Текст книги "Помощники Ночи"

Ощущение надвигающейся опасности проходило. Неохотно. Кого-то ужасно разозлило то, что ему помешали. Нечто постепенно угасало.

Как и бывает в подобных столкновениях с ночными существами, в мгновение ока все встало на свои места.

Первым в себя пришел безымянный браункнэхтский капитан. Он обнаружил, что его часовые мирно посапывают, а защитные чары уничтожены, увидел, в каком состоянии находятся Элс и принципат. Еле держась на ногах, капитан пинками разбудил своих людей. Ощущение присутствия темных сил продолжало угасать.

– Что стряслось с охранниками? В этих местах нет таких существ, которым бы удалось сломить их дух.

Элс с огромным трудом разобрал слова браункнэхта.

И имперцам, и пленникам в эту ночь, как и Элсу, снились кошмары; они ощущали приближение угрозы, которой нельзя избежать.

– Но тебе удалось проснуться, – изрек Пинкус Горт. Он все еще не пришел в себя.

– Ты проснулся, Хэхт. Вовремя. Как ты сумел? – спросил Донето. Он, опершись на Просто Простого Джо, вновь пытался обрести свое величие.

– Не знаю. Думаю, все из-за желудка. У меня начались колики. Но, может, просто у меня хорошее чутье. Когда я открыл глаза, то ощутил приближение сверхъестественных сил. Я понятия не имел, что должен делать. Потому я и разбудил вас. Как вам удалось прогнать это нечто?

– Я молился. – По голосу Донето стало понятно, что не следует воспринимать его слова всерьез. Ни для кого не было секретом, что Донето входил в состав Коллегиума. Большинство членов данного ведомства имели непосредственное отношение к колдовству.

– Принципат, может, вы объясните все-таки, что здесь произошло? – вмешался в разговор капитан браункнэхтов.

– Сегодня пробудилось нечто, принадлежащее началу времен. Существо, которое, видимо, усыпили еще до возникновения Древней Империи. Но почему оно пробудилось именно сегодня? Может, его разбудили из-за нас? Но тогда, что в нас такого особенного? Или, к примеру, в тебе?

– На этот вопрос вам и предстоит ответить, не правда ли?

Элс прижал ноющее запястье к животу и скорчил гримасу. Ему не следует принимать участие в расследовании, которое касается сегодняшнего происшествия. Вряд ли при более тщательном осмотре его амулет ускользнет от глаз принципата.

– А может, причиной стал епископ? – предположил Горт.

– Что? – воскликнули сразу двенадцать человек.

– Я просто подумал, может, то, что собиралось напасть на нас, это один из древних богов, которым нужны человеческие жертвоприношения. Когда епископ упал и разбился, почти наступила ночь. Может, это и пробудило духа?

– Хорошая гипотеза, впрочем, как и все остальные, – сказал Донето. – Но мы только что пришли в себя. Подумаем об этом позже. Хэхт, у тебя все нормально?

– Я только что выпустил газы. Боль сейчас уже не такая сильная.

– Болотный мальчик выпускает газы. А все остальные пукают или пердят, – фыркнул Горт.

Несмотря на всеобщее желание побыстрее выбраться из чертового Узла, путь удалось продолжить лишь после полудня.

Всем надо было оправиться от ужасной ночи. Элс чувствовал, что в нем не осталось ни воли, ни силы.

Прошлой ночью странники столкнулись не просто с эльфом-проказником или второстепенным злобным духом. Существо было столь же ужасно, как и тварь в Эстерском лесу. И его не удалось уничтожить.

Прежде, чем отряд вышел из Онвидиева Узла и устремился на северо-восток, на землю вновь стала опускаться ночь.

– Не слышу предложений о потенциальном слиянии, – заметил Горт. После чего пленники и их захватчики пересмотрели отношение друг к другу.

В Племенце, в наблюдательной башне деревушки Тампас, находившейся неподалеку от Онвидиева Узла, располагался небольшой гарнизон. Здесь путников поджидала группа имперских воинов, охранявших военный арсенал.

Браункнэхтский капитан внезапно исчез. Опытный до мозга костей, он должен был предоставить доклад своему начальству. Собственные потребности капитан выполнит позже.

– Хэхт! Горт! Подойдите, – крикнул Донето после того, как покончил с порцией приготовленной еды.

Донето отвел их в сторону.

– Прошлой ночью случилось нечто потрясающее. За нами охотилось существо под названием богон. Нас спасло лишь Божье Провидение. Впрочем, это не важно. Помощники Ночи так сильно опасаются одного епископского принципата, что готовы пробудить древнюю тварь, дабы убить его. Такое в наши дни обычно не происходит. Моему изумлению нет предела. Мне довелось столкнуться с этим существом впервые в жизни. Раньше я лишь читал о нем на страницах Писания, – объявил Донето.

Элс обрадовался. Пусть принципат считает, что тварь охотилась на него. Впрочем, так оно и могло быть на самом деле.

– Вы уверены, что богона пробудила ночь? – осведомился ша-луг.

– Почему ты спрашиваешь, Хэхт?

– Я думал над тем, не может ли за событиями прошлой ночи стоять колдун.

Донето потребовалось некоторое время, чтобы обдумать слова ша-луга.

– Вполне вероятно. Но я не понимаю, как подобное можно устроить. Я не знаю ни одного колдуна, который бы обладал достаточной силой, дабы пробудить богона.

– Может, вы оскорбили одного из богов, – вмешался Горт.

Донето помрачнел. Он был принцем Церкви, которая признавал существование лишь одного Господа Бога.

– Простите, – поспешно добавил Горт. – Скажем, не Бог, а какой-нибудь дьявол или демон.

– Ловко, Пинкус, – кивнул Элс. Его собратья рассуждали о религии таким же образом. Существовал лишь один Бог, милосердный, истинный и единственный Бог, а все, что к нему не относилось, попадало в разряд огромной группы таинственных существ, которые присягнули на верность Врагу.

– Горт, в твоих словах есть смысл. Поскольку мы избежали смерти, нам не следует пренебрегать любой возможной версией, – успокоился Бронте Донето.

– У разума, не обремененного всякими предрассудками, есть шанс найти дорогу, которая ведет через мрак в безопасное место.

– Конечно. Всех детей этому учат.

Элс постарался скрыть свое замешательство, но у него ничего не вышло.

– Эта фраза из писем Келама к тоскансам.

– Полагаю, что этот материал я упустил.

– Так происходит с теми людьми, кто недостаточно времени проводит в семинарии.

Даже сейчас Элсу не удавалось уловить ход мыслей Донето.

– Подозреваю, что у брата Хэхта напрочь отсутствует понимание религии. Ведь он воспитывался на краю Великих Болот, – рассмеялся Донето.

Элс ухватился за эту соломинку.

– Моя семья никогда не отличалась особой набожностью. Не следует рассчитывать на то, что я пойму что-нибудь.

– Это не имеет никакого значения. Нам необходимо выжить и выполнить волю Господню, – изрек Донето.

– Сэр?

– Бог послал мне знак. Поначалу я его не понял. Ослепленный своим тщеславием, я отправился в Конек. Покушение на мою жизнь также не раскрыло мне глаз. Наш Господь был терпелив. Он послал мне вас. И вывел меня из Конека. Бог оградил нас от беды в Онвидиевом Узле. И теперь я готов услышать его глас. Готов выполнить его волю, – сказал Донето с жаром. – Это хорошо, но не думаю, что и на вас снизойдет то же прозрение. Однако мне необходимо обсудить с вами наше положение.

– Значит, мы остались без работы, – вымолвил Горт. – Мы не можем здесь исполнять роль ваших охранников. Они заточат вас в подземелье, и вам не понадобятся наши услуги. Даже если гвардейцы и не сделают этого, вы все равно не сможете нам платить.

– Не исключено. Однако Иоанн не отважится на такой шаг. Он просто посадит нас под домашний арест до тех пор, пока Великий не вызволит меня, выполнив все требования Иоанна. Все произойдет тихо. Затем я вновь отправлюсь в Брос, и мне понадобится охрана.

Элс пристально посмотрел на Донето. Он не знал, каким принципат был прежде, но ему удалось узнать кое-какие сведения о его характере от уцелевших охранников. Ша-луг не верил, что люди могут изменить свою сущность. Они просто притворяются, пока преследуют какие-то определенные цели.

– Я пытаюсь сказать, что хочу оставить вас при себе, несмотря на ваш промах.

– Я остаюсь. – Элс ухмыльнулся. Нет ничего лучше, чем занять положение в страже члена Коллегиума.

– Посмотрим, насколько невыносимым окажется наш плен Возможно, вы и не лишитесь ежедневного жалования – кивнул принципат.

Племенца была одним из самых зажиточных городов Фиоалдии. Все называли ее республикой, независимой городской областью.

Однако, как и в остальных городах Фиралдии, управляли Племенцой несколько влиятельных семей. Но их могущество ограничивалось присутствием куда более крупной птицы.

Император Грааля заключил брак с одной из дочерей Дома Трунселлы, семейства аристократов, чьи сыновья-первенцы неизменно становились графами Племенцы. Впрочем, они не играли в городе особой роли. До заключения брака Иоанн был небогатым дворянином. Электоры избрали его на должность императора, поскольку сочли подходящим кандидатом: казалось, им легко можно манипулировать, а в случае чего быстро низложить. Однако вскоре Иоанн раскрыл свой истинный характер. Он ревностно отстаивал свои убеждения и умел приводить в их пользу веские доводы. Ненасытная жадность Патриарха вынудила Хансела обратиться к фиралдийским дворянам, которые стремились избежать цепкой руки Церкви.

Император Грааля со своим сыном и двумя дочерьми обосновался в Туманном Дворце, в котором на протяжении нескольких столетий жили графы Трунселлы. Император не назвал точного срока окончания своего пребывания во Дворце.

Присутствие императора подчеркивало его интерес к Фиралдии. Враги Иоанна называли его поведение захватническим. Сам Хансел утверждал, что прибыл в Племенцу, дабы устроить здесь будущее своих дочерей. Здесь они могли бы повысить свою культуру и образование, что было невозможно в суровых сельскохозяйственных низинах кретиенского электората.

С политической точки зрения девушки представляли собой выгодную партию. Ни одной из них еще не подобрали мужа. Нежелание Иоанна принять какого-либо ухажера создавало напряжение среди электоров, каждый из которых тайно лелеял надежду занять место нынешнего императора.

Иоанн искал такого зятя – если уж ему пришлось стать отцом девочек – который принесет ему богатства, дополнительные войска и, прежде всего, воодушевится идеей борьбы против Патриарха. Таких поклонников, которые обладали бы достаточным положением в обществе и разделяли ненависть императора к Патриарху, было не так уж много. Но и они не внушали Ханселу доверия, поскольку стремились занять его место. Единственный сын Иоанна, Лотар, отличался слабым здоровьем и жить ему оставалось недолго.

Мать Лотара, сестры и няньки любили мальчишку до безумия, в основном, из-за того, что ему не суждено было пережить своего отца.

Хансел и сам обожал Лотара, но прекрасно понимал, какое будущее ожидает сына.

Все это рассказал Элсу Донето по пути в Племенцу.

– Пайп, а нам обязательно оставаться с этим пронырой? – прошептал Горт.

– Меня тоже можно назвать пронырой. Я собираюсь выбить из него более высокое жалование, – сдавленно засмеялся Элс.

– Когда ты принимаешь решения, не забудь, что от них зависит не только твоя судьба, – кивнул Пинкус.

– Что ты имеешь в виду?

– Отныне, куда бы ты ни пошел, Бо, Джо и Стальные Мускулы последуют за тобой. Ты один из тех, у кого есть задатки лидера. Стальные Мускулы, конечно, отличный боец. А вот остальные…

Стальные Мускулы действительно был прекрасным воином. Мул не только всегда исполнял свои обязанности, но и никогда не сетовал на свою долю, чего не скажешь о Джо и Бо. Животному просто было необходимо, чтобы поблизости находился и его хозяин.

Элс без особого труда представил, как интриганы подобные эр-Рашалу ал-Дулкварнену из кожи вон лезут, дабы создать расу воинов столь же спокойных и сговорчивых, как любимец Джо.

А разве ша-луги не были похожи на мула? Стальные Мускулы стал бы идеальным воином-рабом. Не таким эгоистичным, как Элс Тэг, который постоянно думал исключительно о своих интересах.

Пинкус, у меня появилась свежая идея. Вместо того чтобы беспокоиться о всякой ерунде, может, подумаем, как выбраться отсюда живыми?

– Черт, Пайп, не волнуйся. В данный момент все так плохо что, поверь моему слову, в скором времени наше положение изменится в лучшую сторону. Именно так заканчиваются все истории Пинкуса Горта.

Глава 16
Андорэйцы и резня у Черной горы

Кровь и смерть окружили андорэйцев. Конекийцы застали их врасплох. Но Шэгот и его товарищи находились в чужом времени, а потому все происходящее вызывало у них только удивление.

Андорэйцам пришлось признать, что они попали в мир, где внуки тех, кого им приказали вернуть в Скогафиорд, давно уже скончались в силу своего преклонного возраста. Андорэйцы повсюду наталкивались на доказательства, подтверждающие эту истину. Они никогда не принадлежали к войску арнхандеров. Их, конечно, терпели, однако арнхандеры воспринимали Шэгота и его товарищей как каких-то прилипал, которые докучают острозубым акулам.

С того дня, как андорэйцы вернулись в мир живых, их неизменно преследовали неприятности.

Что касается убийства Эрифа Эрелсона, Шэгот все больше и больше верил в то, что за ним стояли сами боги. Смерть полководца сыграла им на руку. Однако Грим не поделился догадками со своими товарищами. Его слова могут услышать Помощники Ночи.

Шэгот не имел ни малейшего представления, что он должен делать дальше. Грим лишь знал, что все поймет, когда наступит время.

Шэгот сомневался в тех выводах, которые сделал, исследуя свой внутренний мир. Его поражала глубина собственного цинизма.

Остальные члены отряда блуждали в потемках. Им оставалось лишь следовать за Шэготом, защищать его и надеяться что когда-нибудь они поймут, как им следует действовать дальше. Но восторга от возложенной на них миссии товарищи не испытывали.

Когда войско арнхандеров вошло в ущелье внизу Черной горы, расположенной в округе Штайгфайт, друзья Шэгота перестали проклинать свою судьбу. Они даже не разговаривали со своим лидером. Андорэйцы просто брели вперед, подчинившись воле богов, и с полным безразличием взирали на окружающий их мир, который не проявлял к ним никакого сочувствия.

Занятые собственными мыслями андорэйцы не успели как следует удивиться, когда на них налетели конекийцы.

– Они нас не видят, – заметил Шэгот.

Он оказался прав. Нападавшие пробегали мимо андорэйцев, не замечая их. Это длилось до тех пор, пока шайка под предводительством Шэгота не ринулась к деревьям, откуда вдруг неожиданно появились новые конекийцы. Их атаковала пара пехотинцев. Свэйвар и Финбога почти случайно отправили воинов на тот свет.

– Не двигайтесь, – приказал Шэгот. В их сторону направлялись еще несколько солдат. Но когда андорэйцы застыли, конекийцы тут же потеряли всякий интерес к этому направлению.

– Похожи на старого Трига, – изрек Холгрим. – Он всегда забывал, что собирался делать.

– Пойдемте. Они не смотрят сюда, – сказал Шэгот. Андорэйцы прошли около восьмидесяти футов, когда их атаковал одинокий всадник в тяжелых доспехах. Сигурдон метнул в него топор.

Пока кавалерист отражал удар, Шэгот при помощи двуручного меча перерубил лошади передние ноги, и та завалилась на землю. Товарищи Грима убили всадника, прежде чем он упал.

Методом проб и ошибок андорэйцы наконец сообразили, что короткие перебежки в двенадцать ярдов за раз, чередующиеся с моментами бездействия, позволяют им двигаться, не привлекая внимания нападавших.

– Грим, если тебя волнует мое мнение, то все это чертовски похоже на колдовство, – сказал Свэйвар.

– Которое оберегает твою вонючую задницу, не так ли? Как только мы доберемся до скал, то сразу же затаимся, покуда все не закончится.

Было ясно, кто одержит победу в этом сражении, которое больше походило на бойню.

На поле битвы все стихло. Конекийцы перестали грабить мертвых и добивать раненых. Теперь они пытались осознать ужас, который сами же и сотворили. Им это было куда сложнее, чем людям, которые жили в то время и в том месте, где родился Шэгот. Конекийцы ни разу не принимали участия в сражениях, они лишь слышали, как о них рассказывают отважные юноши, которые воевали в Святых Землях.

– Что будем делать, Грим? – поинтересовался Свэйвар.

Шэгот не знал. Боги не говорили ему, что произойдет сражение.

– Мне надо поспать. Я скажу вам утром. – Остальные не стали его ни о чем расспрашивать. У всех свои странности.

Андорэйцы побывали на небесах, и что самое удивительное, вернулись на землю.

А может, они побывали и не на небесах.

Впрочем в этом мире не стоило пренебрегать любыми предположениями. Сначала землей управляли боги, потом их место заняли люди, которые воссоздали образы древних небожителей.

Победители сражения удалились с поля боя. Уцелевшие арнхандеры и Грольшахи исчезли еще раньше. Шэгот и его товарищи воспользовались возможностью взять все, что могло им в будущем пригодиться.

Они практически ничего не нашли.

– Так, куда же мы все-таки направляемся, Грим?

– Назад. Нам придется держаться подальше от людей.

– Кто такой убийца богов? – поинтересовался Холгрим после того, как Шэгот поведал друзьям, что привиделось ему во сне.

– Не знаю.

– Ну и как же мы тогда поймем, что это именно он, когда встретим?

– Не знаю.

– Все это похоже на долбанную мозаику, Грим.

– Знаю.

– И все ответы мы получим в месте, которое называется Брос?

– Если Древние не передумают. А теперь, черт бы тебя побрал, заткнись. Нам предстоит долгий путь. И мы должны не попадаться на глаза местным жителям.

– Это еще почему?

– Древние не хотят, чтобы кто-нибудь заметил нас. Они не объяснили мне, почему именно. Обычная дребедень. Вероятно, мы должны трепетать от восторга, когда нас используют как свору гончих.

С каждым часом андорэйцы все больше разочаровывались в своих богах.

* * *

Боги андорэйцев пристально наблюдали за ними. Те буянили, выпивали, совершали глупые действия, опять выпивали, творили зверства, пили и проявляли недальновидность. Из-за чрезмерного употребления спиртного.

Их культура приобретала все эти черты на протяжении многих столетий.

Однако там, где сейчас находились Шэгот и его товарищи, никто уже не исповедовал подобные ценности.

– Мы найдем человека.

Остальные хмурились, но не осмеливались ослушаться. Воодушевление андорэйцев постепенно таяло.

Серьезные разногласия возникли через неделю. Именно тогда Шэгот попытался проскользнуть через Антекс незамеченным.

– Какого черта мы делаем, Грим? От нас всего-то требовалось поймать придурков, убивших Эрифа. Но за целый месяц я ни разу не услышал, чтобы кто-нибудь упомянул его имя, – взорвался Финбога.

– Я хочу домой, – пробормотал Сигурд.

– У нас больше нет дома, – напомнил ему Шэгот.

– А мне все равно. Так или иначе, когда-то он там был. А здешние места меня достали.

– Может, с этого момента боги сами о себе позаботятся. – Даже Асгрим вышел из себя.

Шэгот глубоко вздохнул и выдохнул. Он не знал, как ему бороться с упадком духа своих друзей. Грим и сам делал над собой огромные усилия, дабы не впасть в уныние.

Теперь Шэгот спал куда больше, чем раньше, когда был частью арнхандерского войска. Он никак не мог совладать с собой. Ему хотелось восстановить привычный ритм сна. Шэготу не терпелось вывести своих людей из этой страны, где с ними могли расправиться за все, что натворили арнхандеры.

Но самым отвратительным было то, что им приходилось прятаться, красться, избегая случайных взглядов.

– Какого дьявола мы так поступаем, Грим? – спросил Холгрим. – Здешние жители понятия не имеют, кто мы такие. Нам надо выйти на дорогу и притвориться обычными странниками, которые идут на восток.

Холгрим говорил дело. Однако голоса богов в голове Шэгота не позволяли ему уступать.

– Да все это чушь, – настаивал Финбога. – Я готов продолжить путь в одиночестве.

– Когда мы доберемся до Орминдена, станет легче. Казалось, андорэйцы никогда не достигнут этой области.

А все потому, что Шэгот слишком много спал. Но даже после того, как они достигли Орминдена, Грим настаивал, что им надо держаться подальше от жителей.

Свэйвар, Холгрим и другие час от часу становились неуправляемее. Тем временем Шэгот, по словам его собственного брата, терял независимость и превращался в «таинственного глашатая кучки сбрендивших божков, которым уже никто не поклонялся».

Через неделю пребывания в Орминдене Шэгот проснулся и обнаружил, что рядом с ним остался лишь Свэйвар. По сгорбленной спине брата, который готовил на огне еду, Шэгот догадался, что случилось нечто плохое.

Лошади пропали.

– Они ушли, Грим. Не могли больше выносить все это. Правда, они оставили все снаряжение.

– Я не понимаю. – Шэгот отказывался верить словам брата.

– Ты опять не слушаешь, так? Они же тебе постоянно твердили об этом.

– Но ты ведь еще здесь.

– Я твой брат. Будь я уверен, что тебе удастся продержаться хотя бы неделю, тоже бы ушел.

Ни на этот, ни на следующий день Шэгот в путь не отправился. Он не сомневался, что товарищи одумаются и вернутся.

Свэйвар не настаивал. Он больше не верил в задание, порученное богами. Но Шэгот был его семьей.

Асгрим пришел к выводу, что после всех испытаний, которые им пришлось пережить, было бы неплохо уничтожить парочку богов.

Спустя несколько дней Шэгот заставил себя подняться на ноги и продолжить путь.

– Ну и куда пойдем, большой брат? – спросил Свэйвар.

– В древний город Брос. Не знаю, зачем это надо. Так велят они.

Шэгот сам себе поражался. У него не было другого выбора. Но если бы не роящиеся в его голове голоса богов, он бы направился домой.

Асгрим, со своей стороны, стал воспринимать брата как святого сумасшедшего. Таких в религии северных земель было мало, но все же иногда старейшины упоминали в своих рассказах безумцев, которых коснулась рука богов. Шэгот – яркое тому подтверждение.

Северные боги отличались злобой и мелочностью. Большинство из них посылали на землю голод, мор и войны. Но все они приобрели ту внешность, которая смертным казалась наиболее привлекательной.

Финбога, Холгрим, Сигурд и Сигурдон столкнулись с жестокость Помощников Ночи спустя два дня после того, как покинули Шэгота и Свэйвара.

Они укрылись на ночь под старым каменным мостом, ведущим через ручей, который в ширину достигал чуть меньше шести ярдов. Ручей обмелел из-за наступившей осени.

Днем шел снег. Теперь вокруг моста бушевал резкий и колючий ветер. Его порывы хлестали небольшое пламя костра, грозясь потушить его.

Здесь на протяжении многих веков находили приют путники. На одном и том же месте, окруженным черными камнями, бесчисленное количество раз странники разводили огонь. Еще один костер горел в северной части реки, где от непогоды укрылось шестеро путников, идущих на юг.

– Старею я. Лет десять назад мне бы этот ветер показался весенним бризом. А теперь я подумываю о том, чтобы перебраться в Исландию, – пробормотал Холгрим.

Его товарищи заворчали. Никто из них никогда прежде не бывал в тех землях. Но все слышали о гейзерах, горячих источниках и волшебных потоках, которые защищали жителей от самых свирепых зим. Когда лед скует пролив Ормо и начнет наступать на новую Броскую империю, в Исландии по-прежнему будет тепло.

– Все могло измениться. Если это часть одного большого королевства, и всем здесь заправляют похожие на ворон священники, – заметил Сигурдон.

– Неужели так сложно убить нескольких духовников? – поинтересовался Финбога.

– А ты как думаешь? – отрезал Сигурд. – Посмотри на нас.

– Наверно, это тяжелее, чем кажется на первый взгляд. А иначе зачем этим трусам такая сила? – пробормотал Сигурдон.

– Ты прав. В здешних землях всем заправляют священники. Вряд ли это можно изменить. Черт! – выругался Сигурд.

– Что такое?

– Мне опять нужно по большому. – Сигурд уже в шестой раз опустошал свой кишечник. Его это начинало беспокоить. Тот, кто терял контроль над собственными кишками, мог запросто умереть от бесконечных испражнений.

– Ну тогда облегчись где-нибудь с подветренной стороны. Последний раз ты так навонял, что дохли даже мухи, – сказал ему Сигурдон.

С резями в животе Сигурд вышел из-под моста и направился в укромное местечко, которое он, предчувствуя такую необходимость, приглядел заранее.

Сигурд приблизился к двум камням со спущенными штанами. Он не хотел испачкать их, если вдруг ему не удастся сдерживать нарастающие позывы. Торкалсон ощущал, как резкий колючий ветер обрушился на его зад.

Сигурд успел вовремя. Из него хлынул первый отвратительный поток. Он испытал слабое облегчение и вновь напрягся, испуская очередную, более сильную лавину экскрементов.

После того, как последняя вырвалась из недр клокочущей струей, Сигурд понял что рядом кто-то есть. И этот кто-то не являлся одним из его товарищей. Он прекрасно видел своего брата, Холгрима и Финбогу, которые грелись у огня и отпускали в его сторону грязные шуточки.

Сигурд потянулся за ножом.

Тень приблизилась. В отблесках бивачных костров он увидел женщину в черном плаще с капюшоном. Подол ее одеяния волочился по земле.

Сигурд видел только лицо женщины. Прекрасное лицо, которое было похоже на лицо его матери в пору юности.

Сигурд знал, что иногда такие вещи случаются, но к ним никогда нельзя подготовиться. Ни один смертный не верит в то, что именно он привлечет внимание Помощников Ночи.

Женщина распахнула плащ. Перед глазами Сигурда предстало обнаженное тело. Идеальное тело, которое излучало тепло. Он не мог устоять перед ним.

А потом не успел даже крикнуть.

– Почему он так долго? В нем всегда было много дерьма, но… О боги, – забеспокоился Сигурдон.

– Может, он решил полностью опустошить свой кишечник?

– Если Сигурд не прекратит валять дурака, то отморозит себе зад. – Сигурдон встал и позвал брата. Тот не откликнулся. Сигурдон вновь сел, уверенный, что если бы с братом действительно произошло нечто ужасное, то обязательно бы почувствовал это, поскольку был его близнецом.

Через полчаса заволновались Финбога и Холгрим. Оставив Сигурдона сторожить вещи, они отправились на поиски товарища.

Им не удалось его найти.

– С рассветом мы вновь приступим к поискам. Сейчас ничего не видно. Давайте бросим жребий, кто из нас сегодня останется за караульного. – Вообще-то этой ночью на посту должен был находиться Сигурд.

Андорэйцы обнаружили место, где Сигурд опустошил кишечник. Затем, несмотря на многочисленные посторонние следы, им удалось найти тропинку, по которой Сигурд направился вверх по реке. Его тело троица нашли в полумиле от лагеря. Он лежал в воде. Его штаны куда-то пропали. Андорэйцы так и не смогли их отыскать.

– Он умер счастливым, – вымолвил Холгрим.

Тело Сигурда было белым, как снег, и не потому, что он умер, а потому что из него высосали всю кровь.

На замерзшей земле отпечатались маленькие следы босых женских ног.

Андорэйцы сразу догадались, что произошло. Но они никак не могли поверить в случившееся. Подобные рассказы люди постоянно слышат, но их всегда считают выдумкой.

Однако ночные существа были такими же реальными, как и сама смерть. И каждое слово об их жестокости оказывалось правдой.

Троица не связала гибель Сигурда с их отказом выполнять волю богов.

Когда они вернулись в лагерь, то обнаружили, что остальные путешественники стащили все их добро. Негодяи оставили им лишь какое-то тряпье да оружие, которое андорэйцы испортили, выкапывая могилу для Сигурда.

Из них троих большим умом обладал Сигурдон. Он начал подозревать, что за смертью товарищей стоят боги, когда что-то убило Холгрима. Смерть в ночи не оставила на лице той жертвы улыбки. У Холгрима вообще не было лица.

Ни Сигурдон, ни Финбога не услышали ни единого звука.