Текст книги "Шерлок Холмс и Русская богиня"

– Этот человек прилетел в Лондон из Москвы сегодня утром и был задержан полицией через час. Отличная работа, мэм!

– Он сошёл с ума? Зачем ему совать голову в пасть льва?

– Он полагал себя в безопасности, мэм, потому что был отлично загримирован и сменил личность. Его заманили в капкан в результате блестящей операции, которую осуществил Скотланд-Ярд во главе с комиссаром Смитсоном под руководством министра внутренних дел сэра Кларка. Комиссар Смитсон лично арестовал Копейкина, мэм. Заслуги министра и комиссара столь велики, мэм, что я осмеливаюсь рекомендовать их вашему милостивому вниманию.

– А не случится так, что через сутки его отпустят с извинениями ввиду отсутствия улик?

– Ни в коем случае, мэм! С доказательствами полный порядок.

– И он не сможет бежать?

– Нет, мэм. Ещё никто не сбегал из тюрьмы Белмарш, где содержатся террористы и особо тяжкие преступники. Поверьте, мэм, легче покойнику сбежать из могилы, чем заключенному из Белмарша.

Королева выдержала паузу и спросила, пристально глядя в глаза премьер-министра:

– Скажите, мистер Кук, почему я не услышала от вас имен Холмса и Ватсона? Они уже в Англии или по-прежнему в России?

Кук изумленно выпучил глаза и резко откинулся на спинку стула, словно перед ним возникла королевская кобра с раздутым капюшоном.

– Так вы всё сами знаете, мэм?!?

«Чертов пролаза Эм[31]31
   M – персонаж книг Я. Флеминга о Джеймсе Бонде, глава секретной службы MI‑6.


[Закрыть], кажется, меня обскакал! – подумал Кук. – Или это старый лис сэр Генри из Форин-офиса?»

– У вас нет ответа, мистер Кук?

– Простите, мэм, я не подумал, что вас могут интересовать столь незначительные подробности. Холмс и Ватсон послужили подсадными утками, которые помогли выманить Самурайссона… Теперь они снова в Англии, мэм. Все их действия в России следовали планам Смитсона и Кларка, руководивших операцией, вот почему я назвал их имена в первую голову.

– Конечно, мистер Кук, все достойные будут нами награждены, если вас именно это заботит. Как только суд вынесет свой вердикт, мы объявим свою волю.

– Не сомневаюсь, мэм, это будет эпохальный процесс, который войдёт в историю юриспруденции. Мы положим русских на лопатки! Копейкин выложит всё и подтвердит, что теракт против сэра Родерика был организован им по указанию Кремля. Россия предстанет в образе дикой страны, где убивают послов, обладающих дипломатической неприкосновенностью! Унизить врага намного слаще, чем одержать над ним военную победу, потому что это не стоит ни капли крови, мэм!

– Большие ожидания редко сбываются, мистер Кук. Сегодня будем рады тому, что есть, а завтра…

Королева сделала жест, отсылающий к неопределенности, и аудиенция завершилась.

Премьер-министр совершенно напрасно заподозрил своих достойных коллег-чиновников в интриганстве – информацию о Холмсе и Ватсоне Старая Молли получила от королевской гадалки мадам Куку. Каждое утро после завтрака их величество четверть часа услаждала свой слух любимыми мелодиями в исполнении шотландского волынщика, игравшего под стенами дворца, именно в это время мадам Куку совершала гадания на картах Таро. Расклад на три карты, совершенный в понедельник, поразил мадам:

– Они вернулись! О, моя королева, Холмс и Ватсон живы! Нас так интриговала их судьба – теперь она прояснилась!

Старая Молли наслаждалась в эту минуту порцией любимого коктейля из джина с вермутом – на дворцовом сленге эта процедура называлась «погладить кошку». Королева «гладила кошку», как правило, четыре раза в день, пребывая в лёгком подпитии для поднятия духа. На ночь вместо снотворного ей подавали двойную порцию, которая называлась «пара кошек». Восклицание мадам Куку побудило королеву отставить бокал.

– Что показали ваши карты, мадам?

– Превосходный расклад, ваше величество! Все три карты в прямой позиции, Император и Иерофант, а также Солнце… По Императору я загадываю на Холмса, потому что Император указывает на выдающуюся особу с замечательными талантами, а Иерофант относится к Ватсону, потому что указывает на чувствительную особу с сильной нравственностью, высокой духовностью. Сегодня им выпало Солнце – самая позитивная карта в старших арканах, которая знаменует полноту жизни и победу над обстоятельствами и врагами.

– Выходит, они вернулись! И где же они?

– Смотрим, ваше величество… Тут выпал младший аркан – Семёрка жезлов! Семёрка погружает Императора и Иерофанта в сложную конфликтную ситуацию, из которой они выйдут победителями, если проявят свои лучшие качества и не отступят перед опасностью.

– Это Россия, больше им негде быть в такой ситуации, – сказала королева. – Как быстро откликнулся мессир!.. Значит, письмо получено и прочитано. Архиепископ Кентерберийский не зря божился, что почта духов работает не хуже образцовой британской почты.

– Я не совсем понимаю, ваше величество.

– Это я о своём, дорогая, не берите в голову. Раскиньте-ка карты на меня – чего нам ждать через неделю?

– Если прикажете, ваше величество!.. Но второе гадание подряд может быть неточным, во всяком случае, я за него не могу ручаться. Что если отложить дело до завтра, ваше величество?

– Пусть будет так, мадам. Жду вас завтра, дорогая.

На следующий день мадам Куку не явилась вовсе. Слуга отправился за ней в комнату, где проживала гадалка, и обнаружил опустевшее гнездо. На столике нашлась записка: «Ваше величество! Прошу меня не искать, и простите меня великодушно… Годы моего преданного служения Вам составляют всё счастье моей жизни. Боже, храни королеву!» Старая Молли горько усмехнулась: «Добрая душа! Она испугалась собственных глаз, когда раскинула свои карты на меня. Прощайте, честнейшая мадам Куку!»

Бегство гадалки было дурным знаком, но Старая Молли бодрилась вплоть до визита премьер-министра, который, с одной стороны, доставил королеве прекраснейшую новость об аресте отца ненавистной Джеммы, с другой стороны – королева ощутила себя на краю обрыва. Мессир исполнил её мольбу, вернув Холмса в мир живых, Шерлок нашёл Самурайссона и теперь мессир будет вправе предъявить королеве вексель к погашению! Перспектива провести в аду без малого сто лет, не считая обычного срока, ужасала Старую Молли, но пути назад не существовало. Что сделано, то сделано! Вопрос заключался в одном – сколько времени ей ещё отпущено? Восприятие настолько обострилось, что течение времени королева воспринимала теперь на физическом уровне, подобно течению воды… Каждую секунду капля Леты срывалась в бездну, прочерчивая будущий путь для смятенной души.

После ухода премьера королева провела вечер в дурных предчувствиях и попросила подать ей перед сном «двойную кошку» с двойной дозой джина. Алкоголь помог уснуть, но среди ночи Старая Молли очнулась.

– Кто здесь?

При свете ночника королевская опочивальня была видна до самых дверей, за которыми дежурила камеристка. В помещении было тихо и пусто, но Старая Молли что-то чувствовала – как будто чьё-то потаённое присутствие, неощутимое для глаз и чувств, но ощутимое иначе. Несколько лет назад какой-то шизофреник проник во дворец через окно и очутился в спальне королевы, которая сначала не могла понять, что происходит, а потом не могла дозвониться до охраны, которая сочла срабатывание вызова в ночное время ошибочным. Слава богу, что посетитель был преисполнен миролюбия и на протяжении пятнадцати минут изливал королеве свою душу, посвятив её во все тонкости своих отношений с неверной женой, бросившей бедолагу. Охрана всё же появилась на третьем вызове… После этого случая у дверей королевской спальни стала дежурить камеристка, без ведома которой никто не мог войти и выйти, а дежурным фараонам начистили нюх на сто лет вперед.

– Ты кто? Ай!..

Королева невольно вздрогнула, увидев, как из стены появилась фигура какого-то худого человека в тёмных очках. Эти очки почему-то произвели на Старую Молли такое сильное впечатление, что она, тихонько вскрикнув, уткнулась лицом в подушку.

– Меня зовут Абадонна, – представился человек в очках. – Мессир поручил мне встретиться с вами, королева. Не надо звонить охране, они не придут.

Тем не менее Старая Молли нажимала и нажимала на кнопку вызова, пока не осознала, что кнопка не работает.

– Вы тратите моё время, чтобы продлить своё? – спросил Абадонна. – Это бесполезно, потому что срок наступил. Мессир исполнил свою часть договора – ваш черёд, королева!

– Минуточку, господин Абадонна, ещё минуточку! Только одну, пожалуйста…

– Все вы твердите одно и то же, – буркнул Абадонна. – Когда будет что-то новенькое, я послушаю.

Молниеносным движением Абадонна снял темные очки и глянул на королеву.

 
Пала мёртвая на прах.
Стон и вопли в облаках;
Визг и скрежет под землею;
Вдруг усопшие толпою
Потянулись из могил;
Тихий, страшный хор завыл:
«Смертных ропот безрассуден;
Царь всевышний правосуден;
Твой услышал стон творец;
Час твой бил, настал конец».
 

Старая Молли очнулась в неведомом для себя месте. Это был дворец, но точно не Букингемский… И даже не английский… И даже не европейский… Мраморный пол с изумительным перламутровым отливом лежал под ногами, раскинувшись на ширину большой городской площади, обнесённой по периметру аркадой с золотыми колоннами. На мраморном ступенчатом возвышении, изукрашенном драгоценными камнями, возвышался трон из слоновой кости с вызолоченными рельефами, увенчанный двуглавым грифоном. Кто-то, восседавший на троне, сказал «взойди!» – и Старая Молли стала сближаться с ним, возносясь к подножию трона. Краешком сознания она удивлялась своему полёту и отсутствию ног, но больше её заботило недостойное облачение, в котором она пребывала – ночная рубаха балахоном и спальный чепец с рюшами и воланами. Вот уж угораздило Абадонну заявиться посреди ночи!..

– Простите, мессир, за мой вид, у меня не было ни секунды, чтобы подобрать гардероб, достойный вашей аудиенции.

– Абадонна всегда спешит! Не обижайтесь, сударыня, у него невероятное множество дел на планете, поэтому он всё решает в цейтноте. К тому же при моём дворе не существует дресс-кода – это архаика, совсем недемократичная… Чувствуйте себя, сударыня, в полном порядке.

– Благодарю, мессир! Монархам следует учиться у вас.

– Это довольно проблематично… Обсудим что-нибудь попроще.

Мессир сделал жест и в его руке появилось письмо с монограммой королевы.

– Вы просили, сударыня, об одолжении, которое я исполнил. Шерлок Холмс вернулся из небытия и совершил то, о чём вы просили – отправил за решетку отца русской красавицы, по которой сохнет ваш сын-наследник. Вы признаете этот факт?

– Да, мессир.

– Тогда завершающая формальность – сделайте пометку «Исполнено» и распишитесь.

Королева расписалась и поставила дату. Письмо исчезло.

– Чем я могу еще вам послужить, сударыня? Одно пожелание в пределах возможного.

– О, мессир, мне предстоят адские муки!

– Вы же знали, на что подписываетесь.

– Я не раскаиваюсь, мессир, и не отрицаю. Париж стоит мессы, а династия – адских мук. Я прошу об одном ничтожном снисхождении… Я кое-что успела почитать об адских мучениях… До такого садизма не доходил ни один земной изверг, мессир!

– Вы критикуете Бога?

– Мне сейчас не критики, мессир. У меня сильный гастрит, а в аду грешникам заливают в глотку кипящий свинец, который прожигает желудок. Боюсь, что эта процедура превратит мой гастрит в настоящую язву, из-за которой мне придется отказаться от клубники со сливками. Нельзя ли исключить данную пытку из моего перечня адских мук?

– Сделано. Теперь вы готовы, сударыня?

– Мне больше не на что уповать. Прощайте, мессир!

Воланд приподнял свою массивную трость с набалдашником в виде головы пуделя и вознамерился стукнуть ею… но не стукнул, а мягко опустил на прежнее место.

– Мои поздравления, сударыня! Вы прошли испытание. Мы не станем низвергать вашу душу в ад, хотя вам этого и хочется.

– Нет-нет, мессир! Вам легко шутить над старухой, но я ещё не выжила из ума…

– Карать мать адскими муками за материнскую любовь было бы недостойно нашей репутации. Вам, королева, даровано другое искупление!

Воланд твёрдо щёлкнул тростью…

Рыбаки, ставившие сети у побережья Исландии, наблюдали в ту же минуту странное явление: над вулканом Эйяфьядлайёкюдль, чей контур веками служил им навигационным ориентиром, вспыхнуло зеленоватое свечение, которое сгустилось в яркую звезду. Зёленая звезда покачалась над конусом горы и устремилась к морю. Она была похожа на проблесковый маяк авиалайнера, сеющий вокруг себя все оттенки зелёного – от прозрачного бело-зелёного до непроницаемого яшмового цвета, – но летела сама по себе, совершенно бесшумно, не оставляя реактивного следа.

– Курсом зюйд-ост, ближе к зюйду, – прикинул на глаз бывалый капитан сейнера, провожая взором зелёную звезду. – Чёрт возьми, что это было?!? Мне померещилось что-то вроде зелёной медузы, но разве медузы летают в небесах? Кажется, я чего-то перенедовыпил… Надо повторить!

* * *

По субботам королева позволяла себе поспать немного подольше, поэтому дежурная камеристка и прочая дворцовая челядь спокойно ждали урочного сигнала о пробуждении Старой Молли… Ужас, охвативший их всех, невозможно описать! Срочно прибывший врач не сделал даже попытки реанимировать бездыханное тело – оно уже окоченело, как устрица на льду. Королева и вечная мать скончалась на девяносто девятом году жизни. На следующий день собравшийся в Сент-Джеймсском дворце Совет престолонаследия был ознакомлен с завещанием королевы и провозгласил престолонаследника принца Арчи новым британским сувереном.

Страна погрузилась в глубокий траур…

IV

Всё вечное и непреходящее когда-нибудь заканчивается. Вот и вечная мать, опочившая вечным сном, упокоилась в усыпальнице Виндзорского замка, не дожив тройку месяцев до своего столетия. Церемония похорон Старой Молли состоялись на седьмой день после кончины при грандиозном стечении публики и небывалом наплыве монарших особ и глав государств со всего света.

Королева умерла – да здравствует король!

Церемония коронации нового короля была назначена на сорок первый день после погребения королевы-матери. Принц Арчибальд принял коронационное имя Карла III, дабы освежить символическую связь со Стюартами, династическое правление которых в 1660 году восстановил Карл II Стюарт. Многим не понравилась нетерпение восприемника узаконить свои королевские полномочия, но, с другой стороны, для того, кто ждал этого события семьдесят семь лет, всякое отлагательство представлялось унизительным.

Общественное мнение раскололось на роялистов, ратовавших за сохранение Виндзорской династии в лице любого её представителя, хотя бы и непопулярного Арчи Женопроходца, коль скоро настал его черёд, и на прогрессистов, ратовавших за прекращение института монархии ввиду его архаичности и дороговизны для казны. В то время как интеллектуалы с обеих сторон приводили в СМИ неотразимые аргументы к торжеству своей точки зрения и к посрамлению противника, обычные люди пребывали в состоянии нарастающего ажиотажа, плавно перетекающего в массовый психоз. Уже за неделю до коронации обочины дороги, соединяющей Букингемский дворец с Вестминстерским аббатством, покрылись палаточными городками. Туда набились тысячи жаждущих видеть собственными глазами золотую карету нового короля и лицезреть хотя бы на секунду в окошке кареты его раззолоченную фельдмаршальскую фуражку. Пригласительные билеты на церемонию в собор на предъявителя продавались и перепродавались за бешеные деньги. Простаков выпотрошили, как треску: им впарили тысячи липовых приглашений, владельцев которых полиция отсекала на входе. Именные приглашения на церемонию составляли предмет спеси их обладателей. После церемонии их не выкидывали, а вставляли в рамку и вешали на стену как сертификат о принадлежности к элите. Телевизионную трансляцию в прямом эфире посмотрели три с половиной миллиарда зрителей! Этот был полнейший триумф королевского пиара.

Седину закрасили, плешь спрятали под фуражкой, мешки под глазами напудрили, брюшко утянули корсетом – новоиспеченный король выглядел лет на тридцать моложе своего возраста и обаял всемирную общественность. Для полнейшего восхищения увиденным не доставало одного – вишенки на торте – королевской супруги. Её воображаемого силуэта многим не хватило за стеклом золотой кареты и на балконе Букингемского дворца, с которого Карл III приветствовал народ в качестве венценосного суверена и помазанника Божия. Предыдущие браки Арчи как бы обнулились, потому что «это было давно и неправда», а теперь настала другая эпоха, и король должен совершить выбор королевы, которая восхитит и влюбит в себя нацию. По умолчанию предполагалось, что это может быть кто угодно, кроме Русской Богини. Народ замер в сладостном ожидании королевских свадебных фанфар…

V

Большая политика – большая помойка.

После феерического ареста в лондонской штаб-квартире Скотланд-Ярда лже-Зацепова в Москве тоже прошли аресты. По наводке из Лондона были задержаны настоящий Зацепов и Упырёв, а генерала Самсытина в одночасье попёрли из органов.

– Этот гандон больше месяца орудовал под носом у лучших сыщиков страны, и никто ничего не заподозрил! – изумлялся Хозяин. – Чего они сто́ят? Почему Шерлок Холмс его мигом раскусил, а наши пинкертоны – нет?

Но всё было еще печальней.

Коню было понятно, что британцы раскрутят Копейкина на всё, что им заблагорассудится. К тому же эта сволочь много знала о делишках высших чиновников, прикопавших свои золотые горшки в зарубежных палестинах, поэтому все они становились легкой добычей для шантажа спецслужб и для дискредитации российских властей. Из правительства погнали трех министров, лоббировавших назначение Копейкина вице-премьером, но все понимали, что рыльце в пушку не только у них… Лондон держал эффектную паузу и готовился к мощному удару по Москве. Только что назначенного британского посла отозвали в Лондон для консультаций – дурной знак. Со дня на день ждали худшего – пресс-конференции Копейкина с его покаянием в терроризме и позорными разоблачениями. Тот факт, что пресс-конференции пока не было, относили к траурным и коронационным хлопотам британцев, однако всем этим отсрочками предвиделся неизбежный конец.

В тюрьме строгого режима Белмарш Копейкина поместили в одиночку, где не было вентиляции и воняло застарелой мочой. Как подследственный по делу о терроризме он попал в блок для особо опасных преступников категории А. В Белмарше с террористами обращались хуже, чем в Гуантанамо, поэтому тех, кто не ломался в кошмарных железных застенках Гуантанамо, цэрэушники привозили в Белмарш, к союзникам, и те доламывали или добивали. Камеру обыскивали два раза в сутки, Копейкина при этом раздевали догола и смотрели, нет ли чего запрещённого в заднице (например, автомата Калашникова или гранатомета). Старший инспектор Лестрейд седьмой на допросах требовал признания в терроризме, отмахиваясь от дурацких отговорок вроде: «Кто мог знать, что ваш посол полезет в кусты в этом месте? Там до этого за тысячу лет не бывало ни одного дипломата». В случае признания Копейкину обещали вместо пожизненного срока с полной конфискацией имущества – двадцать лет тюрьмы, без конфискации. Да, конечно, признание должно было включать в себя твёрдое указание, что всей операцией руководила Лубянка в лице… Ну, лицо пока ещё подбиралось, а согласие Копейкина выбивалось авансом. Личного адвоката Копейкина господина Чикаго к нему не пускали и не собирались пускать, заявляя, что в нужное время ему предоставят общественного адвоката. Попутно Лестрейд кое-что нарыл в сфере махинаций Копейкина с лондонской недвижимостью, с подкупом муниципальных чиновников, но это рассматривалось Скотланд-Ярдом как будущий гарнир к основному блюду. В конце концов Копейкина накачали «сывороткой правды», чтобы ускорить процедуру, но результат страшно разозлил – под химией Копейкин не сказал ничего нового. Теперь у следствия не оставалось выбора – Копейкина нужно было сломать любыми средствами. Для начала его поставили на узкий ящик, закрыв глухим колпаком голову до шеи. Без визуальных ориентиров вестибулярный аппарат отключается, поэтому человек оступается или начинает ловить баланс руками. А это тотчас приводило к поражению током, поскольку к рукам и половым органам Копейкина были подведены электрические провода. После «лампочки Эдисона» – так называлась эта пытка в тюремных кругах – его, в полумёртвом состоянии, отправили в лазарет, чтобы не сдох раньше времени…

Оклемавшись в лазарете, Копейкин решил выбросить белый флаг. «Ещё одной пытки я не вынесу, – сказал он себе. – И даже если они потребуют, чтобы я взял на себя убийство Мэрилин Монро или папы Римского, я это сделаю». Но велик русский бог!..

– Простите, сэр, руководство Скотланд-Ярда и администрация тюрьмы приносит вам свои извинения за неподобающие методы следствия.

Копейкин не мог поверить своим ушам и глазам – всё это буквально с порога произнес старший инспектор Лестрейд седьмой, входя в палату на третьи сутки пребывания своего подследственного в лазарете.

– В стране объявлена амнистия по поводу коронации их королевского величество Карла III. Вам неслыханно повезло, сэр! Вы попадаете под амнистию и можете уже сегодня отправляться на свободу. Вещи вам принесут. Столь широкой амнистии Великобритания ещё не видела – наш новый король милостив, как никто другой до него! На мой вкус – даже слишком милостив и милосерден… Теперь подонки вроде вас, сэр, будут презирать закон, но это даже хорошо. Когда вы снова нарушите его в силу презрения к нему, вас настигнет настоящая кара, и она будет неотвратимой, сэр! А теперь подпишите вот это…

Бумага была озаглавлена «Отказ от претензий».

– Вы искалечили меня и требуете, чтобы я признал обращение с собой в тюрьме корректным и отвечающим всем нормам ООН? – сказал Копейкин, пробежав глазами распечатку. – Мои запястья в электрических ожогах, член поджарился, как сосиска на гриле, к нему прилагаются яйца печёные. С какой стати мне подписывать это?

– Это пропуск на выход, что тут неясного? Без него никого отсюда не выпустят, сэр! Администрация может подготовить документы через час, а может – через пару месяцев, если вы не торопитесь. Представляете, сколько дряни может случиться за два месяца с кем угодно в Белмарше, где четверть заключенных – психи отмороженные? Завтра же вас переведут из одиночки в общую камеру с голубыми… Я не угрожаю, боже упаси, я информирую. Свежая белая задница – это тюремный праздник, в котором захотят поучаствовать масса желающих.

– Подавитесь! – Копейкин расписался.

– Отпускаем вас, сэр, но, надеюсь, не прощаемся… Апартаменты «Белмарш» всегда к вашим услугам, мистер Копейкин! Адьё!

От Белмарша до Белгравии таксомотор ехал полчаса. Не веря собственному счастью, Копейкин вошёл, прихрамывая на обе ноги, в двери трехэтажного особняка, изрядно переполошив прислугу своим внезапным появлением в странном облачении. От холёного господина, каким он был всегда, почти ничего не осталось: щеки заросли щетиной и запали, кожа посерела и увяла, гримаса боли сопровождала каждый шаг.

– Господи, что с вами сделали, сэр? – запричитала итальянка донна Петра, управлявшая особняком и прислугой. – Кто эти изверги?

Пока кухарка на скорую руку сооружала ужин для хозяина, Копейкин налил себе виски и залпом высосал полстакана.

– О, нет! Нет-нет! – простонал он после этого, разобрав на этикетке маркировку single malt whisky – «односолодовый виски». – В этом доме больше никогда не будет single malt whisky! Будь он проклят!

Остатки влаги из злосчастной бутылки Копейкин слил в умывальник, а посттюремный отходняк продолжился с другой бутылкой – многосолодового, это уж точно – виски.

VI

Джемма упорно готовилась к поступлению в Оксфорд и ещё упорнее – спешила завершить проект своей мечты. Она ежедневно связывалась с фирмами в Индии, США, Италии и Швейцарии, контролируя прохождение заказа, и со своим имением в графстве Суррей, где велось сооружение стартовой площадки в рамках проекта «Ирида». Целью проекта был прыжок с парашютом с высоты 50 километров.

У проекта имелась предыстория.

1945 год. Советский испытатель Василий Романюк совершил прыжок с парашютом из стратосферы – с высоты 13 108,5 метров, длительность свободного падения с нераскрытым куполом составила 167 секунд. Оба результата стали мировыми рекордами.

1960 год. Офицер ВВС США Джозеф Киттингер установил новые рекорды: по высоте прыжка – 31 333 метра, в свободном падении – 276 секунд, развив скорость 988 км/час.

2010 год. Австриец Феликс Баумгартнер прыгнул с высоты 38 969 метров. Время свободного падения составило 260 секунд, максимальная скорость достигала 1357,6 км/час, превысив скорость звука.

2014 год. Американец Алан Юстас достиг высоты 41 422 метра, максимальная скорость падения составила 1320 км/час, длительность свободного падения – 267 секунд. «Я не вижу причин, почему парашютист не может подняться выше, – заявил Юстас после спуска. – Если вы придумаете другой механизм подъёма (не стратостат), то 60 900 метров – запросто».

Джемма созревала для «Ириды» постепенно. Сначала её манила идея покорения Марианской впадины – это было продолжение её любви к погружениям с аквалангом. Опуститься на 11 километров в бездну «Челленджера»! Дух захватывало от одной мысли про толщу воды над головой. Но потом вылезли минусы – абсолютная тьма ниже горизонта 300 метров. С таким же успехом можно просидеть несколько часов с чёрным колпаком на голове или же любоваться на большой лист чёрной бумаги. Всколыхнулась её старая нелюбовь к темноте… К тому же ощущениям Джеммы не хватало главной пряности авантюризма – привкуса исключительности. «Не повторяй чужого – превосходи!» Это был бы отличный родовой девиз, подумала Джемма. На дне Марианской впадины люди уже побывали и опуститься глубже их было невозможно. По той же причине увял и проект покорения Эвереста. На высоту 8848 метров взошли уже тысячи альпинистов, но люди помнят только первовосходителей Эдмунда Хиллари и Тенцинга Норгея. Переключившись с прыжков в воду на прыжки в небо, скайдайвинг, Джемма естественным ходом вещей пришла к идее сверхвысотного прыжка из стратосферы – с установлением нового рекорда. В день совершеннолетия дочери Копейкин открыл ей кредит на шестнадцать миллионов долларов с отсрочкой начала погашения на десять лет. Он бы мог подарить эту сумму, для него незначительную, но прагматично решил, что дармовые деньги принесут больше вреда, чем пользы. Джемма сразу поняла, что осуществит на эти деньги свою заветную девичью мечту – проект «Ирида». Название родилось из гомеровского описания Ириды – вестницы богов и богини радуги:

 
Рек он [Зевс], – и бросилась вестница, равная вихрям Ирида:
Прямо с Идейских вершин на великий Олимп устремилась.
 

(Гомер. «Илиада», VIII, 409–410. Перевод Н. И. Гнедича)

Равная вихрям Ирида пьянила ум Джеммы. Ирида у античных поэтов златокрылая – свой полётный комбинезон Джемма окрылила золотистыми вставками, чтобы они походили на крылья Ириды. Об этом никто не знал и не догадывался, но Джемме было важно знать самой, что это именно так. Рассекая воздушные потоки в свободном полёте, она ощущала себя златокрылой Иридой.

Джемма готовилась основательно. Она разыскала во всемирной паутине Феликса Баумгартнера, который страшно изумился тому, что сногсшибательная русская красотка, проживающая в Англии, мечтает о безумном прыжке, как он выразился, с неба небес. Феликс был легендой парашютного спорта и бейсджампинга – он спрыгнул со многих высочайших строений, установив свой первый мировой рекорд в 1999 году. Тогда башни Петронас в Куала-Лумпуре, похожие на кукурузные початки ростом 452 метра, были высочайшим небоскребом планеты. Прыжок наделал немало шума, поскольку власти не давали разрешения на него, и Баумгартнер полгода изучал систему охраны, чтобы обмануть её, а потом сбежал от полиции, примчавшейся на место происшествия. После этого прыжка Голливуд стал тиражировать его в массе фильмов, где герои спасаются от преследования, прыгая с парашютами с высотных зданий. Потом он сотворил шедевр бейсджампинга на все времена, прыгнув в Рио-де-Жанейро с руки статуи Христа – с высоты всего 29 метров! Этот прыжок попал в Книгу рекордов Гиннеса как самый низкий прыжок с парашютом и этот прыжок был не проще прыжка из стратосферы – кто-нибудь где-нибудь сигал с парашютом с балкона десятиэтажки? На раскрытие парашюта у Феликса было всего полсекунды.

Статуя Христа в Рио-де-Жанейро.

– Я не ослышался, мисс? – переспросил Феликс. – Вы собираетесь прыгнуть с высоты пятьдесят километров?

– Именно, сэр!

На мониторе было видно, как собеседник Джеммы борется с желанием расхохотаться, и деликатно откашливается.

– Сколько у вас парашютных прыжков?

– Больше ста.

– С каких высот?

– От трехсот – до двенадцати тысяч метров.

– Это уже уровень парашютиста-инструктора. А между тем на вид вам…

– Мне шестнадцать, сэр.

– Если это так, я впечатлён – в свои шестнадцать я ещё не прыгнул ни разу.

– Вы легенда, сэр! Если вы распишетесь у меня на лбу, я перестану умываться.

– Ха-ха! Если легенда, то хорошо забытая, мисс Джемма. Когда-то меня сравнивали с Гагариным, но всё это отвяло, чему я только рад. Не люблю быть музейным экспонатом. Нет-нет, умывайтесь, пожалуйста, такое чистенькое личико… Простите, мисс, но зачем такой красавице рисковать головой? Вас ведь с руками оторвут модельеры и кинопродюсеры… Вы уверены, что не ошиблись дверью? Или вы охотница за адреналином? Меня когда-то тоже объявили адреналиновым наркоманом, хотя мне для счастья адреналин категорически не нужен. Мне нравились сложные задачи, над которыми нужно было ломать голову, и сами полёты. Вот, посмотрите…

Баумгартнер заголил руку до плеча и показал татуировку: «Рождён, чтобы летать».

– Уже не помню, когда сделал эту татуировку, думаю, лет двадцать назад. Над фразой думал всего пару минут: я всю жизнь стремлюсь летать, значит, родился для этого. Я всегда любил смотреть на мир сверху. Больше чем на половине моих детских фотографий я сижу на дереве. В гостиницах всегда выбираю самые высокие этажи, чтобы иметь возможность смотреть на мир с высоты птичьего полёта. Возможно, прыгать я стал потому, что не мог купить самолёт, – это самый дешёвый способ почувствовать себя птицей. Для этого же я разработал костюм-крыло, в котором перелетел через Ла-Манш. В полёте я чувствую себя наиболее естественно. Другие стихии меня не интересуют. Как-то пробовал заниматься дайвингом – и это было отвратительно: кругом вода, дышать без специальных приспособлений невозможно… Я птица, а не рыба.

– Есть летающие рыбы, сэр, и ныряющие птицы! Это к тому, что мне нравится дайвинг, но снится небо. Во снах я летаю, как богиня Ирида. Мой девиз – «Не повторяй. Превосходи!» Вот почему мне мало одних прыжков в небо, мне нужно небо небес. Мой эшелон – пятьдесят километров высоты, пока его никто не занял.