Текст книги "По миру с барабаном. Дневник буддийского монаха"

Сэнсэй поведал, как уже упоминавшийся мной его веселый наставник Сюгэй-сёнин при постройке ступы предложил поесть мяса, и все согласились, что мясо просто необходимо при такой тяжелой работе на жаре. Однако в Индии на монахов смотрят как на вегетарианцев. Поэтому Сюгэй-сёнин тайком раздобыл где-то телятины, и они съели ее ночью…

Статуи Будды, которые помещены в ниши по четырем сторонам ступы, изготовлены, против обыкновения, не из золоченого пластика, а из камня. Эти тяжелые изваяния поднимали на гору вручную, на самодельных лебедках. Бхупанешвар издавна славился мастерами по камню. Они, однако, уплыли отсюда в Индонезию и Камбоджу, после того как в XIII—XV веках буддизм был вытеснен индуизмом. Поэтому здесь сохранился обычай: женщины улюлюкают, повернувшись к морю, как делали это в тоске оставшиеся тут жены мастеров…

Когда строилась ступа, преподобный Нитидацу Фудзии жил здесь много месяцев и читал монахам долгие лекции после церемоний, иногда аж по два часа. Это было очень важное, интенсивное обучение. Весь день – тяжелый физический труд, вечером – проповеди учителя. Тэрасава-сэнсэй говорит, что, как ни странно, он никогда не засыпал на них. Даже успевал еще читать книги, которые Нитидацу Фудзии специально привез тогда: всего Нитирэна, Махапаринирвана-сутру[81]81
  Махапаринирвана-сутра – одна из самых объемных сутр, проповедовалась Буддой сразу после Лотосовой сутры, во время уходы Будды из этого мира в Великую (санскр. «Маха») паринирвану.


[Закрыть] и трактат Нагарджуны «Махапраджняпарамита-шастра»[82]82
  «Махапраджняпарамита-шастра» – трактат «О Великом совершенстве мудрости».


[Закрыть].

Все это оказалось возможным, разумеется, благодаря строгой монастырской дисциплине: фиксированное время утренних и вечерних служб, а также завтрака, обеда и ужина. Каждую неделю сменялся дежурный на кухне.

8 ноября был день открытия ступы, но мы в то время только ехали сюда. Спали опять как попало. Я едва отошел после поезда, однако после вечерней церемонии смог, как мне показалось, неплохо переводить с английского проповедь Сэнсэя (ведь обычно переводивший Сергей остался в Мадурае). Но, по мнению Жени, у меня далеко не все получалось. Он поправлял меня, а после церемонии смеялся над ошибками. Действительно, он хорошо знает английский язык, но Сэнсэй почему-то именно меня попросил переводить. Впрочем, мое уязвленное самолюбие – это полнейшая чепуха!

Во время вечерней церемонии сначала мы совершили молитву перед ступой. После этого молодой индус обратился к Тэрасаве-сэнсэю: «Я нахожусь здесь постоянно, каждый день провожу службы. Мне нужно побриться». Это был первый индус, у меня на глазах попросивший посвящение.

За храмом присматривают миряне: два молодых человека и два постарше, одного из которых Сэнсэй помнит по 1971—1973 годам: он и тогда помогал. А другой юноша говорит, что бывает здесь каждый день, приняв «эстафету» от нескольких своих братьев, младший из которых начинал ежедневно приходить сюда после того, как старший женился. Но он самый младший брат, и некому сменить его, да и жениться он не хочет. «А то бы сыновья сменили», – смеемся мы вместе с ним.

Сэнсэй хочет повидаться со многими другими индусами, помогавшими строить храм и ступу: «Они теперь стали папами и мамами, бабушками и дедушками».

Оказывается, сегодня здесь празднуют индийский Новый год, в каждом штате он празднуется в разное время. В индуистском храме на горе неподалеку от ступы весь вечер стреляют хлопушки. (Кстати, на индуистских храмах развевается красный флаг.) У нас во дворе индийские упасаки тоже отмечали праздник. Аж уши позакладывало!

11 ноября 1996 г. Утро туманное необыкновенно красиво. С холма, на который мы поднялись, чтобы провести службу у ступы, вся долина кажется утонувшей в снегу. Ощущаешь себя в облаках, на небе. Будто не туман опустился на землю, а наоборот, земля поднялась на райские высоты…

Появляется солнце, удивительно молодое, свежее после купания в этом молоке. Какое-то бесстыжее даже.

Мы встретили его привычным «Увещеванием Хатиману», призывая помочь возвращению Дхармы из Японии в Индию.

Тэрасава-сэнсэй рассказал, что эта ступа на холме Даулигири – самая большая Пагода Мира, построенная орденом Ниппондзан Мёходзи[83]83
  На тот момент еще не была построена Пагода Мира в Лумбини, которая превзошла ее по величине.


[Закрыть]. Она выполнена в наиболее традиционном дизайне. В соответствии с тем, что мы видели в Санчи (ступа царя Ашоки сохранилась там лучше всего и является поэтому образцом традиционной индийской ступы), эту пагоду увенчивают каменные зонты. А на вершине ступы под ними – невидимое снизу сидение и стопы Будды. В отличие от других ступ, шарира помещена не внутрь, на дно, а находится на вершине. Ступу опоясывает множество каменных барельефов, повествующих об эпизодах из жизни не только Будды, но и Ашоки. Вот царь Магадхи Бимбисара дарит общине Будды бамбуковый лес; вот царевич Сиддхартха покидает дворец, а боги приветствуют и направляют его; вот боги просят его, обретшего Просветление, вращать Колесо Дхармы, проповедовать Учение. А вот Ашока, застывший в раскаянии над полем битвы; и слоны с шарирой Будды, рассылаемые Ашокой по всему свету. Я бы назвал эту пагоду самой индийской из всех ступ ордена. На ней нет даже японских иероглифов «Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё». Но сам их дух заключен в ступе.

Кстати, Пагода Мира в английском городе Милтон Кинсе – первая в Европе – тоже вся обложена такими каменными барельефами, посвященными Будде и истории распространения его Учения. Ее тоже строил Тэрасава-сэнсэй. Обилие барельефов необычно для ступ Ниппондзан Мёходзи. Чаще всего на Ступе Мира есть только четыре ниши (по четырем сторонам света), в каждой из которых по одной статуе Будды: проповедующего, уходящего в нирвану, Будды-ребенка и Будды – Победителя Мары[84]84
  Победа над Марой – победа над верховным духом зла, то есть Просветление под деревом Бодхи.


[Закрыть].

Завтрак запивали молоком кокосов, рощица которых принадлежит монастырю вместе с рисовыми полями и двумя дойными коровами. Позавтракав, отправились в Пури – столицу штата Орисса, к которому относится Бхупанешвар. В Пури есть центр по ваянию будд, бодхисаттв и божеств. Его возглавляет скульптор, удостоенный звания Национального Сокровища Индии, который сделал статуи Будды для множества ступ нашего ордена, а также – скульптуру Нитидацу Фудзии, находящуюся сейчас в Японии, в Атами, где Учитель ушел из жизни. Самого скульптора в мастерской не оказалось, его сын встречал нас в небольшом храме Ниппондзан Мёходзи, возвышающемся во дворе. Мы зашли в мастерскую, посмотрели, как работают скульпторы. Все очень просто: на полу, в каких-то юбках, стучат долотом по камню – получаются красивые изваяния.

Пури расположен прямо на берегу океана. Подъезжая к городу, мы не преминули искупаться в Бенгальском заливе. Пугающе огромные волны. А прекрасный песчаный пляж, тянущийся за горизонт, абсолютно безлюден. Решили завтра весь день загорать и купаться. Из окон молодежного общежития, где мы остановились, виден океан, до него пять минут ходьбы. Правда, вечером и рано утром на берегу, говорят, много змей.

Поужинали в китайском ресторане. Хозяин по имени Альфред не взял с нас денег. Здесь много бизнесменов-китайцев из расположенного неподалеку города Калькутты, куда они эмигрировали больше ста лет назад.

Индуистские храмы или просто алтарики стоят повсюду, прямо на улице, порой в самых неожиданных местах, например на автостоянке. Священника-брахмана узнаешь по шнурку, наискось переброшенному через голый торс. Дети из касты священников тоже носят такие шнурки.

Обнаженные женщины на барельефах храмов – обычное дело. Но храм Музыки и Солнца в Конараке, куда мы заехали по дороге в Пури, – разговор особый. Это просто наглядное эротическое пособие. Храм представляет собой обтесанную гору из песчаника. По его стенам можно взбираться выше и выше, но переходы к ступенькам на самый верх разрушены. Строительство храма было начато в VII, закончено в XI веке. Тэрасава-сэнсэй был здесь двадцать пять лет назад, тогда это было заброшенное место. Теперь же сюда платный вход, множество туристов, продаются открытки, запечатлевшие самые пикантные барельефы. Впрочем, наиболее откровенные уже пооббиты туристами.

Барельефы настолько динамичны, что правильнее назвать их живыми скульптурами, которые так и рвутся из камня. Особенно заметно это на передней стороне храма – стороне Музыки. Кажется, что женские фигурки сейчас продолжат свой танец, приостановленный лишь на миг, а музыка вот-вот возобновится.

Индуистская культура очень чувственна сама по себе. Обычай есть руками говорит об этом. Сэнсэй сказал, что если японцы интеллектуальны, то лишь благодаря палочкам для еды. Ведь в ладони сосредоточены все нервные окончания, и чтобы пользоваться палочками, приходится тренировать окончания, отвечающие за интеллект. Индусы же развивают через руки способность тонко чувствовать мир. Благодаря этому они и малейшую перемену в настроении собеседника могут ощутить. И ответно улыбнуться всегда готовы.

Индиец, какой бы низкой касты он ни был, так же неотделим от прямой осанки и гордо поднятой головы, как его голова – от сумок, корзин, вязанок и бог знает чего еще, что она несет на себе, спасая руки от тяжести, порой непомерной для них. Может быть, это ради сохранения в руках чувственности…

Из Конарака в Пури мы ехали через настоящие джунгли. Водитель джипа завез нас в свою родную деревню. Нас угостили кокосами, растущими на каждом шагу. На наших глазах селянин, ловкий как обезьяна, забрался на высокую пальму и сбрасывал оттуда эти «бомбы», под которые взрослые не подпускали детей. Каждый из нас выпил по стакану прозрачного кокосового молока (столько его содержится в одном недозрелом плоде), а потом селяне разрубили плоды, и мы соскребли со стенок нежную белую мякоть. Когда кокосовый орех созревает, мякоть заполняет почти всю его внутренность и становится очень сочной. Сам орех – волосатый, недозрелый – белого цвета, спелый – коричневого. Но этот волосатый орех, как косточка, находится внутри толстой твердой скорлупы. Не знаю, какая она у спелых, но у недозрелых кокосов скорлупа зеленая. Ее стесывают с ореха серпом. Чтобы вылить сок, сносят только верхушку ореха. На вокзалах как раз такие и продаются, со вставленными в них трубочками для питья. Стоят они очень дешево.

12 ноября 1996 г. Сын скульптора, Судари, встречавший нас вчера в мастерской, пригласил нас пообедать. Подношение оказалось обильным, с мясом, чей вкус мы почти забыли с момента приезда в Индию. Правда, мясо козлиное. Зато не священной коровы (ее запрещено убивать в индуизме) и не грязной свиньи (ей брезгуют мусульмане). Так что индус может быть счастлив. Нам тоже понравилось.

Обед пришелся кстати после бурного утра, проведенного на берегу океана. Таких сильных волн я еще не встречал. Как меня и предупреждали, они действительно не дают выйти из воды. Обнадежив приближением берега, затягивают обратно в океан. Требуется особая быстрота реакции и чувство момента, чтобы успеть выбежать из волны. Но это еще не всё. Надо добежать до сухого песка. Иначе волна догонит, схватит, кувырнет через голову и протащит по дну, сдирая плавки. Одна такая волна неожиданно больно ударила меня в бок – аж оборвалось все внутри. Несколько мгновений я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть… После купания я был совершенно выжат.

Так что, наверно, зря мы поначалу удивлялись, что сами индусы почти не купаются. Они только окропляют себя водой океана и молятся на него. На собственном опыте я убедился, что океан – это действительно божество, с которым непросто быть на ты.

Как бы то ни было, в Пури мы замечательно отдохнули от напряженного графика поездок по Индии, когда каждое утро мы либо спешили на церемонию, либо ехали куда-то на поезде. Сегодня же мы с удовольствием проспали рассвет. Мы – но не Тэрасава-сэнсэй. Он один побежал на берег встречать солнце. Я подумал, что для него это никогда не было обязанностью, от которой хочется иногда отдохнуть. Ведь восход – это всегда по-настоящему красиво! А может быть, все дело было в блохах, кусавших Сэнсэя, как он признался, всю ночь…

Мы не смогли побывать в одном из трех крупнейших храмов индуизма – Джаганатхе. Иностранцам ведь запрещено посещать большинство индуистских храмов. Но удалось посмотреть на Джаганатху с крыши соседнего дома, жильцы которого привыкли к толпам иностранцев, валящим по лестничной клетке.

Вечером, когда спадает жара, на берегу раскидывается базарчик. Продают необычно большие раковины. Продавцы дуют в них, играя, как на трубе.

13 ноября 1996 г. По случаю Нового года в штате Орисса сбрасывают в реки глиняные статуи божеств, которые постепенно растворяются, плывя по течению. Когда мы ехали на гору Раритагири, где ведутся раскопки древнего тантрического[85]85
  Тантра (санскр.) – магия, эзотерическая традиция в индуизме и позднем буддизме.


[Закрыть] центра, нашему джипу преградила путь делегация от деревни, жители требовали сделать пожертвование на праздник Нового года, указывая на еще не раскрашенные статуи под навесом возле дороги.

Это напомнило мне о требовательности индийских нищих. Они просят тебя так, будто ты им должен! В то же время ты сам тоже должен требовать даже сдачу в магазине, причем безо всякой гарантии ее получить, если не проявишь максимум настойчивости.

Итак, мы побывали сегодня на горе Раритагири, а также на горах Удайягири и Конагири, расположенных по дороге к тантрическому центру. Удайягири огорожена металлической сеткой, вход платный. Там раскопки пещерного джайнистского монастыря. Перед входом – небольшой действующий джайнистский храм. У меня было такое представление, что джайны ходят нагишом, оказалось же, что они одеты в длинные белые одежды. На горе Конагири, через дорогу от Удайягири, стоит красивый индуистский храм. Возможно, раньше там также был пещерный монастырь, но не джайнистский, а буддийский. На обеих горах полно обезьян. Они особенно нападали на Алексея из Казахстана, которому пришлось ударами в барабан отпугивать их. Ильхэ-сыниму из Донецка обезьяна прыгнула неожиданно прямо на загривок. С большой неохотой разжала она через некоторое время свои жаркие объятия. Обезьяны носятся повсюду, высоко прыгают, хулиганят, разбрасывая фрукты и безделушки на лотках торговцев, и тут же удирают с истошными криками. Иногда же сидят, задумавшись, как роденовский мыслитель…

Сегодня мы ездили без Тэрасавы-сэнсэя. Возвратившись, мы рассказали ему о странном отношении к нам обезьян. Он засмеялся, сказал, что, наверное, в прошлых жизнях мы вместе с ними практиковали как монахи в этих местах, но из-за своей нерадивости они переродились животными и теперь смотрят на нас, никак не могут понять, почему мы тоже не стали обезьянами.

На гору Раритагири вход бесплатный. Хотя, судя по металлической табличке, в 1958 году место объявлено археологически важным и запрещено фотографировать его, но никаких признаков охраны не наблюдается. Жители деревушки у подножия горы растащили бесценные камни с барельефами и обломки статуй, построили из них дома, сушат на них лепешки коровьего навоза для растопки. Некоторые изображения будд и бодхисаттв валяются неприкаянно. Но все же какое-то количество их собрано археологами в одном месте. Группа археологов обедала тут же. Они пригласили нас присоединиться: «Прасад, прасад!». Но мы отказались. Здесь раскопан внушительный буддийский тантрический монастырь приблизительно XIII века, остатки ступы и несколько чайтий. Сохранилось несколько больших голов Будды. У большинства статуй до корня отбит нос.

Рядом стоит действующий индуистский храм, выкрашенный в голубой цвет. Приглядевшись, мы увидели на его стенах барельефы с изображениями будд. Видимо, храм – тоже часть раскопок, когда-то он был буддийским, но местные жители сообразили, что чем строить новое здание, проще «перепрофилировать» уже имеющееся. Дело обычное.

Тантрический буддизм знаменовал собой упадок учения Будды Шакьямуни в Индии, поскольку мало опирался на сутры, записанные с его слов, следуя которым успешно практиковали и достигали ступеней самореализации мастера после ухода Будды и до возникновения тантрического буддизма. Когда буддизм в Индии стал тантрическим, пришли мусульмане и изгнали буддистов… Тантра – пример того, как индуистское учение проникло в буддийское и разрушило его изнутри.

Нитирэн говорил, что когда наступил век Конца Дхармы, тогда расцвела Тантра. Но если в Китае и Японии такой буддизм, отравленный магическими ритуалами, продолжил свое развитие, то Индия незамедлительно получила воздаяние в виде мусульман. И может быть, это гораздо лучше, что буддизм там полностью прекратил существование, чем если бы развивалась только его ложная форма, вводящая людей в заблуждение и отворачивающая от Учения Будды тех, кто честно ищет внутренний Путь.

Таким образом, жестокость мусульман можно расценить как благо для Индии. Другие буддийские страны не снискали этой добродетели, ибо не они дали рождение Будде Шакьямуни. Именно благодаря такой заслуге Индия смогла нести на себе только последователей Будды Шакьямуни – прочих же ей не дала нести ее собственная благая карма, которая внешне выразилась бедственно – в нашествии исламских завоевателей.

Таковы мои соображения. Конечно же, я, молодой, неопытный монах, не претендую на их окончательную правоту.

Но вернемся на Раритагири. Селяне, не избалованные туристами, не требовали от нас ни монеток, ни карандашей. Они с застенчивым дружелюбием разглядывали нас. Тэрасава-сэнсэй рассказывал, что, когда двадцать пять лет назад он вместе с монахами, строившими ступу на Даулигири, был здесь, жители пригласили их переночевать. Тогда тут еще не было индуистского храма. В Раджгире тоже тогда почти все храмы были мусульманскими. Получается, как только возродился интерес к буддийскому учению, словно тень рядом вырос индуизм. История повторяется через века…

Побродив по раскопкам монастыря, мы сели попить чаю. Вокруг собралась толпа зрителей. Вдруг все стали переглядываться, улыбаться и наконец выпихнули к нам из толпы упирающегося индуса в белых брюках европейского покроя. Видно, здесь это большая редкость.

Мы возвращались в наш монастырь по дороге, вдоль которой растут огромные кактусы.

После церемонии Тэрасава-сэнсэй произнес проповедь, так что снова мне нужно было переводить. О том, что приближается ежегодное семидневное затворничество и что этот монастырь на Даулигири – хорошее место, чтобы подготовиться к затворничеству, поразмыслив о своем будущем. Лучше сосредотачивать мысли не на строительстве новых зданий и не на приобретении знаний, а думать о том, что современная материалистическая цивилизация переживает кризис, и о нашей клятве привести всех живых существ к освобождению.

Тэрасава-сэнсэй подчеркнул, что рассеять врагов Одной Колесницы можно, следуя примеру Бодхисаттвы Никогда Не Презирающего из 20-й главы Лотосовой сутры. Враги – это те, кто накопил много материальных или интеллектуальных богатств и стал от этого высокомерным. Никогда Не Презирающий не обладает ничем таким и способен победить их высокомерие своим почтением ко всем живым существам.

Невозможно тьму рассеять тьмой, гордость побеждается не гордостью. Как свет уничтожает тьму, так и любовь разрушает ненависть. Эта истина проста, как восход солнца. Чтобы помнить о ней, мы и читаем на восходе «Увещевание Хатиману», где Дхарма сравнивается с солнцем. Распространять Дхарму – значит излучать свет сострадания, а не пытаться спасти материалистическую цивилизацию материальными же зданиями. Промытые пропагандой и рекламой мозги не нужно снова промывать, теперь уже пропагандой религии. Свет сострадания не имеет ничего общего со всем этим!

В храме обнаружил брошюру «Не убивать жизнь». Это выступление преподобного Нитидацу Фудзии 1950 года было переведено на английский язык в 1992-м – к открытию ступы в Леверетте (США). Я в очередной раз убедился, что Пагоды Мира построены нашим орденом уже во многих местах земного шара. Нитидацу Фудзии хотел воздвигнуть за свою жизнь 100 ступ, однако удалось только 80 (из них 70 – в Японии).

Это весьма длинная речь, на сорока страницах, она наполнена цитатами из периодики, из Ганди, Библии и, против обыкновения, совсем немного из Лотосовой сутры. Тогда Япония, разоруженная после Второй Мировой войны, решала, принимать ли защиту, предлагаемую американскими военными, чтобы не оказаться оккупированной Советами. В конечном итоге Япония согласилась на размещение американских военных баз на ее территории.

Преподобный Нитидацу Фудзии раскрывает фиктивность такой «защиты»: если коммунисты нападут на Японию, Америка не станет вмешиваться, опасаясь конфликта с СССР, превратившимся в ядерную державу. Базы на японских островах нужны Штатам только для того, чтобы оборонять сами Штаты, либо как удобный плацдарм для нападения на Советский Союз. Япония в любом случае будет «подставлена». Войну с Америкой СССР может начать ударом по военным базам, расположенным в Японии, и японцы окажутся «живым щитом» для США.

Еще вопрос, так ли страшно для Японии быть оккупированной Советами? Сравнивая коммунистические страны со странами демократии, Фудзии-гурудзи не находит особой разницы. Идеалы везде одинаковы: свобода, равенство и братство. Средства хоть и разные, но одинаково плохи и там, и тут. Почему же надо предпочитать Америку? Не правильнее ли сохранять нейтралитет? Если произойдет коммунистическая оккупация либо марионеточная революция, то чем это хуже той же оккупации, только в виде американских военных баз? Нитидацу Фудзии цитирует Библию: не страшитесь бед, ибо они все равно случатся, думайте лучше о том, что бедствия – это родовые схватки Царства Божия, ибо в них уцелеют только те, кто верен Богу. Другая цитата: бесполезно вооружаться, так как обязательно придет более сильный, отнимет твое оружие и станет еще сильней.

Если ты хочешь мира, лучший способ – не вооружаться. Конечно, на тебя могут напасть, но в этом случае погибнет гораздо меньше людей, ибо злоба врага не будет разожжена твоим сопротивлением, даже наоборот: твое непротивление может пробудить во враге сострадание. Главное, говорит Нитидацу Фудзии, чтобы японский народ был готов пожертвовать собой ради Истины. Война никогда не гарантирует именно твоей победы, но всегда гарантирует множество убитых. А когда ты не отвечаешь ударом на удар, то даже если погибнут все, это все же гораздо лучше, чем не предоставить противнику шанса на проявление сострадания вместо ненависти.

Человек отличается от зверя отсутствием клыков и панциря. Глупо ожидать, что другой изменит свое отношение, если отвечаешь ему такой же злобой. Не нужно ожидать чудес – помогайте им случаться! Люди унаследовали от обезьян склонность к подражанию, поэтому твоя дружественность подсознательно заставит врага тоже проявить дружественность. Ганди писал, что когда человек видит другого человека с палкой, то, даже если тот не собирался на него нападать, этот человек инстинктивно поднимет свою палку для защиты. Тогда другой подумает, что его хотят атаковать, и тоже поднимет свою палку, подтверждая опасения этого человека. В результате начинается схватка. Виной тому оказались не намерения кого-либо из двух людей, но их обоюдный страх. Можно сказать, виновата палка! Кто первый выбросит свою палку, тот и предотвратит столкновение.

Коммунисты и демократы смотрят друг на друга сверху вниз, говорит Нитидацу Фудзии. Но ни те, ни другие не дают человеку истинную свободу. Ибо свобода не определяется внешними законами и границами. У свободы есть единственный внутренний закон: «Делать благо и не делать зла». Эти слова принадлежат Будде, который предшествовал Будде Шакьямуни. Такой закон самодостаточен. Чем больше мы стремимся определить, что есть «благо» и что есть «зло», тем сильнее мы запутываемся и становимся рабами буквы, в конечном счете – рабами того, кто пишет внешние законы хитрее всех. Но невозможно перехитрить истинно свободного, знающего безо всяких слов, где добро, а где зло. Будда говорил, что благо заключается в том, чтобы сбросить с себя все ограничения. Этот Путь не имеет конца. По нему идет наше сердце…

Нитидацу Фудзии пишет, что «не делать зла» – значит не убивать, а «делать благо» – значит давать жизнь. Высшим образом внутренняя свобода проявляется, когда отдаешь жизнь, чтобы не убивать.

Ганди говорил, истинное бесстрашие не в том, чтобы защищать свою жизнь, а в том, чтобы не бояться отдать ее. Прежде чем получать какое-либо образование, говорил он, ребенок должен научиться не давать сдачи, а любовью побеждать злобу. Дети от природы не умеют отвечать ударом на удар. Это хорошее неумение, с этим не надо бороться. Что следует прививать, так это бесстрашие и дружественность!

14 ноября 1996 г. «Джаганатха-экспресс» доставил нас в Калькутту за десять часов. Этот город очень похож на Дели. Здесь Нитидацу Фудзии впервые предложили индийскую землю под храм. Он проводил практику семидневного затворничества в ашраме Ганди, когда один крупный бизнесмен прислал ему телеграмму о том, что купил для Нитидацу Фудзии землю в Калькутте за 20 тысяч рупий. Все газеты написали тогда о первой встрече японского монаха и Махатмы Ганди, и, видимо, после этого бизнесмен решил сделать такое подношение.

Нитидацу Фудзии переехал из ашрама в Калькутту и начал строить храм. Ганди иногда бывал в столице Западного Бенгала и неоднократно увещевал Учителя, когда тот провожал его на вокзале: «Зачем тебе храм? Приезжай ко мне в ашрам!». Много лет спустя преподобный Нитидацу Фудзии сказал в Лондоне Тэрасаве-сэнсэю, что совершил в своей жизни единственную и вместе с тем величайшую ошибку, не послушавшись Ганди…

Весь сегодняшний день я провел в монастыре. Он состоит из двух жилых построек и здания храма. Необычно, что ступа стоит прямо на крыше храма. Небольшая белая ступа с красными свастиками. Поднявшись на крышу, можно зайти внутрь этой ступы (что тоже нетрадиционно). И там уже видишь собственно пагоду (настоящую – закрытую, с шарирой внутри), естественно, гораздо меньшего размера. Она сделана из золота. Во время церемонии монахи поднимаются по лестнице на крышу и совершают тройной обход золотой ступы.

Перед началом службы открываются ворота ограды монастыря. Когда мы молились, заходило множество людей, особенно детей. Щебеча, они подбегали к алтарю и, как бы продолжая прерванную за воротами монастыря игру, кланялись, подходили к большому барабану за сахарными шариками. Многие прихожане мазали себе над переносицей, обмакнув пальцы в пепел из курильницы или просто в огне свечей. Как в индуистском храме…

Дело в том, что монастырь расположен в районе, где живут неприкасаемые, а их, как известно, не пускают в индуистские храмы, вот они и приходят сюда, со всею широтой индийской души допуская, что Будда – это воплощение Кришны или Вишну. Что, разумеется, не мешает им глубоко в душе практиковать, пусть и неосознанно, Учение Будды.

За этот день я успел почувствовать, что такое район неприкасаемых. Прямо за стеной монастыря пролегают железнодорожные пути, возле которых они живут. Люди сушат постиранное белье прямо на рельсах. Когда проходит поезд, они убирают белье и потом раскладывают снова. В узком проходе между путями и стеной монастыря расположены хижины. Я заметил даже загончик с двумя свиньями. Значит, неприкасаемые едят свиней. Все нечистоты стекают под стену монастыря, так что стоит подуть ветру – и монахи слышат характерный запах. Но с этим, видимо, ничего не поделаешь.

Здесь мы встретили Сергея. Он не напрямую отправился в Раджгир, а через Калькутту. Болезнь сильно истощила его.

Из газет узнал о катастрофе, случившейся в делийском аэропорту: самолет казахского чартерного рейса (мы прилетели таким же) разбился, столкнувшись с индийским самолетом. Видимо, из-за плохого знания английского языка казах-пилот неправильно понял указания диспетчера. Погибли все находившиеся на борту триста человек[86]86
  Я еще не знал, что катастрофа поджидает и меня…


[Закрыть].

15 ноября 1996 г. Мы поехали по магазинам покупать сувениры. Это всех измотало, и к концу дня никто не соображал как следует. Хотя в Калькутте, как и в Дели, есть метро, добраться до монастыря оно не помогает. Мы поехали на автобусе. Автобус был какой-то странный, деревянный. Движение транспорта совершенно сумасшедшее. Постоянные пробки. Кое-кто из нас сел. Я подумал, почему бы не сесть и мне. И тут же уснул в одной из пробок. Какой-то индус разбудил меня: «Фор леди[87]87
  Для женщин (англ.).


[Закрыть]!» Оказывается, здесь отдельные места – только для дам. У нас в России, конечно, тоже пишут «Места для инвалидов и женщин с детьми», но здесь к этому относятся как-то по-особенному, не то чтобы сильно уважают женщин, а скорее боятся замараться, что ли. В общем, посмотрев на недоуменное лицо этого индуса, я вынужден был встать.

Замечаю, что собственно автобусных остановок нет. Двери автобуса не закрываются. Просто люди выскакивают на ходу, когда им надо. Я упустил важную деталь: при этом они дергают за проволоку над выходом – у водителя звенит колокольчик, и он притормаживает. Я не должен был упускать этой детали! Совершенно неожиданно монахи начали выходить. Я ринулся за ними, но слишком поздно. Индусы оттеснили меня. Мне становится страшно потеряться в огромном незнакомом городе. Обезумев, продираюсь через пассажиров. Они почему-то пытаются схватить меня и что-то кричат. Вот наконец выход. Прыгаю, не осознавая, что автобус уже набрал скорость и несется под гору. Прыгаю, не подумав о проволоке, за которую можно дернуть, чтобы водитель притормозил. Прыгаю, вырываясь из рук индусов, цепляющихся за мою одежду. Как же, ведь мне так страшно потерять своих!

Едва мои ноги касаются земли, я сразу с силой опрокинут на спину. Даже не догадался прыгнуть по ходу движения, выбрал то направление, в котором остались монахи. Голова подскакивает, как мячик, ударившись затылком об асфальт. Но боли не чувствую, так неожиданно и быстро все произошло. Вижу, как заднее колесо автобуса медленно приближается к моим ногам. Да, мне показалось, что оно катилось очень медленно, это двойное колесо автобуса, полного людьми. И все же не настолько медленно, чтобы я успел убрать ноги…

В общем, я все же легко отделался. Хоть и было ужасно больно – всего лишь растяжение сухожилий. Через три дня я мог снова ходить, если бы не одно «но» – маленькая трещинка на правой щиколотке. Из-за нее на половину правой ноги, до колена, наложили гипс – и мне пришлось неделю провести в постели, а потом еще месяц соблюдать наполовину постельный режим. Целый месяц я не мог самостоятельно ходить. А потом еще две недели учился ходить при помощи костылей.

Автобус же подпрыгнул на подъеме моих ног и поехал себе дальше… Полицейского-регулировщика заботил не он, а я, мешавший движению транспорта. Разлегся, понимаете ли, на проезжей части! Он грубо взял меня за плечо и стал дергать. От шока я не мог выдавить из себя ни звука, только махал руками. Благо, подоспел Тэрасава-сэнсэй.

Газеты писали, чуть ли не в тот же день подобный случай произошел в Нью-Дели. Только там студентка, неудачно выпрыгнувшая из автобуса, была задавлена насмерть…