Текст книги "Пионеры Вселенной"

11

Весной двадцатого года был подписан мирный договор с буржуазной Латвией. До этого известия в Цандере еще жила хоть крохотная надежда на встречу с Мартой, – теперь все рухнуло… «Я потерял ее навсегда», – вслух сказал Цандер. – Надо мужаться».

И это случилось в те дни, когда Цандер заканчивал последние листы чертежей двигателя высокого давления.

Стрешнев, опасаясь, чтоб Цандер снова не заболел, приходил к нему каждый день.

В субботу утром он позвонил из цеха по телефону:

– Фридрих, голубчик, сегодня после работы поедем ко мне, – приехали старики из Калуги. Есть важные новости..

– А что? Какие новости? Может, про Циолковского?

– Не знаю… Мне звонил тесть…

Стрешнев открыл дверь своим ключом. Друзья вошли неслышно, разделись, причесались у зеркала, и только тогда Стрешнев распахнул дверь в гостиную. На диване в пуховом платке с книгой в руках сидела худенькая женщина с густыми поседевшими волосами, уложенными в пучок.

Увидев Стрешнева, она ласково взглянула на него большими серыми глазами и, выронив книгу, вскочила:

– Андрюша! Андрюшенька!

Стрешнев, обнимая и целуя мать, неуклюже топтался вокруг:

– Рад, рад, что вы приехали, мама… Очень рад! А где же отец?

– Пошел со Славиком погулять… Ну, как же ты, Андрюшенька? Все у вас благополучно?

– Все хорошо, мамочка… Отлично! Вот, позволь представить тебе моего закадычного друга – Фридриха Артуровича Цандера.

– Очень рада!

Цандер поклонился, церемонно поцеловал протянутую руку:

– Я давно мечтал познакомиться с вами.

– И я тоже… Вон вы, оказывается, какой… Андрюша так много рассказывал о вас…

Раздался звонок.

– Это они! – сказал Стрешнев и бросился открывать дверь.

В передней послышались радостные возгласы, поцелуи, и тут же в гостиную вбежал шустрый белокурый Слава. Следом вошел рослый русобородый, как сын, еще прямой и крепкий, Стрешнев-отец. Ему исполнилось шестьдесят шесть, а выглядел он лет на десять моложе.

– Я бы вас, Сергей Андреич, скорее принял за брата Андрея, чем за отца, – пожимая его руку, с улыбкой сказал Цандер.

– Живем в провинции… И воздух и питанье не то, что здесь

– Дедушка, дедушка! Иди сюда! – позвал Слава, усевшись на диване рядом с Елизаветой Павловной.

– Иду, Славик, иду, – усмехнулся дед и сел рядом с внуком.

– Ну, рассказывайте, как доехали? Какие новости? – спросил Андрей, садясь поближе.

– Доехали хорошо. Правда, на вокзале у нас чуть не конфисковали корзину с продуктами… Спасибо, один военный вмешался.

– Послали бы телеграмму, я бы встретил.

– Ничего. Все обошлось… Как же вы тут, Андрюша?

– Трудимся… Теперь полегче стало… Вот с Фридрихом Артуровичем собираемся лететь на Марс… А что с Константином Эдуардовичем? Есть ли известия?

– Выпустили! Виделся с ним перед отъездом… Передавал привет.

– Спасибо! За что же его арестовали?

– Переписывался с чудаком – изобретателем из Киева. Тот дал его адрес какому-то белому офицеру, возможно, лазутчику. Ну тот и нагрянул, видимо желая укрыться.

– И что же?

– Пробыл до ночи и ушел, а на другой день Циолковского арестовали и увезли в Москву.

– И долго держали?

– Нет, через месяц выпустили с извинениями… Глупость! Разве он мог быть в чем-нибудь замешан? Напротив, он только на Советы и надеется. Советская власть поможет ему в заветной мечте.

– И что же, как сейчас?

– Ничего… учительствует… Начал хлопоты о переиздании своих статей…

– Скажите, Сергей Андреич, а он не возбуждал вопроса о постройке ракеты? – спросил Цандер.

– Нет. Он уже много лет увлечен дирижаблями… Правда, тут я ему давал читать статью и Кибальчиче, о проекте ракеты, так он страшно разволновался…

– А где о Кибальчиче написано? – спросил Цандер.

– В «Былом», в пятом номере… Лизонька, где же у нас журнал?

– Он лежит в кабинете – Федор Семенович читал.

– Пойдемте, господа, туда. А впрочем, идите одни… Ступай, Андрюша, ступай! Мы с мамой побудем здесь.

Цандер заметил, как Сергей Андреич достал платок и вытер глаза.

– «Находясь в заключении, за несколько дней до смерти, я пишу этот проект, – читал Андрей приглушенно, стараясь подавить нахлынувшее волнение. – Я верю в осуществимость моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моем ужасном положении».

Стрешнев передохнул, взглянув на помрачневшего Цандера, и продолжал:

– «Если же моя идея после тщательного обсуждения учеными специалистами будет признана исполнимой, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу Родине и человечеству. Я спокойно тогда встречу смерть, зная, что моя идея не погибнет вместе со мной, а будет существовать среди человечества, для которого я готов был пожертвовать своей жизнью.

Я умоляю ученых, которые будут рассматривать мой проект, отнестись к нему как можно серьезнее и добросовестнее и дать мне на него ответ как можно скорее».

– И этот проект не показали ученым? Ведь тогда же были Менделеев и Столетов! – воскликнул Цандер.

– Нет, не показали… – вздохнул Стрешнев и опять стал читать:

– «Прежде всего, считаю нужным заметить, что, будучи на свободе, я не имел достаточно времени, чтобы разработать свой проект в подробностях и доказать его осуществимость математическими вычислениями…

Насколько мне известно, моя идея еще не была предложена никем…

Какая же сила применима к воздухоплаванью? Такой силой, по-моему, являются медленно горящие взрывчатые вещества…»

Андрей читал, а Цандер сидел в кожаном кресле в глубокой задумчивости. Когда речь пошла об устройстве реактивного снаряда, он вскочил, быстро взглянул на чертеж и снова сел. Он кусал губы, молча смотрел вниз, поминутно вздрагивая.

Кончив читать, Стрешнев взглянул на друга.

Цандер сидел, опустив голову на руку, и, казалось, плакал.

– Фридрих, ты плачешь?

– Нет, думаю…

– Что же ты скажешь?

– Сколько лет пролежал проект в архиве?

– Тридцать семь!

– Выходит, он был составлен за двадцать два года до статьи Циолковского?

– Да!

Цандер поднялся:

– Я преклоняюсь перед этим человеком, Андрей. Преклоняюсь перед его гением и перед его мужеством! Что наши лишения, голод, холод, неурядицы в сравнении с тем, что пережил Кибальчич? Ведь он не дрогнул перед лицом смерти!

– Да, Фридрих, – это герой!

– А что же мы? Я вожусь с этим двигателем и совершенно забросил проект межпланетного корабля. Забросил расчеты траекторий. Позор! Сегодня же, сейчас же еду и берусь за дела.

– Нет, нет, сейчас я тебя не отпущу. Кажется, пришел Федор Семенович, поужинаем.

– А что, Андрей, неужели твой отец знал Кибальчича? Я видел слезы на его глазах.

– Да, они были друзьями. Когда Кибальчича везли на казнь, отец крикнул ему: «Прощай, друг!» – и чуть за это не поплатился жизнью.

– И матушка твоя была с ним знакома?

– Она была в него влюблена… О, это романтическая и грустная история.

– Кибальчич тоже ее любил?

– Да, да, Фридрих, но об этом не надо… Мама очень страдает…

В дверь постучали.

– Пожалуйста! – крикнул Андрей.

Вошли два деда с маленьким Славиком.

Цандер поздоровался с Федором Семеновичем и, извинившись, вышел.

Дверь в гостиную оказалась открытой. Елизавета Павловна сидела в углу дивана. Лицо ее было задумчиво.

Цандер подошел к дивану, встал на колени и, молча поцеловав ей руку, выбежал из комнаты.

Глава восьмая

1

Цандер сидел за высоким бюро из вощеного дуба и сосредоточенно считал на логарифмической линейке.

Дверь открылась бесшумно – вошел главный инженер, Крамешко. Цандер, не услышав, продолжал считать.

Крамешко кашлянул в кулак:

– Извините, Фридрих Артурович, кажется, помешал?

– Пожалуйста, Павел Николаевич, я к вашим услугам, – Цандер встал и пододвинул стул.

Крамешко устало опустился на стул, слегка прикрыв ладонью глаза от яркого солнца.

Его бледное худое лицо было выбрито до синевы, и на щеках отчетливо виднелись тонкие, глубоко врезавшиеся морщинки. Серые глаза смотрели из-под темных бровей озабоченно и утомленно. Несмотря на молодые годы, Крамешко выглядел изрядно измученным, много повидавшим человеком.

– Вы хотите знать, Павел Николаич, как идет работа по проектированию нового мотора?

– Нет, нет, я зашел просто так, без всякого дела… Вчера, из-за заседания в тресте, я опоздал на вашу лекцию о Кибальчиче. Но все же послушал…

– Вот как? Я не знал…

– Да, послушал. Вы говорили очень проникновенно и впечатляюще. Верите ли, я до трех часов не мог уснуть. Все думал об этих несчастных и в то же время великих людях: Желябове, Перовской, Кибальчиче.

– Я очень сожалею, что лишил вас сна, Павел Николаич, – с полуулыбкой и как бы извиняясь, сказал Цандер.

– Нет, нет, что вы, Фридрих Артурович. Я благодарен вам. И все, кто слушал, – все были потрясены. Я сидел в последнем ряду, вместе с рабочими, и видел, как они слушали! Вы так вдохновенно, с такой любовью и силой рассказали о Кибальчиче, что я и многие полюбили его всем сердцем. Женщины даже плакали… Это действительно был необыкновенный человек, если за несколько дней до казни говорил с адвокатом о своем изобретении, а не о своей защите.

– Да, так и было…

– А каково изобретение! Почти сорок лет назад составить проект реактивного снаряда… Поразительно! Сверхгениально! Такому человеку надо памятник ставить!

В глазах Цандера вспыхнул огонек.

– Я рад, что Великая революция «освободила» проект Кибальчича.

– Да! Да! Но какая ужасная судьба! – продолжал Крамешко. – Ведь ученые, к которым обращался Кибальчич, так и не узнали о его проекте?

– Нет, не узнали… Печально… И позорно для России.

– Печально! Печально. Но теперь считаете ли вы возможным осуществить проект Кибальчича?

– Безусловно! Идею ракеты развил и теоретически обосновал Циолковский. Теперь дело за практическим воплощением. За нами!

– Я слышал, что вы работаете в этом направлении?

– Да, урывками…

– Мне говорил Стрешнев, что у вас почти готов проект двигателя для межпланетного корабля, который можно применить на самолетах?

– Я разрабатываю нефтяной двигатель высокого давления с применением жидкого кислорода. Возможно, его удастся применить и для межпланетного корабля, в начальный период полета, чтобы пройти плотные слои атмосферы.

– А дальше? Как же корабль полетит в безвоздушном пространстве?

– Там будет включен реактивный двигатель ракеты, которая и вырвет корабль из земного тяготения.

– Понимаю… А реактивный двигатель вы еще не разрабатывали?

– Часть теоретических расчетов сделана, но еще предстоит огромная работа.

– А сам корабль? Или хотя бы макет?.. Может, завод смог бы вам оказать некоторую помощь?

– Что вы, Павел Николаич, разве это возможно? Идут ожесточенные бои с поляками, разве до меня заводу?

– А если в вашем лице мы имеем дело с новым Кибальчичем?

– Ну, что вы… – зарделся Цандер, – я один из многих, кто занимается вопросами межпланетных перелетов…

– Знаю. Кое-что читал. Но это больше мечтатели. А вы – человек дела! Я верю в вас, Фридрих Артурович, и искренне хочу помочь.

– Спасибо, Павел Николаич. Я очень тронут и обрадован… Но как? Ведь все рабочие заняты с утра до ночи?

– Ночью же они свободны!

– Ночью?

– Да! Мы все, и я первый – будем помогать вам во внеурочное время… Как вы смотрите?

– Не знаю… Так неожиданны ваши слова…

– А я верю! Если вы о своем межпланетном корабле расскажете так же страстно и горячо, как о Кибальчиче, у вас будут сотни помощников! Да – сотни! А мы, администраторы, изыщем материалы и станки – работайте на здоровье!

– Я в Тушине выступал перед рабочими и солдатами, – говорил о полете на Марс.

– Ну и как?

– Кричали, хлопали, благодарили…

– Вот видите!.. Когда сможете подготовиться?

– Я хоть завтра готов, да не сохранился макет межпланетного корабля… Нечего демонстрировать… Правда, он был из картона и дранок… Я сам склеивал…

– Мы сделаем вам настоящий макет, только дайте чертежи. Я знаю замечательного модельщика, в инструментальном… Да что толковать – пойдемте прямо в цех и там обо всем договоримся…

2

Искусным модельщиком оказался белобрысый, широколицый парень, слегка хромавший на левую ногу, – Степан Дубосеков.

Цандер, полагавший, что он встретит старого опытного мастера, разочарованно пожал жесткую широкую ладонь Степана и неохотно подал ему листок бумаги, где был схематичный чертеж межпланетного корабля.

Тот, прищуря бойкие, голубоватые глазки, посмотрел внимательно.

– Что-то я этакого самолета никогда не видел.

– Это чертеж межпланетного корабля для полета с Земли на Луну и другие планеты.

– На Луну? Во-на! То-то, я гляжу, не похож на наши аэропланы… А что, взаправду на Луну собираются лететь?

– Взаправду! – усмехнулся Крамешко. – Вот инженер Фридрих Артурович Цандер, будет строить такой корабль.

Степан опять, уже более пристально, посмотрел на чертеж.

– Вроде тут как бы два самолета… один словно бы врезался в хвост другому.

– Да, такая конструкция… Сможете сделать точную модель?

– Отчего не сделать… Крылья, видать, будут заоваленные?

– Да, с краев слегка закругленные.

– Внутри пустотелый?

– Да, желательно было бы по чертежу.

– А какого размера модель?

– В пределах одного метра, – пояснил Цандер.

Дубосеков задумался, что-то прикидывая:

– Что ж, сделать можно… Только вопрос – когда?

– Работать придется по вечерам, – сказал Крамешко, – полет на Луну – дело не предусмотренное планами.

– Это я понимаю, товарищ главный, так ведь небось надо побыстрей?

– В том-то и дело. Фридрих Артурович будет читать лекцию о полете на Луну и другие планеты. Вот ему и хотелось бы продемонстрировать модель.

– А вы бы к художнику толкнулись. Он вам для лекции-то этот корабль в любом виде изобразит… Еще нагляднее будет. А меня бы не торопили. Тут ведь не топором тесать…

Крамешко и Цандер переглянулись и оценили совет модельщика.

– Хорошо, Степан, делай модель не спеша. Со всеми вопросами обращайся к товарищу Цандеру, но до поры – помалкивай. Понял?

– Как не понять. Шуточное ли дело – лететь на Луну… А лекция-то когда будет?

– Об этом тебя известим – получишь особое приглашение.

– Правда? Вот спасибо! Я большой любитель до всего нового. А о модельке не беспокойтесь – сделаю так, что комар носа не подточит…

3

Летом двадцатого года, переброшенная с Северного Кавказа на Западный фронт, Первая Конная армия Буденного с ходу вступила в бой. Мощным броском прорвав фронт, буденновцы освободили Житомир и пошли по тылам 3-й польской армии. Обескураженные поляки начали поспешное отступление. 12 июня Советские войска освободили Киев.

Крамешко решил, что наступил подходящий момент для доклада Цандера – рабочие были в приподнятом настроении. Настроение было приподнятым еще и потому, что из освобожденных губерний в столицу прибыло несколько эшелонов с хлебом, салом, скотом – всем работающим увеличили паек…

У афиш, извещавших, что в субботу состоится лекция инженера Цандера о полете на Луну и другие планеты, собирались группами, обсуждали, горячо спорили.

Заводской клуб еще за час до начала был набит битком, и на улице толпились желающие послушать.

Цандер, Стрешнев и Крамешко, пришедшие точно к шести, еле пробились на сцену через черный ход.

– Вот дела-то какие, Павел Николаевич, – гулко отдуваясь, улыбнулся Стрешнев, – если бы не мои крепкие плечи – никакой бы лекции не состоялось.

– Это хорошо! Значит, народ интересуется.

– А мне страшновато, – признался Цандер, – вдруг – не понравится?..

– Главное, не смущайтесь, Фридрих Артурович, – подбодрил Крамешко, – начинайте прямо с Кибальчича… Увидите, как будут слушать…

На другой день в проходной, в столовой, в цехах наперебой спорили о полете на Луну… Слухи о лекции просочились в газеты и имя Цандера – изобретателя межпланетного корабля-аэроплана – сделалось известным. Из других клубов, воинских частей, студенческих общежитий стали звонить, присылать письма с просьбами повторить лекцию у них.

Тихий, скромный, застенчивый Цандер не знал, как себя вести, как отбиваться от бесчисленных приглашений.

– Мне совершенно некогда, – говорил он в завкоме, – я ведь помимо работы в бюро занят проектом межпланетного корабля. Мне приходится делать множество расчетов.

– Хоть одну-две лекции для своей рабочей братвы, – басил председатель завкома Горемба, выпячивая широкую грудь в полосатой тельняшке. – Как бывший красный моряк, даю слово – больше беспокоить не будем.

– Но письма? Десятки писем приходят.

– Выступите у нас, и – амба! – на все письма поставим крест. Даю слово красного балтийского моряка.

Цандер соглашался, выступал, а потом все начиналось сначала…

4

В конце двадцатого года был подписан договор о перемирии с Польшей. Красные войска разгромили под Перекопом и бросили в море остатки войск барона Врангеля. Победа, однако, не была полной. Пожар гражданской войны продолжал полыхать на огромном пространстве Сибири, вплоть до Тихого океана.

В то время как в России горели сотни городов и сел и гибли в жесточайших сражениях тысячи людей, в Западной Европе, как писали газеты, «Установились мир и благоденствие».

Летом 1921 года в экспрессе «Бухарест – Берлин» ехал молодой профессор с хорошенькой блондинкой.

Соседи по купе мало обращали внимания на голенастую фигуру профессора, но мило улыбались его очаровательной спутнице.

Толстенький, щеголеватый господин с сигарой, стоя у окна в коридоре, подмигнул соседу в очках, вышедшему покурить:

– Смотрите, коллега, этот румын какую красотку подцепил. Интересно, говорит ли она по-немецки?

– Не хуже, чем вы, – усмехнулся господин в очках, – оба они чистокровные немцы.

– Да? А проводник сказал, что он румынский профессор.

– Он читает курс в Бухарестском университете на немецком языке. Его фамилия Оберт. Герман Оберт! Он уроженец Австрии.

– Нет, не слышал…

– Скоро услышите. Он собирается издать книгу о межпланетных полетах.

– Я не читаю фантастики.

– Это не фантастика, а научные расчеты. Болтают, что в книге будет описан проект межпланетной ракеты, способной долететь до Луны.

– Я бы в столь сомнительное предприятие не вложил ни одной марки.

– Напрасно… Говорят, дело весьма перспективное… Однако, кажется, Вена?

Поезд остановился. Голенастый профессор вышел из купе, не закрыв двери. Человек в очках извинился и пошел вслед за ним, на платформу. А толстяк стал прогуливаться у раздвинутой двери, стараясь завести знакомство с хорошенькой фрау… Заметив, что женщина не может поставить на полку чемоданчик, он бросился на помощь… Они вместе вышли в коридор, разговорились.

Прозвучал звонок.

Профессор вернулся с газетами и, видя, что жена разговаривает с соседом, вошел в купе и закрыл дверь. Присев на диван, он достал папиросы, но вдруг, что-то вспомнив, стал рыться в портфеле. «А, вот она брошюра! А я уж испугался: думал, забыл ее в Бухаресте. Посмотрим».

«Черт возьми, я не ожидал такого сюрприза! – воскликнул он, рассматривая брошюру, изданную в Америке. – «Метод достижения крайних высот»! Каково! Роберт Годдард… Первый раз слышу это имя…» Он взглянул на титульный лист: «А, профессор физики университета имени Кларка… Любопытно… – Оберт перевернул страницу. – Удивительно, что этот Годдард поднимает мою проблему. Однако он идет не от раздумий, а от практических опытов с пороховыми ракетами…»

Фрау Оберт, почувствовав, что ее разговор с незнакомым мужчиной затянулся, заглянула в дверь.

– Милый, ты не хочешь полюбоваться чудесными видами?

– Спасибо, я занят… – Оберт продолжал читать, подчеркивая отдельные строчки.

Лишь когда кондуктор пригласил к обеду, Оберт бросил брошюру на стол.

– Что с тобой, Герман? – удивленно спросила жена.

– Я, кажется, слишком долго возился со своей книгой. Американский физик Годдард уже выпустил аналогичную работу.

– Да? Это может тебе повредить?

– Не знаю… Прямых совпадений пока не вижу, но возможно, что они и будут… Я еще не дочитал.

– Что же ты собираешься предпринять?

– Пока хорошо пообедать, а потом будет видно…

Ночью, когда уже все спали, брошюра Годдарда была дочитана. Оберт вышел в коридор и долго шагал из конца в конец по красному ковру.

«Конечно, назначение работы Годдарда весьма ограниченное. Он работает для метеорологических исследований. Но опыты его крайне интересны и оригинальны. Если с пороховыми ракетами он добился столь высоких скоростей истечения газов, так что же будет, если он начнет экспериментировать с жидким топливом?.. А что он такие опыты произведет – сомневаться не приходится. Залогом эта брошюра…»

Упоминание о возможности посылки ракеты на Луну тоже не случайно. Годдард безусловно думает об этом. Безусловно!

Чтоб не остаться в дураках, я должен форсировать события. Ведь книга давно готова. Я же раньше Годдарда начал свои изыскания – еще в девятьсот седьмом, а первенство, пожалуй, припишут ему… Пока он не взялся за космические исследования, мне надо торопиться. Надо ехать с рукописью в Мюнхен, к Ольденбургу. Только он может издать быстро…»

В Берлине, у родителей, Оберт еще раз перечитал свою рукопись, внес кое-какие исправления и написал предисловие, которое, по его мнению, должно было привлечь к книге внимание ученого мира.

Предисловие начиналось так:

«Современное состояние науки и технических знаний позволяет строить аппараты, которые могут подниматься за пределы земной атмосферы.

Дальнейшее усовершенствование этих аппаратов приведет к тому, что они будут развивать такие скорости, которые позволят им не падать обратно на Землю и даже преодолеть силу земного притяжения.

Эти аппараты можно будет строить таким образом, что они смогут нести людей.

В определенных условиях изготовление таких аппаратов может быть прибыльным долом. В своей книге я хочу доказать эти четыре положения…»

Затем Оберт посмотрел на название: «Ракеты летят к планетам» и решительно зачеркнул его. «Они пока еще не летят… Надо скромнее…» Он подумал и печатными буквами написал: «Ракета и межпланетное пространство».

Уложив рукопись в желто-коричневый портфель, он запер его и, спрятав, пошел к жене.

Фрау Эрна, в легком нарядном платье, стояла у зеркала, примеряя жемчужное ожерелье.

– Герман, посмотри, что подарила мне мама! Я буду в Каннах блистать…

– Прекрасно! Поздравляю, Эрна! Но поездка в Италию не состоится.

– Как! Почему?

– Я же говорил тебе в поезде.

– Ах, какая-то брошюра… Разве это так важно?

– Да! Очень! Я уезжаю в Мюнхен к издателю.

– Когда?

– Сегодня, сейчас… Уже вызвал такси…