Текст книги "Завоевание Тирлинга"

И напоследок
Переход

Лили ухватилась за веревочный леер, стараясь не свалиться на палубу. Корабль дико закачался: вода бурлила от ветра и грохота взрывов на земле. На фоне ночного неба вырисовывались грозовые тучи, клубясь фиолетовым. Лили бывала на кораблях прежде, но то были катера, яхты, которые так плавно прорезали волны, что возникало ощущение, будто они совсем не движутся. Здесь возникало другое, ужасное тошнотворное чувство, палуба буквально раскачивалась у нее под ногами, когда она вцепилась в веревку, отчаянно пытаясь поддерживать Джонатана другой рукой. Джонатан был почти без сознания: Тир вытащил пулю в машине, но к тому времени, как он закончил, заднее сиденье пропиталось кровью, и мрачное выражение лица Тира рассказало все без слов.

Далеко позади них виднелся Нью-Йорк: дымящиеся, оранжевые обломки темных зданий, чьи окна выплевывали пламя в черную ночь. Но Лили и другие люди на корабле не смотрели на горизонт. Их взгляды были устремлены на море за ними, на два огромных корабля, материализовавшихся из ниоткуда.

Из сообщений Лили знала, что поблизости плыло несколько подводных лодок, быстро скользящих к ним под водой. Они без проблем проплыли по Гудзону и вышли в нижнюю бухту, но потом сирены смолкли, и теперь, когда они вошли в Атлантику, их догоняла Безопасность.

– Пять минут! – крикнул Уильям Тир с носа корабля. – Все, что нам нужно!

«Он сумасшедший!» – поняла Лили. Как ни странно, это, казалось, не имело особого значения. У них ничего не получится, и Лили было жаль, что она никогда не увидит глубокой чистой реки под ярким солнцем. Но эти корабли были свободны, и Лили предстояло умереть свободной женщиной, и в эту минуту она не хотела бы оказаться ни в какой другой точке огромного мира, какие бы подводные лодки их ни преследовали.

– Готовьсь! – крикнул Тир, и компьютерщик рядом с Лили затараторил в свой наушник на их странном языке.

Слева от Лили раздался глухой грохот, затем издалека донеслись крики. Вытянув шею, чтобы разглядеть лучи, заливающие палубу, она обнаружила, что один из кораблей Тира охвачен огнем, его корма горела, сгустки черного дыма вздымались в ночь.

– Торпеда! – крикнул кто-то. Прогремел второй взрыв, и от корабля не осталось даже половины, только дымящиеся обломки на вздымающемся океане. Все, кто были на палубе их корабля, бросились к лееру, но Лили не могла оставить Джонатана, и потому только она видела, как Уильям Тир отвернулся, сжимая что-то в вытянутой правой руке, сосредоточив внимание на горизонте на востоке.

– Мы даже не вооружены! – закричала какая-то женщина.

Теперь эсминцы подошли ближе, им оставалось менее полумили. Лили удивилась, почему они не стреляют, но, немного поразмыслив, поняла: они хотели захватить остальные корабли Тира, высадиться на них. Безопасность, в конце концов, любила своих заключенных, жить без них не могла. Ожог Лили запульсировал, хотя ее ладонь уже покрылась темной корочкой, но она знала: что бы ни случилось, она не вернется. Судно вдруг охватил яркий, ослепляющий свет. Лили прикрыла глаза руками, низкий визг вырвался из ее горла при мысли о сияющем устройстве, которое люди Тира использовали в комплексе Безопасности. Внезапно ее захлестнул ужас, ужас, что все это сон, что она проснется и обнаружит себя в той комнате, перед бухгалтером с коробочкой. Но, взглянув сквозь пальцы, она поняла, что свет не электрический. На ее руках мягко светился обычный дневной свет. Лили повернулась к свету и закричала.

В восточном горизонте была дыра. Лили не знала, как еще описать то, что она увидела. Черная шаль ночи по-прежнему закрывала небо над головой, но на востоке она оказалась надорвана, ее неровные края окружали отверстие, словно разбитая рамка. И там, внутри рамки был день, розовый и лазурный горизонт над лазурной водой, словно солнце вот-вот взойдет. Свет заливал все вокруг, и теперь Лили ясно видела остальные корабли, с раздутыми парусами, подкрашенными оранжевым в рассветных лучах.

За ними, сотрясая палубу, прогремел гром.

– Ложись! – выкрикнул какой-то мужчина, и Лили пригнулась, прикрывая голову. Но свистящий удар прошелся прямо над ними, надо всеми кораблями, к дыре в горизонте. Ненависть полыхнула внутри Лили, настолько сильная, что окажись в ту секунду перед нею офицер Безопасности, она бы вырвала ему сердце голыми руками. Они пытались закрыть проход, который открыл Тир, пытались отнять у них Лучший мир.

– Скажи им, пусть проходят! – крикнул Тир с носа. – У нас мало времени!

Их корабль плыл впереди, приближаясь к отверстию, и теперь Лили чувствовала тепло на руках, солнечный свет на коже. Какофония криков огласила палубу, диких криков людей у перил, теперь кричала и Лили, чувствуя, словно тело тянет к этому открытому горизонту. Когда они вошли в дыру, она отпустила веревку и подтянула Джонатана, встряхнув, чтобы разбудить.

– Лучший мир! – прокричала она ему в ухо. – Лучший мир!

Но Джонатан не открывал глаз. Вокруг, на их палубе и на других кораблях, Лили слышала своих людей, их ликующие крики, разносящиеся над открытым океаном. Дыра за ними еще осталась – темное пятно на западном горизонте, через которое ничего не было видно. По меньшей мере пятнадцать кораблей проплыли в нее, но теперь края отверстия заворачивались внутрь, ее просвет сужался. Лили не знала, пройдут ли последние корабли. Повернувшись спиной к востоку, она обнаружила белого, как полотно, Уильяма Тира, схватившегося за леер. Мгновение его тело светилось чистым голубым на фоне восходящего солнца, а потом он рухнул на палубу.

Лили повернулась, чтобы сказать Джонатану, но Джонатан был мертв.

* * *

– Лили.

Она подняла газа, щурясь в тусклом лунном свете, и поднялась на ноги.

Тир выглядел измученным. Лили не видела его два дня, с той самой ночи, и была рада видеть его на ногах: чем дольше он отсутствовал на палубе, тем сильнее становилась уверенность Лили, что он убил себя, творя свое волшебство, что он, как и Джонатан, не проснется. Лили спрашивала про Тира у Дориан, но та отвечала уклончиво. Она попыталась подружиться с несколькими другими пассажирами, однако нашла их добрыми, но осторожными: никто не знал, кто она. Молодая женщина, возможно, возраста Дориан, залатала ее раны, но последние два дня Лили ничего не оставалось, кроме как сидеть в одиночестве, глядя на горизонт и ожидая Тира.

– Вы в порядке?

– В порядке, – ответил он, но Лили сомневалась. Он выглядел, как человек, перенесший какую-то изнурительную болезнь. – Но мне нужна твоя помощь. Пойдем.

Она последовала за ним к корме, тихонько проходя мимо спящих на палубе людей. Тир, как всегда, казалось, не производил совершенно никакого шума, и он повел ее вниз по трапу в трюм. Трюм выглядел странно, как будто в средневековье, все комнаты освещали только лампы и камин, никакого электрического света. Просторная общая спальня, заставленная пустыми койками, занимала большую часть трюма. На корабле находилось более ста человек, но большинство не хотели проводить время внизу, предпочитая оставаться на палубе, впившись глазами в горизонт. Тир был готов к такому повороту событий: в дальнем конце общей спальни находилась комната, в которой хранились не только пища и вода, но и около пяти галлонов солнцезащитного крема. Лили подумала, что они идут именно в эту комнату, но Тир прошел ее, направляясь к следующей, считавшейся его личной. Когда они вошли, Лили увидела, что стены комнаты заставлены книжными полками, забитыми сотнями книг. Но у нее не было времени смотреть на них. В центре комнаты Дориан стояла над столом, глядя на что-то, что могло быть только телом, завернутым в простыню, наспех сшитый саван.

– Пора, Дори.

Она подняла глаза, и Лили увидела, даже в тусклом свете камина, что ее глаза красны от долгого плача. Она вопросительно посмотрела на Лили.

– Он бы хотел, чтобы она была здесь, – ответил Тир. Он подсунул руку под тело, приподнимая. – Давайте. Все вместе.

Дориан взяла Джонатана за талию, оставляя Лили ноги. Вместе они подняли тело со стола, осторожно переложив его себе на плечи. Теперь Лили почувствовала трупный запах, говорящий о разложении, просачивающемся прямо через простыню, но не обратила на это внимания, думая о Джонатане, который считал ее достойной спасения и который никогда не увидит Лучший мир. На глаза навернулись слезы, и она яростно вытерла их, поднимаясь по ступенькам.

На палубе было тихо, только волны мягко плескались у бортов корабля. В лунном свете Лили могла видеть другие корабли, которые двигались с каждой стороны от них, держа ту же скорость. В конечном итоге вырваться удалось только семнадцати: трое пошли ко дну, навсегда упокоившись в Гудзоновом заливе. Из подслушанных разговоров Лили знала, что не на всех кораблях плыли только люди. Один корабль перевозил скот: коров, овец и коз. Другой – лошадей. Еще один корабль, с обесцвеченными почти до белого бортами, вез медикаменты и врачей. Но сейчас Лили видела только паруса: чуть больше, чем слабые отблески под умирающей луной.

Они отнесли Джонатана на корму, где спало всего несколько человек – такелаж загораживал вид на восточный горизонт. Под руководством Тира аккуратно переложили тело на леер. У Лили разболелась рука, но она не подавала виду. Ожог на ладони снова вскрылся, сочась гноем, но она скрыла и это, незаметно промокнув рану об джинсы. Хотела бы она сейчас получить чистую одежду. Она уже несколько дней не принимала душ.

Остальные по-прежнему носили те же наряды, что и в ночь отплытия: что они придумают с одеждой в новом мире? Так много вопросов, а ответить на них мог один-единственный человек – Тир… но сейчас не было времени. За кормой бледнело восточное небо, но когда Лили заглянула через перила, она не увидела ничего, кроме тьмы.

– Джонатан ненавидел воду, – хрипло заметила Дориан, и Лили поняла, что она снова плачет. – После того, что они с ним сделали. Он чертовски ее ненавидел.

– Не эту воду, – ответил Тир.

Лили ничего не сказала. Они двое хорошо знали Джонатана, а она даже не знала его фамилию. Она хотела что-нибудь сказать, что-нибудь важное, но когда закрыла глаза, увидела лишь Грега, стоящего на коленях, и Джонатана, прижавшего пистолет к его голове. Это было лучшее, что кто-либо когда-либо делал для Лили, но не то, о чем она могла рассказать Тиру и Дориан. Поэтому она молчала, хотя слезы уже начали медленно течь по щекам.

– Ну, старый друг, – наконец, произнес Тир, – мы направляемся к хорошей земле. Будем надеяться, что ты уже там.

– Аминь, Южная Каролина, – добавила Дориан, а потом, по молчаливому согласию, они приподняли тело и перекинули его через перила. На этот раз Лили не помогала, просто стояла позади. Раздался приглушенный всплеск, а потом Джонатан ушел навсегда. Дориан подождала еще минуту, а потом быстро пошла к ступенькам, не сказав ни слова.

«Я убила его», – подумала Лили.

– Это был его выбор, – ответил Тир, заставив Лили задуматься, неужели она сказала это вслух. Она огляделась, но на корме по-прежнему стояли только они вдвоем.

– Что произошло? Куда мы плывем?

– Никуда, Лили. Мы перешли, вот и все. Как я всегда и думал.

– Это… – Лили заставила себя произнести слово. – Это магия?

– Магия, – повторил Тир. – Никогда не думал об этом с такой точки зрения: как по мне, так это самая естественная вещь в мире. Но, может быть, магия – это хорошее слово.

Он полез в карман и что-то вытащил.

– Посмотри.

Лили протянула здоровую руку и почувствовала, что он уронил ей на ладонь что-то жесткое и холодное. Она подняла руку, прищуриваясь, силясь разобрать. Небо уже посветлело, неожиданно, как происходит прямо перед рассветом, но Лили все равно потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что она держит.

– Аквамарин?

– Сапфир, – ответил Тир. – Моя родословная известна вплоть до Кромвеля, но камень принадлежал нам еще со Средневековья. А может, и дольше.

Лили поднесла сапфир к свету, пытаясь посмотреть через него, но солнце еще не взошло, и она увидела лишь темный прямоугольник на фоне бледного неба. – Откуда вы знаете?

– Камень рассказал.

Лили фыркнула, но Тир лишь слегка улыбнулся. Она не поняла, шутит ли он, поэтому передала сапфир обратно и перегнулась через леер, глядя на тусклые линии, оставшиеся на кильватере корабля.

– Ты поправляешься, Лили?

Это был трудный вопрос. Днем все было хорошо: небо раскрыто настежь, и Лили могла смотреть от горизонта до горизонта. Но спала она не больше, чем по нескольку часов за раз, а потом резко просыпалась с уверенностью, что сейчас увидит бухгалтера, стоящего перед ней, или, что еще хуже, Грега. Сейчас они были вне досягаемости, корабль держал курс на лучший мир, но Лили охватило внезапное, страшное предчувствие. Все люди вокруг нее, спящие на палубе… ведь они принесли с собой собственные истории, свое собственное насилие. Как можно построить лучший мир, идеальный мир, если люди принесли с собой кошмары прошлого?

– Он не будет идеальным, – ответил Тир, угрюмо глядя через перила. – Я знал это, почти сразу, как понял, что пытаюсь сделать. Мир станет лучше, но не легче. На самом деле, в самом начале будет очень тяжело.

– Что вы имеете в виду?

– Посмотри, от чего мы отказались, Лили. У нас нет ни электричества, ни техники. Пока я спал, Дори заставила компьютерщиков выкинуть все оборудование за борт, вместе с оружием. Это необходимо: технология удобна, но мы уже давно достигли точки, где удобство перевешивает опасность. Средства видеонаблюдения, контроля… Я знал, давным-давно, что это первое, что нужно сделать. Но подумай о других вещах, которых у нас не будет. Бензина. Отопления. Тканей. Я погрузил лекарства и антибиотики вон туда, на белый корабль, – он указал рукой на север, – но они испортятся быстрее, чем пройдет десятилетие. У нас ничего не будет, если мы не научимся делать все сами из подручных материалов.

Лили изо всех сил пыталась молчать. Теперь она поняла, что преклоняется перед этим человеком, и оказалось ужасно тяжело слушать, как он разрывает себя на куски. Но она подозревала, что он не может поделиться этими сомнениями ни с кем другим: преданными людьми, которые следовали за ним долгие годы.

– В новом мире будет скот, но нам придется научиться забивать животных без оружия или машин и готовить мясо на открытом огне. Придется выращивать еду. Научиться строить дома, шить одежду. У меня есть несколько людей, которые знают многие процессы – от стрижки овец до ткачества, но остальным придется научиться. Не было никакого способа попасть сюда, не отбросив почти все прочь, и если мы хотим что-либо сохранить, нам придется заново научиться это делать.

– Думаете, мы не сможем?

– Конечно, сможем. Вопрос в том, будем ли. Чтобы строить, требуется прилагать усилия, Лили. Требуется приложить усилия, чтобы поставить общественные нужды выше собственных. Но в ближайшее время каждому придется пойти на это, иначе мы обречены на провал.

– Еще никому не удавалось построить социализм.

– Значит, мы продолжим пробовать. Это люди с развитым чувством гражданского долга. Они воспитают детей с тем же чувством. Я выбрал именно таких.

– И меня тоже?

Тир улыбнулся.

– И тебя тоже.

– Откуда вы знаете, что у меня развито чувство гражданского долга?

По правде говоря, Лили и сама не знала: так мало на ее жизнь выпало возможностей узнать. В памяти Лили пронеслась вся ее уродливая жизнь с Грегом.

– Я же говорил тебе, Лили: я знаю тебя всю свою жизнь. – Тир показал сапфир на ладони. Я увидел тебя здесь прежде, чем узнал, кто ты.

– Почему?

Тир уперся в нее своим задумчивым взглядом.

– Ты поправляешься?

– Да. Плечо почти не болит, только когда пытаюсь уснуть. Рука побаливает, но я снова перевяжу ее, когда будет достаточно света.

– Ты не обманешь меня, Лили. Твои травмы – не физические. Ты еще не начала поправляться, но ты поправишься.

Лили почувствовала, что ее щеки розовеют, размышляя, мог ли он заглянуть прямо ей в душу и увидеть кошмары, Грега, таящегося за каждым воспоминанием. Казалось, Грег всегда будет там, окопавшись в какой-то части Лили, отказывающейся отпускать прошлое.

– Это может занять много времени, – сказал ей Тир. – Но я обещаю, что ты исцелишься.

– Откуда вы знаете?

Тир на секунду сомкнул пальцы вокруг сапфира, глядя на что-то, что Лили даже не могла себе вообразить. Затем протянул его ей.

– Посмотри.

Чувствуя себя дурой, Лили снова подняла сапфир и, прищурившись, вгляделась.

Мгновение она ничего не видела, но потом сапфир начал светиться изнутри, крошечный голубой огонек на фоне светлеющего неба.

– Что…

– Тсс. Смотри.

Лили уставилась на сапфир, стараясь не моргать, и через пару секунд поняла, что глубоко внутри формируется фигурка. Сначала было темно, только силуэт на голубом фоне, но потом Лили ахнула, увидев себя. Это была немного другая Лили, не та, что она видела в зеркале всю свою жизнь. Озабоченная и немного ожесточившаяся, с мускулистыми руками и загоревшей на солнце кожей. Женщина повернулась, и теперь Лили увидела то, что хотел показать ей Тир: живот, округлившийся на позднем сроке беременности, выступающий на голубом фоне.

– Как вы это делаете? – спросила она. – Это иллюзия?

– Никаких иллюзий, Лили, только будущее. Я обещаю тебе, что это произойдет.

Лили смотрела на себя, завороженная. Женщина в камне явно не жила легкой жизнью и все же излучала удовлетворение. В ее волосы были вплетены цветы, а на спине висело что-то вроде лука и колчан со стрелами. Но из-за округлившегося живота она походила на фотографию Дианы в старых книгах Д’Олеров, которые Лили и Мэдди делили в детстве. Затем картинка внезапно исчезла.

Огорчившись, Лили встряхнула сапфирами, пытаясь вернуть женщину, но ничего не получилось.

– Сожалею, – сказал ей Тир. – Даже мелочи на некоторое время ослабляют меня.

Лили снова уставилась на сапфир долгим взглядом, а потом вернула ему. Казалось, что-то дернуло ее, когда пальцы расстались с сапфиром, и у Лили появилось странное чувство, будто какая-то ее часть ушла вместе с ним. Видеть части будущего оказалось едва ли не хуже, чем вообще его не видеть. Она припомнила видение и задумалась, настоящее ли оно, мальчика ли ей предстоит ждать или девочку.

– Мальчик, – пробормотал стоящий рядом с ней Тир. – Это будет мальчик.

– Откуда вы знаете?

– Иногда я просто знаю. – Он улыбнулся ей, но у Лили возникло ощущение, что у него за глазами что-то скрывается, какое-то будущее, которое она не могла увидеть.

Тир не уточнил, просто сжал ее плечо.

– Но до этого еще много лет. У меня есть еще кое-что для тебя, кое-что еще более личное.

– Что?

– Посмотри туда. – Тир указал на север. – Тот корабль, третий отсюда.

– Белый?

– Нет, сразу за ним.

Лили прищурилась. Теперь небеса посветлели до глубокого василькового, и она едва могла увидеть очертания судна, которое он имел в виду, слабое темное пятно на севере, еле видное сквозь туман, льнущий к поверхности океана.

– А что с ним?

– Этим кораблем командует один из моих лучших людей. Она с нами уже давно, с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать. Два тюремных срока за плечами, и она ничего не боится. Дориан боготворит ее, да так сильно, что даже пытается так же одеваться и делать такую же прическу.

Что-то встрепенулось внутри Лили, глубокая вибрация, словно колокол. Она умоляюще уставилась на него, широко раскрыв глаза.

– Как ее зовут?

– Мадлен Фримен.

Лили повернулась и посмотрела на север.

– Обещаю тебе, Лили, ты исцелишься.

Шаги Тира стихли, но Лили едва ли заметила его исчезновение, увлеченная третьим кораблем. Лицо Мэдди, когда она последний раз ее видела, волосы, завязанные узлами, и черная юбка на два дюйма короче, чем предписывал регламент… девочка-подросток, пытающаяся выглядеть, как женщина. Но сейчас Мэдди стала женщиной. Глаза Лили искали восточный горизонт, ища даже крошечный намек белого на фоне голубого, первый слабый признак того, что вдалеке может быть земля.

И тут она вспомнила и позвала Тира.

– Мэдди диабетик! Ей нужен инсулин.

– Нет, не нужен.

Лили поглядела на него пару секунд, потом снова устремила взгляд на север. Она поняла, что не может думать о Мэдди – она сойдет с ума, ожидая, когда путешествие закончится, и потому упаковала сестру внутрь своего разума, положив подальше. Когда-нибудь она снова увидит Мэдди, если все это по-настоящему. Лили снова вспомнила фантастическое видение в сапфире Тира и вдруг задумалась, не сошла ли она с ума. Но нет, она знала, что это не так.

– Мальчик, – прошептала она. Тир так сказал, и она ему поверила. Она положила руку на свой плоский живот, глаза наполнились слезами. Она почти чувствовала его, этого ребенка, от которого ее отделяло еще несколько лет. Тир не врет, он не сумасшедший. У Лили будет сын, она вырастит его в лучшем мире, и он станет свободным.

Она уже назвала его Джонатаном.