Текст книги "Завоевание Тирлинга"

– Ваше Величество! – позвал Дукарте.

– Входите!

Дукарте откинул створку палатки, и девчонка нырнула внутрь. Беспокойство, нарастающее в Королеве последние десять минут, вдруг выкристаллизовалось, и когда девчонка выпрямилась, подставляя лицо к свету, Королеве пришлось употребить всю свою выдержку, чтобы не отступить.

Перед ней стояла женщина с портрета. Все было таким же: волосы, рот, нос, даже морщинки вокруг рта, говорящие о глубокой печали.

«Это уловка?» – задумалась Королева. Но как такое может быть? Она привезла портрет из Цитадели более сотни лет назад. Ее взгляд упал на живот девчонки, и она почувствовала облегчение, заметив отличие: эта не была беременна. Но в других отношениях все было точно, и Королева внезапно почувствовала, словно у нее что-то украли. Портрет, женщина, эти вещи принадлежали только ей: девчонка не имела права стоять здесь, красуясь ее лицом. Она стояла прямо, в непокорной позе, в ней не чувствовалось ни намека на мольбу, и это усилило беспокойство Королевы, чувство, что что-то идет не так.

– Королева Тирлинга, – объявил Дукарте совершенно без надобности, и Королева махнула рукой в сторону двери.

– Возможно, я должен остаться, Ваше Величество.

– Возможно, нет, – ответила Королева. Теперь она заметила еще одно различие, и это ее успокоило, ослабило чувство дезориентации: у девчонки оказались темно-зеленые глаза, все те же глаза Рэйли, о которых когда-то так мечтала Королева. Оба сапфира покоились у нее на груди, как и докладывал Эндрю, и, едва заметив их, Королева уже не могла отвести от них взгляд.

– Ваше Величество, Новолондонский мост.

– Мне все это известно, Бенин. Идите.

Дукарте ушел, опустив за собой створку палатки.

– Пожалуйста, садитесь. – Королева предложила стул напротив, и после минутного колебания девчонка прошествовала к нему. У нее были покрасневшие глаза, что удивило Королеву. Почему девчонка плакала? Не из-за себя, разумеется: она уже доказала, что не заботится о собственной безопасности. Возможно, она просто устала, но что-то подсказывало Королеве, что дело не в этом. Ее явно посетило горе, словно ворон, примостившийся на плече. Теперь девчонка изучала Королеву, в свою очередь пялясь на все ее черты, словно препарируя ее лицо, а потом снова складывая воедино. «Она узнала меня», – на одно страшное мгновение подумала Королева. Но как она могла? Как кто-либо мог? Это же не та женщина с портрета. Этой девчонке всего девятнадцать.

– Сколько вам лет на самом деле? – вдруг спросила девчонка на мортийском. На хорошем мортийском, с совсем небольшим акцентом.

– Намного старше вас, – уверенно ответила Королева, радуясь, что по голосу не было слышно, какая сумятица творилась в ее мыслях. – Достаточно старше, чтобы понимать, когда победа за мной.

– Победа за вами, – медленно ответила девчонка. Но ее глаза продолжали шнырять по лицу Королевы, словно в поисках подсказки.

– И?

– Я видела вас прежде, – задумчиво проговорила девчонка.

– У всех нас бывают видения.

– Нет, – возразила девчонка. – Я видела вас. Но где?

Что-то сжалось у Королевы в груди. «Всего девятнадцать», – напомнила она себе.

– Какая разница?

– Вы хотите это, – девчонка взяла сапфиры в ладонь.

Даже в рассеянном свете, проникающим сквозь ткань палатки, драгоценности сверкали, и Королеве показалось, что она видит что-то в их глубине… но потом девчонка встряхнула ими, и, что бы ей ни показалось, она больше ничего не видела.

– Да, симпатичные украшения.

– У них есть цена.

– Цена? – Королева рассмеялась, хотя даже она услышала в своем смехе нервные нотки. – Вы не в том положении, чтобы торговаться.

– Очень даже в том, – ответила девчонка. Ее зеленые глаза пронзили Королеву, яркие и умные. Иногда достаточно просто взглянуть в глаза и увидеть ум в фокусировке зрачка, в остроте взгляда. – Вы можете убить меня. Можете вторгнуться в мой город и разорить его. Но ничто из этого не позволит вам снять сапфиры с моей шеи. Уверена, вы знаете, что произойдет, если попробовать взять их силой.

Королева расстроенно выпрямилась. В конце концов, у девчонки действительно был козырь… Но чьими словами она говорила? Томаса Рэйли? Торна?

– Я могу просто велеть какому-нибудь бедняге убить вас и снять их, – после долгого молчания ответила Королева. – Какое мне дело?

– И что, сработает? – поинтересовалась девчонка. Высокомерие в ее голосе поразило Королеву. Большая часть сведений о тирских сапфирах была легендой: никто не пытался взять их насильно после смерти Джонатана Тира. Но темное существо сказало, что это возможно. И теперь Королеву посетила поистине ужасная мысль, ударив прямо в солнечное сплетение: что делать, если темное существо ей соврало? Что, если оно всего лишь хотело убедить ее взять сапфиры, выполнив всю грязную работу, и быть наказанной за это?

– Хорошо. – Девчонка кивнула. – Подумайте об этом. Потому что, уверяю вас, любой, кто попытается взять их без моего желания, не избежит агонии. И даже если их просто направит ваша рука, моя месть все равно найдет вас.

– Меня проклинали и прежде. Вы меня не напугаете. – Но королева все равно растерялась. Ей удалось прогнать ужасную мысль, что женщина с портрета ожила, но все равно лицо девушки издевалось над ней, тревожа призраки прошлого. Она не была уверена, что девчонка блефует… но что, если при таких ставках ее догадка неверна! – У этих драгоценностей не было истинного владельца со времен Уильяма Тира.

– Ошибаетесь. – Девушка снова оскалила зубы, ее глаза яростно горели чем-то вроде ревности. – Они мои.

Королева изумилась, поймав себя на том, что верит этому бреду. О волшебной силе камней было известно очень немногое. За долгие годы несколько кусочков обнаружились в Кадарских шахтах, но не было ни одного, обладающего силой, хотя бы отдаленно сопоставимой с тирскими сапфирами. Королева никогда не слышала о связи драгоценности с конкретным владельцем: насколько она знала, в этой игре все решало обладание. Но она не думала, что девчонка лгала, слишком уж ясными казались ее глаза, и она с самого начала не показалась Королеве искусной лгуньей.

«Я не знаю», – самой себе призналась Королева, и в этом заключалась суть проблемы. Неопределенность, везде неопределенность. Ей хотелось спросить девчонку о темном существе, выманить дополнительные сведения о ее способностях. Но она боялась задавать любые вопросы, боялась давать девчонке рычаги влияния. Она не казалась дурой. Она пришла сюда, четко зная, что хочет.

– Я вас узнала!

Королева подняла взгляд, обнаружив, что глаза девчонки светятся.

– На портрете. – Девчонка склонила голову набок, окидывая Королеву критическим взглядом. – Нелюбимый ребенок. Бастард. Это были вы.

Королева залепила девчонке пощечину. Но у нее было только мгновение, чтобы полюбоваться следом, который она оставила, прежде чем ее схватили невидимые руки и бросили через комнату на низкий тюфяк, на котором она спала. Ее скорее швырнули, чем оттолкнули, и, упади она с такой же силой на что-нибудь твердое, она, вероятно, умерла бы. Королева вскочила, готовая к бою, но девчонка, не шевелясь, сидела за столом, на ее щеке горел отпечаток ладони.

«Я в опасности», – вдруг поняла Королева. Мысль оказалась настолько новой, что потребовалось мгновение, чтобы она стала пугающей. Каким-то образом девчонка сразу добралась до самой ее сути, прорвав оборону, которую Королева во все времена держала вокруг своей персоны. Как она это сделала? Королева собралась с силами: она должна вернуться за стол, но теперь что-то изменилось, и, даже придя в полную боевую готовность, Королева поймала себя на том, что не хочет пересекать комнату.

– Не хотите, чтобы вас узнавали, – задумчиво проговорила девчонка. – Неужто жизнь с Прекрасной Королевой была не сахар?

Королева зарычала животным звуком, прорвавшимся сквозь зубы, прежде чем смогла его удержать. Она забыла о проклятом портрете. Должно быть, он по-прежнему валялся где-то в Цитадели: последний момент семейного единения, прежде чем все полетело к чертям собачьим. Но Королева стряхнула с себя образ того печального ребенка, словно бабочка, вышедшая из куколки. Девчонка никак не могла провести параллель между ними двоими. Королева подумала вызвать Дукарте, но не смогла открыть рот.

– У меня слабое зрение, – призналась девчонка. – Но камни очень помогают. Иногда я вижу. Просто вижу то, чего другие не замечают. – Она встала из-за стола и медленно приблизилась к Королеве, глядя на нее оценивающим и, что еще хуже, жалостливым взглядом. – Вы ведь Рэйли? Бастард Рэйли, нелюбимая, нежеланная и всеми забытая.

Королева почувствовала, как сжимаются ее внутренности.

– Я не Рэйли. Я – Королева Мортмина.

Но слова прозвучали неубедительно, даже для ее собственных ушей.

– Почему вы так нас ненавидите? – спросила девчонка. – Что они с вами сделали?

Иви! Сюда! Ты нужна мне!

Королева вздрогнула. Лицо женщины, голос матери… и от одного-то делалось плохо, но два – слишком много, чтобы вынести. Она попыталась собраться с мыслями, вернуться к самообладанию, которого придерживалась, когда девчонка вошла в палатку, но за что бы она ни бралась, все, казалось, таяло в руках.

Иви!

Голос матери стал немножко нетерпеливее, в тоне послышалась сталь. Королева зажала уши ладонями, но это ничего не дало, потому что девчонка уже забралась к ней в голову. Королева чувствовала ее, читающую воспоминания, словно книгу, пробегающую по ним, листая страницы, останавливаясь на худших моментах. Королева отшатнулась, но девушка последовала за нею по палатке, по разуму, перелистывая и отбрасывая прошлое. Элейн, ее мать, Цитадель, портрет, темное существо… они все были здесь, внезапно вызванные, словно только того и ждали.

– Понятно, – пробормотала девчонка, и его голос сочувственно понизился. – Она отвергла вас. И все остальные тоже. Королева Элейн получила все.

Королева вскрикнула, обхватывая себя руками, впиваясь ногтями в кожу.

– Не делайте этого. – Девчонка подтянула рукав вверх, и Королева увидела путаницу ран, новых и уже заживших. Зрелище было настолько шокирующим, настолько отличалось от того, что Королева думала, что знает о своей сопернице, что она опустила руки.

– Знаете ли, я тоже это делаю, – продолжила девчонка, – держу в узде свой гнев. Но в долгосрочной перспективе в этом нет ничего хорошего. Теперь-то я понимаю.

Дукарте ворвался в палатку с обнаженным мечом, но девчонка резко развернулась к нему, и он внезапно согнулся пополам, задыхаясь, сжимая руками горло.

– Не вмешивайтесь, генерал. Оставайтесь там, и я позволю вам дышать.

Дукарте отступил к дальней стене палатки.

Девчонка повернулась обратно к Королеве, ее глаза наполнились грустью. Подсознание Королевы ныло, она чувствовала, будто над ней надругались, словно все, что она держала взаперти, вытряхнули на пол. Она по-прежнему чувствовала, что девчонка внутри нее, просматривает ее, перебирает осколки. Королева пыталась призвать на помощь что угодно, любую из тысячи мелких уловок, которыми пользовалась в течение жизни. Она не чувствовала себя такой беспомощной с тех пор, как была маленькой девочкой, запертой в комнате. Прошлое должно оставаться в прошлом. Оно не должно дотянуться до нее и утащить вниз.

– Как вас зовут? – спросила девчонка.

– Королева Мортмина.

– Нет. – Девчонка подошла и встала прямо перед ней, всего в нескольких дюймах. Так близко, что Королева могла бы ее ранить, но она даже не могла поднять руку. Она снова почувствовала разум девчонки, поддевший ее, запустивший повсюду свои щупальца, и теперь поняла, что девчонка может ее убить. Никакое оружие не было на это способно, но девчонка нашла ножи в голове Королевы. Каждый кусочек истории был отточен до предела, и Королева почувствовала, что ее душа содрогается от этого попрания, от того, что чужой человек с такой легкостью прибрал ее личность к рукам. Девчонка нашла ответ, и давление в голове Королевы, наконец, ослабло.

– Эвелин, – пробормотала девчонка. – Ты – Эвелин Рэйли. И мне очень жаль.

Королева Мортмина закрыла глаза.

* * *

Когда Айса и остальные стражники зашли в Королевское Крыло, то обнаружили стражника, стоящего по стойке смирно. Даже ночная смена, которой бы уже следовало видеть десятый сон, не покинула пост. Бредшоу, маг, стоял, прислонившись к стене, лениво наколдовывал шарф, потом растворял его в воздухе и снова создавал. Маман тоже была там: Айса заметила, что она стоит по стойке смирно у входа в коридор, как всегда делала, ожидая Королеву, чтобы пойти домой. При виде нее Айсе захотелось плакать.

Булава протопал к помосту, мрачное выражение лица заранее отсекало все вопросы. Айса следовала за ним, так быстро, как только могла, держа ладонь на ноже. Это было смешно: двенадцатилетняя девочка, охраняющая Булаву, но Королева поручила ей это, и Айсе никогда не забыть той минуты, даже проживи она сто лет. Элстон тоже отнесся к приказу Королевы со всей серьезностью: он шел рядом с Булавой, готовый сообщить об угрозе, и когда заметил, что Айса делает то же самое, улыбнулся ей кривой, одобрительной ухмылкой. Пэн не особо помогал: он бродил за Булавой, словно потерянный. Он не плакал, чего Айса ожидала от влюбленного мужчины. Но мысленно он явно находился не с ними.

Наконец, Веллмер осмелился спросить:

– Где Королева?

– Ушла.

– Умерла?

Булава рыскал по комнате, пока не нашел Маман, стоящую у входа в коридор. Она покачала головой.

– Не умерла, – ответил Булава. – Просто ушла.

Арлисс ждал у подножия помоста. Когда Булава подошел, он подал ему лист бумаги и подождал, пока Булава прочитает. Арлисс не дрогнул, даже когда Булава посмотрел на него убийственным взглядом.

– Вы знали.

Арлисс кивнул.

– Тогда какого черта…

– Я работаю не на вас, мистер Булава. Я служу Королеве. По ее приказу уже разослано почти сто копий. Дело сделано: вы – Регент.

– О, Боже, – Булава уронил бумажку и, сев на третью ступеньку помоста, уткнул голову в руки.

– Что они с ней сделают? – спросил Веллмер.

– Заберут ее в Демин.

Голос был незнакомый: Айса обернулась, вытащив нож. Пятеро фигур в капюшонах стояли группкой сразу за закрытыми дверями Королевского Крыла. Булава оторвал голову от рук, уперев острый взгляд в предводителя.

– Кибб! Как эти люди попали в Крыло?

Кибб развел руками:

– Клянусь, сэр, мы закрыли за вами все двери.

Булава кивнул, переводя взгляд обратно на говорившего.

– Я знаю твой голос, подлец. Значит, ты и впрямь можешь проходить сквозь стены, как и рассказывают.

– Мы оба можем. – Предводитель снял капюшон, открывая приятное лицо, темные волосы и южный загар. – Она слишком ценна. Красная Королева ее не убьет.

Айса удивилась, почему незнакомец так уверен. Какой прок мортийцам от Королевы Келси? Они, конечно, могли попросить выкуп, но какой? Маман сказала, что Тир беден всем, кроме людей и леса, но у мортийцев имелись собственные леса, а Королева никогда не согласится отдать людей.

– Убить Королеву было бы умным ходом, – ответил Булава. – Оставить Тир без наследника и повергнуть нас в хаос.

– И все же убивать она не станет.

Булава уставился на говорящего долгим, оценивающим взглядом. Затем вскочил на ноги.

– Тогда мы должны начать сегодня.

Незнакомец улыбнулся, и улыбка преобразила его лицо из просто приятного в красивое.

– Вам нужны люди в столице. У меня много людей. Вы получите всю помощь, которую я могу дать.

Айса оглянулась на остальную Стражу и поразилась, увидев, что Пэн улыбается, хотя его глаза наполнены слезами.

– Мы должны передать сообщение Галену и Дайеру в Демине. И да, Кибб! – крикнул Булава через всю комнату. – Отправляйся в Уэллс и посмотри, что делает тот мальчик у пекаря, Ник. Пора обратиться с этой просьбой.

Кибб кивнул, украдкой улыбнувшись.

– Будет сделано. Теперь вы Регент.

– Я могу действовать в обоих направлениях.

– Сэр? – Ивен шагнул вперед, на его лице читалось недоумение, на щеках блестели слезы. Сердце Айсы сжалось при виде его. Все знали, что Ивен боготворил Королеву, и, казалось, он не понял, что произошло.

– Что такое, Ивен? – спросил Булава, его голос окрасила лишь капелька нетерпения.

– Что мы будем делать, сэр? – спросил Ивен, и Айса признала, что была не права: он все понял.

Булава спустился с помоста, тихонько похлопав Ивена по спине.

– Будем делать единственное, что нам остается. Будем возвращать ее обратно.

* * *

– Мне жаль, – повторила Келси. Она чувствовала эту ужасную сторону себя, нависающую, ликующую, желающую обрушиться на стоящую перед ней женщину. Другую Келси, которая считала смерть самым эффективным решением всех проблем.

Она ожидала, что Красная Королева упадет на колени, но та осталась стоять, и мгновение спустя Келси поняла, что эта женщина не из тех, кто будет о чем-то просить. Это было нетрудно понять, просмотрев жизнь женщины примерно так же, как жизнь Лили, увидев ее становление. Ребенком Эвелин Рэйли умоляла и не получила ничего. Красная Королева больше никогда ничего не станет просить.

Множество воспоминаний витало в разуме Келси: игры с игрушечными солдатиками на разбитых плитах пола; тоскливый взгляд на голубой маятник драгоценного камня, качающегося на груди женщины; наблюдение из-за занавески, как красиво одетые мужчины и женщины танцуют в комнате, в которой Келси с легкостью признала собственный зал для аудиенций. Эвелин Рэйли отчаянно хотела, чтобы ее заметили, чтобы ей уделили хоть немного внимания, но во всех этих детских воспоминаниях она была одинока.

От взрослых воспоминаний Келси шарахалась. В разрозненных кусках она увидела страшную историю: как гонимый ребенок воскрес из небытия с собственными представлениями о величии, как направил всю боль и разочарование в тиранию. Роу Финн помог ей, научил творить собственную магию, но Келси чувствовала и врожденную опустошенность во взрослой женщине перед нею, уверенность, что несчастное детство лишило ее бо́льших перспектив, а потеря сапфиров была особенно болезненной. В этой путанице нашлось место и портрету. И хотя Келси видела его лишь мгновение, она без труда узнала Лили. Красная Королева не знала Лили, но так или иначе чувствовала глубокую связь с ней, и теперь Келси видела, что Торн и Роу Финн были лишь отчасти правы. Красная Королева желала бессмертия, но не потому, что хотела жить вечно. Она не боялась смерти. Она хотела лишь быть неуязвимой, сама управлять своей судьбой, не зависеть ни от чьих прихотей. Девочка Эвелин не была властна над собственной жизнью. Красная Королева была полна решимости властвовать над нею безраздельно.

Келси сделала шаг назад, пытаясь абстрагироваться от этого. Глубоко понимать других – ценное качество, говорила Карлин, но понимание Красной Королевы не облегчало задачу. Впервые за несколько недель Келси подумала о Мерне, которому она дала обезболивающее, прежде чем казнить. У нее не было никаких лекарств для Красной Королевы, но, по крайней мере, она могла убить ее быстро, не подвергая ужасным мучениям, как Торна.

Но даже когда Келси попыталась отстраниться, ее застигло и удержало воспоминание: юная Эвелин, возможно одиннадцати или двенадцати лет, стоит перед зеркалом. Это воспоминание тщательно оберегалось, настолько, что, когда Келси принялась его разглядывать, тело Красной Королевы протестующе дернулось, и она бросилась на соперницу, нацелившись прямо на сапфиры. Келси увернулась и оттолкнула ее; Красная Королева пролетела по комнате, с шипением отскочив от стены палатки. Келси последовала за ней, не отпуская ее сознание, чувствуя боль, окружающую воспоминание, обостряя его, словно рану, которая никогда не заживала. Эвелин перед зеркалом, разглядывает себя в муках страшных откровений.

Я никогда не буду красивой.

Келси отпрянула, чувствуя, как будто ее укусили, отмахиваясь от воспоминания, словно от зловредного насекомого. Но боль Эвелин не отступала: Келси почувствовала, словно в разум впились колючки. Женщина перед нею была красивой, такой же красивой, как сейчас Келси. Но эту красоту она создала сама, вылепила, прямо как Келси. В глубине души это по-прежнему была та же неприметная девушка: Красной Королеве так и не удалось уйти от нее, оставить позади, и в этом Келси увидела ужасный намек на свое собственное будущее. Теперь Красная Королева стояла, прислонившись к стене палатки, тяжело дыша. Она подняла на Келси злобный взгляд.

– Убирайся. Ты не имеешь права.

Келси отпустила разум женщины. Красная Королева осела на землю, сжавшись, обхватила руками колени. Теперь Келси хотелось извиниться за то, что она видела, за свой некрасивый поступок. Но Красная Королева закрыла глаза, отмахнувшись от Келси: четкая уверенность, что она умрет, охватила мысли женщины, успокаивая захлестывающие их приливы. Красная Королева прожила долгую и страшную жизнь, прошедшую под знаком будничной жестокости, а отгородиться от блуждающего внутри нее ребенка оказалось не так легко. Темная сторона Келси хотела было отмахнуться от ребенка: убийство витало у нее в голове, хищное, словно собака, рвущаяся сорваться с привязи. Но Келси остановилась, внезапно столкнувшись с тем, о чем прежде никогда не думала. Женщина перед нею заслуживала серьезного наказания за свои деяния, за страдания, которые причинила миру. Но девочка Эвелин не несла ответственности за то, что с ней сделали, за переживания, сформировавшие Красную Королеву. Разум Келси кричал, убеждал, требовал, чтобы она что-нибудь сделала, чтобы действовала. Но она все мешкала, глядя на скорчившуюся перед ней женщину.

Проблемы прошлого. Ее собственный голос отдался эхом у нее в голове, и Келси захотела, чтобы Булава оказался рядом, потому что теперь она чувствовала, что может разрешить эту головоломку, показать ему на примере, как неисправленные проблемы прошлого неизбежно становятся проблемами будущего.

«Я не могу ее убить», – поняла Келси. Их окружала армия, армия, готовая войти в Новый Лондон и уничтожить его. Это был единственный вариант Келси, единственный шанс… но она не могла заставить себя действовать. Сострадание все испортило.

– Откройте глаза, – велела Келси и, проговорив это, почувствовала, что темная тень внутри нее сморщилась и обмякла, ее крылья изорвались. Она могла вечно витать в ее памяти, ища выгоду, но в то мгновение Келси поняла, что больше не подпадет под ее власть.

Красная Королева открыла глаза, и ярость, которую увидела в них Келси, заставила ее вздрогнуть. Она вторглась туда, куда не имела права вторгаться, и эта женщина всегда будет ненавидеть ее за то, что она там обнаружила. Келси снова подумала о том, чтобы извиниться, но тут вмешалось воспоминание об Уильяме Тире.

Главная цель!

– Предлагаю сделку. Я отдам вам сапфиры.

– В обмен на что? – После секундного удивления лицо Красной Королевы разгладилось, и Келси невольно восхитилась. Да, она тоже умела стирать прошлое, когда оно не служило цели, а лишь отвлекало. Ее выражение лица говорило, что Келси ничего не выиграла, сохранив Красной Королеве жизнь: с этой женщиной не поторгуешься.

– На независимость Тира.

Королева усмехнулась, но быстро протрезвела, увидев выражение лица Келси.

– Ты серьезно?

– Да. Я отдам вам колье, сниму по своей воле, а вы уведете свою армию и не станете возвращаться в течение пяти лет. За это время вы даже пальцем не тронете мое королевство. Ничего не потребуете. И оставите мой народ в покое.

– Пять лет терять прибыль от поставки дани? Ты, должно быть, не в своем уме.

Но под гладким лицом сурового торговца Келси читала совсем другую историю. По крайней мере, в этом Торн и Финн оказались правы: Красная Королева безумно жаждала получить драгоценности.

– Клянусь, если вы откажетесь от сделки, то никогда не получите мои сапфиры. Я могу сгнить и рассыпаться в прах, а вы все равно не сможете снять их с меня без последствий. Они мои.

– Пять лет – слишком долго.

– Ваше Величество! – выпалил Дукарте. Келси и забыла, что он здесь, забился в самый угол палатки. – Вы не можете!

– Заткнитесь, Бенин.

– Нет, Ваше Величество. – Дукарте встал, и Келси поняла, что он тоже злится… но не на нее. – Армия проявила невероятное терпение, лишившись возможности грабить, но это не может длиться вечно. Новый Лондон – это награда, слабо защищенная, полная женщин и детей. Они заслужили эту награду.

– Вы получите свои десять процентов, Бенин. Я заплачу вам из своего кармана.

Дукарте покачал головой.

– Заплатите, Ваше Величество, но это не решит вопрос. Армия уже сердита. Отступить, когда победа так близка…

Келси была готова заставить его замолчать: она не нуждалась в его вмешательстве, не сейчас, когда она почувствовала, что противница слабеет. Но в этом не было нужды: Красная Королева повернулась к нему, и Дукарте, побледнев, замолчал.

– Думаете, армия ослушается меня, Бенин?

– Нет, Ваше Величество, нет, – Дукарте пошел на попятную. – Но они недовольны. Слабый боевой дух – это плохие солдаты, с этим не поспоришь.

– Захотят жить – успокоятся. – Красная Королева повернулась к Келси, ее глаза мерцали, темные зрачки мелькали между лицом Келси и сапфирами.

– Два года.

– Должно быть, вы не очень-то их хотите.

– Пять лет – слишком долго, – повторила Красная Королева, ее голос окрасился угрюмым оттенком. – Три года.

– По рукам. – Келси протянула сапфиры, но не сняла цепочки с шеи. – Возьмите их в руку.

Красная Королева настороженно на нее посмотрела.

– Зачем?

– Это трюк, который я узнала от нашего общего знакомого. – Келси улыбнулась ей. – Я должна удостовериться, что вы не откажитесь от сделки.

Глаза Королевы расширились от внезапного испуга, и Келси увидела, что она намеревалась сделать именно это. Ах, она была умна, эта женщина: так жестко торговаться насчет договора, который все равно собиралась нарушить.

– Теперь я знаю вас, Эвелин. Три года – это честная сделка. – Келси подняла сапфиры, предлагая их. – Пообещайте оставить мое королевство в покое.

Красная Королева коснулась сапфиров, и Келси обрадовалась, увидев множество противоречивых эмоций на ее лице: вожделение, гнев, тревогу, сожаление. Значит, она знала о Роу Финне. Возможно, даже видела его настоящее лицо.

– Ваше Величество! – прошипел Дукарте. – Не надо!

Лицо Красной королевы перекосило, и мгновение спустя Дукарте, скуля, лежал на полу в позе эмбриона. Теперь глаза женщины устремились на сапфиры, и когда Келси нащупала ее пульс, он зашкаливал. Вожделение обогнало рассудительность. Красная Королева приостановилась, аккуратно подбирая слова, когда заговорила:

– Если вы по собственной воле отдадите мне оба сапфира Тира, клянусь убрать армию из Тирлинга и воздержаться от вторжения на его территорию в течение следующих трех лет.

Келси улыбнулась, чувствуя, как по щекам текут слезы.

– Слез, как из ведра, – огрызнулась Красная Королева. – Отдайте мне драгоценности.

«Три года», – подумала Келси. Теперь она в безопасности, все они, от алмонтских фермеров до детей Андали в Цитадели, в надежных руках Булавы, и уверенность в этом позволила Келси поднять руку и стянуть цепочки через голову. Она ожидала, что колье вопьются ей в руку или причинят страшную боль, когда она попробует снять их, но они пошли легко, и когда Красная Королева выхватила их, Келси почти ничего не почувствовала… только небольшой укол из-за Лили, из-за того, что она никогда не узнает конец той истории. Но эта потеря меркла перед ее выигрышем. Три года жизни. Красная Королева надела оба колье, а потом отвернулась, сгорбившись над сапфирами, словно скупец над своим золотом. В этот момент Келси поняла, что может сбежать: Дукарте выведен из строя, и она могла улизнуть из палатки, возможно, застав их всех врасплох. Но нет, теперь драгоценности для нее потеряны, а без них она стала обыкновенной пленницей. Она успеет отбежать не более чем на пять шагов, прежде чем ее убьют или что похуже. Да и, в любом случае, мост был сломан.

Красная Королева повернулась, и Келси приготовилась к триумфу на лице женщины, к мести, которая, безусловно, последует. Тирлинг спасен, а она умрет королевой.

Но глаза Королевы были полны возмущения, ноздри раздувались. Ее протянутый кулак сомкнулся вокруг драгоценностей так крепко, что побелели костяшки пальцев. Рот открывался и закрывался. Другая рука бешено метнулась к Келси, вцепляясь в нее.

А потом Келси догадалась.

Она начала смеяться, диким, истерическим смехом, отскакивающим от сияющих красных стен палатки. Она почти не почувствовала, когда женщина мертвой хваткой вцепилась ей в плечо.

«Конечно, мне не было больно, когда я их сняла. Разумеется, ведь все равно…»

– Они мои.

Красная Королева закричала от ярости, издав бессвязный рев, что, казалось, вот-вот разорвет в клочья стены палатки. Рука так сильно впилась в ее плечо, что Келси испугалась, как бы оно не сломалось, но все равно не могла перестать смеяться.

– Что, не работают? – Она наклонилась к Красной Королеве, их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга. – Вы не можете их использовать. Они мои.

Королева отшатнулась и снова ударила Келси, сбив ее на землю. Но даже это не могло остановить смех Келси: наоборот, только подпитывало его. Она подумала о долгой прошлой ночи… Лили, Уильям Тир, Пэн, Джонатан, Булава… и ей вдруг показалось, что они все с нею, даже те, что давно умерли. Келси надеялась выйти победительницей, но такого исхода никак не ожидала. Драгоценности были для нее потеряны: она никогда не узнает, как закончилась история Лили. Но этого не узнает и никто другой.

Грубые руки легли ей на плечи, поднимая с земли. Мужчины в черном, как солдаты снаружи, но теперь Келси узнала в них личных стражников, увидев их, и закрыла глаза, готовясь к смерти.

– Уберите ее отсюда! – взвизгнула Красная Королева. – Уберите!

Один из них, очевидно, капитан, завел запястья ей за спину, и Келси почувствовала, как на них защелкнулись наручники. Слишком тугие, они прищемили кожу, когда закрылись застежки. Но Келси по-прежнему не могла перестать смеяться.

– Вы проиграли, – сказала она Красной Королеве и поняла, что никогда не забудет лицо женщины в эту минуту: лицо впавшего в истерику капризного ребенка, которого оставили без десерта. Келси едва чувствовала руки стражников, сомкнувшиеся на ее ладонях, когда они волокли ее из палатки. Тирлинг в безопасности, ее люди в безопасности. Сапфиры ее и ничьи больше, и Келси заливалась неудержимым смехом, даже когда ее потащили прочь.