Текст книги "Ибридо. Часть 2"

До этого момента я лишь не чувствовала собственного тела, а сейчас из меня словно и душу вынули… Тифани выцарапала ее, небрежно скомкала и, швырнув на пол как ненужную тряпку, растоптала, станцевала на ней… и напоследок плюнула, не испытывая ни жалости, ни сострадания к своей дочери, которая совсем недавно плакала ей в плечо и на одном дыхании рассказывала о своей жизни…

Я не пыталась сделать попытку прорваться в ее стальное сердце, достучаться до нее. Я ненавидела себя за наивность, ту подростковую наивность, что осталась во мне от прежней Мелани – девочки сиротки, которая верила, что однажды придет настоящая мама, обнимет, споет колыбельную… Мама, которая больше никуда не уйдет…

И на моем кардиомониторе пошла сплошная линия. А на линии плясали черти с вилами и злобно шептали: «А ведь Уильям тебя предупреждал, что она не упустит возможность скинуть дар!»

Тифани дотронулась до моей руки.

– Я поняла, что я больше не хочу так! – громко произнесла она, заставив меня взглянуть в ее налитые слезами глаза. – Я хочу завязать с прошлым, перестать вести разгульную жизнь и бегать по свету, скрываясь от Тревиса! Хватит… Теперь я знаю, что я не одна. У меня есть ты. Да, я осознаю, что плохо поступила с тобой и, не спросив твоего согласия, передала тебе дар, но если б ты только знала, как я желала от него избави…

– Я знаю.

– Я могла бы оставить тебя здесь и уйти, я ведь так и собиралась сделать сначала… Но как только вспоминаю твои рассказы о том, как тебе не хватало материнской любви, как ты поверила мне, и о том, как несмотря ни на что ты пригласила меня в свой дом, только лишь для того, чтобы я была рядом, сердце щемит. Ты можешь мне не верить, я бы и сама вряд ли поверила, наверное… Но я хочу искупить свою вину перед тобой, быть с тобой всю свою оставшуюся жизнь, помогать тебе – и неважно, в каком статусе – как мать, как подруга, как соседка, которую из жалости приютили… Просто быть рядом, Мелани… быть с тобой рядом…

Я чувствовала, как по моим венам медленно разливалась кровь. Мое затвердевшее сердце снова начало стучать, а в висках пульсировала мысль: она меня не бросит, она больше не уйдет.

– Прости, что обездвижила тебя. Поставив цель – передать тебе дар – я уже не смогла от нее отказаться. Побоялась, что если я предложу тебе добровольно, то ты откажешься, не захочешь… – она виновато опустила глаза. – Каждый вправе решать – принять его или отречься… Понимая, что ты единственная наследница дара, я решила не рисковать. Я приняла решение за тебя… В наше, уже спокойное время, для тебя это не будет ношей: нет войн, нет нападений кошек, нет раненых и умирающих близких, которым нужно помочь. Тем более у Уильяма в запасе всего одна жизнь. И теперь, благодаря тебе, она может длиться несколько столетий: ты будешь оберегать его, лечить, и даже самые смертельные раны будут тебе под силу. Ты даже не представляешь, что ты обрела! Моя бабушка передала дар моей матери, а мать, приняв дар, стала сильнее бабушки. Когда я была еще человеком, она передала дар мне, а не Энджел, несмотря на то, что она была старшей дочерью. Потому что возлагала на меня большие надежды. Я лечила всю нашу деревню от мала до велика – все съезжались к нашему дому. А когда в нашу тихую гавань пришел Марру и превратил нас с сестрой в бессмертных волков, тогда начался настоящий ад, о котором ты, наверное, читала в дневнике. «Работы» было очень много. Кого-то успевала спасать, кого-то нет. Теперь это неважно! – взбодрилась Тифани, вернувшись мыслями в настоящее. – Я передала дар тебе, а значит, ты стала сильнее, чем все твои предки! И умение исцелять себя тебе передалось в подарок от меня.

– Как ты меня обездвижила?

– Достаточно произнести первые строки заклинания передачи дара… Твое тело сразу подчинилось ему, приготовилось принять дар. Возможно, когда-то у тебя родится дочка, и ты захочешь передать дар ей. Я привезу тебе книгу, в которой написано одно единственное заклинание передачи дара. Всё остальное ты сможешь делать одними руками. Для исцеления не нужны ни обряды, ни заклинания. Достаточно приложить полумесяцы к ране, и раненый будет исцелен.

– А как же ты?

– Я справлюсь и без него. Думаю, одной жизни нам с тобой хватит, чтобы я тебе успела надоесть.

– Ты останешься? – с надеждой спросила я.

– Я буду с тобой, обещаю!

Она нежно гладила меня по волосам, а я чувствовала, как с каждым ее движением ко мне возвращаются силы.

– Как я и говорила, у меня остались кое-какие дела в Дугласвилле, мне нужно уладить их. Это не займет много времени, поверь. Подчищу за собой пару хвостов и вернусь к твоей свадьбе. А ты как раз успеешь подготовить Уильяма и Бакеров к новости, что я решила остаться в Хомвуде, договорились?

– Я буду ждать тебя! Возвращайся как можно скорее!

Тифани обняла меня. Я обвила руками ее шею и увидела запястье своей правой руки.

– Этим я смогу исцелять раны? – Отойдя от нее на шаг, я принялась разглядывать небольшой, диаметром сантиметра в три, черный круг, а в нем изображение двух полумесяцев, повернутых друг к другу «спинами».

– Это ведьмина метка! Так говорят в народе. Видишь? – с улыбкой взглянула она на меня. – Моя исчезла, а у тебя появилась.

Она взяла меня за правую руку, аккуратно провела пальцами по полумесяцам, показывая, как бережно нужно относиться к дару, затем добавила:

– Неси его достойно!

Тифани еще раз обняла меня и объяснила, как вернуться к дому Бакеров.

– Мне пора, – прошептала она. – Я буду к твоему дню – к вашему с Уильямом дню! Я обещаю, что буду рядом с тобой и хоть одно твое желание смогу исполнить: помочь юной невесте собраться и настроиться перед тем, как она выйдет к алтарю.

– Я буду ждать.

* * *

Я проводила Тифани взглядом – стояла и дожидалась, пока ее силуэт исчезнет в глубине леса.

Я шла, никуда не торопясь и наслаждаясь эмоциями, которые получила за последние минуты, часы, а может, и вовсе – дни?.. Я не знала, сколько времени была в отключке и как долго Тифани… нет, мама, колдовала надо мной. Меня не волновало ни-че-го. Эйфория от встречи с матерью и ее обещание вернуться наполняли мое тело теплом несмотря на утреннюю осеннюю прохладу.

Мне хотелось порхать как бабочка. Все до единой мысли улетучились: и записки от Молли, и «обожаемый» мною Дерег, который тратил столько сил, чтобы меня устранить. Я была по-настоящему счастлива. А еще постоянно смотрела на полумесяцы и облегченно выдыхала, понимая, что единственная жизнь Уильяма теперь под моей защитой.

– Мелани!

Я вздрогнула.

– Уильям? – выдохнув, улыбнулась я и положила руку на сердце, которое бешено заколотилось от испуга. Затем перевела взгляд на быстро передвигающихся по лесу волков: Дерега, Оливера и Алекса. – Куда они?

Вопрос остался без ответа.

– Ты в порядке? – подскочив ко мне, Уильям дрожащими руками вцепился в мои плечи. Его глаза испуганно бегали по моему лицу. Моя эйфория исчезла без следа.

– Ты давно меня искал? – видя его встревоженное состояние, я решила, что меня не было очень долго.

– Искал? – нахмурился он.

– Разве нет?

– Ты встречалась с ней?

– С Тифани? – уточнила я.

– Да!

– Встречалась, – умиротворенно протянула я и широко улыбнулась.

– Что ей было нужно? – сквозь зубы процедил Уильям.

Я, несмотря на его взволнованное состояние, протянула к его лицу свою правую руку и, показав запястье, гордо произнесла:

– Вот!

– Она передала тебе дар? – Уильям схватил меня за руку, кинул взгляд на метку и, резко отпустив руку, взорвался и прокричал на весь лес: – Вот змея! Зачем ты это сделала с ней?

– Почему ты так разозлился? – не понимала я. – Разве дар – это так плохо?

Он пытался спокойно заговорить со мной, но как только открывал рот, только рычал и срывался на первом попавшемся дереве, сбивая в кровь кулаки. Я стояла как в ступоре, боясь вымолвить и слово. Через некоторое время Уильям успокоился и спросил:

– Я смотрю, она не объяснила тебе, как тяжело нести этот дар?

– Объяснила… Или я чего-то не знаю?

– Как только волки узнают, что в семье вновь объявился лекарь, они сбегутся сюда и будут обитать неподалеку, а в случае беды побегут к тебе! А ты не сможешь отказать раненому и будешь излечивать чужие раны, выкладывая последние силы!

– Так ты об этом? – рассмеялась я и принялась выкладывать ему как на духу всё то, что говорила мне Тифани: о том, что мы живем не в те времена, и всё такое. – И потом, самое главное: я смогу продлевать твою жизнь – единственную жизнь, Уильям! Ты слишком дорог мне! Я не буду лекарем, который, как ты говоришь, выкладывает все свои силы. Но твои раны я буду готова исцелять до конца наших дней! – Я поцеловала его, но он не ответил. – Поверь, я счастлива, что она это сделала. Не держи на нее зла, это ради нас. Ради наших жизней.

– Ответь честно, – прищурился он, – ты добровольно приняла дар?

– Да, – ничуть не раздумывая, соврала я. Понимая, что мне предстоит уговорить Уильяма, чтобы Тифани осталась с нами, я решила, что будет лучше скрыть, что моего разрешения принять дар никто и не спрашивал. Иначе Уильям разозлится на нее еще больше.

– Ладно… – подозрительно смотрел он. – Допустим…

Уильям вздохнул и покачал головой, наверное, про себя ругая меня за то, что я согласилась.

– Кстати, куда это Дерег, Оливер и Алекс так стремительно помчались?

– Мы наткнулись на Тифани в северной части леса. Я попытался ее догнать, но Тифани всегда была очень быстрой, – он резко замолчал. – Ты, видимо, в нее… – Потом мы помчались в дом. Оливер боялся, что она сцепится с Амалией за краденый дневник. А я испугался за тебя.

Я взяла его за руку. Пока мы медленно шли к дому, я мягко, издалека заговорила о Тифани, аккуратно подводя разговор к ее переезду в Хомвуд.

– Она и не думала причинять никому вред. Тифани пришла забрать свою вещь, вот и всё. И…

– Мелани, – перебил Уильям. – Вот только не надо рассказывать мне, какая она хорошая! Несмотря на то что она твоя мать, я знаю ее гораздо лучше, чем ты.

– Она изменилась! – заступилась я. – Поверь, Тифани стыдно за то, что она натворила. Что из-за нее Оливер и Амалия были столько лет в разлуке. Она хочет…

– Подожди, – остановился он, когда мы вышли из леса и, нахмурив брови, повернул голову вправо. Я решила стоять на своем: встав напротив него, загородив ему обзор, и продолжила:

– Ты можешь выслушать меня?

Но Уильям, не обращая на меня никакого внимания, медленно пошел обратно в лес. Я за ним.

– Уильям, в чем дело?

– Кто это? – смотря вдаль, спросил он.

Я увидела между деревьями спину белого волка, который мчался со всех ног.

– Может, Алекс? – предположила я.

Мы поторопились выйти обратно из леса. Дом Бакеров был метрах в двухстах, но уже издалека было видно, что машины Алекса нет – значит, он уехал к себе.

– Скорее! – он схватил меня за руку, и мы бросились к дому.

А войдя в дом, запутались окончательно: Оливер, Амалия, Дерег и Линда стояли перед нами и испуганно смотрели на меня.

– Мелани! – дрожащим голосом воскликнула Амалия и подскочила ко мне. – Я так за тебя испугалась!

– Я в полном порядке.

– Мы только что видели белого волка в лесу, кто это мог быть? – тревожным голосом спросил Уильям.

– Тревис! – ответил Оливер.

– Как? – отпрянув от Амалии, я с тревогой взглянула на Оливера. – Зачем он приходил?

– За Тифани, – спокойно и холодно ответил он. – Он идет за ней по следу, а я лишь подсказал ему, где ее искать.

– Он же убьет ее! – закричала я.

– Не убьет, – усмехнулся Оливер. – Проучит в очередной раз. Дар Тифани не позволит лишить ее жизни.

Амалия и Линда глазами подтверждали слова Оливера, улыбаясь и поддакивая. Я задернула рукав и показала им свое запястье.

– Она передала его мне!

Просверлив гневным взглядом Оливера, я бросилась из дома. Перевоплотившись в прыжке, помчалась в лес. Уильям бежал за мной, отставая метров на триста. Растерявшись и не понимая, в какую сторону двигаться, я встала, закрыла глаза. Рядом послышался шелест листвы и быстрое дыхание Уильяма. Он тихо встал в сторонке, чтобы не мешать мне концентрироваться. В голове была путаница, я никак не могла уловить мысли Тифани. Возможно, она уже так далеко, что я их не слышу.

– Ты не сделаешь этого, Тревис. Ты слабак! – послышался ее голос.

Я резко повернула голову влево и медленно направилась туда, пытаясь понять, откуда доносился голос.

– Слабак? – смеясь, спрашивал мужской голос. – Я бы не кидался такими словами, учитывая, что у кое-кого осталась одна жизнь.

И я рванула вперед, надеясь, что выбрала правильное направление.

Ноги несли меня вглубь леса, а в голове всё громче и громче раздавались их голоса, давая понять, что я уже рядом. Уильям следовал за мной.

– Ты любишь меня, Тревис. Любишь! – мою голову заполнил ее надменный смех. – Ты никогда не сможешь убить меня! Никогда!

– Ты ведь всё равно не будешь со мной, так? – спросил ее Тревис.

– Верно, – спокойно ответила она.

Повисло страшное молчание. Мое сердце стремительно забилось в груди. Я не вижу ее! Не могу передать ей свои мысли, чтобы она не вздумала провоцировать Тревиса, рискуя последней жизнью. Сорвавшись с места, я интуитивно свернула на запад, растерянно бегая глазами по лесу. Неожиданно меня обогнал Уильям. Он уверенно помчался вперед, скорее всего взяв их след. Я бежала за ним, понимая, что следует довериться его чутью.

– Люблю… – раздался тихий голос Тревиса. – Именно поэтому я это и сделаю! – Внезапно мое сердце кольнуло, словно в него вонзился нож.

Раздался длинный томный выдох Тифани.

– Не будешь со мной – значит не будешь ни с кем! – злобно проговорил Тревис.

– Нет! Нет! – отчаянно кричал мой человеческий голос внутри зверя. Ускоряясь и обгоняя Уильяма, я бежала вперед, пока не увидела Тифани, сидящую у подножия дерева.

– Тифани? – обернувшись в человека, тихо спросила я, медленно двигаясь в ее сторону. Уильям подбежал к ней первым, обнюхал ее и, повернувшись ко мне, склонил голову.

Он отошел на несколько шагов, уступив мне место.

– Тифани… – прошептала я, дрожащей рукой доставая кинжал из ее сердца. – Давай! Давай же!

Приложив свои руки, еще не зная, как управлять даром, я пыталась излечить ее рану, из которой текла горячая кровь. Трясла ее за плечи с мольбой открыть глаза.

– Пожалуйста… Мама, пожалуйста… – холодными ладонями я прижимала полумесяцы к ее ране и продолжала надеяться, что у меня получится.

– Мел… – послышался тихий голос Уильяма. Приняв человеческий облик, он подошел ко мне, присел рядом и обнял за плечи. – Поздно… – сокрушенно произнес он.

Подойдя к телу Тифани, он аккуратно убрал с ее шеи волосы и отошел, чтобы я перестала пытаться ее спасти. Девять… Девять рубцов… Девять жизней…

Мне хотелось кричать на весь лес, проклинать Тревиса, ведь я упустила свою мечту – быть с матерью. Винить себя, что не успела спасти ее… Но у меня не было на это сил: сидя на сырой земле, я переложила ее голову на свои колени, убрала с ее лица волосы, водила пальцами по ее губам, по родинкам на бледных щеках, разглядывала каждый миллиметр ее безупречного тела и вытирала с ее лица свои слезы.

Уильям молчал, почти невидимой тенью наблюдая со стороны. Затем сорвался с места и, выпустив наружу волка, побежал вглубь леса. Я даже не обернулась в его сторону, продолжала водить пальцами по лицу Тифани, укачивать ее, словно ребенка, и тихо мычать от боли…

Спустя несколько минут за спиной послышался треск веток. Я обернулась. Уверенными шагами в мою сторону направлялся Уильям. На его голом торсе было несколько ссадин, которые уже начинали затягиваться. Одной рукой он утирал разбитые губы, а второй тащил за волосы Тревиса, волоком по земле – как мешок. Аккуратно переложив голову Тифани на землю, я встала. Приблизившись ко мне, Уильям швырнул к моим ногам Тревиса, который что-то неразборчиво бормотал.

– Последнюю я оставил тебе, – ледяным тоном произнес Уильям.

Перевернув ногой Тревиса, я увидела на его шее восемь рубцов. Он и так был полумертвым, но я знала, что его раны затянутся и уже через несколько минут он встанет на ноги. Схватила его за горло и подняла на вытянутой руке. В его глазах, наполненных страхом, лопались сосуды от удушения, а синеющими губами он пытался что-то прошептать. Я прижала его к стволу дерева. Примерно с полминуты пристально смотрела в его глаза, передавая всю свою ненависть к нему. А он умолял, чтобы я сжалилась. Я вонзила ногти в его тело и почувствовала, как по моим рукам потекла горячая кровь. Не раздумывая, я безжалостно свернула ему шею.

– За нее… – едва шевеля губами, прошептала я.

На его шее появился девятый рубец. Тело рухнуло на землю.

Я замерла, а потом прокричала не своим, демоническим голосом:

– Это всё из-за него! Это Оливер виноват в ее смерти!

Я рванула в сторону дома Бакеров, на ходу выпустив из себя зверя: разъяренного, опасного, готового разорвать Оливера на куски. Уильям, перевоплотившись в волка, мчался за мной следом. Перед тем как выскочить из леса, я приняла человеческий облик и побежала к дому.

– Мелани, стой! – перевоплотившись, прокричал Уильям. – Стой! Прошу, не нужно! Оливер не хотел ее смерти, он не знал, что она передала тебе дар!

Моя цель – Оливер, виновник в смерти моей матери, и меня никто не способен остановить! Отшвырнув от себя Уильяма и не обернувшись, чтобы убедиться, что он не ударился от моего броска, я взлетела по ступенькам и с ноги открыла дверь в дом.

Я чувствовала на себе испуганные взгляды Амалии, Дерега и Линды, но мой гневный взгляд, пылающий ненавистью, был направлен только на Оливера.

– Ты… – поджав губы, проговорила я, и уже через секунду моя рука сжимала его горло. – Это из-за тебя она умерла!

Оливер пытался разжать мои пальцы, Амалия и Линда кричали на весь дом, чтобы я его отпустила. Уильям не вмешивался – он единственный знал, что мне пришлось только что пережить. Дерег сделал попытку оттащить меня от Оливера, но отлетел от моего удара к лестнице.

– Прошу тебя, Мелани, отпусти его, умоляю, – плакала Амалия. – Он не знал, что Тифани больше не может себя защитить от Тревиса.

Слабый пульс Оливера ударял по моим крепко сжатым пальцам, а его глаза просили прощения. Медленно убрав руку с его горла, я оглядела ненавистным взглядом всех, кроме Уильяма, и ледяным тоном проговорила:

– Ноги моей больше не будет в этом доме!

Взлетев по лестнице, я покидала в сумку свои вещи и выбежала на улицу. Бакеры стояли как вкопанные, смотрели мне в след. Кинув сумку на заднее сидение, я села за руль, завела машину, дождалась Уильяма и, утопив педаль в пол, со свистом колес сорвалась с места.

Полдороги мы молчали. В голове менялись картинки одна за другой: то на меня смотрели глаза небесного цвета – глаза Тифани, то она сидела у подножия дерева с кинжалом в груди, то Тревис и его кровь, застывшая на моих руках, то полные вины и мольбы глаза Оливера… Всё это сводило меня с ума. Стрелка на спидометре перевалила за сто миль в час. Уильям не просил меня ни сбавить обороты, ни остановиться и успокоиться. Единственное, что он сказал:

– Она больше никуда не спешит, Мел, и ни от кого не прячется. Она обрела покой.

Глава 9

Со дня смерти мамы прошел ровно месяц. Этот ноябрь выдался по-настоящему зимним: несколько дней с неба мягко падал пушистый снег. Синоптики не находили этому объяснения и, разводя руками, говорили о каком-то аномальном природном явлении. А мне было вообще всё равно, снег за окнами, град или огненные шары с неба. Меня не волновало ничего… Казалось, ничто не способно переключить меня и стереть из памяти те страшные картинки, которые преследовали меня по ночам и сопровождали днем. Даже спустя месяц я слышала ее голос: «Я буду к твоему дню – к вашему с Уильямом дню!», «Я буду рядом с тобой в этот день и хоть одно твое желание смогу исполнить: помочь юной невесте собраться и настроиться перед тем, как выйти к алтарю».

В нашем с Уильямом доме светло, уютно и тепло. Здесь, вдали от каменных джунглей, царит одно желание – чтобы так было всегда.

Не сказать, что я окончательно оправилась после смерти Тифани, но Уильям сделал всё, чтобы вывести меня из жуткой депрессии: каждое утро он вытаскивал меня в лес на охоту, чтобы я выпустила свою злость, отчего и правда становилось гораздо легче. Вез меня в колледж, выслушивая по дороге мои «нет никакого желания учиться», «дай мне оправиться» и «ты что, не видишь, в каком я состоянии? Мне сейчас совсем не до учебы!». Он молча брал меня на руки, сажал в машину и вез учиться, решив, что так я быстрее приду в себя.

И он был прав, ведь в первое время наш дом взрывался от моих истерик, связанных с воспоминаниями. В болезненных припадках я разгромила немало посуды, и даже Уильяму, бывало, перепадало, когда он пытался меня утешить. С каждым днем вечера становились всё тише и тише: тлеющие в камине угли, мягкий диван, теплый плед, кружка какао под доброе кино и объятия Уильяма работали лучше любого успокоительного. Дом наконец отошел от шока, поняв, что его новая хозяйка вовсе не истеричка со стажем, а вполне себе нормальная девушка.

А еще я часто проводила время в моем собственном балетном царстве. Танцевала по несколько часов. Даже придумала парочку коротеньких постановок. Возможно, как-нибудь устрою небольшой сольный концерт для друзей. Почти все заботы о свадьбе Уильям взял на себя: выбрал ресторан для торжества и примерно пару недель назад разослал приглашения. А мне осталось лишь выбрать платье.

За месяц я так и не поняла, обладательницей какой силы дара стала – испытывать его пока было не на ком. Внутренне я ощущала себя вполне обыкновенно, разве что полумесяцы на моем запястье напоминали о даре и о том, какой ценой он мне достался…

* * *

Уильям что-то прокричал из ванной комнаты. Его слова были невнятными, словно глухонемой пытался что-то до меня донести.

– Что? – переспросила я, аккуратно расстилая покрывало на кровать.

Из ванной высунулась голова с взъерошенными волосами и белыми от зубной пасты губами:

– Я говорю, дверь открой, звонили!

– Линда… Хотя бы в выходной день можно было прийти чуть позже, а? – ворчала я, спускаясь по лестнице. За месяц она приехала к нам всего второй раз, несмотря на то, что готова была каждый день мотаться сюда из Хомвуда и заниматься подготовкой к свадьбе. Уильям просил ее повременить, чтобы я отошла от недавних событий и настроилась на предстоящую свадьбу.

Как только я открыла дверь, на моем кислом лице расползлась улыбка: Линда со счастливым лицом протянула мне два тяжелых пакета.

– Привет! – радостно воскликнула она и, проскочив мимо меня в дом, кинула пакеты на диван.

– Это еще что?

– Подарочки! – пожав плечами, еще шире улыбнулась она. – Открывай!

– Ну зачем? – уставшим голосом спросила я и принялась распаковывать коробку, которая занимала весь пакет. – Ваза?

– Ага! – Линда гордо задрала нос. – Уильям сказал, что ты все перебила, вот я и решила, что тебе пригодится.

– А это что?

Я полезла еще в один пакет и обнаружила в нем упаковки с кружевными салфетками, скатерть и всякие мелочи для внутреннего убранства. На упаковках были такие ценники… к примеру, салфетки за двести баксов – да ими же рука не поднимется вытирать рот! Оставалось поставить их в витрину шкафа и любоваться. Про скатерть промолчу… Хотя если к нам в дом однажды нагрянет президент, в этом случае я постелю ее на стол.

– Спасибо! И всё же не стоило тратиться, – я улыбнулась и поставила подарки на диван.

– Госпожа Даннет, а случайно сегодня у вас не появилось желание отправиться в свадебный салон?

– Линда…

– Мел!

– Что?

– Середина ноября, вот что! – прикрикнула она. – Через две недели свадьба!

– Я знаю…

– В этом пойдешь? – она посмотрела на мои вытянутые домашние штаны.

– Ладно… Твоя взяла! – сдалась я, подумав, что уже и правда пора отправиться за платьем. – Но сначала кофе! – Я принялась расставлять на стол чашки.

– О, сестрица! – спускаясь по лестнице, воскликнул Уильям. – А я думал, кого это принесло с утра пораньше? – Уильям старательно делал вид, что рад ее видеть.

– Ну, – Линда сделала деловое лицо и, поправив четкое каре, продолжила: – Мог бы сказать спасибо, что я уговорила твою будущую жену предстать перед алтарем не в домашних трениках, а в свадебном платье!

– И на том спасибо! – поклонился ей Уильям, улыбнулся и сел за стол.

– Кстати, за сутки в Хомвуде еще три случая заболевания собак, – покачала головой Линда и отпила кофе.

Мы с Уильямом переглянулись, не понимая, о чем она.

– Вы что, с луны свались? Не знаете о том, что за прошлую неделю более двадцати домашних животных заболели бешенством? Новостей, смотрю, вообще не смотрим, да?

– Не вижу в этом катасрофы, – пожал плечами Уильям и со спокойным видом продолжил завтрак.

– Пф, – закатила глаза Линда. – Действительно! Какая ерунда! Всего-то бешеные звери обитают в лесу… Там, где мы охотимся, между прочим!

– Эпидемия бешенства не только у домашних животных? – переспросила я.

– Что ж, хорошо, буду вашим личным корреспондентом, – она отставила чашку, поправила воротник красной рубашки и, сделав из рук экран телевизора, выпрямила спину. – Срочное сообщение для жителей Хомвуда!

Уильям, понимая, что сестра начинает давать концерт, вальяжно развалился на стуле и с улыбкой ждал, как она будет пародировать девушек, которые ведут новости.

– В нашем штате участились заболевания бешенством среди животных. Более десяти домашних животных уже госпитализированы. Пятнадцать бродячих собак были пойманы на улице. Жительница нашего штата, чья собака заболела бешенством, рассказала нашим корреспондентам о недавнем происшествии.

Линда вытянула губы, выпучила глаза, и заговорила не своим голосом:

– Моя собака как обычно сидела на привязи возле своей будки на заднем дворе. Я услышала ее визг и выскочила из дома. Как оказалось, к нам во двор пробралась лиса и набросилась на моего Ричи! Лису я прогнала палкой, но она успела покусать моего любимого малыша. А через некоторое время он стал странно себя вести: лаял на воздух, ловил невидимых мух, перестал есть корм и зверски растерзал свою будку! А спустя несколько дней стал бросаться и на меня. И я поняла, что он болен…

– Браво! – Уильям захлопал в ладоши.

– Значит, звери из леса выходят в город и бросаются на домашних животных?

– Именно! Если вы наткнетесь в лесу на зараженного волка, к примеру, или ту же лису, знайте, что этот зверь опасен!

– Звери, зараженные бешенством, не станут разбираться, сильнее мы или нет – они набросятся, не раздумывая, – Уильяму уже было не до смеха.

– Нужно повременить с охотой.

Я не на шутку испугалась. Учитывая, что у Уильяма всего одна жизнь, ему никак нельзя встречаться в лесу с зараженным и невменяемым зверем.

– Вижу, что инструктаж о поведении в лесу вы усвоили. А теперь пора!

* * *

За покупками было решено отправиться в Бирмингем. Вряд ли мы сможем найти платье в трех салонах нашего городка.

– Интересно, он всегда таким будет? – задумчиво произнесла Линда, отъезжая от нашего дома.

– Ты о чем?

– Уильям тебя с таким трудом отпустил… – усмехнулась она, не отрывая взгляда от дороги. – Единственное, что помогло мне уговорить его не ехать с нами, это примета «Нельзя видеть невесту в платье до дня свадьбы».

– Ты же знаешь, что после тех событий он не сводит с меня глаз. Мы сегодня впервые за месяц с ним расстались.

– Брат молодец. В прошлый раз, когда я к вам заглядывала пару недель назад, ты была в жутком состоянии, – Линда припомнила свой визит к нам в дом, когда я громила посуду, пытаясь выместить злость на Тревиса и Оливера на ни в чем не повинном фарфоре.

– Кстати… Оливер очень переживает.

– Ты говорила об этом в прошлый раз…

Я не желала начинать эту тему.

– Он замкнулся. Винит себя за то, что дал Тревису наводку на Тифани. Амалия места себе не находит, видя его мучения.

Я не выдержала:

– На что ты намекаешь?! Простить Оливера за то, что благодаря ему я лишилась родной матери? Да, конечно, не переживай, Оливер, подумаешь – это всего лишь была моя мать! Это не он вытаскивал нож из ее груди, ясно?

И слезы от обиды потекли по моим щекам.

– Конечно… – прошептала я. – Нам друг друга не понять…

– На что это ты намекаешь? – рассердилась Линда.

– Ты же не знаешь, каково это – жить с приемной матерью! Твои родители всю жизнь с тобой! – выдала и тут же пожалела о своих словах. – Прости… – виновато произнесла я, видя, как у Линды затряслись губы – похоже, она еле сдерживала слезы.

– Спасибо, что вымещаешь злость на мне… – обиженно произнесла она.

Через пять минут молчания я сдалась:

– Может, однажды я его и прощу… Мне нужно время. А Амалия… В общем, я ничего не имею против нее. Она может приезжать к нам, когда захочет.

– На свадьбу Оливеру тоже не приходить? – ее голос до сих пор звучал обиженным.

– Он отец Уильяма. Как мы можем его не пригласить… – выдавила я через силу.

Настроение Линды немного улучшилось, но она старалась не показывать вида. Остановившись на светофоре, достала из сумочки помаду, откинула солнцезащитный козырек и, с серьезным видом глядя на свое отражение в маленьком зеркальце, обвела губы, освежив и без этого ярко-красный цвет. Затем, убрав на место помаду и вернув козырек в исходное положение, взяла в руки свернутый в несколько раз листочек, раскрыла его и деловым тоном вслух проговорила наш маршрут:

– Так, сначала заедем в свадебный салон, потом заглянем к Энрике, потом вернемся в Хомвуд и заскочим в ресторан, решим по оформлению зала.

– Энрике?

– Это лучший стилист Алабамы! – Линда возмущенно посмотрела на меня. – Ты что, о нем ни разу не слышала?

– Да я как-то по стилистам особо не ходила…

– Пора начинать, – стартанула Линда со свистом, как только загорелся зеленый. – Прическу и макияж невесты доверим ему!

А мое лицо перекосило, как будто я набила рот лимоном: мне было бы достаточно распущенных волос и минимума макияжа. Но список Линды говорил о том, что я буду голливудской звездой на собственной свадьбе.

Мы свернули к первому пункту назначения из ее списка.

– Свадебный салон «Шарм», – вздохнула я и открыла дверь.

– Французский, между прочим! – прошептала мне на ухо Линда.

В большом и светлом салоне нас с улыбкой встретили три симпатичные девушки, одетые в одинаковые черные юбки и белые блузки с бейджиками на груди.

Выхаживая среди манекенов в пышных свадебных платьях, я мысленно примеряла на себя каждое, и мне становилось совсем тошно: если разрезать занавеску, которая висит в нашей спальне, и укутаться в нее, то будет примерно то же самое… Но я не показывала вида Линде, которая порхала между манекенами и радостно вскликивала: «О! вот это, точно! И это! Смотри, какие они изящные!»

Три продавщицы выстроились в ряд и растянули на своих лицах одинаковые фальшивые улыбки. Еще бы: этот салон один из самых дорогих в Бирмингеме (как сказала Линда), не будут же они стоять с противными лицами и отпугивать клиентов с толстыми кошельками.