Текст книги "Шерлок Холмс и Русская богиня"

 
Я за ней… она бежала
Легче серны молодой.
Я настиг – она упала!
И тимпан под головой!
Жрицы Вакховы промчались
С громким воплем мимо нас;
И по роще раздавались
Эвоэ! и неги глас!
 

Но действительность была не столь поэтична.

– Стой, сучка недодолбанная! – кричал охранник.

– Сам соси! – отвечала Ксюша на бегу.

Никуда бы она не сбежала, не вмешайся Холмс. Его стул стоял близко к проходу, и когда охранник, уже настигавший Ксюшу, проносился мимо, нога Шерлока совершила выпад и зацепила ногу бегущего. Тот нырнул рыбкой и врезался головой в ножку пустовавшего столика, который подпрыгнул от удара и, развернувшись, перегородил проход. Пока охранник приходил в себя и поднимался на ноги, Ксюша уже была на улице. Ей несказанно повезло: в этот момент подъехала Ксюша‑2 на своей машине и с одного взгляда поняла, что её закадычная подруга от кого-то или от чего-то убегает. Она распахнула дверцу, Ксюша запрыгнула в салон, и машина рванула, помахав погоне бензиновым хвостиком. Охраннику оставалось только проводить сбежавшую машину замутнённым взглядом. Это точно был не его день!

Дубайс пришел в ярость. Он понимал, что сбежавшая Ксюша стала угрозой для его реноме и что Ксюша будет мстить. Она могла расписать всю эту историю в своем блоге, могла обратиться в прокуратуру… Любой шум грозил обернуться позорищем, проще говоря, диффамацией. Действовать требовалось быстро и решительно.

– Ты бабу упустил – ты её и замочишь, – сказал Дубайс злосчастному охраннику. – Сегодня она ещё не успеет поднять шум, поэтому за ночь нужно решить проблему. Крутись, козёл!

– Слушай сюда, – сказал старший охранник. – Всё должно выглядеть как ограбление со случайной жертвой. Ищешь адрес Бандерши и езжай. На видеокамеры не смей попадаться! Замочишь бабу – устроишь шмон на хате. Половину денег и ценностей оставишь следственной бригаде, которая будет заниматься делом. Это отмазка! Следаки знают, что это их доля, и спустят дело на тормозах. Если ничего не оставить или оставить мало, будут искать по-настоящему. Не крысятничай, шкура! Жлобство приводит срок и удваивает его.

Улица. Фонарь. Отмычка. Телохранитель Дубайса отомкнул чёрный ход и поднялся на восьмой этаж, не попавшись на глаза консьержу и избежав видеокамер. Нашёл дверь нужной квартиры и, недолго повозившись с тремя замками, проник в помещение, где никого не оказалось. «Придется ждать», – понял мститель за поруганную честь Дубайса. Обошёл комнаты, собрал половину ценностей и денег, которые обнаружились в тех потаённых местах, куда их обычно прячут дилетанты, взломал вмурованный в стену сейф, где стопками лежала валюта, честно сложил в сумку девять десятых найденной суммы («Полиции хватит и остатка», – пробурчал он, успокаивая старшего охранника), вернулся в гостиную и занял кресло в углу, где его не было видно из дверей. Поверх сумки положил бобину скотча, чтобы сразу заклеить бабе рот и стянуть руки за спиной. Убивать Ксюшу он решил потом, когда наиграется. Глянул на часы – было два… В три часа ночи распахнул бар и порадовался выбору: «Вау, да тут коллекция! Хватит на целую свадьбу!» Бутылку коньяка «Hennessy» пихнул в сумку. «А теперь чуть-чуть, чтоб стоял, как мачта! Бабёнка холёная, если в зубы не смотреть, сойдет за молодую». Плеснул себе виски из едва початой бутылки, очень дорогой, судя по этикетке, промочил горло: «Вискарь супер!» «Где эта сучка шляется по ночам?» Промочил горло ещё разок… Когда Ксюша вошла в квартиру в пятом часу утра, она обнаружила в кресле у камина громилу с бутылкой виски на коленях, блаженно спящего, пуская слюни. Ксюша визжала от ужаса, как сверло по бетону, минуты три. После посиделок у подруги, с которой Ксюша обсудила всё-всё-всё, ей мечталось об одном – рухнуть в любимую постельку на шёлковые простыни, дабы сладко выспаться после пережитого… Так нет же, ужас снова был здесь! Минуты через три она сообразила, что вопли могут разбудить громилу, и осеклась. Ксюша выбежала из квартиры, спустилась на лифте и выскочила во двор. Здесь рассудок вернулся к ней, и Ксюша вызвала полицию. Когда группа захвата и двое оперативников вошли в Ксюшину квартиру, горе-грабитель продолжал сопеть во все завертки. Не проснулся он даже тогда, когда ему надевали наручники. Теперь Ксюша узнала телохранителя и всё поняла: «Дубайс, какое же ты дерьмо!» От гнева она не могла даже расплакаться. Ксюша злорадно представила себе Дубайса с его телохранителями на скамье подсудимых, но всё осложнилось и страшно запуталось с самого начала.

Незадачливый киллер потерял память и рассудок, а следствие обнаружило в том виски, который он выпил, клофелин и ещё какую-то отраву. Тотчас вспомнилась пара сибиряков… Запахло уголовным делом не только в отношении телохранителя, но и самой Ксюши. Дубайс совершенно открестился от малейшей причастности к подвигам телохранителя, заявляя, что все его, телохранителя, действия в отношении Ксюши были его личной инициативой. К тому же он был уволен ещё в ресторане за свое безобразное поведение, что подтвердил старший телохранитель. Поэтому его ночной визит и ограбление квартиры являлись актом личной мести. Принуждение к оральному сексу и сидение заявительницы под столом Дубайс тоже отрицал, заявляя, что это выдумка злобной Ксюши, которая сама пришла в кабинет, навязавшись его охране, что подтвердил старший телохранитель. Ксюша якобы предлагала Дубайсу поехать к ней на дом, а когда тот отказался, то в ярости убежала. Касательно пениса, будто бы пребывавшего в нетях, Дубайс выставил Ксюшу гнусной клеветницей, предъявив следствию искомый артефакт посредством расстегивания штанов. На очной ставке горе-киллер не признал ни Дубайса, ни старшего охранника, безразлично хлопая глазами, зато признал Ксюшу, издав серию бессвязных возгласов и показав ей колечко из большого и указательного пальца, сквозь которое он тыкал указательным пальцем другой руки. Следствие затруднилось однозначно интерпретировать это послание, но предположило, что тем самым подозреваемый показал, как он взламывал замки в Ксюшиной квартире. Свихнувшегося охранника отправили на судебно-медицинскую экспертизу, которая могла затянуться на месяцы, а Ксюша от греха подальше улетела в Лондон, где намеревалась оставаться, пока не прояснится юридическая сторона ситуации.

Ксюшу преследовали и другие напасти. Её намерение украсить блог сенсационной видеосъемкой пиршества Петрова и Боширова в «Полном марафете» после выполнения очередного задания само собой сошло на нет, как только Ксюша просмотрела запись. На ней был запечатлён какой-то бородач с батареей бутылок… и всё. Петров и Боширов таинственным образом избежали фиксации, словно их и не было в ресторане. Ксюша догадалась, что Петров и Боширов как суперагенты владеют секретными гаджетами, которые не допускают их фото-видео-фиксации. Это обстоятельство замечательно объясняло проникновения Петрова и Бошаирова на самые охраняемые объекты, где потом всё взрывалось, а на камерах никого не могли обнаружить. Но лично Ксюше было мало радости от её гениальной догадки, потому что подписчик, он же, проще говоря, фолловер, любит сермяжные факты, а не гадательные предположения. Лондон, грезила она, доставит ей великий шанс, которого она уже не упустит.

Дубайс вышел сухим из воды, но это была Пиррова победа. Прискорбное и необъяснимое исчезновение пениса из пункта постоянной дислокации оставалось угнетающим фактом, с которым он не понимал, что делать и как жить. Искомый артефакт, предъявленный следствию посредством расстегивания штанов, был куплен в магазинчике для взрослых и представлял собой силиконовый муляж. Обследование в элитном медицинском центре кое-что прояснило, но не обрадовало.

– Анализы показывают, что гормональный профиль у вас имеет смешанный характер, – сказал светило медицины профессор Генитальский. – Динамика трибулярности указывает на осложнения, спровоцированные мощным сдвигом вектора маскулинности к полю трансмутации и перекоммутации, в перспективе ожидаем смену гендерных доминант, если терапия не окажет тормозящего эффекта. Организм у вас высоколабильный и адаптивный, он прекрасно компенсировал утрату мочевыводящего канала, соединив эвакуацию всех выделений в одной клоаке, как это бывает у рыб.

– Ничего не понял, но вы меня пугаете, профессор, – сказал Дубайс. – Нельзя ли попроще?

Из того, что снисходительный профессор разъяснил ему буквально на пальцах, Дубайс понял, что он – большая рыба, которая рождается, условно говоря, самцом, но по прошествии времени становится, условно говоря, самкой, потому что гормоны правят бал и им никто не указ. Таких рыб в океане полным-полно. Этот трансгендерный фазовый переход в случае с Дубайсом уже начался, и рассасывание пениса тому доказательство. Сейчас он как бы бесполый, но это временно. В скором времени должны сформироваться полноценная вагина и вторичные женские половые признаки. «Для вас, господин Дубайс, начнется новая жизнь во всех смыслах слова, – сказал профессор. – Она принесет вам массу новых ощущений!»

– Как это вагина? – тупо переспросил Дубайс. – Вот здесь? У меня?

– Не вы первый, голубчик, не вы последний. К тому же сейчас смена пола на Западе популярный тренд. Ваш организм заметно моложе вашего календарного возраста, поэтому я бы не исключил появления у вас менструаций. К этому нужно быть морально готовым. Даже радость материнства вам не заказана. Но если кормление грудью вас не привлекает, можете уже сейчас принимать противозачаточные таблетки.

– А мощный сдвиг вектора произошел сам по себе или по какой-то причине, профессор?

– Анализы об этом умалчивают, но в моей практике бывали случаи, когда спусковым крючком трансмутации служило тайное желание стать проституткой или желание подвергнуться грубому мужскому насилию. Почитайте Фрейда.

– В гробу я видал вашего Фрейда! Что мне делать сейчас, чтобы не превратиться в бабу, профессор? Я не мечтал и не мечтаю подвергаться грубому мужскому насилию! Меня сглазили, наслали порчу, отравили!!! У меня хватает завистников и ненавистников. Это колдовство, профессор?

– Медицинская наука не признает колдовства, но вербальные и ритуальные практики архаического типа способны порождать психосоматические процессы неявной этиологии. Если вас интересует мое личное мнение, то я бы поискал в вашем геноме атавистический ген ихтиофауны.

– Так поищите! Уберите проклятый ген!

– Чтобы полностью секвенировать – разложить по полочкам – ваш геном, господин Дубайс, нужно исследовать триста тысяч генов и найти один или два неправильных. Это займет десять лет и потребует работы целой лаборатории и вычислительного центра. Вы готовы всё это оплачивать из собственного кармана? Сейчас эпоха эффективной медицины для эффективных пациентов, на чём вы сами настаивали, сколько мне помнится.

– Нет-нет, это как – десять лет? Это же не шутка – десять лет! Я не бедный, но не до такой же степени… Пусть остаётся! Если его нельзя выдернуть из генома, то можно, думаю, заблокировать. Я рассуждаю логично. Если есть неправильный ген, сажаем его в кутузку, как преступника, и…

– Верно, верно, господин Дубайс! Это и есть гормональная терапия! Вам катастрофически не хватает тестостерона – основного мужского гормона. Вся проблема в том, откуда его брать и как добавлять в организм. Принимать его в малых дозах для вас бессмысленно, а в больших – легко спровоцировать рак. Лучше всего поднять выработку собственного тестостерона. Есть надёжные проверенные средства – гладиаторские бои насмерть, борьба с диким медведем, хождение без страховки по канату между небоскребами и всё такое, где мы на волосок от гибели. Но в вашем возрасте и с вашей ментальностью, думаю, эти средства не подойдут. Поэтому рекомендую вам обычную уличную драку!

– Мне? Уличная драка? Прикажу охране – они любого изобьют.

– Нет-нет, охрана вам не добудет мужских гормонов. Это бесполезный номер. Вся хитрость в том, чтобы самому рисковать своей шкурой! А в вашем случае есть тонкость – максимальный выброс мужских гормонов происходит при ударе кулаком по морде. В рыло! в пятак! в челюсть! в нюх! в копчик ногой! в печень! опять в клюв! по яйцам! по сраке! по чакрам и тому подобное. Тогда мы остервеняемся и превращаемся в тестостероновый гейзер. И последний щекотливый момент, но он, поверьте, самый важный. Если вы будете кого-то дубасить, то это тоже бесполезно для решения вашей главной проблемы. Чтобы трансмутация остановилась, дубасить должны именно вас: только в этом случае выброс тестостерона будет находиться на необходимом уровне. Впрочем, решайте сами и выбирайте сами, господин Дубайс, а медицина уже сделала для вас всё, что в её силах.

… Врать не стану, сам не видывал, но люди сказывают, что в различных районах Москвы происходит одна и та же сцена. Появляется ещё не слишком пожилой человек с седой головой, респектабельно одетый, и начинает манежить неподалёку от заплёванной забегаловки или пивнушки. Рано или поздно кто-нибудь из плебса восклицает: «Мужики, гадом буду, это же сука Дубайс!» Тотчас набирается небольшое ополчение и выступает в поход. Дубайс отмахивается, но его бьют и в хвост, и в гриву, даже до крови, но это его не пугает. Говорят, однажды его не слишком отдубасили и стали расходиться. Тогда Седой упал на колени и возопил: «Россияне! Граждане! Бейте меня, гада ползучего, суку вонючую, вора бесстыжего, гниду ядовитую! Это я вас ограбил, обездолил! Я вас по миру пустил и сопливыми «ножками Буша» кормил! Не жалейте кулаков ваших, как я не жалел ваших жён и детей!» Ну, народец у нас сердобольный, подкинул Дубайсу ещё люлей, как просил…

В остальное время Дубайс живет богатой духовной жизнью. Он коллекционирует всяческие способы пыток и казней ведьм, потому что догадался, что Ксюша ведьма и что это она лишила его мужского достоинства, хотя олуху понятно, что свою беду он сам себе накликал. Зеркало ведь сразу показало, в кого он превратится, бездумно нарушив магическую процедуру. «Молот ведьм»[19]19
  Я. Шпренгер, Г. Инститорис. «Молот ведьм». 1487 г. (первое издание на латыни).


[Закрыть] стал его настольной книгой, а любимая глава в ней – «О способе, коим ведьмы лишают мужчин полового члена» – помогает ему понять все до тютельки.

Дубайс бесконечно перечитывает одну историю, которая дарует ему луч надежды.

В городе Равенсбурге один юноша был привязан к девушке, но когда захотел бросить её, то чародейственным образом потерял мужской член, так что не мог видеть его и чувствовал лишь гладкое тело. Он опечалился. Однажды он пошёл в погребок купить вина; пока он там сидел, пришла туда одна женщина, которой он подробно рассказал причину своего горя и показал ей, что стало с его телом. Эта хитрая женщина спросила, не подозревает ли он кого-либо. Он назвал и рассказал всю историю. Тогда женщина сказала: «Необходимо, чтобы ты силою, так как любезность не поможет, принудил её вернуть тебе здоровье». Юноша тёмной ночью стал выжидать ведьму на дороге, по которой та обычно проходила; когда он увидел её, то стал просить вернуть ему здоровье; та ответила, что она не повинна и ничего не знает; тогда он набросился на неё и стал душить полотенцем, крича: «Если ты не вернешь мне здоровья, то умрешь от моей руки». Так как лицо её уже распухло и посинело, то она сказала: «Хорошо, отпусти меня, и я тебя вылечу». Когда юноша ослабил узел петли, ведьма коснулась рукой до его бедер у лобка и проговорила: «Теперь имеешь, чего хотел». Юноша, как он рассказывал потом, прежде чем убедиться глазами и осязанием, явственно почувствовал, что одним прикосновением ведьмы член его был восстановлен.

Утопающий хватается за соломинку, поэтому Дубайс верит, что однажды он хорошенечко придушит Ксюшу, а та коснется трепещущей рукой его лобка и прохрипит: «Теперь имеешь, чего хотел». А там можно будет и удавить эту тварь. Дубайс наизусть выучил строки, которые особенно его воодушевляют: «Никоим образом не должно верить, что подобные члены вырываются или отделяются от тела благодаря чародейству, они скрываются демонами так, что нельзя их ни видеть, ни осязать».

Странным образом Дубайс отворачивается от других строк, которые гораздо больше соответствует его положению.

Что касается вопроса, бывает ли так, что демон без помощи ведьмы удаляет мужской член и имеется ли различие между тем и другим удалением, то можно сказать… во-первых, когда демон сам по себе удаляет член, тогда он действительно и реально удаляет, и действительно и реально восстановляет его, если он должен восстановить: во-вторых, он может удалить не без вреда и не без боли; в третьих, он никогда этого не делает, разве только при содействии доброго ангела, потому что он удалял бы орудие своего успеха: он может при посредстве акта совокупления наделать гораздо больше злодеяний, чем через посредство других человеческих поступков, так как Бог более попускает околдовывать этот акт, чем другие человеческие поступки… и всё это не имело бы места, если бы он не действовал при попущении Божием, при посредстве ведьм.

Тут к гадалке не ходи, всё понятно. Дубайс лишился члена при попущении Божием, стало быть, деяние сие богоугодное. Он лишился члена не по козням Ксюши, а по усмотрению демона, чью магию Дубайс оскорбил своим высокомерным пофигизмом. Удаление члена состоялось не путём его маскировки, а действительно и реально. Гордыня, переполняющая Дубайса даже в отчаянии и злобе, застилает ему пути спасения, которые лежат буквально на виду. Демон может действительно и реально восстановить член, но для этого нужно искупить нанесённое оскорбление, чего не происходит. Отсюда и ужасы ползучей трансмутации, пожирающей маскулинность Дубайса вопреки всем его жертвам…

Ксюша отплачивала Дубайсу той же монетой – её ненависть крепла день ото дня в лондонском изгнании. Бывали и в других землях враги, те же Монтекки и Капулетти, но таких, как в Русской земле, не бывало таких врагов! Так ненавидеть, как русская душа – не то, чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал Бог, что ни есть в тебе… Нет, так ненавидеть своего врага никто не может, кроме русского человека! Взаимной великой ненависти Ксюши и Дубайса хватило бы на то, чтобы трижды опоясать ею земной шар по экватору. И если бы судьба устроила им дуэль в голливудском духе на автомобилях, когда враги несутся друг на друга, вжимая в пол педали газа, я даже не смог бы сказать, кто первым опомнится и решит, что две жизни, помноженные на ноль, ещё хуже, чем две жизни, разделённые ненавистью. Но опомнится ли? Миг мщения, даже оплаченного собственной жизнью, фатально сладок… К барьеру, комбатанты! Ключи зажигания, шпаги, бомбы, пистолеты, яды, кастеты, нунчаки, огнемёты и коптеры-убийцы, – всё к вашим услугам!

Глава 2
Русская богиня и корона Британской Империи

А наутро они проснулись…

– Пожалуй, что битье зеркал в конце вечера было уже лишним блюдом, – сказал Холмс. – Тут Зацепов перегнул коромысло, если я правильно помню русскую пословицу.

– Кажется, русские не любят уходить по-английски, не привлекая к себе внимания, – сказал Ватсон, повязывая голову мокрым полотенцем. – Без скандала им невмоготу – это как торт без вишенки.

– Сдаётся мне, Зацепов использовал нас для того, чтобы оттянуться по полной, как говорят русские, за казённый счет. Устраивать засаду в ресторане на Самурайссона совершенно бесполезно. Я не намерен и дальше подыгрывать русским в их партии против Старой Молли. Русские обыграли Интерпол, но сегодня мы возьмем инициативу в свои руки, – сказал Холмс. – Хотя в голове у меня сейчас пчелиный рой и в Лондоне я бы опохмелился хорошим джином.

– Закажем в номер английский завтрак, – предложил Ватсон, – через час от похмелья не будет и следа.

Он позвонил на кухню отеля, и официант привез на столике-тележке жареную яичницу, сосиски, нежный зелёный горошек, бекон, жареные на гриле помидоры, жареные шампиньоны, картофельные оладьи и высушенный в тостере хлеб.

– Тут сплошные углеводы, как раз то, что требуется организму с похмелья, – пояснил доктор. – Хотя вчера я думал, что наелся на неделю вперёд.

– А не послать ли нам гонца за бутылочкой винца? – весело вопросил Зацепов, по-свойски заходя в номер, едва постучав. – Пропустим по бокальчику бордо и продолжим изучение криминальной Москвы. Сегодня у нас в повестке Сандуновские бани, турецкий массаж, а вечером о-ля-ля…

– Нет-нет, коллега! Ни в коем случае! Сегодня у нас другая повестка, – сказал Холмс. – На всякий случай спрашиваю, нет ли новостей о Самурайссоне?

– Ничего нового, то есть просто – ничего! Забился пёс в конуру и даже не лает. Все средства поиска и наблюдения включены круглосуточно, дежурные службы заряжены, оперативный состав на низком старте… Всё равно возьмем гада!

– Позвольте, коллега, узнать, кто и как контролирует подмосковное имение Самурайссона? – спросил Холмс. – Мне представляется пустым делом искать его в Москве, нашпигованной видеокамерами и полицейскими службами. Если за два месяца в столице никто его не видел и ничто не пошевелилось, скорее всего, его убежище не в Москве. Предлагаю пощупать имение, где ему, по-моему, прятаться гораздо безопаснее.

– Обижаете, коллега, – сказал Зацепов. – Усадьба Самурайссона находится под непрерывным наблюдением и контролем. Весь транспорт проверяется дорожной полицией, которая дежурит круглосуточно. Территория усадьбы и все её строения тщательно обысканы. Все, кто там проживает, включая дочь Самурайссона Джемму, допрошены и предупреждены об уголовной ответственности за укрывательство. Дважды в сутки, по изменяемому графику, усадьбу с воздуха осматривают дроны. Все телефоны на прослушке, все линии связи под колпаком. Наконец, есть наблюдатели, о которых жители усадьбы совершенно не догадываются: четырежды в сутки над территорией пролетают космические спутники. Их оптико-электронные системы различают сигаретную пачку на газоне, а программы опознавания лиц гарантируют выявление Самурайссона и днём, и ночью. Там настолько плотно всё на контроле, что я даже не бывал там ни разу, – оно и так видно. И я не очень понимаю, коллеги, что ещё мы собираемся проверять в усадьбе, где всё проверено уже сто раз?

– Прекрасно, коллега, прекрасно! – воскликнул Холмс. – Будем считать, что наш визит для галочки – нам с Ватсоном придётся отчитываться о своей работе, и никто в Скотланд-Ярде не поймет, почему мы не побывали на месте главного происшествия – в точке подрыва сэра Родерика, а также не осмотрели усадьбу Самурайссона. К тому же мой опыт подсказывает, что осмотренное сто раз место умудряется сохранять улики, которые замечаешь только в сто первый раз. Итак, когда выезжаем?

* * *

Дорогой Зацепова потянуло на воспоминания. Пока мощный «крузак» со стробоскопом рассекал по шоссе, то и дело включая сирену-крякалку, чтобы расчистить проезд, подполковник, сидя на переднем кресле вполоборота, припоминал одну историю.

– Мне ведь не просто так поручили расследование в отношении Самурайссона, – признался он. – Мы с ним знакомы, почитай, полжизни – с первого курса юридического факультета, когда для всех он был Борькой Копейкиным, а для меня ещё и партнёром по сцене. Режиссер замахнулся тогда на «Вилья́ма нашего Шекспира», и мне досталась роль Гамлета, а ему – Лаэрта. Мы сходились в смертельной дуэли, в которой оба героя погибали, но была одна проблема. Копейкин был сильным фехтовальщиком и отказывался от постановочного боя на заученных движениях, говоря, что это танцы, а не смертельная дуэль. Биться приходилось по-настоящему, и тут он наслаждался своим превосходством, нанося мне множество уколов рапирой, что само по себе достаточно больно. Но это было полбеды. Беда заключалась в том, что я, принц Гамлет, не мог нанести своему сопернику ни единого удара. А без этого Лаэрт не может умереть вместе с Гамлетом. Режиссер остановил прогон спектакля и спросил Копейкина, какого чёрта тот выёживается и порет отсебятину? Тот отвечал, что финал Гамлета никуда не годится, потому что из ниоткуда появляется какой-то Фортинбрас, всех хоронит и становится королём. Никакого отношения к трагедии Гамлета и сюжету в целом он не имеет. Это просто похоронное бюро «Фортинбрас», сказал Копейкин. Пришёл похоронный агент Фортинбрас и стал королём Дании. «Королём должен становиться Лаэрт, – заявил тогда Борька. – Он вероломно мстит Гамлету за убийство отца и сумасшествие сестры, и он должен занять королевский престол по праву победителя». Режиссер орал на него матом минут десять и грозил лишить роли, если тот не выкинет всю эту дурь из головы. Тогда я был зол на Бориса и соглашался с режиссером, а сегодня я думаю, что Копейкин был прав. В его идее больше Шекспира, чем в самом Шекспире.

– А в чём идея? – полюбопытствовал Ватсон.

– Идея в том, что зло попирается исключительно злом, а не добром. Извести одно зло можно только другим, ещё большим! Это звучит пессимистично, но в жизни это происходит сплошь и рядом. Люди поначалу радуются падению старого зла, лишь со временем до них доходит, что снова попали из огня да в полымя. Но я всё это рассказываю не ради отвлеченной философии, а ради одного психологического момента, присущего Самурайссону. Его ум всегда будоражила идея королевского престола, который можно занять тем или иным способом, не оглядываясь на мораль. Скоро вы увидите дочь Самурайссона Джемму и поймете, что Копейкин вовсе не выкинул эту дурь из головы, напротив… Впрочем, кому я это говорю? Вы свои английские дела без меня лучше знаете.

На повороте с трассы к имению дежурила, как и говорил Зацепов, машина дорожной полиции. Въезд в имение был перекрыт шлагбаумом, который деликатно откатился вбок… На парадном крыльце трёхэтажного обширного особняка, больше похожего на дворец из белого камня, увенчанного высокой башней с куполом астрономической обсерватории, гостей встречал управляющий. – маленький толстый хитрован с пучками чёрных волос, торчащими из складок его двойного подбородка. Он представился как Соломон Иоахимович Киселёф – «эф на конце», – подчеркнул он, – и предложил передохнуть с дороги за рюмкой чая. Его умный цепкий взгляд совершенно не вязался с глуповатой миной добряка, не знающего, как угодить дорогим гостям. По его словам, госпожа Джемма сейчас на стрельбище и будет, вероятно, через час – полтора.

– Пусть нас проводят на стрельбище, – сказал Холмс. – Не будем терять времени.

Проводить гостей выпало садовнику-узбеку, который молча зашагал вглубь усадьбы по сосновой аллее, с беседками и скамейками, нисколько не интересуясь спутниками.

– Тебя как зовут? – спросил Зацепов.

– Зовут по-разному, – отвечал провожатый. – Одни зовут Эйтыстараязадница, другие Эйтычуркадубовая, ещё зовут Козлинавонючая…

– Никогда не поверю, чтобы юная леди тебя так называла, – сказал Зацепов. – Она училась в Англии, где не знают таких имен.

– Госпожа Джемма единственная, кто зовет меня Калдыгали. Если точно, то я Карагул Калдыгали Шырдабайулы. Но госпожа Джемма живет в другом мире, а я живу в этом.

– Мистер Калдыгали, когда вы виделись с хозяином усадьбы господином Копейкиным? – поинтересовался Холмс.

– Никогда, уважаемый. Меня взяли на службу месяц назад, а хозяин здесь не появляется уже давно.

– Зачем работать там, где тебя унижают? – спросил Ватсон.

– Здесь платят больше и кормят, а брань на вороту́ не виснет. Я живу в Термезе, там совсем нет работы. Там у меня две жены, трое детей. Половину денег отсылаю им, половину откладываю, хочу купить новую…

– … машину, – встрял Зацепов.

– … новую жену, молодую, – невозмутимо продолжил Калдыгали. – Те уже надоели. Как накоплю на калым, куплю Шахло – она старшая дочь у моего соседа почтенного Жулимжана Свистон-заде. У него шесть дочерей, сказал, за Шахло много не запросит. Шахло уже давно пора быть замужем.

– Сколько ей лет? – полюбопытствовал Ватсон.

– Пятнадцать.

Пара выстрелов донеслась откуда-то из-за деревьев.

– Это молодая госпожа, – сказал Калдыгали. – Я вас привел.

Аллея вывела на большую поляну в лесу с небольшими павильонами, разнесенными в обе стороны по линии огня, на которой виднелась хрупкая девичья фигурка, державшая у плеча массивное ружье, слишком тяжёлое на вид для столь изящного стрелка. Бум! бам! – новый дуплет хлестнул по ушам, а над стрельбищем заклубилась пара дымных облачков от разлетевшихся тарелочек. Бам! бум! – и снова пара тёмных облачков… Бум-бам!! – почти слитно, и снова тёмные облачка.

– С такой меткостью барышню можно брать в сборную, – сказал Зацепов.

– Стоп стрельба! – крикнул стоявший невдалеке инструктор и жестом показал Джемме, что объявились гости.

Девушка переломила ружьё, повесив его углом на левую руку, и обернулась. Потом сняла наушники и кепи с длинным козырьком, предохранявшим глаза от прямых лучей. Её пышные волосы скатились на грудь и плечи, вспыхнув золотисто-гранатовым светом, словно предзакатное солнце. На фоне тёмно-зеленой травы это смотрелось как вспышка чистого пламени – солнечной плазмы. Гостям оставалось пройти шагов двадцать, как вдруг из ниоткуда возникла пара серых волков и встала между ними и Джеммой. Волки вели себя спокойно, не проявляя агрессии, но держались совершенно по-хозяйски, и гости остановились, как вкопанные.

– Приветствую вас, господа, – раздался приятный голос хозяйки. – Управляющий мне позвонил и рассказал о вашем приезде. Не могу сказать, что я сильно без вас скучала, но глянуть на вас мне любопытно-не всё же вам смотреть на меня! Акела! Ракша! – окликнула она волков. – Познакомьтесь с нашими добрыми гостями и пусть они подойдут…

Акела и Ракша с особым пристрастием обнюхали от ботинок до пояса окаменевших Холмса и Ватсона, внимательно рассмотрели Зацепова и, развернувшись, потрусили к одной из построек, где укрывались от жаркого солнца.

– Теперь Акела и Ракша не станут вас останавливать без моей команды, господа. Но если они решат, что кто-то мне угрожает или нападает, они защитят хозяйку сами, по собственному почину, – сказала Джемма. – Калдыгали, спасибо, что привели гостей, вы свободны. Чем могу служить, господа?

– Позвольте представиться – подполковник юстиции Зацепов Прохор Петрович, следователь по особо важным и руководитель расследования в отношении вашего отца. Со мной представители Скотланд-Ярда Шерлок Холмс и Джон Ватсон. Что вам известно о местонахождении гражданина Копейкина Бориса Филипповича?

– Ничего, – пожала плечиком Джемма, – абсолютно ничего. Я находилась в нашем поместье в графстве Суррей, где готовилась к поступлению в Оксфорд после окончания частной школы, когда позвонил отец и сказал, что у него неожиданные неприятности и он просит меня прилететь в Россию. Когда я прилетела, нашла только записку: «Ты на хозяйстве. Не волнуйся, вернусь, как только всё уладится». С тех пор ничего нового.