Текст книги "Неделя длинных ножей"

4

– Так там стена высокая, ничего не увидишь, – сказал Кощей.

– Посмотри еще раз, – сказал Демидов. – Вон, видишь, ворота приоткрыты, их ремонтируют? Я уже все проверил. Если подняться на последний этаж, то вон с того балкона просматривается три-четыре метра тюремного двора.

– Ты это точно видел? – спросил Кощей.

– Скажи ему, чтобы не отнимал у меня зря время, – сказал Демидов Гене. – Если мы и сейчас сорвем акцию...

– А мы пока что ничего не сорвали, – огрызнулся Кощей. – В отличие от некоторых.

– Кончай, – сказал ему Гена. – Он мент. Мы без него никак. В любую квартиру может войти, если захочет.

Они сидели вчетвером в машине Демидова с мигалкой, в двухстах метрах от двенадцатиэтажной башни, находившейся, соответственно, в пятистах метрах от кирпичной ограды Матросской Тишины, на этот дом указывал подполковник. Кощей за рулем, Демидов с ним рядом, Гена и Иван на заднем сиденье.

– Вот именно, – кивнул Демидов. – Свидание через час, разрешение ей уже дали, а у нас еще не все готово. Он собирается передать ей какие-то бумаги. Вроде для нотариуса. Значит, у нас почти не осталось времени на то, что задумали, а у тебя будет секунды три-четыре, не больше, – сказал он, обернувшись к Ивану. – Или кто? – обратился он к Гене. – Я, в натуре, для кого это рассказываю?

– Иван у нас по этому делу, а я осуществляю общее руководство. Кощей останется в машине. Кстати, зажигание не выключай, двери держи открытыми, ты понял?

Кощей молча кивнул.

– Хорош, все понятно, – сказал Иван недовольно. – Только как я на тот балкон попаду?

– Это уже моя забота, – кивнул Демидов. – Вы-то готовы?

Они переглянулись, пожали плечами. После чего Иван сразу озаботился, достал из-под сиденья черный и длинный футляр. И хлопнул по нему рукой.

– Все на месте.

Демидов тем временем набирал номер сотового.

– У вас там все готово? – спросил он вполголоса. – Начинайте...

Некоторое время они спокойно сидели и смотрели в сторону дома, изредка поглядывая на часы.

Когда появился милицейский «газик», Демидов включил зажигание и его машина тоже медленно двинулась в сторону облюбованной двенадцатиэтажки. И снова остановился. Потом достал бинокль и стал разглядывать происходящее.

Он видел, как из «газика» вылезли два милиционера с собаками и какая-то деловая дама, судя по всему, из РЭУ, с мегафоном, в просторечии называемым «матюгальником», в руках. Она поднесла его ко рту.

– Граждане жильцы! В доме произошла утечка из газовой сети! Чувствуете запах?

Люди во дворе переглядывались, принюхивались и смотрели на собак. Те беспокойно повизгивали, поскуливали, рвались с поводков...

– Немедленно все выходите, выводите детей, захватите все самое ценное и теплую одежду! Газ может в любой момент взорваться! Забирайте с собой только самое ценное!

Милиционер что-то сказал ей на ухо.

– Да, и отключите везде свет и газ. А воду не отключайте!

– Нормально, а! – восхищенно сказал Иван и толкнул Гену в бок. Тот усмехнулся, кивнув в сторону Демидова, сидевшего впереди.

Когда появились первые перепуганные жильцы с вещами, Демидов еще раз взглянул на часы, покачал головой, подъехал ближе к дому.

– Переодевайтесь, только побыстрее.

Он достал из сумки, лежавшей у него в ногах, оранжевые куртки ремонтников и ушанки. Они надели их поверх свитеров.

– Хоть часок побудем слесарями! – толкнул Иван в бок Гену, глянув на себя в зеркало.

– Тебе идет... – хмыкнул тот.

Они вылезли из машины. Сначала Гена и Иван со своим футляром.

– Спокойно, граждане! – говорил в «матюгальник» теперь уже милицейский чин в форме майора собравшимся вокруг него жильцам. – Я начальник вашего отделения. К нам с центрального пульта поступил сигнал после чьего-то звонка. Дежурному сообщили с кавказским акцентом: добро пожаловать в ад! И после этого сказали, что в вашем доме просверлены отверстия в газовой магистрали в одном из подвалов. Проследите! Соседи ваши все вышли? Может, есть больные, инвалиды, парализованные, отдыхающие после смены? Знаете таких? Узнайте все быстро, но не задерживаясь. Сейчас сюда подъедут специалисты из Мосгаза... А вот и они! – он указал на подходивших Демидова и сопровождающих его лиц. – Они все здесь тщательно проверят. А пока прошу отойти от дома не меньше чем на двести метров. Лучше всем зайти за соседний дом. Есть тут еще работники РЭУ?

– Есть! – ответила та же дама.

– Оповестите срочно и точно так же жильцов соседнего дома! Там тоже опасно оставаться, особенно с нашей стороны. Пусть покинут свои квартиры. И уведите подальше детей.

К дому одновременно подъехали два милицейских «газика» и оттуда вышли милиционеры с еще двумя овчарками, которые тоже стали поскуливать и нетерпеливо вилять хвостами.

Между тем Демидов вместе с Геной и Иваном подошли к подъезду.

Демидов, прежде чем туда войти, сначала пропустил, а потом заботливо помог запоздавшей молодой мамаше спустить с крыльца коляску с грудным младенцем.

– Побыстрее, – сказал он ей. – Мало ли...

– А вы сами? – восхищенно глядя на мужественного ремонтника, спросила она. – Как вы не боитесь?

– Это наша работа, – ответил ей Демидов.

– Здорово! – не переставал восхищаться Иван, когда они поднимались по лестнице. – Заходи в любую квартиру...

Они быстро поднялись на последний этаж. Там оказалось, что все двери были деревянные, кроме нужной. Это была металлическая дверь с тремя замками, один из которых был сейфовым. Иван и Гена переглянулись.

– Придется на крышу... – сказал Гена.

– С улицы заметят, – отмахнулся Иван, глядя на Демидова, который, нахмурясь, копался в карманах куртки. – Или из тюрьмы. Да и времени в обрез.

Демидов молча достал связку не то ключей, не то отмычек, приладил к замкам. Гена и Иван снова переглянулись, когда сейфовый явственно щелкнул.

– С вами бы банки грабить, товарищ подполковник, – сказал Иван.

– А ты будешь на стреме стоять? – хмыкнул Гена.

Со вторым и третьим Демидов возился недолго, время от времени поглядывая на часы. Даже вспотел, но вытер лоб, только когда дверь открылась.

– Прошу! – сказал он, пропуская их в глубь квартиры.

– Будьте как дома, не забывайте, что вы в гостях... – сказал Гена, пропуская в свою очередь Ивана.

Они быстро прошли через комнаты к застекленному балкону, открыли дверь.

– Вон, видите эти ворота? – сказал Демидов. – А правее – на два пальца левее фонарного столба – проход.

Иван между тем открыл футляр и стал быстро собирать винтовку. В тишине щелкали фиксаторы. Гена достал оттуда же оптический прицел и приложил его к правому глазу.

– Вижу, – сказал он. – Сколько отсюда?

– Пятьсот метров, – сказал Демидов. – Это на глаз. Плюс-минус десять метров. Нормально. Прямой выстрел этого винта восемьсот метров, не ошибетесь.

Иван только молча взглянул и стал прикручивать глушитель.

– Да, метра три-четыре прохода по двору просматриваются... – подтвердил Гена. – Три секунды у тебя есть, – добавил он, обращаясь к Ивану и протягивая ему прицел. – Посмотри сам...

– Другой дороги там нет, – сказал Демидов. – Вон там КПП, еще на два пальца вправо, где его женщина должна с минуты на минуту появиться.

– Она может опоздать?.. – предположил Гена.

– Все бабы опаздывают, – наставительно сказал Иван, глядя в прицел, который уже установил на винтовку. – Но нам сейчас нужен он, а не она. А ему опоздать не дадут. Там, у КПП, уже целая очередь стоит, ждут, когда начнут пропускать. Вон в том корпусе, слева, у них свидания.

Теперь он был собран и готов к действию, как и его снайперская винтовка.

Демидов сначала посмотрел на него, потом на часы.

– Кажется, мы успели. Следи внимательно. Сейчас его поведут к ней на свидание.

Люба приехала на такси, опоздав к назначенному времени не больше чем на пять минут. Возле КПП СИЗО уже стояла очередь, в основном это были женщины, старые и молодые, с целлофановыми пакетами и сумками.

– Мне назначено к одиннадцати тридцати... – сказала она, запыхавшись, дежурному контролеру.

– А не надо опаздывать! – обернулись к ней другие женщины из очереди.

– Мы что теперь, ждать должны, пока ты со своим намилуешься?

– Я недолго... – она пыталась протиснуться, но ее отталкивали, хотя дежурный пытался проложить ей дорогу. – Я опоздала совсем немного...

– Уйди, сука! – взвизгнула одна из ожидавших и ударила ее своей сумкой по голове.

...В прицел было видно, как Дон шагал, размахивая руками, обгоняя конвойных, которые шли сбоку. Они невольно ускоряли шаг.

Иван медленно поднимал винтовку, установив перекрестье на уровне головы Дона, чуть отвел в сторону его ходьбы, чтобы сделать упреждение, и плавно нажал на спуск.

И увидел, как Дон запнулся, потом закинул назад голову, после чего завалился набок.

– Ну что? – спросил Гена.

– Нормально, – констатировал Демидов. – Хороший выстрел. Теперь быстро упаковывайся и начинаем уходить.

– А внизу вроде телевидение приехало... – сказал Гена, глянув вниз с балкона. – Как всегда не вовремя.

– Ну везде они!.. – Демидов выматерился. – Уходим, пока они не развернулись. Герои им, понимаешь, нужны, сукам.

А сам тем временем набирал номер на мобильном.

– Ну что? – спросил он нетерпеливо.

– Готов, – услышал в ответ негромкий голос Трофима. – Как пионер. Бумага у меня. Вся в крови... Куда ее?

– Подотрись и спусти в унитаз.

Он отключил мобильник.

– Что смотрите? Пошли отсюда!

Они быстро спустились к подъезду.

– Ничего там нет, – сказал Демидов майору. – А в других подъездах проверили?

– Тоже, говорят, пусто, – кивнул майор.

– Поймать бы эту сволочь, что названивает! – с чувством сказал Демидов и, не оглядываясь, быстро направился к своей машине.

Кощей выжал газ, и машина рванула с места, посверкивая мигалкой.

...– А ну тихо! Кто тут пришел к Вячеславу Доронину? – выкрикнул офицер с повязкой дежурного, выйдя на крыльцо.

– Я... – Люба, всхлипнув и вытерев лицо, подобрала волосы. – Он уже ждет?

– Пройдите сюда... – пригласил дежурный офицер. – Расступитесь, кому сказано!

– А что мы теперь ждать должны, раз она опоздала?

– У меня, может, дома ребенок один!

– Кому сказал – пропустить! – вдруг заорал офицер. И выхватил пистолет, направив дуло вверх. – Сейчас всех разгоню, одну ее пропущу!

Женщины шарахнулись в стороны, заплакал чей-то испуганный ребенок.

– Случилось чего? – спросила Люба, переступив наконец порог КПП.

– Вам там все объяснят... – офицер смотрел в сторону. – Вы кто ему, жена?

– Не-ет... – она прижала руку ко рту. – Вы скрываете что-то, да?

5

Авдей Карлович и Гена прилетели в Лозанну дневным рейсом, после чего, не теряя время, взяли напрокат в агентстве машину.

Госпиталь святой Беатрис, где лежал Цивилло, находился за городом, туда нужно было ехать не менее получаса, и потому они приехали, когда совсем стемнело. Только смутно светились белые вершины гор и далекие огни небольшого лыжного пансионата.

– Мне с вами идти? – спросил Гена. – Или здесь подождать?

– Здесь посиди, я сам там все осмотрю... – сказал Авдей Карлович.

Он вошел в холл, взглянул на изображение святой Беатрис с крестом в руках, вырезанное из красного дерева, потом подошел к справочной и на хорошем английском спросил, где здесь находится гражданин Российской Федерации Арнольд Цивилло.

Дежурная в аккуратной форменной шапочке, кокетливо сдвинутой на бровь, не переставая улыбаться, бойко набрала розовыми пальчиками нужный номер и сказала несколько слов по-французски, но с итальянским акцентом.

– Время посещения у нас закончилось, но для вас администрация готова сделать исключение. Сорок минут вас устроит?

– Сорок минут меня вполне устроят, – постарался тщательно выговорить на французском Авдей Карлович. И получил за это в качестве приза еще более ослепительную улыбку плюс визитную карточку госпиталя.

– Семьсот шестнадцатая палата, седьмой этаж, – радостно сообщила она. Будто не на шутку радовалась тому, как повезло этому седоватому, спортивного склада мужчине, прилетевшему к близкому другу из далекой России.

Авдей Карлович сдал кейс, прошел сквозь изогнутую арку металлоискателя, мимо охранников, которые одинаково вежливо и с пристальным вниманием улыбались.

Похоже, тут рот ни у кого не закрывается, тоскливо подумал Авдей Карлович. Сволочи. А мне снова возвращаться в страну, где все смотрят на тебя исподлобья, с завистью и ненавистью. Убить готовы, если я прилично одет, хорошо пострижен и от меня пахнет нездешними духами. Попадаешь, будто из теплой пенистой ванны в ледяную прорубь. Хоть не выезжай никуда. Или становись еще более кровожадным.

Ну все скалятся! Наверно, если кто перестанет улыбаться посетителю, хозяин, следящий за ними в видеомониторе, оштрафует, если не уволит. Но при этом не отвлекаются. Журнальчики, как наши бабы, не перелистывают. Взглядом тебя прощупывают, в глаза смотрят, когда водительские права проверяют, будто не сходство проверяют, а стараются прочитать твои намерения...

Он шел и замечал темные глазки видеокамер в холле, в кабине лифта, потом на всем протяжении больничного коридора, больше похожего на коридор шикарного отеля. Вот здесь бы отдохнуть пару-тройку месяцев, неожиданно подумал Авдей Карлович, идя по мягкой и вычищенной дорожке. Абсолютная тишина, свежий воздух и гарантированная безопасность. И все к черту, и всех туда же...

В небольшом холле возле палаты навстречу ему поднялась стройная женщина в японском шелковом халате, и Авдей Карлович не сразу узнал в ней дочь банкира Цивилло Ксению.

– Дядя Авдюша!

Она молча кинулась ему на шею, прижалась лицом. Всхлипнула, зарыдала.

– Ну-ну, успокойся... – он погладил ее по спине.

– Дядя Авдюша... Господи... Как хорошо, что вы приехали... Мне снизу позвонили. Я не поверила.

– Как папа?

– Сейчас он спит. Я тут все время провожу, хотя, по нашим понятиям, я тут совсем не нужна. Вы не представляете, какой здесь уход... Здесь компьютер с программой «электронная сиделка» следит за его состоянием, представляете? Малейшее отклонение от нормы, и он уже реагирует, дает сигнал дежурному врачу. И лечащий врач, где бы он ни находился, сразу получит тревожный сигнал.

– Фантастика, – пробормотал Авдей Карлович.

– Мы очень рисковали. Знали бы, как тяжело папа перенес дорогу сюда. Это был специальный чартерный рейс с медицинской бригадой.

– Наверно, очень дорого?

– Даже не спрашивайте... – отмахнулась она.

– Я к тому, чтобы ты, Ксюша, не стеснялась. Мы свои люди. Сколько нужно для лечения и содержания моего друга Арика, я оплачу. Во всяком случае, постараюсь достать.

– Спасибо, дядя Авдюша, – ее голос опять дрогнул. – В этом сейчас нет необходимости. Может, потом возникнет... А сейчас банк все оплатил. И, знаете, я не жалею, что перевезла его сюда. И что могу ему здесь помочь одним своим присутствием. Психоаналитик мне сказал, что для папы сейчас очень важно видеть кого-то из близких ему людей. Вот сейчас он проснется и увидит вас.

– Хорошо бы.

– И потом, не знаю, пока что я не хочу возвращаться, я твердо решила, что не вернусь никогда в тот дом, в ту страну, где убили мою Леночку... Хотя нет, вернусь. Чтобы своими глазами увидеть этих подонков, которые нас хотели убить.

Она снова затряслась от рыданий, припала головой к его плечу. И он ее обнял. А увидев свое лицо в зеркале напротив, отвел взгляд.

– Он знает, что внучка погибла?

– Что вы! Я и вас хотела предупредить: ни слова о ее гибели, вы поняли?

– Ну-ну... я ж понимаю, – он смущенно развел руками. – Что я тебе могу на это сказать? Банальность какую-нибудь.

– Ну да, молодая, родишь... Я уж наслушалась.

– Скажи, а твой муж, как он? Кажется, его Женей зовут?

– Женя, да... – она приподняла лицо, вытерла глаза. – Я вас на нашей свадьбе знакомила. Лежит в Склифе, говорят, отходит понемногу. С ним его мама. Вот там нужна сиделка. Разве сравнить, как здесь?.. Но Женю переправлять сюда пока нельзя. Наши врачи категорически против... Хотя что я говорю? Вы хотите папу повидать, да? Опять не то... Для чего же, спрашивается, вы тогда летели в такую даль.

Она взяла его под руку и повела к палате.

– Папа, даже когда был без сознания, часто звал вас по имени... Я еще удивилась, вроде вы не так уж дружили. Хотя и детство вместе провели, в одной школе учились... Или я ошибаюсь?

– Все верно. И один институт заканчивали. И что он говорил про меня?

– Я не разобрала. Он же в беспамятстве был...

– А теперь сознание к нему уже вернулось?

– В общем, да. Мы с папой понемногу разговариваем, вспоминаем...

Авдей Карлович взглянул на часы.

– Вы, наверно, спешите? Я заболтала вас?

– Нет, ничего. Меня просто предупредили в администрации. Мое время посещения закончится через двадцать минут, – он ободряюще улыбнулся. – Мне и так пошли навстречу.

– Сейчас, момент. Я только загляну... – она приоткрыла дверь в палату, и Авдей Карлович увидел в слабом освещении стеклянный бокс, в котором лежал с закрытыми глазами исхудавший банкир с присоединенными к его телу и голове датчиками. Рядом сидел на стуле рослый розовощекий парень в бронежилете поверх форменной рубашки и с короткоствольным автоматом в руках.

Он вежливо улыбнулся фирменной улыбкой и что-то сказал Ксении.

– Не хочется его будить, – сказал Авдей Карлович. – Пусть спит. Я лучше пойду... У меня утром самолет в Москву.

– Как жалко... Вы же специально сюда прилетели, дядя Авдюша?

– Не совсем, я здесь транзитом, из Лиона, на несколько часов. Да мне больше и не надо. Я взглянул на Арика, как мы звали его в детстве, убедился, что он в порядке и безопасности, что еще? Это мне было нужно, понимаешь? Чтобы спать спокойно, ибо теперь я знаю, что все будет хорошо. Что смотришь? Да, на самом деле, вот такой я эгоист, – добавил он, добродушно улыбаясь. – Только о себе и думаю... Знаешь... лучше я правда пойду.

– Как папа будет жалеть, когда узнает... – покачала Ксения головой. – Позавидуешь ему, такие у него друзья. Вы здесь были, а он вас и не увидел.

– Поэтому не расстраивай его. И ничего ему не говори. Потом, когда Арик выздоровеет, встанет на ноги, вот тогда и вспомним, соберемся вместе...

– Дайте я вас поцелую.

Ксения поцеловала Авдея Карловича в щеку, потом взяла его под руку и они пошли по коридору.

– А что-нибудь известно про тех, кто хотел нас убить?

– Пока ничего, прокуратура ищет. Я интересовался. Но что они ответят? Такие дела труднее всего разрешать...

– Тут должен прилететь следователь из Москвы, по фамилии Турецкий, он сегодня звонил. Выяснял, в каком состоянии папа. Может ли отвечать на вопросы... Уж они не будут церемониться, спит он или не спит...

– Да уж... – задумчиво сказал Авдей Карлович.

– А если рассказать им, как вы специально прилетели, чтобы только взглянуть на своего друга... – ее голос дрогнул. – Ведь не поверят!

– А ты не говори... – махнул он рукой. – Ну их всех. Наша дружба с Ариком никого не касается, кроме нас самих.

Она ничего не ответила. Двери лифта бесшумно раздвинулись, открыв мягко освещенную, уютную кабину.

– Ну я пошел? – сказал он и по-отечески поцеловал ее в лоб.

6

...В машину к Гене Зеленский сел донельзя озабоченным.

– Поехали... – сказал он. – В отель.

– Мы вроде собирались поужинать в кабаке, подразвлечься...

– Это уж без меня, – раздраженно сказал Авдей Карлович. – Завтра мне нужно выспаться и с утра все хорошо обдумать.

– Что, не достанешь его там? Не подлезешь? – спросил Гена после паузы, выруливая на горную, хорошо очищенную, асфальтированную дорогу.

– Палец не просунешь... – буркнул Авдей Карлович. – Все равно что ограбить Национальный банк.

– А через окно? Стрельнуть оттуда, а? – он кивнул в сторону ближайших гор. – Иван Дону в висок залепил с пятисот метров.

– А если бы промахнулся? Если бы Дона не перевели в общую камеру?

– У нас был запасной вариант. Или уже забыли? Демид ведь устроил в СИЗО надзирателем Трофима.

– Трофима? – удивился Авдей Карлович. – Его ж везде ищут?

– Да кто его будет искать в тюрьме?

– Надо же... Это который был вторым номером у Павла? Ну артист!

– Теперь станет первым. Днями он замочил вдову Красильникову вместе с сынком, предварительно ее трахнув. И опять же уничтожил завещание Дона.

– Грязно он все-таки работает...

– Ну да, и его теперь везде ищут. Пришлось все переиграть.

– Чудны дела твои, Господи... – пробормотал Авдей Карлович. – Конечно, если менты ищут по фотороботу, безопаснее всего скрываться именно среди них... Слушай, а что у нас теперь получается? Павел сразу отпал, теперь Трофим... А кто вместо них? Только твои ребята и остаются. Или других подыскал?

– Некогда уже искать. Я, Иван да Кощей. Ну и еще по мелочи пара человек в вестибюле и в лифте. Один на этаже, на шухере. Вы их не знаете.

– Быстро ты сработал...

– Стараемся. Найти исполнителей проще всего. Желающих – как грязи. Только нам кто попало или такие дорогие, как Павел, ни к чему.

– А как теперь быть с Павлом? Или этим Трофимом. Чем он будет заниматься? Только скрываться?

– Пока да. Ляжет на дно. Мы-то думали, раз Дон сидит в одиночке и его не знает, Трофим ему в перловку подсыплет чего-нибудь несъедобного во время раздачи. Или ночью к нему зайдет, когда тот уснет. А теперь его в тюряге оставлять опасно. Там всех уже шерстить начали.

– Ладно, забудем пока о Трофиме, – поморщился Авдей Карлович. – Пусть, как отлежится, займется Павлом. Хорошо бы они сыграли вничью. Один – один... Теперь вернемся в Швейцарию. Твой Иван, говоришь, попадет с пятисот метров... А как он его там в окне увидит? – спросил Авдей Карлович. – Ведь времени уже нет ждать, пока Арнольдик встанет и сам подойдет к раскрытому окну! Кстати, чтоб ты знал, он мой друг детства... И так намучился.

Гена глянул на хозяина сбоку, но ничего не сказал.

– Сейчас он там лежит без движения в стеклянном боксе, – продолжал Зеленский. – И со дня на день к нему прилетит следователь прокуратуры Турецкий, собственной персоной! И нам остается только взорвать к чертовой матери этот госпиталь святой Беатрис со всем его улыбающимся персоналом!

Гена покосился на хозяина. Пожалуй, еще никогда не видел его настолько встревоженным и растерянным.

– Может, тогда Турецкого пришить? – спросил он после паузы. – Прямо здесь. Пока он не добрался до госпиталя?

– Это все только осложнит... Ну другого пришлют. И другого тоже? А что это даст в конечном счете?

– Хоть время выиграем... – пожал плечами Гена. – А там и ваш друг детства выздоровеет. Подойдет к окну...

– А торги прикажешь отложить? Как и Семионского? Брось, Гена... – махнул рукой Авдей Карлович. – На тебя это совсем не похоже.

– А кто вам сказал, что Турецкий прилетает сюда? Это точно?

– Дочь Цивилло мне ясно сказала: прилетает Турецкий! – все больше раздражался Авдей Карлович. – Еще сказала, что Арик про меня все время вспоминает. Что именно, нетрудно догадаться. Уж Турецкий из него все выжмет. Сразу все сопоставит и поймет... Я и так на волоске, понимаешь? Еще не арестован только потому, что у них только косвенные улики. А прямая улика лежит в боксе, под усиленной охраной. Все видели – его дочь, дежурные, охрана, – как я к нему приходил! А зачем? Навестить друга? После допроса Цивилло это будет выглядеть иначе. Это ты можешь понять? И вообще... Пока у тебя не будет нормального предложения, лучше помолчи.

Из отеля он позвонил домой.

– Джемал, это я... Ну что там у вас, все тихо?

– Не совсем, хозяин. Есть проблема.

– Что такое... Ты можешь прямо сказать? С обыском приходили, повестку приносили?

– Зачем повестку? Я бы и беспокоить тебя не стал. Мало ли повесток нам приносили! Я совсем про другое говорю, хозяин. Имя твое опозорили, доверие твое осквернили, теперь понимаешь?

– Ничего не пойму... – недовольно сказал Авдей Карлович. – Говори толком!

– Не знаю, как сказать, чтобы инфаркт тебя не ударил... Девочка твоя и мальчик этот сейчас играют в любовь... Прямо не знаю, что с ними делать.

– Ты что говоришь, ты чокнулся? – заорал Авдей Карлович.

– Зачем чокнулся, почему мне не веришь? Начали они играть на компьютере, потом слышу, притихли. Я заглянул, все увидел. Зачем одних оставил, а? Мальчику здесь делать нечего, а ты его в доме держишь рядом с девочкой, которой скучно стало. Говорил тебе как другу, зачем старому человеку молоденькая? Ведь скучно ей с тобой станет, начнет приключения искать... Зачем ты Жанночку Андрею отдал?

– Ладно! Я все понял...

– Природа. С ней шутить нельзя. Они сами еще дети, а уже своих детишек хотят делать, ну...

– Я все понял, говорю!

Гена вышел из ванной комнаты и остолбенел, увидев лицо Авдея Карловича.

– Позови ее! – нетерпеливо сказал Авдей Карлович, чувствуя, как боль сдавила ему сердце.

В трубке послышался шорох, отдаленные голоса. Потом явственно раздался ее всхлип. «Говори...» – донесся голос Джемала.

– Оля! – громко сказал Авдей Карлович. – Ты слышишь меня?

– Слышу... Авдюша, я сама не знаю, как это получилось.

– Шлюха! – заорал Авдей Карлович. – Уже забыла, откуда я тебя вытащил? Ты, блядь подзаборная, руки мне целовала!... И вот за все, что я сделал для тебя и твоей матери-алкоголички, ты меня предала?

– Володя не какой-то... – сказала она, продолжая всхлипывать. – Ты сам говорил, что он для тебя много сделал...

Он снова схватился за сердце, коротко взглянув на Гену. Тот, будто опомнившись, стал рыться в сумке хозяина.

– В ванной, идиот... – прошипел Авдей Карлович.

– Я не виновата! – рыдала она. – Так вышло... Я же просила тебя, Авдюша, не оставляй меня одну, и я же виновата, да?!

– Все, Оля, – сказал Авдей Карлович. – Позови Джемала.

– Ты сам виноват... Ты меня простишь, да?

– Прощу. А сейчас дай трубку Джемалу!

– Ты обманываешь, я по голосу чувствую... Я как знала, что так получится. Почему ты не взял меня с собой в Швейцарию, я же просила тебя.

– Да. Все правильно, успокойся, конечно, ты просила. Я завтра приеду.

– И мы помиримся? – с надеждой спросила она.

– Как только приеду, мы сразу помиримся. А сейчас не заставляй меня... Дай Джемалу трубку, в конце концов!

Гена передал хозяину несколько капсул и стакан с водой. Авдей Карлович, держа трубку возле уха, лег на диван. Гена задрал ему рубашку на животе и стал массировать грудь.

– Достаточно... – остановил его Авдей Карлович. – Джемал, ты слышишь меня?

– Да хозяин...

– Ты ведь знаешь, что нужно сделать, верно? Помнишь, мы договаривались?

– Помню, хозяин. Все помню, ничего не забыл.

– Только чтоб все было чисто и тихо...

– Я понял, хозяин. Не беспокойся.