Текст книги "Неделя длинных ножей"

– Мента? – упрямо поправил подследственный. – Балабон они его звали, сам слыхал.

– Что-нибудь еще о Балабоне слыхали? – спросил Турецкий.

– Вспомнил. Пацаны говорили еще, что он долбает их в своей ментовке. И никаких следов. Вроде с трудными подростками работает, я так понял, раз он всех знает, а они его. И на Балабона никто не обижался.

– Девушки среди них были? – спросил Турецкий.

– Как без них! Шалашовки какие-то пьяные. Хихикали.

– Ладно. Вернемся к попытке вашего ареста капитаном Анисимовым... Он вам ордер предъявил?

– Фу-у... Ладно, еще раз. Махнул бумажкой перед носом... Я что ее, смотрел? Подходит, в натуре, лыбится, ручкой помахал. Говорю ему как человеку, садись, Серега, налью!

– У вас с ним были хорошие, дружеские отношения?

– Почему были? А, ну да... Выходит теперь, что были. А чего б нам с ним не дружить? Он мне жить давал, а я ему на жизнь отстегивал... Придет, бывало, ко мне на склады...

– Кстати, что это за склады и где они находятся? – остановил Турецкий Дона, размахавшегося руками. – Вы о них третий раз говорите.

– А вы третий раз спрашиваете... – недовольно буркнул Дон. – Возле вещевого рынка в Вешняках. Торгующие у меня там свой товар держат. Не за так, конечно. Ну и вроде как камера хранения, куда они вечером сдают, что не продали днем. И разное, по мелочи...

– Хороший у вас заработок?

– Нормальный, – кивнул Дон. – Не жалуемся.

– А что ж у любовницы-то жили? – приподнял голову от бумаг Турецкий. – Квартиры своей нет?

– Так я скрывался после этой истории с Анисимовым...

– Тогда она почему не живет у вас?

– А, ну да, опять вы на вранье меня ловите, – вздохнул Дон. – Все забываю... Да есть у меня квартира, почему нет? Все путем. Она только жить у меня не желает. Кирюхи мои ей, вишь, не нравятся... Ну, заходят ко мне ребята после работы, то-се... Слова разные говорят. Вот тут у нас с ней сплошное противоречие.

– А что хоть за ребята?

– Нормальные. Говорю вам, у меня на складах служат. Все, как один, завязали с прошлым. Только таких беру. Работают грузчиками, охранниками. Да, и щипачей на рынке, в смысле карманников, ловят, в помощь ментам. Я за любого поручусь, понимаете? А она не понимает.

– То есть вы у них работодатель? – спросил Турецкий.

– Вроде того... – кивнул Дон.

– А как вам достались эти склады? – сощурился Турецкий. – Вот это я у вас еще не спрашивал.

Дон развел руками, отведя взгляд в сторону.

– Начальное накопление капитала, может, слышали. Пришлось повертеться, не без этого. Где подсуетился, где пригрозил, кому подмазал, кому вмазал... А как же без этого? Говорил же, что, согласно этой характеристике, меня никто на работу не брал! Иди по новой воруй?! Можно, конечно. Я бы, может, побольше имел, если бы рэкетом, как Тенгиз, занялся... Только надоело, вот что. И пацанов чем-то занял, и вам же поменьше с нами работы, я правильно говорю?

– Но с документацией у вас все в порядке? – спросил Турецкий.

– Спрашиваете!.. Можете все обыскать, все бумаги дома и на работе. Хотя вы наверняка уже давно все изъяли.

– Изъяли, – с улыбкой кивнул Турецкий. – Я их смотрел... Насколько я помню, вы и до этого уже встречались с Тенгизом Чугаевым, чтобы решить вопрос вашей собственности?

– Я вообще-то другого хотел... – вздохнул Дон, почесав в затылке. – Насчет рынка... Чтоб мне продал. И отступные ему предлагал. А он вдруг заговорил: ты, мол, наоборот, свои склады мне продай. И большие бабки положил. Представляете? То у него денег нет, а то вдруг откуда-то появились... То так, то эдак. Я отказался, зачем они мне? Мне и так неплохо. И пацаны при мне. И убивать мне его было незачем.

– Это я знаю, – кивнул Турецкий. – Еще раз. Значит, вы по-дружески пригласили капитана Анисимова к столу. И что дальше?

– Ну. А он подошел. Я встал, руку протянул, а он наручник– опа! – и мне нацепил. И ордером этим перед глазами махнул. Теперь поняли, почему его прислали? Мы ж с ним по корешам. Хоть он и мент. Пришел бы кто другой, да я бы близко его не подпустил! Покажь сначала ордер, верно? И расскажи мне о моих правах, чтоб сразу адвоката позвать. Я правильно говорю? А я его за стол пригласил. Как близкого человека.

– То есть осерчали вы там, в кафе? Там у вас драка и началась?

– Нет, не так дело было... Я, конечно, обалдел, в натуре. Думаю, лучше не сопротивляться. Не с моим характером права качать. Кафе это разнесу со всем персоналом и гостями, а после до конца жизни инвалидные им выплачивать... Ну, терплю пока что, никого не трогаю, только с ним вышли, а мне в морду эти камеры с прожекторами. Кино, блин, про меня снимают! Озвереешь тут.. И еще эта девка молодая, в ящике ее видел, когда про наших блатных рассказывала, с микрофоном в руках... Ну тут я...

– Разгневался?

– Ну, не то чтоб очень... Рванулся, забыл про него, а он башкой бах – о ступеньки... Я уж себя не помнил, не видел ничего. Бегом оттуда, потом в толпе очухался. Когда выстрелы услыхал. Все завизжали, попадали...

Турецкий слушал, кивая.

– Если будет доказано, что ваш арест был незаконным, возможно, удастся снять обвинение в непредумышленном убийстве, – сказал он вслух. – Но для этого вам понадобится хороший адвокат.

– А я уж думал: триста семнадцатая мне светит... – облегченно вздохнул Дон. – От двенадцати до двадцати.

Зачем ему адвокат, подумал Турецкий. Он сам наизусть все статьи знает.

– Пока что сто седьмая, если будет доказано состояние аффекта, – сказал он вслух. – Или сто восьмая.

– Вот вам все доказательств не хватает... – сказал Дон, подумав. – А что, если мне сыграть живца? Ведь обязательно он клюнет!

– Кто он?

– Сами знаете, кто... Демид, кто ж еще. Короче. Я вам что хочу предложить? Пусть меня переведут из одиночки в общую камеру. Или пусть ко мне кого-нибудь подсадят. Или разрешат общие прогулки со всеми заключенными. Не сбегу, не бойтесь. Мне бежать некуда, раз уж сам к вам пришел. Да еще пушку Демида вам принес.

– Этого мы не забудем, – заверил Турецкий. – А на самом деле, зачем вы это сделали? – негромко спросил он, отключив диктофон. – Я имею в виду, пришли к нам. Только откровенно. Мстите кому-нибудь?

– Ну. Они ж меня убить хотели! Тенгиза кто-то завалил, а на меня повесили. Потом ствол мой к Цивилло подбросили. Женщину мою избили, а я что, должен сидеть и смотреть? Так я решил: на них вас, прокуратуру, натравлю! Как они на меня – ментов. Если уж по-честному! Считайте, что я вас чисто конкретно нанял, гражданин Турецкий. Поняли теперь? Я правильно говорю?

– То есть хотите помочь правосудию? – констатировал Турецкий.

– Ну. А вы мне. Дашь на дашь... – и хитро подмигнул.

– И как вы это себе представляете? – задумался Турецкий. – Я говорю про вашу помощь, если мы переведем вас из отдельной камеры.

– Нормально, – пожал плечами Дон. – Я ж тертый... Всегда вижу, кто чем дышит. И разберусь, кого ко мне подселят... На зоне ко мне пару раз подкатывались– «темную» хотели, или перо в бок. А вот им! – он сделал этот характерный мужской знак: ударил себя по сгибу локтя, так что вверх задрался кулак. – Мне там, если хотите знать, потом еще год добавили по сто восьмой...

– За превышение пределов необходимой обороны? – уточнил Турецкий.

– Знаете кодекс, знаете... – медвежьи глазки Дона весело сощурились. – Так я в камере ночи спать не буду, а его высмотрю!

– Опасно... – покачал головой Турецкий. – И потом, знаете, мы – прокуратура. Не можем идти на сомнительные сделки.

– А кто докажет? – подался к нему Дон.

– А вы не боитесь?..

– В одиночке, если хотите знать, опаснее... – снова приблизил к нему свое лицо Дон и громко зашептал, оглядываясь: – В общей камере всем из одной кастрюли наливают или накладывают, верно? А мне приносят персонально, в мисочке. Я ж не президент какой-нибудь, чтобы с моей поросятины с хреном кто-нибудь пробу снимал, верно? Подсыплет тот же раздатчик мышьяку, я, в натуре, с копыт, а он не выйдет на работу... И только его и видели. А чего ему выходить, спрашивается, если на бабки, что ему за меня отслюнят, он год может в Сочах гудеть по-черному! Но это он так думает про себя. За него и про него решат иначе: то ли в канал Москва-Волга скинут, иль в лесу под Шатурой закопают. Думаете, преувеличиваю значение своей особы? А вы прикиньте, как наши менты старались меня замочить. Демид ведь на все шел, сами знаете.

Турецкий промолчал, испытующе глядя на Дона.

– Не верите? Я только одному удивляюсь, гражданин Турецкий, почему я до сих пор живой... – закончил Дон и откинулся от стола, довольный произведенным впечатлением. – Но они это точно сделают. Не так, так этак. Не сегодня, так завтра. У них не заржавеет. И тогда ничем не смогу быть вам полезен. Думаю, они просто другого раздатчика пока не подобрали.

– Все может быть... У вас, кстати, раздатчик один и тот же? – спросил Турецкий.

– Двое, из блатарей. Одного знаю, Федя зовут, прежде на Стромынке жил. Он такую подлянку мне не сделает. Про второго его расспросил. Говорит, тот давно здесь... Вот если новенький только объявится, ну, тогда... обещал сразу предупредить.

Турецкий внимательно слушал. Брать на себя подобное, идти на сомнительную сделку с подследственным, он не мог никак. И обязан был сначала доложить и согласовать. Только есть ли у него время на все согласования и доклады?

– Ну и последнее, – сказал вслух Турецкий. – И самое главное. За что вас все-таки хотели убить, до сих пор не догадываетесь?

– Не-а... – приоткрыл рот Дон. – А за что? Расскажите...

13

Авдей Карлович до поздней ночи внимательно разглядывал сайт компании «Инвестком», доступ в который открыл ему Вовик, взломав их хитроумную и многоступенчатую защиту.

Вовик сидел рядом, покачиваясь в кресле.

– Вам хоть понятно, что там расписано? – спросил он после часа молчания, в течение которого Авдей Карлович раскрывал бухгалтерский отчет страницу за страницей, с колонками больших чисел, в которых преобладали нули и непонятные буквенные сокращения.

– Более-менее... – пробормотал Авдей Карлович и покосился на него. – А тебе?

– Не-а... – беспечно пожал плечами тот. – А зачем они мне?

– Это верно, – кивнул Авдей Карлович. – Поэтому шел бы ты спать, а?

Несколько обиженный Вовик поднялся с кресла. Он-то ожидал барской ласки за проделанную работу.

– Иди, иди... – Авдей Карлович махнул рукой, не глядя в его сторону. – Теперь я сам справлюсь. О твоем гонораре потом поговорим...

Он азартно щелкал мышью, выделяя целые столбцы, чтобы потом сохранить их в памяти компьютера. Когда Вовик, надувшись, вышел, Авдей Карлович лихорадочно закурил. Потом взял сотовый. Быстро набрал номер Андрея.

– Спит, наверно... А спать вредно в это судьбоносное время...

– Да... – послышался капризный и недовольный голос Жанны, супруги Андрея, которую он, Авдей Карлович, ему лично сосватал. Буквально от себя оторвал эту бывшую «Мисс Москва», как только на горизонте появилась профессиональная массажистка Оля. Пришлось от Жанны откупаться, познакомив с этим молодым «волком», подающим надежды будущим олигархом.

– Жанночка, я извиняюсь...

– Фу, Авдюша, это ты? В такое время? Что случилось?

– Тысяча извинений, Андрюша твой спит?

– Не то слово. Дрыхнет, я бы сказала... Вот, послушай...

По-видимому, она поднесла трубку к лицу супруга, и тотчас донесся густой храп.

– Черт... – пробормотал Авдей Карлович. – Вдребадан, да? Бесполезно будить?

– Говорит, опять вернулся с презентации. А от самого бабьими духами воняет и помада на сорочке...

– Презерватив хоть успел снять? – усмехнулся Авдей Карлович. – Или так и свалился в постель, не раздевшись?

– Не проверяла... – сказала Жанна. – Ну ты и подсунул мне сокровище! Пьет и пьет... Может, другого подберешь?

– Кого другого? – хмыкнул Авдей Карлович. – И кому? Тебе или телекомпании? Ты же сама просила найти какого-нибудь будущего олигарха, перспективного и помоложе.

– Ну просила... После того как застукала тебя с этой твой массажисточкой. Кстати, я слыхала, что она неравнодушна к одному мальчику, которого ты там у себя держишь...

– От кого ты слыхала? – насторожился он.

– Да нет, это я только так предположила... Чтоб тебя позлить. Кто-то на каком-то приеме мне сказал, что у тебя там работает лучший компьютерщик всех времен и народов... И что он очень молодой. Я и подумала почему-то... И насчет Андрюши, я ж не знала, что он так пьет... – жалобно протянула она.

– Тебе не угодишь! Потерпи уж, потом посмотрим...

– Тогда до завтра, – сказала она. – Олечке привет. Передай, что я ей очень завидую.

Авдей Карлович отключил трубку, задумался, глядя на экран. А может и хорошо, что Андрюша сейчас пьян... Кто они друг другу? Союзники, друзья, кореша?.. Как давно уже сказал один умный человек: не бывает постоянных друзей, бывают только постоянные интересы... И они пока совпадают. А что там будет дальше, поглядим... И потом, разве такими находками с ходу делятся даже с партнерами? Поделиться он хотел только радостью... А эта радость оттого, что конкурирующая фирма «Инвестком» теперь накроется медным тазом. И выскочит из игры, то бишь из конкурса, на десять метров впереди собственного визга, как сказал другой классик... Авдей Карлович не мог вспомнить, кто именно так сказал. Да это уже и не важно.

Он смотрел на цифры, которые говорили ему больше, чем сокращенные буквенные обозначения. Многие из них он помнил наизусть.

Когда-то через десятые руки он получил эти данные тайно. Речь шла о деньгах, которые вливались черным налом – сверх положенной законом суммы – для предвыборной кампании одного губернатора в Сибири, где находится столь вожделенный титановый комбинат. Самый большой в Европе, если не в мире. И чья продукция раскупается во всей Европе. Если не во всем мире. И прошел он мимо рта Авдея Карловича, не привыкшего пропускать самые лакомые куски.

Но ничего невозможно было поделать и доказать. Некоторые цифры были, но не было главного – тайной бухгалтерии той предвыборной кампании. Те, кто мог бы вывести или помочь выйти на эти скромные бухгалтерские документы о перечислении, оприходовании и проводках средств, скрытых за семью печатями, давно и бесследно исчезли в торфяниках подмосковных лесов.

Авдей Карлович искал этих людей не один месяц. Но бесполезно. И, казалось, все, концы в воду... Но вот нашелся этот прыщавый губастый пацан, компьютерный фанат, который за несколько дней, не вылезая из кресла, одной левой извлек из монитора бесценные документы, имея которые, можно перевернуть здесь, в России, все и вся... И доказать лишний раз продажность власти, пришедшей на смену прежней, которая силой взяла то, что сегодня приходится покупать.

Да, это тот самый черный нал, которым всесильный тогда «Инвестком» инвестировал в будущего победителя, перегонял с курьерами десятки, сотни тысяч долларов для выборов нужного кандидата, который потом поднесет этот комбинат на блюдечке с голубой каемочкой. Что и произошло в конце концов, несмотря на хорошо подготовленное и бурное негодование широкой общественности.

Теперь им там придется покусать локотки, почему не сложили эти бухгалтерские секреты, годные лишь для внутреннего пользования, в папочки и не завязали тесемочки, а все доверили заморской электронике, всецело полагаясь на ее феноменальные возможности, включая недоступную защиту. Теперь они на крючке! А все от жадности, которая до и после них сгубила и еще сгубит массу фраеров!

Бормоча под нос, Авдей Карлович увлеченно работал на клавиатуре, щелкал мышкой и нажимал на «Энтер», сбрасывая данные в память.

Отдельно он записывал буквенные обозначения.

Программа С1... Так, это бухгалтерская программа, вспомнил Авдей Карлович, которая ими использовалась.

Название колонки «Фикс. нал.» – наверняка фиксирование поступающих денег. Актив, так сказать.

Колонка «В прачеч.» – значит, в прачечную... Отмывка черного нала, не иначе. Иначе говоря, это еще расходная часть бюджета предвыборной кампании. Вопрос, куда они пойдут дальше после отмывки...

Но сначала следует посчитать, на сколько отличаются «Фикс.» и «в прачеч.»... Если разница есть, она должна быть порядка семидесяти тысяч долларов. Именно столько кандидат имеет право официально, в соответствии с законом, потратить на свою предвыборную гонку... А тут явное нарушение... м-м-м... – Авдей Карлович потер лоб, вспоминая. – Да, статьи 47 пункт 12 Федерального закона № 124-ФЗ от 19.09.97 г. «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ».

Сзади него чуть слышно открылась дверь. Авдей Карлович замер, потом осторожно оглянулся.

В дверях стояла Оля – заспанная, в ночной рубашке. Ее бледное личико было склонено чуть набок, что означало каприз или обиду. Вернее, и то и другое одновременно.

– В чем дело?

– Ты спать идешь или нет? – спросила она. – А то мне одной холодно и страшно.

– Сейчас, подожди пару минут... – он взглянул на экран монитора. Да нет, что она сможет тут понять.

– Иди ложись, я сейчас... – он снова обернулся к ней: – Или ты ожидала увидеть здесь своего Вовика?

– О господи!.. Опять ты за свое. Ну запри меня и вообще никуда не выпускай!..

Она легко вздохнула и вышла, прикрыв за собой дверь. Стала подниматься к себе по лестнице, когда услышала позади себя не то шорох, не то легкий шепот. Оглянулась и увидела двух новых молодых охранников, которых недавно нанял Джемал. Кажется, его очередные племянники. Они неподвижно сидели в своих креслах и молча смотрели на нее.

Она поднялась в спальню и закрылась там на ключ.

Авдей Карлович сидел один, вслушиваясь. Когда расслышал отдаленный и характерный щелчок замка, снова обратился к экрану.

Цифр в колонке «В прачеч.» было много. Даже слишком. И буквенных обозначений тоже. Но разобраться нетрудно. «Сбер.». Ну, это понятно: юридические и физические лица в организованном порядке получали на руки наличные и везли их в сберкассу, где дружно вкладывали на счет обожаемого кандидата в губернаторы, имея за это какую-то мзду. Причем все, как один, одну и ту же сумму: 85 000 не своих рублей.

Авдей Карлович раскрыл сборник законов и постановлений. Ну да, юридические лица могут вносить не больше 85 000, физические лица – в десять раз меньше... Вон их сколько физических, и все внесли ровно по 8 500 рэ... И тоже не своих. Ошибки быть не может. Только представить, какие там был очереди! С ночи занимали. И все голосовали за любимого кандидата рублем, полученным от доброго дяди из «Инвесткома».

А вот это что за «взн. канд.» 42 000? Он снова порылся в законе о выборах... Ну да, кандидату тоже отстегнули. Именно эту сумму из личных сбережений он имеет право вносить в свой фонд.

Это ладно, куда ни шло. Главное, в сумме получается нечто феерическое. По самой грубой прикидке, внесено почти в сорок раз больше, чем разрешено законом. Уже статья.

Теперь посмотрим расходы. «Типограф.» – яснее ясного, расходы на типографию. Листовки, газеты, портреты... «Телевид.» – могли бы и не сокращать. На это самое «Телевид.» ушло втрое больше, чем на типографию, и вдвое больше, чем разрешено на всю избирательную кампанию... А эти графы уже прямым текстом: «Мат. помощь народу». Причем в рублях. А вот бесхитростное: «Водка для отдаленных районов и малых народностей». Огненная вода для туземцев, проще говоря...

Авдей Карлович откинулся в кресле, потом развернулся в нем, наконец отъехал и снова вернулся к монитору.

Бомба, да еще какая! Если это правильно подать. «Мат. помощь народу», который предварительно ограбили, скажем так... Ладно, заголовки отыщут без меня, вопрос в другом – выплескивать эту помойку на головы общественности или использовать в качестве шантажа? Отказом от участия в предстоящем конкурсе эти ребята уже не отделаются... А вот за такой жирный кусок, как титановый комбинат, вернее, за контрольный пакет по символической цене, тут стоит подумать...

Его рука продолжала механически прокручивать столбцы цифр. Это как следует стоит обдумать. Главное, чтоб конкурент теперь сам умолял отстранить его от этого конкурса, очередного дележа жирного пирога...

Да, но сам-то пирог еще не испечен... Остается еще главный конкурент– Эдик Семионский, бывший зубной врач из Сыктывкара, который недавно был целью номер один для суперкиллера по имени Павел. Или все-таки Павел – его кличка?

Эдик влез в предстоящий конкурс со своими богатенькими компаньонами из Южной Африки, Австралии и Израиля. У них слишком много денег, они могут всех переиграть. Поэтому им в ближайшее время должны заняться Гена и Иван, раз с Павлом не сложилось... Это должно отпугнуть впечатлительных и осторожных партнеров Эдика, и без того запуганных русской мафией.

Авдей Карлович улыбнулся. Западные бизнесмены удивительно пугливы, наивны и глупы. В отличие от наших друзей из Японии. Здесь, в Москве, европейцы и американцы стараются держаться поближе к Шереметьеву-два. Эти западные бизнесмены очень быстро собирают чемоданы. И при этом очень верят, хотят верить, что звероподобная «рашен мафия» существует не только на страницах прессы. Их будет легко в этом убедить на конкретном и наглядном примере несчастного случая, который произойдет с Эдиком.

На сегодня это самый безотказный прием против западных конкурентов. Но свято место пусто не бывает. Особенно в бизнесе...

И все может сорваться из-за какой-то топорной, непрофессиональной возни с каким-нибудь уголовником по кличке Дон, которого сначала не удалось уговорить, потом купить, а теперь никак не удается уже просто замочить...

И это когда все уже на мази, японские друзья от нетерпения роют копытом, уже зная, что место всесильного «Инвесткома» и Эдика Семионского с его южно-африканскими и австралийскими миллионами не сегодня завтра станет вакантно... Их сгубит жадность. Арик Цивилло требовал аж тридцать процентов, и где он сейчас?

Кстати, как он там сейчас себя чувствует? Что-то давно о нем не слышно. Он в коме, в морге, в реанимации, под капельницей или уже дает показания?

Авдей Карлович недовольно насупился, взглянул на часы. Половина третьего ночи. Демидов сейчас спит, как сурок, забыв про свои обязанности. Хотя спать ему уже некогда...

Он взял сотовый и набрал номер телефона.

Демидов ответил не сразу.

– Да... – послышался его сонный и недовольный голос. – Кто это?

– Володя, это я тебя беспокою, – вежливо сказал Авдей Карлович. – Не помешал? Ты сейчас один?

– Какая разница... А сколько сейчас времени?

– Около трех. Детское время для людей, у которых земля горит под ногами, – вздохнул Авдей Карлович. – И потому они не могут уснуть.

– Решили разбудить меня за компанию? Или спросить, какое снотворное я применяю при бессоннице?

– И какое? – полюбопытствовал Авдей Карлович. – Семья, жена, кресло перед телевизором? Одна остроумная и талантливая баба сказала, что при бессоннице она считает до трех. Если не получается, то до полчетвертого.

– Хм... Держу пари, она сейчас лежит рядом с вами.

– Типун тебе на язык! Она давно лежит в могиле.

– Не угадал... Одно вам скажу: при бессоннице нет ничего лучше юной девушки. Особенно если ее зовут Ангелина, – ответил Демидов. – Я сам ее открыл, эту провинциалку из Винницы, и щедро предлагаю ее своим лучшим друзьям... А сейчас не хочу ее будить, чтобы выспалась и не утратила утренней свежести... Подождите, пока выйду в другую комнату... Вот, теперь можем продолжить.

– Мне ты ее пока не предлагал... – сказал Авдей Карлович.

– Все у нас впереди...

– Для меня лучшим снотворным будет, если объявишь, что Дона, как моей головной боли, больше не существует в природе.

– Пока ничего не обещаю... – неопределенно ответил Демидов. – Но некоторые наметки, которые я сейчас прорабатываю, есть.

– Он уже был в твоих руках, – напомнил Авдей Карлович.

– Мне кажется, это не разговор для трех часов ночи, – недовольно ответил Демидов. – Думаете, я про него забыл?

– Так вот я и звоню, чтобы уведомить тебя. Считай, с этой минуты Дон – твой конкурент. Нам придется, нет, мы вынуждены будем идти с ним на сделку, и я еще не знаю, сколько он запросит. Наверняка это на порядок больше твоей доли, но другого выхода я просто не вижу...

Демидов промолчал, обдумывая.

– Сколько у меня времени? – спросил он наконец. – Только реального, то есть до подачи ваших заявок на конкурс?

– Не больше трех дней, – сказал Авдей Карлович. – После чего, боюсь, мы с тобой здорово поссоримся, и я не смогу воспользоваться услугами твоей шлюхи, которую ты рекомендуешь своим друзьям.

– Намек понял, – ответил Демидов. – Но эти три дня у меня есть?

– Есть. И что ты собираешься сделать?

– Для начала выспаться.

– Этого у тебя никто не отнимет. Кстати, как там себя чувствует Цивилло?

– Утром его собираются отправить чартерным рейсом в Швейцарию в тамошний госпиталь. Будут лечить под местной охраной. Полагаю, там его нам не достать.

– Ты и здесь не можешь достать Дона, – усмехнулся Авдей Карлович, – который был у тебя под боком. Что уж говорить о Швейцарии!..

– На этом настояла его дочь, которая с ним туда вылетает... – продолжал Демидов. Чувствовалось, что ему нелегко давался спокойный тон. – Договорено, что к нему туда будут прилетать следователи прокуратуры. Что касается Дона, то здесь опять незадача...

– Что такое? Перевели из Матросской Тишины?

– Нет. Сегодня вечером его перевели в общую камеру.

– И это что-то меняет?

– А то, что я уже специально подобрал туда своего надзирателя. Трофима, если не забыли. Он уже начал оформляться.

– Ну и что меняется от того, что Дон теперь в общей камере, ты мне можешь объяснить? – раздраженно сказал Авдей Карлович.

– Есть свои плюсы и свои минусы.

– Например?

– Крысиного яда отдельно ему уже не подсыплешь. Зато возможны контакты с другими заключенными, прогулки, свидания с женой. То есть он уже не за четырьмя стенами.

– Ладно. Тебе виднее.

– Вот именно...

– Теперь о Цивилло. Все-таки, как его дела? Он сможет говорить?

– Насколько я знаю из доклада лечащего врача, он уже приходит в себя, – сказал Демидов. – По-видимому, сможет.

– Черт... – озаботился теперь Авдей Карлович. – Володя, кроме шуток. Достать там его никак нельзя?

– Пока ничего не могу сказать. А это все от твоего непременного желания и рыбку съесть, и на хер сесть! – вдруг разозлился, перейдя на ты, Демидов. – И Цивилло ликвидировать, и этого Павла живым и невредимым забить! Поэтому результат – нулевой. Я ж говорил: у нас есть автомат «Аграм», из которого Павел убил авторитета Серегу Муромского! Надо было из него убивать вашего Цивилло! А также из «стечкина» Дона! Но «стечкина» подбросили, зато «Аграм» почему-то нет. Пусть бы его искали не только мы, но и прокуроры! А вам обязательно суд Линча подавай...

– Чтоб не было настоящего суда... – спокойно сказал Зеленский. – Поэтому ты всего лишь до сих пор и подполковник, что не можешь охватить взаимосвязанные проблемы. Про журналиста Володина, например, которого Павел повязал... Так Павла и не нашли?

– Ищут прохожие, ищет милиция... – зло хмыкнул Демидов. – Помните такие стихи про мента по имени дядя Степа?

– А ты наизусть их помнишь? – насмешливо спросил Авдей Карлович.

– Словом, ищет широкая общественность, возмущенная зверским убийством внучки банкира, ее бабушки и няни...

– Что и требовалось доказать... Его ищут ведь?

– Хотя против убийства самого банкира никто бы не возражал, – продолжал Демидов. – Все квартиры Павла, все его связи мы прочесали под метелку. Пусто. Как сквозь землю. Кстати, чуть не забыл. Из моих достоверных источников. Трофим, эта восходящая звезда криминального мира, уже засиял. В смысле засветился. Его там опознали. И теперь числят подозреваемым в покушении на Цивилло и бизнесмена Красильникова. Помните такого?

– Напомни, – свел брови к переносице Авдей Карлович.

– Постараюсь. Над мотивом его убийства скоро свихнутся лучшие умы нашего сыска.

– А-а, первое дело Трофима?.. Теперь вспомнил.

– Так вот, фоторобот этого Трофима, составленный со слов вдовы Красильникова, появился на всех заборах. И ей сам участковый должен утром вручить повестку в прокуратуру.

– Ладно, не грузи меня... Адью! – раздраженно сказал Авдей Карлович. – Запомни, эти три дня – последнее, что я могу для тебя сделать. За тобой остаются двое – Дон и Павел.

– Сделаем, раз так надо...

Демидов отключил телефон и вернулся к проснувшейся Анжеле.

– Это кто был? – спросила она с мягким южным акцентом, положив голову на его плечо. – Жена тебя разыскивает?

– Для нее я сейчас сижу в засаде, – хмыкнул он. – Или участвую в погоне за убийцей банкира Цивилло.

– Ох, бедная женщина! Та ж все мужики такие, будто она не знает!

– Ты откуда знаешь?

– И не спрашивай... – она махнула рукой. – На папочку насмотрелась, как он мамочке лапшу развешивал... Не меня искали?

– Неважно... Спи.

– Я уж думала: может, опять этот... Ох, забыла сказать. Названивает тут один и тот же. О свидании просит.

– С чего ты решила, что один и тот же?

– По голосу. Да и есть такие мужики... Настырные, будто других баб на свете нет. То по телефону меня доставал... Вот как он мой номер узнал?

– Не знаю, – сказал он. – Больше ты никуда объявлений не давала?

«Кажется, прокуратура клюнула, – подумал он. – Значит, я не ошибся. Уже проверяют. Ну-ну... Флаг вам в руки».

– Только на свой сайт... – лениво сказала она. – А его я уже сняла, как ты велел. Потому я и подумала: такой настырный вполне мог и номер мобильника узнать. И будет теперь мне названивать...

Она зевнула и повернулась на другой бок.

– А чего он все-таки хочет? – спросил Демидов. – Ты ж не одна такая? В Москве вас знаешь сколько?

– А я думала, что одна-единственная... – уязвленно сказала она. – Хотя бы для тебя.

– Для меня – да. А ему, который в глаза тебя не видел, ему чего надо, неужели не сказал?

– Да как же чего? – Она даже приподнялась на локте, повернув к нему свою растрепанную со сна голову. – Чего вы все от меня хотите?

– Он себя никак не называет?

– Ой, Володя, давай лучше спать, а? Хоть ты меня не мучай.

– А почему ты мне сразу не сказала?

– Ну забыла. Не придала значения. Ты же не велел ни с кем вступать в разговор.

– Может, ты раньше его знала?

– Нет, точно тебе говорю, совсем новый. И такой настырный!

– Сделаем так. Ответь ему. Пригласи в свой салон. На послезавтра. Я хочу на него посмотреть.

– Да ну. Опять видеокамеру поставишь... – она откинулась на спину. – Не могу я при твоей камере.

– Я должен его видеть! Ты можешь это понять и не задавать лишних вопросов?

– И что ты с ним потом сделаешь? – обиженно спросила она, отвернувшись.

– Это уже не твоего ума дело, – холодно отрезал Демидов. – Запомни. Скажешь ему, если спросит, что Павел был твоим постоянным клиентом. Был влюблен и звал тебя замуж. И потому все тебе рассказывал. Где он, куда собрался, что там будет делать. И ты знала, что он затевает убить банкира Цивилло. Он сам тебе это сказал. Запомнишь?