Текст книги "Ибридо. Часть 2"

Уильям резко поднял на меня глаза, молчал, смотрел так пристально, в самую душу, а затем продолжил, повысив тон, чтобы его слова попали прямо в цель – в мое наивное, ревнивое девичье сердце:

– Я избавился почти от всего в том доме. От всего, что осталось в нем от Молли! Я не думал, что ты поднимешься на мансарду и найдешь то, что я просто не успел отправить в мусорный бак. Пойми наконец, я не хотел травмировать тебя! Я разозлился не на то, что ты достала мое фото из кулона Молли, а на то, что ты все-таки его нашла… Этот чертов кулон… Я вообще не помню, как он появился у нее и как в нем оказалось это фото. Не помню! Веришь?

– Да… Но ты так разозлился… – напомнила я. – Я и подумала, что тебе не понравилось, что я прикоснулась к ее вещам, что… что я забрала твое фото себе.

– Прости… – прошептал он и, прижав меня к себе, поцеловал в макушку. – Оно и должно быть у тебя.

Уильям обнимал меня так крепко, так бережно, так любя.

– Как ты можешь сомневаться во мне? – тихо говорил он осипшим голосом. – Как можно думать, что я не отпустил прошлое? Как?

Это, конечно, были риторические вопросы.

– Ритм моего сердцебиения не соответствует нормальному с того дня, как я тебя встретил. Мне не хватает тебя, даже когда ты рядом!

Его рука скользнула под мои волосы и медленно поднималась от шеи до затылка.

– Даже сейчас, – прошептал он, – ты рядом… в моих объятиях, но мне всё равно тебя не хватает.

Уильям прислонился своим лбом к моему и, сердито глядя в мои глаза, очень серьезно спросил:

– Как ты считаешь, я способен думать о ком-то, кроме тебя?

– Нет… – шепнула я и опустила глаза.

– Правильно.

И вернулся мой Уильям, который может одним любящим до безумия взглядом отшвырнуть все дурные мысли в углы моего мозга. А страстным поцелуем заставить дрожать коленки.

– Помнишь, ты как-то спросил: «Если бы ты жила вечно, но в свою вечность могла взять лишь одного человека, кого бы ты взяла?»

– Помню.

– Я выберу того, с кем никогда не пожалею, что вечна… – ответила я.

Он задал мне этот вопрос, когда я была еще человеком. Тогда я не понимала всю суть этого вопроса. Я считала, что ничего не вечно, и, по-моему, так ему и ответила. А теперь, понимая, что он имел в виду, задавая этот вопрос, я ответила так, как мне подсказывало мое влюбленное сердце.

– И ты никогда об этом не пожалеешь, никогда. Я тебе это обещаю.

* * *

– Ого! – удивленно воскликнула я, войдя в дом. – Когда вы успели всё тут прибрать?

– Не волнуйся, мы тебе оставили кусочек, – рассмеялась Линда, кинув взгляд на диван и кресла со сбитыми накидками.

– Ерунда! – отмахнулась я и за считанные секунды всё поправила.

– Может, по чашечке кофе? – предложила Линда, с уставшим видом усаживаясь за стол.

– С удовольствием! – поддержала я. – Только сначала я всё же скину с себя джинсы…

Сумка с моими вещами валялась на полу, ведь теперь я жила на два, а то и на три дома, поэтому таскала ее с собой.

Переодевшись в домашние спортивные штаны и футболку, я вышла из комнаты и тут вспомнила слова Дерега «поищи маленький шелковый мешочек».

Ангел, сидящий на правом плече, шептал: «Не стоит этого делать. Даже если этот таинственный мешочек существует, то, вероятно, в нем что-то из прошлого, вот и оставь это в прошлом!» Черт же, который расположился на левом, размахивал вилами и нашептывал обратное: «Иди и отыщи его! Нужно до свадьбы узнать, какие скелеты притаились в его шкафу!»

И кто в этом споре победил? Ну конечно черт! Который взял меня за руку и привел обратно в комнату Уильяма.

– Кажется, здесь, – прошептала я, открыв средний ящик стола.

В самом углу ящика нащупала коробку и вытащила ее.

На раздумье мне понадобилась минута, и, решив для себя, что я всё равно не успокоюсь, пока не узнаю, что там, в том мешочке, открыла крышку. Сверху лежали фотографии, которые мне уже показывал Уильям. С верхнего снимка на меня смотрела та самая дама, которая уже не впервой заставляет меня задуматься: в каком веке застрял Уильям? В нашем – со мной… или в прошлом – с ней?

И под снимками я нашла тот самый шелковый мешочек темно-синего цвета.

Аккуратно потянула за веревки и развязала его.

– Что за бумаги? – высыпав на стол содержимое мешочка, заторможенно проговорила я.

Аккуратно сложенные в несколько раз маленькие бумажки, похожие на записки. А на них стояли даты. Я разложила их по возрастанию: от тысяча восемьсот девяносто пятого до тысяча девятьсот двадцать шестого, взяла первую записку, развернула ее, и прочла аккуратно выведенные строки:

Ваш подарок очень порадовал меня, мистер Бакер. Я надену это божественное колье на день благодарения. С уважением, мисс Гилмер.

– Колье? – возмутилась я и поторопилась распечатать следующую записку.

Вчера, на обеде в доме Риджерсов, Вы были очень обходительны со мной. Это заметила моя мама и посчитала, что в моем возрасте еще рано принимать ухаживания от мужчин.

Со злости отшвырнув записку, я взяла следующую и, пока распечатывала, бубнила себе под нос: «Какая недотрога! А мама не говорила тебе, что щеголять в платье с глубоким декольте – это развратно?!»

Мистер Бакер, это кольцо стоит целое состояние! Я немедленно верну его Вам обратно. Простите, но я не могу принимать от Вас такие дорогие подарки и прятать их от глаз своих строгих родителей.

– Задаривал, значит? – сквозь зубы процедила я. – Сначала колье, потом кольцо! Дорогое!

Психуя, я распечатывала следующее послание.

– Простите, я не могу принять от вас такие дорогие подарки, – кривляясь, пропищала я. – Божий одуванчик!

Вчера мы встретились с Вами на утренней службе. Мистер Бакер, я окончательно запуталась в своих чувствах: я не могу быть с Вами и одновременно я не могу не думать о Вас…»

– Не может она не думать! – усмехнулась я и раскрыла еще одну.

Простите, что долго не отвечала на Ваши послания. Надеюсь, Вы понимаете, что предложения такого рода требуют времени. Я согласна увидеться с Вами. Время и место я передам Вам с посыльным. С уважением, мисс Гилмер.

Во мне кипела злость вперемешку с ревностью. Уильям так долго ее добивался? Одаривал подарками, и все эти записочки… Несложно догадаться, какие он писал ей послания. А как он отчаянно искал встречи с ней! И после этого он говорит мне, что забыл? Забыл мисс Гилмер, ту, любви которой так упорно добивался?

Уилли, это была самая волшебная ночь в моей жизни. Надеюсь, не только у меня остались такие воспоминания, сводящие с ума. С любовью, твоя Молли Гилмер.

– Уилли?! Так она тебя называла?! Смотрю, после той ночи вы перешли на «ты»?! – окончательно разозлилась я. – С любовью, твоя Молли!

Я отшвырнула записку.

Спасибо за чудесный кулон. Он не только украсил мое декольте… теперь ты всегда рядом… С любовью, твоя Молли.

К моим глазам медленно подкрались горячие слезы, и капельки моего разочарования в Уильяме стекали на слова «Спасибо за чудесный кулон». Помутневшим взглядом я перечитала их несколько раз, а в голове прокручивала слова Уильяма: «Этот чертов кулон – я вообще не помню, как он появился у нее и откуда в нем мое фото…»

– Помнишь, Уильям… – прошептала я. – Ты всё прекрасно помнишь…

Отложив в сторону эту злосчастную записку, я взяла следующую:

Уилли, мне нужно увидеться с тобой! Не избегай встречи. Умоляю тебя, позволь мне рассказать, как всё было на самом деле.

– Видимо, поругались? – предположила я. Осталась последняя записка:

1926 год. Алекс пришел в наш дом и рассказал мне, что видел тебя с Мэри Питерсон. Он в красках описывал, как вы целовались на рождественском вечере. Я была в полном отчаянии, Уильям. Я поверила ему! Сама не знаю, что на меня нашло… Желание отомстить? Или разбушевавшаяся во мне ревность? Нет оправдания моему поступку… Только на следующий день я узнала от Мэри, что Алекс солгал, и у тебя с ней ничего не было. Он сделал это нарочно, чтобы разлучить нас. В итоге Алекс признался, что все эти годы был безнадежно влюблен в меня. Да, ты видел нас вместе, но поверь мне, я была с ним не из-за любви, а только ради мести – я желала причинить тебе ту боль, которую испытала я, когда узнала о твоей связи с Мэри…»

– Они были вместе тридцать лет… Господи, – выдохнула я. – Целая жизнь…

Отложив записку к остальным прочитанным, я, утирая слезы, обернулась к левому плечу:

– Выяснил? – хриплым голосом спросила я невидимого черта. – Молодец!

– И что теперь? – спрашивала я себя, пытаясь разобраться: он просто забыл о существовании этих записок и, как только их обнаружит, поторопится от них избавиться? Или же он хранит их как память о своей возлюбленной, о той, кого он так долго добивался, любил… А затем застал с лучшим другом, и эти отношения где-то в глубине его сердца так и остались незаконченными, поэтому не смог выбросить ее вещи из дома даже несмотря на то, что поклялся провести вечность с другой… Со мной…

* * *

Раздался звонок в дверь, я поторопилась собрать записки обратно в мешок, захлопнула коробку и поставила ее в угол ящика.

Будет лучше, если он не узнает, что я трогала его вещи. По крайней мере не сегодня. Уильям… железный лайнер, а его мозг – черный ящик, бортовой самописец, который хранит информацию о его прошлом. Пока мне доступна только ее часть, но если я буду находить кулоны с их фото, записки, вещи, то… бац, и лайнер рухнет. А из него будут изъяты черные ящики… А в них информация, которую я, возможно, не смогу принять. Готова ли я к такому повороту?

Не хочешь, чтобы тебя покусали пчелы, – не вороши пчелиный улей. В моем случае, если я не хочу потерять любимого, не стоит ворошить его прошлое.

Собравшись с духом и утерев слезы, я вышла из комнаты. Спускаясь по лестнице, настраивала себя на встречу с ним и похлопывала ладонями по щекам, чтобы взбодриться и не выдать то, что творилось у меня внутри.

В гостиной было пусто. Неужели мне послышалось, что кто-то звонил в дверь? Но тут же раздался еще один звонок, более настойчивый, чем предыдущий.

– Да что это! – из своей комнаты вышла сердитая Линда. – Вроде бы у всех в нашем доме есть ключи! – крикнула она, подходя к двери.

– Кто там? – из своей спальни вышла и Амалия, по пути запахивая синий шелковый халат.

– Кто-кто?! – закатила глаза Линда и, отпирая замок, добавила: – Наши мальчики так устали на охоте, что ключом в замок не могут попасть!

Она распахнула дверь и замерла.

Я заметила, как ее глаза наполнились страхом.

Глава 8

– Ну привет, – раздался в дверях тихий, но весьма уверенный женский голос.

Линда не ответила на приветствие. Амалия, тревожно поглядывая в мою сторону, подошла к двери. Не позволяя пришедшему открыть ее полностью, она поставила свою ногу так, чтобы дверь невозможно было распахнуть.

– Что ты здесь забыла? – спросила Амалия.

– Ты кое-что у меня украла, – ответил с улицы голос. – Не желаешь вернуть?

– Ах д-да… – дрожащим голосом ответила Амалия. – Конечно. Сейчас принесу.

Она быстрым шагом направилась в свою спальню, а Линда продолжала загораживать проход в дом.

– Иди в комнату Уильяма, – бросила Амалия, проходя мимо меня. Я медленно поднималась наверх. Стало жутко страшно. Учитывая, что еще два охотника на ибридо не вычислены.

«В дом не пускают», – послышалось мне.

«Даже смешно, – снова раздался голос. – Хотя неудивительно… Мне еще повезло, что Оливера нет дома, он бы меня точно придушил за прошлое…»

Я не понимала, как такое возможно? Но одно знала совершенно точно: я слышу мысли того, кто стоит за порогом. Уильям говорил, что они слышат мысли кровных родственников, когда сконцентрируются на объекте. Видимо, в последние несколько секунд я думала о той, кто стоит за дверью, и умудрилась услышать ее мысли… Значит, это либо кто-то из кошек, ведь, насколько я знаю, кошки могут слышать мысли кого угодно из своего клана, либо… это моя кровная родственница из волков…

Амалия выбежала из комнаты, сердито взглянула наверх и заметила, что я не ушла в комнату. Она протянула незнакомке что-то, завернутое в пакет.

– И больше сюда не приходи! – пригрозила Амалия и была готова захлопнуть дверь, но незнакомка не торопилась уходить:

– Надеюсь, мой дневник помог вам с Оливером воссоединиться?

И тут меня словно ледяной водой окатили. Я догадалась, кто стоит за дверью. Моя мать. Это она.

– Как видишь, у нас всё хорошо. А к тебе просьба никогда сюда не приходить.

– Ты и так причинила много страданий нашей семье, – подхватила Линда.

Пока Амалия и Линда заговаривали ей зубы, я уже достигла того места, где открывался вид на входную дверь.

За восемнадцать лет своей жизни я увидела ее – не на фото, не во сне, а прямо перед собой. И если бы мне кто-то сказал, что она сидела в прокуренном кабаке в пошлых чулках, короткой лаковой юбке, с вульгарным макияжем и терлась об брутальных парней, как гулящая кошка, то, наверное, я бы плюнула ему в лицо. Но та картинка так и стояла перед глазами, несмотря на то что передо мной стояла с виду совсем юная и непорочная девушка с белыми, как снег, распущенными волосами, в нежно-голубом сарафане в пол. Как и я, белокожая, с большими бездонными глазами и милыми чертами лица, совсем как у фарфоровой куколки.

Тифани надменно разговаривала с Амалией, я даже не помню, о чем именно. Я. Туман. Она. Она резко замолчала. Подняла глаза на пролет, где я стояла как статуя. И ее округлившиеся глаза застыли на моем лице.

Секунд десять, не меньше, мы стояли и не моргая смотрели друг на друга. Она выронила из рук пакет и даже не обратила на это внимания. Раздался ее выдох, а ее тоненькие пальцы коснулись дрожащих губ. Она меня узнала.

«Этого не может быть», – единственная фраза, что промелькнула в ее голове.

Я как на автопилоте спускалась вниз.

Линда и Амалия смотрели на нас по очереди.

– Это… – произнесла Тифани, не сводя с меня глаз. – Это она?

– Нет! – резко крикнула Амалия. – Уходи!

Но ее попытка закрыть дверь оказалась бесполезной: на вид такая хрупкая Тифани отшвырнула с порога сначала Амалию, затем и Линду.

Она медленно направилась в мою сторону. Ее прозрачные, как льдинки, глаза, начали наполняться слезами, а губы продолжали дрожать.

– Мелани? – шепотом спросила она.

А я даже не сумела произнести две буквы – «да». Молча кивнула.

– Ты жива…

Тифани изучала меня: медленно водила глазами по моему лицу: нос, губы, глаза, лоб, брови – ее интересовало всё. Если честно, она немного походила на сумасшедшую, на первобытного человека, который случайно наткнулся на себе подобного. Да еще при этом она совсем ничего не думала… пустота. Словно не умела складывать буквы в слова.

Мучительно улыбнулась, задержала на мне взгляд еще на пару секунд и резко обернулась к Амалии.

– Почему ты скрыла от меня? – крикнула она.

– Скрыла? – удивилась Амалия. – А ты сама хоть раз спросила, что стало с девочкой?

– Я думала, ее убили! – Тифани покосилась на Линду.

– Не смогла, – нагло ответила та.

– Тогда почему мне не сказали, что моя дочь жива?!

– Линда только год назад призналась, что оставила ее в живых. Мы с Оливером не знали, – объясняла Амалия.

– Мы пытались отыскать тебя, – с отвращением глядя на Тифани, говорила Линда. – И нашли! – усмехнулась она. – В задымленном кабаке! Вот только Мелани передумала знакомиться с матерью, решила, что ее не стоит отвлекать от пьяных и развратных мужиков, которые лапали ее за задницу.

Амалия возмущенно уставилась на Линду – до этого момента никто не знал, что мы ездили разыскивать Тифани.

– Вы мне это не рассказывали! – разозлилась Амалия.

– У меня не так много времени, – обратилась ко мне Тифани. – Я хочу побыть с тобой наедине хотя бы несколько минут! – Она глазами умоляла меня согласиться.

– Это невозможно! – Амалия услышала наш разговор и встала между нами. – Вам не о чем разговаривать!

– Тебя забыла спросить! – дерзко прикрикнула Тифани.

Но как только она перевела взгляд на меня, он моментально изменился – из дерзкого превратился в очень печальный.

– Ты позволишь? – спросила она.

– Всё в порядке, – попыталась убедить Амалию и Линду я.

– Я пойду с вами! – заявила Линда и встала у входной двери.

Бог услышал мои молитвы – пусть поздно, в тот момент, когда внутри уже не было сундука с тем самым драгоценным кладом, что я оберегала почти всю свою жизнь. Но видимо, нужно было забыть свою мечту, отпустить, чтобы она наконец начала сбываться. И в этот момент Линда и Амалия хотят всё испортить? Ну уж нет!

– Отойди, Линда! – я встала напротив нее. – Я знаю, вы не доверяете ей, боитесь за меня, но если я не поговорю с ней, то буду жалеть об этом до конца своих дней!

– Ну, как знаешь, – Линда медленно отошла в сторону…

Я шагнула за порог.

Тифани подняла пакет, достала из него дневник и побежала за мной.

Я уверенно шла в сторону леса. Линда бросила вслед:

– Если с ее головы упадет хоть один волос, я сама лично заберу у тебя оставшуюся жизнь!

Я быстро мерила шагами сумрачный лес, стараясь уйти подальше, отнести свой клад туда, где никто не сможет до него добраться или отобрать.

– Если бы я знала, что ты жива, то объявилась бы гораздо… гораздо раньше, – проговорила Тифани тоненьким голосом.

Я развернулась к ней и застыла как разбитая параличом, совсем не понимая как себя вести. Тифани сделала два шага вперед и остановилась напротив. Я разволновалась – пульс, наверное, был ударов двести! Сколько раз я представляла себе нашу встречу… Сколько слов я сказала воображаемой матери – там и обида, и тоска, и «как мне тебя не хватало»… и где они сейчас? В голове каша. Слава богу, она заговорила первая.

– В ту страшную ночь, когда Оливер выследил Амалию, мне сказали, что он приказал Линде убить тебя. У меня не было ни единого шанса остановить их… С того дня, когда я перестала перевоплощаться, когда узнала, что жду ребенка, я понимала, что обреку свое дитя на верную смерть. Ибридо… – по ее щекам медленно потекли слезы. – Ибридо не должны появляться на свет. Но я не могла не родить…

Тифани опустила глаза. Как мне показалось, ей стало неловко. Немного прокашлявшись, она продолжила:

– Я мечтала, чтобы у меня появилась дочь… – Снова пауза. Ей снова стало неловко.

Можно было с легкостью подумать, что у меня нет языка, что я немая, глухая, глухонемая, недоразвитая, обделенная даром речи – да всё, что угодно. За всё время я не проронила ни слова, но внимательно слушала ее, пыталась понять ее состояние перед тем, как обмякнуть и упасть в ее объятия. Она лжет? Старается казаться искренней? Или это волнение от встречи? Почему так путается в словах? Почему у нее в голове такая тишина – ни одной мысли? Может, что-то задумала? Непонятно… И зачем начинать разговор с оправданий? Мне меньше всего нужны причины, по которым она меня не воспитывала. Пустая болтовня. Я это и сама знала.

Она улыбнулась, сделала еще один шаг и коснулась ладонью моей щеки – так заботливо, так ласково, как в том сне.

– Ты очень красивая, – прошептала она, разглядывая меня словно младенца, который только что появился на свет. – Если б только можно было повернуть время вспять…

– Это невозможно. То время упущено. Тобой! – ледяным тоном проговорила я.

– Зачем ты так?

– Я могу соврать тебе. Или притворяться: о, мамочка, как давно я тебя ждала! Где же ты была? – я размахивала руками так, как будто меня дергал за нити кукловод. – А дальше перечислить те моменты, когда тебя не было рядом. Сказать миллион слов, которые копились во мне все эти годы. Поцеловать и обнять тебя ровно столько раз, сколько мне хотелось за всю жизнь! Спросить твоего совета: что лучше выбрать – фортепьяно, балет или фигурное? Прорыдаться тебе в плечо, когда мой парень целовался с другой. Показать тебе все мои медали. И, в конце концов, выбирать с тобой свадебное платье! Всё это уже случилось со мной, понимаешь? И рядом были другие люди…

И тут во мне что-то щелкнуло, я превратилась в ребенка – обиженного, недолюбленного, хрупкого, нуждающегося в материнской заботе. Я горько расплакалась. Тифани прижала меня к себе, и кукловод отпустил нити. Я обмякла. Слезы в материнское плечо… Я впервые поняла, что это такое: в один момент стать слабой, ранимой, маленькой девочкой, несмотря на то что меня обнимала молодая девчонка – достаточно было просто знать, кем она мне приходилась.

Она говорила, а я словно впитывала ее тихий, хрустальный голос. По мне бегали мурашки от ее слов: «Я больше не хочу тебя терять», «Этот день стал самым лучшим за годы всех моих жизней».

Те двое, что боролись в моем сердце, – девочка Мелани, которую воспитывал опекун, и я, та, что сейчас, недолго спорили: девочка простила ей все обиды, хорошо помня историю и зная, почему она меня оставила.

Наших с ней слез и ее теплых слов хватило надолго. Тифани предложила пройтись. Мы, держась за руки, уходили всё дальше и дальше от дома Бакеров. Говорили обо всем подряд: о том, как меня воспитывала Бри (конечно, я умолчала о ее разгульном прошлом и обрисовала ее с лучшей стороны), о балете и о том, как я его бросила, о том, как училась в школе, как познакомилась с Уильямом, как узнала о своем происхождении. В общем, я как на духу выложила ей всю свою жизнь. От и до. Мне так хотелось рассказать ей всё сразу, чтобы она всё обо мне узнала! Как будто мы и не расставались никогда… Она улыбалась, моментами задорно смеялась. Мне было с ней так легко, как будто я знала ее целую вечность.

Мы застали рассвет. Небо становилось светлее, но это не было поводом расходиться. У Тифани тоже было, чем поделиться.

– Бакеры, наверное, порассказывали тебе про меня, – она опустила глаза, а на ее кукольном личике появилась вымученная улыбка. – Ты думаешь, что я распутная, легкомысленная девушка, которая живет себе, наслаждаясь жизнью. Но это не так! Слишком долго я жила в заточении. Как собака на привязи сидела возле хозяина и боялась сделать шаг в сторону.

– Тревис… Я читала, – я указала взглядом на дневник, который она прижимала локтем к туловищу.

– Значит, ты всё знаешь? – печально усмехнулась она. – Так даже лучше. Мне не придется объяснять тебе, почему мне так хотелось вольной жизни.

– Сколько у тебя рубцов?

Тифани откинула волосы, обнажив шею, и развернулась ко мне правым боком.

– Восемь, – произнесла я, увидев ровные шрамы, выстроенные в ряд. – В твоем дневнике написано, что он отнял у тебя пять жизней. Но там ничего не сказано о том, как ты потеряла еще три.

– На тренировках, – горько усмехнулась она. – Я душила себя, чтобы заставить свой дар исцелять меня от смертельных ран. И для этого мне понадобились три жизни. Я теряла много сил, но это того стоило. Я даже не знаю, что способно убить меня, но, скорее всего, это либо пуля в висок, либо нож в самое сердце. От всего остального дар меня защищает.

– Он больше не преследует тебя? – Я так подумала, потому что Тифани до сих пор жива. Что стоило Тревису пустить пулю ей в голову, чтобы убить?

– Тревис? – усмехнулась она. – Ходит за мной по пятам. Он стал еще более сумасшедшим. Одержимым желанием быть со мной. В прошлый раз он нашел меня в Аризоне. И что он только со мной не делал: выбрасывал с террасы, душил, ломал руки…

Тифани рассмеялась.

Ей что, это доставляет удовольствие?

– Топил в озере! – буквально прокричала, нервно смеясь, она, а по ее щекам потекли слезы. – Но у него ничего не вышло!

– Но все-таки ты не бессмертна, нужно об этом помнить, – вздохнула я, переживая, что Тревис до сих пор ее преследует.

– А я помню. И в Дугласвилле он тоже нашел меня. Ворвался в дом, избил, ножом угрожал!

Она говорила об этом так, словно ей доставляло удовольствие то, что он сходит с ума по ней.

– Грозился убить. Свирепый, ревнивый, страшный Тревис! Смешно становится, как вспомню его лицо, когда он кричал: «Или будешь моей, или умрешь!»

– Не вижу ничего смешного… – пробубнила я.

– Он слабак! Никогда не сделает этого – не воткнет нож мне в сердце, не выстрелит из пистолета. Не сможет! Бесится… следит за мной… Да, мне это чертовски нравится – неплохое наказание для него, правда? Всю свою вечность потратить на то, чтобы добиваться меня. Я же ему жить спокойно не даю. Как кость в горле. Хотя сама ничего и не предпринимаю для этого. Просто живу не с ним, вот и всё. Но этого достаточно, чтобы он окончательно выжил из ума и лопнул от гнева и ревности.

– А если возьмет и убьет? Об этом ты не подумала?

– Не беспокойся насчет этого, – она взяла меня за руку. – Значит, вот что тебе досталось от отца – ногти.

– Не только, – хитро произнесла я. – От него мне досталось самое важное, пожалуй…

– И что же?

– Я не волчица. Я кошка!

– Что? – ее вопрос раздался тройным эхом по лесу. – Ты меня разыгрываешь?

– Не-а.

– Но ты же совсем не похожа на кошек!

– Полукровка, – пожала плечами я. – Что-то от отца, что-то от матери.

– Обалдеть! – она разглядывала меня с ног до головы и раз за разом повторяла: «Обалдеть!»

– А почему ты рассталась с Мартином? Ведь вы же любили друг друга, судя по записям из твоего дневника.

– Да. Несмотря на многовековые войны кошек и волков, мы с ним сошлись стремительно, бурно. Он клялся защищать меня от Тревиса. А когда узнал, что я жду от него ребенка, пообещал забрать нас к себе, – она разочарованно покачала головой. – Пообещал… Но жену бросить не смог. А я ждала… глупая, наивная… Мы с Амалией прятали тебя в заброшенном доме. Он приходил поначалу, навещал дочь… Но потом реже и реже… пока вовсе не прекратил. Все его обещания развеялись как пепел по ветру.

– И вы больше не виделись?

– Нет… Каким бы он ни казался смелым, все-таки испугался Марру и оставил меня с ибридо.

– Интересно, он знает, что я жива?

– Скорее всего, нет. И вообще, я не думаю, что он вспоминает меня и нашу историю. Живет себе со своей семьей. Я слышала, что кошки перебрались во Францию. Там ему и место. Главное, что я узнала о том, что ты жива!

– Согласна, – улыбнулась я и обняла ее.

– Вот только одного не пойму, – задумчиво сказала Тифани. – Почему я не слышу твоих мыслей?

– Мои мысли никому не доступны, даже кровным родственникам. Найджел тоже был удивлен.

– Найджел? – воскликнула Тифани.

Я рассказала ей о его визите, и, конечно, чем этот визит для него обернулся.

– Так ему и надо! – поддержала меня Тифани. – И тут успел напоганить! – злилась она из-за того, что, благодаря Найджелу, Марру узнал о моем существовании.

– Я уверена, что Бакеры тебя защитят. Они сильная стая!

– А ты? Ты разве не останешься?

– Ты же видела, меня и на порог дома не пускают.

– Хочешь сказать, не успела я обрести родную мать, как тут же ее потеряю? Или тебе и не нужно? Правильно… Зачем обременять себя дочерью, когда вокруг столько соблазнов… – разочарованно пробормотала я.

– Нет, вовсе нет! – уверяла Тифани. – Я… Я бы и рада остаться. Но как? В каком качестве? Бакеры не позволят мне жить в их доме, а я в одиночку не смогу защитить тебя от Марру, если вдруг он заявится!

– С этим проблем не будет, поверь! Мы с Уильямом скоро обручимся и переедем с ним в наш дом! – гордо заявила я и замолчала, давая возможность Тифани додумать мою мысль. – Ну?

– Ты хочешь, чтобы я жила вместе с вами?

– Ага! – воскликнула я.

– Уильям этого никогда не допустит.

– Неправда. Он пойдет на всё, чтобы я была счастлива!

Я четко знала, что Уильям согласится впустить в наш дом Тифани. Да, у его семьи с ней личные счеты, но меня это никак не касалось, и я имею право быть рядом с родной матерью!

– У меня есть кое-какие дела в Дугласвилле, – она опустила глаза. – Там парень… Мы начали с ним встречаться не так давно. Но я уже успела перевезти свои чемоданы в его квартирку.

– Тогда езжай, ставь точку, забирай свои чемоданы и перебирайся в Хомвуд!

– Подожди… А как же Тревис?

– Если он посмеет заявиться в наш дом, то, поверь, его будет поджидать та же участь, что и Найджела! Он еще не знает, на что способен ибридо!

– Даже не знаю… – мне показалось, что она не очень-то рада моему предложению. – Ты правда так хочешь этого?

– А по мне так сразу и не скажешь? – рассмеялась я. – Я очень, очень хочу, чтобы мы наконец были вместе!

– Я не ожидала… – выдохнула она. – И вообще… Лучше бы ты меня возненавидела с самого начала…

– Я не понимаю тебя… – моя улыбка сошла на нет.

– Это сложно понять… – не смотря на меня, тихо проговорила она. Ее руки сжались в кулаки, словно она настраивалась что-то сделать.

– Так решено или нет? Ты переедешь в Хомвуд?

– Да… если ты меня простишь.

– За что? – улыбнулась я.

Тифани подняла на меня глаза, полные слез, и молчала, утирая мокрое лицо. Она смотрела так, словно сожалеет о каком-то очень нехорошем поступке. Она взяла мою руку, перевела на нее взгляд, погладила по пальцам, сжала губы, зажмурила глаза и, резко их распахнув, дернула меня в сторону и прижала к дереву.

– За это!

Я почувствовала, как ее рука надавила на горло. От неожиданности я даже не успела среагировать и отшвырнуть ее от себя. Темнота… тишина… Я упала в обморок.

* * *

Где-то на глубине подсознания я слышала томный голос, что-то говорящий на неизвестном мне языке. Попытка открыть глаза не увенчалась успехом: веки были тяжелыми, словно на них лежали булыжники. Голос становился громче, моментами переходил в крик, затем утихал до едва разборчивого – и так по кругу. Как будто ведьма проводила обряд, принося меня в жертву духам. Я пыталась пошевелить руками, ногами, но совсем их не чувствовала. Онемевшие губы застыли в одном положении и не давали спросить, где я и что со мной происходит. Спустя несколько минут голос стал более разборчивым.

– И моя воля отдать силу, наложенную печатью на мой род, своей наследнице, – громко произнесла Тифани.

Под по-прежнему тяжелыми веками мелькнул свет, послышался треск свечи, и едкий запах паленого воска струей дыма потянулся в мои ноздри.

– Открой глаза, – шепотом попросила она.

Я, не понимая, что со мной происходит, попробовала разомкнуть веки, и на этот раз у меня получилось. Тифани стояла, склонившись надо мной. В ее руках была свеча, которая не переставала трещать. Осмотревшись, я поняла, что мы находимся в каком-то старом доме. Я разглядывала обшарпанные стены и гнилые черные брусья на потолке. Я лежала на чем-то твердом, похожем на стол или высокую скамью.

– Я освободилась… – опустив глаза, прошептала Тифани. Затем, склонив набок голову, медленно протянула руку и погладила мои волосы. – Теперь он твой.

– Что ты…

Тифани приложила палец к моим губам.

– Т-ш-ш, – улыбнулась она. – Рано. Ты еще очень слаба.

Всё, на что я была способна, это смотреть на нее полными ужаса глазами. Мое тело было полностью обездвижено.

– Когда я увидела тебя сегодня… – начала она мягким голосом, а ее взгляд словно нарочно не желал встречаться с моим, он был устремлен куда-то в гнилые брусья. – Как только я поняла, что у меня есть дочь, знаешь, что я подумала? Я подумала: ну вот же, Тифани! Черт побери! Вот же твоя свобода! Только одна мысль… – она наконец посмотрела на меня. – Прости… мою голову не посетила мысль, что ты осталась жива! Я не этому обрадовалась, понимаешь? Я думала только о том, как бы поскорей вытащить тебя из дома Бакеров и передать дар! Мое тело задрожало от мысли, что у меня появилась возможность избавиться от него! Освободиться! В тот момент, когда я уже потеряла надежду и свыклась с тем, что эта печать будет со мной до конца всех моих жизней, появляешься ты! Я думала, ты ненавидишь мать. Решила, что мне не составит труда скинуть с себя груз и, помахав ручкой, исчезнуть. Но ты готова простить меня, приютить в своем доме… Ты готова на всё, чтобы я – твоя непутевая мать – была рядом!