости сдерживаться! Келси тосковала по настоящей цели, по врагу, чтобы по-настоящему его покалечить, и эта тоска заставляла ее рассекать кожу глубже, наслаждаясь болью, но при этом буквально истекая кровью.

Порезы с невероятной скоростью заживали сами по себе, иногда даже раньше, чем один день сменялся другим, поэтому оказалось довольно легко спрятать их ото всех остальных… кроме Андали, которая отдавала белье в прачечную. Андали молчала, но Келси знала, что она беспокоится. Несмотря на летнюю жару Келси надевала только плотное черное платье с длинными рукавами, и это только усиливало ее сходство с Лили Мэйхью, которой столько всего приходилось скрывать.

Келси долгое время пыталась понять Лили, разгадать, какая связь могла быть между ними. Она не верила, что может безо всякой причины видеть что-либо так детально и реалистично. С помощью отца Тайлера она перечитала все учебники истории Карлин, но не нашла ни одной записи о Лили. С исторической точки зрения Лили была не важна. Но когда Кесли была с ней, вплетаясь в ее жизнь, такого ощущения не возникало. Тем не менее, она вела свое исследование, посвящая много времени Лили и прошлому. Настоящее стало слишком страшным.

Так и держа послание Бермонда в плотно стиснутом кулаке, Келси вышла из кабинета Арлисса и направилась по коридору в свою комнату. Закрыв занавес перед Пэном, она направилась к камину. Портрет красавца по-прежнему опирался о стену, прикрытый тряпками. Келси обнаружила, что картина ее волнует: глаза мужчины в самом деле следовали за ней, куда бы она ни шла, и, казалось, что он над ней насмехается. Андали также испытывала к человеку на портрете сильную неприязнь. Если у нее, или Гли, и были какие-то еще видения, то Андали держала их при себе, но на портрет она смотрела, как на отраву, – именно она накинула простыню мужчине на лицо.

Теперь Келси сдернула простыню и уставилась на портрет долгим взглядом. Что ни говори, мужчина из камина был очень красив. Андали заявила, что он злой, и так оно и было: Келси чувствовала это даже по портрету, по намеку на жестокость в улыбке. Но Келси понимала, что это также и замысел художника. Мужчина уже несколько раз приходил к ней во снах, которые она едва могла вспомнить. В них она представала перед ним обнаженной на чем-то вроде огненного ложа. Келси всегда просыпалась прямо перед близостью на влажных от пота простынях. Это отличалось от того, что она чувствовала к Ловкачу, который, несмотря на все злодеяния, казался чрезвычайно порядочным. Порочность этого мужчины притягивала. Она провела пальцем по холсту, размышляя. Он сказал, что знает, как победить Красную Королеву. Келси поверила ему только наполовину, но мортийцы уже были здесь, и она больше не могла позволять себе отказываться от помощи. Незнакомец говорил, что жаждет свободы. Говорил, что придет, стоит ей только позвать. Келси села перед огнем, скрестив под собой ноги. Огонь омыл ее лицо жаром.

«Я просто рассматриваю все варианты, – решительно сказала она самой себе. – В этом нет ничего плохого».

– Где вы? – прошептала она.

Перед пламенем будто бы собралось что-то темное, словно уплотняющаяся угольная пыль, и мгновение спустя прямо перед камином появился он, высокий и осязаемый. Сейчас Келси отреагировала на его присутствие даже сильнее, чем раньше, она безуспешно пыталась утихомирить пульс и нервы.

«Откуда вы? – спросила она. – Вы живете в огне?»

Я живу во тьме, наследница Тира. И ждал долгие годы, чтобы увидеть солнце.

Келси указала на портрет.

Эта картина очень старая. Вы призрак?

Он окинул взглядом портрет, на его лице появилась безрадостная улыбка.

Можешь думать, что я призрак, но я из плоти и крови. Посмотри сама.

Он положил руку чуть выше груди Келси. Ее плечи невольно дрогнули, но он, казалось, этого не заметил, глядя на нее испытующим взглядом.

Ты стала сильнее, наследница Тира. Что с тобой случилось?

Хочу поторговаться.

Так сразу к делу? А как же обмен любезностями?

Он улыбнулся, и Келси встревожил собственный ответ на эту улыбку.

Любезности делают жизнь терпимее, знаешь ли.

Келси закрыла глаза, сосредотачиваясь, потом зашипела, когда открылся новый порез на предплечье. Он получился глубоким и болезненным, но успокоил ее, усмирив пульс и боль в груди.

Вы сказали, что знаете, как победить Королеву Мортмина.

Да. Она не неуязвима, хотя ей бы этого хотелось.

Как ее победить?

Что ты предлагаешь взамен, наследница Тира? Себя?

Вы не хотите меня. Вы хотите свободы.

Я много чего хочу.

Что такое создание, как вы, может хотеть в физическом мире?

Мне до сих пор не чужды физические удовольствия. И я должен поддерживать себя.

Поддерживать себя? Чем?

Он ухмыльнулся, хотя его глаза вспыхнули красным.

Ты умна, наследница Тира. Задаешь правильные вопросы.

Чего вы хотите? Скажите честно.

Мы будем оформлять сделку, как договор, который разбил твою мать?

Вы являлись моей матери так же?

Твоя мать была недостойна моего внимания.

Мужчина произнес это как комплимент, Келси не сомневалась, и он сработал: зажег в ней маленькую, теплую искорку. Но она одернула себя, зная, что не может отвлекаться.

Если мы будем торговаться, я хочу иметь четкие представления об условиях.

Хорошо. Ты освободишь меня, и я расскажу об ахиллесовой пяте Красной Королевы. По рукам?

Келси задумалась. Как-то все слишком быстро. Мортийцев тормозила их осадная техника: по оценкам Холла, у Келси был, по крайней мере, месяц, прежде чем они доберутся до города. Не слишком долго, но достаточно, чтобы подумать и принять правильное решение. А теперь Келси поразило новое беспокойство: если даже она каким-то образом уничтожит Красную Королеву, обязательно ли это приведет к победе над ее армией? Падет ли она, если ей отсекут голову, или, словно гидра, просто отрастит новую?

«Слишком много неизвестных», – и Келси поняла, что она права.

«Я подумаю», – ответила она стоящему перед ней мужчине.

Он моргнул, словно утомился, и Келси поняла, что он каким-то образом выглядит менее вещественным… Прищурившись, она увидела, что за ним отчетливо виден огонь, тускло мерцавший и через одежду, и через грудную клетку. Его лицо тоже побледнело от усталости.

Заметив, куда Келси смотрит, мужчина нахмурился. Он на мгновение закрыл глаза и сгустился прямо на глазах Келси, став менее прозрачным. Вновь открыв глаза, он улыбнулся с такой теплой, расчетливой чувственностью, что Келси сделала шаг назад. Ее возбуждение тотчас омрачилось, подернувшись страхом.

Что вы такое?

Его взгляд метнулся за Келси, за ее левое плечо, и лицо ночного гостя исказилось, губы приподнялись, обнажив белые зубы. Глаза сверкнули красным, вдруг осветившись пылающей ненавистью, и Келси отшатнулась назад, запутавшись ногами в платье. Она приготовилась приземлиться на копчик с резким стуком, но прежде чем это произошло, кто-то подхватил ее под руки. Когда Келси подняла взгляд, огонь погас и незнакомец пропал, но руки, придерживающие ее, остались, и она засопротивлялась, упираясь ногами в пол.

– Полегче, Королева Тира, – прошептал голос ей на ухо, и Келси успокоилась.

– Ты. Как ты прошел мимо Пэна?

– Он без сознания.

– С ним все в порядке?

– Конечно. Я лишь отключил его на некоторое время, достаточное, чтобы мы успели обделать кое-какие делишки.

Делишки. Конечно, делишки.

– Отпусти меня. Я зажгу свечу.

Ловкач отпустил ее, наградив фирменным шлепком, и Келси прошаркала к тумбочке. Щеки все еще горели, и она чувствовала, как в них пылает кровь. Она не торопилась зажигать свечу, пытаясь прийти в себя, но пока она шарила по столу в поисках спичек, у нее за спиной раздался голос:

– Два дюйма левее.

«Значит, он видит в темноте», – раздраженно подумала Келси. Наконец, она зажгла свечу и повернулась к нему, ожидая увидеть человека, которого помнила: вечно улыбающийся рот и танцующие глаза. Но знакомое лицо оказалось серьезным.

– Я знал, что рано или поздно он сюда заявится. Чего он просил?

– Ничего, – ответила Келси, понимая, что румянец на щеках может ее выдать. Она никогда не умела врать, и уж точно не Ловкачу.

Он уставился на нее долгим взглядом.

– Позволь дать тебе дружеский совет, Королева Тира. Я очень давно знаю это существо. Не давай ему ничего. Даже не общайся с ним. Он не принесет тебе ничего, кроме горя.

– Кто он?

– Раньше он был очень влиятельным человеком. Тогда его звали Роуленд Финн.

Имя отдалось колокольным звоном глубоко в сознании Келси. Карлин однажды упоминала Финна, рассказывая что-то о Высадке… но что? Ловкач подошел ближе. Он рассматривал ее лицо, поняла Келси, выискивая изменения, и она опустила подбородок, поглядывая на него исподлобья, притворяясь, что изучает пол. Он выглядел здоровым, хотя и более худым, чем в прошлый раз, когда она его видела. Его лицо немного загорело, словно он побывал на юге. Он по-прежнему притягивал ее, как и всегда, и тяга сопровождалась болезненным чувством утраты, притаившимся где-то в глубине живота. Все вожделение, что управляло ее телом последние несколько минут, легко перенеслось на Ловкача. И теперь она поняла, как обманчива была ее прежняя реакция: то, что она чувствовала к этому мужчине, затмило все, что она когда-либо чувствовала к кому-либо еще. Она мечтала о том дне, когда снова увидит Ловкача, когда поприветствует его не как круглолицая девочка, а как симпатичная женщина, возможно, даже красивая. Но ей совсем не нравилось, как он на нее смотрел.

– Кто ты, Ловкач? У тебя есть настоящее имя?

– У меня много имен. И все полезные.

– Почему бы не сказать мне настоящее?

– Имя – это сила, Королева Тира. Когда-то тебя звали Рэйли, теперь – Глинн. Эта перемена ничего для тебя не значит?

Келси моргнула: его вопрос заставил ее думать не о Барти и Карлин, и даже не о родной матери, но о Мортийском соглашении, подписанном красными чернилами. Истинное имя Королевы Мортмина скрыто от мира. Почему она прятала его так тщательно? Теперь Келси была Глинн, но в детстве она тоже была Глинн, потому что весь мир искал девочку по имени Рэйли. Но почему такая могущественная женщина, как Красная Королева, скрывала свое настоящее имя? Так хочет забыть свое прошлое?

Кто она на самом деле?

Ловкач подошел к ее столу, перебрал лежащие на нем бумаги.

– Ты похудела, Королева Тира. Ты вообще ешь?

– Даже многовато.

– Тогда перестань прятать лицо. Дай посмотреть, что ты с собой сделала.

Отступать было некуда. Келси позволила ему провести осмотр, не отрывая взгляда от пола.

– Ты изменилась, – безапелляционно заявил Ловкач. – Ты этого хотела?

– Что ты имеешь в виду?

Он указал на ее сапфиры.

– Мои знания об этих вещицах не слишком обширны. Но на моем веку они не впервые исполняют желания. Ты совершила великий подвиг в Аргосе. Что еще ты смогла сделать?

Келси сжала челюсти:

– Ничего.

– Я знаю, когда ты лжешь, Королева Тирлинга.

Келси отпрянула. Его тон пугающе напоминал Карлин, когда она ловила Келси на каких-то мелких проступках: когда та таскала печенья с кухни или уклонялась от своих обязанностей.

– Ничего! Мне иногда снятся сны. Видения.

– О чем?

– Эпоха до Перехода. Женщина. Что это значит?

Он прищурился.

– Когда, за все время нашего знакомства, ты самостоятельно решала какие-либо вопросы?

Самообладание Келси прогнулось, словно прут из непрочной древесины.

– Я больше не ребенок в твоем лагере! Не смей так со мной разговаривать!

– Для меня ты ребенок, Королева Тира. Даже младенец.

Злые слезы навернулись Келси на глаза, но она поборола их, глубоко вдыхая. В голове крутилась мрачная мысль:

Все идет не так, как надо.

– Как выглядит эта предпереходная женщина? – спросил Ловкач.

– Она высокая, симпатичная и печальная. И почти никогда не улыбается.

– Ее имя?

– Лили Мэйхью.

Ловкач улыбнулся тягучей искренней улыбкой, ослабившей гнев Келси, смывая его основу, словно волной.

– А эта девушка там? У нее длинные рыжеватые волосы?

Келси моргнула. И, быстро пробежавшись по воспоминаниям Лили, покачала головой, изумившись, увидев разочарование на лице Ловкача. Он хотел, чтобы она ответила «да», очень хотел.

– Кто такая Лили Мэйхью?

Ловкач покачал головой. Его глаза мерцали, словно были полны слезами, хотя Келси отказывалась в это верить: она никогда не видела, чтобы этого человека что-либо так трогало.

– Просто женщина, полагаю.

– Если ты собираешься задавать вопросы, но не давать ответов, тогда проваливай к черту.

– Следи за языком, Королева Тира.

– Я не шучу. Говори прямо или убирайся.

– Хорошо, – он сел в кресло и, откинувшись назад, скрестил ноги, волнения и слез как не бывало. – В Мортмине растет недовольство.

– Я слышала. Лазарь послал им кой-какие припасы.

– Им нужна бо́льшая поддержка.

– Так поддержи их. Моему королевству едва хватает денег на вооружение.

– Я поддерживаю их. Пустил на это значительную часть собственного богатства.

– Ах. Значит, это ты. Левье, да? Взялся за старое? Ты никогда не думал о том, чтобы пустить часть этого богатства на помощь Тиру?

– До недавнего времени, Королева Тира, я бы скорее вложил деньги в волшебные бобы. Теперь я обязан этим людям, которые хотят видеть Мортмин более справедливым. Но им нужны победы, чтобы двигаться дальше. Открытая поддержка Тира серьезно подняла бы моральный дух.

– А что Кадар?

– Кадарцы уже начали саботировать поставки дани Мортмину, что служит полезным отвлечением. Но мортийцы не слишком уважают кадарцев, в то время как вы – гораздо более любопытная фигура, особенно среди бедных.

– Я подумаю. Мне нужно посоветоваться с Лазарем.

– Ты знаешь, что мортийцы перешли границу.

– Да.

– Что собираешься делать, когда они придут?

– К тому времени все население переберется в Новый Лондон. Будет тесновато, но город сдержит их, хотя бы на время. У меня имеется целый батальон, заготавливающий припасы для осады и укрепляющий заднюю часть города.

– Рано или поздно они сломают стены.

Келси нахмурилась.

– Я знаю.

– И что будешь делать?

Она не ответила, отведя глаза от камина. Ловкач больше на нее не давил, только оперся подбородком на кулак, наблюдая за ней, явно позабавленный.

– Ваш ум – удивительная вещица, Ваше Величество. Всегда в движении.

Она кивнула, направляясь через комнату к своему столу. И вдруг, поняв, что пытается выставить себя на первый план, заставить его заметить ее, как она всегда замечала его, сама себе показалась омерзительной. Она была такой же Келси, как и всегда, а раньше он ее никогда не хотел. Если он вдруг захотел ее сейчас, из-за того, что она обзавелась симпатичным лицом и телом, что это говорило о нем?

Я в тупике. Ее прежняя внешность была истинной и ничего ей не давала. Но ее новая внешность была еще хуже, пустая и фальшивая, и все, что она получит благодаря ей, будет нести эту ложь, словно болезнь. Если это работа ее драгоценностей, то Келси такого больше не хотела.

– Ты похорошела, Королева Тира.

Келси покраснела. От сообщения, которое порадовало бы ее минуту назад, теперь подташнивало.

– Как собираетесь распорядиться своей новой красотой? Поймаете в сети богатого мужа?

– Я не намерена ни с кем делить свой трон.

– А как насчет наследника?

– Для этого не обязательно выходить замуж.

Запрокинув голову, он рассмеялся.

– Практично, Королева Тира.

Келси посмотрела в сторону занавеса, думая о Пэне. Если его не разбудил смех Ловкача, он, должно быть, в отключке.

– Твой стражник в порядке. Я разбужу его на обратном пути. Если это тебя утешит, он надежней, чем были стражники твоего дяди. По крайней мере, Элкотт не спит на дежурстве.

Почувствовав возможность сменить тему, Келси за нее зацепилась.

– Полагаю, я должна поблагодарить тебя, что украсил мою лужайку.

Лицо Ловкача изменилось, в мгновение стало задумчивым.

– Томас умер достойно, хотя мне и неприятно это признавать. Он умер как мужчина.

Умер достойно. Келси закрыла глаза и снова увидела приближающихся мортийцев, пересекающих Кадар и ломающих стены. Она отвернулась, уставившись в камин. Где тот красавец, Роуленд Финн, сейчас? Куда он исчез?

– Не думайте о нем, Королева Тира.

Келси повернулась к нему.

– Ты читаешь мысли?

– Нет нужды. Ты никогда ничего от меня не скрывала. Я не могу запретить ему являться сюда, когда ему вздумается, но повторю свое предупреждение: ничего ему не давай. Ничего, что он просит, не пускай в свой разум. Знаю, он обольстительное существо…

Келси вздрогнула, чувствуя, что ее подловили.

– …даже я обманулся однажды, давным-давно.

– Насколько давно? – выпалила Келси. – Сколько тебе лет?

– Слишком много.

– Почему же ты не умер?

– Наказан.

– За что?

– За самое страшное из всех преступлений, Королева Тира. А теперь помолчи и послушай.

Келси вздрогнула. Он снова использовал тон Карлин, тон, подходящий для капризного ребенка. И Келси почувствовала внезапный порыв доказать, что он неправ, показать, что она больше не ребенок. Но она не знала, как.

– Роу Финн, тот человек, был лжецом, – продолжил Ловкач. – И остается им. Мортийская Королева имела глупость уступить ему. Ты тоже дура?

– Нет, – промямлила Келси, хотя и знала, что это не так. Она стала симпатичной и больше не чувствовала себя ребенком. Но она была худшей дурой в мире, думая, что для Ловкача это имело хоть какое-то значение. Он по-прежнему находился за пределами ее досягаемости, как и всегда.

– Ты удивила меня, Королева Тира. Смотри не испорти теперь впечатление. – Ловкач встал с кресла, вытаскивая что-то из кармана, и Келси увидела, что это его маска, та же ужасная маска, что он любил носить за пределами города. Он собирался уходить. Вот и все, что она получит.