Текст книги "Психодрама. Теория и практика. Классическая психодрама Я. Л. Морено"

Физиологическая ролевая атрофия обычно предшествует исчезновению важных ролей. Взросление детей, к примеру, обусловливает постепенную и вполне нормальную атрофию роли матери. Если структура личности матери не позволяет ей смириться с этой физиологической атрофией материнской роли, то такая роль будет отличаться все более возрастающей ригидностью. Как следствие этой ролевой ригидности между нею и ее детьми могут возникнуть тяжелые конфликты, которые будут существенно препятствовать их дальнейшему развитию. Другим примером является пожилой мужчина, который еще до ухода на пенсию замечает некоторую атрофию своей профессиональной роли. Он обращает внимание на то, что при принятии важных решений на работе он все чаще обращается за советом к более молодым коллегам. Если он сумеет правильно оценить этот признак начинающейся ролевой атрофии и по-новому отнестись к своей старой профессиональной роли, т. е. более адекватно актуализировать другие роли, вытесненные в латентное состояние профессиональной ролью – и то и другое соответствует мореновскому определению спонтанности, – то его отношение к сотрудникам, несмотря на атрофию его профессиональной роли, останется позитивным. Если же при возрастающей некомпетентности он застревает в своих старых, доминирующих ролях, то такая ролевая ригидность очень скоро приведет к нарушению его отношений с сотрудниками. Из-за своей ролевой негибкости он уже не будет рассматриваться в качестве уважаемого авторитета, а справедливо будет отвергнут просто как докучливый авторитарный начальник. Самому же ему напряженные отношения, которые или причины которых, возможно, не сознаются им полностью, могут нанести такой ущерб, что рано или поздно физические или психические симптомы болезни приведут его к врачу. Нет надобности обсуждать здесь более подробно, в какой мере психодраматические инсценировки и переживание критических ситуаций в ролях различных участников способствуют быстрому пониманию клиентом физиологической атрофии определенных ролей и вызванных ею межчеловеческих проблем. Столь желанное понимание ситуации обеспечивает возможность переориентации, тем более что каузальная психодраматическая терапия приносит клиенту доказательство того, что причина его расстройства лежит не в болезни, а в недооценке физиологического процесса. Этот факт может вызвать у пожилого человека значительную психологическую разрядку и укрепить его позицию здорового человека. Если же утрата важных ролей внутренне не принимается или остается не компенсированной другими ролями, то сфера переживаний данного человека, скорее всего, ограничится уже атрофированными или редуцированными ролями психического и соматического ролевых уровней. У пожилого человека, не страдающего артериальным склерозом, этот процесс вызывает страх, а иногда и агрессию. Вместе с изменениями в социальном атоме (social death) такая физиологическая атрофия ролей является наиболее частой причиной или провоцирующим фактором инволюционной депрессии.

«Сдвиги» как смещение действия и реакции на разные ролевые уровни

Различные картины психических расстройств, называемых в обиходе сдвигами, при психодраматическом анализе ролей нередко оказываются смещениями акции и реакции на разные ролевые уровни. В качестве примеров следует упомянуть кверулянтные, делинквентные и некоторые фобические состояния и затем показать точки приложения психодраматической терапии в этих случаях.

Реальные проблемы и конфликты, которые разыгрываются на социальном ролевом уровне, кверулянт несоразмерно сильно и долго переживает в ролях, относящихся к психическому ролевому уровню. Например, человеку, терпящему притеснение и обиды исключительно из-за конкуренции на социальном ролевом уровне, в конце концов начинает казаться на психическом уровне, что угрозам и преследованиям подвергается он как личность. Сдвиг начинается с того, что данный человек ориентируется прежде всего на свои собственные психические реакции и на свое поведение на психическом ролевом уровне. Отсутствие мании преследования в собственном значении объясняется тем, что ощущающий угрозу человек тут же конкретизирует – так сказать, спонтанно психодраматическим образом! – свои представления о мерах самозащиты, но опять-таки не на психическом ролевом уровне, соответствующем его чувствам, а в социальных ролях. Благодаря конкретным действиям он сразу испытывает психическую разрядку, тем более что он вновь действует на уровне реального конфликта, но теперь уже в ролях, которые не соотносятся с его исходной проблемой, а соответствуют измерениям актуализированных ею психических ролей. В данном примере человек, ощущающий угрозу своему существованию, не способен надлежащим образом конфронтировать со своим контрагентом, а мобилизует полицию, власти и суды.

Если же человек в сложившихся определенным образом обстоятельствах и при неадекватно сильной и длительной актуализации ролей отреагирует не на психическом и не на социальном ролевых уровнях, а на соматическом, то в акте мнимой самообороны он способен даже на убийство.

Из-за соответствующего сдвига разрешения конфликта на различные ролевые уровни могут иметь место также и фобические картины болезни.

Например, мужчина до глубины души обижен своим лучшим другом, который одновременно является и его шефом. Однако он столь высокого мнения о своем друге, что не держит на него зла, и вскоре начинает испытывать к нему прежние дружеские чувства и, как и прежде, способен выступать по отношению к нему в роли друга. Однако на социальном ролевом уровне, т. е. в качестве подчиненного своего друга, он, наоборот, сразу же оказывается в роли оскорбленного. Из-за этого он постепенно теряет уверенность, все более замыкается в себе, считает, что все сотрудники знают о нанесенном ему оскорблении, и в конечном счете развивает агорафобические симптомы.

В таких случаях актуальная ситуация подвергается психодраматической терапии на тех ролевых уровнях, на которых она как раз и разыгрывается. Однако уже в следующих сценах следует переходить от симптоматической проблемы к каузальной проблеме или конфликту и психодраматически их проигрывать на релевантных им ролевых уровнях, т. е. переживать, выяснять и наконец разрешать или интегрировать их с разных сторон. Таким образом, сдвинутая проблема снова смещается на соответствующий ей ролевой уровень и подвергается на нем терапии в соответствии с ролью; причины сдвига становятся предметом раскрывающей психодрамотерапии.

Ролевые конфликты

Ролевые конфликты являются одними из основных причин психических расстройств и недугов. Поэтому они занимают в теории и практике психодрамы центральное место. Ролевой конфликт может переживаться в форме интраролевого конфликта в рамках одной роли, существовать в виде интерролевого конфликта между различными ролями, зафиксироваться в виде интраперсонального конфликта, возникшего внутри одного человека, или разыгрываться в виде интерперсонального ролевого конфликта между разными людьми.

Определенная роль, например роль матери или роль врача, может быть отягощена конфликтом, т. е. переживаться в виде интраролевого конфликта. Как показал проведенный Морено анализ ролей, в его основе лежит кластерный эффект (96). Кластерный эффект возникает из-за того, что не существует практически ни одной роли, которая бы не подразделялась на несколько ролей или которая не представляла бы собой ролевой кластер или ролевой конгломерат, состоящий из нескольких ролей. К примеру, роль матери состоит не только из роли роженицы, она складывается из нескольких различных ролей, таких, как роль кормилицы, любящей, опекунши, попечительницы, воспитательницы детей. Как правило, отдельные роли такого ролевого кластера не актуализируются одновременно. В то время как одни из них проявляются, другие остаются латентными. Тем не менее латентные роли кластера оказывают влияние на роли актуализированные. Этот феномен Морено и называет кластерным эффектом.

В форме интраролевого конфликта кластерный эффект проявляется, однако, только в том случае, если отдельные роли, принадлежащие к одному и тому же ролевому кластеру, например роли матери, принимаются ею в разной степени или частично даже отвергаются. Женщина, исполняющая роль матери, может, например, принять роли роженицы и любящей своих детей, но зато отвергнуть роли кормилицы и воспитательницы. Этот интраролевой конфликт становится конкретной проблемой, если другой человек не берет на себя парциальные роли ролевого кластера «мать», отвергнутые данной женщиной. Если мать, основываясь на своих ценностных представлениях, с осуждением относится к своему отвержению определенных парциальных ролей, составляющих роль матери, то ее интраролевой конфликт превращается в интрапсихический, который может отрицательно сказаться на ее самочувствии. Возможно, она все же попытается исполнить эти роли, но будет делать это столь незаинтересованно, что вряд ли достигнет в них успеха, а неудачи еще более усилят ее антипатию к ним и ее страдания. Говоря об интраролевом конфликте, следует иметь в виду не только болезненные переживания индивида, но и социальные последствия конфликта, например пренебрежение детьми. Последнее имеет место также тогда, когда из-за отсутствия соответствующих ценностных представлений интраролевой конфликт не становится интрапсихическим.

При терапии интраролевого конфликта, проводимой с позиции изучения круга взаимодействия человека с миром, наряду с недугом индивида должно учитываться страдание людей, обусловленное его ролевым конфликтом. Мгновенную разрядку и устранение затруднений может принести взятие на себя отвергнутых ролей другим лицом. Поэтому страдающему от интраролевого конфликта человеку в зависимости от имеющихся условий должна быть предоставлена возможность либо попытаться в ролевых играх сформировать новое отношение к этим ролям и посредством своего рода метода наверстывания упущенного научиться их адекватно актуализировать (симптоматическая ролевая терапия), либо тут же попытаться переработать интраролевой конфликт в психодраме (расширяющая сознание психодрамотерапия и каузальная психодрамотерапия). В первом случае у клиента, в нашем примере у матери, воспринимающей благодаря психодраматическому обмену ролями с позиции ребенка свойственный ей индивидуальный стиль поведения, происходит расширение переживания, чувства и сознания, которое в будущем вследствие истинного сопереживания со своими детьми превратит исполнение отвергавшихся доныне ролей во внутреннюю потребность. Коррекция поведения совершается сама собой.

Если таким путем достичь ее невозможно или же эффект оказывается нестойким, то с помощью раскрывающей психодрамы необходимо выяснить причины отвержения парциальных ролей, которые, возможно, следует искать в раннем детстве клиентки. Психодраматическая переработка вытесненных конфликтов способна оживить интраролевой конфликт клиентки в том смысле, что позволяет ей почувствовать внутреннюю свободу для исполнения отверженной роли или учит ее принимать свою неспособность к исполнению парциальных ролей, которые она теперь может передать другим людям.

В целом мы можем предположить, что еще до того, как стала приниматься в расчет ролевая эффективность (т. е. полезный эффект, который достигается одним или разными людьми в парциальных ролях ролевого кластера), интраролевые конфликты послужили непосредственным поводом к разделению ролей и тем самым к разделению труда и появлению специализации.

Интерролевые конфликты возникают в том случае, если две или несколько ролей дивергируют, а иногда и исключают друг друга. Возможна такая ситуация, что молодой человек обладает двумя талантами и интересами, например к музыке и к естествознанию, занятия которыми взаимно исключаются. При благоприятных условиях, таких, как хорошее здоровье (З), нормальные межчеловеческие отношения (МО), благоприятные внешние условия (ВУ) и внутренняя безопасность (ВБ), акциональный голод молодого человека может быть достаточно велик, чтобы на протяжении длительного времени позволять ему добиваться хороших результатов в обеих сферах. Но если на освоение программы по музыке и по естествознанию не хватает времени, то возникает интерролевой конфликт, который нарушает психическое равновесие вовлеченного в него человека.

Психодрамотерапию интерролевого конфликта целесообразнее всего начинать с исследования амбивалентности клиента с помощью психодраматической техники множественного дублирования. Молодой человек располагается на сцене, один дубль садится справа сзади него, другой слева. Протагонист начинает рассуждать вслух о своем интерролевом конфликте. Когда он делает паузу, один дубль выражает его склонность к естествознанию, другой – тягу клиента к музыке. После каждого приведенного дублем аргумента, прежде чем другой дубль выскажется о противоположной роли и ее следствиях, дожидаются реакции протагониста. Сепаратное и однозначное формулирование дублем аргументов в пользу каждой из конфликтующих ролей и их последствий нередко полностью доводит до сознания протагониста его эмоциональную амбивалентность. Благодаря дублированию и четкому осмыслению при сепаратном переживании дивергирующих тенденций может обнаружиться, что амбивалентность была всего лишь поверхностной. В таком случае, подобно стрелке манометра, позитивные реакции протагониста все чаще отклоняются в направлении аргументов одного дубля, тогда как негативные реакции – в направлении аргументов второго. Выражающееся таким образом решение сразу же приносит протагонисту облегчение, тем более что это решение возникло целиком в нем самом. Путем множественного дублирования стремятся не оказать влияние на протагониста, а только лишь помочь ему прояснить и осознать свои собственные внутренние стремления.

Дублирование может привести, однако, и к противоположному результату. То, что раньше казалось нерешительностью, при затянувшемся множественном дублировании может оказаться стойкой амбивалентностью. Протагонист соглашается с аргументами одного дубля столь же спонтанно, как и с аргументами другого, и в конце концов обнаруживает симптомы растущей психической подавленности, например чувство растерянности, состояние головокружения или склонность к коллапсу.

Следует предостеречь от прерывания занятия в этой фазе! В таком случае психодраматическая терапия амбивалентности происходит в форме непосредственного проигрывания клиентом конфликтных ролей, ибо действие, как показывает опыт, сразу же приносит облегчение. «Действовать целебнее, чем говорить!» Поскольку протагонисту предоставляется право самому решать, в какой из двух ролей он будет играть в первую очередь, он вынужден хотя бы на мгновение преодолеть свою амбивалентность и решить для себя, какую роль или ситуацию он будет изображать сначала. Игра должна показать, разрешится ли амбивалентность фактически сразу, или же, скорее, следует стремиться не к выжидательному спокойствию, а к как можно более быстрому решению. Если выжидать нельзя, то благодаря инсценировке своих проекций будущего – например, каким бы протагонист хотел видеть себя на следующий год, через пять лет или десять – он становится способным более четко представить себе свои сокровенные желания и как следствие разрешить актуальный ролевой конфликт.

Причины интраперсональных конфликтов кроются не в нынешнем положении клиента, а в прошлой ситуации.

ПРИМЕР: Благожелательно настроенному по отношению к своим детям мужчине никак не удается последовательно и искренне актуализировать роль отца. От этого начинают страдать дети. Затруднения протагониста при исполнении роли отца невозможно понять исходя из его семейной ситуации. Похоже, что и простой интра– или интерролевой конфликт тоже не является за это ответственным. Только психодраматическое воспроизведение детства протагониста и его собственного отношения к отцу делает понятными его проблемы. Во всех изображенных сценах доминирует дед протагониста, живущий с ним в одной семье и чрезвычайно строго воспитывающий своего внука. Ни в одной ситуации отец протагониста не произносит ни слова, более того, в одной из сцен в страхе перед дедом он отступается даже от своего собственного сына. Зато в другой сцене он проявляет к нему – робко и неумело – неподдельную нежность. В целом же в общении со своими детьми (в изображении протагониста) он производит впечатление стереотипного, бесцветного человека. Давая ролевую обратную связь, протагонист отмечает, что и в роли отца, и в роли деда испытывал примерно то же самое, что и в определенных ситуациях с собственными детьми. Он признает, что причины проблем не следует тут же усматривать в них; скорее они основываются на его раздираемом противоречиями опыте отца, т. е. на интернализации двух совершенно различных отцовских типов поведения, если говорить с позиции теории воспитания, или в интроекции двух различных образов отца – в соответствии с аналитическими представлениями. Даже если протагонист и не способен тут же раз и навсегда изменить свое поведение, то это знание все же порождает иную, сознательную установку по отношению к детям и готовность в будущих ролевых играх ознакомиться с ролью отца и опробовать ее в еще неизвестных доныне формах.

Морено описывает возможность того, как благодаря актуализации взаимно дополняющих ролей устанавливается целительная интеракция между людьми с расстроенной психикой, в то время как ролевой конфликт у лиц, эквилибрирующих в дивергентных ролях, может поставить под угрозу их психическое равновесие.

Поясним эту точку зрения Морено на двух примерах. Сначала приведем пример интерперсональной ролевой конвергенции, или ролевого дополнения.

ПРИМЕР: После смерти жены муж, по профессии садовник, испытывает глубокую депрессию. Кроме того, из-за возрастающей апатии у него возникают финансовые затруднения. В конечном итоге у него развиваются стойкие психосоматические симптомы, которые, как ему кажется, делают его положение еще более бесперспективным. Изменение его состояния произошло благодаря появлению на его работе юной неквалифицированной работницы. Из-за плохого отношения к родителям она не упускала случая, чтобы поступить наперекор им, и однажды в приступе ярости ушла из дома, перебралась в другой город и подыскала себе работу, про которую знала наверняка, что родители не позволили бы ей заниматься ею. Роли одинокого страдальца и жаждущей человеческого понимания упрямицы дополняют друг друга и позволяют им обоим достичь психического равновесия, необходимого для актуализации соответствующих им ролей садовника и бесшабашно веселой любительницы природы. Эти роли также дополняют друг друга и служат прочным фундаментом для последовавшего затем брака.

ПРИМЕР: Следующий интерперсональный конфликт развертывается между двумя партнерами, которые до его возникновения являлись психически уравновешенными и добившимися успеха на профессиональном поприще людьми: она в качестве известной певицы, он – юриста. Обоих связывают узы любви. Они состоят в браке. Из-за того, что мужа направляют работать в другой город, певица бросает свою работу и в будущем собирается петь только для друзей и близких. Но уже вскоре она чувствует, что ей чего-то не хватает, и хочет вернуться к работе. Однако новое местожительство не предоставляет соответствующих ее масштабу возможностей. Поэтому сначала она дает случайные гастроли в хорошо знакомых ей концертных залах в других городах и добивается еще большего, чем когда-либо, успеха, что создает ей теперь еще и внутреннюю мотивацию вновь начать жить своим искусством. Актуализируя жизненно важную для нее роль профессиональной певицы, она актуализирует тем самым роль, которая наиболее дивергирует с главными жизненными ролями ее мужа, из-за чего между ними возникает интерперсональный ролевой конфликт. Ситуацию усложняет еще и ребенок, вызывающий у своей матери вдобавок и интерролевой конфликт, т. е. конфликт между ролью матери и ролью певицы. Начинающаяся теперь интеракция партнеров в незнакомых доныне ролях фрустрированного и недовольного человека, с его стороны, и терзаемой внутренними противоречиями и раздраженной примадонны, с ее стороны, приводят в действие circulus vitiфsus, который наносит все больший ущерб обоим партнерам. Супруг превращается в депрессивного ипохондрика и наводит тоску на жену, стоит ей только появиться дома. Поэтому она почти целиком переключается на своего ребенка, которого ее муж все более начинает воспринимать как соперника.

С течением времени его состояние становится для него настолько невыносимым, что он обращается за психиатрической и психотерапевтической помощью к врачу. Отвечая на анамнестические вопросы врача, ему приходит в голову мысль об эндогенной депрессии его дяди. Теперь он чувствует себя окончательно приговоренным и хочет, «поскольку все бессмысленно», отказаться от запланированной психотерапии еще до ее начала. Само собой разумеется, терапевт оставляет это решение на его усмотрение, однако рекомендует ему в любом случае поразмыслить о том, не выражается ли как раз в этой тенденции к отступлению его личная проблема, которая, возможно, и лежит в основе его семейных неурядиц. Немного интроспекции не повредит. Измученный муж все же решается на терапию, однако первое время теперь уже в узаконенной роли больного кажется еще более интровертированным и центрированным на своем «Я», тем самым усиливая экстраверсию жены. Она часто берет ребенка и его няню в своп поездки, чтобы уберечь его от депрессивного влияния отца. В конце концов она подает на развод.

Психодрамотерапия столь острого интерперсонального конфликта, упроченного всем ходом развития и прежними переживаниями успеха обоих партнеров, не способна устранить его сразу же. Тем не менее лежащая в ее основе теория ролей позволяет подойти к нему соответствующим образом. Его патогенность может быть сглажена, например, благодаря тому, что в психодраматической игре в значимых ролях своего визави оба партнера или по крайней мере тот из них, кто больше страдает, впервые эмоционально воспринимает ситуацию с позиции другого и со временем начинает больше понимать его поведение. В результате психодраматического действия с постоянным обменом дивергентными ролями иногда впервые воспринимается и постигается сила кластерного эффекта.

Конфликт, который прежде вменялся в личную вину партнеру, может теперь оцениваться более объективно и, быть может, впервые обсуждаться адекватным образом. В этом состоит прогностически благоприятная предпосылка для его интеграции. Благодаря достигнутому в психодраме эмоциональному и рациональному осмыслению этой неличной ролевой проблематики, как правило, можно устранить неправомерные представления, вызванные болезненными переживаниями и заболеванием, а также воспрепятствовать актуализации партнером роли больного, который в этом смысле подвергается еще большей опасности. Игры-фантазии и инсценировки проекций будущего могут вызывать мысли, выражающие конфликт, а нередко и приводящие к его креативному преодолению и к интеграции ролей. Так, например, супругу в роли своей жены, изображенной в ситуации, относящейся к будущему, приходит мысль, которая никогда не пришла бы ей в голову и которая никогда не возникала у него в роли фрустрированного, страдающего и привязанного к своему маленькому городку супруга: он изображает жену в роли великой оперной певицы, выступающей в одном из самых больших городов страны. Она окружена толпой поклонников и, похоже, окончательно рассталась со своим мужем, Однажды, покидая в одиночестве театр, она восклицает: «Ах, как здесь хорошо! Как жаль, что Отто остался сидеть в своем маленьком гнездышке, а ведь его старый товарищ по учебе очень влиятельный человек в этом городе. Он ничем бы не рисковал, переехав сюда. Для него открылись бы только новые перспективы! Но Отто уже ничем не поможешь!» Здесь ведущий психодрамы прерывает игру, обращаясь к протагонисту с вопросом: «Так можно помочь Отто или нельзя?» И Отто совершенно удивленно отвечает: «Про Карла я давно уже и не думал… наверное, мне и в самом деле стоит его как-нибудь навестить и обговорить с ним мою профессиональную ситуацию».

В целом такие игры имеют особое значение, пока еще ролевой конфликт, актуализируя вторичные конфликтные роли, такие, как роль фрустрированного и роль раздраженной, не оттеснил еще больше в латентное состояние гармоничные роли партнеров и не вызвал их непоправимую атрофию.

Не каждый интерперсональный ролевой конфликт может быть разрешен средствами психодрамы. Если он приводит к разрыву отношений между партнерами, то благодаря психодраматической помощи, как правило, такой разрыв происходит с большим взаимным пониманием и без ненужного ущемления самооценки партнеров. Само собой разумеется, интерперсональный ролевой конфликт очень часто становится предметом психодраматической супружеской терапии. Интерперсональные ролевые конфликты оказываются особенно сложными, когда у одного или у обоих партнеров в дивергентных ролях присутствует еще и явная ролевая ригидность. Психодрамотерапевтический подход к ролям ориентирован на конкретную форму проявления и на непосредственное разрешение конфликта; он связан, так сказать, с объективной сферой конфликта. Затрагивает ли этот подход непосредственно индивидуальную структуру личности конфликтующих партнеров? Под углом зрения теории ролей ответ на этот вопрос вытекает из предположения, что личность человека несет на себе отпечаток исполняемых им ролей.