Текст книги "Кто будет президентом, или Достойный преемник"

16

Мохов, развалившись в кресле, пил чай из стеклянного граненого стакана, вставленного в медный монументально-«советский» подстаканник. Пил шумно, как делал это всегда, и Андрей Долгов, примостившийся на кожаном диванчике, незаметно поморщился. Вернее, он думал, что незаметно, а он наметанного взгляда Хозяина эта гримаса не ускользнула.

– Морщишься, – насмешливо проговорил Виктор Олегович. – Ну-ну. Пора бы уже привыкнуть.

– Вам показалось, – сказал Андрей ровным, спокойным голосом.

– Тебя послушать, так мне все время что-то кажется да мерещится, – парировал Мохов недовольным голосом.

Он снова отхлебнул из стакана, причем сделал это еще громче, чем прежде. Долгов выдержал это испытание с честью. Даже бровью не повел.

– Как вы сегодня? – вежливо поинтересовался он.

Хозяин прищурил маленькие, бесцветные глаза.

– А что сегодня?

– Ну, вчера вам немного нездоровилось.

На губах Виктора Олеговича появилась кривая усмешка.

– Ох, Андрюша, когда ты уже научишься называть вещи своими именами? Вчера я был пьян. В дым, в шоколад. В задницу! А здоровье у меня железное.

Долгов покачал головой:

– Я бы так не сказал. Я звонил вашему доктору. Он очень за вас беспокоится.

– Доктора ни хрена не смыслят в жизни, – отрезал Мохов. – Поверь старику, парень.

– Они уже однажды спасли вам жизнь, – напомнил Андрей.

– Кто? Врачи-то? – Мохов презрительно выпятил губу. – Да они меня чуть в гроб не укатали своими капельницами и уколами. Насилу вырвался. Полежал бы в больнице на пару дней больше, не разговаривал бы сейчас с тобой. Хотя… скажу тебе честно, парень, разговаривать с тобой – не такое уж сказочное удовольствие. Ты по-прежнему не нашел мерзавца, который пишет и вывешивает в Сети статьи.

Андрей и этот выпад выдержал с честью.

– Если мне не изменяет память, – тихо сказал он, – злоумышленника ищет господин Турецкий. Вы для этого и выписали его из Москвы. А у меня и помимо поисков преступника много дел, связанных с предстоящими выборами.

– Да-да, извини, – неохотно отозвался Мохов. – Ты прав. На все сто процентов. Я говорил сегодня с Турецким по телефону. Он утверждает, что дело крайне запутанное и что у него есть несколько версий, которые он пока… э-э-э… не хочет озвучивать. Так он сказал.

Андрей едва заметно улыбнулся.

– Неудивительно, – тихо произнес он.

– Что? – поднял брови Мохов. – Что тебе «неудивительно»?

– Неудивительно, что Турецкий не хочет рассказать вам о своих версиях.

– Это еще почему? – насторожился Хозяин. – Ты что-то знаешь?

Андрей закинул ногу на ногу и слегка прищурил раскосые глаза.

– Не хочу показаться умником, Виктор Олегович, но, мне кажется, вы совершили большую ошибку, когда вызвали его сюда, – сказал Андрей.

– У него незапятнанная репутация, – сказал Мохов. – Он раскрывал преступления, когда ты еще пешком под стол ходил.

Долгов слегка повел плечом.

– Не спорю, – спокойно сказал он. – Возможно, когда-то он действительно был хорошим следователем. Но теперь… Турецкий слишком молод, чтобы уходить на пенсию. Почему он больше не работает в прокуратуре?

– Он ушел в отставку по ранению, – сухо сказал Виктор Олегович.

Андрей кивнул с видом человека, который услышал именно то, что хотел услышать.

– Турецкий пострадал во время взрыва, – сказал он. – Он получил контузию и теперь страдает головными болями с частичной потерей памяти.

Хозяин нахмурился.

– Ты это откуда знаешь? – глухо спросил он.

– Навел кое-какие справки, – сдержанно ответил Андрей. – Но это еще не все. У него не в порядке нервы. Вспышки немотивированной агрессии и паники, так это, кажется, называется на медицинском языке. Одним словом, Турецкий… болен.

– Одним словом, он псих, – мрачно изрек Виктор Олегович, буравя помощника взглядом. – Так?

Долгов спокойно выдержал взгляд Хозяина и сказал:

– Можно и так сказать. Да, так даже будет вернее.

Мохов откинулся на спинку кресла и задумчиво постучал по столешнице толстыми, короткими пальцами. Потом покосился на Долгова.

– Намекаешь на то, что он рехнулся и ни на что не способен? И просто дурит нам голову?

– А разве это требует доказательств? – с легким оттенком иронии в голосе спросил Андрей. – Он здесь уже несколько дней. Рыщет с утра до вечера по городу, но так ничего и не нашел.

– Но ведь рыщет, – возразил Виктор Олегович. – Не сидит в гостинице.

– Рыщет, – согласился Долгов. – Только в основном по кабакам. Мне доложили, что он беседовал с барменом, с официантами. Какое это может иметь отношение к статьям, размещенным в Интернете? Да никакого! Его уже пару раз видели сильно пьяным. Пьяным «в дым», «в шоколад». И даже, извините, «в задницу». Мне, конечно, все равно, пусть хоть до белой горячки допьется, но ведь дело страдает. Я уже не говорю о том, что он пьет на ваши деньги. На те деньги, которые вы заплатили ему за работу.

– Да… – задумчиво протянул Хозяин, разглядывая край стола. – Некрасиво себя ведет.

– И это еще не все, – продолжил Андрей. – Он уже впутался в нехорошую историю.

– Что за история? – вскинул голову Виктор Олегович.

– Неприятная, – ответил Андрей. – Турецкого вызвали мы с вами, Виктор Олегович, и значит, все, что компрометирует его, компрометирует и нас.

– Да что компрометирует-то? Что он такого сделал? Говори ты толком!

– Его имя связывают с двумя убийствами, – негромко и четко произнес Андрей.

Мохов замер с открытым ртом. Лицо его вытянулось.

– С у… с убийством? – изумленно выговорил он.

Андрей кивнул:

– Именно. А это уже не шутки. Если следователи докажут, что он замешан в этом, это отбросит на вас тень, Виктор Олегович.

Мохов поморщился:

– Знаю, что отбросит. Но ты уверен, что он… Ну, что он как-то с этим связан? Может, он просто попал нашим сыскарям под горячую руку и ему нужно помочь? Сам ведь знаешь, как работают эти парни.

Андрей вздохнул и покачал головой:

– Увы, но в этом деле Турецкого «невинной жертвой произвола властей» не назовешь. Он встречался с обеими жертвами незадолго до их гибели.

– Кто они?

– Первый – Максим Воронов. Это он прислал вам фотографии.

Лицо Мохова вновь окаменело. Широкой лоб покрылся испариной.

– Час от часу не легче, – глухо проговорил Виктор Олегович, достал из кармана платок и вытер мокрый лоб.

– Второй, – продолжил Андрей, – мелкий преступник. Бывший уголовник. Подельник Воронова, некто Гиря. Как я уже сказал, оба они погибли вскоре после встречи с Турецким.

– Подожди… – Мохов наморщил лоб. – Не хочешь же ты сказать, что Турецкий…

Хозяин осекся, и Андрей продолжил за него.

– Турецкий профессионал, – сказал он. – Он всю жизнь общается с убийцами. У него сейчас нервный срыв, он переживает из-за того, что его уволили из органов. Его уволили, а преступники продолжают ходить по улицам. Возможно, он решил восстановить справедливость собственными силами и собственными средствами. Это иногда случается с бывшими следователями и операми.

– С чего это? – не понял Мохов.

Андрей пояснил:

– Им кажется, что с тех пор, как они не «при исполнении», преступники смеются им в лицо. Они потеряли власть и пытаются восстановить ее – любыми средствами.

Мохов поразмышлял несколько секунд, потом тряхнул тяжелой головой.

– Что-то ты перегибаешь, Андрюша, – с сомнением произнес Виктор Олегович.

– Ничуть, – спокойно возразил. – Я просто смотрю на вещи трезво. Этот феномен давно известен в психиатрии.

– Но мне его порекомендовал заместитель генпрокурора!

– После того, как сам выгнал Турецкого с работы? – иронично поинтересовался Андрей. – Хороша рекомендация. Он просто решил пристроить Турецкого по старой дружбе. Чтобы тот не скис и не рехнулся окончательно. Но, похоже, оказал Турецкому медвежью услугу.

Андрей замолчал. Молчал и Мохов. Наконец он заговорил тяжелым, неприязненным голосом.

– Что же ты предлагаешь сделать, парень?

– Ничего, – спокойно ответил Андрей. – Если ситуация вас не тревожит, то ничего. А если тревожит…

– То что? – быстро спросил Мохов.

Андрей пожал плечами:

– Тут вам самому решать. Но если вы хотите узнать мое мнение…

– Хочу, черт бы тебя побрал!

– Я бы вышвырнул его из города ко всем чертям, – холодно сказал Андрей. – И чем быстрей, тем лучше. Пока он окончательно не наломал дров.

Мохов пошевелил бровями и вздохнул.

– Н-да… Похоже, ты прав. – Он нахмурился и машинально забубнил, как дела всегда, когда нужно было принять важное решение:

 
Я сижу в своем саду. Горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных
Лишь согласное гуденье насекомых…
 

Андрей усмехнулся, но тут же стер усмешку с губ. Слава богу, Хозяин этого не заметил. Он по-прежнему размышлял. Хозяин размышлял, но Андрей уже не волновался, он знал, что Мохов принял решение. Принял в тот момент, когда Андрей сказал ему об отвратительном влиянии поведения Турецкого на имидж «кандидата в Президенты республики».

Виктор Олегович, при всей его харизматичности и жесткости, чрезвычайно трепетно относился к своему имиджу. Если Мохов был быком, то разговор об имидже был той самой «красной тряпкой», которая пьянила Мохова, возбуждала его, сводила его с ума.

 
Вместо слабых мира этого и сильных
Лишь согласное гуденье насекомых…
 

Пробубнив последнюю строчку, Виктор Олегович поднял взгляд на Андрея.

– А как быть с деньгами? – сухо спросил он. – Я заплатил ему за работу.

– Деньги пусть оставит себе, – ответил Андрей. – В конце концов, это не такая большая сумма, чтобы раздувать из-за нее скандал.

– Ты прав, – кивнул Виктор Олегович. – Но есть еще одна проблема.

– Какая?

Мохов опустил тяжелые веки.

– Что, если он не захочет уезжать? – устало спросил он.

– Нужно проявить настойчивость, – ответил Андрей. Улыбнулся своей резиновой улыбкой и добавил: – Только и всего.

17

Александр Борисович Турецкий допивал кофе в баре офиса, когда к нему подсел Андрей Долгов.

– Здравствуйте, Андрей Борисович, – поприветствовал он Турецкого.

– И вам не болеть, – ответил тот, едва глянув на Долгова через плечо, и сбил с сигареты столбик пепла.

Долгов отодвинул от себя пепельницу, поморщился и вежливо осведомился:

– Как ваши дела, Александр Борисович?

– Вы пришли, чтобы спросить, как у меня дела? – сухо сказал Турецкий.

Андрей дернул уголком губ.

– Не только.

– В таком случае, дела у меня идут отлично. Можете смело переходить ко второй части.

Турецкий выдохнул струю дыма. Долгов слегка отстранился и махнул рукой, отгоняя дым от своего узкоглазого, смуглого лица.

– Александр Борисович, я не буду тянуть и сразу перейду к делу.

– Сделайте одолжение, – хмыкнул Турецкий.

– Ваше дальнейшее присутствие в нашем городе нежелательно. И это не только мое мнение, но и мнение Виктора Олеговича.

– Вы сами меня вызвали, – возразил Александр Борисович. – Вернее, не вы, а ваш Хозяин. Значит, я был вам нужен.

– Вы правы. Но до вашего приезда люди не гибли в таком количестве. Это ненормально, Александр Борисович. Вы приносите слишком много хлопот.

Турецкий повернул голову и в упор посмотрел на Долгова.

– Кому? – сухо и резко спросил он.

– Всем. И в первую очередь Виктору Олеговичу. Вы здесь несколько дней, а уже умудрились вляпаться в несколько скандальных историй. Журналисты начнут связывать ваше имя с именем Виктора Олеговича. А это может его дискредитировать. Поймите меня правильно, Александр Борисович, будь сейчас другая ситуация, мы бы продолжили сотрудничество. Но ввиду предстоящих выборов…

– А, перестаньте, – поморщился Турецкий. – Если я не раскрою это дело, выборов вообще может не быть. По крайней мере, для вашего Хозяина.

– У меня на этот счет есть большие сомнения, – едко проговорил Долгов.

– Не лезьте в то, чего не понимаете, – сказал Турецкий. – Занимайтесь своими делами, а я займусь своими.

– Только не в нашем городе, – возразил Долгов. – Решение уже принято. Гонорар за расследование можете оставить себе. С этим проблем не будет. – Долгов слегка наклонился и тихо добавил: – Послушайтесь моего совета, Александр Борисович, уезжайте поскорей. Иначе…

– Иначе что?

– Иначе у вас будут большие проблемы.

Турецкий ухмыльнулся:

– И кто мне их создаст? Уж не вы ли?

– Возможно, что и я, – ответил Долгов мягким, почти добродушным голосом. – Уезжайте, Александр Борисович. Я говорю это вам как друг. Катитесь в свою Москву.

Турецкий, однако, быть другом Долгова не пожелал.

– Слушай сюда, ухарь, – спокойно сказал он. – Если ты еще раз позволишь себе разговаривать со мной в таком тоне, я тебе все кости переломаю. Поверь мне, мальчик, у меня давно чешутся кулаки сделать это.

– Не сомневаюсь, – пробубнил Долгов себе под нос.

– Хорошо, что не сомневаешься. А по поводу всей этой истории я буду говорить не с тобой, а с Моховым. Ты – всего лишь шестерка, мальчик на побегушках. Знай свое место и не суйся во взрослые дела.

Турецкий затушил сигарету, швырнул на деревянную стойку деньги, повернулся и вышел из бара.

– Что ж… – тихо проговорил Долгов, глядя ему вслед. – По-хорошему ты, видать, не понимаешь. Может, по-плохому поймешь?

18

– Какого черта здесь происходит? – с ходу начал бузить Турецкий, ворвавшись в кабинет Мохова.

– Что случилось? – удивленно спросил тот, поднимаясь из-за стола и протягивая Турецкому руку.

– Я только что говорил с вашим курьером – или кто он там у вас, – гневно продолжил Александр Борисович, пожав протянутую руку.

– Вы про кого?

– Про Долгова. Он подсел ко мне в баре и стал угрожать.

Мохов сдержанно улыбнулся:

– Вы его неправильно поняли, Александр Борисович. Дело в том, что…

– Вы хотите стать Президентом?

– Э-э-э… Да, разумеется.

– И вы не хотите отправиться в тюрьму?

По лицу Мохова пробежала тень.

– Я вас не понимаю, – холодно сказал он.

– И в гроб ложиться тоже, полагаю, не собираетесь? По крайней мере, в ближайшее время?

– Да о чем вы говорите!

– О том, что вокруг вас вьются опасные люди, которые ждут не дождутся, когда вы отправитесь на тот свет. До сих пор они действовали мягко, пытаясь довести вас до сердечного приступа. Но теперь они переступили черту, убив Воронова и Гирина, и на этом они не остановятся. Они возьмутся за вас, Мохов.

Виктор Олегович болезненно поморщился. У него болела голова с похмелья и скакало давление. Он был подавлен и чувствовал себя паршиво.

– Да кто «они»? – спросил Долгов. – О ком вы говорите?

– Люди, которым вы мешаете.

– Мои конкуренты?

– Может быть. А может быть, и нет. Дайте мне пару дней, и я узнаю это. Но при условии, что ваш курьер…

– Помощник.

– Плевать. Что он не будет путаться у меня под ногами.

Мохов смотрел на Турецкого неприязненно и угрюмо.

– Что я должен сделать? – спросил он.

– Ничего. Просто не мешать.

– Вы здесь уже несколько дней, а результатов никаких.

– Результаты есть. Но я не собираюсь вам о них рассказывать. Следствие еще не закончено, ясно?

– Вы разговариваете со мной так, словно это вы меня наняли.

– Я разговариваю так, как должен разговаривать. К тому же этот ваш курьер…

– Помощник, – простонал Виктор Олегович.

– Он здорово меня разозлил. И если он еще раз появится у меня на пути, я просто оторву ему голову. Как цыпленку.

– Хорошо. Я поговорю с Андреем. – Мохов забросил в рот две таблетки цитрамона, взял графин и запил прямо из горла. Поставил графин на стол и снова посмотрел на Турецкого. – А вам я даю еще два дня, – сказал он. – Если через два дня результатов не будет, я откажусь от ваших услуг. И потребую назад свои деньги. Если вы уедите сейчас – деньги останутся у вас. Как вам такой расклад?

– Расклад нелепый, – ответил Александр Борисович. – Но я с ним согласен.

– Вот и хорошо. Идите и работайте. И попытайтесь больше не впутываться в истории с убийствами.

* * *

Каблучки Татьяны звонко цокали по асфальту. На девушке был бежевый приталенный плащик, подчеркивающий изящество ее фигурки. На руках у нее красовались тонкие черные перчатки. Лицо было красивым, гордым и неприступным.

– Таня! – окликнул ее Турецкий.

Секретарша остановилась и повернула голову. Александр Борисович сидел на скамейке и сигаретой в руке.

– А, это вы, – девушка улыбнулась. – Что вы здесь делаете?

– Нам с вами нужно поговорить.

– Вот как? О чем?

– О вас и Максиме Воронове.

Лицо Татьяны дрогнуло.

– Садитесь, – пригласил ее Александр Борисович. – Не бойтесь, скамейка чистая. Я даже протер ее специально для вас, – пошутил он.

Девушка колебалась, и Турецкий слегка поднажал.

– Разговор очень важный, – сказал он. – И не столько для меня, сколько для вас. Ну же, не раздумывайте. – Александр Борисович слегка прихлопнул ладонью по скамейке рядом с собой.

Татьяна решилась. Она подошла к скамейке и, поколебавшись, села рядом с Турецким.

– Ну? – сказала девушка. – О чем вы хотели со мной поговорить?

– О Максиме Воронове. Вы ведь его знали?

И вновь по лицу девушки пробежала тень. Она поджала губы и холодно произнесла:

– Не понимаю, о ком вы.

– Таня, милая, давайте не будем тратить времени зря. – Голос Турецкого звучал устало и спокойно. – Я знаю, что вы были знакомы с Максимом Вороновым. Знаю, что вы с ним были любовниками. Видите – я говорю с вами откровенно.

– Ваша откровенность граничит с наглостью, – заметила Татьяна.

– В моей профессии откровенность всегда граничит с наглостью.

Турецкий швырнул окурок в железную урну. Девушка ждала, нетерпеливо поправляя рукой волосы.

– Ну? – сказала она наконец. – Теперь скажете, что вам от меня нужно?

Александр Борисович посмотрел на нее мягко, почти ласково.

– Таня, ваша жизнь в большой опасности. Вы должны быть со мной откровенны, потому что я – единственный человек, который может вам помочь. Уж так получилось.

Татьяна сжала в руках сумочку.

– Что? – нервно проговорила она. – Что вы знаете?

– Я уже сказал вам. Я знаю, что вы с Вороновым были любовниками. Знаю, что вы решили шантажировать Мохова. Идея наверняка исходила от него. Более того, вы долго не соглашались, потому что считали это… нечистоплотным. Но Воронов сказал вам, что выбить деньги из Мохова – единственный шанс уехать из этого города. Скорей всего, он обещал вас увезти к морю. Вот вы и сдались. Правильно?

Татьяна изумленно смотрела на Турецкого. Он кивнул:

– Правильно. Знали бы вы, сколько подобных историй я слышал. И знаете, что самое неприятное? Что редко кто из парней выполнял свое обещание. Да почти никто. Совсем никто, – с горькой улыбкой поправил Александр Борисович.

– Это не так, – неуверенно проговорила Татьяна.

– Так. Воронов просто хотел вас использовать. Это совсем не значит, что вы ему не нравились, – поспешно добавил Александр Борисович. – Может быть, он даже был в вас влюблен. Но для таких парней, как он, влюбленность ничего не значит.

– Вы его не знали! – резко сказала Татьяна.

– Пусть так, – согласился Александр Борисович. – Но он не должен был впутывать вас в преступление. Это не по-мужски, вы так не считаете?

– Нам нужны были деньги, – сухо проговорила Татьяна, теребя пальцами ручку сумки.

– Да-да, конечно, – снова согласился Турецкий. – Однако у себя дома Воронов хранил целый архив снимков и негативов. Компромат почти на всех вип-персон этого города. Думаю, денег у него хватало. По крайней мере, для того, чтобы отвезти вас к морю.

Татьяна несколько секунд испытующе смотрела на Александра Борисовича, затем отвернулась и опустила взгляд на сумочку.

– Вы меня не обманываете? – тихо спросила она.

– Увы, нет, – ответил Турецкий. – Воронов использовал вас так же, как и других своих подружек. Думаю, он и роман с вами закрутил по этой причине. Чтобы поближе подобраться к Мохову.

– Какая мерзость, – с отвращением проговорила Татьяна. И повторила презрительно: – Какая же это мерзость!

– Жизнь, – тихо отозвался Александр Борисович. – Впереди у вас будет еще много мерзостей. Вы должны научиться…

– К черту, – устало сказала Татьяна. – Идите к черту с вашими нравоучениями. Думаете мне от них легче?

Она достала из сумочки платок и зеркальце и осторожно промокнула краешки глаз.

– Вы не понимаете… – снова заговорила Татьяна. – Не понимаете, как тяжело мне было пережить известие о его смерти. Как будто у меня из сердца вырвали кусок.

– Всегда тяжело терять любимого человека, – сказал Александр Борисович. – Еще тяжелее узнавать о нем правду. Максим Воронов был шантажист. Из-за этого его и убили.

– Как? – Лицо Татьяны оцепенело. Она смотрела на Турецкого так, словно впервые его увидела. – Как убили? Он же умер от сердечного приступа.

Александр Борисович покачал головой:

– Нет. Его убили. И сделали это очень профессионально.

Татьяна откинула со лба прядь.

– Черт… Я совсем ничего не понимаю. Почему тогда милиция об этом ничего не знает?

– Потому что нет никаких улик, указывающих на убийство. Так они считают.

– А вы? Вы так не считаете?

– Нет, – сухо сказал Александр Борисович. – Я всю жизнь был сыщиком, Таня. И говорят, что неплохим. А когда человек много лет занимается одним делом, у него развивается чутье. Чутье особого рода.

Татьяна кивнула.

– Я знаю. Интуиция.

– Не совсем. Интуиция заставляет что-то предполагать. Я же знаю наверняка. Не могу этого объяснить. – Турецкий поморщился и потер пальцами лоб. Невесело усмехнулся. – Не так давно я перенес контузию. А вы просто верьте мне, и все. Я бы не был так настойчив, если бы от этого не зависела ваша жизнь.

– Моя жизнь? – Татьяна прищурилась. – При чем тут моя жизнь? Что может угрожать моей жизни?

– Воронова убили за то, что он слишком много знал. И он мог поделиться своими знаниями с вами.

Татьяна дернула уголком губ.

– Он ничем со мной не делился.

– Но убийца, кем бы он ни был, этого не знает, – сказал Александр Борисович. – Он может решить, что легче от вас избавиться, чем…

– Я поняла, – перебила Татьяна. – Нет человека, нет проблемы. – Она неприязненно посмотрела на Турецкого. – Что вы от меня хотите?

– Попытайтесь вспомнить, Таня: Максим общался при вас с кем-нибудь из своих приятелей? Может, у него были с кем-то «особые дела»?

– Дела?

– Ну да, дела, – кивнул Александр Борисович. – Может быть, кто-то из приятелей Максима вел себя подозрительно. Нервничал при вашем появлении. Или, наоборот, проявлял нетерпение в вашем присутствии? Ждал, когда же вы, наконец, уйдете.

Татьяна задумалась.

– Он не знакомил меня со своими друзьями. Я даже не знаю, были ли у него друзья. Хотя… – На чистом лбу девушки появились морщинки. – У него был один приятель. Мы случайно встретили его в ресторане. Он сказал, что ему нужно поговорить с Максимом без свидетелей. Они хотели выйти на улицу, но я сказала, что мне нужно «попудрить носик». И ушла, чтобы оставить их одних.

Татьяна снова наморщила лоб, припоминая.

– Когда я вернулась, – продолжила она, – они о чем-то спорили. По крайней мере, разговаривали на повышенных тонах. Тот парень что-то доказывал Максиму, но Максим качал головой. Вот так… – Татьяна нахмурила брови и качнула головой. – Потом я подошла к столику, и они тут же замолчали.

– Максим познакомил вас со своим приятелем? Вы помните его имя?

Татьяна кивнула.

– Помню. У него было такое смешное имя – Устин. Я сначала подумала, что это кличка. Ну, знаете, бывает же такая фамилия – Устинов. Но оказалось, что это настоящее имя – Устин. – Татьяна усмехнулась. – Его мать обожала фильм «Тени исчезают в полдень», а там был такой герой – Устин.

Девушка нервно хохотнула, но тут же прикрыла рот рукой. На глазах у нее выступили слезы.

– Вы думаете, они… – Татьяна сделал усилие и взяла себя в руки. – Вы думаете, Устин его подельник?

– Вполне вероятно. Подобными делами редко занимаются в одиночку. Во-первых, это слишком хлопотно. Во-вторых, слишком опасно. Устин не говорил вам, где живет и чем занимается?

– Нет… Вроде бы не говорил. Хотя… Да, конечно! – Татьяна оживилась. – Я помню. Он говорил что-то о машинах. Жаловался, что сейчас дела у него идут неважно. Что рынок собираются прикрыть.

– Рынок, – повторил Александр Борисович. – Какой именно рынок, не помните?

– Подождите… – Татьяна задумалась. – Что-то такое мелькает в голове… По-моему, это где-то в пригороде… – Она подняла взгляд на Турецкого. – Где-то рядом с городом, не то в Тиховолжске, не то в Предгорном. Точно не могу вспомнить.

– Тиховолжск или Предгорное, – снова повторил Александр Борисович, обдумывая услышанное. – Таня, это все, что вы запомнили?

– Мне кажется, да, – не совсем уверенно произнесла Татьяна. – Ну, еще он сказал, что у него жена беременная. И что он хочет отвезти ее куда-то на Украину. Что там хорошая клиника и стоит недорого. И вроде у нее там родители… Вот теперь вроде все.

– Итак, давайте подытожим, – сказал Александр Борисович. – Приятеля зовут Устин. Он работает на автомобильном рынке где-то в пригороде, предположительно в Тиховолжске или в Предгорном. У него беременная жена, и родом она из Украины. Я ничего не упустил?

– Нет. – Татьяна судорожно сжимала в пальцах сумочку, бросая на Турецкого быстрые взгляды. – Я рассказала вам все, что знала. Теперь я могу идти?

Александр Борисович внимательно на нее посмотрел.

– Мне кажется или вы по-прежнему нервничаете? – тихо спросил он.

– Я нервничаю. Сильно нервничаю. Это вас удивляет? – с вызовом проговорила Татьяна.

Турецкий слегка стушевался. «В самом деле, чего я пристал к девчонке?» – подумал он. И все-таки бывшего «важняка» не покидало ощущение, что секретарша чего-то не договаривает. Что она знает гораздо больше, чем говорит.

– Ну все, – сказала Татьяна, глянув на часики. – Теперь мне точно пора.

Она встала со скамейки. Турецкий тоже поднялся.

– Вас проводить? – спросил он.

Девушка тряхнула волосами.

– Не надо. Сама доберусь. Всего хорошего!

Она повернулась и торопливо зацокала каблучками по асфальту, направляясь к метро. Александр Борисович задумчиво смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду за поворотом. Затем закурил и медленно побрел к остановке автобуса.