Текст книги "Шерлок Холмс и Русская богиня"

По возвращении на острова их ждал невероятный сюрприз от миссис Хадсон. Остановившись проездом в Лондоне на Бейкер-стрит, 221b, молодожёны удостоились визита нотариуса мистера Кроули, представителя одной из старейших нотариальных контор, который ознакомил их с завещанием миссис Хадсон, сделанным в 1918 году во время эпидемии инфлюэнцы. В завещании миссис Хадсон указала, что она является бездетной вдовой, не имеющей родственников, а потому будучи в здравом уме и твёрдой памяти завещает принадлежащую ей лондонскую квартиру на Бейкер-стрит, 221b, мистеру Шерлоку Холмсу, эсквайру, или же мистеру Джеймсу Ватсону, практикующему врачу, в зависимости от того, кто из них первый создаст семью по возвращении в Англию после 1918 года. Своё завещательное распоряжение миссис Хадсон постановила сохранять в тайне и объявить постфактум тому из указанных ею наследников, кто первым исполнит назначенное ею условие для вступления в права наследства.

– Мы счастливы исполнить волю душеприказчика и вручить документы, устанавливающие ваше право собственности на данную недвижимость, – сказал Кроули, передавая Холмсу папку с документами. – С вас причитается нотариальная пошлина и регистрационный платёж. Вам также надлежит уплатить в казну налог на наследство. Вы вправе отказаться от наследства, мистер Холмс, по вашим соображениям… Ну, тогда распишитесь здесь, здесь и ещё здесь…

– Скажите, сэр, что-нибудь известно о визите миссис Хадсон в вашу контору в 1918 году? – поинтересовался Холмс. – Хотя, конечно, прошло столько времени…

– У нас фамильная контора с конца семнадцатого века. В 1918 году госпожу Хадсон принимал мой прадед нотариус Бенджамин Кроули семнадцатый. Когда он отходил от дел и передавал их моему деду Корнелиусу Кроули восемнадцатому, он вспомнил по поводу завещания миссис Хадсон, что его весьма удивил уход означенной особы, когда документы были оформлены. Прадеду Бенджамину показалось, что миссис Хадсон вышла из конторы через дверь, не отворяя её. Это настолько поразило прадеда, что он взял отгул на сутки, посчитав увиденное результатом хронического переутомления.

Проводив мистера Кроули двадцатого восвояси, Холмс воскликнул:

– Бесподобная и добрейшая миссис Хадсон! Как вы понимаете, Джемма, она же совершила свой визит к нотариусу посмертно, будучи уже призраком! Чем мы с Ватсоном заслужили столько любви от неё? Я лишь портил мебель и стены, стреляя по ним из пистолета, это могло взбесить любую домохозяйку! И сколько такта с её стороны – объявить своё завещание постфактум, чтобы не влиять на наши с Ватсоном матримониальные планы. Боже, я чувствую себя троглодитом рядом с такими тонкими людьми! Кажется, я бы встал сейчас на колени и целовал её руку – не за квартиру, а за благородство душевного склада, о котором мы с Ватсоном даже не догадывались. Какой же из меня знаток психологии, чёрт побери? Я разбираюсь в негодяях, в отбросах человечества, но этого слишком мало, чтобы судить о людях вообще и быть самому приличным человеком. Я бы хотел видеть наш мир с другой точки зрения.

– Когда составлено завещание? – спросила Джемма.

– Нотариальное заверение от двадцатого декабря восемнадцатого года.

– Мы будем поминать миссис Хадсон двадцатого декабря, я закажу ей поминальную мессу. Надеюсь, она была католичкой, не протестанткой? Иначе мессу придётся отменить.

– Кажется, да. В спальне у неё было католическое распятие, но мы никогда не обсуждали с ней религиозные вопросы. Для меня они, признаться, и вовсе не существовали.

– И ещё двадцатого декабря я буду готовить коронные блюда миссис Хадсон, чтобы мы чувствовали, дорогой, что она с нами.

Прошла пара дней, и Холмса навестил налоговый агент с подходящей фамилией Свордсмен[37]37
   Swordsman (англ.) – мечник, меченосец.


[Закрыть]. Налоговый агент – лучшее английское средство от перхоти, как и топор палача. Снимает голову с плеч вместе с эйфорией.

Агент осведомил новоиспечённого собственника недвижимости, что с него причитается: налог на наследство – сорок процентов от стоимости имущества; ежегодный штраф за неуплату указанной суммы на протяжении ста семи лет; ежегодная пеня за неуплату штрафов на протяжении ста семи лет; муниципальный налог за сто семь лет с начислением штрафов и пени; коммунальный налог за указанный период… поземельный налог за период… сборы за обслуживание здания и территории … гербовый сбор… риэлторский сбор за оценку стоимости объекта… стоимость водоотведения за сто семь лет… Ну, там ещё кое-что по мелочи … Итог – полтора миллиона фунтов стерлингов!

– Изумительно, – сказал Холмс. – Квартира сегодня оценивается в миллион, она подарена завещателем, и за этот подарок государство намерено содрать с меня полтора миллиона!

– У вас была возможность отказаться от наследства, мистер Холмс, но вы ею не воспользовались. Теперь всё совершается по закону.

– Я буду оспаривать в суде.

Свордсмен снисходительно улыбнулся.

– Я ваш большой поклонник, мистер Холмс, вы очень умный человек по своей части… Но если вы пойдёте в суд, издержки только возрастут. Адвокаты нынче дороги, а оспорить в суде законно начисленный налог в Англии невозможно, так что на вас ещё повесят и судебные расходы. Я оставляю вам все расчёты по сумме налога, проверьте их и убедитесь, что они корректны и неопровержимы. У вас полгода на погашение долга! Потом уже в суд будем обращаться мы.

– Главный принцип наших законов – никакое доброе дело не должно остаться безнаказанным!

– Это уже философия, мистер Холмс, с этим, пожалуйста, на кафедру или в Гайд-парк, а мне позвольте откланяться.

Обсудив проблему, Шерлок и Джемма решили смириться с издержками и оставить квартиру за собой, чтобы не отрекаться от добродеяния миссис Хадсон. Джемма с её практичным женским складом ума вскоре придумала и способ отбить убытки – превратить квартиру на Бейкер-стрит в музей Шерлока Холмса.

– Будем продавать билеты, сувениры, – сказала Джемма, – а публика будет ломиться, потому что вы с Ватсоном – легенда!

Она заказала табличку…

… и понеслось! Туристы со всего мира стали слетаться на Бейкер-стрит, как пчёлы на пасеку.

Другим неприятным сюрпризом для Холмса стал исход его визита в MI‑6. Женившись и остепенившись, Холмс почувствовал утрату интереса к секретной службе его величества и решил подвести черту. К тому же выслуга лет в качестве секретного агента с 1910 года позволяла ему рассчитывать на приличную пенсию. Однако всё пошло не по плану буквально с первой секунды. Констебль проверил его постоянный пропуск и изъял его, сообщив, что пропуск утратил силу.

– Если мистер Холмс желает попасть в администрацию, ему следует заказывать разовый пропуск на общих основаниях, – сказал бравый бобби.

Пришлось созваниваться с канцелярией и просить об одолжении, после чего Холмса принял какой-то клерк-очкарик в кадровом департаменте. Он прочитал рапорт Холмса с просьбой о выходе в отставку по выслуге лет и стукнул себя по лысине, словно прибивая книзу крышку вскипевшего чайника. Потом он покопался в компьютере и сказал:

– Весьма сожалею, мистер Холмс, но ваши притязания на статус кадрового секретного агента MI‑6 не имеют документального подтверждения. Вы никогда не состояли на кадровом учёте, а тем более этого не могло быть, как вы утверждаете, с 1910 года. В таком случае сегодня ваша выслуга равнялась бы ста шестнадцати годам, что невозможно по определению. Да и на вид вам никак невозможно дать больше тридцати!

– А как же мои операции против фон Борка перед Первой мировой войной и совсем недавно в Москве против русской мафии? – удивился Холмс. – MI‑6 оказывало мне всяческое содействие как собственному агенту.

– Вас могли привлекать в качестве нештатного сотрудника, мистер Холмс, но опять же 1910 год исключается. Нештатным сотрудникам ведомство пенсий не выплачивает, прощайте, сэр! Свой рапорт прихватите с собой.

Холмс покинул стены конторы, чувствуя себя облитым помоями с головы до ног. «О, Майкрофт! – думал он. – Какое чудовище та выкормил!»

Джемме тоже пришлось разбираться с собственными запутанными делами.

Загадочное исчезновение отца, случившееся во время европейского вояжа молодожёнов, привело к возбуждению уголовного дела, расследовать которое было поручено старшему инспектору Лестрейду седьмому. Следует отдать должное лучшему уму Скотланд-Ярда – инспектор сразу раскусил схему преступления и установил главного подозреваемого – Джемму. Да, бывалый оперативник Лестрейд седьмой не мог не заподозрить Джемму в убийстве или похищении своего отца с помощью Сулеймана. Уж больно демонстративным выглядело её алиби – свадебное путешествие по Европе! Дескать, я тут ни сном, ни духом…

– Миссис Холмс! Кого не в чем заподозрить, того можно подозревать в чём угодно. Где вы находились на дату исчезновения вашего отца?

– В Стамбуле.

– Вот видите – в Стамбуле! Я бы не подумал ничего плохого, окажись вы в Париже или Мадриде, но быть в Стамбуле в такой день – настолько далеко от Лондона! – выглядит как явная попытка замести следы и навести тень на плетень. Железное алиби должно было отвести от вас все подозрения! Полагаю, всё это вы обсуждали и планировали вместе с мистером Холмсом, который знает, как обвести следствие вокруг пальца. Супруги в таких делах всегда выступают заодно, – рассуждал вслух старший инспектор Лестрейд седьмой.

– В каких таких делах?

– В таких делах всё определяется мотивом, миссис Холмс! Вы являетесь единственной наследницей господина Копейкина – его миллиардов! Сколько лет вам пришлось бы ждать естественной кончины отца? Лет тридцать, а то и сорок – ваш отец был вполне себе крепыш-боровичок. Завещания он не оставил, значит, о смерти не думал или же не успел… Вот и мотив – заполучить отцовские капиталы не сорок лет спустя, а здесь и сейчас, пока вы так молоды и, не в обиду сказать, прекрасны. На старости лет миллиарды уже не так радуют! А мистер Холмс, скажу прямо, лучший в мире эксперт по преступлениям, научил вас, как обеспечить вам и ему железное алиби. Отсюда и Стамбул!.. Всё сходится, миссис Холмс!

Лестрейд седьмой довольно потёр руки и протянул Джемме лист бумаги.

– Добровольное признание всегда принимается судом во внимание и смягчает приговор, миссис Холмс. Пишите, как вам всё это удалось организовать! Как вы вошли в контакт с русским вором и бандитом Сулейманом? Впрочем, и тут всё на поверхности – ведь Шерлок Холмс недавно находился в Москве, изучал криминальные связи вашего отца и неизбежно должен был пронюхать про его дела с Сулейманом.

Джемма изумлённо посмотрела и громко расхохоталась.

– Какой болван! Вы восхитительный болван, инспектор! Вы не в курсе, но я отреклась от отца и его наследства, как только узнала о его преступлениях в России. К тому же все его активы арестованы! Я не стану пачкать своё имя, претендуя на криминальные богатства. Надеюсь, вам достаточно сказанного, инспектор?

Лестрейд не поверил ни единому её слову, но реальных улик против Джеммы так и не нашлось.

Следствие установило, что вся прислуга, включая личного шофёра, была уволена и покинула дом ещё при живом хозяине. Это подтвердила найденная Лестрейдом челядь, утверждавшая, что хозяин заявил им о намерении покинуть Англию навсегда. В ходе следствия был подтверждён факт прибытия из Москвы русского гангстера Сулеймана Сулейманова, который остановился не в отеле, а в особняке олигарха Копейкина, после чего оба бесследно исчезли. Поскольку ни тот, ни другой не были замечены в пересечении границы Соединённого королевства, старший инспектор Лестрейд седьмой заключил, что они оба покинули острова нелегальным образом. Он даже догадался – как, когда на морском берегу в Северной Шотландии обнаружился брошенный чёрный джип, взятый напрокат в Лондоне охранниками Сулеймана.

– На побережье их забрал вертолёт или яхта, – заключил сыщик. – Ясно одно – русские бандиты решили залечь на дно и спрятаться в какой-нибудь Колумбии или Гондурасии. Вряд ли мы услышим о них в ближайшие годы.

Копейкина стали числить без вести пропавшим, т. е. ни живым, ни мёртвым, а дело о его исчезновении списали в архив.

Джемма пыталась поступить в Оксфорд, но ей отказали в приёме документов. С Кембриджем произошло то же самое… Все британские вузы в рамках новой русофобской политики Лондона резко захлопнули двери перед русскими. Сам король Карл оказался заложником политической истерики, затопившей Вестминстер. Ему пришлось прекратить все контакты с российским послом, дабы не давать повода к злым пересудам и скандалам. Кисюшу перестали пускать в отель, куда она по старой памяти ещё несколько раз приезжала. Выйдя из машины, она с тоской смотрела на окна верхнего этажа и шептала: «Увижу ли тебя, лысанчик мой косопузенький, козлик бородавчатый, слюнявенький, с прыщавой жопкой, с геморроюшкой облизанной?» А поскольку негласное соглашение между Лондоном и Москвой об улучшении отношений оказалось нарушено британской стороной, то и Ксюшу попросили под белы ручки покинуть посольский особняк. Ксюшу уволили с дипломатической службы и спасибо не сказали!

«Теперь отношениям Москвы и Лондона даже падать некуда», – констатировал мудрый министр на Смоленской.

Потрясённая вероломством судьбы, Ксюша решила утопиться в Лондон-реке. В полночь она потащилась на мост Ватерлоо.

«Всё ложь и обман, – скорбно думала Ксюша. – Даже королям нельзя верить!»

Вода страшно закручивалась у мостовых опор, а иллюминированное «Колесо тысячелетия» на левом берегу Темзы взирало на Ксюшу, как пылающее око Саурона, обещая вечную тьму и вечный покой. «Мне нельзя жить, – стенала бедная Ксюша, – нельзя!.. О, если бы упало на меня небо! Если бы земля поглотила бедную!.. Нет! небо не падает; земля не колеблется! Горе мне!» Она допила из горла бутылку бурбона и начала карабкаться на парапет…

Вдруг крепкие руки схватили её за булки и стащили обратно.

– Простите, леди, что я нарушаю ваши планы, но у меня к вам неотложное дело – давайте поженимся!

Поначалу Ксюша даже не поняла, что́ ей сказали. Она только смотрела и видела перед собой, словно во сне, большого мужчину в мундире королевского гвардейца с медвежьей шапкой на голове, потом мало-помалу стали проявляться знакомые черты, потом до неё дошло… это же Невозмутимый Билл! Собственной, как говорится, персоной.

– Простите, леди, вы меня, наверное, забыли, но я вас забыть не могу, – говорил Билл. – С тех пор, как вы удостоили меня тем бесподобным минетом в караульной будке пред Букингемским дворцом, я не находил себе места, мечтая встретить вас снова. Что бы вы ни думали о простом королевском солдате, я, прежде всего, джентльмен! И как таковой, как джентльмен… то есть, джентльмен по преимуществу и… Который джентльмен обязан в такой ситуации жениться! Что скажете, леди Стульчак, о моём предложении?

Он так твёрдо и уверенно произнёс её фамилию, что Ксюша поняла – этот человек знает о ней немало. Ей стало интересно.

– Кто ты такой? Расскажи о себе.

– Родом я из Шеффилда. Меня зовут Уильям. Билли Киблвайт к вашим услугам! Мне тридцать лет. Через неделю мой контракт на службу в королевской гвардии заканчивается, и я собираюсь вернуться в Шеффилд, где мы сыграем отличную свадьбу! Я хороший сапожник. На выходное пособие я собираюсь открыть свою обувную мастерскую. Это хороший бизнес, потому что времена сейчас тяжёлые, и все предпочитают чинить обувь, чтобы не покупать новую.

– Тебе тридцать? Ты же мне в сыновья годишься, Билли Киблвайт! Нет, я не старуха, но злые языки будут мусолить нашу разницу в возрасте, разве не так?

– Вот и хорошо, пусть мусолят! Множество браков разваливаются из-за скуки в постели. Я всегда мечтал о женщине с опытом и фантазией, чтобы долго наслаждаться с ней сексом, а вы – то, что надо! Искушённая женщина это долгий трек. Когда вы стали знаменитостью после скандала, мы всей казармой смотрели в сетях ваши ролики про секс, и парни все кончали, как из пулемёта. Они завидовали мне, каждый мечтал, чтобы вы отсосали у него. «Что она в тебе нашла, идиот? – орал господин старший сержант. – Пусть она посмотрит на мой член до колен и тогда решает, кому отсасывать!» Я ещё тогда хотел вас разыскать и сделать предложение, но вы вдруг стали большой дипломатической шишкой, и я решил подождать. А теперь ждать уже некогда – вот я и пощупал вас за булки. Гы-гы, булки супер, как и вся вы, леди, супер-пупер!..

– Старший сержант прав – ты точно идиот!

– А кто ещё женится на такой, как вы? Я же от всего сердца предлагаю!.. Я знаю, что я добрый и классный парень, самый покладистый в Шеффилде. И я не ревнивый, мне рога не мешают. Так что в Шеффилде мы сможем жить весело и без скандалов. Каждый сможет ходить налево, сколько заблагорассудится… Где вы ещё найдёте такого мужа, сударыня?

– У нас в России это называется «вдруг откуда ни возьмись вылетает в рот @бись!»

– У нас в Англии говорят: «They got laid playing seven minutes in heaven. – Они переспали, играя в семь минут рая». Не будем же терять ни минуты!

– Нет-нет, – воскликнула Ксюша, – я не стану…

Однако большой и толстый подействовал на неё гипнотически, как вид Каа на бандерлога. Ксюша судорожно сглотнула слюну, колени сами собой подломились… Немногие машины, проезжавшие через мост в этот поздний час, весело клаксонили, одобряя сладкую парочку…

Шеффилд очаровал Ксюшу своими огромными парками и сетью озёр, соединённых тихими протоками под тенистыми сводами пышной зелени. Теперь она стала миссис Киблвайт, но в душе оставалась всё той же Ксюшей из Припухая. По случаю бракосочетания Ксюша не постояла за расходом и подарила мистеру Киблвайту свой бесценно-драгоценный унитаз с личной подписью, а тот отдарился замечательной картиной неведомого художника, изобразившего лошадку на коновязи. Ксюше очень понравилось название городской реки Дон, которое сразу запомнилось и легло на душу. Шеффилд-на-Дону звучал почти как Ростов-на-Дону. Правда, местное казачество не коптило на базу́ ни огромных лещей, ни сазанов, но этого и не требовалось. Покрутившись по городу, Ксюша поняла, что шеффилдуям дико не хватает публичного дома. Вот всё было в Шеффилде, даже чего и не надо, а борделя с качественным персоналом, подкованным в «Камасутре», нема! «Тьфу ты, какое счастье», – подумала Ксюша. И пока Невозмутимый Билл колотил по колодкам в обувной мастерской, Ксюша организовала набор украинского контингента. Хохлушки, прибежавшие в Англию с неньки Украины в надежде на европейскую халяву, бомжевали, проклиная горькую судьбину. Ксюша предложила им работу в стационаре и десять процентов от выработки. Те рыдали, но соглашались. Так Ксюша воплотила в жизнь свою заветную мечту и стала бандершей в натуре. Публичный дом она назвала по последней филологической моде «Cancer and period» («Раком – и точка»). С мужем ей живётся хорошо – да что там с мужем! Чета Киблвайт напечатала в газете объявление, приглашая для совместного досуга чету свингеров с большим кобелём, и теперь вся пятёрка сливается в экстазе… Все счастливы. Арривидерчи, Ксюша! Всё-то у тебя хорошо. Не то что у твоего недруга Дубайса, которого так и лупят в хвост и в гриву…

* * *

Планы Джеммы резко поменялись.

Поразмыслив над отказами британских вузов, она поступила… в кораблестроительный вуз Петербурга! На заочный.

– Ты захотела стать корабелом? – удивился даже Шерлок Холмс, поставленный перед фактом. – Почему, дорогая? Ты никогда об этом не говорила.

– О, Шерлок! Яви свою проницательность и скажи мне почему, дорогая? – рассмеялась Джемма. – У тебя три патрона.

– Осмелюсь предположить, что тебе приспичило побороться ещё за какой-нибудь рекорд. Скажем, кругосветка на яхте, которую ты решила сама спроектировать и построить. Попал?

– Бац! Первый мимо.

– Неужели Марианская впадина? Кажется, женщин там ещё не бывало. Стать первой…

– Бац! Второй мимо. Но уже теплее.

– Ага, что-то в подводном мире… в подводном мире… Подводные лодки? Батискафы? Дрейфующие станции? Подводный город? Рудники?

– Бац! Всё мимо. И это уже много патронов, так нечестно.

– Последний … Затонувшие сокровища!

– «Титаник»! Триста шестьдесят пять тонн золота! Я решила их поднять, не пропадать же добру.

– Золото «Титаника»! Я и думать о нём забыл.

– А я нет. Через пять-шесть лет я намерена отправиться в экспедицию за золотом «Титаника». Ты участвуешь в этом, дорогой?

– А ты полагаешь, я останусь дома и буду пилить на скрипке этюды? Нет, дорогая, я буду лично следить, чтобы ты не спрыгнула в пучину без акваланга.

– Кстати, о скрипках! Я сплю и вижу, как дарю тебе скрипку Страдивари. Когда золото будет нашим, я смогу потратить пятнадцать миллионов долларов на скрипку Страдивари! Знаешь, сколько мы получим, если поднимем всё золото?

– Столько и получим, вероятно.

– Вовсе нет. Я навела справки. Все права на «Титаник» принадлежат канадской фирме, которая уже выскребла его остов до костей, где только смогла дотянуться. Фирма предоставляет право работ на «Титанике» всем желающим за двадцать процентов от поднятых ценностей. В нашем случае это будет семьдесят три тонны золота. Остальное – двести девяносто две тонны – станет нашим призом. Я посчитала – по текущему курсу это порядка пятнадцати миллиардов долларов. Не исключено, что через пять лет это будет двадцать миллиардов, потому что стоимость золота устойчиво растёт. И это будут чистые деньги в отличие от миллиардов отца, от которых я отказалась.

– Остались пустяки – добыть золото с четырёхкилометровой глубины. Как ты собираешься его доставать, дорогая?

– За этим я и поступила в кораблестроительный!.. Золото до сих пор никто не нашёл, потому что оно перевозилось, как ты сам говоришь, Шерлок, в форпике за глухой переборкой на шестой нижней палубе. Не существует техники, способной добраться до форпика по лабиринту внутренних помещений, перекрытых обрушениями, и вскрыть сундук с золотом. Я тоже не полезу в недра «Титаника»! Вся техника, которую я хочу создать, будет действовать снаружи.

Джемма раскатала лист и набросала схему.

– Чтобы добраться до золота, придётся снаружи разреза́ть борт или оба борта и делать большую дыру, в которую зайдут роботы-грузчики. Они вытащат золото из форпика. Потом золото, партиями по несколько тонн, предстоит поднять на поверхность. На каждом этапе операции потребуются уникальные технические системы, которые я намерена спроектировать сама или с помощью конструкторских бюро Петербурга. Все мои средства, заработанные на прыжке с «Ириды», уйдут на оплату заказов и аренду большого судна, оснащённого для глубоководных работ. Но они стократно окупятся, если мы добьёмся успеха! Придётся, конечно, решить тьму проблем, и я надеюсь, старина Флетчер подставит нам своё могучее плечо.

Шерлок нежно поцеловал жену в лоб: «Я всегда считал умнее себя только одного человека – брата Майкрофта. Но теперь я знаю второго такого человека…»

Джемма зарделась.

– Не хочу быть умнее тебя, Шерлок, не хочу быть глупее. Хочу одного – чтобы нам всегда любить друг друга, как сейчас!

Кубарем прокатилась кислая зима с дождями и туманами и в облаках свежей зелени подступил канун Вальпургиевой ночи. Джемма вспомнила про подарок сестры. Она осторожно раскрыла золотую коробочку, словно боялась, что из неё выпрыгнет тарантул, и увидела чёрную мазь. Мазь пахла то ли скипидаром, то ли болотными гнилушками.

– Шерлок, мы собираемся! – позвала Джемма. – Мессир не любит, когда гости опаздывают!

Распахнув створки трюмо, Джемма скинула с себя всю одежду, запустила пальцы в коробочку и провела ими по ключицам и по лбу. Зеркало отражало её образ с трёх сторон, но никакой перемены в себе Джемма не усмотрела, разве что заколки посыпались на пол, а её золотистые волосы поднялись копной и заколыхались, как в солнечной воде. Гравитация вдруг исчезла – Джемма подлетела, как на батуте. Ей пришлось сделать сальто под потолком и толкнуться вниз, чтобы вернуться на позицию.

– Там все будут голышом? – спросил Холмс, начиная раздеваться.

– Таков дресс-код, для гостей во всяком случае.

– Немцам не привыкать, у них бани общие.

– Этот дресс-код когда-то действовал в раю. Дай-ка я тебя помажу…

Джемма совершила втирание чёрной мази, словно это был крем от загара, и поразилась. Шерлок на глазах изменился: залысины спрятались под шапкой курчавых волос, плечи развернулись и расширились, мышцы рук и грудного пояса стали рельефными, а брюшной пресс покрылся кубиками, как шоколадка…

– С тебя можно лепить Аполлона! – воскликнула Джемма. – Как жаль, что этот крем ничего не добавил и не изменил на мне.

– Тебя невозможно улучшить, потому что ты – совершенство! Ты Русская Богиня, не забыла?

– Коварная лесть! Ну, по коням!

На нежный свист Джеммы в комнату влетели две метлы из ивняка, посаженные на чистые длинные черенки. Чета Холмсов взнуздала их и вылетела в печную трубу. Солнце как раз сошло на отдых в свои подземные чертоги, когда Шерлок и Джемма достигли склонов горного массива Гарц, покрытых соснами, осыпями и валунами. Романтичные немцы всегда балдели от этих мест. Г. Гейне описывал, как туристы, стоя на вершине горы Брокен, протягивают руки к закату и несут пургу: «О дыханье темнеющей ночи! Как освежаешь ты мои щеки! Как пленительно играешь ты моими развевающимися кудрями! Я стою на облачной вершине горы, внизу подо мною лежат спящие людские города и поблескивают голубые воды. Слышишь, как там, внизу, в ущелье, шумят чёрные ели! Там плывут над холмами, как туманные призраки, духи отцов! О, если б я мог мчаться вместе с вами на облачном скакуне сквозь бурную ночь, над ревущим морем, и ввысь – к звездам. Но, ах, гнетет меня скорбь, и душа моя печальна».

Места тут сплошь заклятые: не только Лысая гора будто мёдом намазана для нечистой силы – соседние возвышенности зовутся «Алтарь ведьм» и «Кафедра чёрта».

Весёлая музыка коснулась слуха Шерлока и Джеммы! Ещё паря в воздухе, они услышали перезвон множества музыкальных шкатулок, как бы раскиданных по всему цветущему лугу на вершине Лысой горы. «Подожди», – сказал Шерлок Джемме, когда они опустились на луговину. Сложив пальцы особенным образом и щёлкнув ими, он вдруг стремительно уменьшился до размеров жука и исчез в травяной чаще. Джемма уже начинала досадовать на его отлучку, как вдруг Шерлок возник из травяного моря в тридцати шагах от неё и вернулся к своему привычному размеру.

– Всё ясно! – воскликнул он. – Тут музыкантов видимо-невидимо! Лягушки, сверчки, цикады, мухи, комары, оводы, жуки, – на каждой кочке по целому оркестру! А капельмейстером у них у всех Колбасьев, старый наш знакомец, ростом с кузнечика. Он меня лягнул, не обернувшись даже, когда я захотел с ним поздороваться… Он в музыкальном раже и отводит душу! Он же бывший регент церковного хора. Дедукция подсказывает мне, что если здесь Колбасьев, то и мессир недалеко…

Полная луна осеребрила небеса и Гарц, тонувший в тумане за исключением самых высоких вершин. Лысая гора сияла своим собственным жемчужным светом. Хливкие шорьки пырялись по нове, и хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове. Вдалеке что-то варакалось, но не сильно, как бы врастяжку… Шерлок и Джемма двинулись было искать хозяина вечеринки, но отвлеклись на редкостное зрелище. Прямо у них на глазах глокая куздра штеко будланула бокра и прикурдячила бокрёнка. Не успели они оправиться от изумления, как шумная ватага ведьм и колдунов набежала на них и закрутилась в бурном танце, похожем на сиртаки. Внутри хоровода сам собой вспыхнул валежник, и пламя костра обдало жаром. Насладившись танцем, Шерлок и Джемма попытались, но не смогли покинуть бегущую круговерть. Руки соседей держали их мёртвой хваткой, а обличье их стало угрожающе меняться. У колдунов выбежали клыки, у ведьм – совиные когти. Джемма дёргалась, стремясь освободиться, но не получалось. Тогда Шерлок рванулся не вовне, а внутрь хоровода и очутился у костра. Схватил пылающую ветку на длинном суку и стал размахивать ею, цепляя огнём хоровод. Танцующие сразу лопались и целым роем искр взлетали к небесам. Половина хоровода не стала дожидаться превращения в петарду и кинулась в рассыпную, а дрожащая Джемма очутилась в объятиях мужа.

– Сестра ничего не говорила о таких танцах! Здесь опасно, Шерлок!

– Здесь точно не пикник! Следует быть осторожнее… Смотри-ка!

Джемма посмотрела и нервно рассмеялась. Там, где только что закручивался яростный хоровод, кольцом плотно стояли поганки и мухоморы. «Это же ведьмин круг! Неужели, Шерлок, мы стали бы грибами, когда бы дотанцевали танец до конца?»

Не успели Холмсы пройти и дюжины шагов, как земля перед ними расселась и большой тяжёлый сундук, окованный полосами металла, предстал их изумлённым взорам. Ракушки, присосавшиеся к сундуку, морская тина и какая-то белёсая слизь, висевшие на нём, указывали на долгое пребывание на глубине. Постаментом служила гигантская раковина – тридакна, а сундук был заперт массивным замком.

– Вот здорово! – обрадовалась Джемма. – Настоящий пиратский сундук! Как же его открывать? Замок огромный, а ключа нет.

– Сейчас поищем, – сказал Холмс. – Колдунём ещё разок!

Последовала серия сложных пассов, прозвучал возглас «Алохомора!» и в руке Холмса очутился массивный бронзовый ключ с фигурной бородкой. Холмс великодушно передал его Джемме и та легко расправилась с замком. Чтобы откинуть тяжёлую крышку, Джемме потребовалась помощь мужа.

– Вот это да! Настоящий Клондайк! Столько золота…

Содержимое сундука сначала ослепило их золотым блеском, потом озадачило. Тут не было груды золотых монет и цепей с драгоценными камнями, золотых кубков, крестов и богатых перстней, сияющих рубинами и сапфирами, как в пиратском кладе.

– Чем-то это напоминает банковское хранилище, – сказал Шерлок. – И я даже угадываю, чьё…

Сундук до краёв был наполнен стандартными золотыми слитками, на каждом клеймо – рыцарский замок с тремя башнями и геральдический британский лев.

– Клеймо Банка Англии, – сказал Холмс. – Что делать на Лысой горе этому золоту? Не нравится мне золотишко. Ты зачем сюда приплыло?

– А мне нравится, – засмеялась Джемма. – Слитки, как цыплятки!

Она потянулась, намереваясь взять слиток из укладки, но Шерлок мгновенно отвёл её руку.

– Надо проверить, – сказал он. – Не нравятся мне острые кромки сундука, зачем они так устроены?

Холмс подобрал с земли большую ветку и толстым комлем коснулся золотого слитка. Тяжёлая крышка захлопнулась в мгновение ока, как капкан, перерубив ветку, словно спичку. Раковина тридакны пошла вниз, ускоряясь, и сундук с шорохом ушёл под землю, откуда и появился. Джемма инстинктивно отшатнулась, отдёрнула руки и спрятала их за спину.

– Какой ужас, господи! Он бы отрубил мне руку до локтя! Шерлок, я начинаю бояться всего, что тут вижу!

– Не бойся, сестра, – раздался за плечом голос Геллы. – Каждый новый гость на Лысой горе подвергается небольшому испытанию с предостережением. С вами всё хорошо, господа? Всё спокойно, сестра! Как же я рада тебя видеть!