Текст книги "Психодрама. Теория и практика. Классическая психодрама Я. Л. Морено"

Психодрамотерапия с позиции социометрического перцептивного теста

Если психотерапия проводится с клиентами, про которых мы знаем или предполагаем, что их жизнь протекает в осложненных проблемами структурах межчеловеческих отношений, то сначала мы просим их набросать перцептивную социограмму группы, являющейся наиболее важной в их жизни. При планировании терапии необходимо добиваться того, чтобы члены такой группы, например родственники клиента, с самого начала были включены в психодраматическую семейную терапию.

Социометрически обоснованная семейная терапия является важной составной частью психодрамотерапии, в частности психодраматической семейной консультации и терапии психозов. С позиции клиента в его группе психодрамотерапия начинается с проведения перцептивного теста, на котором строится психодраматическое изображение и психодраматическая переработка проблемных ситуаций, возникающих между клиентом и лицами, представленными в социограмме. Из такого изображения вытекают показания относительно дальнейших действий, которые следует предпринять терапевту.

С позиции семьи психодрамотерапия начинается с групповой терапии в другой психодраматической группе, куда принимаются самые сложные или, по крайней мере, самые мотивированные лица из окружения клиента, в идеале, например, оба родителя. В определенное время – также в соответствии со специфическими показаниями – в одной из двух психодраматических групп происходит реальная психодраматическая встреча конфликтующих сторон. Если клиент нуждается в поддержке и защите в своей группе, то реальная психодраматическая встреча с конфликтующим партнером должна состояться именно в ней. Если же последний хотя и является доминантным, однако восприимчив к обратной связи членов своей группы, то при одинаковом составе обеих групп предпочтение следует отдать данной группе.

Если, к примеру, с одной стороны, мы имеем группу родителей, а с другой стороны, группу подростков или группу тяжело больных пациентов, то, разумеется, эти данности также должны быть учтены при выборе группы.

ПРИМЕР: Йорга, одиннадцатилетнего мальчика, приводят на консультацию в связи с трудностями в учебе и стойкой позицией аутсайдера в семье. Социометрический перцептивный тест, проведенный с ним по критерию «организация досуга», дает следующие результаты:

Мать (М) и старший, семнадцатилетний брат Петер (П) рассматриваются клиентом в парном отношении взаимного притяжения. Клиент считает, что во время семейной прогулки они бы наверняка большую часть времени шли рядом и вместе искали бы сюжеты для фотографических снимков. Дома они тоже часто беседуют друг с другом. Отец (О) наибольший интерес проявляет к старшему сыну, однако при этом он больше контактирует с матерью, чем с Петером. Он вообще мало занимается семьей, ни в хорошем, ни в плохом смысле, а живет целиком своей работой. Особое расположение мать испытывает к своему младшему сыну Гансу (Га). Тот тоже к ней привязан, но всегда неразлучен с двенадцатилетним братом Герхардом (Ге) и четырнадцатилетней сестрой Иреной (И). Все трое редко берут с собой играть Йорга. Наверное, виной тому Ганс. Он немало значит в глазах Герхарда и Ирены, поскольку является их заступником у матери. Его, Йорга, мать не любит, другие члены семьи тоже им не интересуются. В этой семье он лишний, и лучше всего ему уйти из дома.

В интервью с родителями они указывают, что никогда не испытывали трудностей с другими детьми. Они считают себя совершенно обычными родителями и производят соответствующее впечатление. Мать подчеркивает, что ведет себя с трудным ребенком точно так же, как с его братьями и сестрой. При этом она выглядит очень растерянной.

В перцептивной социограмме матери обращает на себя внимание то, что она чувствует себя отверженной Йоргом, хотя в социограмме Йорга это не выражается. Со своей стороны Йорг чувствует себя отверженным матерью, что также не проявляется в ее социограмме. Эти взаимные ошибочно предполагаемые отвержения и есть главное, что бросается в глаза в социограммах матери и сына. Фактически же первым мать выбирает Петера, с которым она ладит лучше всего, вторым – Ганса, который сильно к ней привязан. Среди остальных детей она не выделяет никого.

Рис. 14. О – отец; M – мать; Га, И, Ге, И, П – дети.

В психодраме Йорг демонстрирует свою изоляцию: он изображает, как обособленно ведет себя старший брат Петер по отношению к сестре и братьям. В роли Петера он проявляет определенный интерес к Ирене, однозначному центру семьи. Протагонист изображает Ирену в виде «кошки», которую Ганс настраивает против Йорга, а у нее на поводу идет Герхард. Наибольшая угроза, по мнению Йорга, исходит от маленького Ганса, и он демонстрирует, как тот способен добиться всего от матери. Производит впечатление монолог Йорга в роли матери: «Йорг никому не подчиняется в школе. Он вообще не подходит нашей семье, я всегда это знала». Когда в этот важный момент психодраматического действия психодрамотерапевт дублирует: «…потому что он…» – протагонист не может сказать, почему он не подходит семье.

В параллельной психодраматической группе психодрамотерапевт просит мать изобразить какой-нибудь случай с Йоргом, относящийся к тому времени, когда еще не было с ним проблем, а затем продемонстрировать одну из безобразных его выходок. При изображении последней сцены, помимо вибрации голоса, она не никак не проявляет своей злости, а обращается к мужу с просьбой вразумить Йорга.

Скрытый гнев в голосе клиентки и выраженное в перцептивной социограмме Йорга чувство отверженности матерью являются для психотерапевта поводом, чтобы спросить все еще не отошедшую от игры протагонистку, когда же она возненавидела своего ребенка. Услышав этот вопрос, протагонистка бледнеет и начинает бурно плакать. Наконец она говорит: «Во время беременности».

Тут же разыгрывается новая сцена с еще не родившимся ребенком. В этой сцене мать выражает свое сомнение в том, что отцом ребенка является ее супруг, а не любовник. Она твердо решила сопровождать своего друга в его годичной поездке за границу. Без Йорга это было вполне возможным, потому что для ее относительно молодой, одинокой свекрови позаботиться без невестки о своем сыне и внуках было бы только в радость. Беременность же Йоргом удержала ее в семье.

К ужасу матери, во время археологической экспедиции ее друг погиб. Она боится, что Йорг не его ребенок. Протагонистка бурно плачет.

После этого катартического диалога на углубленное исследование последующей семейной ситуации остается слишком мало времени. Однако на этом занятии необходимо еще выяснить, насколько успешной оказалась реинтеграция клиентки в свою семью. С этой целью терапевт справляется у протагонистки, не желает ли она провести соответствующий диалог со своим младшим сыном Гансом во время беременности. В этом диалоге протагонистка выражает радость и облегчение в связи с примирением со своим мужем, происшедшим благодаря этому ребенку. Еще не родившемуся, она выражает ему за это свою благодарность.

В фазе обсуждения благодаря собственной ролевой обратной связи протагонистка впервые осознает, что относится к младшим детям по-разному.

После этой психодрамы единственный исходящий от Йорга выбор, который приходится на отца, но остается без ответа, имеет, похоже, особое значение в рамках существующей семейной констелляции. В нем вырисовывается по меньшей мере возможность установления более или менее прочных отношений между Йоргом и другим членом семьи. По этой причине на следующем психодраматическом занятии задается вопрос, не желает ли протагонистка спроецировать в игре будущее и обсудить со своим мужем то, как они вместе будут заботиться о Йорге с учетом своих чувств к нему, которые стали ей понятны благодаря последней психодраме. Сцена производит впечатление. Протагонистка свободно говорит о событиях прошлого и признается мужу в своей удвоенной ненависти к Йоргу, которая возникла сначала из-за того, что он не был ребенком столь любимого ею мужчины, а затем усилилась тем, что он постоянно ей напоминал о критическом периоде ее жизни.

В соответствующей реальной беседе отец принимает участие один-единственный раз, чтобы «испробовать», что он может сделать для Йорга. В игре в будущее он выглядит в роли Йорга абсолютно беспомощным. Похоже, он не имеет ни малейшего представления о его интересах и желаниях. В собственной роли он проявляет много усердия. После того как другие участники группы в роли Йорга выразили общие желания одиннадцатилетнего мальчика, а также после многократного обмена ролями, как в роли сына, так и в своей собственной, отец стал проявлять гораздо больше гибкости.

В данном случае прямая психодраматическая конфронтация между отцом и сыном не показана, тем более что уже вскоре после психодрамы отец начал заботиться о Йорге и поощрять его интерес к своей старой коллекции марок и ее дальнейшему пополнению. Теперь они оба часто занимаются марками, беседуют о разных странах, в которых были выпущены эти марки и которые отец большей частью объездил. Рассказы отца пробуждают у Йорга интерес к географии и мотивацию к изучению английского языка, которым Йорг хотел бы владеть, чтобы самому потом когда-нибудь отправиться в путешествие.

За относительно короткое время в поведении клиента произошло явное улучшение.

XVII. Психодрамотерапия в аспекте теории ролей

Работа с понятием «роль» как точкой отсчета обладает методическим преимуществом по сравнению с «личностью» или «эго». Последние менее конкретны и покрыты вуалью метапсихологической таинственности (96).

Я.Л. Морено

Психопатологические нарушения с позиции теории ролей (модель)

Психические расстройства, с одной стороны, выражаются в нарушениях ролевого развития, а с другой стороны, вызываются нарушениями ролевого развития и поведения. Со своей стороны ролевое развитие и ролевое поведение тесно связаны с акциональным голодом и социоэмоциональным развитием человека.

С точки зрения социометрии и психодрамы болезнь возникает в результате нарушений наследственности, внешних патогенных влияний или нарушений межчеловеческой, т. е. социоэмоциональной, среды, наносящих ущерб акциональному голоду, социоэмоциональному и ролевому развитию. Если продолжить эту мысль, то здоровье будет представлять собой направленное, струящееся бытие или прогрессию, болезнь же – застой или регрессию.

Прогрессия зависит от той диспозиции, которую мы называем смелостью. Смелость – это качество, позволяющее нам не просто как попало использовать нашу спонтанность, а, осознавая требования и опасности, превращать ее в целенаправленное креативное действие.

Дезинтегрирующая регрессия является следствием страха, противоположности смелости. Страх не только вызывает стагнацию и регрессию, но и почти всегда втягивает человека в circulus vitiõsus. Смелость – причина действия, полемики с реальностью, обилия переживаний, готовности нести ответственность и тем самым большей степени свободы. Страх, по определению Кьеркегора, – это «надувательство свободы» (57). Он источник пассивности, иллюзий, душевного обнищания, пустоты, апатии, принужденности и зависимости. Каковы будут последствия страха, к чему он приведет – к задержке развития, болезни или катастрофе, наряду с эндогенными факторами, – зависит, пожалуй, от того, в каких и в скольких ролях страх охватывает и блокирует человека, сколько ролей он не способен выполнить, сколько ролей и какие у него отсутствуют. Наряду с реально существующими возможностями и препятствиями пропорция страха и смелости является решающим условием для преодоления критических жизненных ситуаций и для дальнейшего развития человека.

Если в основу психодрамотерапии мы положим теорию ролей Морено, дополненную его последующими рассуждениями, то важно при этом учитывать, с одной стороны, доверие как психическую основу качества смелости, способствующего развитию, и, с другой стороны, утрату доверия как основу качества страха, препятствующего развитию, т. е. приводящего к стагнации и регрессии, выясняя при помощи социометрических методов соответствующие межчеловеческие предпосылки.

Если, например, доверие ребенка, т. е. его врожденная внутренняя безопасность, не пострадало от внешних негативных влияний, то с самого рождения оно проявляет себя в акциональном голоде, побуждающем ребенка действовать еще до того, как может идти речь о психическом развитии в подлинном значении этого слова. Поэтому Морено констатирует: «Ребенок – это актер, он должен действовать в ролях, не имея эго или личности…» (96). И этот же акциональный голод с самого раннего детства постоянно не дает покоя человеку в ситуациях и ролях, требующих от него преодолеть страх и проявить смелость, тем самым способствуя прогрессии. Нарушение детского доверия вследствие недостаточных или неудачных интеракций между матерью и ребенком и обусловленный этим страх могут быть столь велики, что младенец порой уже не способен проявить смелость, чтобы взять на себя или правильно исполнить роль принимающего пищу, теряет аппетит и, как показали исследования Р. Шпица, возможно, даже умирает в маразме (125).

Рис. 15.

Уже в этом примере из раннего детского возраста мы видим, как человеческое развитие, представленное в форме ролевого развития, осуществляется между доверием и его потерей, т. е. в силовом поле между страхом и смелостью.

Человеческое развитие – это постоянная прогрессия от соматических ролей, имеющихся уже к концу эмбриональной стадии – растущего, дрыгающего ногами, – к трансцендентным ролям. В ходе нормального развития на каждой стадии добавляются новые роли, тогда как отдельные уже существующие роли теряют свое значение или же исчезают вовсе. Однако большая часть ролевого репертуара все же сохраняется или же на более или менее длительное время переходит в скрытое состояние, например роль школьника в отличие от роли учащегося. Исключение составляют четко ограниченные во времени соматические роли, такие, как роль человека, у которого режутся зубы, роль менструирующей, роженицы, больного и т. д., равно как и ограниченные во времени ролевые кластеры (96), объединяющие различные роли в роли более высокого порядка, например в роли ребенка. Важные соматические роли, такие, как роль дышащего, принимающего пищу и т. д., с рождения до самой смерти являются базальными жизненными ролями. Также и на психическом ролевом уровне ролевое поведение, освоенное в раннем возрасте, не сходит на нет при актуализации социальных и трансцендентно-интегративных ролей, а может только варьироваться.

В социальных ролях особенно четко проявляются фазы подъема, кульминации, спада и угасания. Их поворотные пункты, так же как и поворотные пункты соматических ролей, часто сопряжены с кризисами, которые могут вести к психическим расстройствам.

Ролевое развитие можно представить следующим образом (см. рис. 13).

На вершине этого процесса развития стоит человек, который, как личность, способен действовать одновременно на соматическом, психическом, социальном и трансцендентно-интегративном ролевых уровнях.

В качестве нарушений ролевого развития психопатологические синдромы проявляются тремя принципиально различными способами:

1. В перескакивании на другие ролевые уровни, минуя промежуточные, при неизменно прогредиентном направлении развития.

2. В застое развития.

3. В регрессии, т. е. в частичном или полном отходе с уже достигнутых ролевых уровней.

Рис. 16. Ролевое развитие можно изобразить следующим образом: сплошные линии со стрелками – возникающие роли, пунктирные линии со стрелками – исчезающие роли.

Рис. 17. а и б. Сплошная линия – нормальное развитие. а. Пунктирные линии – частично патологическое развитие. б. Пунктирные линии – патологическое развитие.

При определенных нарушениях развития может оказаться пропущенным тот или иной ролевой уровень: развитие трансцендирует не с одного ролевого уровня на следующий, а протекает в скачкообразной прогрессии. Это приводит к патологии, выражающейся в «пробелах» в личности. Хотя эти скачки в развитии имеют прогредиентное направление, при каждом из них существуют две возможности проявления расстройства, в соответствии с которыми оно приобретает либо черты (сверх-)смелости, либо черты относительной боязливости или осторожности в рамках общей прогрессии.

Если в развитии происходит скачок с соматического ролевого уровня (1) на социальный (3), т. е. прежде, чем в достаточной степени было освоено психическое ролевое поведение, то возникают следующие нарушения:

Если в развитии происходит скачок с психического ролевого уровня (2) на трансцендентный (4), т. е. без достаточного овладения социальным ролевым поведением, то возникают нарушения, которые в совокупности относят к нарушениям шизоидного круга.

Скачкообразная прогрессия образует «пробелы» в личности. И все же это прогрессия, что, пожалуй, и определяет, почему данные люди не страдают по-настоящему.

Инверсия направления развития при регрессии является причиной чувства неудовлетворенности бытием, от которого в той или иной степени страдают люди. В рамках дезинтегрирующей регрессии смелость столь же относительна, как и страх при прогрессии. Поэтому если, говоря о прогрессии, мы называли страх осмотрительностью, то в рамках регрессии смелость следует скорее понимать как защиту от страха.

В следующей схеме регрессия 4–3 не означает, что данный человек уже освоился с жизнью в четвертой ролевой категории. Возникающие здесь невротические симптомы гораздо чаще оказываются остановкой или задержкой на третьем ролевом уровне: хотя человек созрел для трансценденции к четвертому ролевому уровню, вместо этого он судорожно цепляется за третий ролевой уровень.

После достигнутого прочного закрепления личности на третьем, или социальном, ролевом уровне может возникнуть маниакально-депрессивное помешательство.

При недостаточном закреплении личности на третьем ролевом уровне при регрессии может иметь место шизофренная картина болезни:

Из этой модели нарушений в нормальном развитии целенаправленного человеческого бытия вытекают показания к применению специальных форм психодрамотерапии, относящихся к различным ролевым уровням.

Шизоидное развитие

Невротическая регрессия или застой

Психотическая регрессия

Шизофренная регрессия

Другие формы скачкообразной шизофренией регрессии

Обычно психодрамотерапия начинается со сценического изображения актуальных проблем нуждающегося в лечении клиента. При этом необходимо выяснить, в каких ролях или ролевых кластерах (ролевых конгломератах) развертывается жизнь клиента и какие проблемы возникают из-за актуализации этих ролей или из-за латентного состояния других. Психодраматическая диагностика в процессе игры должна дать ответы на следующие вопросы:

1. На какой ролевой уровень – соматический, психический, социальный или трансцендентный – приходится главный акцент организации жизни клиента?

2. Развертывается ли его жизнь на ролевых уровнях, соответствующих его ролям, или же в ней у самого клиента возникли нарушения из-за диссоциации ролей-стимулов и ролей-ответов, т. е. из-за сдвига на различные ролевые уровни акции и реакции, причины и воздействия, он оказывается сдвинутым в буквальном смысле слова?

3. Является ли ролевое поведение человека гибким или же оно пребывает в состоянии застоя, в прогрессии или регрессии?

4. В каких ролях действует обычно клиент: в восходящих, достигших своей кульминации, доминирующих или извращенных (то есть, согласно Морено, в ролях, которые являются или стали для человека невыгодными, возможно, даже вредными), в нисходящих или уже затухающих?

5. Имеются ли ролевые конфликты – интраролевые конфликты? Интерролевые конфликты? Интраперсональные ролевые конфликты? Интерперсональные ролевые конфликты?

6. а) Каковы наиболее важные предпосылки и условия или, наоборот, препятствия для актуализации ролевого агрегата данного человека, а также для его интеракции с миром? Наследственность (Н), внутренняя безопасность (ВБ), внешние условия (ВУ), т. е. экономические, общественные и прочие объективные данности, межчеловеческие отношения (МО) с их социометрическим констелляционным гнетом, факторы здоровья (З)?

б) Усиливают или снижают эти условия акциональный голод клиента и его креативную интеракцию с миром?

Акциональный голод и взаимодействие человека с миром зависят, однако, не только от ролей индивида, но и роли со своей стороны, по определению Морено, представляют собой «межчеловеческий опыт, и для их актуализации требуется, как правило, не менее двух человек» (96). Следовательно, в психодрамотерапии необходимо учитывать не только роли отдельного клиента, но и

7. Роли-интеракции различных людей в их воздействии как на отдельного интерагирующего «исполнителя роли» («man is a role player») (86), так и на группу или на социальное окружение в целом. Следует учитывать интерперсональные ролевые конфликты на различных ролевых уровнях.

В этой связи социометрической диагностике и установлению показаний придается особое значение.

Если таким образом получено представление о поперечном разрезе всей жизненной ситуации клиента и вместе с тем благодаря прояснению ситуации и ее лучшему пониманию с разных точек зрения, эмоционально пережитых и рационально осмысленных, достигнуто также уже нечто существенное в терапевтическом отношении, то в качестве очередной процедуры психодраматической терапии следует прояснить организацию жизни клиента и в продольном разрезе, т. е. в ее этиологии и финальности. Соответственно этому припомненные или вытесненные события из прошлого репродуцируются в раскрывающих психодрамах.

В психодраме инсценируются и конкретизируются фантазии клиента относительно будущего, равно как и точные планы на будущее, которые нередко самым упорным образом определяют его нынешнее состояние.

При условии строгого учета состояния клиента иногда имеет смысл подвергнуть его буйные, возможно, гениальные или болезненные фантазии психодраматическому испытанию на реальность (91), т. е. переместить их для проверки в реальность, или же, конкретизировав их в психодраме, выяснить их этиологию и при необходимости устранить. Соответственно у других, бедных фантазией клиентов важно ее пробудить и тем самым создать предпосылку для более креативного поведения в будущем.

Это общее описание психодраматической работы нельзя понимать как жесткий рецепт. То, что верно для одного клиента, может быть неверным для другого. Поэтому главенствующий принцип состоит в том, чтобы ничего не предпринимать без воли клиента, т. е. без его доверия к психодрамотерапевту и к группе, – он должен прийти к новому пониманию и увидеть перспективы на основе собственного переживания в психодраматических сценах. Психодрама позволяет каждому человеку продемонстрировать, кем он был и чем это было, кто он есть и что это есть, кем ему хочется быть и что ему хочется иметь. У него всегда есть простор для самораскрытия, формирования, трансформации и интеграции.

Если при изложении приближенной к жизни и соотносимой с реальностью психодрамотерапии мы поставим вопрос Вильгельма Мейстера: «К чему же все сводится?» – то не может быть более точного ответа, чем ответ Гёте:

Думать и делать, делать и думать – вот итог всей мудрости: это искони признано, искони исполняется, но постигается не всяким. И то и другое в течение всей нашей жизни должно вершиться непременно, как вдох и выдох, и, как вопрос без ответа, одно не должно быть без другого. Кто ставит себе законом то, что шепчет на ухо каждому новорожденному его гений – человеческий разум: испытывай мысль делом, а дело мыслью, – тот не собьется с пути, а если и собьется, быстро отыщет верную дорогу5454
  И.В. Гёте. Годы странствий Вильгельма Мейстера, или Отрекающиеся (перевод С. Ошерова). – Собр. соч. в десяти томах, т. 8. M., «Художественная литература», 1979, с. 231. – Прим. ред.


[Закрыть] (40).

Теперь нам следует обсудить патологические синдромы, исходя исключительно из нарушений ролевого поведения, которые в зависимости от соотношения между степенью прогрессии и регрессии на разных уровнях развития ведут к различной симптоматике.