Автор книги: Галина Астапенко
Жанр: История, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Затем у Ефремовых появилась коляска, а для зимы возок, расписанный яркими красками, обшитый войлоком, шелковой тканью и бархатом. Во внутрь зимой ставилась жаровня с углями, и карета обогревалась.
В подражание Ефремовым, завели экипажи в домах Поздеева, Мартынова, Луковкина. Старшина П. Ф. Кирсанов уже во второй половине XVIII в. первый выехал на санях, на бегуне с пристяжными. Это изумило весь город. У Ефремовых была еще и «зеленая покоевая карета и четыре цуга лошадей: один разношерстный, другой буланный, два соловых»[84]84
Филонов А. Очерки Дона. – СПб., 1855. – С. 143.
[Закрыть].
При Д. Ефремове территория подворья на севере, востоке и западе была обнесена каменной оградой. На юге каре каменной стены примыкало к белокаменной городской стене Черкасска. К моменту образования монастыря, стены вокруг подворья были полностью разрушены. Существующая ныне стена была построена игуменьей Иннокентией в 1881 г.
Кроме подворья в Черкасске Данила Ефремов, а затем и его сын Степан, строят по примеру столичной знати загородные дачи, получившие название Красный и Зеленый дворы.
Красный двор – загородная дача Д. Ефремова, находилась в пяти верстах выше Черкасска, на речке Васильевой. Место это не топилось водой. Красный двор занимал площадь приблизительно в 36 га. Здесь стоял дом «о десяти покоях». Крыша была выкрашена в красный цвет, возможно, поэтому двор и получил название «Красный».
При доме были конюшни, три погреба, три сада, один из них яблоневый, где стояло триста ульев. Украшением сада была роскошная беседка. На дворе стояло десять шатров и палаток, пять кибиток. Здесь жили дворовые люди Ефремовых – «Иван Татаркин, Алексей и Федор армянин с женами и детьми, Василий калмык и Анна калмычка»[85]85
ГАРО. Ф. 360, оп. 1, д. 7, лл. 1-10.
[Закрыть].
Здесь же находилась полотняная походная церковь Данилы Ефремова, с богатым иконостасом. В 1751 г. «Д. Ефремов, обращается к епископу Воронежскому и Елецкому Феофилакту с просьбой на благословение постройки в Красном дворе полотняной церкви во имя Божией Матери». Следовательно, в 1751 г. Красный двор уже существовал, и полотняная церковь была поставлена.
Именно здесь, на Красном дворе, в середине XVIII в. появляется первая картинная галерея Дона. Стремление казацкой знати утвердить свои привилегии выразилось в праве избранных на парадное изображение. Кроме того, в понимании современников быть просвещенным человеком – это значит понимать искусство и самому быть способным к искусству. Видимо, эти причины и подвигли Данилу Ефремова заказать художнику свой портрет, на котором он был изображен «в полный рост, без бороды, в усах, в парчовом кафтане, с булавой в руке, на столе распятие»[86]86
Есаул (Попко ИД.) Старый Черкасск // Военный сборник. – СПб., 1861. T. 12.
[Закрыть]. Этот и другие фамильные портреты Ефремовых украшали стены «аудиенц-зала»[87]87
Там же.
[Закрыть] дома на Красном дворе, где Ефремов принимал ногайских султанов и калмыцких нойонов.
Интересным является изображение Д. Ефремова. В наружности и одежде атамана большое сходство с изображением малороссийских гетманов. И это не случайно. Донская знать стремилась подражать днепровской, поскольку последняя находилась в соприкосновении с западноевропейской цивилизацией, тогда как донское казачество было отброшено в глушь.
Донские старшины, чтобы походить на гетманов Украины брили даже бороду, хотя у казаков было священное отношение к бороде. Известна челобитная казаков к царю Петру I, в которой он благодарит монарха за то, что не одел их в немецкое платье и разрешил носить бороды. Но желание выглядеть по-европейски и цивилизованно, заставила атаманскую знать отказаться от своего древнего обычая ношения бороды.
В родовой галереи Ефремовых были собраны не только фамильные изображения, но и портреты знаменитых донских воинов, среди них: портрет Алексея Федоровича Краснощекова, который относится к донской парсуне XVIII в. Слово «парсуна» образовано от слова «персона», и впервые появляется в XVIII в., когда появляются портреты с «живства», т. е. с натуры. Парсуна является как бы переходным этапом от иконы к живописному портрету, в котором художник как можно точнее стремится отобразить реальные черты человека, хотя парсуна сохраняет торжественность и схематизм иконы, ее плоскостность и «узоречье».
А.Ф. Краснощеков был уроженцем Черкасска, участником русско-турецкой войны, воевал в Литве и Польше. Умер в 1786 г. в Черкасске во время сильного наводнения. Его долго не могли похоронить, и просмоленный гроб с телом два месяца плавал в семейном склепе. Поэтому воду 1786 г. назвали «краснощековской».
К донской парсуне принадлежит портрет Дмитрия Мартыновича Мартынова (хранящегося в фондах музея СИАМЗ), войскового судьи, занимавшего эту должность в войсковом правительстве в течение 20 лет. Старшинско-дворянский род Мартыновых принадлежал к известным казачьим родам и играл заметную роль в жизни казачества XVIII–XIX вв. Основателем рода Мартыновых был некто Мартин, малолетний мальчик, взятый в плен во время Северной войны со шведами донским чиновником Калитвенской станицы Василием Ерохиным. Мальчик проживал недалеко от Ревеля. Ему было 12 лет, но он помнил, что у его отца была прислуга, «отец чинил его род суда и даже взыскания и наказания»[88]88
Королев В.Н., Корягин С.В. Мартыновы, Бобриковы и другие. М., 1999. Вып. 5. – С. 27.
[Закрыть].
Мальчик был крещен по православному обряду и по своему крестному отцу стал называться Мартыном Васильевичем Васильевым. Позже, видимо, М. Васильев переезжает в г. Черкасск и есть предположение, что именно он руководит строи-тельством соборной колокольни.
Браком Мартына Васильева на дочери дьяка Кондратия Долганова Евдокии и основалась фамилия Мартыновых. Сказать, к какому этносу относился родоначальник рода Мартыновых, трудно, но он мог быть и эстонцем, и немцем, и латышом.
От брака Мартына Васильевича и Евдокии Долгановой родились три сына: Дмитрий, Никита и Гаврила. После смерти отца Дмитрий остался жить с матерью, а братья, женившись, отошли и стали жить своим хозяйством.
По свидетельству военного инженера А.А. де Романо, дом Д. Мартынова был одним из лучших в Черкасске, возможно, строил его еще отец Д. Мартынова Мартын Васильев. Дом Мартыновых находился в Павловской станице, сразу за подворьем Ефремовых.
Дмитрий Мартынович Мартынов сначала служил «по канцелярии в чистописцах», но по тогдашней традиции, человек, занимавший эту должность, обязан был «при пирах войсковых атаманов переменять тарелки и подавать кушанье»[89]89
Там же. С. 28.
[Закрыть]. Это было не по душе Дмитрию Мартыновичу, и он прекращает свою деятельность в канцелярии. В 1764 г., когда ему было 34 года, Мартынов начинает военную службу, которая продолжалась 10 лет. И в 1774 г. полковник Мартынов был отпущен на Дон по его прошению, а полк поручил своему сыну, казачьему полковнику Андрею Мартыновичу. С этого времени военная деятельность Дмитрия Мартыновича прекращается и начинается гражданская.
Он свыше 20 лет занимал должность непременного судьи в войсковом гражданском правительстве, и два раза – в 1787 и 1789 г. – состоял в должности войскового атамана. Д. Мартынов был женат на дочери донского старшины Гаврилы Грекова Марине Гавриловне. Сам Гаврила Гаврилович Греков был греком по национальности, знал татарский и персидский языки и избирался войсковым толмачом.
Венчался Дмитрий Мартынович с Мариной Гавриловной в 1752 г. в Воскресенской церкви г. Черкасска, о чем свидетельствует запись метрической книге Воскресенской церкви. Супруги Мартыновы имели шестеро детей[90]90
Королев В.Н., Корягин С.В. Мартыновы, Бобриковы. М., 1999. Вып. 5. С. 28.
[Закрыть].
В связи с колонизацией и со строительством крепости св. Димитрия Ростовского, Таганрога, Азова, Нахичевани возникли притязания на земли Войска Донского и даже захваты. На Дмитрия Мартыновича была возложена важная миссия, хлопотать перед правительством об ограждении высочайшей властью войсковых владений от дальнейших захватов. Свыше двух лет ему пришлось провести в Петербурге, пока ходатайство Войска было удовлетворено. И Д. Мартынов возвратился на Дон с уведомлением князя Г.А. Потемкина от 28 января 1787 г. о всемилостивейшем утверждении государыней императрицей Екатериной II «Карты земель владения Войскового и о назначении для утверждения границ по этой карте генерала Медера». Видимо, на этом портрете Д.М. Мартынов и изображен с этим уведомлением в руках.
«К донской парсуне принадлежит и портрет Ивана Мокеевича Иловайского, полковника, походного атамана. В нем налицо иконописные приемы: подчинение фигуры и аксессуаров плоскости холста, четкие контуры, обилие золота. Портрет написан после его смерти. На портрете Иловайский изображен в зеленой черкеске с разрезанными рукавами и золотыми обшлагами, которая одета поверх золотом расшитого кафтана, подпоясанного восточным поясом. В правой руке он держит атаманскую насеку, а левая рука лежит на золоченом эфесе шашки»[91]91
Гуржиева И.,Соколенко М. Портреты донских героев // Дон. 1987. № 9.
[Закрыть].
Сохранился также и портрет сына Ивана Мокеевича Иловайского – Алексея Ивановича Иловайского, который был наказным атаманом и правил на Дону 22 года. Декоративность, присущая этим портретам делает их очень нарядными.
«В период правления сына Данилы Ефремова Степана, принявшего пернач из рук отца, картинная галерея обогатилась полотнами столичных мастеров. Подлинные портреты Елизаветы I, Петра II, Петра III, Анны Карловны Воронцовой, кисти замечательного портретиста Антропова, появились на Дону в ту пору, когда С. Ефремов с зимовой станицей жил в Петербурге»[92]92
Гуржиева И.,Соколенко М. Портреты донских героев // Дон. 1987. № 9.
[Закрыть].
Сохранился и портрет самого Степана Даниловича Ефремова, на котором он изображен в полный рост с золотым перначом на фоне большого окна, одетого в богатую одежду.
Дети и внуки атаманов обогатили ансамбль галереи, заказывая у лучших иконописцев свои изображения. Традиция заказного парадного портрета, начатая Д. Ефремовым, была продолжена известными донскими родами: Иловайскими, Краснощековыми, Грековыми, Мартыновыми, Платовыми.
Созданная Д. Ефремовым картинная галерея имела огромное художественное и историческое значение. Она формировала художественную среду и, видимо не случайно, в 1790 г. на Дону появляется первый профессиональный художник А. Жданов. Картинная галерея Ефремовых явилась тем ядром, вокруг которой сформировалась картинная галерея Дона, насчитывавшая около ста портретов.
Жизнь старшин в это время не была отгорожена непреступной стеной от жизни рядовых казаков. Их по-прежнему объединяют сословные интересы.
«Старшины обращались чрезвычайно просто и по-братски с казаками. Даже и тогда, когда звание войскового атамана сделалось не избирательным, и его власть в народе была весьма значительна, прежнее обхождение не изменилось»[93]93
Сухоруков В.Д. Общежитие донских казаков в XVII–XVIII вв. С. 66.
[Закрыть]. «Данила Ефремов, будучи уже генерал-майором и позже тайным советником, никогда не чуждался бесед казачьих. Каждый мог прийти к нему запросто и говорил ему ты»[94]94
Там же. С. 67.
[Закрыть].
Общественная жизнь в Черкасске была достаточно активной, и хотя войсковой атаман уже назначался, а не избирался на круге, казаки сохранили за собой право выбирать станичных атаманов. Данила Ефремов, став атаманом, решил сделать столицу более безопасной от неприятельских набегов татар и ногайцев, а также укрепить от разлива воды. С этой целью он начинает строить каменную стену и два каменных бастиона со стороны Дона.
Правительство Елизаветы Петровны усмотрело в этом злой умысел: укрепить донскую столицу от правительственных войск и потребовало срочного объяснения.
Д. Ефремов проигнорировал грозную грамоту самодержицы, но после второго указа едет в Петербург для отчета. Разумные объяснения не убедили царицу, и он должен был в камере Петропавловской крепости обдумать пагубность своего строптивого поведения. Отсидев почти два года в камере, Ефремов был отпущен. Ему разрешили достроить стену, но только с южной стороны города.
Данила Ефремов понимал всю важность и значимость образования, поэтому, видимо, не случайно, именно при нем, в 1746 г. открывается первое учебное заведение на Дону – войсковая латинская семинария. Есть предание, что некоторые донские старшины учились в Киевской академии – рассаднике образованных людей, в гетманском казачестве. Из документов известно, что «у донского атамана Д. Ефремова до 1753 г. были учителями киевские студенты Аверко Андриевский и Тигм Сильванский. В апреле того же года на место Сильванского отправлен был М. Тимофеевым Як Симанович»[95]95
АК и ДП XXXIV. Об Ефремовых // Исторический вестник. T. 8.
[Закрыть].
Начало обычаю приглашать русских и зарубежных учителей для домашнего обучения и воспитания детей донских старшин положил войсковой атаман В. Ф. Фролов в первой четверти XVIII в. Он «выписал на Дон для обучения своих детей учителя иноземного языка, шляхтича И. Ольшанского»[96]96
Королев В.Н. Донские казаки в XVII–XVIII вв. Походы, кругозор, просвещение // В кн. «Проблемы источниковедения и отечественной истории». Ростов н/Д, 1999. С. 103.
[Закрыть].
В богатых офицерских семьях в XVIII в. все чаще появлялись специально выписанные домашние учителя, обеспечивавшие разностороннюю подготовку своих учеников на достаточно высоком уровне. Донских старшинских детей довольно рано стали посылать для обучения за пределы донской земли. Некоторые донцы получали образование в других западных учебных заведениях, в том числе польских. Один из известных краеведов Дона А.А. Мартынов в конце XVIII в. учился в иезуитском колледже в польской Белоруссии[97]97
Королев В.Н. Указ. соч. С. 108.
[Закрыть]. К 1670–1671 гг. относятся сведения об обучении в Москве сыновей атамана М. Самаренина и П. Степанова. Воспитание, данное девицам Орловым, внучкам знаменитого графа Денисова, дочерям покойного атамана Василия Орлова, можно считать образцовым, писал военный инженер А. де Романо.
Увеселения и забавы донских старшин мало чем отличались в то время от увеселения народа. Тогда праздники, большей частью, проходили на улицах и площадях: это скачки, джигитовка, стрельба по мишени, охота, кулачные бои, в последних принимали участие даже генералы.
Во время «кулачек» город делился на две части, и одна сторона шла на другую. Каждая имела своих предводителей и известных героев. Не одна физическая сила, ловкость и проворство доставляло победу, но и также благоразумные распоряжения, умение пользоваться местностью. Кулачные бои собирали всю черкасскую публику и являлись пищей для разговоров на долгое время.
«Иногда вместе с приятелями старшины заходили на «кружало», т. е. в питейное заведение, где приказывали подавать с холодников меда, пили также вина, привозимые из Турции и Греции.
За медами крепкими пели казаки песни волоковые (протяжные), которые прославляли храбрые дела предков. Плясок общественных не было, танцевали во время пиров, причем мужчина с мужчиной, а женщина одна. Движения в танцах были просты. Мужчины танцевали вприсядку, женщины, кружась, били в ладоши или, подбоченившись, делали «весьма не шибкие шаги и стук ногами»[98]98
Королев В.Н., Корягин С.В. Мартыновы, Бобриковы и другие.
М., 1999. С. 30.
[Закрыть].
В Рождество разными компаниями ходили из дома в дом Христа славить, начиная обыкновенно с войскового атамана. Сам атаман приставал к компании старшин и вместе с ними ходил по всем жителям города. В каждом доме распевали «Христос рождается». Собранные деньги отдавали на собор или покупали на них мед.
Устраивали и семейные праздники: именины, крестины, свадьбы и т. д. Жены старшин собирались в своем круге, пили мед, который им подносили пленные турчанки, пели духовные псалмы и песни о подвигах своих мужей. Женщины должны были с большим уважением относиться казакам, особенно если они были одеты в военную форму. Если они встречались на узких подмостках грязной улицы, то, несмотря на грязь, женщина должна была уступить место воину.
Одежда донской знати
Одежда старшинских жен отличалась от нарядов простых казачек не кроем, но количеством платьев и украшений. Как писал Сухоруков, «пышностью и богатством».
Женский костюм состоял из кубелька, который шился из парчи, полы были разрезаны и заходили одна за другую. На груди кубелек застегивался серебряными или позолоченными пуговицами. На лифе кубелька носили пояс, составленный из серебряных или вызолоченных звеньев или сшитый из цветного бархата, унизанного жемчугом. У Меланьи Карповны, жены Степана Ефремова, был «жемчужный пояс с крючьями алмазными»[99]99
Филонов А. Очерки Дона. СПб., 1855. С. 105.
[Закрыть].
Под низ надевали рубаху, подол и рукава которой должны были выглядывать из-под кубелька. На восточный манер казачки носили шаровары, или шароварцы, сшитые из тонкого шелка или полотна.
Головной убор женщин и девушек отличался. Девушки носили челоуч, который имел сходство со скуфьей и делался обычно из красного бархата, унизанного жемчугом и драгоценными камнями. По краям пришивались золотые цепочки или мелкие монеты.
Замужние женщины носили повойники, которые шились из дорогой парчи, на вате, высотой семь вершков (один вершок – 4,4 см), кверху они суживались и укреплялись на голове платком, к которому прикалывались цветы и страусиные перья. Некоторые носили тюрбаны. В праздничные дни женщины надевали собольи шапки с четырехугольным бархатным верхом, который был украшен жемчугом и драгоценными камнями.
Обувью служили мягкие сафьяновые сапожки, выстроченные на подъеме золотыми и серебряными нитями. Поверх сапожек надевали туфли из сафьяна на высоком каблуке.
Вне дома летом поверх кубелька надевали каврак из парчовой или шелковой материи. Зимой носили шубы из парчи или шелка, которые подбивались куньим, собольим, лисьим мехом.
И женщины, и девушки носили украшения: чикилики, перла, безилики, кольца и серьги. Чикилики представляли собой вязаную сетку из крупного жемчуга. Выходя из-под головного убора, чикилики свисали над ушами, соединялись между собой атласной повязкой, которая была тоже украшена жемчугом и обвивала лоб. На дошедшем до нас портрете Меланьи Карповны эти украшения очень хорошо видны.
Перла также были низаны из крупного жемчуга, прикреплялись на плечах бантом из золотого позумента, украшенного драгоценными камнями, и спускались по груди до пояса. Кроме того, носили безилики (браслеты) жемчужные, серьги из жемчуга и драгоценных камней, золотые перстни и кольца.
Украшения старшинских жен были более многочисленными и дорогими по сравнению с украшениями простых казачек. Огромное количество украшений имела атаманша Меланья Карповна. В письме к старшине Поздееву Степан Ефремов пишет: «Выньте три перстня бриллиантовых и лазоревый яхонтовый… цепочку ядреного жемчугу»[100]100
Филонов А. Указ. соч. С. 105.
[Закрыть].
На пожертвованные Меланьей Карповной украшения была благоустроена церковь в слободе Степановка.
Одежда старшин также отличалась от одежды рядовых казаков богатством и количеством. Костюм казаков, живших в низовьях Дона, представлял собой причудливую смесь русских, малороссийских, польских, татарских, калмыцких, турецких и черкесских элементов. Мужской костюм включал шелковую рубаху, шаровары, вбиравшиеся в сапоги, зипун, кафтан, шапку и пояс.
У богатых старшин, а затем и дворян, одежда исчислялась десятками и более. Так, у Ефремовых был «сундук кипарисный с чекменями, сундук дубовый с парчовым платьем»[101]101
ГАРО. Ф. 360. Оп. 1. Д. 7. Лл. 1-10.
[Закрыть], а также было несколько парчовых и бархатных кафтанов Высочайше пожалованных им. Из этих кафтанов позднее были сшиты «несколько риз и стихарей»[102]102
//Донские епархиальные ведомости. 1870. № 5. С. 145.
[Закрыть], которые хранились в ризнице Донской церкви.
Дополнением к костюму служил пояс, украшенный золотом, или турецкий кушак, на котором носили булатный нож или шашку, сафьяновые ножны (для шашки) декорировали вышивкой, золотом или серебром, драгоценными камнями.
Поверх кафтана надевали иногда и черкеску из сукна с разрезанными рукавами и обшлагами, отделанную золотым позументом. С таким костюмом казаки носили сафьяновые сапоги красного, желтого, зеленого цветов. У Ефремовых был «сундук дубовый с сафьянами»[103]103
ГАРО. Ф. 360. Оп. 1. д. 7. Лл. 1-10.
[Закрыть].
Завершала старинный костюм шапка с околышем из меха соболя или куницы, верх которой изготавливался из голубого или красного бархата, вышивался золотом или обкладывался позументом.
В зимнее время казаки носили шубы, шитые на лисьем, собольем, куньем меху. У атаманов Ефремовых было огромное количество шуб. Подтверждением тому являются описи имения Ефремовых: «Сундук кипарисный с куньими шубами, сундук липовый с лисьими шубами, сундук кипарисный с собольими шубами, сундук липовый с куперчатыми шубами и купреками»[104]104
Там же.
[Закрыть].
Собольи шубы были и у атамана Лукьяна Максимова. Во время Булавинского восстания, часть своего имущества он отсылает в Троицкую крепость на сохранение. Среди серебряных стаканов, чаш, кружек, ложек, жалованных серебряных ковшей, были и три шубы собольи. Другой старшина Ефрем Петров также отвозит на сохранение архимандриту в Азов «четыре шубы – одна соболья, одна рысья и две лисьих, пятнадцать лисят. Кафтан, пару соболей, шапку соболью с жемчугом»[105]105
Письма и бумаги императора Петра Великого. Вып. 1. T. 6. С. 19.
[Закрыть].
В конце 40-х гг. еще не старый Данила Ефремов часто болеет, его все чаще посещают мысли о загробной жизни. В 1749 г. он уезжает на три месяца в Киево-Печерскую лавру, где состоял ктитором. Он жертвует крупные суммы нам постройку церквей, делает вклады.
Одно из девяти серебряных паникадил Киево-Печерской лавры весом в шесть пудов и два фунта и напрестольный золотой крест чеканной работы со святыми мощами были пожертвованы Данилой Ефремовым.
В церковной летописи Кременского Воздвиженского монастыря говорится, «что церковь построена иждевением атамана Д. Ефремова»[106]106
Кириллов А. Старочеркасский Ефремовский женский монатырь. Новочеркасск, 1897. С. 3.
[Закрыть].
В Троицком Мигулинском монастыре хранилось Евангелие с надписью на крышке: «Сие Евангелие сооружено собственным прикладом войскового атамана Д. Ефремова в Москве января 2 дня 1750 года»[107]107
Там же.
[Закрыть]. В ризнице Донской домовой церкви, построенной Данилой и Степаном Ефремовыми, был золотой восьмиконечный крест отличной греческой работы, в котором хранились мощи святых Угодников Божьих, числом 68 части[108]108
Донские епархиальные ведомости. 1870. № 5. С. 145.
[Закрыть].
Во время Семилетней войны с Пруссией 1756–1762 гг. Д. Ефремов по собственному желанию и по личной просьбе участвовал в Померанской кампании 1758 г., командуя донскими полками. Ему было тогда уже 68 лет. Он имел власть, богатство и мог бы спокойно жить у себя в Черкасске в роскоши, но, видно, силен в нем был воинственный дух и желание послужить русской императрице и Войску Донскому, если он еще раз решил себя подвергнуть тем трудностям и испытаниям, которые ложатся на участника похода.
Д. Ефремов отличился в нескольких сражениях и 8 мая 1759 г. «За добропорядочный поход через Польшу и за оказание во время Померанской кампании дела мужества и особенно за весьма исправную в войске дисциплину» ему был пожалован первому на Дону чин тайного советника.
В исповедальной росписи за 1760 г. города Черкасска, в соборной Воскресенской церкви значатся записанными «тайный советник Д. Ефремов – семьдесят лет, жена его Мария Ивановна (вторая) – сорок три года, сын его войсковой атаман Степан Ефремов – сорок пять лет, его жена Меланья Карповна – двадцать пять лет, дети их: Екатерина – шестнадцать лет (от первой жены), Марфа – пять лет, Надежда – три года, Даниил – один год»[109]109
Кириллов А. Указ. соч. С. 32.
[Закрыть].
В этом же 1760 г. Данила Ефремов умер. Было ему семьдесят лет. О смерти атамана мы узнаем из донесения его сына Степана Ефремова императрице Елизавете Петровне, в котором он сообщает «о смерти 21 мая 1760 г. отца-атамана Д. Ефремова и о принятии им всех дел»[110]110
РГАДА. Ф. 16. Ед. хр. 129. Л. 15, об.
[Закрыть]. Погребен был в Черкасске на Ратном кладбище, около «родного отца войскового старшины и походного атамана
Е. Петрова»[111]111
Донские епархиальные ведомости. 1870. № 5. С. 153.
[Закрыть]. На могилу Д. Ефремова была положена мраморная плита, в верхней части ее были изображены луна и солнце, на нижней – цветы и плоды. На плите высечена надпись: «Зде почивает благородный и почетный господин донской войсковой атаман Данила Ефремов, который украшен был всеми добродетелями христианского закона и в звании своего чина, благо, непорочно, мужественно и достохвально достоинство свое исполнил. И судьбами Создателя отойде в вечное блаженство в 1760 лето жизни своей»[112]112
Астапенко М.П. Донские казачьи атаманы. Ростов н/Д, 1996. С. 149.
[Закрыть]. Последние две цифры 60 не высечены резцом, а выцарапаны от руки совершенно в другом стиле, чем вся надпись. Это связано с тем, что казачья аристократия еще при жизни заказывала себе надгробные плиты и надпись на них.
После смерти Данилы Ефремова полновластным хозяином Дона становится его сын Степан. Хотя назначен он был на эту должность еще в 1753 г., будучи только полковником, и потому должен был подчиняться своему отцу, который имел звание генерал-майора.
Родился Степан Данилович Ефремов 27 июля 1715 г. По преданию первой женой Данилы Ефремова была персиянка, от которой у него родился сын Степан. Начав службу простым казаком, в 1734 г. он был пожалован «в старшинские звания за известные отца его службы»[113]113
Там же.
[Закрыть].
В 1742 г. С. Ефремов был походным атаманом в Прибалтийских губерниях. Двадцать восьмого июня 1762 г. участвовал вместе с отрядом донцов в походе на Петергоф, возведшим на российский престол Екатерину II. За деятельное участие в этом походе Степан был награжден императорской золотой медалью.
С этого времени для него начинаются золотые дни. Огромные богатства, оставшиеся после отца, он еще более приумножает. Из описи имущества, составленной после ареста С. Ефремова, а также из его писем, адресованных старшинам на Дон, известно, что у Степана Даниловича было:
500 000 серебром, 70 000 червонцев (среди них персидские, голландские и русские), пять фунтов жемчуга, слитки золота, золотые табакерки, сундуки с собольими, лисьими и куньими мехами и шубами, с шелковыми материями, чекменями, серебряной посудой и сервизами, сундуки с ронзиками и саблями, золотые и серебряные седла со всем прибором, ружьями и т. д.
В верховых станицах у него были мельницы, хутора, сады, оранжереи, бахчи, посевы хлеба, скотские и конские табуны, множество кабаков, сбор с которых составлял девять с половиной тысяч рублей в год. Все эти богатства давали ему жить роскошно и на широкую ногу. При нем достраивались дворец и домовая церковь.
В это время он строит и свое загородное имение – Зеленый двор. Зеленая дача С. Ефремова была построена в версте от Преображенской церкви, на ерике Гнилом. Дом там был поставлен деревянный, при нем разбит прекрасный сад. Во дворе находился погреб для хранения вина, здесь же стояла кибитка, где находились охранявшие атамана казаки.
На плане окрестностей Черкасска XVIII в. изображены и Красный, и Зеленый дворы. Кроме хозяйственных построек, на Зеленом дворе мы можем видеть и изображение пруда. По приказу С. Ефремова в пруд были выпущены огромные белуги и осетры, и на них устраивали катания, для этого делали небольшие лодочки, кайки, в которых впрягали осетров и белуг, и тот казак, которому удавалось удержаться в этой кайке и не вывалиться из нее, получал денежное вознаграждение. Это было светским развлечением атаманов.
Степан Ефремов был женат трижды, и последней, третьей женой его была Меланья Карповна. Она была простой казачкой и торговала бубликами на рынке. Там ее и увидел атаман. Говорят, что он был покорен ее красотой и влюбился с первого взгляда. Весной 1754 г. состоялась свадьба, которая по-атамански была отпразднована очень пышно и богато. О ней еще долго вспоминали жители Черкасска.
На центральной улице был поставлен километр столов, которые буквально ломились от яств и пития. Атаман пригласил на свою свадьбу все население Черкасска, а оно тогда составляло 20 тысяч человек, и все пришли и гуляли эту свадьбу несколько недель. Вот тогда, говорят, и родилась пословица: «Наготовлено, как на Меланьину свадьбу».
Курьезный случай вышел на этой свадьбе, когда три казака пришли поздравить атамана и его жену с законным браком. Казаки выловили огромного осетра в Дону и на серебряном подносе преподнесли Степану и Меланье. Поздравление заключалось в следующем: первый казак должен был сказать: «Дорогой Степан Данилыч, поздравляем Вас», второй должен был продолжить «вместе с Меланьей Карповной» и третий завершить «и вместе с Войском Донским с законным браком!» Когда первый казак шел впереди и нес поднос с осетром, второй нечаянно поставил ему подножку. Казак упал у ног атамана и тихонько выругался: «Черт бы тебя побрал!». Второй казак не расслышал и бодрым голосом добавил: «Вместе с твоей Меланьей Карповной». И третий казак завершил: «Со всем Войском Донским». Однако Степан Данилыч простил нерадивых казаков, и с тех пор пошла по миру гулять пословица: «Наготовлено как на Меланьину свадьбу» не в честь богатого казака Степана Ефремова, а в честь красавицы казачки Меланьи Карповны.
Блаженную жизнь проводил Степан в своем загородном Зеленом дворе, «окруженный любовью жены своей доброй и добром поминаемой Меланьи Карповны в богатстве, довольстве, изобилии и сибаритской роскоши, надеясь на искреннюю и сыновнюю привязанность к себе всех донцов без изъятия»[114]114
Филонов А. Очерки Дона. СПб., 1855. С. 135–136.
[Закрыть].
Но «изъятия» были. В государственную военную коллегию поступали доносы от старшин Кирсанова и Юдина, в которых они писали о том, что Степан Ефремов берет взятки, при строительстве в личных интересах использует «государев лес» и хочет быть менее зависимым от русских императоров и императриц, то есть обвинили его даже в сепаратизме.
Военная коллегия шлет три указа с требованием Ефремову приехать в Петербург для объяснений. Но атаман игнорирует все эти указы. Это уже неслыханная дерзость. Тогда в ночь на 9 ноября 1772 г. отряд регулярных войск под командованием поручика Ржевского арестовал Степана Даниловича на его загородной Зеленой даче.
«Арест Ефремова вызвал волнения в Черкасске. Колокола ударили “на сполох”, казаки пришли в неистовство, требовали выдать им атамана, угрожая в противном случае всех старшин “перебить в смерть”. Бунт шел открыто. Поднялись казаки верховых станиц и спешили к Черкасску, чтобы освободить атамана»[115]115
Филонов А. Очерки Дона. СПб., 1855. С. 135–136.
[Закрыть].
В ответ на все обвинения С. Ефремова, собравшиеся в войсковую канцелярию девятнадцать старшин, два есаула и множество казаков написали опровержение по всем пунктам и оправдали атамана:
«1. Чтоб войсковой атаман Ефремов из корыстолюбия брал с казаков взятки и распустил их в дома, никто не знает и ни от кого в том жалоб Войску не было.
2. Какие б в нем оказывались знаки недоброжелательства к империи и обществу своему, тоже никто не знает.
3. Чтоб он войсковой атаман, в случае ему какой неудачи, имел намерение уклониться под покровительство союзных татар, никто не знает, и не слышал поныне.
4. Чтоб он войсковой атаман делал новые внушения народу, будто высшее правительство силится сделать всех регулярными, никогда от него не слышали»[116]116
Там же.
[Закрыть].
Свои услуги на возвращение Ефремова предложил и татарский князь Джан-Мабет-Бей. Узнав о взятии атамана, он прислал письмо, в котором он писал «…ныне мне известно, что Степан взят москалями и посажен под арест. Но если какая его вина и вам приятно ль или нет?…мы находимся с вами в соседстве и считать должно как за родственников, и потому соседству, если вам будет угодно, я могу стараться…»[117]117
Там же. С. 136.
[Закрыть].
На следствии в Петербурге выяснилось, что атаман брал взятки за производство в старшинский чин, открылись крупные хищения войсковых сумм, был обвинен в сепаратизме. За эти преступления Военная коллегия приговорила его смертной казни через повешение. Однако, Екатерина II, памятуя о том, что когда-то, в 1762 г., Степан был среди тех, кто помог ей взойти на российский престол, отменила смертный приговор, заменив его ссылкой на вечное поселение в эстонский город Пернов. Но уже в 1774 г. Ефремову разрешили поселиться в Петербурге.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.