Текст книги "Неделя длинных ножей"

11

Виктор Шаравин уже около часа допрашивал Зину Пономареву, секретаря погибшего майора милиции Колошина, когда в кабинете внезапно, без стука, объявился Турецкий прямо из Шереметьева-два, озабоченный и небритый. А следом заглянул Денис.

– Извини, Витя... – сказал Турецкий. – Подождите, пожалуйста, несколько минут в коридоре, мы вас позовем, – сказал он Зине. – Денис, заходи.

Та пожала плечами, хмыкнула и вышла, слегка покачиваясь и чувствуя спиной пристальные взгляды следователей.

– Эх... – вздохнул Денис, наблюдая за ней. – Только на допросе поди и удается поговорить с такими красивыми женщинами? В другой ситуации они только носы воротят... Ну и как там, в Швейцарии? Проценты с наших секретных вкладов пока капают?

– Капают, – подтвердил Турецкий, взглянув на часы. – Только мимо наших карманов. Включи телевизор!

И тут же сам взял пульт у замешкавшегося подчиненного и нажал на кнопку. Через несколько минут после начала последних известий они переглянулись, потом дружно подались к экрану.

– Вчера поздно вечером было совершено покушение на члена правления финансово-промышленной корпорации «Бета-групп» господина Зеленского Авдея Карловича, – объявила дикторша, и они увидели на экране дымящийся, перевернутый «кадиллак». – Сам господин Зеленский остался жив, но погибла его сотрудница Ольга Николаева.

Затем на экране появилось хмурое лицо офицера ГИБДД, к которому тележурналист поднес микрофон.

– Ну что тут можно сказать?.. По предварительной версии, господин Зеленский после посещения ресторана «Метрополь» отпустил водителя и сам сел за руль. Это и спасло ему жизнь. Бомбу, изготовленную из пластида, прикрепили в районе багажника, под днищем машины. Ну что еще тут можно добавить?.. Девушка погибла сразу. Можно сказать, ее разорвало на части. Сейчас Зеленский находится в реанимации больницы «скорой помощи» в Сокольниках. Слышал, что скоро его переведут в ЦКБ.

– Какая-нибудь версия есть? Ну, кто покушался?

– Сейчас ищут водителя, – пожал плечами офицер. – Возможно, он и подложил заряд, пока хозяин и девушка ужинали в ресторане «Метрополь», а сам отпросился и сбежал.

– Спасибо... – несколько разочарованно сказал репортер.

Затем показали кадры из больничной палаты, где лежал под капельницей Авдей Карлович – бледный и осунувшийся, с прикрытыми глазами. Было видно, как его секьюрити замахали руками на телеоператора, выталкивая его в коридор. Потом следом вышел врач, строгий, собранный, в очках. Он что-то заговорил, но его слова из-за шума разборчивыми стали не сразу.

– ...Думаю, жизнь его вне опасности, – сказал доктор. – Состояние стабильное. Есть сотрясение мозга, небольшие ожоги, ушибы... Главное, шок от случившегося. Все время звал Олю. Это, насколько я знаю, имя погибшей девушки, которая была с ним в машине... Извините, это все, что я могу вам сказать.

– Вот так разваливаются самые многообещающие версии и перспективные дела, – уныло сказал Денис, выключив телевизор. – А мы уж было губы раскатали. Только губозакаточной машинки под рукой не оказалось... – он взглянул на Турецкого. – Что-то быстро вы, Александр Борисович, только туда и сразу назад. Поди, благами западной цивилизации и насладиться не успели?

– Цивилло умер, – спокойно сказал Турецкий.

Денис присвистнул и изменился в лице.

– Действительно, неделя длинных ножей... – прошептал он. – А говорили, вроде пошел на поправку?

– Так оно и было, – кивнул Турецкий. – Пошел на поправку. Следствие еще не началось, но специалисты уже говорят о сбое компьютера, который за ним наблюдал и регулировал поступление лекарства через капельницу в его вену. А потом сбой прошел, но Цивилло уже был мертв... Еще говорят, что ничего подобного у них никогда не было, да и просто быть не могло. Если, конечно, я с моим английским правильно понял их немецкий пополам с французским.

– А другие больные? – спросил Денис. – Или только его одного там держали под наблюдением компьютера?

– Хороший вопрос... – отчаянно зевнул Турецкий, проведший вторую ночь без сна сначала в Шереметьеве-два, а вторую в Лозанне. – Там за всеми, кто был в реанимации, следил компьютер. Но произошел сбой именно той программы, которая поддерживала Цивилло.

– И что ты об этом думаешь? – растерянно спросил Денис.

– Ничего, – пожал плечами Турецкий. – Знаю только, что за день до меня там был Зеленский, – он кивнул в сторону телевизора. – Мне его дочь рассказала. Только посмотрел на больного через дверь и ушел. В Москву очень спешил... Лучше скажи, как у тебя с ней? – он кивнул на дверь, за которой ждала вызова Зина.

– Да никак... – Шаравин протянул протокол допроса и диктофон. – Ничего не знает, ничего не слышала... Полный тупик. Может, и правда ничего не знает? Если хочешь, послушай.

Турецкий слушал не более пяти минут, потом отключил.

– Тупик... – повторил он. – Хотя Денис сказал правильные слова о начале зачистки местности. Или о долгой неделе длинных ножей. Теперь она в самом разгаре, тебе не кажется?

Шаравин только развел руками.

– Только кто зачищает? – спросил он. – В чьей руке ножи?

– Значит, остается Семионский, – пожал плечами Турецкий. – Который до этого был в тени... Конечно, трудно отказываться от своей любимой, выстраданной, собственными руками выстроенной версии, но что делать? Придется начинать все заново, тем более, что у нас против него ничего нет... Оперативники из ГУВД его пасут там, в «Савое», где он остановился?

До этого он бездумно крутил в руке диктофон, потом положил его на стол. И вдруг замер, будто к чему-то прислушиваясь.

– Рано, рано нам сдаваться, – бормотал он, роясь в карманах. И достал оттуда визитную карточку лозаннского госпиталя. – Цивилло погиб, потому что в компьютере, следившем за его состоянием, произошел сбой индивидуальной программы. А с другими – ничего подобного, так?

– Ну и что? – спросил Денис.

– А то, что такие карточки вручают всем посетителям. А за день до меня там побывал Зеленский собственной персоной. Значит, и ему тоже дали такую карточку? А на ней, смотрите, электронный адрес и сайт госпиталя... Видите? – он показал карточку Шаравину и Денису. – Зеленский прилетел в Москву, и через несколько часов после его возвращения произошел этот самый сбой!

Денис озабоченно переглянулся с Шаравиным.

– Борисыч... – приложил руки к груди Денис. – Я понимаю, ты переутомился. Неужели ты думаешь...

– Я думаю, что ни от одной из версий нельзя отказываться, какой бы фантастической она ни казалась, – сухо ответил Турецкий. – У тебя же в «Глории» есть свой хакер, как его, Макс, да?

– Ну, есть такой...

– Покажи на всякий случай... – Турецкий передал Денису визитку. – Пусть попробует взломать. И там узнать, если сумеет, наведывались ли к ним в момент гибели Цивилло и с какого компьютера.

– Ладно, попробуем... – Денис нехотя взял карточку. – Только сам понимаешь, трудно что-то обещать.

– Да это понятно... – Турецкий теперь безостановочно, будто не было усталости, ходил по кабинету. Его лицо порозовело. Остальные следили за ним, приоткрыв рты. – И еще... Слушай... А где у нас запись допроса этой самой Ангелины? – спросил он у Шаравина, остановившись.

– В материалах дела... – руки Шаравина машинально пошарили в ящике стола, нашли ключ от сейфа. – Там же магнитная запись. А что?

И замер, приоткрыв рот и уставясь на Турецкого, осененный догадкой, передавшейся ему от шефа. Денис, еще не понимая, переводил взгляд с одного на другого. Потом тоже хлопнул себя по лбу, догадавшись.

– Ай да Борисыч! – воскликнул он. – Ай да сукин сын! Ведь мало того, что удумал, еще ведь с помощью телепатии передал свою идею подчиненным! Вот это и есть качество настоящего руководителя!..

– Да уж, – согласился Шаравин.

– Это вы о чем? – спросил Турецкий.

– Ладно тебе прибедняться, – подмигнул ему Денис. – Только как-то не по-джентльменски получится, а?

– А у нас нет сейчас другого подхода к этому отнюдь не джентльмену, – хмыкнул Турецкий. – Ну, упадем разок в глазах друг друга с моральной стороны, подумаешь... других предложений нет? Приглашай!

– Мне вот тоже не кажется, что девушка прямо отсюда побежит топиться, – кивнул Шаравин.

– Ведь всегда найдешься... – качал головой Денис. – Но, с другой стороны, что делать, а?

– Можно, конечно, очную ставку этим дамам устроить... – сказал Турецкий.

– Еще в волосы тут друг другу вцепятся, глаза выдерут... – отмахнулся Денис. – Если только майор Терещенко тебе не соврал насчет рокового треугольника. Хотя не похоже...

– Зови! – Турецкий мотнул головой в сторону двери.

– Пусть она узнает всю правду про вероломного возлюбленного, – сказал Денис Шаравину. – Зови, Витя!

Шаравин выглянул в коридор.

– Заходите, – сказал он. – Извините, конечно, что заставили ожидать.

– Скажите, вы Ангелину знаете? – с ходу спросил Турецкий, уступив ей место в кресле, откуда в последний момент забрал свою куртку.

– Ангелину? – Зина сморщила свой точеный носик. – Где-то, что-то...

– Тогда послушайте ее показания, – сказал Денис и поставил кассету в диктофон.

Зина внимательно слушала, сначала поджав губы, потом начала их кусать, наконец расплакалась...

– Ну вот же сволочь! – сказала она, выпив стакан воды. – Ну как знала! Как чувствовала! Теперь ты у меня попляшешь... Теперь-то я все поняла! Это он, Демидов, сказал мне, что Ангелина его платный агент-информатор, когда я спросила, чего он ей названивает. Он у меня был в приемной и при мне ей звонил, велел ей что-то соврать насчет какого-то Павлова...

– Может, Павла? – негромко спросил Турецкий, переглянувшись с Денисом.

– Может быть. Вы только меня сейчас не сбивайте, и я все расскажу, что было в тот вечер... Он же, подонок, совсем меня не стеснялся! Думал, я так и буду смотреть ему в рот?.. Ах, какая я дура! Жениться обещал! Представляете? А я поверила, уши развесила... А у него таких платных информаторов, как эта Ангелина, вагон и маленькая тележка... Да, еще он звонил какому-то Балабанову... Ну да, старшего лейтенанта Балабанова просил к телефону, сказал, чтоб тот встретил клиента в районе Алтуфьево... представляете?

– Не совсем, – сказал Шаравин.

– Ну, это там, где Аркадий Иванович живет. Вернее, жил. А до этого я ему сказала, что Аркадий Иванович на работу уже не вернется, поедет прямо домой... И еще он Балабанова Петей назвал.

...Минут через сорок ее, когда показания были занесены в протокол допроса свидетеля, вконец обессиленную, отвезли по просьбе Турецкого домой на дежурной машине.

– Фу-у... Страшен, однако, женский гнев! – подвел итог Денис. – Не дай-то бог на такую напороться!.. Веришь, дядь Сань, на данный момент я глубоко сочувствую товарищу подполковнику Демидову. Хотя до этого завидовал, если честно.

Турецкий не отвечал. Он что-то торопливо записывал.

– Я пойду наверх, – он указал на потолок. – Согласую с Меркуловым о санкции в суде на арест Демидова. Теперь ты, Витя, – он ткнул пальцем в Шаравина. – Звони в МУР, пусть не снимают, а наоборот, усилят охрану гражданина Израиля Семионского, проживающего в гостинице «Савой». Что смотрите? Нужно сделать именно сейчас, когда началась эта чертова неделя длинных ножей, которую ты, Денис, накаркал. И еще что-то?.. Чтобы не забыть...

– Нужно найти наконец этого старшего лейтенанта Балабанова, – сказал Денис. – Возможно, это тот самый Балабон, воспитатель неокрепших юных душ. У которого в шестерках служит некий Алекс...

– Само собой... – отмахнулся Турецкий. – Я о другом. Просто голова кругом! Когда вернусь от Меркулова, напомни, чтобы я выписал повестку Кондратову Андрею Александровичу на пятнадцать тридцать.

– Он разве в Москве? – поинтересовался Шаравин уже в дверях.

– В одном самолете с ним летел... Пока в качестве свидетеля. И еще свяжись со следователем, ведущим дело о покушении на господина Зеленского. Нужны подробности – все, какие есть!..

– Ты думаешь, Зеленский специально этот триллер с фейерверком устроил? – Денис кивнул в сторону телевизора. – Ну да, «кадиллак» длинный, он сидит впереди за рулем, там, по-моему, еще перегородка, отделяющая водилу от пассажиров. Но почему его любимая девушка сидела не рядом, не на коленях, а на заднем сиденье?

– Не знаю. Возможно, они поссорились... – пожал плечами Турецкий.

– Поссорились? Все может быть. Черт... Но все равно как-то не по себе... – Денис даже поежился. – Слушай... С другой-то стороны, вспомни, когда Игорек передавал рассказ этого Павла, сказал, что полюбовницу его заказчика звать Олей, ты помнишь?

– Все понял! – сказал Турецкий. – В том, что касается Зеленского, теперь будем придерживаться только фактов! Никаких версий! Слишком уж необычный господин, черт бы его побрал!.. Значит, Витя, еще раз свяжись с МУРом. Немедленно им передай: готовность номер один. Пусть направят туда лучших оперативников! И с этой минуты глаз не сводить с Семионского! Беречь его как президента, пока не закончатся эти торги! И осматривать всех, кто к нему приблизится.

...На другой день Гена сидел в больничной палате возле хозяина, пока тот кушал принесенный им йогурт и апельсины. Оба молча смотрели записанные на видеокассету телевизионные известия. В который раз они прокручивали картинку о «профессиональной работе наших славных правоохранительных органов, предотвративших в последний момент покушение на израильского бизнесмена Семионского в вестибюле гостиницы „Савой“.»

– Вот здесь отмотай назад... Смотри, а Эдик здорово перетрухал... – сказал Авдей Карлович, указывая на изменившееся и явно посеревшее лицо Семионского, когда несколько человек помогали ему подняться с пола вестибюля, после того как встал навалившийся на него дюжий собровец. – Поди полные штаны наложил... Теперь главное. Что там слышно о рынке в Вешняках?

– Наследство Дона перешло к нам в полном объеме, – сказал Гена. – Был небольшой скандал, что-то появится завтра в газетах, но, думаю, скоро все затихнет.

– Замечательно! А это что? – спросил Авдей Карлович, когда Гена протянул ему старинную русскую монету с шелковым шнурком.

– Нашли на месте взрыва. Я смыл кровь. Узнаете?

– Ах да, теперь помню, – вздохнул хозяин. – Я подарил его Оленьке незадолго до ее страшной гибели... – его голос дрогнул. – Сохраню, как сентиментальное воспоминание о нашей любви.

– Нам-то как теперь быть и что делать? – спросил Гена после паузы, в течение которой хозяин вытирал глаза.

– Для начала запомни, вот еще, кстати, способ, как надо мочить... – сказал Авдей Карлович, указывая на экран. – Значит, наваливаешься на клиента, закрывая его от пуль, прижимаешь к полу и в тоже самое время придавливаешь ему сонную артерию... Ага?

Гена, удивленно глядя на хозяина, пожал плечами.

– Думаешь, крыша у твоего шефа поехала? – подмигнул ему Авдей Карлович. – Совсем плохой стал, да? Твоих ребят в «Савое» повязали, а ему хоть бы что? Новых наберешь!

– Ничего я не думаю. Так что дальше будем делать? – он тоже кивнул на экран. – Ребят надо как-то вытаскивать из тюряги...

– Посмотрим. А надо ли? Ты же сам хотел провести сокращение кадров в своем «Аргусе», верно? Вот оно и произошло. Всего ты сколько потерял?

– Двое арестованных, – сказал Гена. – Еще один, Толмач, в реанимации... Остальные разбежались. «Аргус» придется пока прикрыть.

– Толмач? А, твой «референт»... В реанимации, Гена, значит, тоже арестован, – кивнул Авдей Карлович. – А Иван?

– Иван в надежном месте...

– Иван – самый ценный наш кадр. Есть еще Трофим... Их надо бы поберечь. Арестованные ведь будут молчать, верно?

– Да не беспокойтесь, они же ничего про вас не знают! – заверил Гена. – Поэтому не имеет никакого значения, будут они молчать или нет.

– А про тебя они тоже будут молчать? – пристально взглянул на него хозяин.

– Уже говорил вам. Я буду про вас молчать, даже если они меня заложат... – зло сказал Гена. – Я смотрю, сам срыв акции вас совсем не волнует.

– Только не обижайся... – Авдей Карлович положил руку на его плечо. – Куда они все от меня денутся... Ну, разделю центр с Эдиком Семионским... Подумаешь!.. Потом он сам мне отдаст. В зубах принесет. Ты же видел его? – он кивнул на экран. – Слякоть, труха, перебздел так, что смотреть противно! А вчера в «Савое» таким петухом перед Олечкой выступал, что ты! Чуть не похитил... Гена, ты ж меня давно знаешь! Все равно ведь я добьюсь своего, рано или поздно. Как я их всех умыл с этим покушением на мою персону, а? – И толкнул его локтем. – Тебе понравилось, только честно?

– Поэтому и держусь за вас, – усмехнулся Гена. – А почему у вас такое хорошее настроение, могу я узнать?

Авдей Карлович оглянулся на дверь в палату, потом поманил его к себе:

– Сегодня пришло одно сообщение, которое вселило в меня чувство законной гордости, как говорили прежде, – сказал он тихо. – Я совершил виртуальное убийство. С помощью Интернета... Такого, могу тебя уверить, еще никто в мире не совершал!

– Вы или ваш Вовик? – уточнил Гена.

– Его исполнение, но идея-то моя... – кивнул Александр Карлович. – Арнольдик больше теперь не будет предавать друзей детства... – сказал он еще тише. – Будет молчать, поскольку отныне его рот навечно, как сказал один поэт и нобелевский лауреат, будет забит глиной.

Гена смотрел на хозяина не понимая.

– Как это... – спросил он. – Цивилло умер? Вы точно знаете?

– А ты проверь, – Авдей Карлович протянул ему свой сотовый. – Позвони в его контору или родственникам. Я уже туда звонил. Мне подтвердили: да, бедный Арнольдик внезапно умер. Сегодня утром, когда по среднеевропейскому еще была глубокая ночь, неожиданно произошел сбой компьютера, поддерживающего жизненные параметры его драгоценного организма. Для всех неожиданный, кроме меня... – Он стукнул себя кулаком в грудь. – И это мне вполне компенсировало потерю любимой девушки... Она же тебе нравилась, не правда ли? – он еще больше понизил голос. – Я уж думал, не поженить ли вас. Потом, конечно, когда для меня найдется что-то подходящее... Кому она нужна после групповухи, которую ей устроили эти грязные чурки? Я, во всяком случае, стал ею брезговать, как если бы она стала заразной... Звони, что смотришь? Ты ж мне не веришь?

В это время сотовый, который он держал в руке, зазвонил, так что Авдей Карлович невольно вздрогнул.

– Алло, я слушаю...

– Демид арестован, – сказал Кощей.

Авдей Карлович только присвистнул.

– Это точно? – спросил он. – И куда его?

– Как в аптеке... – хмыкнул Кощей. – На Петровку, в надежное место. Кстати, от него по емайлу пришла самая последняя информация. Оказывается, менты меня тоже ищут, подозревают в покушении на вас, моего патрона... – он хохотнул.

– А так оно и есть, – сказал Авдей Карлович, коротко взглянув на Гену, старавшегося понять, о чем речь. – Ты, сволочь, под мою машину бомбу подложил... Причем очень грамотно, за что с меня причитается.

– Но мне-то чего теперь делать? – спросил Кощей. – Залечь на дно?

– Да... До моего особого распоряжения. – Настроение Авдея Карловича явно испортилось. – Черт, опять начинаются неприятности... Еще кого-нибудь из наших замели?

– Балабона, ну вы его не знаете, он – мент, старлей, работал в своем отделении с трудными подростками...

– И успешно работал? – спросил Авдей Карлович.

– Ну... Премии получал, благодарность от министра, – снова хохотнул Кощей. – Вам-то беспокоиться не о чем. Кроме Демида Балабон никого не знает.

– Ладно. А вот с Демидом надо что-то делать. Ну пока... – он отключил сотовый и взглянул на Гену.

– Никак Демида повязали? – спросил тот после паузы.

– Да. Беда в том, что Демид молчать не будет. Ему грозит пожизненное, если не станет сотрудничать со следствием... Придется, Гена, нам его оттуда вытаскивать... – задумчиво сказал Авдей Карлович. – Любой ценой. В любом виде и в любом качестве. И без промедления, которое для нас теперь смерти подобно.

– Придется... – кивнул Гена. – Только как?

– А ты подумай... Как бы его в Матросскую тишину определить?.. Пока его не перевели куда-нибудь в Лефортово. Ладно, это я возьму на себя...

– Да вы что? – не выдержал Гена. – В таком состоянии?

– Спокойно. Я всегда знаю, что говорю... – холодно сказал Авдей Карлович. – Ты уж постарайся сообразить, что я имею в виду. Раньше ты меня понимал с полуслова... Ладно, задам наводящий вопрос. Трофим ведь там, в Матросской тишине еще служит?

– Черт! – выругался Гена, качнув головой. – Все верно. Я уж забыл о нем. Только он в этой тюряге не служит, а скрывается от правосудия. И попал туда через Демида по протекции нашего человека в ГУИН. А значит, не надолго.

– Все и за всех я должен помнить, – вздохнул Авдей Карлович. – Все верно. Демид его специально для Дона туда определил. А значит, будет ему доверять. Скрывается он там, да, но теперь-то пусть опять послужит делу. И, кстати, за Трофимом остается один должок. Я говорю о Павле. Ты ему напомни о нем обязательно.

– Ему и напоминать не надо. Кстати, сотовый Павла мы недавно засекли и даже запеленговали. Раньше мы не успевали, он стерегся, говорил мало, а тут вдруг разговорился.

– С чего это вдруг? – прикрыл один глаз Авдей Карлович. – Ведь он из тех людей, кто тоже просто так ничего не делает и не говорит...

– Может, решил, что он нам больше не нужен... Он звонил откуда-то из района Стромынки. И разговаривал со своей Лидой... Трудно было разобрать, но вроде говорил ей, что все ему надоело, очень скучает... – усмехнулся Гена.

– Устал от жизни, перенеся потрясение, это бывает... – кивнул хозяин.

– Я Трофиму о нем сказал, он аж подскочил, бежать был готов... У него на Павла прямо руки чешутся. Он по телику не пропускает ни одного боевика. Что-то такое недавно смотрел про киллеров с Бандерасом и Сталлоне. Они там спорили. Кто из них первый, кто второй. И теперь Трофим хочет быть только первым...

– Что ж, честолюбие – благое дело, – кивнул, забывшись, Авдей Карлович, и это отдалось болью в затылке. – Если, конечно, его грамотно использовать в собственных целях... А молодежь нужно выдвигать, давать ей дорогу... – он сморщился от боли. – Ладно, я уже устал. Иди домой. Не забывай, для всех газетчиков я еще числюсь в реанимации, как и о том, что я тебе только что сказал. Этот Павел для нас по-прежнему опаснее любой прокуратуры.

...Трофим дождался двух часов ночи, потом тронул за плечо своего напарника, дежурного надзирателя, толстого и небритого, который спал на стуле, приоткрыв рот. Хотел всего-то проверить, крепко тот спит или нет, а тот взял и проснулся.

– Пойду, пройдусь по камерам, посмотрю... – сказал Трофим, когда тот осовело уставился на него.

– А... Я тоже... – попытался было тот привстать.

– Ладно, спи! – Трофим шутливо подтолкнул его, так что тот снова опустился на прежнее место. – Вернусь, потом я посплю. Чего двоим зря ходить...

И подмигнул ему. Надо было клофелинчику добавить, подумал он. Масса вон какая. Тройная доза нужна. Бессонница, что ли, его замучила?

И толстяк снова уснул, точно так же приоткрыв рот, в который вдруг захотелось что-нибудь вложить. Или влить... Ладно, в другой раз. Хотя другого раза уже не будет.

Преодолев соблазн, Трофим вышел из комнаты, гремя связкой ключей, прошел по коридору мимо камер, прислушиваясь к доносившимся из-за дверей храпу, неясной возне, вздохам и постанываниям.

Демидов не спал. Он сидел в той же одиночке, где до него пребывал Дон. И быстро вскочил с узкой койки, едва Трофим к нему вошел.

– Здорово, – сказал Демидов, внимательно глядя при «сортирном» свете голой лампочки в лицо надзирателя. – Стучаться надо, вообще говоря.

– Услышал бы кто, как я к вам стучусь... – усмехнулся Трофим. – Ладно, поговорим в другой раз. А сейчас будем собираться.

Он достал из-под своей куртки офицерскую форму майора внутренних войск, положил ему на койку.

– Только быстро, – сказал он. – Там в нагрудном кармане ваше удостоверение на имя майора Пекарева Анатолия Исаевича. Никакой липы. Выведу вас, как договаривались, во внутренний двор, там отсидитесь до утра в сарайчике с дровами и разной рухлядью. Я подбросил туда пару старых армейских бушлатов, так что не замерзнете...

– А как я потом выйду? – спросил Демидов, быстро одеваясь.

– Через КПП, – сказал Трофим. – В форме майора. Извините, документов на подполковника не нашлось. Народу здесь не хватает, работать некому, и я дежурю там иногда, а завтра до двенадцати дня. Внесу вас в журнал прихода и выпишу на вас разовый пропуск. Комар носа не подточит.

– Лихо... – покачал головой Демидов. – Сам придумал?

– Стараемся... – скромно сказал Трофим.

– Значит, не зря я тебя сюда определил, – хлопнул его по плечу Демидов. – Самое безопасное место для тех, кого разыскивает милиция.

– С меня причитается, – кивнул Трофим. – Может, потом обсудим, когда выберемся отсюда? Мне ведь тоже здесь нельзя оставаться...

– Хоть и понизил ты меня в звании, ну да ладно, – снова хлопнул его по плечу Демидов. – Выбирать не приходится.

– Другой формы не нашлось, – развел руками Трофим. – Зато отдам вам честь, когда вы будете от нас уходить через КПП.

Он не переставал улыбаться, любуясь на статного подполковника в форме с погонами майора, которого не портила даже явно маловатая форма.

– Закурить дашь на дорожку? – спросил Демидов.

– Вы же не курите, товарищ майор, прошу прощения, подполковник? – удивился Трофим.

– Закуришь тут... Хоть и бросил давно, уже два года в рот не беру, – сказал Демидов. – А сейчас вдруг захотелось...

– Мне бы ваш характер, – вздохнул Трофим, доставая пачку «кэмел». – Который год бросаю, и все никак.

– Надо только очень захотеть, – наставительно сказал Демидов. – Ну, пошли, что ли? – И остановился в скрипнувших дверях, прежде чем выглянуть в тюремный коридор. Только после вас... – он сделал галантный жест рукой, пропуская Трофима. – Ты давай, вперед иди.

– Ну а как иначе? – хмыкнул тот.