Текст книги "Завоевание Тирлинга"

Я пленен, наследница Тира. И ты обладаешь властью, чтобы меня освободить.

В обмен на что?

Я предлагаю тебе шанс победить мортийскую Королеву и обрести величие. Все, что ты знаешь, уже рассыплется в прах, а ты еще будешь сидеть на троне.

А ей вы обещали то же самое?

Настала его очередь моргать. Удар вслепую, но какой! Неимоверный возраст Красной Королевы был необъясним. И логично, что человек – человек ли? – впервые засомневалась Келси, – попробовавший провернуть это с одной королевой, безусловно, попробует и со второй.

У меня нет желания подражать Красной Королеве.

«Ты так говоришь, – ответил он, – пока ее легионы не превратят твою армию в лохмотья». Его слова точно описывали видение Келси – вздрогнув, она увидела, что ему это нравится. «Ты будешь умолять получить возможность быть жестокой».

«Не буду, – возразила она. И если вы ищите во мне жестокость, вы ее не найдете».

Жестокость есть в каждом, наследница Тира. Надо лишь правильно надавить, чтобы ее спровоцировать.

Уходите, иначе я позову своего стражника.

Я не боюсь твоего стражника. Мне не составит труда свернуть ему шею.

От этих слов Келси бросило в холод, но она лишь повторила: «Уходите. Меня это не интересует».

Он улыбнулся.

Интересует, наследница Тира. Я подожду, пока ты позовешь.

Очертания незнакомца внезапно растворились, слившись в черное месиво, которое словно бы зависло в воздухе. Келси отшатнулась, ее сердце заколотилось. Месиво потекло, словно тень, в камин, падая на пламя, словно занавес, затемняя его, а потом, полностью потушив, оставило комнату холодной и темной. Во внезапно наступившей тьме Келси потеряла равновесие и рухнула на прикроватный столик, повалив его на пол.

– Вот дерьмо, – пробормотала она, ища дорогу на ощупь.

– Госпожа? – с порога окликнул Пэн, и она ахнула. На мгновение она забыла о существовании кого-либо, кроме таинственного посетителя, а это казалось самым опасным. – Вы в порядке?

– В порядке. Просто бестолковая.

– Что стряслось с вашим камином?

– Сквозняк.

Даже в темноте она услышала молчаливый скептицизм Пэна. Своей мягкой, кошачьей поступью он двинулся через комнату к камину.

– Не беспокойся. – Она шарила рукой по тому, что упало со столика. – Я просто зажгу свечу.

– Вы колдовали, госпожа?

Келси приостановилась, чиркая спичкой.

– Почему ты спрашиваешь?

– Мы не слепые. Мы видим, что с вами происходит. Булава запретил нам говорить об этом.

– Тогда, возможно, тебе не стоит об этом говорить. – Келси зажгла свечу и обнаружила обеспокоенного Пэна в нескольких футах от себя. – Я не колдунья.

– Вы стали очень красивой.

Келси нахмурилась. Ее захлестнула волна удовольствия оттого, что Пэн считает ее красивой, но оно быстро сменилось гневом: значит, раньше она была недостаточно красивой! Она почувствовала горечь унижения. Пульс продолжал колотиться, навалилась усталость. Красивое лицо Пэна было открыто и наполнено таким же искренним беспокойством, как и прежде. Пэн всегда был добр к ней, как тогда, по дороге обратно к лесу Реддик, где большинство стражников, вероятно, с радостью бы ее бросили. Когда Пэн помогал ей подняться, Келси не могла не заметить кое-чего еще.

Пэн был мускулистым: жилистое тело, хорошо развитое сверху и стройное снизу, по словам Веннера, совершенно необходимое первоклассному фехтовальщику. Пэн был быстрый, сильный и умный.

И, пожалуй, что еще важнее, исключительно надежный: в стражники отбирали только тех, кто способен держать язык за зубами. Все, что произойдет в этой комнате, здесь и останется.

– Пэн?

– Госпожа?

– Ты считаешь, что я красивая.

Он удивленно моргнул.

– Я всегда считал вас такой, госпожа. Но ваше лицо, правда, изменилось.

– Ты всегда считал, что я красивая?

Пэн пожал плечами.

– Это не важно, госпожа. Некоторых женщин определяет внешность, но вы никогда не относились к их числу.

Келси не знала, как на это реагировать. Теперь Пэн явно чувствовал себя неловко, и Келси задумалась, не умышленно ли он глупит.

– Но ты считаешь…

– У вас усталый вид, госпожа. Вам лучше поспать. – Пэн повернулся и направился к двери.

– Пэн.

Он обернулся, хотя, казалось, не хотел встречаться с ней глазами.

– Ты можешь спать здесь. Со мной.

Взгляд Пэна встретился с ее, и его лицо вдруг лишилось цвета, словно Келси дала ему пощечину. Засунув руки в карманы, он отвернулся.

– Госпожа, я королевский стражник. Я не могу.

Эта была откровенная ложь, от которой у Келси побагровели щеки. Вся Стража ее матери перебывала в кровати у Королевы. Если верить Арлиссу, даже Булава не был исключением.

«Да уж, красивая, – подумала Келси. – Такая красивая, что он не хочет меня, даже преподнесенной на блюдечке с голубой каемочкой». Кровь зашумела в ушах, и она почувствовала, как ужасное осознание наползает на нее: осознание, как чудовищно она только что унизилась. Унижению потребовалось всего мгновение, чтобы превратиться в гнев.

– Ты полное дерьмо, Пэн. Ты можешь. Просто не хочешь.

– Госпожа, я иду спать. Утром… – Пэн снова судорожно сглотнул, и Келси на мгновение ощутила мрачное удовлетворение: по крайней мере, он тоже смутился. – Утром мы обо всем этом забудем. Хороших снов.

Келси улыбнулась ему горькой, холодной улыбкой. Она сделала худший из возможных выбор для своего маленького эксперимента: стражника, которого ей придется видеть постоянно, изо дня в день. Пэн вернулся в переднюю и уже готовился потянуть занавес.

– Пэн?

Он помедлил.

– Несмотря на твою активную социальную жизнь, в ближайшие несколько недель ты нужен мне в полной боевой готовности. Кем бы она ни была, скажи ей, что тебе нужно больше спать.

Лицо Пэна застыло. Он дернул занавес, потом Келси услышала характерный звук его тела, упавшего на матрас, а затем – тишину. Глубинная, уязвленная часть ее разума надеялась, что он не один час промучается без сна, но он захрапел через пару минут. А вот у Келси сон как рукой сняло. Она смотрела на зажженную свечу на прикроватном столике, готовясь ее задуть, но не находила в себе сил. Весь этот странный вечер нужно было обдумать, но у нее не было сил даже на это. Тело по-прежнему оставалось мешаниной непроизвольных реакций. Перевернувшись, она ударила по подушке, ненавидя ярость внутри себя. Она потянулась, чтобы коснуться себя внизу, но потом поняла, что сейчас не время. Она слишком зла, слишком пристыжена. Чего ей на самом деле хотелось, так это причинить кому-нибудь боль…

Сдирать кожу и сокрушать кости.

Слова незнакомца эхом отдались в голове. Он предложил ей бессмертие, но это всего лишь слова. Бессмертие королевы не решит проблемы Тирлинга. Таинственный гость сказал, что он пленник в тюрьме без стен. Он хотел, чтобы Келси его освободила. Келси взяла сапфиры в ладонь, задумчиво глядя на них. Возможно, мужчина не знал, что они почти не работают, что на самом деле Келси ими не управляет. Сдирать кожу и сокрушать кости… но чью кожу? Чьи кости? Сейчас она ненавидела Пэна, но знала, что он не сделал ничего плохого. Пэн не заслуживал ее ненависти. Не было никого, кроме самой себя, кому следовало причинить боль.

Келси подняла левую руку, глядя на нее. Она уже пережила ужасную боль… нож в плече, рана от ястреба… но вместо этого ее разум откопал Лили Мэйхью.

Жизнь Лили казалась вполне комфортной для ее времени, но даже в тот короткий проблеск воспоминания Келси почувствовала что-то ужасное в будущем Лили, надвигающееся испытание огнем. Она изучила гладкую белую кожу предплечья, пытаясь сосредоточиться, представляя слои плоти под ней. Всего лишь царапина… это было почти не больно, но Келси чувствовала, что ее подсознание все равно восстает от одной мысли.

Сдирать кожу и сокрушать кости.

– Просто кожа, – прошептала Келси, глядя на руку, сосредоточив всю свою волю на крошечном кусочке плоти. Она переносила что похуже, конечно, она могла вынести и это. – Просто царапина.

На предплечье появилась неглубокая красная линия. Келси поднажала, глядя, как линия углубляется, дыхание шипело сквозь зубы, когда кожа болезненно разошлась, позволяя тонкой струйке крови изливаться и скапливаться. При виде крови Келси широко улыбнулась. Она чувствовала связь со своим телом, с каждым нервом. Конечно, боль не приносила удовольствия, но чувствовать что-то, кроме беспомощности, оказалось приятно. Она обтерла руку о простыню и повернулась на другой бок, едва чувствуя боль от раны, совсем не слыша рокота храпа Пэна в соседней комнате. Она была слишком занята, уставившись на камин и думая о Мортмине.

* * *

– Госпожа?

Келси подняла взгляд и обнаружила стоящего в дверном проеме Булаву. Андали ощутимо дернула ее за волосы, и Келси поморщилась.

– Святой отец явился.

Андали положила расческу.

– Пойдет, госпожа. Я бы сделала получше, будь у меня больше времени.

– Его Святейшество все равно не оценит, – раздраженно пробормотала Келси. Она боялась этого обеда всю неделю, но в эту минуту ее дискомфорт не имел ничего общего со святым отцом. То, что она увидела в зеркале, было непостижимо. Ни Булава, ни Пэн ничего не сказали об этом, но Андали, каждый день занимающаяся ее волосами, вряд ли могла не заметить. На прошлой неделе волосы Келси отросли дюймов на восемь, а сейчас струились ниже плеч. Она больше не боялась, что больна, но в болезни хотя бы было что-то определенное, что-то известное. Андали, наверное, почувствовала расстройство Келси, потому что, положив твердую руку ей на плечо, пробормотала:

– Все будет хорошо.

– У меня интересное сообщение из Мортмина, госпожа, – продолжил Булава.

– Армия?

– Нет, люди. Недовольство мортийцев растет с тех пор, как вы прекратили поставку дани, а теперь, видимо, назревает протестное движение. Прямо сейчас оно сконцентрировано преимущественно в Ситэ-Марше и северных торговых деревнях, но клетки уже распространяются на юг, в сторону Демина.

– Кто во главе?

– Человек, которого никто никогда не видел, некий Левье. Видимо, он не хочет показывать свое лицо.

– Ловкач?

– Возможно, госпожа. Мы ничего не слышали от Ловкача с тех пор, как он украсил лужайку перед Цитаделью. Арлисс получил многочисленные налоговые платежи из дворянских усадеб за прошлый месяц, но у нас не было никаких жалоб на грабежи или домогательства. Он чем-то занят.

Келси глубоко вдохнула, надеясь, что этого никто не заметил.

– Что ж, если это удерживает его от воровства моих налогов, тем лучше.

– Кроме того, Красная Королева отдала ряд странных приказов. Во дворце запрещено разжигать камины.

Келси тут же подумала о красавце, появившимся в ее комнате.

Учитывая преданность ее Стражи – несмотря на ошибки прошлого, Келси в ней не сомневалась, – у чужака не было ни единого шанса ворваться в Королевское Крыло. Мужчина ушел через огонь, поэтому то, что он пришел из огня, казалось разумным предположением. Красавец ведь упоминал Красную Королеву? Келси силилась вспомнить его точные слова. Если уж сама Красная Королева боится этого существа, значит, оно действительно опасно.

«Ты и так знала, что он опасен, – съязвил внутренний голос. – Десять минут разговора – и он уже почти снял с тебя платье».

– Вы что-нибудь понимаете, госпожа? – спросил Булава. Келси не проявила должной осторожности, а Булава обладал даром читать по ее лицу, даже в зеркале.

– Нет, как ты и сказал, это странно.

Булава смотрел на нее еще мгновение. Келси молчала, и он продолжил доклад, но она знала, что не обманула его.

– Будьте осторожны со святым отцом, госпожа. От него одни неприятности.

– Ты же не о насилии беспокоишься?

Булава открыл рот, а потом закрыл его.

– Не сегодня.

Он собирался сказать что-то еще. Келси поблагодарила Андали и направилась к двери, Булава и Пэн следовали за ней. За последние два дня она сделала все возможное, чтобы не встречаться с Пэном взглядом, и тот был явно этому рад. Но долго так продолжаться не могло. Келси хотелось придумать, как наказать Пэна, чтобы он сожалел так же сильно, как и она. И тогда она поняла, что внешность – не единственная вещь, которая в ней изменилась. Она стала другой.

Что там говорил тот красивый незнакомец о жестокости? Надо лишь правильно надавить, чтобы ее спровоцировать.

«Я не жестока», – возразила Келси. Но она не знала, кого пытается убедить.

– Церковь Господня имеет огромную власть в этом королевстве, госпожа, нравится вам это или нет, – продолжал Булава, пока они шли по коридору. – Поумерьте сегодня свой нрав.

– Просить меня поумерить свой нрав – первый и лучший способ его разбудить, Лазарь.

– Что ж, я посажу между вами отца Тайлера. По крайней мере, позаботьтесь о нем.

Они вошли в зал для аудиенций и обнаружили там отца Тайлера с его обычной робкой улыбкой. Но сегодня улыбка выдавала тревогу, и Келси легко прочитала ее. Столкнулись два мира отца Тайлера, и Келси, давно подозревавшая, что Тайлер во дворце и Тайлер в Арвате – это два разных человека, задумалась, боится ли он так же, как она. Сейчас она нуждалась в ресурсах Арвата, но ей не нравилась идея идти к святому отцу с протянутой рукой.

«Я и не пойду, – напомнила она себе. – Мы здесь для того, чтобы заключить сделку».

– Здравствуйте, отец.

– Добрый вечер, Ваше Величество. Позволите представить вам Его Святейшество?

Кесли обратила свое внимание на нового святого отца. Она представляла старика, усохшего и сморщенного, но этот мужчина оказался не старше Булавы. Он не излучал жизненной энергии Лазаря, скорее, Келси вообще ничего не ощутила. У него были крупные и тяжелые черты, глаза – темные непроницаемые ямы; когда он увидел ее, его лицо осталось неподвижным. У Келси еще ни от кого не возникало такого ощущения глухой пустоты. Через несколько секунд Келси поняла, что глашатай Господа не собирается кланяться, скорее всего, ожидая, что это она поклонится ему.

– Ваше Святейшество.

Видя, что Келси тоже не поклонилась, святой отец улыбнулся, официально приподняв уголки губ, от чего безжизненное лицо не стало ни капельки живей.

– Королева Келси.

– Благодарю, что пришли, – она указала на огромный обеденный стол, сервированный на десять человек. – Присаживайтесь.

Двое прислужников, – один высокий, другой низкий, – последовали за святым отцом. У высокого было заостренное лицо, похожее на мордочку хорька, показавшееся Келси смутно знакомым. Он явно был любимцем: именно он выдвинул стул и задвинул его обратно, когда святой отец сел. Оба прислужника встали за стулом святого отца. Они не ели и явно предназначались для того, чтобы слиться с ландшафтом, но в течение ужина внимание Келси несколько раз возвращалось к высокому прислужнику. Она видела его раньше, но где?

– Без охраны? – шепнула она Пэну, когда они сели.

– Святой отец всегда путешествует с четырьмя вооруженными стражниками, госпожа, – прошептал он в ответ. – Но капитан настоял, чтобы они остались снаружи.

Отец Тайлер сидел с другой стороны от Пэна, через один стул от Келси. Святой отец моргнул от удивления, когда занял свое место.

– Вас всегда за обедом окружает столько стражников, Ваше Величество?

– Обычно.

– Проблемы безопасности настолько велики?

– Ничуть. Предпочитаю трапезничать с моей Стражей.

– Возможно, когда вы заведете семью, ваши предпочтения изменятся.

Келси прищурилась; Милла начала наливать ей суп в миску.

– Стража и есть моя семья.

– Но, разумеется, Ваше Величество, вы пуще всего чаете произвести на свет наследника?

– Сейчас у нас есть более насущные проблемы, Ваше Святейшество.

– А у меня – множество взволнованных прихожан, Ваше Величество. Появление наследника – и как можно скорее – их бы успокоило. Неопределенность вредит морали.

– Желаете, чтобы я забеременела, как моя мать, – под столом?

– Конечно, нет, Ваше Величество. Мы не проповедуем необузданную сексуальность, хотя нельзя отрицать, что ваша мать грешила подобным. Мы бы хотели, чтобы вы вышли замуж и остепенились.

Пэн толкнул ее ногой, и Келси поняла, что весь стол ждет ее, чтобы приступить к трапезе. Она покачала головой.

– Простите. Пожалуйста, начинайте.

Томатный суп Миллы обычно был весьма недурен, но сегодня Келси едва ли чувствовала вкус. Замечание насчет ее матери было слишком грубым, слишком откровенным. Святой отец пытается завести ее, но зачем? Двое прислужников стояли позади него, неподвижно, но их глаза постоянно двигались, прощупывая комнату. Вечер уже казался испорченным. Отец Тайлер аккуратно зачерпывал суп ложкой, но Келси видела, что он ничего не ел, и каждая ложка отправлялась обратно в тарелку.

Отец Тайлер никогда не ел много, он был аскетом. Но сейчас его глаза запали в темные, похожие на синяки мешки, и Келси снова задумалась, что же с ним случилось.

Святой отец даже не поднял свою ложку. Он лишь смотрел поверх миски пустыми глазами, пока остальные ели. Это было очень грубо – особенно по отношению к Милле, испуганно переминающейся в десяти футах от стола, – поэтому, в конце концов, Келси пришлось спросить.

– Ваше Святейшество, чем мы могли бы вас попотчевать?

– Не беспокойтесь, Ваше Величество. Я просто не люблю помидоры.

Келси пожала плечами. Человека, который не любил помидоры, можно только пожалеть. Несколько минут она механически ела, медленно вдыхая и выдыхая между ложками, но была не в силах игнорировать святого отца, который, казалось, притаился за столом в засаде. Поскольку он явно хотел ее разозлить, Келси старалась усмирить свой нрав, мысленно прокладывая бархатный ковер через поле колючек. Она не хотела просить этого лжеца о помощи, во всяком случае, не сразу и не в роли униженного просителя. Но не могла и ждать весь вечер, пока представится случай завести беседу на нужную тему.

Ее отвлекло движение за плечом Элстона. Стража впустила мага, светловолосого человека среднего телосложения. В последний раз, когда Келси его видела, она была напуганной девочкой, ехавшей по городу, но она не забыла и попросила Булаву выследить мага. Его звали Брэдшоу, и до сих пор он был сугубо уличным артистом: приглашение в Цитадель было его счастливым билетом. Келси обратила внимание на его пальцы, длинные и умелые, даже когда те просто снимали плащ и пальто. Булава не видел в маге угрозы для Келси, но как всегда настороженно относился ко всему магическому и предупредил Келси, что обеспечение безопасности этим вечером может принять странный оборот.

Чутье не подвело Келси. Когда она наконец доела суп и отложила ложку, святой отец перешел в наступление:

– Ваше Величество, по просьбе моих прихожан я должен задать вам несколько неприятных вопросов.

– Ваших прихожан? Вы до сих пор читаете проповеди?

– Все люди – мои прихожане.

– Даже те, кто этого не хочет?

– Тот, кто не хочет быть частью Царствия Божьего, нуждается больше всего, Ваше Величество.

– В чем заключается первое неприятное дело?

– Разрушение замка Грэм несколько месяцев назад.

– Насколько я понимаю, это произошло по вине случайного пожара.

– Многие мои прихожане считают, что пожар не был случайным, Ваше Величество. Ходят слухи, что пожар устроил кто-то из ваших стражников.

– Слухи – это очень удобно. А доказательства у вас есть?

– Есть.

Келси резко вдохнула. Булава, сидящий справа от нее, замер, но святой отец продолжал мягко глядеть на Келси. Казалось, он вообще не боялся Булаву. Келси хотела спросить святого отца, какие же у него есть доказательства, но отбросила эту идею. Если у него действительно есть что-то, связывающее Булаву с пожаром, деваться было некуда. Она заняла новую позицию.

– Покушение на Королеву считается предательством. Кажется, закон гласит, что у предателя отторгаются земли.

– Так и есть.

– Лорд Грэм приставил нож к моему горлу, Ваше Святейшество. Даже в том маловероятном случае, что один из моих стражников как-то связан с пожаром, его собственность была моей. И пожар был моим пожаром.

– Но не находящиеся внутри люди, Ваше Величество.

– Если они находились на моей территории, то они правонарушители.

– Но ваше право собственности на это имущество всецело зависит от ваших собственных обвинений в предательстве.

– Мои обвинения, – повторила Келси. – Как еще можно назвать действия лорда Грэма?

– Не знаю, Ваше Величество. Как вы говорите, доказательств немного. Что мы знаем? Только что вы привели молодого, привлекательного лорда в свою комнату ранним вечером и убили его.

У Келси отпала челюсть.

– Возможно, вы сами положили глаз на эти земли.

Пэн вскочил из-за стола, но Келси схватила его за руку и прошептала:

– Нет.

– Госпожа…

– Ничего не делай, – во взгляде Пэна читалось недоумение; в эту секунду Келси, казалось, снова пережила свое унижение. Пэн был ее старинным другом, стражником, проявившим к ней доброту задолго до всех остальных, но сейчас Келси видела в нем лишь мужчину, который ее отверг. Смогут ли они когда-нибудь вернуться к тому, с чего начинали? Она повернулась к святому отцу и обнаружила, что тот с большим интересом наблюдает за ними с Пэном.

– Так ваши священники рассказывают эту историю с кафедры, Ваше Святейшество? Молодой лорд Грэм пал жертвой моей необузданной сексуальности?

Элстон и Дайер заухмылялись.

– Ваше Величество, вы меня неправильно поняли. Я всего лишь рупор моих прихожан.

– А я-то думала, вы рупор Господа.

Невысокий прислужник ахнул.

– Подобное утверждение было бы кощунственным, Ваше Величество, – мягко упрекнул святой отец. – Никто не может говорить за Бога.

– Понятно.

Она не поняла, но, по крайней мере, отвлекла его от Булавы и пожара. Милла использовала паузу в их разговоре, чтобы принести основное блюда: жареного цыпленка с картошкой. Келси украдкой взглянула на Пэна и обнаружила, что тот смотрит на святого отца с холодной яростью. Теперь злились вся ее Стража, даже сжавший губы Булава. Келси постучала ногтями по столу, и они вернулись к еде, хотя некоторые, казалось, с трудом глотали.

– Вы слышали сообщения из Фэрвитча, Ваше Величество? – спросил святой отец.

– Слышала. Дети пропадают, и некий невидимый убийца бродит в ночи.

– Как вы собираетесь решать этот вопрос?

– Трудно сказать, пока я не получу веских доказательств того, что происходит.

– Пока вы бездействуете, Ваше Величество, становится все хуже. Кардинал Пенни сообщил мне, что несколько семей уже исчезло в предгорьях. Кардинал сам видел темные тени, блуждающие в ночи вокруг его замка. Это проделки дьявола, нет сомнений.

– И как прикажете сражаться с дьяволом?

– Молитвой, Ваше Величество. Благочестием. Вы никогда не задумывались, что на Тирлинг ниспослана кара Господня?

– За что?

– За слабость веры. За вероотступничество.

Отец Тайлер выронил вилку. Она с грохотом ударилась об пол, и он полез под стол ее доставать.

– Молитва не спасет от серийного убийцы, Ваше Святейшество.

– Что же тогда?

– Действие. Разумное действие, предпринятое после того, как будут взвешены все последствия.

– Ваша вера слаба, Ваше Величество.

Келси опустила вилку.

– Вы не смеете меня принуждать.

– Я и не думал вас принуждать, хотел только дать духовный совет. Многие ваши действия противны воле Божьей.

Видя, куда он клонит, Келси положила подбородок на обе руки.

– Расскажите, Ваше Святейшество.

Святой отец приподнял брови.

– Хотите, чтобы я огласил список ваших прегрешений?

– Почему бы и нет.

– Хорошо, Ваше Величество. Оглашу. Трое еретиков и двое гомосексуалистов содержались под стражей Короны в начале вашего царствования, и вы их освободили. Хуже того, вы допускаете гомосексуализм среди собственной Стражи.

Это еще что такое? Келси подавила желание оглянуться на Булаву или любого другого своего стражника. Она никогда не слышала об этом.

– Своим отказом вступить в брак вы подаете ужасный пример всем молодым женщинам. Я слышал предположение, что вы и сами имеете гомосексуальные симпатии.

– Действительно, Ваше Святейшество, половая свобода совершеннолетних представляет наибольшую угрозу, с которой когда-либо сталкивалось это королевство, – язвительно заметила Келси. – Одному Богу известно, как мы продержались так долго.

Святой отец не поддался.

– А совсем недавно, Ваше Величество, мне сообщили, что вы хотите обложить земельным налогом Арват, словно какое-то светское учреждение. Но, разумеется, это ошибка.

– Ах, ну наконец-то! Никаких ошибок, Ваше Святейшество. Церковь Господня является землепользователем, как и любая другая организация. Начиная с февраля, я буду ожидать ежемесячных выплат по всему вашему имуществу.

– Церковь всегда освобождалась от налогообложения, Ваше Величество, со времен Дэвида Рэйли. Освобождение поощряет добрые дела и бескорыстие со стороны наших братьев.

– Вы получаете прибыль с вашей земли, Ваше Святейшество, и, несмотря на ваш наказ, благотворительной организацией вас не назвать. Я не вижу, чтобы подавляющая часть ваших доходов возвращалась к народу.

– Мы раздаем хлеб бедным, Ваше Величество!

– Молодцы. Сама святая Симона едва ли могла сделать больше. – Келси наклонилась вперед, пытаясь смягчить голос. – Однако, поскольку вы подняли этот вопрос, у меня есть предложение.

– Какое?

– Если мои расчеты верны, то к концу июля большинство тирцев будут размещены за стенами, в лагере на берегу Кадделы. Когда придут мортийцы, всех придется перевести в город.

– Новый Лондон ужасно переполнится, Ваше Величество.

– Вот именно. Потому, коль скоро вы утверждаете, что являетесь благотворительной организацией, я думаю, вы могли бы продемонстрировать христианский дух, предоставив пищу и жилье.

– Жилье?

– Я открою для беженцев Цитадель, но вы обладаете вторым по величине зданием в Новом Лондоне, Ваше Святейшество. Девять этажей, из которых, как мне передали, жилые всего лишь два.

– Откуда вы знаете? – сердито поинтересовался святой отец, и Келси встревожилась, заметив, как он стрельнул взглядом в отца Тайлера. – Арват неприкасаем.

– Семь пустующих этажей, Ваше Святейшество, – надавила Келси. – Подумайте, скольких переселенцев вы сможете приютить и покормить.

– В Арвате нет лишнего места, Ваше Величество.

– Взамен, – продолжила Келси, словно он ничего не говорил, – я готова считать все церковное имущество в Новом Лондоне благотворительным и простить налог на эти земли.

– Только в Новом Лондоне? – святой отец вдруг расхохотался: неожиданный звук, учитывая его невеселое лицо. – В Новом Лондоне находится лишь крошечная часть нашего имущества, Ваше Величество. Так что, если вы собираетесь наброситься на наши владения в северном Алмонте, до́лжно заключить соглашение.

– Ах да… ваши фермерские земли. Где бедняки трудятся за гроши, а их дети начинают работать в полях в пять лет. Действительно благотворительная собственность.

– Иначе эти люди вообще останутся без работы.

Келси уставилась на него.

– И вы нормально спите по ночам?

– Весьма неплохо, Ваше Величество.

– Я так и думала.

– Ваше Величество! – Отец Тайлер резко встал, на его лице читалась паника. – Мне нужно в уборную. Прошу прощения.

Во время спора Милла умудрилась поставить перед Келси десертную тарелку: творожный пирог с земляникой. Келси быстро с ним управилась: нельзя сказать, что Милла превзошла себя, но пирог действительно получился неплохой, и даже раздражения Келси оказалось недостаточно, чтобы притупить ее аппетит. Булава умоляюще поглядел на нее, но она покачала головой. Жуя, она исподтишка поглядывала на своих стражников, гадая, к кому ж было обращено замечание насчет гомосексуальности. Возможно, как и многое в Церкви Господней, святой отец просто взял это с потолка, но Келси так не думала: слишком уж странное заявление. С другой стороны – ее ли это дело? По словам Карлин, на узаконенную гомофобию накануне Перехода тратили кучу времени и ресурсов. Барти, с присущей ему практичностью, всегда говорил, что у Бога есть дела поважнее, чем беспокоиться о том, что происходит между простынями.

«Нет, – решила Келси, – это не мое дело». Ей ужасно хотелось послать святого отца куда подальше – было бы чудесно, – но где ей найти дома для оставшихся беженцев, как не в Арвате? Постель, уборка, медицинская помощь… без Церкви все обернется катастрофой. Келси подумывала пригрозить захватом Арвата под предлогом принудительного отчуждения частной собственности, как она пригрозила кучке одуревшей знати несколько недель назад. Но нет, это было бы губительным шагом. Прямое нападение на Арват только подтвердило бы каждое жуткое предупреждение, которые люди святого отца пересказывают с кафедры охочему до церковной чуши народу. Святой отец пытался ее разозлить, поняла Келси, и это ему удалось. Гнев придал Келси сил, но также и ослабил: она не видела пути вернуться к переговорам, не потеряв при этом землю.

– Думаю, мы с Его Святейшеством обеспечили достаточно развлечений на один вечер, – объявила она, вставая. – Может, перейдем к настоящему представлению?

Святой отец улыбнулся, но не глазами. Он не прикоснулся к пирогу, и Келси задумалась, пытаясь вспомнить, съел ли он хоть что-нибудь. Переживает, что его отравят? Да нет, этот не погнушался бы опробовать пищу на одном из своих людей.

Ты бредишь. Сосредоточься на Арвате. Мортийцах.

Келси не понимала, что теперь предпринять, чтобы исправить ситуацию. Да и имело ли все это значение, кроме чисто теоретического? Мортийцы прибудут сюда задолго до нового налогового года, а Новый Лондон не выдержит длительной осады. Обсуждать налоги следующего года – все равно, что красить дом, стоящий на пути урагана. Возможно, она должна уступить, но при одной мысли об этом ее ум пронзала колокольня Арвата: чистое золото, сто́ящее многие тысячи фунтов. Она не могла сдаться.

Когда группа двинулась к трону, рядом с Келси возник отец Тайлер и заговорил тихим голосом:

– Госпожа, прошу вас не злить его больше.

– Он способен сам о себе позаботиться. – Но Келси остановилась, вдруг разглядев бледное лицо священника, его сильно исхудавшее тело. – Чего вы боитесь, отец?

Отец Тайлер упрямо покачал головой.

– Ничего, Ваше Величество. Я беспокоюсь за вас.

– Что ж, если это вас успокоит, я собираюсь вести себя образцово-показательно.

– И все же этот план так часто терпит неудачу.

Келси рассмеялась, похлопав его по спине.

Гримаса Тайлера стала более выраженной, и Келси закусила губу: она забыла, что не должна касаться представителей Церкви Господней.

– Извините, отец.

Он пожал плечами, а потом ехидно ухмыльнулся: редкое явление для отца Тайлера.

– Все в порядке, госпожа. В отличие от Его Святейшества меня не волнует ваша необузданная сексуальность.

Келси хихикнула и жестом пригласила его подняться на вершину помоста, где были приготовлены два кресла. Святой отец уже сидел, одарив ее пугающей вкрадчивой улыбкой, когда она села рядом. Его прислужники остались стоять у подножия помоста, Булава махнул Элстону, чтобы остался с ними. Значит, Булава тоже волновался насчет высокого прислужника с лицом хорька. Память Келси на мгновение дернулась, но потом улеглась. Булава щелкнул пальцами магу Брэдшоу, он вышел вперед и слегка поклонился. Он не носил яркой цветастой одежды, которую Келси так часто видела на уличных артистах, наоборот, был одет очень просто, в черное. Рядом стоял стол с реквизитом, включавшим два небольших двухфутовых ящичка. Брэдшоу открыл их, поднял каждый, чтобы продемонстрировать отсутствие двойного дна, затем взял чашку с обеденного стола и поместил ее в один ящичек, плотно притворив крышку. Когда он открыл второй ящичек, чашка оказалась там.